Текст книги "Русские былины"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Русские былины

Вавила и скоморохи

У честной вдовы да у Ненилы

А было у ней чадо Вавила.

А поехал Вавилушка на ниву

Он ведь нивушку свою орати,

Еще белую пшеницу засевати:

Родну матушку свою хочет кормити.

А ко той вдове да ко Нениле

Пришли люди к ней веселые.

Веселые люди, не простые,

Не простые люди – скоморохи.

Уж ты здравствуешь, честна вдова Ненила!

У тебя где чадо да нынь Вавила?

– А уехал Вавилушка на ниву.

Он ведь нивушку свою орати.

Еще белую пшеницу засевати:

Родну матушку хочет кормити. –

Говорят как те ведь скоморохи:

Мы пойдем к Вавилушке на ниву,

Он не идет ли с нами скоморошить? –

А пошли скоморохи к Вавилушке на ниву:

– Уж ты здравствуешь, чадо Вавила,

Тебе дай бог нивушку орати,

Еще белую пшеницу засевати,

Родну матушку тебе кормити.

– Вам спасибо, люди веселые,

Веселые люди, скоморохи;

Вы куда пошли да по дороге?

– Мы пошли на инищее царство

Переигрывать царя Собаку,

Еще сына его да Перегуду,

Еще зятя его да Пересвета,

Еще дочь его да Перекрасу.

Ты пойдем, Вавила, с нами скоморошить. –

Говорило тут чадо Вавила:

– Я ведь песен петь да не умею,

Я в гудок играть да не горазден. –

Говорил Кузьма да со Демьяном:

– Заиграй. Вавила, во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособят. –

Заиграл Вавила во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособил.

У того ведь чада у Вавилы

А было в руках-то понукальце,

А и стало тут ведь погудальце;

Еще были в руках да тут ведь вожжи,

Еще стали шелковые струны.

Еще то чадо да тут Вавила

Видит: люди тут да не простые,

Не простые люди-то, святые;

Он походит с ними скоморошить.

Он повел их да ведь домой же.

Еще тут честна вдова да тут Ненила

Еще стала тут да их кормити.

Понесла она хлебы-то ржаные –

А и стали хлебы-то пшеничны;

Понесла курицу варену –

Еще курица да ведь взлетела,

На печной столб села да запела.

Еще та вдова да тут Ненила

Еще видит: люди не простые,

Не простые люди-то, святые.

Отпустила тут Вавилу скоморошить.

А идут да скоморохи по дороге,

На гумне мужик горох молотит.

– Тебе бог помочь да те, крестьянин,

На бело горох да молотити!

– Вам спасибо, люди веселые,

Веселые люди, скоморохи!

Вы куда пошли да по дороге?

– Мы пошли на инищее царство

Переигрывать царя Собаку,

Еще сына его да Перегуду,

Еще зятя его да Пересвета,

Еще дочь его да Перекрасу. –

Говорил да тут да ведь крестьянин:

– У того царя да у Собаки

А окол двора-то тын железный,

А на каждой тут да на тычинке

По человеческой сидит головке;

А на трех ведь на тычинках

Еще нету человеческих головок,

Тут и вашим-то да быть головкам.

– Уж ты ой еси да ты, крестьянин!

Ты не мог ведь нам добра тут сдумать,

Еще лиха нам ты не сказал бы!

Заиграй, Вавила, во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособят. –

Заиграл Вавила во гудочек,

А Кузьма с Демьяном припособил –

Полетели голубята-то стадами,

А стадами тут да табунами;

Они стали как у мужика горох клевати,

Он ведь стал их кичигами сшибати,

Зашибал он, думал, голубяток,

Зашибал да всех своих ребяток.

Говорил да тут да ведь крестьянин:

– Уж как тяжко тут да согрешил я!

Это люди шли да не простые,

Не простые люди-то, святые! –

А идут скоморохи по дороге,

А навстречу мужик едет торговати.

–Тебе бог помочь да те, крестьянин.

Ай тебе горшками торговати!

– Вам спасибо, люди веселые,

Веселые люди, скоморохи!

Вы куда пошли да по дороге?

– Мы пошли на инищее царство

Переигрывать царя Собаку,

Еще сына его да Перегуду,

Еще зятя его да Пересвета,

Еще дочь его да Перекрасу. –

Говорил да тот да ведь крестьянин:

–У того царя да у Собаки

А окол двора да тын железный,

А на каждой тут да на тычинке

По человеческой сидит головке;

А на трех-то ведь да на тычинках

Еще нету человеческих головок,

Тут и вашим-то да быть головкам.

– Уж ты ой еси да ты, крестьянин!

Ты не мог ведь нам добра тут сдумать,

Еще лиха нам ты не сказал бы!

Заиграй, Вавила, во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособят. –

Заиграл Вавила во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособил –

Полетели каропцы с рябами,

Полетели пестрахи с чюхарями,

Полетели марьюхи с косачами.

Они стали по оглоблям-то садиться,

Он ведь стал их тут да бити

И во свой ведь воз да класти.

Наложил он их да весь возочек,

А поехал мужик да во городочек.

Становился он да во рядочек,

Развязал да он да свой возочек –

Полетели куропцы с рябами,

Полетели пеструхи с чюхарями,

Полетели марьюхи с косачами.

Посмотрел ведь во своем-то он возочке,

Еще тут у него одни да черепочки.

– Ой, я тяжко тут да согрешил ведь!

Это люди шли да не простые,

Не простые люди-то, святые! –

А идут скоморохи по дороге,

Еще красная да тут девица

А она холсты да полоскала.

– Уж ты здравствуешь, красна девица,

Набело холсты да полоскатн!

– Вам спасибо, люди веселые,

Веселые люди, скоморохи!

Вы куда пошли да по дороге?

– Мы пошли на инищее царство

Переигрывать царя Собаку,

Еще сына его да Перегуду,

Еще зятя его да Пересвета,

Еще дочь его да Перекрасу. –

Говорила красная девица:

– Пособи вам бог переиграти

И того царя да вам Собаку,

Еще сына его да Перегуду,

Еще зятя его да Пересвета

А и дочь его да Перекрасу.

– Заиграй, Вавила, во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособят, –

Заиграл Вавила во гудочек,

А во звончатый во переладец.

А Кузьма с Демьяном припособил.

А у той у красной у девицы

У ней были-то холсты-то ведь холщовы.

Еще стали-то атласны да шелковы.

Говорит как красная девица:

– Тут ведь люди шли да не простые,

Не простые люди-то, святые! –

А идут скоморохи по дороге,

А пришли во инищее царство.

Заиграл как тут да царь Собака,

Заиграл Собака во гудочек,

А во звончатый во переладец –

Еще стала вода да прибывати,

Хочет он водой их потопити.

– Заиграй, Вавила, во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособят. –

Заиграл Вавила во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособил.

И пошли быки-то тут стадами,

А стадами тут да табунами,

Еще стали воду выпивати,

Еще стала вода да убывати.

–Заиграй, Вавила, во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособят. –

Заиграл Вавила во гудочек,

А во звончатый во переладец,

А Кузьма с Демьяном припособил.

Загорелось инищее царство

И сгорело с края и до края.

Посадили тут Вавилушку на царство,

Он привез ведь тут да свою матерь.

Птицы

А и отчего-то зима да зачалася,

А и красно лето состоялось?

Зачалася зима да от мороза,

А и красно лето от солнца.

А и богатая осень от лета.

И по той-то осени богатой

Вылетала малая птица,

А и малая птица-певица;

Садилась в заленом садочке

А на то на дерево калину,

А и начала пати-жупати

Всякими она-то языками.

А и услыхали русские птицы,

Собиралися они стады стадами,

Прилетали к зеленому садочку,

А и садились птицы стадами

В одну сторону да головами,

А начали пати-жупати,

Заморскую птицу пытати:

– Ай малая птица-певица,

Скажи божью правду, не утайся:

Кто у вас за морем большие,

Кто за дунайским меньшие? –

А ответ держит птица-певица:

– Глупые вы русские птицы!

А зачем же сюда да прилетали,

Зачем про сине море воспрошали?

Все у нас за морем большие,

Все за дунайским меньшие.

А и крестьяне у нас по деравням,

А десятски у нас по селеньям,

Попы, дьяки у нас по погостам,

Старцы игумны в монастырях-то,

А гости торговы по посадам.

Воеводы живут у нас по мызам,

Солдаты идут по походам,

Цари да царствуют по царствам.

А еще бы за дунайским морем

Белой-от колпик был царик,

Белая колпица – царица.

А гуси-то на море – бояре,

Лебеди – боярские жены.

Соловей при них веселый

Во всякие игры играет,

Все ведь он бояр потешает.

Воробьи – боярски холопы,

Колья-жердья да работали,

Крестьянскую коноплю разбивали,

От того сыты пребывали.

А голубчик-то на море – попик,

А и косачки – дьячки церковны.

Кулик – пономарь церковный.

А травник-то был протаможник,

Рябчик-то на море – стряпчий.

А ласточки – красны девицы,

Утки да были молодицы,

Селезень – гость торговый;

А и он плавает по синему морю,

Всякими товарами торгует.

Чайки-то были водоплавки,

Гагары-то были рыболовки,

А с озера в озеро ныряли,

Всякую рыбу добывали.

А журавль-то был перевозчик –

По синему морю ведь он бродит,

Русских птиц перевозит,

Цветного платьица не мочит.

Галины были черницы,

Черный вран – да игумен,

А ястреб был атаманом,

А филин-то – тать да разбойник.

Сокол-то – скорый посланник,

Орел-то на море налетник:

Единожды в год прилетает,

А велику себе дань собирает.

А мошник-то на море – крестьянин,

Куропатка – крестьянская женка.

Кукушка – победна горюша,

Детей выводити не умеет.

Каропоть – бобыль беспоместный,

Штаники он носит с напусками,

Из куста во куст перебродит,

Поместья себе да не имеет.

Дятел-то на море плотник,

По темному лесу летает,

Всякое дерево пытает.

Сорока – кабацкая женка,

Черные чоботы топтала,

С ножки на ножку скакала,

Молодых ребят приманяла;

Без калача да есть не сядет,

Пешком она вовсе не ходит,

Все ли только едет на подводах;

А кони у ней вороные,

Извощички – ребята молодые.

Петухи молодцы да удалые,

Помногу жен они содержат,

По три жены да по четыре,

Иной – до целого десятка,

И всех нарядить они умеют –

Не так, как на Руси

У мужика на деревне:

Одна женушка любима,

И той нарядить он не может!

Исцеление Ильи Муромца

А во славном во русском царстве,

А во той ли деревне Карачарове,

У честных у славных родителей, у матери

Был спорожен тут сын Илья Иванович,

А по прозванью был славный Муромец.

А не имел Илья во ногах хожденьица,

А во руках не имел Илья владеньица;

Тридцать лет его было веку долгого.

Во тое во летушко во красное

А уходили родная матушка да батюшка

А на ту ли на работу на тяжелую,

А оставался Илья да одинешенек.

А сидит-то Илья да Илья Муромец;

А приходили ко Илье да три старчика:

– А уж ты стань, Илья да Илья Муромец,

А ты напой-ко нас да голоднешеньких,

А ты накорми-ко нас да сытешенько! –

Ай говорил Илья да таковы слова:

– А накормил бы вас да сытешенько,

А напоил бы вас да пьянешенько –

А тридцать лет века долгого

А у меня нету в ногах ни хожденьица,

А во руках у меня нету ли владеньица. –

А говорили ли старцы прохожие:

– А уж ты стань, Илья да Илья Муромец!

А ты стань-ко, напои да накорми нас ты, жаждущих. –

А говорил Илья да таковы слова:

– А уж я рад бы встать на резвы ноги –

А у меня ноги есть, руки есть, –

А у меня ноженьки не владеют ли,

А у меня рученьки да не владеют ли. –

А в третьей након говорят ему да старцы ли:

– А уж ты стань, Илья да Илья Муромец!

А во ногах есть хожденьице,

А во руках есть у тебя владеньице. –

А тут ли стал Илья да на резвы ноги,

А крестил глаза на икону святых отцов:

– А слава да слава, слава господу!

А дал господь бог мне хожденьице,

А дал господь мне в руках владеньице. –

А опустился он во подвалы глубокие,

А принес ли он чару полную:

– А вы пейте-ко, старцы прохожие! –

А они попили, старцы прохожие:

– А сходи-ко ты, Илья, в погреба славны глубокие,

А принеси-ко ты чарушку полнешеньку,

А ты выпьешь сам на здравие. –

А он принес ли чару полнешеньку.

– А ты пей-ко ли, Илья, да на здоровьице,

А ты кушай-ко, Илья, для себя ли ты! –

А он выпил ли чарушку полную.

А спросили его старцы прохожие:

– А уж что же ты, Илыоша, в себе чувствуешь?

– А я чувствую ли силу великую:

А кабы было колечко во сырой земле,

А повернул бы земелюшку на ребрышко. –

Ай говорили тут старцы таковы слова:

– А ты поди-ко в погреба славны глубокие,

А налей-ко ты ли чарушку полнешеньку! –

А принес он чару полнешеньку.

– А уж выпей-ко чару единешенек. –

А уж выпил он чару единешенек.

– А теперь, Илья, что ты чувствуешь?

– А нунь у меня силушка да спала ли,

А спала у меня сила вполовиночку. –

Ай говорили старцы прохожие:

– А ведь и живи, Илья, да будешь воином.

А на земле тебе ведь смерть будет не писана,

А во боях тебе смерть будет не писана! –

А благословили они да Илью Муромца,

А распростились с Ильей да пошли они.

А Илья как стал владеть ручками, ножками,

А в избушке ли сидеть ему тоскливо ли –

А он пошел на те поля-луга зеленые,

А где его были родители сердечные.

А пришел он ко славной Непре-реке:

– Бог вам помощь, родная матушка,

А бог тебе помощь, родной батюшка! –

А они да тут удивилися,

А они да тут ужаснулися:

– А уж ты, чадо, чадо милое,

А слава, слава да слава господу,

А господь бог тебе дал хожденьице,

А господь тебе дал в руках владеньице! –

А он и начал ли дубки подергивать,

А во Непру-реку стал покидывать,

А накидал Непру-реку дубов ли он –

А вода в реке худо побежала.

А говорили тут отец с матушкой:

– Ай же ты, мое чадо милое,

Ай господь тебе бог дал силу великую.

А живи как ты да поскромнешенько,

А не давай ретиву сердцу волюшки. –

А пришли ли они во деревеньку,

А говорил ли Илья да отцу матушке:

– А уж ты, батюшка да и матушка,

А вы давайте-ко благословеньице,

А вы дайте-ко вы прощеньице,

А мне-ко съездить во Киев-град

А ко солнышку ко князю ко Владимиру . –

А отец и мать-то его уговаривают:

– А уж ты, чадо, чадо да чадо милое,

А мы только видели света, света белого,

А мы не видели света, цела полвека. –

Ай говорил Илья да таковы слова:

– А уж вы, мои сердечные родители,

А уж дайте мне благословеньице. –

Говорила тут родная матушка:

– А уж поедешь ты ли, чадо наше милое,

А ты во славный да ли во Киев-град,

А не кровавь сабли востроей,

А не сироти-ко ты да малых детушек,

А не бесчести-ко ты да молодыих жен. –

Ай выводил он утром ранешенько

А своего коня-то, коня сизо-бурого,

А на тую ли он обеденку на раннюю:

– А уж ты, Сивушка мой да белогривушка,

А ты катайся-ко на роске на раннеей,

Чтобы шерсть-то у тебя сменялася,

Чтобы силушка в тебе прибавлялася.

А ты служи-ко добру молодцу

А на чистом поле разъезживать.

А через стеночки городовые перескакивать!

А тут Илыошенька да справляется,

А он во путь да отправляется.

Илья Муромец и Соловей разбойник

Из того ли то из города из Мурома,

Из того села да Карачарова

выезжал удаленький дородный добрый молодец.

Он стоял заутреню во Муроме,

А й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град.

Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову,

У того ли города Чернигова

Нагнано-то силушки черным-черно,

А й черным-черно, как черна ворона.

Так нехотою никто тут не прохаживат,

На добром коне никто тут не проезживат,

Птица черный ворон не пролетыват,

Серый зверь да не прорыскиват.

А подъехал как ко силушке великоей,

Он как стал-то эту силушку великую,

Стал конем топтать да стал копьем колоть,

А и побил он эту силу всю великую,

Он подъехал-то под славный под Чернигов-град,

Выходили мужички да тут черниговски

И отворяли-то ворота во Чернигов-град.

А и зовут его в Чернигов воеводою.

Говорит-то им Илья да таковы слова:

– Ай же мужички да вы черниговски!

Я не иду к вам во Чернигов воеводою.

С холмы на холмы стал перемахивать,

Мелки реченьки, озерка промеж ног пускал.

Подъезжает он ко речке ко Смородинке,

Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей.

Да ко тою ко березе ко покляпыя,

К тому славному кресту ко Леванидову.

Засвистал-то Соловей да по-соловьему,

Закричал злодей-разбойник по-звериному –

Так все травушки-муравы уплеталися,

Да и лазоревы цветочки осыпалися,

Темны лесушки к земле все приклонилися.

Его добрый конь да богатырский

А он на корни да спотыкается –

А и как старый-то казак да Илья Муромец

Берет плеточку шелковую в беду руку.

А он бил коня да по крутым ребрам.

Говорил-то он Илья таковы слова:

– Ах ты, волчья сыть да и травяной мешок!

Али ты идти не хошь, али нести не можь?

Что ты на корни, собака, спотыкаешься?

Не слыхал ли посвиста соловьего,

Не слыхал ли покрика звериного,

Не видал ли ты ударов богатырскиих? –

А и тут старыя казак да Илья Муромец

Да берет-то он свой тугой лук разрывчатый,

Во свои берет во белы он во ручушки,

Он тетивочку шелковеньку натягивал,

А он стрелочку каленую накладывал,

Он стрелил в того-то Соловья Разбойника,

Ему выбил право око со косицею,

Он спустил-то Соловья да на сыру землю.

Пристегнул его ко правому ко стремечку булатному,

Он повез его по славну по чисту полю,

Мимо гнездушка повез да соловьиного.

Во том гнездышке да соловьиноем

А случилось быть да и три дочери,

А и три дочери его любимыих.

Больша дочка – эта смотрит во окошечко косявчато,

Говорит она да таковы слова:

– Едет-то наш батюшка чистым полем.

А сидит-то на добром коне,

И везет он мужичища-деревенщину

Да у правого у стремени прикована. –

Поглядела как другая дочь любимая,

Говорила-то она да таковы слова:

– Едет-то наш батюшка раздольицем чистым полем,

Да и везет он мужичища-деревенщину

Да и ко правому ко стремени прикована. –

Поглядела его меньша дочь любимая,

Говорила-то она да таковы слова:

– Едет мужичище-деревенщина,

Да и сидит мужик он на добром коне.

Да и везет-то наша батюшка у стремени,

У булатного у стремени прикована –

Ему выбито-то право око со косицею. –

Говорила-то и она да таковы слова:

– А и же мужевья наши любимые!

Вы берите-ко рогатины звериные

Да бегите-ка в раздольице чисто поле,

Да вы бейте мужичище-деревенщину! –

Эти мужевья да их любимые,

Зятевья-то есть да соловьиные,

Похватали как рогатины звериные

Да и бежали-то они да во чисто поле

Ко тому ли к мужичище-деревенщине

Да хотят убить-то мужичища-деревенщину.

Говорит им Соловей Разбойник Одихмантьев сын

– Ай же зятевья мои любимые!

Побросайте-ко рогатины звериные,

Вы зовите мужика да деревенщину,

В свое гнездышко зовите соловьиное,

Да кормите его ествушкой сахарною,

Да вы пойте его питьецем медвяныим,

Да и дарите ему дары драгоценные! –

Эти зятевья да соловьиные

Побросали-то рогатины звериные,

А и зовут мужика да и деревенщину

Во то гнездышко да соловьиное.

Да и мужик-от деревенщина не слушался,

А он едет-то по славному чисту полю

Прямоезжею дорожкой в стольный Киев-град.

Он приехал-то во славный стольный Киев-град

А ко славному ко князю на широкий двор.

А и Владимир-князь он вышел со божьей церкви,

Он пришел в палату белокаменну,

Во столовую свою во горенку,

Они сели есть да пить да хлеба кушати,

Хлеба кушати да пообедати.

А и тут старыя казак да Илья Муромец

Становил коня да посередь двора,

Сам идет он во палаты белокаменны.

Проходил он во столовую во горенку,

На пяту он дверь-то поразмахивал,

Крест-от клал он по-писаному,

Вел поклоны по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки низко кланялся,

Самому князю Владимиру в особину,

Еще всем его князьям он подколенным.

Тут Владимир-князь стал молодца выспрашивать:

–Ты скажи-тко, ты откулешний, дородный добрый молодец,

Тебя как-то, молодца, да именем зовут,

Величают, удалого, по отечеству? –

Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:

– Есть я с славного из города из Мурома,

Из того села да Карачарова,

Есть я старыя казак да Илья Муромец,

Илья Муромец да сын Иванович. –

Говорит ему Владимир таковы слова:

– Ай же старыя казак да Илья Муромец!

Да и давно ли ты повыехал из Мурома

И которою дороженькой ты ехал в стольный Киев-град? –

Говорил Илья он таковы слова:

– Ай ты славныя Владимир стольно-киевский!

Я стоял заутреню христосскую во Муроме,

А и к обеденке поспеть хотел я в стольный Киев-град,

То моя дорожка призамешкалась.

А я ехал-то дорожкой прямоезжею,

Прямоезжею дороженькой я ехал мимо-то Чернигов-град,

Ехал мимо эту Грязь да мимо Черную,

Мимо славну реченьку Смородину,

Мимо славную березу ту покляпую,

Мимо славный ехал Леванидов крест. –

Говорил ему Владимир таковы слова:

– Ай же мужичище-деревенщина,

Во глазах, мужик, да подлыгаешься,

Во глазах, мужик, да насмехаешься.

Как у славного у города Чернигова

Нагнано тут силы много множество –

То пехотою никто да не прохаживал

И на добром коне никто да не проезживал,

Туда серый зверь да не прорыскивал,

Птица черный ворон не пролетывал.

А у той ли то у Грязи-то у Черноей,

Да у славноей у речки у Смородины,

А и у той ли у березы у покляпыя.

У того креста у Леванидова

Соловей сидит Разбойник Одихмантьев сын.

То как свищет Соловей да по-соловьему,

Как кричит злодей-разбойник по-звериному –

То все травушки-муравы уплетаются.

А лазоревы цветочки осыпаются.

Темны лесушки к земле все приклоняются,

А что есть людей – то все мертвы лежат. –

Говорил ему Илья да таковы слова:

Ты. Владимир-князь да стольно-киевский!

Соловей Разбойник на твоем дворе.

Ему выбито ведь право око со косицею,

И он ко стремени булатному прикованный. –

То Владимир-князь-от стольно-киевский

Он скорешенько вставал да на резвы ножки,

Кунью шубоньку накинул на одно плечко.

То он шапочку соболью на одно ушко,

Он выходит-то на свой-то на широкий двор

Посмотреть на Соловья Разбойника.

Говорил-то ведь Владимир-князь да таковы слова:

– Засвищи-тко, Соловей, ты по-соловьему,

Закричи-тко ты, собака, по-звериному. –

Говорил-то Соловей ему Разбойник Одихмантьев сын:

– Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,

А не вас-то я хочу да и послушати.

Я обедал-то у старого казака Ильи Муромца,

Да его хочу-то я послушати. –

Говорил-то как Владимир-князь да стольно-киевский:

– Ай же старыя казак ты Илья Муромец!

Прикажи-тко засвистать ты Соловью да и по-соловьему,

Прикажи-тко закричать да по-звериному. –

Говорил Илья да таковы слова:

– Ай же Соловей Разбойник Одихмантьев сын!

Засвищи-тко ты во полсвиста соловьего,

Закричи-тко ты во полкрика звериного. –

Говорил-то ему Соловей Разбойник Одихмантьев сын:

– Ай же старыя казак ты Илья Муромец!

Мои раночки кровавы запечатались,

Да не ходят-то мои уста сахарные,

Не могу я засвистать да и по-соловьему,

Закричать-то не могу я по-звериному.

А и вели-тко князю ты Владимиру

Налить чару мне да зелена вина.

Я повыпыо-то как чару зелена вина –

Мои раночки кровавы поразойдутся,

Да и уста мои сахарны порасходятся,

Да тогда я засвищу да по-соловьему,

Да тогда я закричу да по-звериному. –

Говорил Илья тут князю он Владимиру:

– Ты, Владимир-князь да стольно-киевский.

Ты поди в свою столовую во горенку,

Наливай-ко чару зелена вина.

Ты не в малую стопу – да полтора ведра,

Подноси-тко к Соловью к Разбойнику. –

То Владимир-князь да стольно-киевский

Он скоренько шел в столову свою горенку,

Наливал он чару зелена вина,

Да не малу он стопу – да полтора ведра,

Разводил медами он стоялыми,

Приносил-то он ко Соловью Разбойнику.

Соловей Разбойник Одихмантьев сын

Принял чарочку от князя он одной ручкой,

Выпил чарочку ту Соловей одним духом.

Засвистал как Соловей тут по-соловьему.

Закричал Разбойник по-звериному –

Маковки на теремах покривились,

А околенки во теремах рассыпались.

От него, от посвиста соловьего,

А что есть-то людушек – так все мертвы лежат.

А Владимир-князь-то стольно-киевский

Куньей шубонькой он укрывается.

А й тут старой-от казак да Илья Муромец,

Он скорешенько садился на добра коня,

А й он вез-то Соловья да во чисто пола,

И он срубил ему да буйну голову.

Говорил Илья да таковы слова:

– Тебе полно-тко свистать да по-соловьему,

Тебе полно-тко кричать да по-звериному,

Тебе полно-тко слезить да отцов-матерей,

Тебе полно-тко вдовить да жен молодыих,

Тебе полно-тко спущать-то сиротать да малых детушек!

А тут Соловью ему и славу поют,

А и славу поют ему век по веку!