Текст книги "Бессмертный"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Автор неизвестен
Бессмертный

БЕССМЕРТНЫЙ

Новый день, а вернее – его утро, обладает тем свойством, что дарит мне плохое настроение. И поэтому я никогда не срываюсь с постели проснувшись, а лежу по меньшей мере несколько минут, стараясь убедить себя, что мир не так уж плох.

Мне становится лучше, если удается вспомнить что-то приятное из предыдущего дня. Но увы – мне не всегда везет – и единственным спасением будут новые, неожиданные и поразительные события в грядущем.

Так было и в этот раз.

Кто-то настойчиво звонил в дверь. Глубоко вздохнув я выскочил из постели, одной рукой схватив халат со спинки стула, а другой открыв окно, и направился к настойчиво звенящему звонку.

Человек, стоящий за дверьми, доставал мне всего лишь до пояса. Во всяком случае, на таком уровне я увидел его седые волосы и маленькие, налившиеся кровью глазки.

– У меня письмо от мистера президента, – произнес он, протягивая руку с конвертом.

– Из банка? – спросил я, машинально прочитав адрес отправителя.

У парня, вероятно, что-то было со слухом, потому что он радостно крикнул:

– Да, да! Из самого "Нейшнл Банк"!

Я поглядел на него с неодобрением, но он даже не поднял голову.

– Я должен дать ответ?

Он покачал отрицательно головой и с наслаждением продолжал рассматривать мой халат. Вероятнее всего он чего-то ожидал. Я понял.

Сунув пакет в карман я попятился в комнату и вынес ему мелочь. Он же с показным высокомерием спрятал ее в кармашек, поклонился и все также не поднимая глаз ушел.

В письме мистер президент просил извилистыми и запутанными фразами, чтобы я появился у него сегодня, либо в ближайшее время, так как в своем банке он имеет предназначенный для меня депозит. Добавляя, что его всегда можно застать в кабинете около 11 часов.

Надо признать, что даже тени недоверия не появилось в моей голове, когда я прочитал слово "депозит". Я не знал никого, кто мог бы оставить для меня что-нибудь ценное, да я и сам в последнее время испытывал отсутствие денег. Взлохматив театральным жестом волосы и взглянув на часы, я решил разобраться в этой загадке.

С глубоким убеждением в том, что порядок наведу после возвращения, я пошел в душ. На столе, сразу же за дверьми, ведущими в ванную, лежали бумаги с набросками моих последних опусов-рассказов.

Кассир в баре надул меня со сдачей, я же обратил на это внимание лишь сев за столик. Единственная форма мести, которая у меня оставалась – это полный отвращения взгляд, посланный во время еды. Но это его совершенно не смутило, а скорее наоборот – он еще пуще распоясался, так как я заметил, что следующим клиентам он удвоил количество бутылок, салатов и тому подобное. Его коронным номером был момент, когда какому-то иностранцу он включил в счет чьи-то уже выпитые напитки. Я же с чувством презрения покинул зал и лишь на улице вынул из кармана солонку с вилкой. Спрятав добычу в сумку и полностью морально удовлетворенный, я вошел в банк.

Глазеющий подозрительно на меня охранник показал дорогу к кабинету президента и, как я сумел заметить, тщательно проверил, дошел ли я туда.

На матовом стекле чернели фамилия и должность. Я тихо постучал. Мелодичный девичий голос принадлежал сорокалетней секретарше, обширные формы которой заполняли три четверти комнаты. Когда я представился, она едва ли не подскочила на своем кресле и с грацией бетономешалки подбежала ко мне.

– Господин президент будет счастлив увидеть Вас, – защебетала она и потянула меня за рукав к дверям в глубине комнаты.

Она обладала тягой парового локомотива.

– Вы, возможно, и не подозревали, но я уже давно предвидела, что Вы придете. Мистер, Вы наш клиент с незапамятных времен...

Я уже хотел поинтересоваться, что значат ее последние слова, когда появился сам президент, вероятно заинтригованный шумом.

– С кем имею честь?.. – спросил он. Придерживая меня за рукав женщина была проворнее и быстрее, несмотря на энергичное потряхивание моей рукой.

– Это мистер Дэвид Стоун.

С облегчением я убрал руку от этой страшной женщины-тяжелоатлета, трясущей ею словно садовник грушу, но за нее уже вцепился ее шеф.

– О-о-о, очень приятно, я президент Кински! – гаркнул мужчина, сияя.

– Прошу, входите. Мисс, приготовьте нам, пожалуйста, кофе.

Впихнув меня внутрь, посадив в кресло и даже не взглянув на мои бумаги, он начал ораторствовать. Из его слов следовало, что мой дед, Самуэль Стоун, оставил на некоторое время в банке некий депозит. Его должен был получить сын, внук или другой потомок, но при одном условии. А именно – наследник обязан был быть признанным людьми и стать более или менее известным в стране. Исполнителем завещания была нотариальная фирма "Манлихен", которая считала некоторое время, что мой отец, увы, не выполнил данного условия.

– А я?.. – спросил я, руководствуясь врожденной скромностью.

Я не дождался ответа из-за двух причин. Во-первых, Кински начал шарить в ящике стола, а во-вторых, появилась секретарша с кофе.

Я чуть не свалился под стул, с восхищением заметив на поданной чашечке инициалы банка и фамилии всех его президентов. Во мне даже затеплилось любопытство – найду ли я на дне чашечки их портреты...

В моем воображении мелькали видения: президенты, стоящие плечом к плечу на фоне гор из золотых монет, а у их ног без сомнения на коленях (в знак благодарности) стояли пенсионеры – старички и старушки, которые отдавали каждый цент в "Нейшнл Банк". Это приятное размышление было прервано Кински, размахивающим чем-то прямоугольным перед самым моим носом. Я поставил чашечку на стол и взял предложенную книгу в руки.

Если-бы у людей в минуты удивления краснели лица, то в этот момент я залился бы тициановским багрянцем. Наконец до меня дошло – мое имя стало известно благодаря книгам, я написал повесть и два сборника рассказов, но произведение, которое я держал в руках – было совершенно не тем, о котором я думал. Это был учебник английского языка для младших классов.

– Не благодаря ли этому фирма "Манлихен" решила, что я выполнил условия?

Он радостно подтвердил.

– Они заметили, что написанное Вами вступление весьма оригинальное, доступное, со множеством комментариев... Мы посчитали, что каждый ребенок это поймет и запомнит.

В ответ я попытался улыбнуться как можно дружелюбнее и приятнее, вспоминая, как писал эту халтуру для школьного издательства, в душе прежде всего надеясь, что ни один нормальный ребенок не читает предисловий и вступлений.

Кински, не обращая внимания на мое молчание, добавил, что нотариус не смог прийти, так как сломал ногу. Но зная прекрасно "Нейшнл Банк" переслал ему, а именно Кински, все бумаги. В данном случае будет вполне достаточно, если я их подпишу. Что я и сделал!

Господин президент спрятал документы в папку, которую поместил в стенной шкаф. После этих формальностей мы могли идти в зал депозита.

Через секретариат мы вышли в коридор, где все также ошивался смертельно скучающий охранник. Видя мою улыбку, он вытянулся по стойке "смирно" и отдал честь. Я не понял, почему он это сделал.

Минуя десятки стеклянных дверей президент Кински сопровождал меня к ведущей спирально вниз лестнице.

Мы спустились. Коридор, какой-то верзила с кобурой на поясе, а за ним массивная решетка, закрывающая вход в следующее помещение. В ярком свете были видны несколько сот ячеек, равномерно расположенных на стенах. В углу зала под потолком косила глазом телекамера. Кински помахал рукой перед ней, а услышав какой-то щелчок, вставил в отверстие ниши странно выглядевший ключ. Решетка зашипела и исчезла. Похоже было, что она спряталась в щель пола.

Паркет помещения отзывался каким-то странным каменным стуком. Кински прошел к левой стене и из-под дверцы номер 183 выдвинул какую-то полочку. Затем протянул мне ключ.

– Я выйду в коридор, – произнес он. – А вы тем временем можете исследовать содержимое ячейки...

Кински вышел, а за ним свистнула решетка. Ключ был весьма хитроумный, со скрежетом щербатых зубов вдоль стержня. Я вставил его и повернул влево. Через пару оборотов замок открылся.

Возможно, именно тогда впервые мне вспомнилось лицо деда, фото которого висело над столом отца. Модно подстриженные усики, шляпа "а-ля-панама", рубаха с расстегнутым воротом, а на заднем плане пальмы, типичное лицо скитальца. Дед за свою жизнь четырехкратно объездил земной шар и если бы не утонул в проливе Ла-Манш во время осеннего шторма в 1938 года, наверняка бы не остановился на достигнутом и продолжал бы в том же духе. Однако, ничего больше я не смог вспомнить о своем глубокоуважаемом предке.

Почтив его память этой минутой раздумья, я приоткрыл дверцу. Внутри лежала коробочка величиной с ладонь, перевязанная крест-накрест шнурком. Вытащив ее наружу, я пошарил в кармане в поисках перочинного ножа и разрезал шнурок. Должен признать – раньше делали крепкие шнурочки.

Я вскрыл оболочку.

Вначале я увидел лист бумаги. А под ней лежал овальный, плоский предмет, напоминающий скорее всего медальон. Изготовленный, вероятно, из золота, а на гладкой поверхности сверху была нанесена одна единственная борозда, похожая чем-то на птицу. Коробочка имела по-бокам два выступа. Я попробовал приоткрыть крышечку лезвием ножа, затем, нажимая на выступы, но у меня ничего не вышло. Я развернул лист бумаги. Это было письмо деда:

– Дорогой Потомок!

Не знаю, кто ты, но я очень рад, что ты удостоился чести открыть сейф. Я считаю, что ты получил признание и славу достойным и честным путем и потому доверяю тебе мое сокровище и тайну.

Во всех моих многочисленных путешествиях по земле, я много видел чудес, много слышал диковинных рассказов. Неоднократно меня соблазняли золотом, женщинами и чудодейственным эликсиром, но я всегда действовал согласно принципа – никогда не трогать чужой собственности, а чужих законов, какие бы странные и необычные они не были, остерегаться и уважать. Я должен признаться, что это оплатилось сторицей. Плохие люди проходили мимо меня, а хорошие дарили мне дружбу и уважение.

Тебе, мой наследник, я хочу передать самую ценную вещь, которую получил в далеком восточном государстве от человека, ставшего моим другом. Это его талисман. Он даст тебе бессмертие на двое суток. Используешь его, когда захочешь, возможно, в порыве утоления любопытства... Итак, передаю его тебе.

Если захочешь стать бессмертным, открути одновременно два колечка, поворачивая их в разные стороны. Когда они одновременно щелкнут, крышка откроется. Ты должен тогда обязательно заглянуть внутрь. То, что ты увидишь, сделает тебя бессмертным.

Желаю тебе удачи и не поражайся тому, чем Судьба тебя наградит".

Прочитав бумагу, я спрятал ее в бумажник, положив между водительскими правами и чековой книжкой. Затем я задвинул полочку и закрыл на ключ дверцу. Потом подошел к решетке и громко кашлянул.

Кински возник тотчас же, манипулируя с решеткой, потому что она исчезла в полу.

– Все в порядке? – спросил он.

– О, да, – ответил я.

– Возможно, вы хотите взглянуть на память о моем предке...

Президент залился астматическим румянцем.

– Не смел бы просить... – начал он, но уже ощупывал крышку коробочки.

Мне пришлось забрать талисман из его рук, когда он начал колдовать со штифтами.

– Дед не велел делать этого, – пояснил я. Кински понимающе опустил ресницы. Еще целых десять минут я был вынужден терпеть его присутствие и выслушивать его уверения в том, что сейф всегда будет в моем распоряжении и как довод, показывал ключ. А чтобы не было никаких иллюзий, прощаясь со мной, добавил, что счета за абонентное место в сейфе банка я могу оплатить чеками или же наличными. Делая вид, что я безмерно счастлив, я вырвался наконец из его рук и на такси вернулся домой.

По правде говоря, мои чувства были в смятении. Напичканный скептицизмом я мысленно кричал, что все это вздор, но одновременно тяга к приключениям шептала – это неслыханная удача, если в письме часть правды. Рот улыбался при одной лишь мысли об этом.

Я решил отложить на вечер все процедуры с талисманом, потому что намеревался отправиться к Ирэн, моей официальной невесте. Я обернул в бумагу медальон – незачем золоту бросаться в глаза – и принялся за работу. Темп был просто чудесный – полстраницы за два часа.

Еще один длинный звонок, а единственный эффект – приоткрытие двери напротив, через которые меня внимательно рассматривал настороженный глаз соседки. Я взглянул на часы. Ирэна вновь испытывала мое терпение. Несмотря на восьмой час квартира была пуста. Злой, я круто повернулся на пятке. В передней соседки что-то загрохотало и двери с треском захлопнулись. Удовлетворенный этим я спустился на лифте вниз и направился в сторону сквера, расположенного по другую сторону улицы. Со скамейки я мог наблюдать за окном Ирэны и ждать ее появления.

Свободные минуты, которых мы не ожидаем, всегда были для меня ужасны. Я не мог их использовать, не был готов, внутренне понимая (и упрекая себя), что улетает впустую драгоценное время. Поэтому развалился на скамейке, уныло разглядывая все вокруг и, как это бывает в подобных случаях, мои мысли сконцентрировались на медальоне.

Эти полчаса и эти безмолвные окна разозлили меня совершенно. Я развернул бумагу и, убедившись, что никто не следит за мной, вынул медальон. Подбросив его на ладони и удовлетворившись массивностью предмета, я положил медальон между ног. Дед не упоминал, в какое время надлежит совершать манипуляции, и я подумал, что позднее сумерки будут в самый раз. Всматриваясь в глазок я откручивал штифты. Они выходили.

С радостным шумом в голове я чувствовал, как бьется мое сердце словно у новичка на рауте. Оскалив зубы я еще раз огляделся вокруг. И в этот момент с тихим жужжанием крышка отскочила.

Потом я многократно задумывался над тем, что тогда увидел. Но так и не понял этого. У меня осталось в памяти впечатление чего-то ясного и светлого, как самый радостный день своей жизни. Оно было как луна и ворвалось в мой разум. Я думал, что ослепну. Вслед за этим я отдернул голову, но пораженные мышцы сковали все мое тело. И я, словно в судорожных конвульсиях, подпрыгнул вверх, перелетел через перила и упал на траву. Я мог поклясться: подброшенный в воздух талисман еще раз засветился настойчивым источником света, а потом бесшумно взорвался. Его фосфоресцирующие обломки зависли в воздухе, словно золотые пушинки одуванчика. Больше я ничего не помню, так как потерял сознание.

Я, вероятно, долго смотрел в черный контур деревьев, прежде чем пришел в себя. Передвинул взгляд – увидел звезды. К счастью, холодная и сырая земля быстро позволили мне набраться сил и вскоре, хватаясь за скамейку, я поднял голову, а затем и остальные части тела. В окнах Ирэны горел свет. Я взглянул на часы – они испарились. Секунды поисков хватило, чтобы убедиться – вместе с ними исчезли бумажник и браслет, который я всегда носил на левой руке. Возможно, кто-то услышал, как я тогда, живописно и трехкратно выражаясь, вспоминал возгласами – деда, талисман и себя. Хулиганов это, вероятно, не сдержало. Остатков бомбочки, которая оглушила, а затем и ослепила меня, я не нашел, даже осколков. Вероятно, что те, кто интересуется деньгами, не побрезговали и кусочками золота.

Отряхнувшись, я направился к дому Ирэны, на ходу задумавшись, как поинтереснее преподнести эту историю. Мне не хотелось, чтобы она бросила тень на мой интеллектуальный уровень.

"Сердце не всегда предвидит", – подумал я, сразу заметив, как она меня встречает. Сразу же открыв двери, Ирэна без слов прошла в комнату. Взглянув на часы в кухне я все понял. Было четверть одиннадцатого.

– Я потерял часы, дорогая, – произнес я, входя в комнату. Она сидела на диване и делала вид, что читает книжку. после нескольких длинных минут Ирэна подняла голову.

– Можешь ничего не говорить. Я подумала, что какой-то автомобиль оторвал тебе голову.

Я захотел присесть рядом, но она взглянула так грозно, что мне пришлось избрать кресло.

– Ты не поверишь, но час назад меня ограбили какие-то бандиты. И все... бумажник, часы...

Я воображал, как она приласкает меня, но заметил ее внимательный взгляд на себе.

– И ты даже не оборонялся?

Такой вопрос не льстил мне. Она считала меня человеком, который может за себя постоять.

– Я не мог!

– Почему?

Мне ничего не оставалось, как рассказать ей обо всем. Слушала она с интересом, но худшее ожидало чуть позже.

– Если это правда, тогда у тебя должно быть письмо, – ответила Ирэна немного подумав.

– Увы, его нет, я положил его в бумажник, а...

Она махнула рукой, перебив:

– И вновь неудачная история.

У меня опустились руки, я был повержен собственным оружием. Должен признаться, меня всегда выручало воображение и фантазия, чтобы скрыть от Ирэны разные мелочи. Но на этот раз, черт возьми, я говорил правду.

– Но я клянусь! – воскликнул я воинственно, однако Ирэна с достоинством не обращала на это внимания.

– Я приготовлю ужин, – сказала она, идя на кухню.

Оставшись один, я приподнялся с кресла и наощупь за собой попытался отыскать окно. Оно было закрыто широкими портьерами, но я уже неоднократно, сидя на подоконнике, подворачивал ткань. Так и в этот раз, я хотел сделать то же самое. Увы, я не предвидел, что окно открыто, а шторы едва держатся на карнизе. Под моей тяжестью бруски выскочили и я опрокинулся назад. Я попытался схватиться за раму и спасти ситуацию, но ногти лишь царапнули поверхность и я полетел вниз, как камень.

Перед глазами мелькнуло темное небо, а желудок прыгнул к горлу. В памяти вспыхнуло: это всего лишь одиннадцатый этаж и я так обрадовался этому, что не чувствовал сопротивления воздуха. С мыслью – "как не хочется умирать" – я врезался в асфальт. Громыхнуло. Я почувствовал, как ломается подо мной бетонная плита тротуара, а ее осколки взлетают фонтаном в воздух.

Я закрыл глаза.

Тишина.

Первое, что я увидел – мои бедра, полностью утонувшие в асфальте. Ног не было видно – засыпаны осколками бетона. Вокруг – куда ни глянь – плиты взломаны, словно только что взорвалась бомба, усеяв поверхность асфальта желтым песком и глиной

– Бессмертие, – сказал я сам себе и захохотал, – неплохая штука...

Выкарабкавшись из обломков я осмотрелся. И только сейчас заметил по другую сторону улицы живое существо. Чернявый мужчина вел на поводке маленького фокстерьера. Они походили чем-то друг на друга. Когда же я поднимался по лестнице, то услышал крики мужчины с непрерываемым, переходящим в хрип, лаем. Никогда бы не подумал, что падение может вызвать столько эмоций у человека.

– Куда ты выходил? – спросила Ирэна, открывая дверь вторично в течение десяти минут.

– Да... я... выпал из окна.

– Идиот, – сказала она, проводя меня в комнату. Уже в комнате Ирэна застыла, словно статуя.

Общий вид комнаты был неприглядным. Оборванная портьера свисала на одном шурупе, а все остальное валялось на полу.

– Хорошо, что ты не выпала вместе со мной... – засмеялся фиглярски я.

Если бы я предвидел, что это вызовет бурю, я не произнес бы и слова. У Ирэны есть одна отрицательная черта – она редко ссорится, но если начнет – конца не видно будет. И я тотчас же узнал, кто я такой – и позер, и фанфарон, и идиот, и недотепа, и растяпа, и писака от семи болячек и так далее и тому подобное. Все это взорвалось во мне. Вскипевшее чувство невиновности привело к тому, что я подхватил лежащий на столе, рядом с колбасными изделиями, острый нож и на ее глазах со всей силы ударил себя в живот.

Ирэна замолкла и слегка побледнела. Нож звякнул и отскочившее лезвие вонзилось в спинку кресла.

– Как ты это сделал? – очнулась она и с любопытством ощупала после этого мое голое тело. Вероятно надеясь найти под рубашкой какую-то железяку или, во всяком случае, небольшой поднос. Чувствуя ее пальцы я взглянул на свои бедра. Приподнял вилку и рассматривая с интересом предплечье, попытался уколоться. Но зубья не входили в кожу. Они задерживались на самой поверхности.

– Ну... как видишь?.. – спросил я Ирэну. – Ничего мне нельзя сделать...

Коварно улыбнувшись, она укусила меня за руку, и я с дрожью услышал ее вскрик.

– Что это ты сделал с кожей? – пробормотала она, держась за губы.

– Мне показалось, что я ухватилась за батарею парового отопления.

– Это тот... талисман.

– А-ааа... опять эти глупости, – ответила Ирэна и пошла в ванную, взглянуть в зеркало на последствия. Я же видел ее у стола через отражение в зеркале и вежливо ожидал, когда она вернется. А до этого я завесил шторы и привел все в порядок.

Домой я вернулся около двенадцати. Ирэна, не делая никаких преград, сказала, что она страшно устала и хочет спать. Как после этого понять женщин? Может действительно устала...

Идя пустынными улицами я обдумывал свои дела. Прежде всего пытался установить точное время, когда получил этот подарок. Судя по приблизительным оценкам, это случилось не позднее восьми. Следовательно, времени у меня оставалось чуть меньше 48 часов.

Я никогда не был общественником и никогда не испытывал какого-либо чувства долга по отношению к людям. Но сейчас я подумал пойти в любую лабораторию (пусть даже университетскую) и отдаться в руки науки на несколько часов. Пусть позже кто-либо напечатает в одном из научных журналов статью с захватывающим заголовком:

"ФЕНОМЕН ДЭВИДА СТОУНА"

С моей стороны это была бы неплохая шутка. И я решил предварительно несколько поэкспериментировать дома.

Сначала я включил боковое освещение и от сети отключил верхнее. Позже с помощью отвертки снял люстру, а с антресоли достал моток крепкой веревки. Сделав петлю я закрепил ее на крючке от люстры. Дернув за шнур я проверил его – он торчал крепко. Поднявшись на кресло и минуту поразмыслив, я с выдохом вложил голову в петлю. Считаю, что как писатель имею право на такую попытку. Отброшенное толчком кресло отъехало под стенку, а я, даже не почувствовав какого-либо удара, уже болтался в воздухе с головой, прижатой к груди.

Конечно, я боялся быть не то чтобы удушенным, а лишь в другом – как бы мое сердце не выпрыгнуло наружу. Мне в этот момент вспомнилась одна история еще с детства. У нашей соседки был маленький бутуз. Однажды их навестил какой-то родственник из провинции. Увидев ребенка он захотел продемонстрировать свою радость и схватил мальчика ладонями за голову, поднял его вверх, чтобы поцеловать в лоб. Мальчишка лишь пару раз дрыгнул ножками. И вскоре суд признал – непредумышленное убийство через повешение.

Со мной, однако, ничего подобного не случилось. Я равномерно раскачивался на веревке и чувствовал, что подобная позиция была неудобной. Для большей уверенности я дернулся, но это ничего не изменило. Было похоже на то, что я без особых хлопот мог довести любого палача до апоплексического удара.

Прошла минута, другая и эта забава мне надоела. Я попытался руками ослабить петлю, но где там... Под тяжестью тела она затянулась с такой силой, что пришлось отказаться от подобных намерений. Тогда я попытался подтянуться на руках, но сил не хватало. И я все также болтался в петле словно большой маятник, пока не позвонил телефон. Взбрыкнув и замахав отчаянно руками я понял – это поможет.

Крюк оказался слабее веревки. Благодаря этому я вскоре с грохотом рухнул на пол. Как сорвавшийся с цепи, я ринулся к трезвонящему телефону.

– Привет, Дэвид. Как дела?..

Это был Эдвард, человек, живущий на журналистских хлебах.

– В порядке, в данный момент попробовал повеситься...

– И как?

– Не получилось. Крюк не выдержал.

– О-ооо, дорогой... Ну ты и даешь...

Он вздохнул многозначительно в трубку.

– У тебя есть что-нибудь для меня?

– Да. Через два часа отлетает самолет в Сорендо. Там завтра открывается выставка чудесных материалов.

– Как я понимаю, главной сенсацией...

– ...будет прекрасная коллекция рубинов, аметистов и благородных опалов.

– Откуда об этом знаешь?

– Журналиста профаном считаешь? Обижаешь...

– Ладно. Все нормально!

– Так ты едешь?

– Конечно.

– Ну, хорошо. Я знаю, у тебя есть чудное пиво...

– Согласен!

Уже в который раз убеждаюсь в том, что знакомство с Эдвардом – ценная вещь.

Что касается рубинов, должен признаться – эти камешки я полюбил очень давно. Могу часами всматриваться в их пурпурные грани, рассматривая шлифовку и преломления луча, падающего на камень. Увы – финансовые возможности не позволяли мне приобрести хотя бы самый дешевый камешек. Поэтому я всегда старался посетить все выставки, на которых представляются эти чудеса природы. Зов Эдварда не мог не отозваться во мне эхом. Подняв трубку я накручивал номер телефона авиакассы.

На борту самолета я оказался в последнюю минуту. Зал ожидания аэропорта был забит пассажирами и незадолго до отлета кто-то сдал билет. Выкупив его и пройдя нудную процедуру с багажом вместе с какой-то актрисой, я был впущен в толпу людей, ожидающих посадки.

Я осмотрелся: мне показались странными физиономии окружающих. Они выглядели как члены боксерской или бейсбольной команды. Все как на подбор: высокие, Рослые, с грубыми лицами, при виде которых человек инстинктивно начинает искать глазами полицейского.

Вскоре, однако, подъехавший автобус подвез нас к самолету. Это был лайнер, который летает вне очередного графика полетов. Мое место в самолете оказалось в последнем ряду. Пристегнувшись, я тотчас же погрузился в сон.

Открыв глаза, я вздрогнул. Луна была подо мной. Поборов панический страх, я вспомнил, что нахожусь в самолете. Из спинки кресла перед собой я достал фирменную салфетку и вытер шею.

Осмотрелся.

В конце салона в проходе из первого класса во второй стоял мужчина с пистолетом в руке. Другой рукой он сжимал за пояс бледную как полотно стюардессу. Девушка стояла с закрытыми глазами и, вероятно, старалась лихорадочно вспомнить, что в таких случаях говорили им на курсах: "Всегда улыбаться, пытаясь привлечь к себе внимание нападающих, тогда им труднее решиться убить вас".

Мерзкая философия, подумал я про себя. Повернувшись к окну и прижав лицо к стеклу я увидел лишь мутные очертания огней. Перегнувшись в кресле посмотрел в салон. Через щель в дверях я увидел, что в салоне первого класса ходят еще несколько вооруженных типов. Дверь в кабину пилотов была приоткрыта. Внимательно ощупывая взглядом типа, державшего девушку, я прервал дальнейший обзор происходящих событий. Выглядел очень странным тот факт, что все пассажиры вели громкие разговоры.

"Где же эта каменная тишина, такая известная по книгам"подумал я.

Сообразив, что в самолете находятся только одни мужчины и как бы они не были натренированы, никто из них не хотел умирать. Долетающий до меня шум впереди содержал решение догадки.

В проходе появился высокий, смуглый мужчина. В левой руке он держал гранату.

– Не разрешают нам приземляться, – сказал он и стал осматривать салон.

Из раздавшихся голосов, криков и нескольких комментариев я понял только одно: все пассажиры были гангстерами.

"Одно хорошо, что своевременно договорились, – подумалось мне, – куда лететь. Вот был бы цирк, если каждый хотел лететь в другое местечко".

– Нельзя садиться?

– Они заблокировали полосу автомашинами.

– Тогда садимся на траву.

– Ты что, черт возьми, думаешь катапультироваться в последний момент, а?

– А дальше лететь нельзя ли?

– У нас мало горючего. Они должны заправить нас здесь, таков был план.

Последняя фраза была в адрес смуглого мужчины, вероятно, главаря. Тот поднял руку, требуя внимания.

– Заткнись! Необходимо убедить этих в аэропорту, что мы не шутим.

Толпа с одобрением зашумела, а смуглый подошел к типу, держащему в охапке девушку, и взял ее за подбородок.

– Мне, кажется, будет очень жаль, если... – он засмеялся, продолжая, – Пойду, проинформирую их – если не освободят полосу, то мы выбросим ее из самолета...

И он мерзко захихикал. Девушка, взвизгнув, повисла неподвижно в обхватывающих ее лапах. Гангстеры сначала умолкли, но через секунду звериные инстинкты взяли верх и, идущий в сторону кабины пилотов смуглявый, заспешил под хрипловатые окрики одобрения своих дружков.

Вновь взглянув в окошко иллюминатора я заметил те же огни, что и несколько минут назад. Вероятно, самолет кружил.

Очень интересно, почему никто не обращал внимания на меня. Может быть, место, которое я выкупил, принадлежало гангстеру, и еще никто не заметил ошибки.

Шум голосов свидетельствовал о возвращении главаря гангстеров.

– Они не согласились, – процедил он. – Ну что ж, ровно через три минуты мы будем пролетать над постройками аэропорта.

Он повернулся к другой стюардессе. Я не замечал ее до этого времени. Она стояла за шторой. Надо отметить, у нее все было на месте, с какой стороны ни посмотри.

– Ключ к аварийному выходу дверей. Живо! – рявкнул гангстер.

Я заметил отрицательное движение головы и удар ладонью по щеке.

"Вот же сволочь", – подумал я, – "бить такую девушку!"

Я поднялся с кресла.

– Ключ!

Девушка открыла шкафчик и подала что-то смуглявому. Он взглянул на дверь самолета и жестом приказал принести потерявшую сознание стюардессу.

– Нет! – воскликнул я на весь салон. – Не разрешаю!

Трудно представить, но только в эту минуту вспомнил, что я бессмертный.

– А ты кто? – спросил смуглявый. – Представитель ООН?

Я покачал головой. – Я не с вами. Я купил билет перед самым отлетом.

Смуглявый направил палец в какого-то типа впереди.

– Посмотри в бумаге, кто должен был быть на его месте.

Тот открыл какую-то папку и, избегая бешеного взгляда шефа, произнес:

– Место 85 было за Стеллером. Этот... мясник.

– Уже сидит два дня, – ответил кто-то из толпы.

Смуглявый тут же потерял право называться подобным образом, так как залился яркой и сочной краснотой.

– Почему я об этом ничего не знаю? И кто этот кретин, который продал билет?

Они все вместе орали, переубеждали друг друга, пока в конце концов не всплыло, что это жена "мясника", вероятно, вернула билет, как последняя идиотка. Я подождал, когда закончились их дебаты, и воскликнул патетически:

– Меня выбрасывайте! Но не ее!

На этот раз тишина была полной. Шеф подбросил с сожалением гранату в руке, как бы пробуя ее на вес.

– А чего это ты так спешишь, дорогой? – спросил он, хитро сверля меня глазами.

– У меня рак! – сказал я.

Смуглявый успокоился. Вероятно, подозревая во мне агента полиции или что-то в этом роде.

– Ну, если сам предлагаешь... – сказал смуглявый и приказал открыть дверь. Меня проводили в нужном направлении, указывая дорогу оружием. И с таким видом, будто у них в голове не укладывалось, что кто-то может сам добровольно прыгнуть вниз, по собственной инициативе. Сопровождающие меня гангстеры были из тех, кто за пятерку мог перерезать горло от уха до уха, а если жертва сама попросит – то сделают это и даром.

Видя, как кто-то из гангстеров открывает двери, я забеспокоился – что будет, если мы летим на очень большой высоте. Я предвидел, что может случиться перепад давлений, который вышвырнет наружу парочку нахалов. Вспомнив, как когда-то мне кто-то рассказывал о случае выброса человека за борт самолета через отверстие величиной с четыре кулака. Когда же нашли этого типа, его невозможно было узнать.