Текст книги "Школьный альманах"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Автор неизвестен
Школьный альманах

Школьный альманах

То, что вы возможно прочтете – школьный альманах. Выпущен он Лицеем "Физико-Техническая Школа" бывшая ФТШ N 566. Высочайшее качество не гарантируется. Но ведь это только первый выпуск... Свои отзывы а может быть и произведения присылайте по адресу [email protected], Николаю Никифорову. Он же, а в просторечии просто Nikol или Finedel

Вот альманах. Название его пока условное. Авторы по четвергам собирались в течение полугода у нарисованного камина и читали вслух чеховскую "Свадьбу", даже подготовили радиоспектакль. Пожалуй, это было не только изучение драматургии, а знакомство друг с другом.

Альманах – следующий этап (шаг, каскад, виток) движения навстречу друг другу и литературе. Мы, собственно, почти, ни на что не претендуем, кроме как, может быть, на читательское внимание. Желающие опубликовать свои произведения могут передать их в редакцию через любого из авторов первого выпуска. Екатерина Ингстер.

ПРОГУЛКА.

Блестит река полночным светом фонарей,

Проносятся автомобили мимо;

В походке и во внешности моей

Есть что-то от малютки-пилигрима.

А я иду по мокрой мостовой,

По листьям умершим, под небом светлосерым;

А ветер, мой попутчик озорной,

С меня срывает шляпу – вот манеры!

А я иду по сказочным местам,

Мои шаги прогулочно-неспешны

По набережным, улицам, мостам,

Степям бескрайним и морям безбрежным...

Я на знакомый выхожу проспект.

Все так же многоликий и беспечный,

Он – краткий туристический конспект

Того, что вечно и того, что быстротечно...

И жизнь идет, и ей не до меня

Она спешит, она и нас торопит,

И не могу припомнить я и дня,

Который не был продан или пропит,

Который был бы полностью моим.

Но вот есть час, минута, миг, быть может

И я снимаю надоевший грим,

Не треплет зависть и печаль не гложет.

И в упоеньи я вперед иду,

Иду с улыбкой мягкой и наивной.

Жизнь нелегка, но я не пропаду,

Покуда живы горы и равнины.

Ольга Рыкова.

ЮПИТЕР.

Юпитер...Это так ,так ...Не нахожу слов ! Унизительно ,что ли. Это имя ,безусловно , соответствует мощи моего интеллекта и , пожалуй , оно мне нравится , но сознавать ,что тебя назвали звучным именем лишь потому , что оно звучное ,а не из уважения к тебе ,просто ужасно .Кошмар! Ладно ,это им можно простить ,ведь они так глупы и не сознают ,что могут чем-нибудь ранить мою тонкую натуру. Но переделать Юпитера в Петю...Просто варварство!Вот и сейчас:

–Петя ,Петенька ! Кссс,кссс! Иди попей молочка !

Гм! Молочка? Нет,надоело.Я ведь хищник все-таки.А охотиться они, вернее , она мне не дает.Поймал я однажды мышь.Но в тот самый момент, когда я собирался ее отпустить ,чтобы затем опять поймать ее одним мощным и грациозым движением лапы, она подбежала с криком : "Петенька!Брось эту гадость !Это же негигиенично!" Мышь,естественно, убежала ,пока она меня стыдила.

Интересно ,она заметила ,как я величественно и гордо махнул хвостом и ,выражая презрение всем своим существом, ушел на улицу ? Пусть не думает ,что я не могу прожить без ее молока. Ах,как хорошо лежать на зеленой травке и греть бока на солнышке! Недаром говорят солнце есть жизнь...Мда...Тепло – это жизнь,а солнце – это тепло...А зимой в городе тепло – есть батарея , то есть батарея есть жизнь и сродни солнцу.Вот и выходит ,что батарея есть нечто небесное.

Уф ,жарко...Эта так называемая "жизнь" хороша лишь в малых дозах, а то и перегреться недолго.Но это так , между прочим.Итак , жизнь это что-то бренное. Вот бабочка. Что она такое ? Одна бренная видимость. Впрочем ,очень приятная.Так и хочется цапнуть за крылышки. Фу, Юпитер...Как тебе не стыдно !Какое несолидное поведение – играть с бабочкой ,как маленький котенок !

Да , а это что там , на горизонте? Неужели грозовая туча? Недолюбливаю я ,честно говоря , грозу .А в будущность мою маленьким котенком я откровенно боялся грома. Впрочем ,что такое гром? Звук. Сам по себе звук не может быть опасным ,хоть и существует легенда о этих , как там их ... сиренах. Но это предрассудки .Так о чем это я? А,да! О звуках. Они могут быть лишь неприятными и ,в конце концов, их можно заглушить.И стоит только в грозу сесть на телевизор,скажем, когда его смотрит вся семья и мурлыкать как можно громче ,и грома не слышно!

То-то было так душно сегодня с утра! Ну ладно , дождь начнется где-то через час, я еще успею прогуляться.

А вот еще одна бренная оболочка – лист лопуха ,и ,кстати ,в данный момент эта оболочка очень приятна .Под ней так славно лежать, когда жарко! Мяууу!Да-с.Только спать под ней очень глупо.Да.Глупо... Мяууу! Хррр,хррр,хррр...

Боже! Что это было ?!Неужели я заснул и уже начался дождь? Так и есть.Против купаний вообще я не возражаю, но, по-моему, когда ваша ванна льется на вас сверху, это неприятно. Вот и дом. Пока добрался, промок весь до кончика хвоста. Неужели она закрыла дверь и мне придется скрестись, чтобы она меня впустила? Нет, не закрыла; у нее все же больше ума ,чем я преполагал.

Так, молоко скисло. Обидно, но переживем. Готовит она, кстати, неплохо. У нее такие чудесные котлеты !

–Петя, Петенька, хороший котик, хороший...

Меня так и тянет к ней на колени, хотя это, конечно, несолидно.Но что поделаешь? Мурр, мурр...Да,кстати, ее зовут Наташа. Да-с. Олег Левин.

МОНОЛОГ БЛОХИ.

Кошмар! Ужас! Мой прекрасный обед убегает! Какие волосы! Какой аппетитный затылок!Надо будет догнать. Хорошо, что я прыгаю во много раз быстрее этого громоздкого и неуклюжего обеда. Прыг! Прыг! Фу, как пахнет! Такой вкусный обед, а моется "HEAD and SHOULDERS". Наглость.Ну да ладно, поищу другую пищу.А кстати, зачем искать? Вот же аппетитный, вкусный голубь. Прыг! Хорошо! Как прекрасно сидеть на голове у голубя и, главное, как вкусно! Но, о достопочтимый обед, зачем же лететь? Ну ладно уж, полетаю. Главное, чтоб мой голубок не голодал и вел здоровый образ жизни,тогда он будет вкусным и питательным. Ну, обедик, покушай немножко! Вон, смотри, какой прелестный паучок. Мой голубок, конечно, набросился на паучка, но тот как цапнет! Эй, паук, зачем же мне обед портить? А вдруг паук ядовитый ?! По его милости придется поискать другую пищу – ведь не очень-то хочется жить на голубе, которого укусил ядовитый паук. А вдруг яд передастся мне! Ох уж эти паукообразные, вечно сделают какую-нибудь гадость нам, честным насекомым. Лучше бы голубок съел вон ту гусеницу. Ой, а что это у нее? Еще одни глаза и рот какой-то! Ужас! Какое безобразие отпугивать своим внешним видом! Стоп, стоп, стоп. Хватит смотреть на всяких насекомых. Пора бы и домой, в уютный город, где много вкусных существ. Правда, основные наши обеды стали бороться против нас, блох!!! Но что они могут сделать?! Мы же и прыгаем в восемнадцать раз выше своего роста, и в любую щелочку пролезем, и потомство наше в особой пище не нуждается, питаясь нашими экскрементами. Эй, птичка, подвези до города!

Ну вот я и снова дома. Но и в городе мне не повезло с обедом. На одной голове оказались вши (наши вечные конкуренты), другая голова опять была намазана какой-то гадостью. Но ничего, есть еще на свете добрые люди! Старая блошиная поговорка гласит – "Нет ничего вкуснее хорошего человека". Да, человек – это звучит вкусно. Но бывают и такие дни , когда приходится питаться всякой гадостью вроде крыс и собак. Правда, некоторые выродки привыкли к этой гадости , живут там и даже хвалят. Ну, наелась, пора и поспать. Человек также и самая удобная постель.

Юлия *** .

Водопад счастья. – Сумасшедший! Совсем уже! – говорили про него люди и крутили пальцем около виска. Снаружи он был такой же, как все : нормальный, симпатичный парень с модной стрижкой; он так же, как и все смотрел телевизор, утром вставал и шел в Университет. Но внутренний мир у него был совершенно другой. И никто не сумел этот мир постичь. Он мог задумчиво ходить по улицам, без всякой цели, не обращая внимания на окружающих его людей. Внезапно он входил в парадную какого-нибудь дома, поднимался на последний этаж и выбирался на крышу. Он любил ходить по крышам. И еще он очень любил звезды. Он говорил, что, ходя по крышам, он приближается к звездам. Поэтому он гулял в основном ночью. Однажды, совершенно не сознавая, куда идет, он зашел в какой-то бар. Он не любил бары, но вышло случайно, что он там оказался. Тут же его ослепили ярко горящие лампы, оглушили звуки громкой музыки. У него закружилась голова и он зажмурился. Что произошло в последующий час, он помнил смутно – не помнил как и когда он вернулся домой. Но то единственный эпизод, который ему запомнился, не давал ему покоя. В баре к нему подошла какая-то гадалка. Взяв его за руку, она наговорила ему много всякой чуши. Но вдруг лицо ее переменилось, она немного помолчала, но потом стала бормотать еле слышно: – Боже ты мой, милок, тебе суждено отправиться к Водопаду счастья. Тогда он стал расспрашивать старуху о водопаде. Но что она ему сказала, никто так и не знает. Но с тех пор он "совсем свихнулся", как говорили соседи. Сначала он пытался что-либо разузнать об этом Водопаде у своих знакомых. Но они только молча пожимали плечами. Тогда он начал искать этот Водопад в самых дальних и неизведанных странах, но так и не нашел его. Окнчив Университет он отправился вместе со своими товарищами в экспедицию в далекую Сибирь. Это было зимой. В тех местах стоял лютый мороз , поэтому друзья решили переждать в одной из деревень. Им отвели небольшую теплую избу. Все сидели целыми днями в избе и грелись, а он каждое утро уходил в лес с ружьем.Он говорил, что идет на охоту, на самом же деле он искал свой Водопад. Он действительно был неплохим стрелком и приносил добычу, поэтому друзья ничего не подозревали. И вот однажды он забрел в какой-то бурелом, и ходил там довольно долго,и вскоре заблудился. Он пошел наугад и вдруг улышал слабый шум воды , который все возрастал. Он пошел на шум и вышел к громадному водопаду. Он умылся его водой. И тут он почувствовал безграничную радость, будто камень свалился с плеч. Счастье наполняло его сердце.Он опустил руки в ледяную воду и почувствовал тепло. И тут он понял, что это его Водопад Счастья. Он достал свою флягу и набрал туда воды. Он вернулся, а его друзья даже не заметили, что его так долго не было. Он показал им воду и сказал, что они смогут согреться, если умоются этой водой. Но они только посмеялись над ним – сказали, что в Сибири нет водопадов, тем более огромных. Но он не поверил им. Как только он дотрагивался до воды, ему становилось очень хорошо, ему хотелось всех любить. Каждый день он ходил к Водопаду и приносил оттуда воды. Он хотел отвезти ее в город и осчастливить своих друзей, родных, а потом и всех, всех в мире. Но когда он привез воду в свой город, они стали смеяться над ним. Никто не хотел его понять, а он с помощью своей воды продолжал всех любить. Это длилось около месяца.Но потом вода кончилась, а он не мог пополнить ее запасы. Насмешки стали его раздражать, сначала он озлобился, а потом совсем ушел в себя. Но долго он этого выдержать не мог...

** 2 сентября 19 года сержант милиции И.П.Мирченко писал отчет за прошедшие сутки . В отчете содержалась краткая запись об одном дшие сутки . В отчете содержалась краткая запись об одном а нет происшествии.

*** *** "...Между станциями К и Л электропоезд совершил наезд на человека . Пострадавший скончался на месте происшествия,опознать его не удалось. Документов при нем не обнаружено, только записка следующего содержания: " О, мой Водопад, ты принес мне счастье. Но люди не захотели меня понять и принять мое тепло. Прощай же, я ухожу навсегда!" Больше о нем никто ни разу не вспомнил.

Николай Яковлев. Дополнительная сцена к комедии Шекспира "Виндзорские насмешницы".

Заключительная сцена очередного "розыгрыша".

Перед 3 сценой 3 акта.

Комната в доме Форда.

Входят миссис Форд и миссис Пейдж.

Миссис Форд. Джон! Элберт! –Миссис Пейдж. Живее! Живее! Где вино, где бокалы? –Миссис Форд. Все, все готово. А где миссис Куикли? –

Вбегает миссис Куикли, неся склянку.

Миссис Куикли. Фу, насилу добежала.Хозяин никак не уходил, а при нем –уходить нельзя – сразу на рога поднимет, как бык! Склянку-то я быстро нашла – слава богу, знаю, где слабительное лежит. Миссис Пейдж. Спасибо, миссис Куикли. Своим бегом вы заслужили себе –новое платье.(К миссис Форд). Ну, нам пора.

Миссис Пейдж и миссис Куикли уходят.

Миссис Форд насыпает слабительное в бокал.

Входит Фальстаф.

Миссис Форд. О милый сэр Джон! Простите ли вы меня когда-нибудь за –те побои, что нанес вам мой невежа-муж! Не выпьете ли хересу? Фальстаф. Спасибо, миссис Форд.(Пьет, меняется в лице).Ваша печаль –лучшая награда за мои страдания. Я теперь уверен в том, что вы меня любите. Миссис Форд. Ах, не обманывайте меня, сэр Джон! Я боюсь, что вы –любите миссис Пейдж. Да и за что же я могла понравиться такому видному воину, как вы, милый сэр Джон. Фальстаф.(переступая с ноги на ногу). Помилуйте, миссис Форд! Ваше –внимание – высокая честь для такого ничтожного рыцаря, как я. Миссис Форд. Ах, не говорите так! В вас есть нечто особенное, –сверхъестественное, необычайное.

Фальстаф встает по стойке "смирно" с выпученными глазами.

Вы не таков, как эти тощие, шепелявые щеголи, которые похожи на женщин в мужском наряде и от которых пахнет духами, как в аптеке лекарствами.(Прижимает к носу платок). Фальстаф( со страдальческим лицом). О небо, как я счастлив! –Миссис Форд.Приди, приди, мой рыцарь! –

Фальстаф мечется по комнате.Натыкается на дверь,рывком открывает ее.

Навстречу вбегает миссис Пейдж.

Миссис Пейдж. Сэр Джон Фальстаф! Вы опять здесь! Прячьтесь скорее, –сюда идут, сюда идет мистер Форд с друзьями. У него пистолет, и он грозится пристрелить всякого постороннего, которого найдут у него . Еще он сказал, что сам встанет у входа и не выпустит из дома никого и ничего, пока его не обыщут. Миссис Форд. Ах, боже мой! –Миссис Пейдж. Скорее, мистер Форд уже в двух шагах. Сэр Джон, –прячьтесь в камин, быстрее!

Фальстаф с помощью миссис Форд и миссис Пейдж залезает в дымоход.

Входят Форд, Пейдж, Шеллоу, Каюс и сэр Хью Эванс. На всем протяжении последующего разговора из камина раздаются

глухие стоны.

Форд. Все считают меня болваном ревнивцем ( залпом пьет бокал с –зельем), но если вы найдете его в доме, вы измените свое мнение. Сейчас запру дверь и начнем охоту( хватается за живот ). Пейдж. Не горячитесь так, сосед. –Эванс. Это переходит всякие границы! –Каюс. Шорт бобри', я думать, он тшесни мадам. –Форд. Господа, прошу вас! Помогите мне обыскать дом. В последний –раз! Я потом все объясню вам . Можете смеяться над ревнивцем Фордом сколько и как угодно. В последний раз, джентльмены!

Все, кроме миссис Форд и миссис Пейдж, уходят.

Форд садится на стуле у двери.

Он бледен и держится за живот.

Ну что, сударыня? Как вам все это? Ведь вы – честная женщина, скромная жена, замученная подозрениями ревнивца– мужа, не так ли? (Постепенно меняется в лице). Миссис Форд. В который раз вы меня подозреваете, сударь, и все –напрасно. Форд. Ну ничего, на этот раз мы его поймаем! –

Вскакивает и выбегает из комнаты. Миссис Форд и миссис Пейдж достают из камина хрипящего Фальстафа. Тот выравыется из их объятий и,придеживая штаны,выбегает из комнаты. Здесь идет конец 2-ой сцены 3-ого акта оригинала и дальше.

Е. Шекспур.

Театральный разъезд после

представления известной пьесы.

Действующие лица:

Евфросинья Потаповна – мать Карандышева, из " Бесприданницы".

Феклуша – странница из "Грозы".

Паратов – богатый молодой человек, из "Бесприданницы".

Робинзон – странствующий актер, пьяница, из "Бесприданницы".

Кнуров и Вожеватов – богатые купцы , из "Бесприданницы".

Лариса – бедная невеста, из "Бесприданницы".

Огудалова – мать ее.

Варвара – молодая девушка, из "Грозы".

Гаврило – содетжатель кофейни, из "Бесприданницы".

Иван – его буфетчик.

В. Шекспир – драматург из Англии.

Действие происходит в уездном городе NNN.

Сени театра. Справа – выход; слева вход в зрительный зал.

Выходят Феклуша под руку с Евфросиньей Потаповной.

Евфросинья Потаповна. Вот сатана-то, прости господи! – Феклуша. А это, матушка, наказание нам господь посылает за грехи –наши. Сейчас чертей в театрах показывают, скоро и в Бога-то верить перестанут.

Евфросинья Потаповна крестится.

(Выходят.) Робинзон и Паратов идут, беседуя. Робинзон оживленно жестикулирует.

Робинзон. А я тебе скажу, mon cher, игра была прескверная. Так ведь –мало того, что здешние актеры играть совсем не имеют, в буфете такую дрянь подают, что пить никак нельзя. Паратов.Погоди уж до гостиницы, недолго осталось. –

(Уходят.) Появляются Кнуров и Вожеватов.

Кнуров. А ведь актрисочка-то ничего была, Василий Данилыч? – Вожеватов. И правда, Мокий Парменыч,только вот буфет уж очень плох. – Кнуров. А не поехать ли нам, Василий Данилыч, в клуб ужинать? –

(Уходят.) Появляются Огудалова под руку с Ларисой.

Лариса (всхлипывая). Несчастная... – Огудалова. Сама она виновата. " Верните Кассио, верните Кассио! " –Доигралась.

(Уходят.)

Варвара (быстро проходя через сени). И что ей дался этот негр? Он –куда хуже Кассио...

Выходят Иван и Гаврило.

Иван. Нанимали буфетчиком,ан торговать и нечем. Что за спектакль-то –был, а? Гаврило. А, чепуха какая-то. – Иван. Смотри-ка, вон и автор. – Гаврило. Ну и физиономия! –

В. Шекспир.

Как тот актер, который, оробев,

Теряет нить давно знакомой роли,

Как тот безумец, что, впадая в гнев,

В избытке сил теряет силу воли,

Так я молчу, не зная, что сказать...

Пролог про Ладогу и город.

И вижу берег очарованный

Александр Блок

Бело-синий теплоход (теплоходик) на ладожских волнах. Я на палубе с портфелем, набитым коньяком и консервами, за спиной рюкзак с книгами, рукописями. Над головой шлейф, плащ, облако из кричащих чаек – протянешь вверх ладонь и птица как бы в ней.

Уже на Валааме, в доме друзей, где мачта подвешена вдоль потолка и беседа за ужином бесконечна, как волн накат на камни, успокаиваюсь.

В городе выхлопные газы, ремонт зданий и рытье ям, обязательно какая-то дрянь горит черным дымом; кусок потной толпы втиснут в автобус. И спешка, спешка – портфель оттягивает руку; пыль на зубах, все вибрирует. Чтоб не сдохнуть, надо лакать кофе двойной – тройной крепости.

А здесь в окне луг с овцами, белеет собор наполовину в лесах. И далее угадывается с островами Монастырская бухта, куда, видно, с огнями вползает, ворча моторами, теплоход, а за ним в отдалении медленная и, быть может, необитаемая яхта. Надо всем этим облака – снежные львы и змеи, ледяные кони и костры.

Но сидит во мне, краями давя ребра, проглоченный письменный столс перекидным календарем, дюжиной непроверенных тетрадок, стаканчиком с авторучками (ни одна не пишет), списками класса, засохшими каплями клея, конвертами, скрепками, с лампой, под которой греется белая кошка, свернувшаяся на брошюре "О и Е после шипящих и Ц", и гремящим в полночь телефоном. " ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ " .....Они нехотя сели в двухместные аэросани, которые близнецы всегда оставляли им, и направились на север. Бесконечно долгий восход покрывал все вокруг ядовито-красным желе. Горизонтальные лучи света и длинные тени ухудшали видимость, воздвигали призрачные железные стены, сквозь которые мчались сани, и превращали чуть выпуклую равнину за Глоткой Ада в гигантскую впадину, залитую кроваво-красной водой. Площадка вокруг входа в туннель была загромождена всякой техникой: краны, тросы, шестерни, сервомоторы, экскаваторы, тележки-роботы, скаты и будки управления – все торчало вкривь и вкось и казалось в красноватом свете бессмысленной грудой. Мартин соскочил с саней и бросился к входу в рудник. Через минуту он вышел к Пью:

– О, боже, Оуэн, все обвалилось!

Пью вошел и увидел в каких-нибудь пяти метрах от входа блестящую от влаги черную стену, которой заканчивался туннель. Недавно выброшенная на поверхность, она казалась живой, как утробные ткани. Вход в туннель, расширенный взрывами, с двойной колеей для тележек-роботов, казалось, не изменился, но потом Пью заметил на стенах паутину из тысяч крошечных трещинок. Пол был сырой и липкий.

– Они были внизу – сказал Мартин.

– Может быть, они еще живы? Ведь у них же были запасные баллоны с воздухом...

– Да ты только посмотри, Оуэн! Посмотри на базальтовый слой, на крышу! Ты что – не видишь, что натворило землетрясение!

Небольшой бугорок земли, служивший прежде крышей пещеры, выглядел теперь причудливо, как оптический обман. Крыша перевернулась и осела, образовав огромную впадину или яму. Подойдя ближе, Пью увидел, что и она покрыта сетью тончайших трещин. Из некоторых сочились струйки белесого газа, и солнечный свет играл на поверхности газовых луж, как в водах тусклого красного озера.

Пью быстро подошел к Мартину:

– Послушай, но не могли же они все быть внутри!

Мартин, вслед за Пью, отправился на поиски среди исковерканных механизмов – сперва как-то вяло, потом все энергичней. Он первый обнаружил аэросани. Они опустились на землю уже на пути к дому и застряли, накренясь, в выбоине, заполненной коллоидной пылью. В санях было двое. Один был наполовину засыпан пылью, но датчики на его спецкостюме указывали на нормальную работу всех систем. Другая же свисала на ремнях из накренившихся саней. Ноги у нее были переломаны, защитный костюм лопнул, тело окоченело и стало твердым, как камень. Вот и все, что они нашли. Как предписывали инструкции и обычаи, они тут же кремировали тело лазерными пистолетами, которые носили тоже по инструкции но никогда прежде не использовали. Пью чувствовал, что его сейчас стошнит. Он с трудом помог Мартину усадить уцелевшего парня в двухместные сани и отправил их вдвоем в купол.

Уцелевшим был Каф. Он лежал в глубоком шоке. На затылке у него они заметили опухоль, что могло означать сотрясение мозга, но переломов вроде бы не было.

Пью принес два стакана с пищевым концентратом и по глотку ликера.

– Подкрепись – сказал он.

Мартин подчинился и сделал глоток.............

Каф лежал неподвижно, лицо – словно из воска, иссинячерные волосы до плеч; сквозь уставшие полуоткрытые губы вырвалось неровное, слабое дыхание.

– Наверное, это случилось во время первого толчка, он был самый сильный, – сказал Мартин. – Видимо, от него – то вся конструкция сперва завалилась набок, и в конце концов рухнула. ............................................................

В этот момент мир выскользнул у них из-под ног. Вещи подпрыгивали и гремели, скакали и ходили ходуном, истеически хохотали.

– Вот точно также было и в четырнадцать часов, заговорило Благоразумие дребезжащим голосом Мартина среди всего этого хаоса и крушения мира. Но когда суматоха несколько улеглась и вещи перестали плясать, Безумие все же заявило о себе громким криком.

Пью перемахнул через лужицу расплескавшегося ликера и прижал Кафа к кровати. Железные мускулы отшвырнули его прочь. Мартин навалился Кафу на плечи. Тот кричал, боролся, задыхался. Лицо его почернело.

Кислород! – крикнул Пью, инстинктивно нащупал рукой в аптечке нужный шприц и, пока Мартин держал маску с кислородом, ввел иглу прямо в блуждающий нерв, тем самым вернув Кафа к жизни.

– Я и не подозревал, что ты знаешь такие штучки,сказал Мартин. ............................................................

Каф зашагал нормально, цвет лица у него постепенно восстанавливался, только губ еще отливали синевой. Пью и Мартин снова налили себе по глотку для храбрости и уселись у постели с медицинским справочником. ............................................................

Пью улегся поверх спального мешка, но через какую-то секунду его разбудили жутковатые звуки судорожных вдохов и борьбы. Он вскочил, шатаясь, нащупал иглу, трижды попытался попасть ею в нужную точку, не смог, и начал массаж сердца.

– Рот в рот,– сказал он, и Мартин подчинился.

Через некоторое время Каф сделал хриплый вдох, его пульс успокоился, сведенные судорогой мускулы начали расслабляться.

– Сколько я спал ?

– Полчаса.

Они стояли, обливаясь потом.Земля под ними содрогалась, ткань, которой был обтянут купол, провисла и колыхалась. Либра вновь танцевала свою жуткую польку, свой Totentanz*. * Танец смерти. Восходящее солнце казалось сейчас еще больше и краснее. Пыль, смешанная с газом, столбом стояла в жиденькой атмосфере Либры.

– Что с ним происходит, Оуэн?

– Мне кажется, он умирает вместе с ними.

– С ними? Да говорю же тебе, они все давно погибли!

– Да, девять из них. Их либо смяло в лепешку, либо они задохнулись. Они – это он, а он – это они. Они погибли, и теперь он умирает с каждым из них – смерть за смертью.

– Боже милостливый! – только и вымолвил Мартин.

В следующий раз все было почти также. В пятый раз гораздо хуже! Каф метался и бушевал, пытался что-то сказать, но слова застревали в горле, будто рот был забит канями и глиной. После приступы стали слабее, но слабл и Каф.

Восьмая агония наступила около половины пятого утра. Пью и Мартин трудились изо всех сил до половины шестого, делая все возможное, чтобы сохранить жизнь в этом теле, которое соскальзовало в небытие, не оказывая никакого сопротивления. Им удалось это, но Мартин сказал:

– Больше он не выдержит,– и оказался прав.

Но Пью наполнял ослабевшие легкие своим дыханием до тех пор, пока сам не потерял сознания.

Он проснулся. Купол был затемнен, свет не горел. Он прислушался, и до него донеслось дыхание двух спящих людей. Тогда он снова уснул и проснулся уже только от голода.

Солнце стояло уже довольно высоко над темными равнинами, и планета больше не танцевала. Каф спокойно спал. Пью и Мартин пили чай и поглядывали на него с торжеством собственников.

Когда он открыл глаза, Мартин подошел к нему:

– Ну, как ты себя чувствуешь, старик?

Ответа не последовало. Пью отстранил Мартина и заглянул в карие потухшие глаза, которые смотрели сквозь него. Как и Мартин, он поспешно отвернулся. Разогрев пишевой концентрат, Пью принес его Кафу:

– На вот, выпей.

Он увидел, как напряглись мускулы в горле Кафа.

– Дайте мне умереть, – скзал он.

– Ты не умрешь!

Каф произнес уверенно и отчетливо:

– Я на девть десятых мертв. Того, что от меня осталось, не хватит, чтобы выжить. ............................................................

Пес, рыцарь, змей

К ночи работники лагеря вешали на крючок строгие свои рожи и собирались келейно. Пароль был – "тук-тук! кто там?", и отзыв:"сто грамм". Собирались и судачили о трудностях. Меня, девятнадцатилетнего, отращивающего тщетно бороду и без конца курившего, поучали: "назначь ребят постарше, льготы им всякие, а они приведут младших в соответствие, и дисциплинка будет! В армии, наверное, не служил?" После выпивки купались в Ладоге, но чтоб завтра – как штык!

Утром, стало быть, как штык, мы с железными опять мордами стояли на трибуне и салютовали марширующим по пыльному плацу стаям.

А к вечеру надо было их укладыватьб. "Что ты им книжки перед сном! А они опять будут!.. Это ж не дети – бандиты! "говорил мне Слава-матрос из хозбригады по обслуживанию лагеря. Когда Слава брал увольнение, он ехал в город, а там шел в зоосад и дразнил льва солнечным зайчиком. При этом он улыбался и называл царя зверей сукой.

"Что ты им все, сука, книжки! – говорил он и мне.– Я тоже раньше думал. Ребята то, ребята се! А потом, сука, понял: надо рубить!!! (только, чтоб никто не видел). Глядико!...– Он вошел в спальную комнату. Матрос тоже считал себя воспитателем с опытом. Детки в это время носились по кроватям. Слава достал из кармана кнут. Или плеть ? И стал хлестать резвившихся. "А ну, марш на правый бок! На правый, я сказал. Отбой для них не отбой. Сказано отбиться, значит отбейся, сукинец."

Детишкам это ... нравилось. Да, нравилось. Они говорили: "А что получил по чану – лежишь, балдеешь". Я отчаивался со своим "Ребята, я вам на сон грядущий почитаю", когда видел во всем развороте всех в общем-то устраивающую армейщинку: старшие (нет, чтоб им, жлобам, ехать в стойотряд со студентами) колотили средних по возрасту, те за это ненавидели малышейц, которые ждали свой черед, когда повзрослеют.

Наконец, я, как объяснили, "своей демократией развалил отряд". Поэтому пришлось убираться восвояси. Перед отъездом зашел в свою комнату и увидел, что один из взрослых "пионеров" набивает карманы моими сигаретами. Он оглянулся. Задышал так, что живот у него вздымался над майкой, и стал объяснять что-то.

Я с шагом вперед ударил его и ощутил, сколько помню, удовольствие, от мокрого хлюпанья лица, пришмякнутого кулаком. Парень убежал с угрозой "ну, все, ну-все-е!"

Я перекинул сумку через плечо и оскорбленным пророком зашаркал по пустынной дороге. Надо признаться, у меня дрожали ногии трудно было идти медленно. Уже в электричке я подумало том, какпо-молодецки наказал вора.

Учителем в тот момент я быть не хотел.

Говорят, что случай отдельный воистину значителен, когда связан с исторической судьбой народа. Лагерь есть вся наша жизнь? Уподобление напрашивается. Но пока не соблазнюсь им.И не встану в позу обиженного толпой романтика – дескать 'I am the king of the castle ', а вы – "Жалкий род людской". Я и сейчас отчаиваюсь, когда слышу: "им(ученикам то есть) бесполезно о чем-нибудь говорить!" Нередко тут же отчаянная училка, заглатывающая обед, брякнет: "Стрелять их надо! Таких теток когда-то приходилось встречать.

Еще помню, один гражданин, выпушенный из психушки под расписку родных, провозгласил тост: "Господа, выпьем за элиту!" ... и тут я опять не сделаю обобщений, а расскажу еще одну историю.

Лет пятнадцать назад, точнее, ну в общем очень давно, я лежал под дубом. Друзья сбросили около меня рюкзаки, на спину положили гитару и ушли искать стоянку. Задремывая, я мыслил: все на свете относительно, поэтому мрачно, и человек вообще несчастен, как я под дубом, уткнувшийся клювом в корень, а глазом в дранный свой локоть. Сон давил меня, всем сердцем вминавшегося в холодную землю, оглушенного шелестом старой травы.

И тут, засыпая, я ощутил, что струны звучат на моей спине. Надо мной осоловелым, чуть не подернутым уже паутиной, затертым, как закладка меж страниц, между небом и твердью, стояли дети. Им было лет по десять. Худые, одинаковые. В бесцветных халатах с большими грязными пуговицами.

– Откуда вы?

Спрсивши, сообразил, что из детдома. Здание как раз было рядом – окна заставлены картоном( как иногда глаза у человека).

– Откуды вы ? – повторяя, думая, чтоб им сказать.

– Поиграй, а?– просят они.– Поиграй.

– Я не умею.

– Спой.

– Я не умею.

Как раз садилось солнце – и меня осенило. Я вытащил из куртки блокнот, куда переписывал мудрые речения из Библии, Достоевского, Шекспира, а также, сколько помню, из изумительной монографии "Волшебство в семнадцатом веке", стал выдирать листы и рисовать на обратной стороне. Надо сказать, ловок, как рисовальщик. Могу набросать аж ногой автопортрет. Итак, я рисовал.:"Вот, дети, добрый разбойник. Тебя как зовут ? Прими автограф! А тебе – на, возьми, волшебник – повелитель снов! И, конечно, роспись моя на добрую память. Тебе – кентавр! Тебе – принцесса, нет лучше изобразим русалку!"