355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга » Текст книги (страница 2)
Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 00:39

Текст книги "Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга"


Автор книги: Автор Неизвестен


Жанр:

   

Поэзия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Барашек, мантию надев,

решил, что он – ученый лев!

Смотри: сидят, упившись в дым,

Григорий и Иероним

и, сотрясая небеса,

друг друга рвут за волоса.

Ужель блаженный Августин

погряз в гнуснейшей из трясин?

Неужто мудрость всех веков

свелась к распутству кабаков?!

Мария с Марфой, это вы ль?

Что с вами, Лия и Рахиль?

Как смеет гнилозубый хлюст

касаться чистых ваших уст?!

О, добродетельный Катон!

Ты – даже ты! – попал в притон

и предназначен тешить слух

пропойц, картежников и шлюх.

То гордый дух былых времен

распят, осмеян, искажен.

Здесь бредни мудростью слывут,

а мудрость глупостью зовут!

С каких же, объясните, пор

ученье – блажь, прилежность

вздор?

Но если названное – тлен,

что вы предложите взамен?!

Эх, молодые господа,

побойтесь Страшного суда!

Прощенья станете просить

да кто захочет вас простить?!

*

КАБАЦКОЕ ЖИТЬЕ

*

Хорошо сидеть в трактире.

А во всем остатнем мире

скука, злоба и нужда.

Нам такая жизнь чужда.

Задают вопрос иные:

"Чем вам нравятся пивные?"

Что ж! О пользе кабаков

расскажу без дураков.

Собрались в трактире гости.

Этот пьет, тот – жарит в кости.

Этот – глянь – продулся в пух,

у того – кошель разбух.

Всё зависит от удачи!

Как же может быть иначе?!

Потому что нет средь нас

лихоимцев и пролаз.

Ах, ни капельки, поверьте,

нам не выпить после смерти,

и звучит наш первый тост:

"Эй! Хватай-ка жизнь за хвост!.."

Тост второй: "На этом свете

все народы – божьи дети.

Кто живет, тот должен жить,

крепко с братьями дружить.

Бахус учит неизменно:

"Пьяным – море по колено!"

И звучит в кабацком хоре

третий тост: "За тех, кто в море!"

Раздается тост четвертый:

"Постных трезвенников – к черту!"

Раздается пятый клич:

"Честных пьяниц возвеличь!"

Клич шестой: "За тех, кто зелье

предпочел сиденью в келье

и сбежал от упырей

из святых монастырей!"

"Слава добрым пивоварам,

раздающим пиво даром!"

всею дружною семьей

мы горланим тост седьмой.

Пьет народ мужской и женский,

городской и деревенский,

пьют глупцы и мудрецы,

пьют транжиры и скупцы,

пьют скопцы и пьют гуляки,

миротворцы и вояки,

бедняки и богачи,

пациенты и врачи.

Пьют бродяги, пьют вельможи,

люди всех оттенков кожи,

слуги пьют и господа,

села пьют и города.

Пьет безусый, пьет усатый,

лысый пьет и волосатый,

пьет студент, и пьет декан,

карлик пьет и великан!

Пьет монахиня и шлюха,

пьет столетняя старуха,

пьет столетний старый дед,

словом, пьет весь белый свет!

Всё пропьем мы без остатка.

Горек хмель, а пьется сладко.

Сладко горькое питье!

Горько постное житье...

*

СПОР МЕЖДУ ВАКХОМ И ПИВОМ

*

Чтоб потешить вас, братцы, беседою,

я вам байку смешную поведаю:

Вакх и пиво однажды повздорили

и нещадно друг друга позорили.

В жарком споре случается всякое...

Диспут мог бы окончиться дракою,

ибо Вакх выдвигал обвинения,

как всегда, находясь в опьянении.

"Ты, – кричал он, махая ручищами,

до небес превозносишься нищими!

Я ж, являясь богов украшением,

подвергаюсь порой поношениям.

Можно ль мерить нас общею мерою?

Говорят: рождено ты Церерою.

Нет! При всей своей мнимой безвредности,

эта ложь – порождение бедности.

Нищетой рождено в беззаконии,

ты – утеха для нищей Саксонии,

ты, как шлюха, сошлась с голодранцами,

будь то швабами или фламандцами.

Пьют бродяги тебя и отшельники,

школяры и монахи-бездельники,

воры пьют со своими подружками,

громыхая огромными кружками.

Всех ты, подлое пиво, бесстыжее,

опоило проклятою жижею,

так что даже особы священные

соблазнялись порой твоей пеною!

Да, ты брызжешь, ты плещешь, ты пенишься

и, возможно, поэтому ценишься.

Но, хоть славы вовсю домогаешься,

понапрасну со мною тягаешься!

Вакх – бессмертной природы творение

возвращает незрячему зрение,

и способно творение богово

сделать юношей старца убогого!

Вакх с любою кручиной справляется:

безнадежно больной поправляется,

холостяк стать супругом готовится,

а скалдырник транжиром становится.

Разливая вино виноградное,

Вакх приходит к вам с вестью отрадною,

и, отведав напиток, резонно вы

повторяете строки Назоновы:

"Душу нам греет вино, ее открывая веселью..."

Вакх освоил науки премногие

от грамматики до астрологии,

от черчения до элоквенции,

вплоть до тонкостей юриспруденции.

Упоительна мудрая речь его!

С глупым пивом равнять его нечего,

потому что для доброго гения

оскорбительны эти сравнения!

Эх ты, горькое пиво кабацкое!

Ну-ка спрячь свое рыло дурацкое!

Убирайся назад в свою бочечку

и сиди там хоть целую ночечку!.."

...Пусть же славится Вакха всесилие!

Благовонный, как роза и лилия,

от души тебя крепко целуем мы,

и тебе воспоем "Аллилуйю" мы!

*

*

*

Ах, куда вы скрылись, где вы,

добродетельные девы?

Или вы давным-давно

скопом канули на дно?!

Может, вы держались стойко,

но всесветная попойка,

наших дней распутный дух

превратил вас в грязных шлюх?!

Все предпринятые меры

против происков Венеры,

насаждающей чуму,

не приводят ни к чему.

От соблазнов сих плачевных

застрахован только евнух,

все же прочие – увы

крайней плотью не мертвы.

Я и сам погряз в соблазнах

и от девок безобразных

оторваться не могу.

Но об этом – ни гугу...

НАСТАВЛЕНИЕ ПОЭТУ,

ОТПРАВЛЯЮЩЕМУСЯ

К ПОТАСКУХАМ

*

Поэт, лаская потаскуху,

учти: у Фрины сердце глухо.

Она тебе отдаст свой жар

лишь за солидный гонорар.

Нужны служительнице блуда

вино, изысканные блюда,

а до того, что ты поэт,

ей никакого дела нет.

Не вздумай сей "прекрасной даме"

платить любовными стихами.

Твои стишата ей смешны.

Ей только денежки нужны.

Когда ж на стол монету бросишь,

получишь все, о чем ты просишь.

Но вскоре тварь поднимет крик,

что ты, мол, чересчур велик,

а заплатил постыдно мало,

что вообще она устала,

что ей давно домой пора:

болеет младшая сестра...

Ей кошелечек свой отдавши,

почти не солоно хлебавши,

ты облачаешься в камзол...

Меж тем уже другой осел

ее становится добычей.

О, что за пакостный обычай

искать сомнительных утех

у девок мерзостных, у тех,

кто сроду сердца не имеет,

а лишь распутничать умеет?!

Ужели не пойдет нам впрок

и этот горестный урок?!

Весь город над тобой смеется...

Но вижу: вновь тебе неймется,

и ты уже готов опять

последний талер ей отдать.

Все начинается сначала...

Так хоть бы стерва не ворчала,

что из-за жадности своей

ты слишком мало платишь ей!

*

ОТПОВЕДЬ КЛЕВЕТНИКАМ

*

Хуже всякого разврата

оболгать родного брата.

Бог! Лиши клеветников

их поганых языков.

Злобно жалят, словно осы,

их наветы и доносы,

ранит грудь, как острый нож,

омерзительная ложь.

Про меня – о, я несчастный!

распустили слух ужасный,

будто я неверен той,

что сверкает чистотой!

Как могу я быть неверен

той, с которой я намерен,

в единенье двух сердец,

встать хоть нынче под венец?!

Сей поклеп невероятен!

На душе моей нет пятен!

Я Юпитером клянусь,

что немедленно женюсь!

Никогда – ни сном, ни духом,

вопреки коварным слухам,

мой чистейший идеал,

я тебе не изменял!

Я клянусь землей и небом,

Артемидою и Фебом,

всей девяткой дружных муз,

что незыблем наш союз.

Я клянусь стрелой и луком:

пусть любым подвергнусь мукам,

пусть в геенну попаду

от тебя я не уйду!

В чем секрет столь жгучей страсти?

В чем причина сей напасти?

Очевидно, в том, что ты

воплощенье красоты.

С чем сравнить тебя я вправе?

Ты – алмаз в златой оправе.

Твои плечики и грудь

могут мир перевернуть.

Ты – редчайший самородок!

Носик, губки, подбородок,

шейка дивной белизны

для лобзаний созданы.

Нет! Покуда мир не рухнет

или солнце не потухнет,

изменять тебе – ни-ни!

Ты сама не измени!

*

РАЗДОР МЕЖДУ ЧТЕНИЕМ КНИГ И ЛЮБОВЬЮ

*

Преуспев в учении,

я, посредством книг,

в беспрестанном чтении

мудрости достиг.

Но, сие учение

в муках одолев,

я познал влечение

к ласкам жарких дев.

И, забросив чтение,

тешу плоть свою:

нынче предпочтение

девам отдаю.

Да... И тем не менее

(хоть в любви везет)

тайный червь сомнения

сердце мне грызет.

Что мне, – по течению

безрассудно плыть

иль, вернувшись к чтению,

гением прослыть?

Ну, а развлечения

бросив целиком,

можно стать из гения

круглым дураком!

"Только через чтение

к счастью путь лежит!"

в крайнем огорчении

разум мой брюзжит.

"Быть рабом учения

глупо чересчур",

не без огорчения

шепчет мне Амур.

"Слышишь! Прочь смущения!

Розы жизни рви!

Радость ощущения

в воле и в любви..."

В дивном озарении

начертал господь,

чтоб сошлись в борении

разум, дух и плоть.

*

*

*

Я с тобой, ты со мной

жизнью станем жить одной.

Заперта в моем ты сердце,

потерял я ключ от дверцы,

так что помни: хошь не хошь,

а на волю не уйдешь!

*

*

*

В утренней рани почудилось мне:

сторож запел на зубчатой стене...

Слышишь, дружок?

Утро уже протрубило в рожок

та-ра-ра-ра!

Значит, пришла расставанья пора,

милый ты мой!

Ночь от недобрых, завистливых глаз,

словно сообщница, прятала нас,

кутала тьмой.

Горькие слезы застлали мой взор.

Хмурое утро крадется, как вор,

ночи вослед.

Проклято будь наступление дня!

Время уводит тебя и меня

в серый рассвет.

*

*

*

Вновь облетела липа, и лес осенний гол,

но милый не вернулся, но милый не пришел.

Смолк в рощах голос птичий, мир холодом сражен.

Мой милый стал добычей неверных чьих-то жен.

Он с ними шутки шутит, мне жизнь, что ночь, черна.

Он с ними спит и кутит, а я ему верна.

Они его морочат! О, глупенький птенец!

Чего же он не хочет вернуться наконец?

Горька моя утрата, не счесть моих скорбей.

Промчались без возврата дни юности моей.

*

ЖАЛОБА ДЕВУШКИ

*

Повеял утренний зефир,

теплом обдав холодный мир.

Запели птицы веселей

в лиловом воздухе полей.

В наш неуютный, хмурый край

пришел веселый братец май,

пришел он, полный юных сил,

и все вокруг преобразил.

Надев цветастый свой камзол,

он устелил цветами дол,

одним касанием руки

из почек выбив лепестки.

Уже глухая глушь лесов

звенит созвучьем голосов,

и гимны слышатся окрест

в честь женихов и в честь невест.

Когда я слышу этот хор,

когда я зрю цветов узор

и пробужденье познаю,

теснят рыданья грудь мою.

Ужель весь век томиться мне

с моей тоской наедине,

приняв жестокий приговор?!

И глух мой слух. И слеп мой взор.

О, разлюбезный братец май!

Спаси! Помилуй! Выручай!

И, чудо-ключиком звеня,

на волю выпусти меня!

*

ПЛАЧ ПО ПОВОДУ БЕГСТВА ВОЗЛЮБЛЕННОЙ

*

Шумит веселый май.

А я, как Менелай,

покинутый Еленой,

один во всей вселенной,

реву, судьбу кляня:

сбежала от меня

моя подружка Флора.

Не вынесу позора!

Едва настала ночь,

ты упорхнула прочь!

А мы ведь так хотели

понежиться в постели!

Что делать? Не пойму.

Она ушла. К кому?

Неужто дал ей пфенниг

какой-нибудь мошенник?

Я весь в слезах – смотри!

Глаза мои утри!

Ужель ты так развратна,

что не придешь обратно?!

Твой бедный голубок,

кляня жестокий рок,

стал выжатым, как губка,

от твоего поступка!

Я высох, я зачах,

темно в моих очах;

тоски не одолею

и скоро околею.

Молю тебя: приди!

Прижмись к моей груди!

Когда мы будем вместе,

забуду я о мести!

Я по свету брожу,

стенаю и дрожу,

ищу, ищу лекарства

от женского коварства!

Нет! Не желаю впредь

на девушек смотреть.

Ах, мне ничто не мило,

коль ты мне изменила.

Я обошел весь свет.

Тебя ж все нет и нет.

Ужель не отзовешься?

Я плачу, – ты смеешься

*

ЛЮБОВЬ К ФИЛОЛОГИИ

*

О возлюбленной моей

день и ночь мечтаю,

всем красавицам ее

я предпочитаю.

Лишь о ней одной пишу,

лишь о ней читаю.

Никогда рассудок мой

с ней не расстается,

окрыленный ею, дух

к небесам взовьется.

Филологией моя

милая зовется.

Я взираю на нее

восхищенным взором.

Грамматическим мы с ней

заняты разбором.

И меж нами никогда

места нет раздорам.

Смог я к мудрости веков

с нею причаститься.

Дорога мне у нее

каждая вещица:

суффикс, префикс ли, падеж,

флексия, частица.

Молвит юноша: "Люблю!"

Полон умиленья.

А для нас "любить" – глагол

первого спряженья.

Ну, а эти "я" и "ты"

два местоименья.

Можно песни сочинять

о прекрасной даме,

можно прозой говорить

или же стихами,

но при этом надо быть

в дружбе с падежами!

*

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПЕСНЯ ШКОЛЯРОВ СВОЕМУ УЧИТЕЛЮ

*

Муж, в науках преуспевший,

безраздельно овладевший

высшей мудростью веков,

силой знания волшебный,

восприми сей гимн хвалебный

от своих учеников!

Средь жрецов науки славных

нет тебе на свете равных,

наш возлюбленный декан!

Ты могуч и благороден,

сердцем чист, душой свободен,

гордой мыслью – великан!

Всех искусней в красноречье,

обрати свою к нам речь и

наш рассудок просвети!

Помоги благим советом

цели нам достичь на этом

нами избранном пути.

Снова близится полночный

час, как девой непорочной

был господень сын рожден,

смерть и муку победивший,

в злобном мире утвердивший

милосердия закон.

Так пускай горит над всеми

свет, зажженный в Вифлееме,

под один скликая кров

из мирского океана

многомудрого декана

и беспутных школяров!

*

РАЗГОВОР С ПЛАЩОМ

*

"Холод на улице лют.

Плащ мой! Какой же ты плут!

С каждой зимой ты стареешь

и совершенно не греешь.

Ах ты, проклятый балбес!

Ты, как собака, облез.

Я – твой несчастный хозяин

нынче ознобом измаян".

Плащ говорит мне в ответ:

"Много мне стукнуло лет.

Выгляжу я плоховато

старость во всем виновата.

Прежнюю дружбу ценя,

надо заштопать меня,

а с полученьем подкладки

снова я буду в порядке.

Чтоб мою боль утолить,

надо меня утеплить.

Будь с меховым я подбоем,

было б тепло нам обоим".

Я отвечаю плащу:

"Где же я денег сыщу?

Бедность – большая помеха

в приобретении меха.

Как мне с тобой поступить,

коль не могу я купить

даже простую подкладку?..

Дай-ка поставлю заплатку!"

*

ПРОКЛЯТИЕ

*

Шляпу стибрил у меня

жулик и притвора.

Всеблагие небеса,

покарайте вора!

Пусть мерзавца загрызет

псов бродячих свора!

Пусть злодей не избежит

божья приговора!

Да познает негодяй

вкус кнута и плетки,

чтобы грудь и спину жгло

пламенем чесотки!

Пусть он мается в жару,

чахнет от чахотки.

Да изжарит подлеца

черт на сковородке!

Пусть он бродит по земле

смертника понурей,

пусть расплата на него

грянет снежной бурей!

Пусть в ушах его гремит

жуткий хохот фурий.

Пусть его не защитит

даже сам Меркурий!

Пусть спалит господень гнев

дом его пожаром,

пусть его сразит судьба

молнии ударом!

Стань отныне для него

каждый сон кошмаром,

чтобы знал, что воровство

не проходит даром!

Сделай, господи, чтоб он

полным истуканом

на экзамене предстал

пред самим деканом.

Положи, господь, предел

кражам окаянным

и, пожалуйста, не верь

клятвам покаянным!

*

КОЛЕСО ФОРТУНЫ

*

Слезы катятся из глаз,

арфы плачут струны.

Посвящаю сей рассказ

колесу Фортуны.

Испытал я на себе

суть его вращенья,

преисполнившись к судьбе

чувством отвращенья.

Мнил я: вверх меня несет!

Ах, как я ошибся,

ибо, сверзшийся с высот,

вдребезги расшибся

и, взлетев под небеса,

до вершин почета,

с поворотом колеса

плюхнулся в болото.

Вот уже другого ввысь

колесо возносит...

Эй, приятель! Берегись!

Не спасешься! Сбросит!

С нами жизнь – увы и ах!

поступает грубо.

И повержена во прах

гордая Гекуба.

*

ВЗБЕСИВШИЙСЯ МИР

*

Блуд и пьянство

в христианство

золотой привнес телец.

Мир разврата

без возврата

в Тартар рухнет наконец.

Наши души

ночи глуше,

наши хищные сердца

осквернили,

очернили

всемогущего отца.

Блудодейство,

лиходейство,

воровство, разбой и мор!..

Мир греховный!

Суд верховный

грозный вынес приговор.

Тлена тленней

лист осенний.

Навзничь падают дубы.

Не спасете

бренной плоти

от карающей судьбы.

Все услады

без пощады

смерть сметет в урочный час.

Так покайтесь!

Попытайтесь,

чтоб господь хоть душу спас!

Надо всеми

в наше время

меч возмездья занесен.

Безутешен

тот, кто грешен,

тот, кто праведен, – спасен!

Скажем людям:

"О, пробудим

совесть спящую свою!

Коль пробудим,

так пребудем

не в геенне, а в раю!"

*

СТАРЕЮЩИЙ ВАГАНТ

*

Был я молод, был я знатен,

был я девушкам приятен,

был силен, что твой Ахилл,

а теперь я стар и хил.

Был богатым, стал я нищим,

стал весь мир моим жилищем,

горбясь, по миру брожу,

весь от холода дрожу.

Хворь в дугу меня согнула,

смерть мне в очи заглянула.

Плащ изодран. Голод лют.

Ни черта не подают.

Люди волки, люди звери...

Я, возросший на Гомере,

я, былой избранник муз,

волочу проклятья груз.

Зренье чахнет, дух мой слабнет,

тело немощное зябнет,

еле теплится душа,

а в кармане – ни шиша!

До чего ж мне, братцы, худо!

Скоро я уйду отсюда

и покину здешний мир,

что столь злобен, глуп и сир.

*

СНЕЖНОЕ ДИТЯ

*

Я расскажу вам, не шутя,

рассказ про снежное дитя...

Жила-была на свете баба

жена доверчивого шваба.

Был этот шваб купцом, видать.

Ему случалось покидать

пределы города Констанца.

Уедет – в доме смех да танцы.

Муж далеко. Зато жена

толпой гуляк окружена,

ватагой странствующих мимов,

шутов, вагантов, пилигримов.

Ну, словом, благородный дом

был превращен в сплошной Содом.

Не удивительно, что вскоре,

покуда муж болтался в море,

раздулось брюхо у жены

(тут объясненья не нужны),

и, как велит закон природы,

в урочный час случились роды,

явился сын на белый свет...

Затем прошло еще пять лет...

Но вот, закончивши торговлю,

под обесчещенную кровлю

из дальних странствий прибыл муж.

Глядит: ребенок! Что за чушь?!

"Откуда взялся сей мальчишка?!"

Дрожит жена: "Теперь мне крышка".

Но тут же, хитрости полна,

Затараторила она:

"Ах, обо мне не думай худо!

Случилось истинное чудо,

какого не было вовек:

сей мальчик – снежный человек!

Гуляла в Альпах я однажды,

и вдруг занемогла от жажды,

взяла кусочек снега в рот,

и вскоре стал расти живот.

О, страх, о, ужас! Из-за льдышки

я стала матерью мальчишки.

Считай, что снег его зачал..."

Супруг послушал, помолчал,

а через два иль три годочка

с собой взял в плаванье сыночка

и, встретив первого купца,

за талер продал сорванца.

Потом вернулся он к супруге:

"Мы были с мальчиком на юге,

а там ужасный солнцепек.

Вдруг вижу: парень-то потек

и тут же превратился в лужу,

чтоб ты... не изменяла мужу!"

Сию историю должна

запомнить всякая жена.

Им, бабам, хитрости хватает,

но снег всегда на солнце тает!

*

ПЕСНЯ ПРО ЛГУНА

*

Эй, слушай, старый, слушай, малый,

рассказ про случай небывалый,

что сделал зятем короля

неисправимого враля.

Воззвал король однажды с трона:

"Любой, кто, не страшась закона,

всех лучше врет у нас в краю,

получит в жены дочь мою!"

Одушевленный сим указом,

шваб, даже не моргнувши глазом,

пред королем заговорил:

"Вчера я зайца подстрелил,

его разделал на жаркое.

И вдруг – о, диво! Что такое?!

Гляжу и сам не верю: он

по горло медом начинен.

А вслед за тем из брюха зайца

златые выкатились яйца,

кольцо с брильянтами, алмаз

и высочайший твой указ,

где я наследником объявлен..."

"Наглец! Ты был бы обезглавлен,

король в восторге заорал,

когда бы чуть поменьше врал!

Но прекратим допрос дальнейший.

Отныне ты мне друг первейший.

Ты – главный лжец у нас в краю!

Бери-ка в жены дочь мою!"

*

БОГАТЫЙ И НИЩИЙ

*

Нищий стучится в окошко:

"Дайте мне хлебца немножко!"

Но разжиревший богач

зол и свиреп, как палач.

"Прочь убирайся отсюда!.."

Вдруг совершается чудо:

Слышится ангельский хор.

Суд беспощаден и скор.

Нищий, моливший о хлебе,

вмиг поселяется в небе.

Дьяволы, грозно рыча,

в ад волокут богача.

Брюхо набил себе нищий

лакомой райскою пищей

у богача неспроста

слюнки текут изо рта.

Нищий винцо попивает,

бедный богач изнывает:

"Хоть бы водицы глоток!.."

...Льют на него кипяток.

*

ПРОСЬБА ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ИЗ САЛЕРНО

*

Здравствуйте! Слово привета

вам от бродяги-поэта.

Все вы слыхали, наверно,

про знаменитый Салерно.

С давних времен и поныне

учатся там медицине

у величайших ученых,

чтоб исцелять обреченных...

"Как бы мне, господи боже,

медиком сделаться тоже?"

И приступил я к ученью,

новому рад увлеченью...

Но оказалось: наука

горше, чем смертная мука,

и захандрил я безмерно

в том знаменитом Салерно.

Смыться решил я оттуда,

но одолела простуда

так, что четыре недели

я провалялся в постели

и, поглощая микстуру,

славил свою профессуру.

"Бедный вы наш сочинитель,

молвил мне главный целитель,

я говорю вам без шуток:

жить вам не более суток!"

Я до того огорчился,

что через день излечился,

взял свой мешок и – айда!

тотчас же прибыл сюда.

Гляньте, друзья, на поэта:

стал я подобьем скелета,

плащ мой изношен до дыр,

не в чем явиться в трактир,

ибо в проклятом Салерно

есть небольшая таверна,

где промотал я до нитки

всю свою кладь и пожитки,

С голоду я изнываю,

к щедрости вашей взываю,

о подаянье моля

господа и короля.

Слышишь, король всемогущий?

Я – твой поэт неимущий

славлю владыку владык,

ибо ты мудр и велик.

Призван самою Минервой,

ты, средь правителей – первый,

множеством дивных щедрот

свой осчастливил народ.

Всем оказавший подмогу,

выдели мне хоть немного!

Не оскудеет рука

та, что спасет бедняка!

Бог да продлит твои годы!

Я ж сочиню тебе оды,

гимны сложу в твою честь:

очень уж хочется есть.

*

ИСПОВЕДЬ АРХИПИИТА КЕЛЬНСКОГО

*

С чувством жгучего стыда

я, чей грех безмерен,

покаяние свое

огласить намерен.

Был я молод, был я глуп,

был я легковерен,

в наслаждениях мирских

часто неумерен.

Человеку нужен дом,

словно камень, прочный,

а меня судьба несла,

что ручей проточный,

влек меня бродяжий дух,

вольный дух порочный,

гнал, как гонит ураган

листик одиночный.

Как без кормчего ладья

в море ошалелом,

я мотался день-деньско

по земным пределам.

Что б сидеть мне взаперти?

Что б заняться делом?

Нет! К трактирщикам бегу

или к виноделам.

Я унылую тоску

ненавидел сроду,

но зато предпочитал

радость и свободу

и Венере был готов

жизнь отдать в угоду,

потому что для меня

девки – слаще меду!

Не хотел я с юных дней

маяться в заботе

для спасения души,

позабыв о плоти.

Закружившись во хмелю,

как в водовороте,

я вещал, что в небесах

благ не обретете!

О, как злились на меня

жирные прелаты,

те, что постникам сулят

райские палаты.

Только в чем, скажите, в чем

люди виноваты,

если пламенем любви

их сердца объяты?!

Разве можно в кандалы

заковать природу?

Разве можно превратить

юношу в колоду?

Разве кутаются в плащ

в теплую погоду?

Разве может пить школяр

не вино, а воду?!

Ах, когда б я в Кёльне был

не архипиитом,

а Тезеевым сынком

скромным Ипполитом,

все равно бы я примкнул

к здешним волокитам,

отличаясь от других

волчьим аппетитом.

За картежною игрой

провожу я ночки

и встаю из-за стола,

скажем, без сорочки.

Все продуто до гроша!

Пусто в кошелечке.

Но в душе моей звенят

золотые строчки.

Эти песни мне всего

на земле дороже:

то бросает в жар от них,

то – озноб по коже.

Пусть в харчевне я помру,

но на смертном ложе

над поэтом-школяром

смилуйся, о боже!

Существуют на земле

всякие поэты:

те залезли, что кроты,

в норы-кабинеты.

Как убийственно скучны

их стихи-обеты,

их молитвы, что огнем

чувства не согреты.

Этим книжникам претят

ярость поединка,

гомон уличной толпы,

гул и гогот рынка;

жизнь для этих мудрецов

узкая тропинка,

и таится в их стихах

пресная начинка.

Не содержат их стихи

драгоценной соли:

нет в них света и тепла,

радости и боли...

Сидя в кресле, на заду

натирать мозоли?!

О, избавь меня, господь,

от подобной роли!

Для меня стихи – вино!

Пью единым духом!

Я бездарен, как чурбан,

если в глотке сухо.

Не могу я сочинять

на пустое брюхо.

Но Овидием себе

я кажусь под мухой.

Эх, друзья мои, друзья!

Ведь под этим небом

жив на свете человек

не единым хлебом.

Значит, выпьем, вопреки

лицемерным требам,

в дружбе с песней и вином,

с Бахусом и Фебом...

Надо исповедь сию

завершать, пожалуй.

Милосердие свое

мне, господь, пожалуй.

Всемогущий, не отринь

просьбы запоздалой!

Снисходительность яви,

добротой побалуй.

Отпусти грехи, отец,

блудному сыночку.

Не спеши его казнить

дай ему отсрочку.

Но прерви его стихов

длинную цепочку,

ведь иначе он никак

не поставит точку.

*

АПОКАЛИПСИС ГОЛИАРДА

*

Солнечным полднем, под липой тенистою,

славил я песнями деву пречистую,

вдруг – не пойму, наяву иль во сне,

сам Пифагор обратился ко мне.

Скорбь омрачала лицо Пифагорово,

скорбь излучал опечаленный взор его,

и, преисполнясь тоски неземной,

рек он таинственно: "Следуй за мной!

Небом я послан тебе в провожатые!"

И, нескрываемым страхом объятые,

мы поспешили вступить на тропу,

где повстречали большую толпу.

Тут из толпы о пощаде взывающей,

выступил ангел, что солнце сияющий,

и повелел мне глаза протереть,

дабы великое чудо узреть.

"Сам над собой человек надругается!

Страшная гибель на мир надвигается!

Стой и замри!.. Ты услышишь сейчас

с горних высот обвиняющий глас!"

Взвыл ураган, и, моля о спасении,

я оказался средь землетрясения,

а над дрожащими пиками гор

некто уже оглашал приговор:

"Знайте, земли недостойные жители!

Вас погубили священнослужители!

Днесь повторилось, что было вчера:

продан спаситель за горсть серебра!

Пьянствуя, лакомясь сладкими блюдами,

стали отцы пресвятые Иудами!

Паства без пастыря бродит во тьме,

ибо у пастыря блуд на уме!

О, наглецы, на людей непохожие!

Мир обезумел от скверны безбожия и,

надругаясь над святостью месс,

в душах безбожных беснуется бес!

Так преступленье вершится великое!

Папство глумится над вышним владыкою!

Лжепроповедников злые уста

дважды и трижды распяли Христа!

Что им господь? Что святая им троица?

Лишь бы схитрить да получше устроиться,

все христианство погрязло в грехах

из-за того, что творится в верхах.

Архиепископ в великую пятницу

в грязном притоне ласкает развратницу!

Стал ведь однажды Юпитер быком,

мерзкою похотью в бездну влеком!

Ах, из-за вас, из-за вас, проповедники,

вздулись у многих бедняжек передники!

Ради притворства сутаны надев,

скольких же вы перепортили дев!

Вы, кто вершит злодеянья позорные!

Вам не помогут молитвы притворные!

Господа хитростью не побороть!

Страшною казнью казнит вас господь!"

В то же мгновение ангел сияющий

поднял с земли стебелек засыхающий

и записал в моем бренном мозгу

все, что сейчас вам поведать могу.

Тут же неведомой силой чудесною

был я взнесен в высоту поднебесную

и, не встречая препятствий, проник

в третьего неба заветный тайник.

О, что узрел, что узнал я!.. Судейские

наши дела разбирали злодейские!

Нашему миру – о, голод! о, мор!

вынесли смертный они приговор.

Не избежать никому наказания!

Сам я едва не лишился сознания,

но у меня эта жуткая весть

вдруг пробудила желание есть.

Ангелы божьи в плащах одинаковых

дали отведать мне зернышек маковых,

в Лету меня окунули потом

и напоили каким-то питьем.

Тут я на землю упал, чтоб впоследствии

вам рассказать о грядущем к нам бедствии,

и приготовил пространную речь,

чтобы вас, грешники, предостеречь!

Ждет нас несчастие невероятное!..

Но говорю почему-то невнятно я:

знать, пересекши рубеж бытия,

крепкого слишком отведал питья!

*

ПРИЗЫВ К КРЕСТОВОМУ ПОХОДУ

*

Что предрекает царь Давид,

осуществить нам предстоит,

освободив господня сына

от надругательств сарацина!

В неизъяснимой доброте,

принявший муку на кресте,

к тебе взывают наши песни,

и клич гремит: "Христос, воскресни!"

Мы не свернем своих знамен,

покуда гроб твой осквернен,

вовек оружия не сложим,

покуда псов не уничтожим!

Неужто Иерусалим

мы сарацину отдадим?

Неужто не возьмем мы с бою

сей град, возлюбленный тобою?!

Господь, проливший кровь за нас!

Поверь, мы слышим: пробил час

тебя спасти от мук безмерных,

мечи обрушив на неверных!

О, мы, погрязшие в грехах,

преодолеем низкий страх,

с победой в град священный вступим

и тем грехи свои искупим!

О, всемогущею рукой

ты сам, без помощи людской,

врагов изгнал бы окаянных

из этих мест обетованных.

Но, милосердьем одержим,

ты разрешил стадам своим,

сомкнувшись в грозные дружины,

избыть бесчисленные вины!

*

ЖАЛОБА НА СВОЕКОРЫСТИЕ И ПРЕСТУПЛЕНИЯ ДУХОВЕНСТВА

*

Плачет и стенает

Вальтерова лира:

Вальтер проклинает

преступленья клира.

Верить бесполезно

в райские блаженства:

все мы канем в бездну

из-за духовенства.

И по сей причине

язва сердце точит:

Вальтер быть отныне

клириком не хочет!

Расскажу подробно

о попах вельможных,

совершивших злобно

сотни дел безбожных.

Если, затухая,

солнце село в море,

значит, ночь глухая

к нам нагрянет вскоре.

Если ж полог черный

темень распластала,

тут вопрос бесспорный:

ночь уже настала.

Черной тьмой объяты,

мы живем в бессилье:

подлые аббаты

солнце погасили.

В хилом худосочье

чахнем в смрадной яме.

Почернее ночи

короли с князьями.

Нет, не милосердье

пастыри даруют,

а в тройном усердье

грабят и воруют.

Загубили веру,

умерла надежда.

Делают карьеру

жулик и невежда.

Знай, убогий странник:

каждый настоятель

чей-нибудь племянник

или же приятель!

Зря себя тревожишь!

В мире вероломства

выдвинуться можешь

только по знакомству.

В честном человеке

гнев созрел великий:

иль дана навеки

власть презренной клике?

Сам я, как на тризне,

скорбно причитаю,

ибо этой жизни

смерть предпочитаю.

Миром правит хитрость!

Мир вражды и кражи!

Мир, где сам антихрист

у Христа на страже!

*

ПРОТИВ СИМОНИИ

*

Глас услышите вы ныне

вопиющего в пустыне.

Бог того, кто согрешил,

милосердия лишил.

Скоро гром над всеми грянет,

мир продажный в пропасть канет,

божий гнев замкнет уста

осквернителей Христа!

Посмотрите: в самом деле

честь и совесть оскудели,

правда спит, убит закон,

превратился храм в притон.

Да, не выразить словами,

что творится в божьем храме,

где святейшие ханжи

совершают грабежи.

От аббата до прелата

духовенство алчет злата,

под прикрытием сутан

обирая христиан.

Дни ужасные настали.

Розы терниями стали,

вера в господа мертва

из-за Симона, волхва.

Симон, Симон, волхв презренный,

обесчестив сан священный,

всюду свой справляет пир,

развратив, испортив клир.

Ныне поп в любом приходе

бредит только о доходе.

Загляните в каждый храм:

Симон тут и Симон там.

Тех, с кого он получает,

он особо отличает:

сунешь в лапу – вверх пойдешь,

а не сунешь – пропадешь!

Всё на свете продается,

всяк разврату предается.

Стать святым желает вор?

Сунь! – и кончен разговор!

Ошалевши от богатства,

Симон хапает аббатства

и дружкам своим – смотри!

раздает монастыри.

О, небесная царица!

Как понять, что здесь творится?!

Неужель навек подпасть

нам под Симонову власть?

Нет! Такого быть не может!

Добрым людям бог поможет.

Ниспослать давно пора

к нам апостола Петра.

Он злодея в ад низринет,

и – глядишь – вся шайка сгинет,

чтобы снова расцвела

жизнь, спасенная от зла.

Аминь!

*

ФЛОРА И ФИЛИДА

*

В час, когда сползла с земли

снежная хламида,

и вернула нам весну

добрая планида,

и запели соловьи,

как свирель Давида,

пробудились на заре

Флора и Филида.

Две подружки, две сестры,

приоткрыли глазки.

А кругом весна цвела,

как в волшебной сказке.

Расточал веселый май

радужные краски,

полный света и любви,

радости и ласки.

В поле девушки пошли,

чтоб в уединенье

полной грудью воспринять

жизни пробужденье.

В лад стучали их сердца,

в дружном единенье,

устремляя к небесам

песнь благодаренья.

Ах, Филида хороша!

Ах, прекрасна Флора!

Упоительный нектар

для души и взора.

Улыбалась им светло

юная Аврора...

Вдруг затеяли они

нечто вроде спора.

Меж подружками и впрямь

спор возник горячий.

Озадачили себя

девушки задачей:

кто искуснее в любви,

награжден удачей

рыцарь, воин удалой,

иль школяр бродячий?

Да, не легкий задают

девушки вопросец

(он пожалуй бы смутил и порфироносиц),

две морщинки пролегли

возле переносиц;

кто желаннее: студент

или крестоносец?

"Ах, – Филида говорит,

сложно мир устроен:

нас оружием своим


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю