Текст книги "Девушка-березка"

Автор книги: Автор Неизвестен

ДЕВУШКА-БЕРЁЗКА

Жили на краю села старик со старухой. Росли у них две дочки. Младшая, Уцяска[1]1
  Уцяска – счастье.


[Закрыть], всем была хороша – и добра, и умна, и красива. А старшая, Варда[2]2
  Варда – злое существо.


[Закрыть], не сказать, чтоб неказиста, но зла и сварлива, никому доброго словечка не скажет. У младшей всякая работа в руках спорится – она и пряжу спрядёт, и рожь сожнёт, и хлебы испечёт. А у старшей – то нитка рвётся, то серп тупится, то тесто перестоится.

Выросли дочки, пришло время замуж их выдавать. Стали в дом к старику и старухе сваты захаживать. Уцяска знай себе целый день по хозяйству хлопочет. А Варда, как наденет с утра праздничный наряд – белую рубаху, алым шёлком шитую, белый шушун с узором бисерным, красный пулай[3]3
  Пулай – кушак.


[Закрыть] и кумачовый платок, как сядет у окошка, так и сидит до вечера, женихов дожидается, сердитым глазом на всех поглядывает. Только не засылают к ней сватов женихи – сватаются к одной младшей сестре.

Злится Варда, Уцяску ругает, отца с матерью укоряет, будто они в чём виноваты.

Сплёл тогда старик два лукошка и говорит:

– Вот что, дочки! Идите-ка в лес по ягоды. Кто первая полное лукошко наберёт, ту первой и замуж выдадим.

Пошли сёстры в лес. Уцяска каждой ягодке кланяется – живо полное лукошко земляники набрала, а Варда ягоду не берёт, следом за сестрой бредёт. Вышли они к речке на крутой бережок. Сняла старшая сестра с пальца колечко и вниз с кручи бросила.

– Ой, – говорит, – сестрица! У меня колечко упало. Помоги сыскать, ты же у нас ловкая!

Поставила Уцяска на траву своё лукошко и спустилась за колечком. А Варда на неё землю с кручи обрушила. Подхватила сестрино лукошко и домой побежала.

– Где же твоя сестрица? – спрашивают старик и старуха.

– Ягоды собирает. У неё лукошко ещё не полно! – отвечает старшая дочь. – А моё полным-полно, выдавайте меня скорее замуж!

Стали старик со старухой сватов зазывать. Только не идут к ним сваты, не хотят женихи к Варде свататься.

А младшей дочери всё нет и нет. Пошёл старик в лес, искал её, искал – не нашёл. Пошла старуха в лес, искала, искала – не нашла. Пропала младшая дочь Уцяска. А над речкой, на крутом бережку, где земля обрушена, выросла берёзка. До того бела, стройна да кудрява – все, кто мимо идут, любуются.

Вот раз по осени шли лесом скрипачи-музыканты. Сели под берёзкой струны на скрипках настраивать. Закачалась берёзка, зашумела, жёлтыми листочками зашелестела и запела человечьим голосом:

 
Ой, скрипачи, легонечко,
Люди добрые, тихонечко,
И так болит головушка,
Злая сестра меня заманила,
Сырой землёй завалила…
 

Послушал молодой скрипач и говорит:

– Сколько я в лесу ни бывал, такой берёзки не видал, – сама поёт. Смастерю-ка я из неё скрипочку!

Срубил скрипач берёзку, смастерил из неё скрипку и пошёл вместе с товарищами дальше.

Пришли они в село, стали на скрипках играть, народ потешать. Сбежались к ним и стар и млад: кто пляшет, кто скачет, кто песни поёт. До ночи веселье шло, а ночь настала, пошли скрипачи-музыканты по домам на ночлег.

Не знал молодой скрипач, куда идти, ноги сами привели его в дом на краю села. Вошёл, видит: сидят на лавке старик со старухой, а рядом с ними девица в праздничный наряд разодетая. На ней белая рубаха алым шёлком шитая, на ней белый шушун с узором бисерным, на ней красный пулай и кумачовый платок. Сидит да сердитым глазом вокруг поглядывает.

Достал молодой скрипач из мешка новую скрипку и заиграл. До того душевно запела скрипка – у старика и старухи слёзы из глаз брызнули. Говорит старик молодому скрипачу:

– Дозволь, сынок, на твоей скрипочке сыграть!

– Возьми, атя[4]4
  Атя – отец.


[Закрыть], сыграй!

Заиграл старик, а скрипка человечьим голосом поёт-рассказывает:

 
Ох, атя, легонечко,
Кормилец мой, тихонечко,
И так болит головушка.
Злая сестра меня заманила,
Сырой землёй завалила…
 

Ёкнуло сердце у старика, говорит он старухе:

– Давай, ава[5]5
  Ава – мама.


[Закрыть], ты сыграй!

Стала старуха играть, а скрипка поёт-рассказывает.

 
Ой, авакай, легонечко,
Ох, родимая, тихонечко,
И так болит головушка.
Злая сестра меня заманила,
Сырой землёй завалила…
 

Выхватила старшая дочь из рук матери скрипку, стала играть. А скрипка поёт-рассказывает:

 
Ох, злая сестра, тихонечко.
Ох, завистница, легонечко,
И так болит головушка.
Это ты меня заманила,
Сырой землёй завалила.
Родилась я снова берёзонькой,
Белоствольной, кудрявой выросла,
Срубил меня молодой скрипач,
Смастерил скрипку звонкую…
 

Испугалась Варда и скорей скрипку в печь кинула.

Вспыхнула скрипка ясным пламенем, перекинулось пламя с печи на пол, с пола на лавку. Заметалась старшая сестра по горнице, насилу дверь нашла, на улицу выскочила. А старик со старухой видят – то не пламя горит-полыхает, то стоит перед ними их младшая дочь Уцяска в золотом наряде из листочков берёзовых.

Подошёл к девушке-берёзке молодой скрипач, взял её за руку, подвёл к родителям, стал просить замуж за него отдать.

Вскоре и свадьбу справили. Три ночи, три дня скрипачи-музыканты играли, гости плясали, пили-ели, пировали.

А где старшая сестра, так никто до сих пор не знает.

ПЯЛЬХКЯНЯ[6]6
  Пяльхкяня – пальчик.


[Закрыть]

Жили-были дедушка Пятань и бабушка Алду. Не было у них никого – ни рождённого, ни растущего, ни сынка, ни дочки. А что поделаешь?

Вот раз колол дед Пятань дрова и отхватил топором палец.

– Эх, – говорит, – Алдуня, остался я теперь без пальца!

Завязал руку тряпицей, взвалил соху на телегу и поехал в поле землю пахать. А бабушка Алду выкопала под лопухом ямку, положила в неё палец и засыпала землёй.

Испеклись в печке лепёшки, налила бабушка в кувшин кислого молока, поставила в корзинку – собралась деду полдник нести. Только за порог ступила, вдруг слышит – кто-то в дудочку дудит, тонким голоском припевает:

 
Эх, дуда, дуда, дуда,
Вырос мальчик хоть куда.
Не смотри, что ростом мал,
Он и весел, и удал.
 

Глянула бабушка Алду под лопух, а там маленький мальчоночка сидит, в дудочку дудит.

– Ой, ты кто такой?

– Я – Пяльхкяня – Пальчик, твой сынок. Дай, ава, корзинку, пойду отцу полдник отнесу.

Обрадовалась бабушка Алду, говорит:

– Погоди, я тебя хоть одену.

Сшила она из платочка рубашечку и порточки, сплела из соломы лапоточки. Оделся Пяльхкяня, взвалил на спину корзинку и пошёл в поле. Приходит и говорит дедушке Пятане;

– Дай, атя, вожжи, я пахать буду. А ты поешь, отдохни.

– Да ты кто такой?

– Я – твой сынок Пяльхкяня.

Обрадовался дед, отдал сыну вожжи, сам сел полдничать. А Пяльхкяня пашет и поёт:

 
Эх, дуда, дуда, дуда,
Вырос мальчик хоть куда.
Не смотри, что ростом мал,
Он и весел и удал.
 

Ехал в ту пору мимо поля чужеземный лорд-милорд из английской стороны. Остановил коней, спрашивает деда:

– Что за чудо? Никого не вижу, а песню слышу, да и лошадь сама пашет.

– А это мой сынок Пяльхкяня пашет и песню поёт.

Разглядел чужеземец Пяльхкяню и пристал к деду: продай да продай!

Упёрся дед Пятань, не хочет сынка продавать, а Пяльхкяня взобрался к нему на плечо и в ухо шепчет:

– Не бойся, атя, продавай!

Отсыпал лорд-милорд деду горсть золотых монет, завернул Пяльхкяню в платок, положил в карман и покатил за семь полей, за семь лесов, за семь морей, в свою чужеземную английскую сторону.

Приехал, стал гостей созывать, чтобы чудо показать.

А Пяльхкяня провертел в платке дырку, вылез из кармана, взобрался на дерево, ждёт, что дальше будет.

Съехались со всех сторон к лорду-милорду гости, хлопнул он себя по карману и говорит:

– Вот где у меня заморское чудо! – и вытащил платок. А в платке только дырка.

Разозлились гости, закричали, руками замахали, чуть было лорда за обман не прибили.

А Пяльхкяня сидит на дереве и думает: как ему до дома добраться? Тут прилетела к своему гнезду птичка-невеличка. Говорит ей Пяльхкяня:

– Птичка-невеличка! Полетишь ты за семь морей, за семь лесов, за семь полей! Возьми меня с собой, к отцу-матери домой!

– А что ты мне за это дашь?

– Я комариков наловлю, твоих деток накормлю!

Обрадовалась птичка:

– Ладно, – говорит, – лови!

Выдернул Пяльхкяня из рубашки ниточку, сделал на конце петельку. Сядет комарик в петельку, потянет Пяльхкяня за ниточку – и комарика поймает. Наловил комариков, покормил птенчиков. Говорит ему тогда птичка-невеличка:

– Садись, Пяльхкяня, ко мне на спину. Полетим!

Сел Пяльхкяня, и полетели они за семь морей, за семь лесов, за семь полей – прямо к мальчику домой.

Видят: сидят на пороге дедушка Пятань и бабушка Алду, тяжко вздыхают, сынка вспоминают. Сорвал Пяльхкяня былинку, сделал дудочку да как за дудит:

 
Дуда, пой, пой, пой,
Прилетел сынок домой!
 

Услыхал дед Пятань, услыхала бабушка Алду, обнимают Пяльхкяня, целуют, за стол сажают, мёд-вино наливают, пирогами угощают.

И я там был. Налили мне мёду, а выпил воду, налили вина, да кружка без дна, подали пирог, а я бежать со всех ног. Вот и сказка вся.

КАК МУЖИК ВОЛКА СПАС

Сеял мужик рожь, вдруг видит – по полю что-то серое катится. Пригляделся, а это старый волк бежит. Подбежал чуть дыша к мужику, на землю повалился и заскулил:

– У-у-у! Гонятся за мною охотники-и, уу-убить хотят! А я дальше бежать не могу-у! Спаси меня, му-жик, я тебе добром отплачу-у!

– Как же я тебя, волк, спасу?

– Спрячь в мешок и верёвкой завяжи!

Пожалел мужик старого волка, посадил в пустой мешок и верёвкой завязал.

Прискакали верхом охотники, спрашивают:

– Не видал ли ты, добрый человек, старого волка? Бежал он по полю, да вдруг пропал.

– Проходил тут один, – ответил мужик, – в лес подался. Хлестнули охотники коней и поскакали к лесу. А мужик развязал мешок. Волк вылез и говорит:

– Ну, теперь я тебя, мужик, съем!

– Как так? – ахнул мужик. – Ты же мне обещал добром отплатить!

– А это, – говорит волк, – и есть наше волчье добро. Съем – и косточек не оставлю.

– Ну нет, – заспорил мужик. – Пойдём у кого хочешь спросим, можно ли тебе меня съесть.

Пошли. Видят – корова у дороги травку щиплет. Говорит мужик:

– Корова, корова! Я волка от смерти спас. Он обещал мне добром отплатить, а теперь хочет съесть. Рассуди: можно так или нет?

Посмотрела корова на волка, а тот шерсть на загривке вздыбил, глазами сверкнул, зубами щёлкнул. Испугалась корова, думает: «Пусть лучше мужика съест, не то меня задерёт». И замычала:

– Му-у! Му-у-ожно! Всё му-у-ожно! – Да скорей припустилась домой в деревню.

– Слыхал? – спрашивает волк. – Сейчас я тебя съем!

– Погоди! Ещё кого-нибудь спросим.

Дальше пошли. Видят – на лугу лошадь пасётся. Мужик говорит:

– Лошадь, лошадь! Рассуди нас: я волка от смерти спас, он обещал мне добром отплатить, а теперь хочет съесть.

Посмотрела лошадь на волка, а тот шерсть на загривке вздыбил, глазами сверкнул, зубами щёлкнул. Испугалась лошадь, думает: «Пусть лучше мужика съест, не то меня задерёт!» – и заржала:

– И-и-и! И-и-ещё как съест! – взбрыкнула и ускакала прочь.

– Слыхал? – спрашивает волк. – Давай, буду тебя есть.

– Нет, ещё у кого-нибудь спросим.

Пошли. Видят – сидит на сосне ворона. Говорит мужик:

– Ворона, ворона! Я волка от смерти спас, а теперь он хочет меня съесть!

Тут волк шерсть вздыбил, глазами сверкнул, зубами щёлкнул. А ворона на него и не смотрит.

– Карр! – кричит. – Не веррю! Не веррю!

– Чему не веришь? – спрашивает мужик.

– Не веррю, что ты такого ворра и рразбойника спас!

– За ним охотники гнались, я его пожалел и в мешок спрятал.

– Не веррю, не веррю! Покажи, как спррятал!

Велел мужик волку в мешок залезть и сверху верёвкой завязал.

– Веррю! Веррю! – крикнула ворона. – Теперь бррось мешок в рреку!

Бросил мужик мешок в реку, и пошёл волк камнем ко дну.

– Дрругой рраз не будь дуррнем, не спасай рразбойника и ворра! – каркнула ворона и улетела.