Текст книги "Вилла с темным прошлым (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Вилла с темным прошлым.

Стефано спустился с небольшого холма и бодро зашагал по едва заметной тропинке к полуразрушенному зданию, лепившемуся к подножию горы. Это была давно заброшенная графская вилла, пользовавшаяся у местного населения очень дурной репутацией. По местной легенде, семья, владевшая этим домом, была убита, а дочь хозяев исчезла при невыясненых обстоятельствах. Наследники в доме не прижились, желающих купить виллу не нашлось, так и стояло здание заброшенным, медленно разрушаясь .

Красные отсветы заходящего солнца подсвечивали багровым блеском затейливые башни виллы, отражались ломаными линиями от острых краев полувыбитых окон, играли бликами на остатках облицованных мрамором ступенек, отчего дверные проемы казались еще более темными и мрачными.

Юноше на секунду показалось, что внутри здания, за осколками панорамного окна на втором этаже, что-то движется, однако он тут же тряхнул головой и засмеялся. Он же не глупый местный фермер, который крестится от любого шороха, вешает на ночь пучки полыни на дверь и шепотом рассказывает соседям страшилки про привидения. Он – сатанист, будущий член тайного клуба, который принимает в свои ряды только людей абсолютно бесстрашных, без религиозных предрассудков и закостеневших моральных догм. Молодой ученик уже прошел первые ступени обучения , в совершенстве изучил теорию, и, наконец-то, самый последний шаг перед торжественным вступлением в ряды Черной Лиги – Бдящая Ночь. По жребию ему выпало всего лишь переночевать в развалинах бывшей виллы, а он-то морально готовился к какому-нибудь затхлому склепу на старом кладбище или к жуткой пещере, полной змей и летучих мышей. А потом ...потом он будет участвовать в торжественном обряде Посвящения в Черную Лигу. Мастер наденет на его указующий перст самый настоящий Перстень Адепта, он будет важной фигурой в таинственных ритуалах наравне с остальными, и Фелиция, прекрасная и недостижимая , наконец-то взглянет на него своими медово-кофейными глазами с неподдельным интересом, а не со снисходительным равнодушием, как обычно бывает.

Стефано поднялся по осыпающимся ступеням и вошел в здание. Огромный холл на первом этаже впечатлял размахом. Камин у стены был такого размера, что рослый мужчина прошел бы внутрь, не сгибая головы. Там можно было бы жарить оленя или лося на вертеле целиком, что, скорее всего, давние хозяева этой виллы и делали. На потолке виднелись остатки причудливой лепнины, сквозь плотную пыль на полу кое-где просвечивали уцелевшие пятна мозаики, стены же были полностью изуродованы граффити, глупыми надписями и пошлыми рисунками. Парень усмехнулся, заметив среди настенных художеств несколько известных пентаклей сатанистов. Темные братья здесь бывали, и не раз.

Темнело очень быстро, поэтому юноша не стал задерживаться и прошел сквозь фигурную арку в небольшую комнату позади холла. Широкую, с погнутыми и ржавыми железными завитушками перил лестницу на второй этаж он даже не удостоил своего внимания, пусть другие дураки ломают ноги или шеи, лазя по прогнившим за столько лет ступенькам.

Стефано решил устроится в дальнем углу, подальше от проема арки и выбитых окон, откуда уже сейчас ощутимо тянуло сквозняком. Он снял с плеча небольшую котомку, которую Мастер Велиар проверял лично. Внутри лежала баклажка с водой, небольшой, но острый ножик, черный балахон со тщательно вышитыми особыми знаками и самодельные свечи. Свечи для Бдящей Ночи полагалось делать собственными руками, с добавлением жира из человеческих жертв. Но времена были уже не те, поэтому Стефано просто вырезал приличный шмат из куска бекона, который мать вывесила солиться на крюке в кладовке, и сплавил его с воском. « Чеснок-то хоть выковырял?»– презрительно спросил Мастер,воротя нос от неказистых свечей ученика.

Парень надел балахон, тщательно расставил в определенном порядке зажженные свечи. Потом не без колебаний чиркнул острым ножиком по запястью. Он боялся признаться даже себе, что терпеть не может вида крови, однако надеялся, что со временем привыкнет к обязательному кровопролитию в ритуалах. После он аккуратно окропил капающей из запястья кровью очерченную свечами фигуру. Затем уселся поудобнее внутрь пентаграммы, где ему предстояло находится всю ночь.

Темнота уже полностью захватила здание, однако Стефано не боялся. Трусам не место среди сатанистов, что и докажет сегодняшняя ночь. И в самом здании, и за выбитыми окнами царила тишина. Причем настолько абсолютная тишина, что парень слышал размеренный стук своего сердца и гул в ушах. Юноше стало не по себе. Он рос в крохотной деревеньке в семье мелких земледельцев, не раз ночевал в лесу и в поле. Не может быть ночью так тихо! Всегда слышны лесные птицы и зверье, шорохи, шелесты, щелканья насекомых и прочая возня ночной жизни. А здесь дверей и окон практически нет, деревья подступают вплотную к вилле, однако тихо, как в глубоком подвале. Время тянулось невыносимо медленно. Стефано с удивлением словил себя на мысли, что с радостью бы услышал заунывный вой волчьей стаи или жуткое уханье филина, все лучше, чем сидеть в этой вязкой, плотной и чем-то неуловимо опасной тишине.

Через некоторое время сверху, на втором этаже, послышался шорох. Парень с облегчением вздохнул – наконец-то, мыши или крысы, куда ж без них в заброшенном доме. Потом лестница вдруг тихонько заскрипела, будто под осторожными шагами – скрип-скрап, скрип-скрап. Затем снова слабый шорох.

Оцепеневший от страха юноша оторопело смотрел на приближающуюся женскую фигуру в светлых одеждах. Странное видение подошло почти вплотную к потерявшему дар речи парню. Это была совсем еще молодая девушка, стройная и темноволосая, в ночном пеньюаре с о множеством рюшечек и вышивкой по старинной моде. Во рту у нее торчал кляп. Девушка тоскливо посмотрела на Стефано и издала мучительно-протяжный звук, то ли стон, то ли мычание, умоляюще протягивая к нему тонкие, просвечивающие насквозь в неровном свете свечей руки. Бесстрашный поклонник сатанистов, будущий адепт Черной Лиги, ученик самого Мастера Велиара сдавленно пискнул и потерял сознание...

–

– Беатрис, да успокойся же! Ты принимала сегодня свои ландышевые капли? – ярко освещенные множеством свечей и горящим камином покои сотряс густой бас графа.

– Ты никуда не поедешь! – истерически кричала графиня, театрально дрожа всем своим закутанным в тонкую теплую шаль обширным телом и заламывая руки с пухлыми, унизанными дорогими кольцами пальцами. – Витторе, я боюсь здесь одна! Этот дом...он плохой!

– Дорогая, и не надоест тебе об одном и том же твердить! Мы здесь живем почти месяц, это прекрасный дом. Доктор настоятельно рекомендовал вам с Паолой свежий лесной воздух, ты же сама настаивала на скорейшем строительстве этой виллы. Ты с дочерью, в доме полно слуг, двери дубовые, стены крепкие, что за вздор! Я не поспею к утреннему пароходу, если не уеду тотчас же! Будь благоразумна, сеньор Карлеваро шутить не любит, мигом нашу договоренность аннулирует, коль опоздаю к назначенному часу!

– Ааааа! – стенала графиня, грузно упав в вовремя пододвинутое горничной кресло. – Паола, милая, да вразуми же папеньку не покидать нас на ночь одних-одинешенек!

– Маман, полно Вам уже, у меня мигрень от ваших воплей разыгралась!– язвительно скривив губы, молвила милая Паола, стройная красивая брюнетка лет шестнадцати-семнадцати.

– Джузеппе, на тебя весь дом оставляю. Смотри в оба, не то сильно пожалеешь, понял, болван?– повелительно сказал граф крепкому мужчине в ливрее дворецкого.

– Не извольте беспокоиться, Ваше Сиятельство! – спина дворецкого тут же выгнулась в угодливом поклоне.

После отъезда графа Беатрис еще часок покричала на горничных и лакеев, затем вообще выгнала всех слуг из покоев. Через некоторое время вновь затрясла серебряным колокольчиком для вызова дворецкого.

– Джузеппе, все ли готово для приема в среду? Явства заказаны?

– А как же, сиятельная сеньора! Свежие туши оленя и кабана с молочными поросятками охотники доставят во вторник к полудню, овощи заказаны с...

– Что за вздор?– вкипела графиня, и ее обширные телеса, возлежащие на диванчике, тут же согласно заколыхались. – Какие такие туши, идиот нечесанный? Устрицы надобны, икру черную свежайшую, ананасы заморские! Господи, ну что за неотесанные болваны здесь служат, дворецкий и тот мужик мужиком, баран бараном!

– Осмелюсь доложить, сеньора, икорка, устрицы и фрукты заморские тоже припасены! Однако местная знать к другим приемам попривыкла-с! Это ж глухая провинция, им целиком запеченную в камине дичь подавай, что им те устрицы, на один зуб ! – в низком поклоне ответил дворецкий.

– Тупой плебей учит графиню, как приемы устраивать? Выдрать тебя розгами давно пора в хлеву, нахальное быдло! Делай, как велено, холуй чумазый, еще мне не хватало весь дом и пиршественную залу мясом кабаним провонять! Пшел вон!

Сидевшая рядом в кресле Паола ехидно заметила:

– Да он ничегошеньки не понял, маменька! Какое убожество! В Риме его бы даже учеником лакея не взяли, свечи зажигать да камин топить, а здесь, в глуши дикой, извольте-ка, ажно дворецкий!

Джузеппе еще раз низко поклонился и вышел из покоев. Если бы дамы увидели в этот момент его лицо, то им бы стало очень сильно не по себе. Так страшно исказились черты лица дворецкого, такая безумная ненависть пылала в горящих глазах, в судорожно стиснутых в тонкую линию губах, в сжатых кулаках, такой бешеной, с трудом конролируемой злобой веяло от мужчины.

Поздним вечером дом затих, и лишь Джузеппе остервенело мерял шагами свой небольшой покойчик. Плебей, ничтожество, холуй? Да он по горло сыт оскорблениями этой семейки! Если бы не глупая самоуверенность его папаши, ввязавшегося в опасный и рискованный придворный заговор! Лишение потомственного дворянства, ссылка на острова, изломанные судьбы жены и детей... Он, урожденный дворянин, теперь вынужден прислуживать глупым выскочкам и изображать дворецкого ради корма насущного, благо, с знанием церемониала все в порядке с самого детства. Как была права старая маркиза , Тереза Мария, которая взяла юного Джузеппе в свой огромный замок дворецким, невзирая на недовольство монарха! Она всегда говорила: « Пепе, милый, ты в совершенстве знаешь правила этикета, приемов и балов. Ты просто чудо! Однако, я никогда не дам тебе рекомендательного письма для службы в хорошем доме. Ты вспыльчив, импульсивен и нетерпим. Ты был рожден хозяином, а не слугой, ищи другое место для заработка!»

Пожилая маркиза, как в воду глядела. После ее смерти наследники живо вышвырнули Джузеппе за ворота замка, не утруждаясь объяснениями причин. Кому охота, чтобы их дела вел слуга, равный им по происхождению! Насилу удалось найти место на новой вилле, построенной приезжими столичными снобами. И вот всего лишь месяц службы позади, а сил больше нет...

Джузеппе прошел на половину слуг. Все они спали, сладко похрапывая. Механически, почти незаметно для самого себя, дворецкий отвязал шнур сонетки в общей комнате прислуги. Потом медленно и тяжело поднялся на второй этаж. Слегка замешкавшись, толкнул дверь в покои графини. Та сидела перед зеркалом, спиной к двери, придирчиво перебирая внушительную коллекцию колец из шкатулки.

– Джузеппе, ты отчего здесь? Да еще без ливреи! Я ведь тебя не вызывала, вот уж воистину болван, так болван! – оборачиваясь, воскликнула Беатрис, увидев отражение дворецкого в зеркале.

– А плевать мне на твои вызовы! – ответил дворецкий, подходя к женщине. Резко обхватив длинными пальцами ее пухлую шею, он изо всех сил начал душить растерявшуюся жертву. Однако немного не рассчитал. С невиданной для своей внушительной комплекции прытью графиня сильно ударила мужчину локтем в живот, и , вырвавшись, в длинном броске сумела ухватится за длинный шнур сонетки, истерически дергая его в попытках вызвать подмогу слуг.

– Ну,что за наивность, сеньора, уж я-то знаю, где шнур можно отвязать, или ты думала, что этот болван до такого не додумается?– усмехнулся Джузеппе, вновь крепко сжимая шею графини.

Он жаждал увидеть страх и ужас в глазах умирающей, однако увидел лишь глубокое, неподдельное в своей искренности изумление, как будто графиня увидела говорящую собачку. Разом вспыхнув, Джузеппе схватил с ночного столика тяжелый бронзовый подсвечник и принялся им охаживать пухлые телеса жертвы, не обращая внимания на брызжущую по покоям кровь. Он сумел остановиться лишь тогда, когда размазанное по полу кровавое мессиво ничем уже не напоминало пышущую здоровьем, внушительную по размерам женщину.

– Ну что ж, с этой покончено,– пробормотал покачивающийся от избытка адреналина мужчина и побрел в смежные с опочивальней графини покои.

Юная сеньорита Паола безмятежно спала, раскинувшись на широком ложе. С усмешкой изучив капризные, даже во сне презрительно искривленные черты лица девушки, дворецкий достал из комода небрежно побросанные туда чулки. Скрутив их в тугой кокон, он навалился на спящую девушку, зажав ей нос, и ловко впихнул чулочный кляп в открывшийся рот жертвы. Проснувшаяся девушка глухо замычала, отчаянно сопротивляясь. Однако у сеньориты, в жизни ничего тяжелее книги с модным романом в руках не державшей, не было никаких шансов справиться с крепким, привыкшим к физическому труду мужчиной . После короткой борьбы Джузеппе крепко связал руки и ноги девушки и засмеялся, выпрямляясь.

– А это даже увлекательно! – пробормотал он. – И чего я, как дурень, столько терпел ваши оскорбления? Надобно было тебя с маман сразу проучить, еще в первую неделю!

Извивающаяся в попытках освободиться Паола кинула на дворецкого надменный, полный презрения и ярости взгляд. Джузеппе снова засмеялся.

– Ты что это, возмечтала, что я отхлестать тебя надумал? Или, упаси Боже, ссильничать? На кой ляд ты мне сдалась, пигалица недозрелая! Да если бы у папаши моего по другому карта легла с его интригами, ты бы на балах писала от счастья в свои кружевные кальсончики, коль я б тебя изволил на гальярду пригласить. Нет, тебя воспитывать уже поздно. Однако шанс раскаяться перед смертью я тебе дам, не переживай!

С этими словами дворецкий подошел к глухой кирпичной стене возле камина и принялся шарить по ней руками, шепотом что-то отсчитывая и нажимая пальцами на шероховатости. Через несколько минут раздался глухой щелчок, и кусок стены с шелестом отъехал в сторону.

– А вот и сюрприз! – сказал Джузеппе, заглядывая внутрь. – Маловато места, конечно, но ты у нас девица тщедушная, втиснешься! Я б с душевной радостью и маман твою рядом пристроил, за ради компании, да только мелковата комнатенка-то потайная, а телеса у твоей родительницы больно обширные, не влезут! Да маман твоей, поди, все равно уже, на полу валяться или за стеночкой ото всех таиться.

Дворецкий подошел к девушке, мычащей от ужаса и отчаяния , намотал ее длинные кудрявые волосы себе на руку и бесцеремонно потащил неумело сопротивляющуюся жертву к проему в стене.

– Тут и крюки в стене имеются, специально для таких оказий, воспитуемых привязывать. Здесь я уже чулочкам твоим не доверюсь, веревки у меня крепкие имеются для такого случая, вот они, не дрыгайся, сеньорита, аки коза на выпасе, веди себя достойно, кому сказал! Я про эту каморку сразу вынюхал, и еще парочка ходов потайных здесь проделаны. Виллу-то кузен мой строил, на зодчего он выучился, всегда был умным да старательным, это я в семье оболтус, вот и пришлось в прислужники податься, больше некуда, кушать-то хочется. А кузена своего, Франческо, как облупленного знаю, чтоб он какой замок или виллу без тайников задумал – да вовек такому не бывать! Ты не волнуйся, здесь воздуха надолго хватит, братец о таком всегда печется, чтоб у воспитуемого времени было поболе о содеянном подумать. Ну, бывай, сеньорита, особо мычать жилы не рви, все одно тебя не слыхать в покоях, пустое это. Чего ревешь, недостойно тебе смерть принять от дворецкого, ничтожества убогого? Вот такой вышел конец у твоей сказочки, прощай! – и пальцы Джузеппе вновь забегали по неровностям кирпичной кладки. Дверца плавно встала на место, настолько точно совпав с рисунком стены, что никому бы и в голову не пришло искать там потайную нишу.

Дворецкий поправил смятую постель Паолы, прибрался в опочивальне, уничтожив следы борьбы, затушил свечи и отправился вниз по лестнице. Слуги, измотанные сборами и отъездом графа и измученные постоянными придирками и противоречивыми приказаньями графини, храпели кто во что горазд. Джузеппе аккуратно привязал шнур сонетки на место и прошел к камину в своем покое. Там он снял заляпанные кровью графини рубашку и штаны и бросил их на угли. Достал прихваченную из обширного господского бара бутылку граппы и щедро плеснул на одежду. Та мигом вспыхнула, весело затрещав, и через пять минут даже ниточки в камине от нее не осталось. Дворецкий тщательно перемешал угли, подбросил внутрь пару полешек. Завтра даже гений сыска не найдет в камине следов.

Шлепая босыми ногами, Джузеппе хорошенько умылся, выплеснул воду из корыта в кусты за окном, надел чистую ночную рубаху и погрузился в глубокий, безмятежный сон. Впервые со времен своей службы дворецким у несносной семейки он заснул крепко и сладко.

Утром были вопли, крики и обмороки горничных. Срочно вызванные жандармы старательно обыскивали комнаты жертв и опрашивали прислугу. Они изучали шею безвременно погибшей графини, долго и безтолково топтались в опочивальне сеньориты Паолы. Выдвигали разные версии, прохаживаясь у той самой стены, за которой отчаянно мычала связанная Паола с привязанными к крюкам руками и ногами. Девушка даже могла улавливать обрывки фраз, однако ни жандармы, ни слуги издаваемые ею звуки не слышали. Проклятый Джузеппе был прав – звукоизоляция в потайной нише была сделана на совесть.

Дворецкий тем временем активно участвовал в поисках молодой сеньориты. Жандармы выдвинули версию, что преступник проник в дом через каминную трубу с целью похищения девушки, а графиня Беатрис пыталась ему помешать. Были созданы небольшие поисковые отряды из жандармов и слуг, которые прочесывали лес в поисках следов преступника и похищенной им жертвы.

Вечером приехал граф. Он долго рыдал над трупом Беатрис, а после самолично возглавил поиски пропавшей дочери. Измотанные слуги искали девушку даже ночью, бродя по лесу с факелами, разжигая костры и выкрикивая имя сеньориты.

После похорон жены граф рассчитал большинство слуг. Дворецкого он приказал высечь розгами, и тот лежал пластом, отходя от жестокого истязания. Сам же граф Витторе днями бродил по лесу с местными егерями, отчаянно надеясь напасть на след так загадочно исчезнувшей дочери.

Через неделю оправившийся Джузеппе приступил к своим обязанностям. Слуг в доме, кроме него, стряпухи и старого, преданного хозяину лакея, не осталось, поэтому он сам постоянно прислуживал графу вовремя приемов пищи и прибирал покои. За время лежания в постели у дворецкого созрел план мести . Давно пора отправить зарвавшегося самодура вслед за женушкой и дочуркой, они его уже, небось, заждались. Все было уже подготовленно, осталось только дождаться подходящего момента.

Момент настал поздним вечером, когда уже изрядно выпивший во время ужина граф приказал дворецкому принести старого брэнди из дубовой бочки, хранящейся в подвале. Джузеппе аккуратно засыпал в бокал давно подготовленный снотворный порошок, нацедил внутрь бренди и тщательно перемешал напиток лучинкой. Выбрался из подвала, заглянул к старику, потом к стряпухе, убедившись, что те крепко спят.

– Сколько мне еще ждать, болван! – пьяно заорал граф, хватая бокал с подноса.-Тебя не розгами учить было надобно, а псов натравить охотничьих, скотина! Приказано было за дамами смотреть, беречь, глаз не спускать, а ты? Ты вместо этого горничной постельку грел, небось?А?

– Никак нет, ваше сиятельство! Заснул крепко, виноват! – согнувшись в поклоне, Джузеппе исподлобья наблюдал, пьет ли граф брэнди. Не пил. Сидел, выкатив на слугу налитые кровью глаза, и пьяно размахивал бокалом.

– Ты не думааай, что это тебе с рук сойдет! – пробормотал Витторе. – Я тебя со свету сживууу за Беатрис. А дочь я найду, живая она, сердцем чувствую, живая!

– Живая, непременно живая! – закивал головой Джузеппе, с трудом удерживая рвущийся наружу безумный смех. Две недели без воды и еды, всего-то, чего б ей помирать, ха-ха-ха.

Граф с подозрением глянул на дворецкого и залпом выпил тридцатилетней выдержки бренди. Джузеппе презрительно скривил рот – плебей, как есть плебей, как так можно благородный напиток, словно воду в жару, разом заглатывать.

– Я...если Паолу не найду...собаками-таки тебя затравлю, быдло ты тупое!– граф с трудом ворочал заплетающимся языком.– Отомщу...за семью...у меня такие псы на псарне в поместье у Рима...косточки не оставят!

– Найдется сеньорита, всенепременно найдется!– ответил дворецкий и вдруг громко, весело рассмеялся. –Я даже знаю, где ее можно найти, ха-ха-ха!

Смех звучал настолько дико и нелепо, что до графа, невзирая на выпитое, дошло – слуга безумен. Абсолютно, бесповоротно безумен. Витторе даже успел приподняться в кресле, желая подойти к дворецкому и залепить ему оплеуху покрепче, но тут выпитое снотворное разом обрушилось на пропитанный спиртным мозг графа, и он рухнул обратно в кресло. Через минуту послышался храп.

– Ну, вот и ладушки, давно пора баиньки!– смеялся Джузеппе, доставая из-за пазухи длинный моток крепкой веревки с заранее любовно завязанной петлей. Пододвинув высокий дубовый столик , дворецкий залез на него и тщательно привязал веревку к толстой потолочной балке. «И здесь Франческо не подвел, как будто спецально у окна балочку соорудил!»-Джузеппе вновь засмеялся. Ему было необычайно весело, смех так и пер наружу, и дворецкий не видел причины, чего бы ему этот прекрасный смех внутри удерживать.

Отсмеявшись, мужчина распахнул широкие створки окна. Пыхтя и бурча «разожрался на моей шее, вот кабанище», подтащил безвольное тело графа и с превеликим трудом, после нескольких неудачных попыток все-таки умудрился взвалить его на подоконник. Надев на шею хозяина петлю, слуга старательно затянул ее потуже, набрал побольше воздуха и с усилием вытолкнул похрапывающего графа из окна. Раздался хруст шейних позвонков. Полюбовавшись на свисающее тело , Джузеппе потер руки и посмеиваясь, отвернулся от окна как раз в тот момент, когда дверь в хозяйскую опочивальню резко открылась. Старый слуга вошел внутрь, держа в дрожащих руках охотничье ружье графа.

– Клаудио, старый хрыч, ну, и чего тебе не спалось?– досадливо сказал Джузеппе. – Зачем тебе ружье, ты и стрелять-то не умеешь, дурень!

– Умею.– ответил старик.– Не напрасно ты мне сразу не по душе пришелся. Ты ведь и сеньору убил, да? Я подозревал... Где сеньорина Паола, отвечай!

– Где, где, там же, где и родители ее! Послушная девочка, от маман и папеньки не на шаг!– засмеялся Джузеппе. – И ты там будешь, идиот, неужели ты думаешь, что я тебя боюсь? Ты и в стену с пары шагов не попадешь, и как только полешками в камин попадаешь, крот слепой!– с этими словами дворецкий резко рванулся в сторону Клаудио, виляя по комнате. Старик ловко приставил ружье к плечу и выстрелил. Джузепе упал, удивленно взглянув на льющуюся из груди кровь.

– Надо же, попал...– изумленно пробормотал он.

– Конечно, попал!-проворчал старый слуга.– А ты думал, я всю жизнь дрова в камин бросал? Лучше меня егеря в лесах под Римом было не сыскать, вот так-то. Подожду, пока сдохнешь, а потом за жандармами поеду потихоньку.

Джузеппе не ответил. В комнате наступила тишина, прерываемая только хриплым, каким-то взбулькивающим дыханием умирающего дворецкого.

–

Стефано открыл глаза. Он лежал на пыльном полу виллы, свечи вокруг него горели неровными слабыми огоньками.

– Порко дио маледетто! – садясь, пробормотал юноша ругательство, от которого бы его набожная мать пришла бы в неописуемый ужас. – Это всего лишь сон, дурацкий сон!

Он достал из котомки баклажку водой, с удовольствием попил.

– А мне? – прозвучало совсем рядом.

Стефано дернулся с испуганным вскриком и обернулся. Рядом стоял мужчина в залитой кровью ливрее дворецкого, тяжело, с каким-то бульканьем втягивающий воздух.

– Бекон?– спросил дворецкий, кивком указывая на свечи. – Жаришь бекон в виде свеч?– и мужчина залился странным, диким смехом, взбулькивая и хрипя.

Онемевший Стефано смотрел на оживший персонаж из его сна, не в силах пошевелиться или вымолвитиь слово. Дворецкий, не прекращая смеяться, наклонился к парню, взял его крепкими твердыми пальцами за щеки и заглянул в глаза. Ученик сатанистов с ужасом увидел в темных зрачках страшное, непередаваемое словами безумие. Оно вращалось в глазах мужчины туго скрученной воронкой, и Стефано почудилось, что этот поток сумасшествия, похожий на темное торнадо, хлынул ему под веки. Юноша беспомощно всхлипнул и во второй раз за ночь потерял сознание.

–

– Ну, давай, милый, еще ложечку!– бормотала пожилая сиделка, силой запихивая кашу в рот пациента. Молодой парень с ничего не выражающим, пустым взглядом апатично жевал, глядя в стену.

– Вот и молодец, будешь хорошо кушать, выздоровеешь и поедешь домой. Не гоже таким молодым сеньорам в психушке жизнь проводить! – сердобольная женщина вытерла подбородок юноши, испачканный кашей.

– Да что вы за ерунду говорите, тетушка Симона! – досадливо сказала красивая медсестра, набирающая лекарство из ампулы в шприц. – Вы его диагноз знаете? Никогда он уже домой не поедет, здесь и состарится, без шансов!

– Ну, что ты, Фелиция, нельзя же так! Надежда всегда остается, а он такой еще молодой парень, вылечат! Правда, Стефано?

Пациент ничего не ответил, по-прежнему тупо пялясь в стену.

– Ничего его не вылечат! Чего он на эту виллу поперся ночью, знал же, что нехорошее место там! Вот от страха крыша набекрень и съехала. Но он всегда был глуповат, я его помню, встречались несколько раз в компании. Уставится и смотрит, как баран на новые ворота!

– Ты ж у нас девушка видная, может, нравилась ты ему, вот и смотрел! – рассудительно сказала пожилая женщина.

– Больно он мне надо был, мало ли за мной крутых парней ухлестывают, а этот замухрышка только под ногами мешался! – презрительно фыркнула Фелиция и грубо воткнула иголку шприца в бедро пациента. – Ладно, пойдемте к следующему овощу, а то до вечера провозимся!

Тетушка Симона укоризненно покачала головой и , прихрамывая, вышла следом за молодой медсестрой.

Оставшийся одиночестве пациент повернул голову вслед закрывшейся двери и тихо, зловеще засмеялся. Пустота из его глаз исчезла, и страшное, злобное безумие завертелось в них туго скрученной воронкой...