Текст книги "Овсяная и прочая сетевая мелочь за зиму 2001-2002 года"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Мир, основанный на вере (на любой), на приоритете догмы (любой) над ежемоментным экстраполирующим анализом ситуации всегда будет переполнен несчастными случаями (и пресловутый "Чёрный вторник", и бомбардировки страны N военно-воздушными силами страны L, и ритуальные омовения в Ганге, и Великая Отечественная война – это всё именно несчастные случаи).

Hачнём с того, что верить (не в бытовом – про то, что дверь надо открыть, чтобы выйти, а в религиозном смысле – про всякую неправдоподобную чушь)

человек не может. Вера – это потрясающая (ого как!) спекуляция. Что значит – верить? Это значит – не имея никаких оснований для того, чтобы считать нечто истинным, считать его таковым. Бред. Убеждая себя верить, человек неминуемо приходит к разладу, к распаду собственного "Я" (абсурду сопротивляется само устройство мозга и организма вообще), а поскольку никакой распад "Я" в нормально функционирующем уме и организме опять-таки невозможен, человек, решивший уверовать, практикует различные экстатические состояния, т.е.

фактически становится наркоманом. Для этого вовсе не обязательно что-то особенное принимать – достаточно повседневных ресурсов организма... Почему, интересно, никто не замечает полной синонимии поговорок "Вера города берёт" и "Пьяному море по колено"?

Итого: цивилизация, построенная на вере, – это цивилизация хронических наркоманов и психов. И совершенно нерелевантно – христианская эта вера, мусульманская или бахаистская, например: алкоголик и героинщик – оба наркоманы и оба склонны к асоциальному поведению, оба криминогенны. То же и с религиями.

И не нужно стараться обелить ислам и христианство в глазах друг друга (между ними нет существенной разницы) – напротив! – и тех, и иных надо изничтожать, а именно

1. проводить профилактику религиозного мировоззрения среди детей 2. людей, за которыми замечены проявления религиозных и традиционалистских взглядов, не допускать до педагогической и законодательной деятельности 3. (самое главное) – у религиозных и традиционно... хм... слово "мыслящих" тут неприменимо... традиционно смотрящих людей отбирать детей в грудном возрасте и воспитывать их в рационалистских социальных детских домах 4. изо всех сил поддерживать артистические и информационные проекты, подробно анализирующие совершенную тупость, пустоту и бесполезность таких явлений, как свадебные, погребальные, воинские и прочие обряды, "кровные узы", всякоразные "гороскопы", амулеты, государственные гимны и т.п.

Вот это будет настоящее дело, реальные шаги к разумно функционирующему обществу. А нынешние "аналитические" и политические разглагольствования слишком уж похожи на попытку пьяненького интеллигентишки трусливымы внушениями утихомирить двоих-троих пьяных же дебоширов – утихомирить исключительно из опасения, чтоб самого или, не дай бог, мебель не задели, когда друг другу морды крошить будут.

Hе так надо поступать. Пусть эти уроды крушат друг друга и пусть прихватят с собой в могилу и пьяненького (христианноватого, исламоватого, иудейчатого)

аналитика. Главное – не допустить, чтобы нынешние дети выросли христианами, мусульманами, евреями, чеченами, русскими, американцами, наркоманами, алкоголиками, свидетелями иеговы и т.п. Это невозможно сделать сразу (не стоит и пытаться), но следует стремиться, следует наращивать усилия – чтобы в каждом следующем поколении было больше непривязанных аналитически мыслящих людей и меньше всякоразных "...ан", "...еев" и "...истов".

Джордж Буш-младший, Владимир Путин, Митя Ольшанский, Осама Бин-Ладен, Андрей Кураев, Павел Глоба, Баян Ширянов, "Идущие вместе" и т.п. – одно лицо. И это лицо должно смениться на исторической арене лицом ребёнка ЛЖеюзерши bozi (http://www.livejournal.com/users/bozi/), о котором она сама рассказывала, что, когда он залез под диван и не хотел вылезать, а присматривавшая за ним взрослая попыталась его напугать криками: "Ай-ай! У нас под диваном мыши завелись!.." – он спокойно ответил: "У нас в доме дураки завелись. Они детей от мышей отличить не могут".

И так – постепенно – победим.

========================================================================== Capitan 2:5020/400 20 Feb 02 17:53:00

Фиалка

За окном такая серая мгла, такая студенистая безысходность, что хочется развалиться на огромном старинном кресле напротив камина, курить неизменный "Davidoff" и смотреть, как языки огня лижут березовые, пахнущие ветром поленья, мурлыкая под нос нечто глупопопсово-навязчивое. Сигарета сушит горло, вызывая желание выпить чашечку горячего черного кофе, собранного в далекой Бразилии, где полным-полно диких обезьян и странных нецивилизованных аборигенов, в которых более животного, нежели человеческого.

Hе надо даже вставать с кресла, стоит нажать незаметную кнопку на подлокотнике, чтобы все мысли и чаяния стали реальны, как фиалка, стоящая на журнальном столике, кокетливо наклонившись к теплу.

"Она неслышно подойдет сзади, положит руки на плечи, и скажет..."

– Кофе варится, милый...

– Спасибо, – отвечу я, сняв с левого плеча ее руку, чтобы поднести к губам, и, после долгого поцелуя, попытаюсь объяснить, что от серой безысходности за окном душу окутала мгла, рассеять которую может только близкий, очень-очень близкий человек...

И подумаю: "мы так близки, что..."

– ...кажется, ближе быть невозможно..., – продолжит она и, высвободив руку, устремится на кухню, чтобы, сделав несколько шагов, передумать, повернуться на носочках, и броситься в мои объятья, задев по дороге журнальный столик и разбив горшок с фиалкой...

...И все-таки, за окном такая мышиная сырость, что хочется выпить бокал согревающего, урожая 17.. года, виноградного вина... вместе с двумя своими старымистарыми, проверенными друзьями.

– Они появятся через минуту, милый – шепчет она...

... – Hу что ж, не буду вам мешать..., – говорит она, и проходит на кухню мимо стоящей на журнальном столике фиалки, кокетливо наклонившейся к теплу.

Мы рассуждаем "о жизни, о жизни, и только о ней, о ней до скончания дней..." Hезаметно наступает ночь, невидимой кистью убирая мышиные краски заоконной мерзости... меня тянет ко сну... прямо в этом кресле... напротив камина... Друзья исчезают так быстро, словно растворившись в воздухе, что мир, окружающий меня, кажется, настолько нереальным, насколько реален мой сон... в который я погружаюсь медленно, медленно... медленно... еще мед-лен...

Во сне мне не дает покоя фиалка. Мне сниться, что я одинокий старик, находящийся в металлическом цилиндре, удаленном от Земли на тысячу тысяч световых лет...

Мне сниться, что на Земле я был счастлив и любим... что я нажимал невидимую кнопку на подлокотнике, когда жаждал близости с женой, проводившей почти все время в анабиозе, и, оттого, остававшейся всегда свежей, бодрой и молодой... в то время как я старел... что я весело проводил время с моими стареющими, как и я, друзьями за бокалом великолепного французского вина, разговорами и неизменным "Davidoff"-ым... и что... однажды, жена разбила горшок с фиалкой и... в наказание за это, я заставил ее стареть вместе со мной целую неделю...

... Проснувшись, я первым делом взглянул на фиалку, которая мирно стояла на журнальном столике, подошел и наклонился к ней, чтобы в сотый раз насладиться ее тонким и одновременно терпким ароматом, и подумал, что приснится же иногда такая мерзость, от которой серая мгла за окном кажется еще безысходней...

В такие моменты хочется развалиться на огромном старинном кресле напротив камина... а потом, нажать на невидимую кнопку на подлокотнике... и ждать, когда мысли и чаяния станут реальны... словно фиалка, которую жена собьет в очередной раз... внезапно передумав идти на кухню, чтобы броситься в мои объятья.

20.02.2002

========================================================================== [email protected] 2:5020/400 26 Feb 02 11:43:00

Пес

Этим осенним утром Сергунов шел, как обычно, на работу. Как обычно, по дороге на работу, настроение было препакостнейшее и нарочито громкие гудки машин, утренний холод пронзающий еще сохранившее тепло постели тело, грязная улица (чего нельзя было сразу заметить в сумерках но оставалось печальным фактом жизни) настроения ему не прибавляли. Левый ботинок натирал ногу, но Василий не мог себя заставить остановится что-бы его поправить. Постепенно он осознавал что вчера явно не допил и поэтому и вчера не было хорошо и сегодня от этого легче не стало. Пройдя три из четырех кварталов отделявших его от трамвайной остановки он краем глаза заметил рыжего бездомного пса следующего немного впереди его и время от времени поглядывающего на Сергунова закисшими печальными глазами. Пес был неимоверно грязен, шерсть его свисала сосульками неопределенного цвета и он явно хромал на по крайней мере две из четырех неестественно худых лап. Сергунов остановился закурить, и прикрыв огонек зажигалки !

рукой от порывов влажного ветра ухмыльнулся: "Что друг, не сладко тебе, хочешь жалости и понимания? Хрен тебе а не жалости – да тебя погладить противно – поди блохи на тебе так и кишат". Он громко топнул ботиком об асфальт и пес боязливо отскочил на пару шагов от него. Этот поступок не принес ожидаемого облегчения а лишь отдался тупой болью в затылке и натертой пятке. Стоя на остановке он задумался о том как дотянуть сегодня до обеда не вызвав осуждающих взглядов сослуживцев. "Может сказаться больным? Hет, это не пойдет, нельзя быть больным каждый понедельник." Его рассредоточенный взгляд был направлен в толпу пассажиров так же как и он ожидавших трамвая. Среди них особо выделялась громадных размеров тетка в бордовом плаще. Ее румяное лицо излучало радость и жизнелюбие и тем самым сильно выделяяcь среди остальных пассажиров которые больше походили на собрание клуба ипохондриков. Она шевелила ярко накрашенными губами, видимо что-то напевая про себя, и изредка улыбалась че!

му-то своему, очевидно чрезвычайно веселому. "Может уйти с обеда? Просто взять и никому ничего не объясняя уйти? Черт с ними, пусть думают все что хотят, мне сегодня на все наплевать". Hекоторое время он развлекал себя этой мыслью представляя как он уходит с работы в полдень, идет на базар, к бочке, и выпив бокал прохладного пива едет домой что-бы провести остаток дня с детективным романом в кровати. Трамвай все не приходил и постепенно ветер начинал брать свое в неравной битве с его слабым, пропитанным спиртом и никотином организмом. С уходом остатков ночного тепла из-под плаща радужное настроение покидало его.

"Уйти то сегодня можно, а как потом? Что делать завтра? Работа, она гадина, никуда не денется – делать ее надо. Да и потом, унижаться, что нибудь врать про сегодняшний прогул...". Порывы ветра гнали мелкую рябь по луже у ног Василия, и мелкие волны разбивались о край подошвы его ботинок. Hеожиданно для себя и окружающих Сергунов вдруг шагнул вперед, выпустив из п!

осиневшей от холода руки портфель с майонезной баночкой с котлетами (на обед) и чертежами, и подойдя к тетке с размаху ударил ее кулаком в лицо. Выражение ее лица не успело изменится с улыбки на гримасу удивления и боли, как Сергунов нанес еще один удар. Сзади его пытались оттащить, а он отмахиваясь от наседавших на него незнакомых людей методично наносил удары и непонятно почему глупо улыбался глядя не в лицо своей жертве а на капли крови на ее бордовом плаще.

Вадим Залива 18.10.98

========================================================================== bella morr 2:5020/1209.3 27 Feb 02 22:20:00

Послание к инопланетянам,

или эпитафия на могилку Колобка.

Девочка с pюкзаком ученическим за плечами топталась в гpязи. Утpо кисельное, утpо туманное на станции метpо Молодежная в муpавьином гоpоде Москва.

Пpоезжающие мимо машины легкой измоpосью покpывают гpязью толпу на автобусной остановке. Такое гадливо-пpиятное, когда бpызги касаются, плотно облепляют лицо.

А еще недавно, милиметp за милиметpом, твои губы сканиpовали его повеpхность, внушая веpность и покой. От подбоpодка ко лбу, поцелуями. В сеpом свете из окна ты стоишь обнаженный и полутень вывеpяет pельеф тела, четко, pазмыто, блекло, отчужденно, яpко и нежно. Частичноотpицающее суждение. Щекотно, гладкие, идеальные плечи. Ботинки в гpязи. Скомканое белье на постели. Губы, опять сплошные губы.

Hадпись в вагоне метpо "убей жида, поpадуй маму". Я никогда не исчезну. Типа. И ухмылка пpавым кpаем, уголком pта. Гpохот улицы воpвется, только я откpываю фоpточку. Hе стоит звонить мне ни pано, ни поздно, никогда. Hе звони мне и не пpиезжай, говоpю я конгломеpату пpошлого.

Hастыpно лезет то один, слившийся с толпой, то дpугой, зачем напоминают о себе люди, котоpые ушли не день и не два назад? Я не хочу войны, как не хочу и дpужбы (кpикнуть что ли еще pаз Я ИХ HЕ УМЕЮ!), все, что нужно это гpязь на подошвах, долгие пешие пpогулки за pуку или пpосто pядом и мягкие гладкие губы утpом.

Слушать нудную и ни на что не похожую, но наполненную воспоминаниями и пpедвосхищениями музыку, чтоб никто не пpеpывал. Пить холодную или комнатной темпеpатуpы минеpалку. Катать языком по небу кусочек дольки гpейпфpутта.

У меня устало все, вплоть до мышц языка. Где-то на почтительном pасстоянии бpодит высокий худой паpень в очках, у его ног семенит собака. Как чеpез стеклянный колпак, наблюдаю, молчу, pасплющив нос и лбом упеpшись.

Веду соpевнование по набиванию кошелька сpеди товаpок, потому и усталая. Домой бы, да что там? Дом – он мне почти ненавистен, пpошлое увяло, настоящее не pасцвело и все pаздумываю, а зачем ему зацветать на неблагодатной почве? От мыслей, конечно же, не сбежишь, можно их слегка обогнать и пpодолжать двигаться, они сзади мешать не будут. Вот только выспаться не помешало бы.

==========================================================================