Текст книги "Нестрашные страхи (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Нестрашные страхи.

«Уважаемая, Наталья Дмитриевна, Вам необходимо подойти в школу…» Далее дата, время и номер кабинета, куда мне предписано явиться.

Это что ещё за новости? Меня вызывают в школу! Я недоуменно смотрела на запись в дневнике моей дочери. Обычно меня приглашают только на родительские собрания. За два неполных года обучения в школе моя восьмилетняя дочь зарекомендовала себя как образцово-послушный ребёнок. Училась фактически на отлично, учёба ей давалась легко, без лишних усилий. Она была общительной, очень любознательной, в меру озорной, доброй и отзывчивой девочкой. Словом, самая обычная, можно сказать среднестатистическая, девчонка-второклассница.

– Анюта! – Я вошла на кухню, держа в руках открытый дневник. – Почему меня вызывают в школу? Ты что-то натворила?

– Ничего! – дочка пожала плечами.

– Не может быть, что ничего, раз меня вызывают. Баловалась на уроках? Дралась с мальчишками?

Аня сморщила носик.

– Ну, треснула Вовку учебником по башке, – со вздохом призналась она. – Он, дурак, говорит, что в меня влюбился, и целоваться лез! Но мы с ним уже помирились, так что он никому не нажаловался.

– Тогда почему меня вызывают? И почему ты вчера мне ничего об этом не сказала?

– Ну, мама! Забыла вчера сказать. Ничего я не натворила. Просто в наш класс приходил школьный психолог. Тётенька совсем другая, не та, что в сентябре была, а новенькая. Эта почему-то мне не понравилась. Задавала нам дурацкие вопросы – как его – тест называется. А потом ещё и рисовать заставила, а у меня как назло почти все цветные карандаши сломались. Представляешь? – Анечка вопросительно взглянула на меня и продолжила ковырять ложкой в баночке с йогуртом. – А после этого сказала, что у меня какие-то скрытые страхи, и она непременно должна обсудить их с тобой.

– Анюта, что у тебя за словечки? Почему вопросы «дурацкие»? Раз спрашивала, значит так надо. Работа у неё такая. Доедай йогурт, пей сок и живо собирайся в школу, а то обе опоздаем. И, – я строго посмотрела на то, как дочь отодвигает недоеденный йогурт, – если не съешь это, завтра сварю овсянку и будешь есть её как миленькая!

Аня поморщилась, но послушно доела завтрак и убежала в свою комнату, прихватив дневник.

Уже два дня моя машина была в ремонте, и поэтому приходилось ездить на работу в общественном транспорте. Сидя в автобусе, я продолжала думать об этом вызове в школу. Что такого мог показать обычный плановый тест, после которого психолог надумала пообщаться со мной?

Моя дочь фактически не доставляла хлопот с учёбой и поведением. Она послушная и прилежная девочка. Уроки делает с бабушкой, наша бабушка – педагог на пенсии. Мы лишь читаем по вечерам друг другу, я ей, а она мне. Несмотря на то, что дочь была уже довольно большой, она любила, чтобы я что-нибудь читала ей на ночь.

Откровенно говоря, я была рада тому, что мне не приходится делать с Аней уроки. Как преподают в современной школе, мне совершенно не нравилось, тем более что нашему классу «повезло» обучаться по системе «Гармония», от которой уже почти повсюду отказались, перейдя на какую-то другую – вроде бы, «Школы России», я точно не помню.

По сравнению с той начальной школой, в которой когда-то училась я, изменения почти не коснулись только физкультуры и музыки. Все остальные предметы были усовершенствованы, и цель этих изменений, как мне кажется, состояла в том, чтобы запутать детей и довести до отчаяния родителей, делающих с ними домашние задания.

Взять хотя бы русский язык. Вроде, всё как в годы моего детства –упражнения, изложения, диктанты. Но ученикам, если они не знают, как правильно написать то или иное слово, разрешается оставлять в непонятных местах пустые «окошечки» вместо букв. За это оценку не снижают – в отличие от неправильно написанной буквы. Казалось бы – где тут логика? Ну, ошибётся ребёнок раз, ошибётся два, но зато запомнит, как правильно пишется это слово.

Или математика. Ну, складывать-вычитать их научили ещё в первом классе. Но когда я ради интереса заглянула в учебник дочери и прочитала пару задач, то почувствовала себя полной блондинкой. Задачи в общем-то элементарные, в два действия, но условия сформулированы так, что мне потребовалось несколько минут чтобы понять, чего от меня хотят авторы учебника. В последней четверти второго класса начали учить таблицу умножения – почему-то на девять, восемь и семь. Когда я спросила на родительском собрании, почему бы начать не как положено, с умножения на два, наша учительница только развела руками. «Видимо, авторы программы так придумали, чтобы она отличалась от всех остальных», – честно сказала она.

А ещё – категорически запрещено пользоваться калькуляторами. Если заметят – сразу «двойка» в дневник, а задание переделать. Разумеется, я не могла не поинтересоваться, чем обусловлен этот запрет. Ответ был вполне ожидаемым: а вдруг дети окажутся в ситуации, когда не будет ни калькуляторов, ни телефонов, ни планшетов. Как они тогда будут считать? Ну, лично мне представить себе такую ситуацию было сложно. Точнее, представить я её могла. Но тогда, следуя логике, на Технологии (так теперь называются уроки труда), мальчиков надо учить изготовлению каменных топоров и навыкам добывания огня при помощи палочек, а девочек – лепке глиняных горшков и выделке звериных шкур.

Пожалуй, единственным предметом, к которому я относилась благосклонно, был Окружающий Мир, или, как его называют дети, «окружайка». Простым, доступным, но не слишком упрощённым языком детям рассказывались основы биологии, экологии, географии. Учебник я прочитала от корки до корки в первый же вечер, узнав для себя немало интересного. Как выяснилось, за те годы, что прошли со времени окончания мною школы, мир успел сильно измениться. На Земле откуда ни возьмись появился ещё один океан, а планет в Солнечной системе стало ровно на одну меньше.

Впрочем, я отвлеклась. Высказалась, так сказать, о наболевшем.

Надо отметить, мне очень повезло, что есть кому поручить свою дочь, пока я на работе. Наши бабушка и дедушка – замечательные люди! Это родители Сергея, моего бывшего мужа. Мы в разводе уже три года. Он сейчас живёт в другом городе, снова женат, и с нашей общей дочерью общается в основном по интернету. Как положено порядочному мужику, оставил мне квартиру и машину, и алименты вовремя перечислять не забывает.

Моя свекровь сразу заявила, мол, вы живите, как хотите, это ваше дело, но Анечка – наша внучка, и ты нам не чужая. После школы Анечка идёт к ним, там обедает, делает уроки, гуляет, в общем, находится под контролем. Тем более наши старики живут недалеко от школы, да и от нашего дома, если идти дворами, получается совсем рядом. Да и какие они ещё старики, слегка за шестьдесят, вполне энергичные, любящие жизнь люди.

Так зачем всё-таки меня вызывают? Ни каких отклонений и странностей у своей дочери я не замечала. Любознательная, иногда излишне упрямая и прямолинейная, но все дети в основном такие.

Вот только увлечение у неё было, на мой взгляд, необычное. Моя дочь обожала гномов. Её комната была завалена различными фигурками этих сказочных персонажей. Мягкие игрушки разных размеров в смешных колпачках взирали отовсюду, даря улыбки. Даже настольная лампа и та была выполнена в виде гнома, который держит колокольчик с лампочкой внутри. Мультики Анечка тоже предпочитает смотреть о гномиках.

Рисовать моя дочь не любит, но своих любимцев рисует с удовольствием. И рисует, в основном, только их. Разнообразные гномы в цветных колпачках являются непременным элементом открыток, которые она рисует на дни рождения своих подруг, нам с бабушкой на Восьмое Марта и дедушке на 23-е февраля. Дед Мороз на её новогодних рисунках больше смахивает на Санта-Клауса, только ещё более пузатый и приземистый.

Словом, кто-то динозаврами интересуется, кто-то – куклами и машинками увлекается, а Анюте по душе гномы.

А как у нас обстоит дело со страхами?

Все люди чего-нибудь боятся, даже если не готовы сами себе признаться в этом. У детей страхов, пожалуй, больше чем у взрослых, и этому есть своё объяснение. Страшно становится тогда, когда человек оказывается в ситуации, которой не способен управлять. Например, хотя у меня самой нет страха перед самолётами, я хорошо понимаю людей, которые боятся летать. Сидишь себе внутри железной коробки, которая почему-то летит с огромной скоростью – в соответствии с законами физики, но вопреки законам логики, и не знаешь, когда она упадёт, мало ли что случится. Керосин может кончиться, или хвост отвалиться. Могу более практичный пример привести: я сама вожу машину, и считаю себя неплохим, осторожным водителем, поэтому не боюсь ни сложных участков дороги, ни крутых поворотов. Зато в качестве пассажира ездить иногда побаиваюсь. Всё время за водителем слежу, мне кажется – то он руль слишком резко поворачивает, то на тормоз преждевременно жмёт. Я к чему свою мысль веду – дети гораздо менее самостоятельны, чем мы, и в очень многих ситуациях вынуждены полностью полагаться на взрослых. А к школьному возрасту они уже начинают понимать – взрослые совсем не безупречны и всемогущи, им свойственны бывают и чувство растерянности, и страхи.

Я, например, в детстве очень боялась темноты, а ещё – оставаться дома одна. Очень долго боялась, лет, наверное, до четырнадцати. Сейчас, став взрослой, я понимаю, что этим страхам есть вполне рациональное объяснение. У детской боязни темноты, как мне кажется, глубокие подсознательные корни. В давние времена, когда людям за неимением калькуляторов приходилось считать на пальцах, жизнь была намного опаснее, чем сейчас. И в детском подсознании с тех пор на полуинстинктивном уровне заложен своего рода стереотип «безопасной обстановки». Уютная маленькая пещера, вход в которую завален тяжёлым камнем, чтобы никакой саблезубый тигр не пробрался. Ласковый и тёплый свет костра, и рядом родители, готовые в любой момент прийти на помощь и защитить. Вот почему детская должна находиться рядом со спальней родителей, пусть это и создаёт определённые неудобства. И непременно в детской комнате должен быть ночник – неяркий, тёплого оранжевого цвета. Никогда не понимала родителей из американских ужастиков, которые отводят детям комнаты в самом дальнем углу огромного двухэтажного дома, а сами спят на первом.

Но это всё не относящиеся к текущему делу рассуждения. Какие скрытые страхи могут быть у Ани? Неужели с моей дочерью что-то не в порядке, а я, слишком занятая работой и собственными делами, это упускаю? Мне казалось, что никаких особых страхов у неё никогда не было. Она, в отличие меня, даже мышей и пауков не боится.

Хотя, впрочем, была у нас одно время проблема. Анюта раньше очень боялась собак. От одного лишь громкого лая сразу вся напрягалась и как бы сжималась в комок. У наших соседей по подъезду есть овчарка – Рекс. Рекс вообще не обращал никакого внимания на моего ребёнка, зато она при виде этого пса хватала меня за руку, пыталась спрятаться за меня и поскорее убежать подальше. Даже когда мы приходили в гости к моей подруге Кате, Аня старалась держаться подальше от Катиной любимицы, мопса по кличке Берта. А та, наоборот, подходила к девочке, ластилась к ней и преданно пыталась заглянуть в глаза. Приходилось собаку отгонять. Берте оставалось лишь ретироваться на свою подстилку и оттуда с недоумением взирать в нашу сторону, всем своим видом как бы говоря: «Ну, как меня, такую милую и хорошую, можно бояться?»

Катя и подала мне идею, как побороть этот неоправданный страх ребёнка. Она предложила завести собаку. Сначала меня эта идея попросту пугала! Нельзя сказать, что я не люблю животных, нет, очень даже обожаю, но, чужих или нарисованных. Я была не готова взять ответственность за этих прелестных друзей человека, будь это собака или кошка. Да и со временем у меня туго. Но я поделилась этой идеей со свёкром. И вскоре он сообщил мне, что они с женой готовы взять собаку к себе. Мы с Анютой долго выбирали породу, рассматривая фотографии в интернете, и остановились на шпицах, тех самых, которые на мишек похожи. Надо отметить, Анечке идея с собакой не очень понравилась, но я убедила её, что собаку хочет дедушка, и мы не должны его огорчать. Когда я привезла из питомника Альму, она всем сразу понравилась, даже Анюту не напугала. Да и как могла напугать кого-то эта милая кроха, её мордаха с круглыми ушками предано смотрела на нас глазами-пуговками. Она действительно была похожа на плюшевого игрушечного медвежонка. Вот уже два года живёт у нас, соответствуя породе, всё такая же маленькая и шустрая.

Как ни странно с появлением Альмы моя дочь сразу поменяла своё отношение к собакам любых размеров. Теперь даже на большого Рекса при встрече она смотрит без страха и утверждает, что Рекс миролюбиво улыбается ей в ответ. При виде незнакомых собак уже не пытается спрятаться и убежать, смотрит чуть настороженно, но от лая уже не вздрагивает. Альму нашу Анютка обожает, и та отвечает ей взаимной собачей преданностью и любовью. Меня собака особо не жалует, относится ко мне с некоторым безразличьем. Но оно и понятно – я с ней не гуляю, не кормлю, только корм покупаю. Так что на звание хозяйки не претендую.

А чего боюсь я сама? Пожалуй, только одного. Как и любой родитель, боюсь за свою дочь. Вот и сегодня, прочитав запись в школьном дневнике, меня охватила непонятная тревога. Всю дорогу до работы я пыталась успокоиться и настроиться на рабочий лад, но у меня это плохо получалось.

Но только я переступила порог офиса, меня сразу закружил водоворот рабочего дня. Работаю я в главном офисе одной крупной торговой фирмы. Как выяснилось, мои девочки не до конца выполнили то, что я им поручила. Пришлось в срочном порядке доделывать всё самой. Я главный специалист отдела кадров. В моём подчинении всего три человека – три молоденьких девчонки. От работы меня отвлекла Люся из нашей бухгалтерии

– Представляешь, Наташка! А Сонька-то из отдела маркетинга что учудила… – и начала пересказывать новые местные сплетни.

С трудом выпроводила её из кабинета, сославшись на занятость. Только к обеду вспомнила, что мне надо отпроситься у начальника, чтобы явиться в школу в назначенный час. Начальника на месте не оказалось, пришлось идти к заместителю, которого я недолюбливала. С минуту стояла перед дверью его кабинета, собираясь с духом, прежде чем войти. Тот сначала поартачился – мол, если каждый будет уходить с работы раньше времени по своим личным делам, то кто ж работать будет. Но получив от меня уверения, что я всю неделю буду работать без обеда, нехотя согласился.

И вот, добравшись в назначенное время до школы, я стояла перед кабинетом с указанным в записке номером. Перед тем как постучать в дверь, ненадолго остановилась, заставила себя успокоиться. Кажется, у меня появился страх перед закрытыми дверями кабинетов? Спасибо нашему замдиректора! Я решительно постучала, и после приглушённого ответа «войдите» уверенно переступила порог.

Обстановка оказалась совсем не такой, как рисовало моё воображение. Я почему-то ожидала увидеть полумрак, плотные шторы на окнах, тяжёлую тёмную мебель, массивные полки, забитые толстыми книгами в коричневых переплётах. И, возможно, портрет Зигмунда Фрейда на стене в старомодной золочёной раме.

Кабинет же оказался небольшим и очень светлым. Обстановка вполне современная – письменный стол с ноутбуком на нём, небольшой остеклённый книжный шкаф, стулья и уютный диванчик.

За столом сидела совсем молодая женщина, доброжелательно взглянув на меня, она молча указала на стул для посетителей. Прежде чем сесть, я назвала своё имя, она тоже представилась. Психолог выглядела совсем юной, похоже, работала первый год после института.

– Я проводила тестирование класса, в котором учится ваша дочь, – начала Алина Аркадьевна. Именно так она представилась.

– Да, Аня мне об этом рассказала, – кивнула я.

Психолог поправила тонкие очки в золочёной оправе.

– Видите ли, многим детям свойственны скрытые страхи, и они не всегда делятся ими с родителями. Но иногда о них можно узнать через косвенные признаки. Например, попросив ребёнка что-нибудь нарисовать.

Алина Аркадьевна вытащила из папки два листа альбомного формата, на которых было что-то нарисовано.

– Рисунки вашей дочери настораживают. Вот, посмотрите сами, – она протянула мне неровно вырванный из альбома листок, на котором чёрный кривоногий человечек с ядовито-зелёными глазками поливал из кособокой лейки чёрный цветок, вода при этом была ярко-красного цвета. По нижнему краю рисунка разливалась всё того же кровавого цвета лужа.

Я с лёгким ужасом рассматривала картинку, сюжет которой открылся мне в новом свете.

– А вот ещё. Я попросила нарисовать семью, и что изобразила ваша девочка? – Она протянула мне второй рисунок, на котором были изображены пять человечков-гномов и собака. Картинка была ещё страшнее предыдущей.

Дедушка-гном радушно улыбался-скалился чёрным ртом, его красный колпак сполз набок и свисал почти до ядовито-зелёной травы, бабушка-гном держала в руках большую чёрную кастрюлю. Гномы мама и дочь расположились чуть в стороне, и было заметно, что Анюта дорисовывала их в спешке, забыв пририсовать ноги. Нарисованная девочка-гном держала тоненькой кривой ручкой маленького гномика прямо за шею. Его ножки-палочки не казались травы, ручки-палочки торчали в стороны. На не пропорционально большой голове топорщился зелёно-ядовитый колпак с большим чёрным помпоном. В место глаз – две чёрные полоски, вместо рта – красный овал. Оба рисунка были выполнены всего в трёх цветах, ярко-красном, ядовито-зелёном и чёрном. Отчего выглядели угрожающе-зловещими.

Психолог произнесла, словно повторяя заученные фразы из учебника:

– Преобладание в рисунках вашего ребенка серых или черных тонов – очень тревожный знак. Это может свидетельствовать о плохом настроении, отсутствии жизнерадостности, страхах, с которыми ребенок не может справиться самостоятельно. Об испытываемом Аней психологическом дискомфорте и тайных страхах также свидетельствуют лишние элементы в рисунке, отсутствие конечностей у нарисованных фигур, агрессивное выражение лиц…

Я тревожно вглядывалась в рисунок, отмечая те элементы, о которых говорила психолог.

– На мой вопрос о том, что больше всего в жизни боится ваша дочь, она сначала отказалась отвечать, но потом сказала, что её пугают гномы. Но, как мы можем видеть, свою семью она изобразила тоже в виде гномов. Это тоже настораживает, вы согласны со мной?

– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотала я. – Я всегда была уверена, что Аня любит гномов.

– Насколько я знаю, вы воспитываете девочку одна? – спросила Алина Аркадьевна, вновь поправив очки.

Вопрос был совершенно бестактным, но понимая, что речь идёт о благополучии моей дочери, я ответила прямо:

– Да, мы с мужем в разводе и живём отдельно. Какое отношение имеет это к её рисункам?

Алина Аркадьевна удовлетворённо кивнула, словно мои слова подтвердили её подозрения.

– Видите ли, – откашлявшись произнесла она. – Насколько я понимаю, в вашей семье сейчас четыре человека. Вы, Аня, родители вашего мужа. – Девушка поочерёдно коснулась каждой из фигурок, обозначая, где кто есть. – Ну, собаку в расчет не берём. Но на рисунке изображены пять фигур! Как вы считаете, пятый гном – он не может быть вашим мужем?

У меня неприятно засосало под ложечкой, в груди появилось непонятное чувство тревоги.

Заметив мою реакцию, психолог продолжила:

– Как давно вы развелись? Три года назад? Аня к тому времени была уже довольно большой девочкой. Дети всегда болезненно воспринимают развод родителей, причём очень часто их реакция на разрыв отношений проявляется не сразу, а спустя какое-то время, иногда довольно долгое.

Алина Аркадьевна перевела дух и набросилась на меня с новыми вопросами.

– Каким человеком был ваш муж? Он обижал Вас или Аню? Насколько я понимаю, он продолжает контактировать с дочерью?

О, чёрт. Каким человеком он был? Замечательным, нежным и любящим. Его уход был для меня полной неожиданностью. Впоследствии я мучительно пыталась вспомнить, когда появились первые сигналы о том, что в наших отношениях что-то пошло не так… И – не смогла. Когда он заявил, что полюбил другую женщину и не может больше оставаться со мной, я едва не сошла с ума. Не знаю, как я смогла бы пережить развод, если бы не поддержка свёкра и свекрови, и если бы рядом не было Ани. Я ведь до сих пор не перестала любить Сергея. Поэтому, наверное, и не пытаюсь найти нового мужа себе и нового отца для Ани. Наверное, в глубине души всё ещё надеюсь, как дура, что муж одумается и вернётся.

Вот только своего бывшего я могла бы обсуждать разве только с лучшей подругой, да и то после пары бокалов мартини. Я не собиралась делиться своими личными проблемами с едва вступившей во взрослую жизнь девочкой, которая мне годится… Нет, не в дочери, конечно, не настолько я стара. Но в младшие сёстры – точно.

Алина Аркадьевна расценила моё мрачное молчание как подтверждение правоты своих выводов. Она увлечённо продолжила:

– Я спросила у девочки, как зовут этого гнома. И она ответила… – психолог порылась в своих бумагах, – Не могу вспомнить, подождите секунду, я где-то записала… Вот, нашла. Его зовут Шмэйбьюлок! Вам не кажется странным, что она придумала ему такое имя?

Я несколько секунд оторопело молчала. Затем откинулась на спинку стула и облегчённо расхохоталась. Психолог недоумённо воззрилась на меня, соображая, видимо, не сошла ли я с ума у неё на глазах, прямо в её кабинете.

– Простите, я должна была раньше сообразить. – отсмеявшись, пояснила я. – Так зовут гнома в мультике «Гравити Фоллз». Никто не может это имя запомнить. И так зовут ещё одного гнома, любимую мягкую игрушку моей дочери. Так что на рисунке она его не душит, а обнимает. Уж извините, художник из Анюты действительно неважный. Она с этим гномом спит, если это важно упомянуть. Это ведь нормально, когда восьмилетняя девочка спит в обнимку с мягкой игрушкой и изображает её на рисунке? Или это проявление скрытых страхов?

Девушка выглядела растерянной.

– Мультфильм? – переспросила она.

Теперь психолог выглядела совершенно растерянной. Утратив уверенность, стала ещё больше похожа на девочку-старшеклассницу. Мне даже стало немного жаль её.

– Алина Аркадьевна, простите за вопрос, у вас есть дети?

Девушка стянула с носа очки и принялась их судорожно протирать.

– Нет. У меня есть парень, с которым мы встречаемся, но мы пока ещё не думали о браке. И о собственных детях – тем более…

– Всё понятно. – Я поднялась с кресла. – Пожалуй, мне пора идти. Конечно, я поговорю с Аней.

– Подождите! Я хотела бы вам посоветовать, как избавиться от Аниных страхов!

– Я это и без вас знаю. Страхи надо нарисовать, а потом порвать на мелкие кусочки, чтобы они навсегда исчезли. – Я взяла со стола рисунки, смяла их в плотные комки и аккуратно опустила в стоящую у стола мусорную корзинку. – Уж простите, Алина Аркадьевна, но психоаналитик из вас неважный.

Разделавшись таким образом с собственными страхами, я вежливо распрощалась и покинула кабинет.

Телефонный звонок заставил меня вынырнуть из раздумий.

– Мамочка! Ты уже освободилась? Бабушка просила купить тебя корм для Альмы. И для нас что-нибудь вкусненького тоже купи!

– Анюта! Подожди, – перебила я, – Объясни мне, почему рисунки, которые ты вчера у психолога нарисовала, получились такие мрачные?

– Ну, мамочка, я ж тебе сказала утром, у меня сломались все цветные карандаши, кроме красного, зелёного и чёрного. Вот я ими и рисовала. Но ты не переживай, дедушка уже все карандаши заточил.

– А почему ты сказала психологу, что боишься гномов, ты же их обожаешь?

– Я ответила ей, что ничего не боюсь, но она ко мне привязалась, начала объяснять, что такого быть не может. Что каждый человек чего-нибудь да боится. Ну, я и сказала про гномов, чтобы она от меня отстала и отпустила домой. Мамочка! Пока! Я должна бабушке помочь, – и в трубке послышались короткие гудки.

Похоже, с моёй дочерью действительно всё в порядке.

И чего я так боялась?