Текст книги "Урал-батыр.Башкирский народный эпос (перепечатано с издания 1981 года)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Как Шульген встретил Заркума

И вновь оказался Шульген на перепутье, потому что не знал он, в какой стороне искать ему Живой Родник, источник вечной молодости. День и ночь ехал он по пустынной дороге, оседлав своего верного льва, не зная, с кем перемолвиться словом, у кого выспросить дорогу.

И вот однажды на перекрестке повстречался ему тот самый юноша с прекрасным лицом. Радостно встретил его Шульген, думал он, что юноша возвращается в свою страну.

Но это был Заркум, который бежал от Урала. Чтобы его не узнали, обернулся он обитателем счастливой страны, которые все были на одно лицо. Стал он расспрашивать Шульгена, притворяясь, что знает его хорошо. Ничего не таил Шульген, рассказал о том, что достиг волшебной страны, что решил в начале отыскать Живой Родник.

Тогда, словно решившись до конца довериться Шульгену, назвался Заркум сыном падишаха дивов Азраки. Пригласил его в гости, объяснил, что таился потому что угрожает ему опасность, но теперь, тронутый искренностью Шульгена, доверяет ему во всем. Как великую тайну сообщил он изумленному Шульгену, что именно во владениях его отца и находится тот самый Живой Родник. Не понял хитрости Шульген, радостно согласился отправиться вместе с Заркумом в страну падишаха Азраки.

А Заркум решил использовать Шульгена в борьбе с его братом, Урал-батыром. И об этом выболтал легковерный Шульген. «Уж он-то расскажет, в чем слаб Урал-батыр, – думал Заркум. Когда надо будет – мы его натравим на родного брата».

И они отправились в далекий путь – в страну падишаха дивов Азраки.

Как Шульген и Заркум прибыли в царство падишаха Азраки

Неблизок оказался путь в страну падишаха дивов Азраки. Пересекли они леса и горы, реки вброд преодолевали, спускались в глубокие ущелья и вновь поднимались на свет.

Но всему бывает конец, наступил он и для этого путешествия. В один из дней вдалеке показалась туча, вершиной своей уходящая в поднебесье. Если это туча, то почему она гремит, словно работают в ней тысячи кузнецов? Может быть, это гора? Но если это гора, почему она все время движется и кипит, как вода в котле, и цвет ее меняется, принимая все оттенки черного.

Подивился Шульген, стал расспрашивать своего спутника, к которому очень привязался за время их путешествия и который успел много яда влить в Шульгена за это время. Отвечал ему Заркум:

– Это не туча, что движется в небе, и не гора, которая растет из самой глубины земли. То див, охраняющий дворец падишаха. Кажется. Он нас заметил, и сейчас он приблизится к нам, и я отвечу ему. Если я исчезну – жди меня, и молчи, если хочешь остаться в живых.

И в тоже мгновение див настиг их, окутал собой, словно туманом, и спросил у них, кто они, и что им нужно, хотя невозможно было понять, кто спрашивает и спрашивает ли вообще.

Длилось это одно мгновение, и когда наваждение рассеялось, Заркума рядом уже не было. Подивившись на такие чудеса, Шульген остался ждать его, как они и договаривались.

А Заркум в это время уже был во дворце – див узнал его, понял без слов и отнес к падишаху, словно дорогого гостя.

– Радостные новости принес я тебе, государь, и тебе, отец, – сказал Заркум, вступив во дворец. – Со мною брат Урал-батыра, он расскажет нам, как бороться с ним и как его победить.

Азрака и Кахкаха, отец Заркума, который укрылся от гнева Урал-батыра у своего старинного друга, как раз ломали голову над тем, как им победить нежданного противника.

– Не много нам пользы от человека, – промолвил грозный владыка Азрака. – Что с того, что он брат Урал-батыра? Вряд ли в нем есть его сила.

Тут выступил вперед старый, седой див-сынчи, придворный советник падишаха. Был он настолько стар, что стал уже полупрозрачным от старости и, чтобы могли его увидеть, появлялся так, чтобы на него падал яркий свет, которого дивы вообще-то не любят.

– Помнишь ли ты, о повелитель всех дивов, тот день, когда Живой Родник неожиданно взбурлил и его струя наполовину ослабла? Помнишь ли ты крик, который раздался в тот день? Крик, от которого дивы, летавшие в небе, упали на землю, словно сила, которая держит их в воздухе, отказалась им более служить?

Узнали мы тогда, что родилось на свет могучее дитя, опасное для нас. Посылали мы дивов и джиннов выкрасть его – от одного только взгляда этого ребенка их сердца разорвались от страха.

Так вот это ребенок и есть Урал. Теперь он приближается к нашей стране, и нам нельзя сидеть сложа руки. Единственный выход для нас – это овладеть Акбузатом.

– Верно, верно говоришь, сынчи. Да разве я о том не знаю? – отвечал падишах угрюмо. – Разве не посылал я семь своих самых могучих, самых ловких, самых свирепых дивов, чтобы овладели они Акбузатом, чтобы покорили его, привели ко мне оседланным или без седла? Одним ударом зашвырнул их Акбузат на небо, стали они ночными звездами, и теперь, когда я гляжу на небо, я оплакиваю судьбу созвездия Етеган – моих верных слуг.

Но ведь есть у Самрау-падишаха и рыжий конь, хотели мы овладеть им, похитили дочь его – хозяйку коня. И все напрасно – не дался конь в руки. Умчался прочь, словно стрела, выпущенная меткой рукой.

Сказал тогда сынчи:

– А ты, повелитель, приласкай брата своего врага. Вот он стоит возле ворот твоего дворца и ждет твоего слова. Захочет он стать падишахом любой страны – пусть станет падишахом. Захочет богатства – дай ему богатства. Пусть дочь падишаха Самрау полюбит его, тогда она отдаст ему и Акбузата, и волшебный меч. А с ними одолеем мы Урала, станем владыками всей земли.

Принял этот совет Азрака и решил ему последовать. Приласкал он Заркума за то, что привел Шульгена, приказал отворить ворота и приветствовать Шульгена как самого дорогого гостя.

Как Шульген вошел во дворец падишаха дивов Азраки

Долго ждал Шульген возвращения своего спутника, разные мысли приходили ему в голову. Все же не мог он поверить в то, что бросил его друг, поэтому сошел со льва и прилег отдохнуть.

Вдруг засверкали молнии, раздался удар грома, словно небо раскололось над головой, и дворец падишаха дивов окрасился всеми оттенками черного цвета. Вскочил Шульген на ноги, не знает, что делать, и в тот же момент окутало его темное облако-то приблизился див-сторож. Не успел Шульген ни о чем подумать, как облако рассеялось, и оказался он перед распахнутыми настежь воротами дворца.

Зазвучали трубы, и из ворот показалась процессия, во главе которой шел высокий див в богатых одеждах, то был падишах дивов Азрака. Рядом с ним Шульген увидел своего спутника. Его лицо светилось приветливой улыбкой, за ними шли придворные дивы самых разных мастей и тоже приветливой улыбались. А лица их были такие, что увидеть любое во сне – можно было и не проснуться больше.

Падишах дивов приветствовал Шульгена, пригласил его во дворец, Усадил на самое почетное место, стал знакомить со своими приближенными. Назвал Заркума сыном своим, назвал Кахкаху другом своим. И начался у них пир, каких не бывает на свете.

Сами собой двигались столы, сдвигаясь в один большой, сами собой накрывались, само собой появлялись блюда с самыми изысканными яствами.

Когда гость утолил первый голод, падишах хлопнул в ладоши, и рабы растворили сокровищницу падишаха. Каких только богатств в ней не было, золото и серебро, алмазы и жемчуга слепили глаза, так что приходилось щуриться, чтобы что-то рассмотреть.

Вновь хлопнул в ладоши падишах и затворились двери сокровищницы. Зазвучала неземная музыка, и со всех сторон показались красивейшие девушки. Они танцевали для гостя.

Шульген тер глаза. Ему казалось, что он в прекрасном сне, который может внезапно кончиться.

Сон и вправду оборвался, потому что вдруг среди девушек появилась одна, увидев которую Шульген схватился за сердце. Выделялась она, как выделяется жемчужина среди белых камней на дней моря, сияла она, словно луна в окружении рассыпчатых звезд, словно единственный цветок посреди зеленого луга, словно родинка на нежнейшем лице красавицы.

Не выдержал Шульген, наклонился к уху Заркума, стал спрашивать, кто эта красавица.

– Это моя сестра, – не моргнув глазом, ответил ему Заркум. – Хочешь, я поговорю с отцом, – добавил он, чувствуя, как загорелся Шульген. – Ты ему понравился, и он тебе не откажет. Будешь нашим зятем.

Возликовал Шульген, не смог сдержать своего ликования, вскочил он с места и стал громко восхищаться красотой девушки. А Заркум быстро отошел к падишаху и взглядом дал понять, что их затея удалась.

Вновь ударил падишах в ладоши, и все исчезло, и остались в тронном зале Заркум и Шульген, который ни о чем не догадывался.

– Что случилось, – стал он спрашивать Заркума. – Может быть, я что-то сделал не так?

– О, нет, успокоил его Заркум. – Просто отец думает, отдать тебе сестру или нет.

В страхе сжалось сердце Шульгена, не знал он, что будет дальше.

А падишах дивов в это время говорил с Айхылу – той самой девушкой, что так понравилась Шульгену. Под страхом самой мучительной смерти запретил Азрака говорить, что она пленница. Испугалась девушка и согласилась сделать так, как сказал ей падишах.

Вновь раздался тяжкий хлопок ладоней падишаха, так что заложило уши у всех, и вновь они показались перед Шульгеном. Но теперь вместе с ними была прекрасная девушка в свадебном наряде – Айхылу.

Устроили им веселую свадьбу, а когда настало время – проводили их в брачные чертоги. Так Шульген стал мужем Айхылу, дочери падишаха птиц Самрау.

Как Азрака говорил с Шульгеном и Заркумом

Не передать, как счастлив был Шульген со своей молодой женой. Нежась с нею в высоком дворце, забыл он обо всем на свете. Молодые гуляли по дивным садам, что цвели во дворце, пили сладкую воду забвения, что протекала в тех садах в щедром изобилии, появляясь неведомо откуда и исчезая неведомо куда, вкушали диковинные плоды, каких нигде бы не смогли отыскать, хоть обойди целую землю.

Окрепла и дружба Шульгена и Заркума. Теперь Шульген души не чаял в том, с кем свела его судьба, верил ему во всем, благословлял тот день, когда пересеклись их пути.

И все же нет-нет, да и вспоминал он о своем брате, и тогда грызла его досада, что легко досталось ему счастье, что не совершил он на этом пути никаких подвигов, слава о которых разнесла бы его имя по всему свету.

Знал о том, что творится в душе Шульгена только падишах дивов Азрака, ибо незримо следил он за всеми движениями души Шульгена, не оставляя без внимания ни малейшей тени на его лице. Когда наступало время, в которое душа Шульгена была наиболее восприимчива к тонкому яду чужих мыслей, Азрака призывал к себе юных друзей и часами беседовал с ними, искусно направляя их мысли в нужную сторону.

Так поведал он о величайших тайнах на земле – о волшебном коне Акбузате, о булатном мече, что не всякому дается в руки, и о Хумай, прекраснейшей из дев.

И так он вел свой рассказ, что и Шульген, и Заркум думали – только к нему обращена эта речь, именно ему открыл тайну падишах дивов Азрака. Поняли они – тот, кто овладеет мечом, кто усмирит коня – станет величайшим из богатырей, покорятся ему все на свете.

Долго говорили они между собой, покинув чертоги падишаха дивов, и вот в один из дней решили тайно отправиться в путь – добыть величайшие сокровища земли.

Заркум во всем поддержал Шульгена, но про себя подумал:

– Пусть поможет мне одолеть Урала, а там посмотрим, чья возьмет.

И вот оседлали они могучего дива и отправились в путь, добывать волшебного коня, булатный меч и девушку. А вослед им смотрели бессонные глаза падишаха дивов, от которого ничто не укрывалось в его царстве.

Как Шульген и Заркум встретились с Хумай

Глазом не успели моргнуть Шульген и Заркум, не успели выдохнуть воздух подземного царства, как див доставил их на место. Крик птичьих стай оглушил их, отвыкли они от шума земли, находясь во владениях падишаха дивов. Оглушил их яркий свет – отвыкли их глаза от него, привыкли они к полутьме и мраку владений падишаха дивов Азраки.

Но привыкнуть к птичьему крику они не успели, их заметили, стих птичий щебет и гомон. Одна из птиц отделилась от стаи, стала невысоко кружить, рассматривая пришельцев.

– Мы пришли к Хумай, – спесиво закричал Шульген. – Пусть встретит нас согласно обычаю, как дорогих гостей!

– Ее нет дома, – отвечала птица, отлетая в сторону и теряясь в стае. Вдруг, словно по невидимому знаку, птицы стали сбрасывать свои птичьи оперенья. Обернулись они прекраснейшими девушками. Дух захватило у Шульгена и Заркума, не могли они налюбоваться на такую красоту.

Но даже среди прекраснейших девушек отказалась одна, что затмила их всех, как луна заслоняет звезды, как солнце затмевает блеск луны. Ошеломленный, оглушенный смотрел Шульген на девушку и думал он, что это и есть, должно быть, Хумай.

Словно пчелиная матка выступила вперед та девушка, словно хозяйка, давно ожидавшая дорогих гостей, пригласила она Шульгена и Заркума во дворец:

– Проходите, располагайтесь. Хумай сейчас появится перед вами.

Словно важные гости, чинно, чванясь, вошли во дворец Шульген и Заркум, выбрали себе место попочетнее, уселись на них без никакого приглашения, и стали ждать.

Не успели они заскучать, как странным дымом стало заволакивать помещение. Обеспокоились Шульген и Заркум, вскочили на ноги, и тут раздался громовый удар, земля разверзлась, превращаясь в пропасть и нежданные гости полетели вниз со страшной быстротой.

Но все имеет свой предел, и вот они упали на дно глубочайшей ямы. Ощупывая себя, крича от страха, охая, поднялся на ноги Шульген. Стал он шарить руками в темноте, пытаясь найти выход, но всюду натыкался на стены ямы. Кричал, но никто не ответил на его крик – потому что Хумай (это и была та самая красивая девушка, что пригласила их во дворец) сбросила Шульгена и Заркума в разные ямы.

А Заркум, который раньше пришел в себя, потому что тело у него было нечеловеческое, превратился в змею, стал искать щель, чтобы выбраться на волю. Знала о том наперед Хумай, приказала одной из девушек пустить бурлящую воду в яму.

В ужасе метался Заркум, всюду вода настигала его и вот, наконец, превратился он в водяную крысу и стал плавать в воде, ища себе спасения, пока не выбился из сил и не прекратил свои попытки.

А Хумай в это время появилась в яме, в которой оказался Шульген. Спросила она у растерянного Шульгена:

– Познал ли ты страх, когда полетел в темноту? Так же устрашилась и я, когда наточил ты на меня острый нож. За это и отомстила я тебе, егет! А теперь будешь ты томиться в этой яме, пока не возродится для любви твоя душа, пока сердце твое – новое, доброе, не овладеет твоим разумом, пока жир твоего сердца не оттает от зла! Отвернись от змей, стань им врагом, научись выбирать себе друзей, научись выбирать верный путь, тогда снова станешь свободным.

Сказала Хумай эти слова и исчезала, оставив ошеломленного Шульгена наедине со своими мрачными думами.

Как Хумай встретила Урал-батыра

Поднялась из темных подземелий Хумай, радостно было у нее на душе оттого, что сумела она пленить своего старого врага из змеиного племени – Заркума. Но к этой радости примешивалась печаль, потому что пришлось ей оставить в темнице Шульгена, брата Урала, о котором нет-нет, да и вспоминало девичье сердце.

Решила она устроить праздник в честь такой победы, созвала всех своих подружек, и начался перед дворцом падишаха птиц Самрау шумный переполох. Тысячи ярких оперений, тысячи прекрасных голосов украсили небо, словно над землей раскинула свои крылья ярчайшая радуга.

И вдруг сломался узор, умолкли голоса – что-то нарушило течение праздника, беспорядочно толпой взмыли в небо девушки-птицы и стали там кружить, пытаясь рассмотреть, что за гость пожаловал в их страну, какие у него намерения – добрые или, может быть, злые?

И только одна птица смело ринулась к пришельцу – это была Хумай. Приняла она свой привычный облик и подошла к гостю, которого она сразу признала. То был Урал-батыр. Чтобы девушки-подружки не волновались, укрыла она его волшебным покрывалом, который делал человека невидимым ни для кого, кроме тех, кто обладает волшебным зрением, как сама Хумай.

А вот Урал ее не признал, и не мудрено – ведь когда-о видел он лебедь, а здесь перед ним стояла высокая, красивая девушка с волосами, которые скатывались с ее плеч словно густые колосья, достигая колен. Сквозь длинные ресницы на батыра смотрели упор прекраснейшие черные глаза. Высокая грудь волновалась под взором батыра, тонкий, как у пчелы, стан трепетал, пока она шла к нему.

Чистым, словно серебро, голосом приветствовала она батыра. Заговорила лукаво, словно со старым знакомцем. А Урал был настолько поражен, что не мог даже слова сказать, только молча пошел с нею во дворец, куда Хумай пригласила его.

Она усадила батыра на почетное место, угостила с дороги. И до того было с ней хорошо батыру, что он постепенно пришел в себя, стал говорить о себе и сам не заметил, как рассказал обо всех своих приключениях.

Рассказал Урал и о своей мечте найти Живой Родник, уничтожить Смерть.

Отвечала ему Хумай в глубоком волнении, она была тронута бесхитростным рассказом батыра:

– Найти Живой Родник непросто, и все же я знаю, где он находится. Но если ты хочешь моей помощи, отыщи для меня птицу, равных которой нет в мире, каких никто нигде не видел, тогда я помогу тебе.

Задумался Урал-батыр, тряхнул головой:

– Найду я ту птицу и принесу тебе, но в ответ на твои слова скажу вот что – не нужно мне золота, нет у меня воза, чтобы его грузить, не нужно мне украшений, потому что нет у меня любимой, чтобы одарить ее. Ни о чем, кроме добра, не помышляю я. Помоги мне исполнить желания людей, победить Смерть, чтобы смог я утереть кровавые слезы рода людского. Вот какой дар мне нужен. Скажи мне, чтобы я знал, чем ты сможешь меня одарить?

Поднялась с места Хумай, зазвенел ее голос:

– В огне не сгорит и в воде не утонет, ветру не даст за собою угнаться, не устрашится ни вершин, ни ущелий, копытом ударит – горы рассыплются в прах, поскачет – рассечет море. Будет тебе соратником тот, кто рожден на небе, кто выращен на небе, у кого нет потомства на земле, тот, кого не смогли одолеть дивы за тысячу лет, тот, кто достался мне от матери моей, тот, кто предназначен моему возлюбленному – мой тулпар Акбузат. А с ним вручу я тебе булатный меч – его не берет ржавчина, против огня он становится огнем, против воды – водой. Дивов погибель тот булатный меч.

Взволнован был Урал не меньше, чем Хумай. Вскочил с места, решил тотчас же отправиться в путь. Насилу остановила его Хумай, упросила остаться на денек, передохнуть от тяжких трудов.

Согласился Урал-батыр, погостил во дворце еще день, но более задерживаться не стал – манила его дорога, манил его дорогой подарок, что обещала ему Хумай.

Наутро умылся он водой ключевой из источника, преломил хлеб с Хумай, которая вышла его проводить, и отправился в путь, превратив волшебный посох Кахкахи в коня.

Долго смотрела ему вослед Хумай. Не открылась она батыру, не назвала своего имени, не сказала, что брат его томится у нее в плену, а сам батыр и не мог знать об этом.

Как Урал-батыр нашел невиданную птицу

День ехал Урал-батыр на своем волшебном скакуне, два ехал, а там и неделя прошла, и месяц миновал. Пролегал его путь по странной местности – высились вокруг одни угрюмые скалы, словно иссеченные в страшном гневе неведомым батыром. Пустынно было вокруг, только вороны да сойки летали невысоко над землей – ни человек, ни какая живность не попадались в пути.

Наконец вдалеке показалась высокая гора, устремившая свою вершину в небо, так что за облаками не разглядишь ее – вся она в дымке.

Решил батыр осмотреться, слез с коня, обратил его обратно в посох и полез на гору. День карабкался, два карабкался, а там и неделя прошла, месяц миновал. Раздвигает батыр тучи, туман рассекает, все лезет наверх.

Наконец, добрался он до вершины, стал оглядываться. Ничего не видно, вокруг белым-бело, словно зима наступила, и все равнины замело снегом. Это облака закрывают землю, не дают пробиться взгляду. Долго смотрел Урал-батыр по сторонам, наконец, решил заночевать на той горе.

Вдруг среди ночи разбудил его сон, словно небо очистилось и в страшной дали показалась звездочка. И так нестерпимо она сияла, что Урал-батыр проснулся. Потер глаза, огляделся – и видит, что вправду вдалеке сияет какая-то звезда. Смотрит Урал-батыр и ничего понять не может – сияет что-то, а что – разобрать не получается. Вынул он тогда свой волшебный посох, и тут словно чудо случилось – приблизилось к нему сверкающее озеро.

Берега того озера не из камней сложены, а из чистого серебра. Растут вокруг озера цветы, ветер их гнет, а они не шевелятся. Потому что и они из серебра. Блестит водная гладь, да только не рябит волной на ветру, отливает тяжелым блеском, а когда падает на нее свет луны – сияет она ясным жемчугом.

А плавают на том озере птицы необычайные, таких Уралу видеть еще не приходилось. Среди птиц тех одна – оперение у нее такое, что век бы смотрел, любовался.

Повел своим посохом Урал-батыр, заворожил птицу его волшебным блеском. Повел посохом еще раз – и вот он уже на берегу того озера. Удивился Урал-батыр волшебным свойствам посоха, вот уж не знал он, что сокращает посох расстояния. Но удивляться времени не было – нужно было птицу ловить. Бросился к ней Урал-батыр, а птица не улетает, страха нет в ее глазах. И только когда Урал-батыр схватил ее в руки, забилась она в испуге, попыталась вырваться. Но куда там – железная хватка у егета.

Вышел на берег Урал-батыр, не знает, что делать с птицей. Отпускать нельзя, а как привезти ее к Хумай – тоже не знает.

Видя его замешательство, вдруг птица заговорила:

– Кто ты егет, джинн? Или, может быть, человек? Скажи мне.

Удивился Урал-батыр, не ожидал он, что птица красоты невиданной еще и говорить умеет. Стал он ее расспрашивать, какого она рода-племени, и много ли таких, как она, водится на свете.

Но птица молчала, только смотрела на него пристально, словно хотела решиться на что-то. Уже решил батыр, что ему послышалось, мало ли что может случится в таких странных местах, как птица заговорила вновь.

– О егет, – сказала она, – отпусти меня, закрой глаза. Я не улечу от тебя, видишь, я сложила крылья. Когда разрешу – откроешь глаза.

Призадумался тут Урал-батыр, как бы не сбежала птица. Вынул он волшебный посох и приказал ему мысленно, чтобы следил за птицей.

– В воду кинется – обернись щукой, в небо взлетит – соколом устремись по следу. А на земле я и сам ее не упущу, – сказал он.

Что ж, выпустил он птицу из рук, зажмурился, и вовремя – опалило его светом ярким, так что если бы он смотрел – выжгло бы глаза непременно.

– Открой теперь глаза, егет, – услышал он знакомый голос. Открыл глаза батыр и видит – перед ним девушка невиданной красоты, брови вразлет, ямочки на щеках, на левой щеке родинка. Волосы развеваются по ветру, а сквозь густые ресницы улыбаются егету черные ясные глаза.

Потупила взор девушка и так сказала Урал-батыру:

– Егет, скажи мне, как ты очутился здесь? Что за беда заставила тебя покинуть родные края? Ведь озеро это не простое, а заколдованное. Никто, никто – ни человек, ни див не могут сюда просто так добраться.

Не стал Урал-батыр рассказывать обо всем, что с ним случилось, сказал только:

– Ищу я птицу красоты невиданной, какой не бывает на свете. Издалека увидел тебя на этом озере, вот и решил посмотреть вблизи. А как ты сама оказалась здесь? Человеческого ли ты рода племени?

А про себя подумал – вот незадача, видно, не скоро поиски мои прекратятся.

Подняла девушка к Урал-батыру ясное, светящееся лицо и тихим чистым голосом проговорила:

– Имя мое – Айхылу. Есть у меня мать, есть у меня отец. От рождения дано мне свойство рыбой плавать в воде, птицей летать в небесах. Похитили меня дивы, держали у себя во дворце. Однажды пришел в те края какой-то егет, он женился на мне. Жили мы с ним недолго, в один из дней он вдруг исчез. Тогда решилась я бежать, а чтобы дивы не напали на мою страну – спряталась здесь, на этом озере. Уж здесь, думала я, никто меня не отыщет. Но вот ты пришел, и мысли мои рассеялись, словно тучи на ветру, дороги, по которым могла я скрыться, исчезли, как оборвавшаяся на бегу тропинка.

Есть у меня конь волшебный – Сарысай. Возлюбленному моему он предназначен. В бою будет он тебе соратником, умирать будешь, страдать от жажды – спасет тебя, достанет воды из-под земли. Если ты не против, отправимся вместе к отцу, он знает обо всем на свете, нет такого места, где бы он не побывал. Он подскажет тебе, где найти ту невиданную птицу, которую ты ищешь.

И тогда, если захочешь, будем жить вместе.

Призадумался Урал-батыр, не зная, как ответить, потому что знал – ждет его другая дорога.

Наконец сказал он ей с легкой грустью:

– Ах, красавица, не могу я принять твой дар и в твою страну я тоже не пойду. Быть может, птица ты, а не девушка, так что отвезу я тебе в одно место, там ты расскажешь о себе. Захочешь – будешь птицей, захочешь – станешь девушкой, будет так, как тебе хочется. Никто не посмеет тебя обидеть, я буду твоим защитником.

Поняла девушка, что Урал-батыр не обманет ее, вновь стала птицей и собралась в путь. А путь-то оказался недалек – сели они на волшебный посох верхом и во мгновение ока оказались возле дворца Хумай.

Не успел сойти на землю Урал-батыр, как во дворце началась суматоха. Тысячи птиц взмыли в небо, распахнулись все окна дворца, все двери и ворота, и оттуда хлынули девушки навстречу Урал-батыру.

«Ну надо же, подумал Урал-батыр, – неужели они по мне так соскучились?» А девушки, не обращая на него никакого внимания, окружили птицу, которую он привез с собой. «Айхылу! – кричали они. – Айхылу!»

Закружилась птица в небе и обернулась прекрасной девушкой. Вырвалась она из объятий своих подружек, подошла к Урал-батыру и сказала ему:

– Это судьба, мой егет, ведь дворец моего отца.

Изумился Урал-батыр, ничего понять не может.

Тут перед ними в окружении своих служанок показалась взволнованная Хумай. Крепко обняла она Айхылу, а потом обратила радостное лицо к Урал-батыру.

– О мой егет! – воскликнула она с дрожью в голосе. – Каким же ты оказался батыром! Ты освободил мой сестру от дивов!

Развел руками егет, стал спрашивать у Хумай:

– Скажи, откуда ты знала, что твоя сестра и есть та птица? Ведь я нашел ее на далеком озере, и ни с какими дивами я не сражался.

Поняла Айхылу, что сестра ее ни о чем не знает и стала рассказывать, как томилась в плену, как сбежала от дивов и как Урал-батыр нашел ее на озере.

Крепко тогда призадумалась Хумай, решила она, что нужно позвать отца, который жил в отдаленных покоях дворца.

Послали за ним. Не стал скрывать своей радости Самрау-падишах, крепко обнял он пропавшую и вновь обретенную дочь, но, выслушав ее рассказ, и он призадумался крепко. Вот что сказал Самрау после некоторых раздумий, тяжким пламенем легших на его лицо:

– Дочь моя, если дивы узнают, что ты вернулась, они пойдут на нас войной, захватят и разорят нашу страну. Ты, доченька, устала после стольких бедствий, отправим мы тебя к матери твоей, Луне. Там отдохнешь, поправишь свое здоровье. А вы… – повернулся он к Хумай и Уралу. – Молчите и никому не говорите, что она вернулась. Предупредите всех, чтобы молчали, иначе страшная опасность нам грозит.

И они разошлись в радости от нежданной встречи и в тревоге перед грядущими испытаниями.