355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Нелли Федорова » Дом на миндальной улице » Текст книги (страница 5)
Дом на миндальной улице
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 12:44

Текст книги "Дом на миндальной улице"


Автор книги: Нелли Федорова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Тем временем Клавдий рассказывал мне с несвойственной ему живостью свое дело: «Не знаю как для вас, Эриний, но в нашей стране человеку важно иметь лицо. Особенно, конечно, в политике, в политике (утвердительно). Ведь политик обязан казаться идеальным, прочным, незыблемым, опорой, властью! (тон его голоса все повышался) Конечно, есть более важные параметры для соответствия, личные, там, качества (жест в сторону), уважение, вес в обществе, богатство, конечно… Но увы, помимо нравственного совершенствования и укрепления деловых связей, что для нас, политиков, первостепенное дело, приходится заниматься и прозаическими делами (уныло). У политиков тоже должна быть семья, причем образцовая семья. Наверное, вам уже известно про нашу несчастную госпожу Амаранту (Нола со знанием дела изучал резьбу серебряного подсвечника), мир ее праху… (пауза) Но бедная моя супруга не подарила мне наследника, а это для человека моего положения крайне важно (с претензией). И вот прошло уже достаточное время, и я пришел к выводу, что пришло время исправить это положение, это положение (утвердительно)». Он ненадолго прервался, пока служанка сменила блюда и принесла еще вина. Клавдий разлил его по бокалам и продолжил свою речь: «Но так как я человек занятой, занятой, мне некогда заниматься такими мелочными делами, я поручил своим хорошим друзьям найти такую девушку, которая бы могла стать хорошей женой, да. Вот письма, поглядите, друзья сошлись в оценке, считают ее подающей надежды, воспитанной. Кроме того она из хорошей семьи, что важно, со строгими моральными нормами, что нынче редкость, а значит, девушка не легкомысленная, ее чистота и здоровье не вызывают сомнений. Вот даже рисунок… держите… Мне кажется, вполне подходит. Вы что скажете?» Я мельком проглядел несколько писем, выхватив взглядом несколько замечаний – «дружелюбна, гостеприимна, хозяйственна… здоровый румянец, высокая грудь, широкие бедра… несомненно пригодна к материнству… старинного рода народа моря… политически выгодно получить…» С поданного мне портрета, выполненного мельком, не слишком опытной рукой, прямо и строго смотрела худая остроскулая девушка, с рысьими раскосыми глазами, маленьким ртом, пышной гривой перевязанных лентой волос. Несмотря на несовершенство письма, образ весьма живой и располагающий к себе. Лицо показалось мне знакомым. Я отложил бумаги на стол и поинтересовался, стараясь скрыть в голосе невольно возникшую насмешку: «Любезный сенатор, мне показалось странным, что никто из ваших друзей, описывая тем не менее, внешность и выгоды брака, не упомянул о ее личных качествах. Но ведь вы выбираете жену, а не осла, и эта женщина должна стать вашим другом и советником, а не рабочим механизмом, не правда ли?» Нола, до этой минуты сидевший угрюмо и молча, коротко хихикнул и с нескрываемой издевкой заметил: «Милый юноша, вы слишком неопытны в этом вопросе! Ваши представления о браке слишком идеалистичны! Женщины ничем не отличаются от скота ― такие же безмозглые нечистоплотные животные». Тут уж я не мог удержаться от ехидства, зная о некоторых его слабостях: «Возможно, если искать их на причале». Клавдий встрял, стараясь остановить надвигающуюся ссору: «Эриний, Нола прав ― вы слишком наивно полагаете о браке. О каких советах может идти речь, если голова женщин способна мыслить только о своей похоти, детях и украшениях? (с гордостью)И какая может быть дружба с таким ограниченным существом? Дружба может быть между равными, между людьми одного образования и положения… А какое образование у женщин? (иронично) Они не поддаются обучению (с уверенностью). Они не читают книг, а если бы и читали, то ничего бы не поняли. Нет, друг мой, вы сказали большую нелепицу, и я даже не буду пытаться ее вам объяснить. Может быть, когда вы станете старше, вы поймете, что мы были правы». Глуповатый взгляд сенатора и полный ненависти и собственного превосходства Нолы позабавили меня. «Что ж, в своей стране вы сами создаете для женщин такие порядки, – сдерживая иронию, отвечал я. – В Селестиде, скажу я вам, к женщинам относятся иначе, и это дает свои плоды. Так же умны, начитанны и умеют подать себя, как и юноши. Наши традиции предписывают обучать женщин в браке, чтобы она стала достойным помощником и другом. Что касается ваших замечаний, то позвольте заметить, при моей внешней молодости, возраст мой ей не соответствует. Я знал многих ныне покойных князей, и давно потерял счет сыновьям моих сыновей. Женат я был дважды, так что знаю, о чем говорю,» – с улыбкой закончил я, заметив как вытянулись физиономии моих собеседников. Конечно же, они не верили слухам о моем долголетии, о колдовстве и всем том, что за века пересказывали крестьяне, созерцавшие меня на башне моего имения. Я и сам не любил упоминать об этом ― куда как удобнее было играть роль современного молодого человека, чем пускаться в малоубедительные объяснения о магии и судьбе. Впрочем, порой это был удобный способ поставить на место зазнавшихся стариков и заносчивых мальчишек. Иные и впрямь считали меня сумасшедшим, но селестийцы и те, кто часто со мной имел дела, относились ко мне с должным уважением. Я не стану здесь более распространяться об этом, ведь вы сами знаете мою историю. А если нет, так спросите Феофана, которому вздумалось написать мое жизнеописание, и которому я и пишу эти наброски.

«Хвала Господу, что мы живем в Эосе, – с вызовом бросил Северин Нола. – У нас свои законы, и нет нужды унижаться перед какими-то бабами, доказывая свое превосходство». «Достоинство сильного человека не требует демонстрации. А доказывать свое превосходство перед кем-либо может только тот, у кого его вовсе нет», – ввернул я. Нола яростно сверкнул глазами, и Клавдий снова бросился нас разнимать: «Эриний, милый, вы нас неправильно поняли (заискивающе). Нола и правда иногда бывает слишком категоричен, но это все оттого, что ему ужасно не повезло с женой! Она ему ужасно отравляет жизнь, вот он и зол на них… Я просто имел ввиду, что женщина создана для дома, детей и постели, а для сердца ― друзья и работа… (с надеждой) В любом случае, ваш опыт несомненно помог бы нам, если бы вы завтра поехали с нами (с просьбой). Может быть, вы увидите в ней нечто больше, чем мы, и это будет очень важно для нас».

Разумеется, я не мог ему отказать. Я был в Эосе уже не первый раз, успел его понять и оценить, я не питал иллюзий, что эосские женщины так глупы и ограничены, как мне хотели показать. Я знал Эос не только с парадной стороны, я видел нищенскую портовую жизнь, и скромный быт среднего сословия, и достаток купцов и вельмож. Я знал о порядках и обычаях Эоса и от моряков, что часто засиживались в кабаке принадлежавшей мне деревни, где я часто бывал; и от проституток, за миску супа рассказывавших мне тайны местных работорговцев и насоливших любовников; и от кругленьких купчих, торговавших в лавках пряностями и тонким полотном. Все было вовсе не так однозначно и грубо, как показывали мне Гай Клавдий и Северин Нола. Одна лишь была правда, о которой упоминали все, от нищих до аристократов, одна эосская истина, от которой шло большинство пороков и с последствиями которой в виде жестоких традиций и бесчувственных обрядов боролись я и мои селестийские собратья в Сенате ― ничтожность и обесцененность человечьей жизни. Отсюда брали свои истоки и варварская работорговля, бесчинствовавшая открыто, и грабежи, насилия и убийства, с которыми боролись, пытая и казня на площадях, и то пресловутое и набившее оскомину на зубах бесправие женщин, по сути тех же рабынь, живого товара. О женщинах в те годы говорили очень много, все благодаря действиям эосской маленькой княжны, и того факта, что она должна была наследовать трон ― факт немыслимый, неслыханный, поднявший целую волну разговоров, мнений, сплетен и слухов. И, несмотря на то, что так часто на форумах и сборищах трясли грязным бельем, передавая из уст в уста примеры неслыханной жестокости, насилия и сломанных судеб, дальше разговоров дело никогда не шло. Общество упивалось чувством взъерошенной интимности и на словах соболезновало обреченным, но не было ни единого человека, кто в самом деле попытался бы разобраться в этом вопросе и помочь тем, о ком так часто говорили. Поэтому, когда представилась подобная возможность, я посчитал необходимым своими глазами увидеть весь этот обряд купли-продажи, увидеть ту, которой предстояло быть оцененной другими и по возможности узнать, так ли негативно воспринимает она свое положение, или же то, что представляется мне и селестийкам чудовищным, для нее вовсе не так дурно?

На следующий день под вечер мы отправились смотреть невесту.

(Дневник Паулины N, январь, год 861)

Здраствуй, дневник.

Мы периписываемся с Помпеем, он очероватильный мальчик! Когда я его вижу, я вся замераю! У него такие глаза, он словно раздивает меня ими, когда смотрит… Еслиб только можно было остаться с ним наидине, я бы заласкала его, он такой робкий, так хочится его гладить и целовать! Кажится, я ему тоже небизразлична ― он уже который раз садится и разговаривает со мной, и у него такие красивые руки… Сразу видно, что он настаящий писатель, такая тонкая чуственная душа! Я сказала ему про свой новый роман, и он захотел его прочитать. Конешно же, он ему панравиться, и мы будим видиться чаще. Я немогу дождаться, когда он напишит мне.

Мне кажится, я влюблина. Я так ждала что со мной в Эосе случиться невироятная история, и вот мои мечты начинают сбываться! Нелл, похоже, тоже влюбилась, но неподает и вида. Но я то вижу, как у нее горят глаза когда говорят об этом юноше из Селестиды. И она только и вспоминаит о нем. Ах, хоть бы Помпей пригласил меня танцивать на том празнике! Как мне хочится, чтобы празник скорее наступил! От Фелисии приизжал портной, он привез нам такие интиресные книжки с картинками, все платья и вещи из Селестиды. Я хочу скорее одеть те штуки, которые мы заказали. Все эти ленточки, гребни, белье, так здорово! Мне кажится, в таких раскошных одеждах Помпей в меня сразу влюбиться!

(Фелисия S. Леонели д`F, 5 января, год 861)

Здравствуй, Нелл.

Увы, такова жизнь. Только героини пустых дамских романчиков находят свое счастье в любви. Многим же из нас не дано никогда познать, что это такое. Нужно обладать воистину дьявольским везением, чтобы встретить ее в тех стесненных условиях, в которых нам приходится существовать, и еще столько же, чтобы устроить свадьбу. Что касается меня, если уж и придется принадлежать мужчине, то лишь тому, кому я сама захочу покориться, равному мне по уму и воспитанию, чтобы наши взгляды были похожи, чтобы мы уважали одинаковое друг в друге, не пылали, но горели ровно и ясно. Я думаю, что та пылкая любовь, о которой столько талдычут наши кумушки и счастливый брак – вещи мало совместимые. Большой огонь так же быстро гаснет, а за ослеплением скрываются сотни пороков и недостатков, способные по мере их открытия приносить лишь горе и разочарования. Я не скажу, что не хотела бы пережить такого потрясения, но брак во имя страсти – худшее из всех зол.

Твой отец производит впечатление довольно рассудительного и мягкого человека, так что я надеюсь, что он не посмеет пойти против твоей воли. Знаешь, порой я радуюсь тому, что живу одна. Нет никого, кто бы причинял мне зло, искренне полагая, что творит для меня добро. А еще больше я радуюсь отсутствию имени, семьи, рода – всей этой чепухи, которой так любят хвалиться люди, которым больше нечем хвалиться, кроме как костями предков. Особенно, заметь, любят этим грешить те, кто вылез в свет благодаря браку или купленному титулу из самой глухой глуши. В Эосе много таких, ты еще увидишь – самые ничтожные из них приписывают себе все названия земель, которыми владеют и всех должностей, какие занимают, включая самые мелкие. Есть, конечно, здесь и настоящие именитые роды с безупречной репутацией, действительно достойные своих известных предков и соответствующие их славным деяниям. К ним относятся с уважением, но я при всей своей безродности не хотела бы поменяться с ними. Уж лучше быть никем и распоряжаться собой по своему усмотрению, чем обуздывать себя тысячами хомутов и поступать вопреки своим желаниям лишь ради того, чтобы быть не хуже кого-то, кто был до тебя. И по мне уж лучше навсегда остаться одинокой, чем выступать в роли породистой самки. И уж точно лучше, чем склоняться перед тем, кто тебе неприятен.

Ты спрашивала меня об Эстер… Мне грустно об этом говорить, но той весной ее не стало. Они с мужем возвращались из своего путешествия в Селестиду и, видимо, от тягот пути серьезно заболели (в том году весной дожди и обвалы сильно затрудняли дороги и снабжение). Бедняга Клементий мало того, что в несколько дней остался вдовцом, так к этому удару болезнь отняла у него ноги. Он приехал совершенно убитый, с мертвым лицом и опустошенной душой. Впрочем, все мы были сражены этой неожиданной и скорой смертью, все любили ее и его… Понадобилось много сил, чтобы вернуть беднягу к жизни. Теперь он конечно лучше, даже иногда может самостоятельно стоять и немного ходить, но все еще не может смириться, хотя тщательно это скрывает – как настоящий мужчина, плачет тайком от самого себя… Он тоже часто бывает у консульши, да и у меня он тоже будет, я обязательно вас познакомлю.

Да, теперь я тебе могу сказать точно – вечер будет! Помпей и Селестий помогли мне разослать приглашения и подготовить дом. Я решила, что все будет абсолютно не так, как обычно! Прежде всего, столы будут накрыты на веранде, которую видно с улицы, и с которой видно весь сад. Разожгут костры и жаровни, чтобы можно было открыть двери настежь, не опасаясь прохлады или возможного дождя. Никакой помпезности, как у Марциев! Все так, как описывалось в старых книгах о погибшем народе моря – легкий шелк и картины вдоль стен. Чисто и со вкусом, никакой тяжеловесной лепнины и громоздкой мебели! Подушки вдоль стен и низкие столики, чтобы можно было принимать пищу полулежа, как наши предки. Я попросила Марка и Кассия принести свои инструменты и играть свои песни – ты еще не слышала, но они чудесно играют на флейте и барабанах. Если все пройдет, как я задумала, можно будет даже танцевать! Женщины у меня будут сидеть наравне с мужчинами – за разными столами, но все в одной комнате.

Ты не поверишь, но когда я разослала приглашения, мне пришло письмо от Августы Ирис, одной из приближенных дам княжны. Она выразила удивление и любопытство этим моим приемом и спрашивала, можно ли ей поприсутствовать. Я, конечно же, согласилась. Чувствую себя Клавдием, идущим на приступ! Я даже решила пойти еще дальше! Я хочу попробовать одеться так, как одеваются княжна и ее дамы. Если ты и Паулина захотите поддержать меня, я немедленно пошлю к вам своего знакомого портного. Скажу сразу – покрой платья непривычен, но ужасно удобен! Все словно создано для тебя! И к тому же выгодно подчеркивает фигуру, в отличие от наших балахонов. Мне кажется, в этом есть большое преимущество – подавая свое тело так эффектно и красиво, мы убьем двух зайцев. С одной стороны, мужчины, которых хлебом не корми, дай полюбоваться прелестной фигурой, а с другой – многие женщины с хорошими формами, но невыразительными лицами с удовольствием, я думаю, нас поддержат.

Одним словом, на этот вечер я возлагаю большие надежды.

Жду ответа,

Фелисия.

(Гай Клавдий Северину Ноле, 6 января, год 861)

Приветствую тебя, друг Северин.

Хотел у тебя спросить совета. Эта девушка мне весьма понравилась. Все, что о ней говорят, похоже на правду ― очень миленькая, и не избалованная, я бы даже сказал, что у нее бывает величественный вид, и она умеет говорить, так что принимать гостей, я думаю, она сумеет и вполне подходит стать сенаторшей. Правда, она такая худенькая, совсем ребенок, ты знаешь, я люблю женщин другого типа. Но Амаранта тоже была ребенком, когда мы поженились, а потом поправилась, думаю, с этим проблем не станет.

Но меня смутило, что сказал мне Эриний. При всей его сенаторской важности, в доме он вел себя так несерьезно, это было так глупо, что он увивался вокруг нее весь вечер, просто нелепо, что мужчина так ищет внимания девушки. Но мне кажется, он сумел ее разговорить, правда, уж не знаю, о чем там можно было разговаривать… Я у него спросил, что он там думает, а он мне такого в ответ понаписал, что это совсем особенная девушка, и она не годится, чтобы жениться на ней. Какая-то там легенда вдобавок, все эти цыганские сказки… Он сказал, что у нее есть характер какой-то, и что она будет подавать плохой пример, будучи сенаторшей, потому что какие-то у нее там взгляды не такие, как принято… В общем, конечно, это все не имеет значения, что она там думает, она всего лишь женщина, как все. Но я вспомнил, что слышал о ней кое-какие нелестные отзывы, что она где-то оскандалилась, и что чуть ли у нее есть любовник. Ты мог бы навести справки? Я бы не хотел, чтобы моей женой стала порченая женщина. Сенаторша должна иметь безупречное поведение и репутацию.

Ответь мне скорее,

Гай Клавдий Максимус Брут, первый консул (размыто).

Приписка: Как прошел вечер? Чем закончилась история с этим бельем?

(Северин Нола Гаю Клавдию, 6 января, год 861)

Приветствую тебя, наиавгустейший Клавдий.

Признаться, получить подобное письмо для меня было полной неожиданностью. Я всегда знал тебя как мужчину твердых взглядов и трезвого ума. Я крайне удивлен, что ты так безоговорочно поверил письму этого сопливого посла. Ты в своем стремлении выглядеть как можно чище забываешь, что есть и обратные величины ― не столько чистота красит сенатора, как его статус. И что о сенаторше вряд ли кто посмеет говорить дурное. Ты слишком важная и весомая фигура, чтобы заподозрить, что ты мог взять себе плохую жену. Мальчишка просто хочет тебя обмануть и увести девчонку у тебя из-под носа. Поэтому возьми себя в руки, и действуй.

Что касается слухов, то там есть доля правды, я слышал, она якшается с этой внебрачной дочкой Салюстиев. Не самая лучшая компания, не спорю. Но когда ты ее получишь, ты запретишь ей водиться с плебеями. А какой-то там характер… У Юлии тоже был характер, дикаркой себя считала, я ей показал, где ее место.

Что касается вечера, то все случилось, как я и ожидал. У Юлии был целый день, чтобы подготовить свою комедию в деталях, чем она и занималась. Действие получилось грандиозным. Закатывала истерику, каталась по полу, пыталась угрожать, ножиком трясла. Да только никогда у нее не хватит духу себя пырнуть, потому что знает, что я только рад буду от нее избавиться. Столько крови мне попортила. Вечно ныла, изводила меня своей ревностью, хотя я ей уже тогда объяснил, что она не будет моей единственной женщиной. Никогда не понимал, кто вбивает бабам в голову то, что они якобы имеют какое-то право на мужа? Всегда вела себя так, будто я ее вещь.

Так что ты еще подумай, нужна ли тебе вообще жена.

Как она измучила меня… Приходишь домой, а там она со своими вышивками, тряпками, побрякушками начинает часами рассказывать про своих подружек. А уж с тех пор, как Августа на сносях, это главный повод втянуть меня в разговоры.

Эрена начинает все больше походить на Юлию. Ненавижу, когда у баб появляется в глазах этот самодовольный огонек, и они начинают полагать, что имеют над тобой какую-то власть. Надо же было догадаться сунуть мне в одежду эти свои паршивые трусы. Должно быть, полагает, что их рыбная вонь должна вызывать у меня желание прийти к ней. Грязная сука, портовая дрянь, а строит из себя аристократку со своими замашками. Только хоть у нее и кружевные трусы, под ними то же дерьмо, что и у других.

Кстати, о суках. Помнишь, я говорил тебе о белой, которую купил у торговца на Ариэле? Я давно хотел получить от нее щенков, и мне все-таки удалось скрестить ее с Волчком, и недавно она ощенилась. Если хочешь, я могу подарить тебе одного щенка ― это не щенки, а бесенята, я уверен, что они станут лучшими бойцовыми псами в Эосе. Они уже сейчас бросаются и рвут все, что видят. Пришлось даже рассадить их, иначе они так играют, что наносят друг другу страшные раны. Шерсть у них жесткая, как у кабана, грудь широкая, а шея такая толстая, что не прокусят. Я выпущу их на арену в равноденствие, на первый ежегодный турнир. И будь уверен ― они победят!

Приписка: барка приплывает сегодня ночью. Встречаемся у Тита.

Северин Нола.

(Гай Клавдий Энею д`F, 11 января, год 861)

Приветствую Вас, господин Эней.

Спешу сообщить, что мы вынесли наше решение в пользу вашей замечательной дочери. Она действительно так красива, как о ней говорят и ее здоровье не вызывает сомнений. Она будет достойной заменой нашей госпоже Амаранте, мир ее праху.

Единственной помехой нашему августейшему браку мы видим только в вашем низком происхождении. Впрочем, это легко исправить. Скоро вы получите титул и причитающуюся сумму. К тому же времени истечет срок траура по вашей покойной супруге, земля ей пухом, и состоится свадьба.

Мы бы хотели увидеться с вами в нашей резиденции завтра вечером. Принесите нам ее бумаги и мы все оформим как полагается.

С наиавгустейшей милостью,

Гай Клавдий Максимус Брут, первый консул… (заляпано воском).

(Леонель д`F Фелисие S, 5 января, год 861)

Здравствуй, Фелисия.

Плохие новости у меня… Все случилось именно так, как я и предполагала. Отец выдает меня замуж. Только что приезжали трое знатных господ, все в богатом платье, прибыли в великолепном экипаже, но эта показная роскошь… Я тебе все подробно расскажу завтра, на празднике, а сейчас мне надо предупредить тебя и рассказать тебе кое о чем, потому что просто не могу не думать об этом.

Завтра я уеду из Эоса. Я договорилась с ним, он будет ждать меня позади твоего дома в десять. Часовая башня так близко к тебе, что я не сомневаюсь, что услышу звон колокола. Мне нужно только, чтобы ты отвлекла Маргариту и Паулину, когда я должна буду выйти. Паулине я ничего не скажу, иначе она меня выдаст своим лицом и поведением. Пусть лучше узнает все потом, и я напишу вам, если будет возможность. Наверное, по моему почерку ты видишь, как я взволнована. Прошло уже несколько часов, а я все не приду в себя. Ты не представляешь, как я была потрясена. Ведь я думала, что погибла, а он…

Как мне тебе это рассказать, ведь я о нем даже ничего не знаю. Я увидела его позади экипажа этих господ, он ехал на гнедой лошади, и держался так безупречно, что на него нельзя было не смотреть. И только я задержалась на нем взглядом, он поднял голову и точно посмотрел мне в лицо, словно заранее знал, где я нахожусь. Он этим взглядом словно прошил меня насквозь, я не знаю даже как… взгляд такой прямой, уверенный, и хищный, мудрый, как будто я стояла перед готовым к атаке волком. Не подумай, что я сидела час у окна, глядя на этого парня, все это длилось какие-то секунды. Мы на мгновенье встретились глазами, и меня посетило чувство какого-то предопределения что ли… вот как будто заранее знаешь, что знаешь либо, что будет дальше, либо кажется, что все это ты уже видел. Но толком в этом я не успела разобраться, потому что услышала Маргаритины вопли и тут же бросилась к дверям. Мы остановились друг напротив друга ― я в дверях, она на расстоянии в коридоре. Она как-то замерла, будто опасаясь с моей стороны какого-то подвоха, и я, воспользовавшись этим, захлопнула перед ней дверь. Она начала было стучать, но я довольно грубо сказала, что занята и прошу оставить меня в покое. Меня ни на секунду не покидало ощущение того, что с этой минуты, как эти трое вошли в дом, уже ничего нет важного, кроме необходимости любым способом сохранить свою свободу. Поэтому я даже не помню, что там кричала Маргарита, что делала Лина… Я просто спустилась вниз и в упор рассматривала их, стоя у лестницы. Наверное, это было по меньшей мере невежливо, но мне было все равно. Я хотела бы произвести дурное впечатление, чтобы они отказались от меня. Другого пути нет, ведь, если они решат, меня не спросят и поставят уже перед фактом…

Того, кого мне выбрали, я узнала сразу – моложав, выхолен и аккуратен, не сказала бы, что не симпатичен собой. Но мне показалось, что он глуповат, тщеславен, взгляд бездумный и рассеянный. С ним был его друг, мерзейшее существо в мире, несмотря на аристократические манеры, изящную одежду и благородную внешность. Не могу забыть его взгляд, полный ненависти, презрения, похабное, сластолюбивое лицо, постепенно я прониклась отвращением ко всему ему – к его жиденьким усикам, тонким губкам, костлявым пальцам, вонючим сигарам…все, чего он касался, становилось каким-то замаранным.

Тот третий, его называли Эринием, чужеземец. Из Селестиды, судя по цвету кожи и одежде. Не могу объяснить тебе, но чем больше я смотрела на него, тем больше уверялась в том, что знаю его. Каждое его движение отзывалось во мне давно забытым воспоминанием. Я чувствовала себя так, будто некогда потеряла память, и теперь вижу знакомого и пытаюсь понять, кто он был… Звучит глупо, Лис, я знаю, но ничего не могу с собой поделать, я чувствовала именно это. Весь вечер Лина под присмотром Маргариты прислуживала тем двоим, а я отошла в сторону и села вышивать. В какой-то момент я поняла, что он подошел и сел рядом, в груди словно обожгло огнем, и я задержала дыхание. Он заговорил, и я могу поклясться, я знала этот голос, я слышала его раньше. Он словно шел откуда-то из глубины, из памяти, из времен, когда все было по-другому, не знаю как, но из самых дальних и милых сердцу дней… Ты можешь подумать, что я влюбилась. Паулина мне уже все уши прожужжала об этом. Но это не так. Любовь слишком интимное и самодовольное слово, слишком эгоистичное переживание для того, что связывает двоих. Я чувствовала какое-то благоговение, томящую радость, будто увидела старинного друга после долгой разлуки. Глупо, но я не могла поднять на него глаз, все смотрела в пяльцы, исколола все пальцы, я думала, что посмотри я на него, я либо расплачусь, либо брошусь ему на шею. Я наверное сошла с ума…

А потом он просто тихо попросил ― посмотри на меня. И в этих словах было столько власти, столько силы, столько глубины, будто он снял с меня последнее платье. Я… Мы смеялись и болтали о чем-то отвлеченном и ненужном, и вдруг среди бессмысленной светской болтовни он спросил, нужна ли мне помощь. Я сказала «да». Тогда он кивнул и спросил, понимаю ли я, что обратной дороги не будет. Я сказала, что для меня свобода означает жизнь, и если я потеряю одно, то потеряю и другое. Он вдруг улыбнулся, и мне стало страшно от этой лукавой, всезнающей улыбки, я оглянулась и увидела, что те двое смотрят на нас с вытянутыми физиономиями. И только тогда поняла, что мы с ним все это время говорили по-селестийски, которого я не знаю… Если уж это возможно, то я верю, он поможет мне, Лис.

Прости, милая, я должна бежать. Лина бьется в истерике, надо ей помочь.

Уже скоро, увидимся у тебя.

Твоя Нелл.

(Помпей К. Паулине N., 5 января, год 861)

Привет, сестренка.

Я рад, что тебя заинтересовала моя история. Конечно, она далека от совершенства – я всего лишь бездарный писака, и есть множество более талантливых поэтов, чем я. Если хочешь, я могу показать тебе уже написанные главы, а ты пришлешь мне свои, если захочешь. Я обещаю, я никому не покажу рукопись без твоего ведома.

Мне кажется, рассказывать о какой-либо истории – все равно, что пытаться нарисовать музыку. Ведь как бы ни было велико тщеславие, готовая история сама говорит за себя, иначе это уже плохая история, если к ней нужны какие-то комментарии. Но ты просила, и я не могу отказать. Тем более, что я пропустил некоторые главы и без кое-каких пояснений ты ее действительно не поймешь.

История начинается в наше время в Селестиде. Мой герой – один молодой купчишка, юноша избалованный временем и благами, которые может предоставить этот замечательный город. У него есть все, что только можно пожелать – блестящее будущее, хорошая, любящая семья, уютный дом. Но все это его не радует. Он смотрит на идиллические вечера с семьей, и ему все кажется пресным и скучным. Он выполняет поручения и решает дела, но уважение коллег, успех и невероятные прибыли его не греют. Все стало таким серым, унылым. Но дело не в том, чтобы мой герой желал каких-то невероятных поворотов судьбы или бурных чувств в своей жизни, как это сейчас всюду бывает в литературе…

Ты извини, что я отвлекусь, но литература для меня – это мое все. Иногда я сожалею, что не могу вступить в дискуссии с уже умершими писателями, иногда мне кажется, что каждый из них для меня родной – не столько потому, что я знаю их биографии, сколько благодаря тем мирам, что они открыли своим творчеством. Может быть, это прозвучит глупо, но я чувствую слова. Каждое слово – это образ, нота, краска… и когда ты пишешь, это будто стремительный поток чувств, мелодий, движений, когда ты пишешь, это уже не ты, ты не принадлежишь самому себе, ты – механизм, орудие, с помощью которого свершается это чудо созидания. Я не признаю этих жалких писак, которые сейчас пишут лишь для того, чтобы похвастаться своим образованием, или красноречием, которые пишут ради славы, ради денег и со своего пьедестала поучают о том, как надо писать. Писать нельзя научиться по учебнику! Нельзя научиться складывать слова по образцу! Если ты не пропустишь это через себя, то никогда не почувствуешь главного! Конечно, нельзя сразу родиться гениальным писателем и первой же историей снискать себе славу. Перо нужно отточить, выкристаллизовать себя, научиться писать только сквозь собственное сердце.

Я опять отвлекся, извини… Я хотел лишь посетовать тебе, что мне не нравится этот новый современный прием «большого чувства», когда герой ждет какого-то знака свыше, а потом бросается в омут страстей, страдает, переживает, пылает и тому подобное, с кровавыми развязками и приключениями. Как будто можно убежать от себя, как будто можно в другом месте стать кем-то иным или будто внезапно нахлынувшее вожделение к женщине, алчность в погоне за сокровищами, ненависть к кому-то, насолившему тебе, могут считаться заслуживающими похвалы и уважения чувствами! Я, конечно, не знаток литературы, хоть и люблю ее всем сердцем, но мне кажется, книги, написанные в таком духе – это несколько по-детски, наивно, незрело.

Мой герой не такой. Он сознает, что пресытился благополучной жизнью, что его собственное душевное развитие остановилось на каком-то уровне, что он мог бы достичь большего, если бы представился шанс.

И вот его отправляют по делам в наш с вами Эос. Мне кажется, что наиболее удачным у меня получилось именно это место – контраст между чистой, беломраморной Селестидой с ее широкими улицами, поющими фонтанами, с изящной скульптурой на площадях, и наша столица с ее темными кривыми переулками, высокими и мрачными домами, мертвые, выжженные приморским солнцем улицы и живая жизнь за каменными стенами богатых домов… Но я предоставляю тебе решать, насколько удачно у меня получилось. И вот, прогуливаясь по улицам, мой герой попадает в отдаленный район города и там, на живописных аллеях, среди цветущих миндальных деревьев видит старинный особняк. На его окне сидит девушка и, временами задумчиво глядя на морскую даль, вышивает ирисы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю