355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Ирландские и валлийские сказки » Текст книги (страница 1)
Ирландские и валлийские сказки
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 12:12

Текст книги "Ирландские и валлийские сказки"


Автор книги: Автор Неизвестен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Ирландские и валлийские сказки

Из собрания кельтского фольклора Джозефа Джекобса и других изданий
Перевод и составление Наталии Шерешевской
Иллюстрации Лии Орловой, Алены Аникст, Надежды Бронзовой

ИРЛАНДСКИЕ САГИ И СКАЗКИ

Из книги Шамаса Мак Минуса и из собрания Джозефа Джекобса
Строитель Гоб

Вот вам старинная история про Гоба-строителя. Когда великий Гоб-ан-Шор, самый искусный строитель, каких знала древняя Ирландия, да к тому же умнейший во всей Ирландии человек, за исключением, правда, его жены – кстати, не забыть бы, что я должен кое-что рассказать вам о ней, – так вот, когда Гоб отправился в те далекие времена во Францию строить тамошнему королю дворец, он прихватил с собой и своего юного сына.

Был жаркий летний день, и оба очень устали, особенно мальчик: он был слабее и не привык путешествовать.

В полдень они достигли Круах Горма, и Гоб сказал мальчику:

– Сын мой, перенеси своего старого отца через горы!

Удивленный малыш возмутился:

– В своем ли вы уме, отец! Не могу же я выполнить невозможное, сами знаете!

– Что ж, тогда вернемся домой, – сказал Гоб. И они повернули домой.

На другое утро Гоб сказал сыну:

– Сегодня мы двинемся опять, да поможет нам Бог!

И они пошли.

Было жарко, и, как и накануне, когда они достигли подошвы Круах Горма, оба страшно устали. И Гоб сказал сыну:

– О, сын мой, перенеси меня через горы! Мальчик ответил:

– Отец, но вы и впрямь потеряли весь ваш разум. Мне самому-то, бедному, не подняться на эту гору, а еще вас переносить!

– Ну, тогда мы снова вернемся домой, – сказал Гоб.

И они опять повернули домой. В эту ночь, когда Гоб уже лег, мать спросила сына:

– Вот уже два утра подряд вы с отцом отправляетесь во Францию, но каждый вечер возвращаетесь назад. Что это значит?

– Мама, – отвечал сын, – мне кажется, наш отец совсем сошел с ума. Каждый раз, когда мы достигаем Круах Горма и я просто валюсь с ног от усталости, этот человек, ты только представь себе, просит меня, слабого и маленького, перенести его через горы!

– О мой мальчик, – говорит ему мать, – прежде чем ты сможешь выйти в большой мир, тебе надо еще многому научиться.

Завтра утром твой отец опять тронется с тобою в путь и произойдет опять все то же самое, лишь только вы достигнете Круах Горма. И когда он попросит тебя перенести его через горы, ты начни ему рассказывать «Лесную кукушку», или «Королеву Одинокого острова», или «Принцессу с Холма-на-краю-света» – словом, любую из прекрасных ирландских сказок, какие я по вечерам рассказывала тебе. Рассказывай и продолжай идти, увидишь, что будет!

Сын пообещал матери исполнить все, как она посоветовала. И когда на другой день они подошли к Круах Горму и Гоб опять попросил: «О, мой сын, перенеси меня через горы!» – мальчик, словно не расслышав его просьбы, спросил:

– Отец, вы когда-нибудь слышали сказку про трех сыновей ирландского короля, которые решили украсть дочь арабского шейха?

– Слышал, – ответил старик, – но мог бы слушать еще много раз.

И мальчик стал рассказывать ее с начала и до конца, эту милую-милую сказку, с тем же упоением, с каким рассказывала когда-то его мать. И когда он произнес последние чудесные слова этой длинной-предлинной истории, старый отец поднял глаза и посмотрел сначала вперед, потом назад, потом вверх и вниз: Круах Горм был уже позади!

– О, мой мальчик! – воскликнул Гоб. – Ты сын своей матери! Сегодня ты так легко перенес нас обоих через горы.

Что ж, по правде говоря, и меня самого наши чарующие старинные сказки не раз переносили через горы, иногда такие неприступные!

И вас, мои читатели, кому добрую половину своей жизни приходится ломать стену житейских трудностей, я приглашу, когда к вам придет очередная бессонница, на трехнедельные каникулы в зачарованные холмы и долины тех самых магических гор, которые сделали меня новым человеком, – в страну наших сказок, страну королей и королев, поэтов и пророков, ученых и колдунов, умных жен и глупых мужей, а может быть, даже и фей, и привидений, и говорящих птиц и зверей (которые говорят куда умнее, чем иные люди). Чтобы скоротать время, я, быть может, нет-нет да исполню для вас услаждающие душу стихи и непременно расскажу вам с полсотни восхитительных сказок.

Наверное, вы и не знаете, что среди всевозможных духов встречаются такие, которых зовут у нас ухажерами. В облике простого смертного, притом весьма недурного собой, ухажер поджидает на пустынном вересковом болоте хорошенькую девушку и начинает за ней ухаживать. И если она, неразумная, позволит ему себя поцеловать, ее ждет вечное проклятие и смерть, а душа ее улетит за возлюбленным в его волшебную страну.

Мойра Манахан, сейчас уже увядшая, сгорбленная и седая, но когда-то носившая прекрасное имя Цветущая Ветка Долины Эйни, Мойра в дни своей цветущей молодости повстречала вот такого ухажера, но по Божьей милости избежала рокового поцелуя. И все же когда он ухаживал за ней («Ах, ни один ирландский парень не шептал мне на ушко таких сладких и обольстительных слов!» – вздыхала она потом), он снял с пальца кольцо и дал ей взглянуть через него на зачарованный мир.

И она увидела танцующих и резвящихся эльфов и шестьдесят прекрасных юношей, играющих в пятнашки посреди дивной зеленой долины.

«Ах! – воскликнула в восторге Мойра, рассказывая мне свою историю. – Ах! После того что я там увидела, ни одно зрелище у нас на земле уже не радовало меня!»

Без всякого злого намерения или пагубных последствий я дам и вам поглядеть через это волшебное кольцо, и, когда вы хоть краешком глаза увидите волшебную страну народной фантазии, она вас покорит куда больше, чем все услады вашей светской жизни. А если я ошибаюсь, я прокляну того гуся, чьим пером написал здесь это обещание, и поджарю его на костре, чтобы отомстить за вас.

Так слушайте!

Умная жена

На протяжении всей истории Ирландии – длинной, бурной и удивительной – не было, мне думается, женщины, равной по уму жене Гоб-ан-Шора, кроме, пожалуй, одной, имя которой Сав, жены самого О'Доннела. Да, это была необыкновенная женщина.

Про жену Гоба я вам расскажу позже, только б не забыть.

Сам О'Доннел, принц Донеголский, по-своему тоже был очень умен. Как-то раз на пасхальной неделе он принимал у себя при дворе именитого испанского гостя, и не хватило вдруг яблок. Он тотчас послал слугу в ближайшее аббатство, однако скупая братия ответила, что, увы, от старых запасов ничего не осталось и пока не поспеет новый урожай, яблок у них не будет.

Тогда О'Доннел приказал отправить монахам в подарок связку свечей. И посланец, который отнес их, вернулся обратно с корзиной чудеснейших яблок.

О'Доннел тут же сочинил на гэльском языке остроумное двустишие и отослал его с выражением своей благодарности в аббатство: мол, он потрясен открытием, что свечи помогают яблокам созревать раньше времени.

Да, только начали-то мы с вами говорить о его жене Сав, еще более умной, чем он. История о том, как он нашел ее, дочь бедняка из бедняков, и пленился ее мудростью, уже сама по себе превосходна, и, может быть, я поведаю вам ее, когда будет веселей у меня на душе. А сейчас я хочу рассказать вам, как Сав перехитрила своего любимого мужа.

Когда он впервые был пленен ее ясным умом и думал удивить эту босоногую девушку известием, что собирается на ней жениться и сделать ее хозяйкой своего сердца и своего дома, то удивляться пришлось ему самому, так как она наотрез ему отказала. Как только он успокоился, то спросил ее о причине такого безрассудства. И Сав ответила:

– Ослепленный любовью, вы сейчас не замечаете ни моего положения, ни моей бедности. Но придет день, когда, если я осмелюсь разгневать великого О'Доннела, он забудет, что я ничем не хуже его, если не лучше, и ввергнет меня снова в ту нищету, из какой поднял.

Клятвы О'Доннела, что этого никогда не случится, не поколебали ее. Он просил ее, и умолял, и преследовал день за днем, с понедельника до воскресенья, и опять день за днем, пока наконец Сав – подобно Сэлли Данлейви, когда та согласилась выйти замуж за большого и неуклюжего Мэнни Мак Граха, чтобы отделаться от него, – согласилась стать его женой.

Но она потребовала от О'Доннела клятвы, что, если придет день – а он наверное придет, – когда О'Доннел пожалеет о совершенной им глупости, станет ее попрекать и прикажет убираться назад, ей разрешено будет забрать из его замка все, что она сама выберет и сумеет унести у себя на спине за три раза.

Счастливый О'Доннел громко смеялся, согла шаясь на это ее чудное условие.

Они поженились и были счастливы. У них рос уже сын, в котором оба души не чаяли. И в течение целых трех лет О'Доннел сдерживал свой буйный нрав и не обижал ту, которую нежно любил, хотя его частенько подмывало на это, когда ей удавалось, и весьма умело, расстроить вероломные планы этого самодержца.

Но однажды она зашла слишком уж далеко, и это позволило королевским придворным посмеяться над былым величием короля.

У короля шел прием. Его жена сидела с ним рядом и с беспокойством наблюдала, какой страх он внушает всем, даже когда удовлетворяет просьбы одного просителя за другим. Вдруг какой-то босоногий монах дерзко шагнул прямо к королю. Быть может, ему и следовало вести себя поскромнее, но он был явно обижен.

– Ты кто такой? Что у тебя за просьба? – О'Доннел замахнулся плеткой, чтобы поставить раба на место.

Но человек этот не оробел, напротив – еще более дерзко и вызывающе он ответил:

– Посланник Бога я, О'Доннел! Господь прислал меня, чтобы потребовать от тебя исправить все зло, какое ты совершил.

Королева сдержала удар, который О'Доннел готов был обрушить на голову этого безумца. Она рукой остановила своего мужа и очень спокойно ответила разгорячившемуся монаху:

– Мы слышали много хорошего о твоем господине. Передай ему, чтобы он ничего не боялся и приходил сюда сам. Пусть смиренно сложит к нашим ногам свою обиду, и тогда он узнает, как добр и милостив великий О'Доннел.

В тот день при дворе вспыхнули беспорядки. Взбешенный О'Доннел тут же явился в покои жены и сказал:

– Ах ты шлюха! Но так мне, дураку, и надо! Что хорошего мог я ожидать, женившись на нищенке, дочери нищего! Долой из моего замка и с глаз моих! Навсегда!

– Прекрасно, – ответила спокойно Сав. – Но я заберу с собой самые большие ценности, какие только захочу.

– Забирай что угодно! – крикнул он. – Все равно я еще дешево от тебя отделался!

И все же он с болью смотрел, как она собирает все редчайшие и самые ценные украшения, какие делали его замок предметом всеобщей зависти. Но в гордыне своей он не промолвил ни слова. В полном молчании наблюдал он и весь его двор, как она перенесла свою ношу через разводной мост и, сложив ее на той стороне, вернулась назад.

– Что последует за этим? – храбро спросил он, стоя рядом с дивившимся на все это сыном и держа его за руку.

Повернувшись к нему спиной, Сав сказала:

– Посади ко мне на плечи нашего сына!

На мгновение О'Доннел остолбенел. Но он тут же вспомнил о прославленной неустрашимости всех О'Доннелов и не моргнув глазом оторвал частицу своего сердца – сына своего, посадив его на плечи этой жестокой.

Она перенесла сына через мост и опустила на мешок с бриллиантами, золотом и прочими драгоценностями, а сама вернулась опять.

– Ну, а теперь?

О'Доннел был тверд как скала, и как гранит был тверд его вопрос: «Ну, а теперь?»

– А теперь, – ответила эта необыкновенная женщина, – самое ценное. Теперь ты садись ко мне на спину, моя самая тяжелая ноша!

В старину говорили:

Очень мудро поступил наш Колм, когда еще в шестом веке, основав в Ионе свою знаменитую школу и поселение монахов и ученых, он запретил брать с собой корову. «Куда привели вы корову, – говорил этот мудрый человек, – туда за ней последует и женщина. А куда пришла женщина, туда последуют и неприятности».

Ученый Фиоргал

Когда я читаю теперь о замечательных ученых, которые удивляют все человечество, я спасаюсь от чувства благоговения, обращаясь к воспоминаниям о заветном местечке у камина в доме Туатала О'Сливина в те далекие времена, когда я был молодым и самодовольным школьным учителем в Глен Куах и полагал, что я – кладезь премудрости, с которым по учености не сравниться никому от самой границы Карн-на-Уин до морского побережья У Банлах и от ущелья Барнес Мор до утесов Слав Лиг, – да, так я вспоминаю заветное местечко возле пылающего очага в доме Туатала и его рассказ об ученом Фиоргале, поведанный, пожалуй, не без умысла, в чем я тогда не сумел разобраться.

Много воды утекло со времен ученого Фиоргала: кто жаловался тогда на зубную боль, вот уже целая тысяча лет как и думать о ней позабыл. В те дни ученых Ирландии знали и чтили во всем белом свете. Постигнув всю земную премудрость, знаменитые ирландские ученые так заносились в своей славе, что отправлялись в путешествие на восток и на запад и вызывали на спор, самый затейливый, какой только можно было придумать, любого из прославленных мудрецов.

Когда объявлялось такое вот необыкновенное состязание в учености между двумя великими самодовольными учеными мужами, доктор бросал своего пациента, хотя тот еще не успел отдать Богу душу, жених бросал невесту, а часовой – свой пост, хотя и видел вторгающуюся армию, король – свой трон, а нищий – суму, – словом, каждый готов был расшибиться в лепешку, только бы увидеть, кто кого положит на обе лопатки. Все просто с ума посходили из-за этих споров, и страна начала приходить в полный упадок, а ни старый, ни малый и не замечали этого, пока находилось еще достаточно дураков, с кем бы можно было поспорить о том, кто из всех ученых Ирландии наимудрейший.

Когда же это неистовство достигло высшей точки – ученые были увенчаны славой, а страна оказалась на краю гибели, – на родину из странствий вернулся ученейший из ученых, имя которого, кроме всех его званий, было Фиоргал Ученый. Сей муж, овладев всеми знаниями, какие только можно было получить у себя в Ирландии, затем утер нос всем колледжам в Европе и в Азии, вызывая там на спор и на состязание величайших философов и каждый раз выходя победителем, да к тому же обогащая свои великолепные познания в каждой новой стране, какую он посещал. Имя его и слава прогремели на весь свет, и вот Фиоргал снова в Ирландии, в своем родном Керри.

Весть о его возвращении повергла в страх всех Ирландских мудрецов.

Прибыв в Керри, Фиоргал не ел, не пил, пока не отправил в Тару к верховному королю Ирландии вызов сильнейшим из сильных его ученых, которых король имел обычай содержать при своем дворе в немалом числе. Это был вызов на последнее состязание на мировое первенство, причем в споре этом словами объясняться запрещалось – только знаками. Фиоргал назначил день и месяц своего прибытия в Тару. В тот день и должно было решиться – вечная слава этому городу или вечный позор.

А надо вам сказать, что король ирландский был человеком весьма здравомыслящим и прекрасно знал, что его приближенные готовы в любую минуту поднять против него народ и с позором лишить его короны. Поэтому, просыпаясь утром, он первым делом хватался за голову: на месте ли его корона…

Вызов Фиоргала Ученого озадачил короля, как никого в его королевстве, – правда, виду он не показал. Придворные же его очень обрадовались – все, кроме ученых, конечно. Королевские мудрецы прославились на весь свет, ибо до того дня они не знали поражений и всегда и во всем выходили победителями. Однако теперь они поняли, что перед Фиоргалом Ученым им не устоять, – ведь он разбил наголову и опозорил всю Европу, а уж их-то разобьет и опозорит и подавно.

Чем ближе подходил день великого спора, назначенный ученым Фиоргалом, тем хуже чувствовали себя мудрецы короля; скорбь и уныние царили среди них. И наконец они толпою явились к королю и взмолились любым путем спасти их и королевский двор от бесчестия в глазах всего света.

И что ж, королевское сердце было тронуто, да и каменное сердце смягчилось бы при виде их скорбного состояния. Не откладывая в долгий ящик, король тут же стал ломать себе голову, что же предпринять.

И вот послушайте! Время от времени до короля доходили разговоры о некоем черноусом человечке, на редкость умном, по имени Темный Патрик. Жил он средь донеголских холмов, и, хотя нога его не ступала ни в один колледж, а книги не приходилось ему даже в руках держать, всем вокруг было известно о его ясном и трезвом уме. Немало удивительных загадок разгадал он, когда его просили об этом, но остался столь же скромным, сколь и бедным. Он мирно жил в маленькой хижине, возделывал свой клочок земли и не желал ничего лучшего, чем уважение своих соседей, таких же бедняков, как и он сам.

Король отправил в Донегол гонца за Темным Патриком, чтобы тот явился во дворец в Тару. И когда Патрик прибыл, король рассказал ему все и спросил, чем он может помочь.

А Темный Патрик покачал головой да и говорит:

– Не знаю. Ученость, – говорит, – это штука мудреная. Но я постараюсь сделать что сумею, только не поручусь, что это поможет.

– Ладно, – молвил король, покорившись судьбе. Темный Патрик постарался разузнать, кто при дворе самый бестолковый и белое от черного не отличит. И все в один голос сказали: Джонни Одноглазый, сын торговца яблоками. Глупее его не только при дворе, но и во всей Ирландии не найти, хоть обыскать ее из конца в конец.

– Ну, – сказал тогда Патрик, – стало быть, Джонни Одноглазому и побить Фиоргала Ученого.

Придворные умники так и взбунтовались: неужели, вопрошали они короля, его величество позволит, чтобы какой-то деревенский шут, этот Темный Патрик из Донегола, навлек вечный позор на его величество, на них самих и на всю страну?!

Но Темный Патрик сказал:

– Мой повелитель, быть может, кто-либо из твоих ученых сам хочет встретиться с Фиоргалом и нанести ему поражение? Коли так, доброе имя твое вне опасности и я тебе вовсе не нужен, а потому пожелаю тебе всего наилучшего и двинусь обратно на север.

И он обвел взглядом толпу мудрецов, желая увидеть, кто из них хочет выступить против Фиоргала. Но ученые мужи лишь переглядывались между собою, однако ни один не осмелился посмотреть королю в глаза и сказать: «Я встречусь с ним!»

– Раз так, – молвил король, – раз ни один из вас не осмеливается выступить против Фиоргала, по какому праву вы мешаете этому доброму человеку Делать то, что он хочет?

Что верно, то верно.

Наконец прибыл сам великий Фиоргал, а с ним и его грозная свита из сильнейших ученых Манстера.

Фиоргал едва поклонился королю – столь велик и надменен он был. Он прошествовал в большой зал, приготовленный специально для состязания – для него и его спутников, являвших самый цвет учености, – и уселся на трон по одну сторону помоста на глазах у изумленной толпы зевак, ученых и знати, заполнивших зал до отказа. Затем он вызвал противника, чтобы начать состязание.

На королевских ученых лица не было, в то время как остальные зрители, а их были тысячи, еле сдерживались, чтобы не прыснуть со смеху при виде Джонни Одноглазого в профессорской мантии, когда его вводили в зал, помогали подняться на помост и усесться на троне напротив знаменитого Фиоргала.

Фиоргал с кривой усмешкой на губах разглядывал героя, который осмелился выступить против него. Презрительный взгляд, которым наградил его в ответ Джонни Одноглазый, привел в восторг весь зал и вселил радость в королевское сердце.

Когда король увидел, что все готово, он позвонил в колокольчик. Это означало: противники могут начинать состязание – самое славное из всех, какие знала Ирландия!

Начал Фиоргал Ученый. Он поднял один палец перед своим противником, и в тот же миг Джонни показал ему два пальца, на что Фиоргал поднял три пальца. Тогда королевский герой погрозил ему кулаком. Фиоргал достал темно-красную вишню и съел ее, Джонни Одноглазый в ответ съел зеленый крыжовник.

Зрители в неистовом возбуждении тут же решили: что бы все это ни значило, а дело оборачивается против Джонни, так как он даже потемнел лицом от гнева.

Фиоргал быстро вынул из кармана яблоко и поднял его. Тогда Джонни поднял полбуханки хлеба, которую вытащил у себя из-за пазухи. Он был просто в бешенстве – это видели все, – в то время как Фиоргал оставался спокоен, словно форель в озере.

Фиоргал поднес яблоко ко рту и откусил от него. В тот же миг Джонни поднялся с хлебом в руке и запустил им Фиоргалу прямо в голову, так что даже сшиб его с ног!

Тут королевские ученые повскакали со своих мест с намерением прогнать Джонни Одноглазого и четвертовать его, но не успели они и рта раскрыть, как Фиоргал Ученый, вскочивший с места раньше их, пересек помост, схватил руку Джонни в свои и пожал ее. А затем повернулся к онемевшим зрителям и произнес:

– Господа! По доброй воле и громогласно я признаю, что впервые за долгие годы своей славной жизни Фиоргал Ученый побежден!

Всех как громом поразило.

– Я изъездил весь свет, – продолжал Фиоргал, – побывал во многих знаменитых колледжах, вступал в спор с величайшими учеными мира, но мне суждено было приехать в Тару к ученым верховного короля, чтобы встретить наимудрейшего и удивительнейшего ученого, который благодаря своей все-постигающей мудрости во всем превзошел меня и побил в этом споре. Но я не разбит, – сказал он, – я горд, что судьба принесла мне поражение от неповторимого гения!

Тут поднялся король и молвил:

– Будьте любезны, объясните собравшимся здесь господам, что произошло между вашей ученой светлостью и моим ученым героем.

– Сейчас объясню, – сказал Фиоргал. – Я начал с того, что поднял один палец, и это означало: Бог один. На что сей ученейший муж справедливо заметил, подняв два пальца, что, кроме Бога-отца, мы поминаем еще двоих: сына и святого духа. Тогда, думая, что я ловко поймал его, я поднял три пальца, что должно было означать: «А не получается ли у тебя три Бога?» Но ваш великий ученый и тут нашелся: он тотчас сжал кулак, отвечая, что Бог един в трех лицах.

Я съел спелую вишню, говоря, что жизнь сладка, но великий мудрец ответил, проглотив зеленый крыжовник, что жизнь вовсе не сладка, но тем и лучше, что она с кислинкой. Я достал яблоко, говоря, что, как учит нас Библия, первым даром природы человеку были фрукты. Но ученый муж поправил меня, показав хлеб и заявляя этим, что человеку приходилось добывать их в поте лица своего.

Тогда, призвав на помощь весь мой разум, знания и вдохновение, я надкусил яблоко, чтобы сказать: «Вот ты и попался. Объясни-ка, коли сумеешь». Но тут – подумать только! – этот благородный и неповторимый гений бросает в меня свой хлеб и, не дав опомниться, сшибает меня с ног. И этим, как вы сами понимаете, напоминает, что именно яблоко было причиной падения Человека. Я побежден! Вечный позор мне и бесчестье. Одного лишь прошу я – отпустите меня с миром и предайте вечному забвению.

Так ответил королю Фиоргал Ученый.

И вот со стыдом и позором Фиоргал Ученый и его свита поджав хвосты покинули королевский замок. А вокруг Джонни Одноглазого, который прослушал речь Фиоргала разинув рот, собрались все великие доктора и ученые короля. Они подняли его к себе на плечи и трижды три раза совершили с ним полный круг по двору королевского замка. Затем они опустили его наземь и заставили короля собственноручно увесить Джонни всеми значками, медалями и учеными орденами, какие только имелись в королевстве, так что у бедняги даже согнулась спина от тяжкой ноши.

– А теперь, – молвил король, подымаясь с трона, – я напомню вам, что имеется еще один человек, которого мы забываем, но которого нам грех не помнить и не чтить. Я говорю о Темном Патрике из Донегола. Пусть он отзовется и выйдет вперед!

Из дальнего угла комнаты, из-под хоров поднялся черноусый человечек и поклонился королю.

– Темный Патрик, – обратился король к черноволосому человечку из Донегола, – мне хотелось бы оставить тебя при моем дворе. Я дам тебе любое жалованье, какое ты назовешь, и вся работа твоя будет находиться всегда у меня под рукой, чтобы в любое время я мог получить от тебя совет. Так назови же свое жалованье, и, каково бы оно ни было, оно – твое!

– Ваша милость, – отвечал Темный Патрик, – примите от чистого сердца нижайшую благодарность за вашу снисходительность и доброту ко мне, недостойному. Но простите меня, если, прежде чем ответить на ваше предложение, я осмелюсь воспользоваться правом каждого ирландца задать один вопрос.

– Говори, – молвил король.

И Темный Патрик повернулся к совершенно опешившему Джонни Одноглазому, который весь сгорбился под тяжестью своих медалей, и, указывая на него, произнес:

– Мой вопрос будет вот к этому ученому мужу, восседающему на помосте. Всем собравшимся, – обратился он к Джонни, – Фиоргал Ученый милостиво сообщил здесь свое толкование немого спора, который проходил между вами и в котором вы, с помощью вашего гения, побили первого в мире ученого. Не могли бы и вы оказать честь всем присутствующим и рассказать, что вы сами думаете об этом?

– Отчего ж не рассказать, расскажу! – ответил Джонни, то есть, простите, ученый муж. – Нет ничего проще. Этот самый парень, которого вы выставили против меня, да бесстыднее бездельника я в жизни своей не встречал, к счастью. Так вот, сперва ему потребовалось задеть мою личность: задрал кверху палец, чтоб подразнить, что я одноглазый. Ну, я взбесился и показываю ему два пальца – мол, мой один глаз стоит твоих двух. Но он дальше-больше надсмехается и показывает три пальца, чтоб и вам захотелось потешиться: вот, мол, перед вами три глаза на двоих. Я показал ему кулак, чтоб он знал, что ждет его, если не уймется. Но тут он съел вишню и выплюнул косточку, говоря, что ему наплевать на меня. А я съел зеленый крыжовник – мол, и мне наплевать на тебя со всеми твоими потрохами. Когда же этот негодяй вынул яблоко, чтобы напомнить мне, что я всего-навсего сын мелкого яблочного торговца, я вытащил двухпенсовый хлеб, который нес домой к обеду как раз о ту пору, как меня схватили и приволокли вот сюда.

Да, так я вытащил хлеб – ничего тяжелей под рукой не нашлось, – чтоб он знал, что, если не одумается, я ему сейчас голову размозжу. Но охальник сам накликал себе конец: поднял яблоко ко рту и откусил от него – мол, когда ты был юнцом, ты частенько воровал яблоки у своей бедной хромой старой матери и убегал с ними, чтобы съесть потихоньку. Это было последней каплей! Я запустил буханкой этому нечестивому прямо между глаз и пришиб его. Вот вам и великая победа, – закончил Джонни.

– Величайшая победа! – повторил Темный Патрик. – И я, – обратился он к Джонни, – поздравляю вас, ваше ученое степенство, и всех ученых мужей, присутствующих здесь, со столь удивительной победой!

– И в самом деле, огромная победа, – молвил король, взяв понюшку табака. – И я приказываю вам, ученые господа, – продолжал он, – отвести вашего ученого главу в самые пышные покои нашего славного замка и впредь оказывать ему всевозможный почет и уважение. Ну, а что же будет с тобой, Темный Патрик? – вопросил король.

– Как раз об этом я и собирался сейчас сказать, – ответил Темный Патрик. – К сожалению, я вынужден отказаться от вашего милостивого предложения, ваше величество. Такому темному и бедному горцу, как я, не подобает оставаться при вашем дворе, где пребывают столь великие ученые мужи, каких я имел честь наблюдать. Ученость, как я уже смел заметить, – мудреная штука! Я от всего сердца и смиренно благодарю вас, ваше величество, – он низко поклонился королю, – и желаю вам здравствовать!

А мне сейчас самая пора отправиться в путь-дорогу к маленькой хижине средь донеголских болот.

Его величество и так и эдак пытался удержать Темного Патрика, но безуспешно. Патрик привязал к палке, с которой всегда путешествовал, свой узелок, и любой, кто бы вздумал поглядеть ему вслед, увидел бы, как этот человечек одиноко, но бодро шагает по дороге на север.

В старину говорили:

Дом без ребенка, собаки или кошки – дом без любви и радости.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю