Текст книги "Байкала-озера сказки Том II разд.1"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ЗАЯЦ

В давно-давние времена заяц всех боялся: летающих по небу птиц, ходящих по земле зверей, даже перед серыми мышами дрожал в страхе. Заплакал с горя заяц.

– Нет на свете зверя пугливее меня. Пойду утоплюсь в быстрой реке или сгорю в огне…

Побежал заяц умирать. Выскочил из кустов, слышит, кто-то испугался его и бросился в сторону. Зашумели сухие листья.

Видит заяц: бегут от него перепуганные овцы. Обрадовался:

– Ага, есть звери пугливее меня!

И от радости так расхохотался, что верхняя губа у него лопнула. Вот и стал заяц с раздвоенной губой.

ЗАЯЦ-ВРУН

Жил у зеленого ручья заяц. Звали его Заяц-Врун. Почему так звали, никто не знал. Однако иные догадывались, но молчали.

Однажды выбежал Заяц-Врун на полянку и замер. Сидят рядом медведь, волк, лиса и рысь.

От страха у Зайца-Вруна сердце словно оторвалось. Дрожит он. Не чует: бьется сердце или совсем остановилось. Ноги отнялись у Зайца-Вруна. Нет сил бежать. Стоит как пень, смотрит на зверей. А звери разговаривают. Не замечают его.

Вот слышит Заяц-Врун: спорят между собой звери. Медведь говорит:

– Всех трусливее у нас в тайге рысь…

Рысь фыркнула. Глаза у нее зелеными огоньками загорелись. У Зайца-Вруна ноги подкосились. А медведь спокойно говорит рыси:

– Зачем сердишься, рысь. Я ведь только пошутил…

Тогда вмешался волк:

– Хоть и хитра сестрица лиса, а труслива!.. Ой, как труслива!

Лиса вскочила как ужаленная:

– Я?! Да ты сам старый трус! Не ты ли едва-едва убежал от черного кабана.

Волк притих.

Лиса разошлась, даже проболталась:

– Среди нас, зверей, я почитаю только хозяина тайги – дедушку медведя.

Медведь важно огляделся. Но лиса – вот тут-то она проболталась – сказала:

– Да и хозяин тайги, как увидит двуногого с палкой за плечами, бежит без оглядки…

Звери переглянулись. Медведь рассвирепел. Заяц-Врун забился в траву. Лежит как мертвый.

Худое могло случиться. Спасла ворона. Сидела на сучке, крикнула:

– Вы ищете труса? Вот он!

И показала черным крылом на Зайца-Вруна. Звери заухали, заревели.

Заяц-Врун шарахнулся в кусты. Пустился без оглядки бежать. Лиса вскочила на пенек, говорит:

– Нет трусливее зайца… Всех-то он боится. От всех-то шарахается. Наклонит ветер ветку, заяц бежит: перед глазами у него пасть волка. Упадет с осины лист, заяц в сторону: перед глазами у него пасть медведя.

Звери в один голос сказали:

– Нашли труса!.. Коль будем жить в согласии – не переесть нам зайчатины…

Прибежал Заяц-Врун к своим родичам. Отдышался, хвалится:

– Отчего это зайцы такие трусы? Удивляюсь! Вот я хоть заяц, но не трус! Я только сейчас спорил с медведем и волком, лисой и рысью!..

– Спорил??? – удивились зайцы. Окружили Зайца-Вруна, наперебой спрашивают:

– Расскажи, каков медведь? Страшен?..

– А какие зубы у волка?

– Страшны ли глаза у рыси?

– А лиса? Лиса?

Заяц-Врун поднялся, гордо заговорил:

– Братцы зайцы. Расскажу вам все по порядку. Начну с дедушки медведя… Медведь ничуть не страшен. Кажется, этот бурый увалень и бегать-то по-настоящему не умеет. Лежит, сопит, пыхтит. Где ему догнать зайца!.. Смешно подумать!.. А волк… Ну, что это за зверь, когда на него взглянешь вблизи? Я этого серого не испугался, стоял около него, спорил с ним.

– А лиса? – не вытерпел кто-то из зайцев.

– Хитра! – ответил Заяц-Врун. – Но почему мы, зайцы, боимся лисы? Ну что в ней страшного? Ничего! Зверь смирный, зубы мелкие, редкие. Такими зубами осины не перегрызешь, даже тонкая ветка им не под силу!.. Или вот рысь! Братья зайцы, рысь мне очень понравилась. Она как гладкая, добрая зайчиха. Я хотел подойти, погладить ее лапкой. Не погладил только, чтобы не обидеть рысь! Да!

Все остались довольны рассказами Зайца-Вруна.

Старый заяц даже прослезился:

– Век доживаю и до смерти боялся рыси. А вот теперь иду в тайгу, как на прогулку. Ничего не страшусь!..

Зайцы гордые, без опаски разошлись по тайге. Только никто из них больше не вернулся в свое логово.

Не вернулся и Заяц-Врун.

СНЕГ И ЗАЯЦ

Снег говорит зайцу:

– Что-то мне нехорошо.

– Наверное, ты таешь, оттого тебе и плохо, – ответил заяц. Сел на пенек и горько заплакал.

– Жалко, жалко мне тебя, снег. Я все по снегу бегал, круглые дырки делал. От лисицы, от волка, от охотника в снег зарывался, прятался. Как без тебя жить буду? Любая ворона, любая сова меня увидит, заклюет. Пойду я к хозяину леса, попрошу его, пусть он тебя, снег, сохранит для меня.

Стал заяц плакать, хозяина леса просить.

А солнце уже высоко ходит, жарко припекает, снег тает, ручьями бежит с гор. Затосковал заяц, еще громче заплакал. Услышал зайца хозяин леса. Просьбу его выслушал и сказал:

– С солнцем спорить не берусь, снег сохранить не могу. Шубу твою белую сменю на серенькую, будешь ты летом легко прятаться среди сухих листьев и травы, никто тебя не заметит.

Обрадовался заяц. С тех пор всегда меняет зимнюю шубу на летнюю.

ИЗЮБР И СОХАТЫЙ

Торопливо шагал по Саянам сентябрь. Дни стали короче, ночи – длиннее и холоднее.

Сохатый слышит: всю ночь изюбр громко кричит, издает призывные звуки, мешает спать. Животные и звери тоже, как и люди, дают друг другу о себе знать, зовут, встречаются, беседуют между собой, нежатся и ласкаются. «Подожди, – думает сохатый, – завтра встречусь и поговорю с тобой».

На другой день утром сохатый пошел на водопой и тут встретился с изюбром. Говорит:

– Ты чего, друг, всю ночь кричишь?

– А как же, зову к себе подругу, потерялась она где-то, – отвечает изюбр. Постоял он немного и решил объяснить сохатому: «Думаешь, выдаю себя своим криком? Э-э, нет. Как бы я ни кричал, У меня есть жир в ногах, в них – моя сила. Никакой зверь не догонит… А ты чего стоишь? У тебя, посмотрю, нос такой раздутый, губа толстенная, опущенная…»

Сохатый решил не давать себя в обиду:

– Как бы я нос ни раздул и губы ни опустил, в них – моя сила. Я слышу запах врага за сотни шагов и могу бежать без остановки через весь горный перевал…

Сохатый и изюбр разошлись. Каждый из них говорил о том, чем он жив: у одного могучие ноги, а у другого – крепкий нюх и легкое дыхание.

ЛЕСНОЙ ВОРОБЕЙ И СЕРАЯ МЫШЬ[6]6
  «Лесной воробей и серая мышь», «Бобровая речка». Эвенкийские сказки. Литературная запись А. Ольхона. (Сказки тайги и тундры. Иркутск, 1965).


[Закрыть]

Лесной воробей – это тот самый воробей, у которого на головке красное пятно. Серая мышь – это та самая мышь, у которой на грудке, над передними лапками, косточка широкая выпирает. Живут они в тайге, по соседству друг с другом. Часто встречаются, но никогда не здороваются. Делают вид, будто бы они совсем незнакомы.

А ведь когда-то друзьями были, да еще какими! Вы этого не знаете, ребята? Ну, я расскажу вам, почему они дружбу водить перестали.

Летом однажды встретился лесной воробей с серой мышью. Встретились у ручейка. Приходили воду поглядеть, себя помыть. Вымылись, напились, стали сушить на солнышке свои шубки.

– Скоро зима, – говорит лесной воробей. – У тебя, серая мышь, на зиму все заготовлено? Пищи у тебя много? А то приходи ко мне. У меня на зиму запасец большой, на двоих хватит.

– Ты ко мне зимой приходи, – отвечает серая мышь, – я всего наготовила. Я тебя угощать стану. Вдвоем веселее зимой жить.

– Давай лучше так, сначала ты ко мне на половину зимы гостить, а на другую половину зимы я к тебе приду угощаться.

Разговорились они, похвастались друг перед другом своими запасами и решили зимовать вдвоем.

– Будем друг другу сказки всю зиму рассказывать, – говорит серая мышь.

– Будем, будем, – отвечает лесной воробей, большой любитель сказок.

– А после сказок вкусно кушать станем, – говорит серая мышь, большая любительница хорошо покушать.

Много приятных слов друг другу наговорили лесной воробей и серая мышь. А когда пришла зима, погасло солнце и холодная ночь опустилась в тайгу, стали они жить вместе.

Серая мышь хотела похвалиться своими запасами и уговорила лесного воробья кушать сначала вкусную пищу из ее кладовой. Лесной воробей согласился.

В мышиной кладовой оказались лакомые припасы. Сушеные грибочки сдобные, ягоды вяленые и сушеные, корешки сладкие и кислые, кедровые орешки масляные, травинки душистые.

Первую половину зимы прожили припеваючи. Сказками забавлялись. Песни пели. Плясали на снегу. Пировали каждый день и говорили друг другу приветливые слова.

Прошла половина зимы. Кончились запасы в мышиной кладовой. Перекочевали друзья в кладовую лесного воробья. Стал хозяин свою кладовую отпирать. Запахло чем-то свежим, смолистым, вкусным. У серой мыши слюнки потекли.

«Вкусно пахнет, – подумала серая мышь, – видно, у лесного воробья запасец на зиму не хуже моего. Хорошо, что я с ним дружбу завела».

Открыл лесной воробей свою кладовую, достает оттуда крошки сосновой коры вместе со смолой.

– Кушай, милая гостья, угощайся!

Попробовала серая мышь воробьиного лакомства. Крошечку пожевала и головой завертела. Смола у нее в зубах завязла. Стала серая мышь отплевываться, стала хозяина бранить:

– Обманщик ты, мошенник! Чем ты меня кормишь? Кто эту дрянь кушать может?

– Да что ты обижаешься? Зачем ты меня срамишь? – уговаривал серую мышь хозяин. – Это лучшая моя пища. Гляди-ка!

Стал лесной воробей клювиком сосновую смолу откалывать по кусочку и вместе с корой глотать. Глотает и говорит:

– Эх, и сладко! Эх, и сдобно! Вот это пища! Зимой вкуснее быть не может. Попробуй ты, уважаемая гостья, попробуй! Ты сначала вкус не поняла.

Попробовала серая мышь еще раз угоститься, выплюнула смолу в снег, совсем рассердилась и закричала на всю тайгу:

– Короед несчастный! Мой запас помог прикончить, а меня мерзлой смолой кормить хочешь! Разве это пища? Ведь мне ползимы голодать теперь придется. Плут ты, обманщик ты, злодей!

– Обманом я не занимаюсь. Плутом никогда не был, – стал сердиться и лесной воробей. – Что сам себе готовил на зиму, тем и тебя кормить хотел. И нечего тебе хвастаться! У тебя была еда хорошая, моя пища не хуже. Вот, смотри, – говорил лесной воробей, смолу клювиком щипал и кушал.

Серая мышь обозлилась, накинулась на воробья драться и прокусила ему головку до крови.

Лесной Воробей обороняться стал, переломил серой мыши кость – ключицу надвое. Кость у серой мыши потом срослась, но широкое утолщение на грудке осталось на всю жизнь. И даже у детей серой мыши косточка-ключица расплющенная, припухшая. А у лесного воробья красное кровяное пятнышко на головке, от укуса мышиного, тоже на всю жизнь осталось. И у детей лесного воробья на головках красные пятна. Вы, наверное, сами это видели.

После драки лесной воробей и серая мышь не помирились. Живут они все так же, по соседству, в одной тайге. Частенько приходится им встречаться на лесных дорогах. Встретившись, они не глядят друг на друга. Расходятся молча, как будто никогда знакомы не были. Зимой каждый из них кушает свои запасы и никого уже угощаться не зовет: ни птиц других, ни зверей. Не удалась лесному воробью и серой мыши дружба. А почему не удалась? Потому, что их дружба только за столом была. За столом, когда хорошо кушают, все дружны. А если угощенье плохое, бедное, тогда как?

Тогда-то и увидите: кто ваш друг, кто не ваш Друг.

БОБРОВАЯ РЕЧКА

Бобр с бобрихой жить на таежную речку перешли. Пришли, речку оглядели. Понравилось бобрам. Хозяевами будут. Лес на самом берегу стоит. Деревья разные. Черемуха, рябина, ольшаник, ива. Между ними ели, лиственницы, березы. Речка бобрам приглянулась. Ямы-омуты глубокие, перекаты песчаные да каменистые.

В ямке встретились бобры с хариусами! Рыбки испугались мохнатых бобров. Бобры успокоили:

– Не бойтесь нас. Воду не мутите! Мы рыб не трогаем, не едим. Мы – грызуны.

Один хариус, посмелее, говорит бобрам:

– Мелеет наша речка. Из ямы в яму не всегда попадешь. Песком забило перекаты. Камнями закидало отмели. Скучает наш рыбий род. Уходить собрался, да через отмели куда убежишь? Видели, какая там вода – едва песок покрывает.

– Видели, видели, – ответил бобр. – Беде вашей помочь можно. Уходить отсюда не надо. Построим мы с бобрихой плотины. Запрудим речку. Все ваши перекаты вода покроет. Камни, где надо, раскидаем.

Хариус разинул рот, слушал бобриные речи. Сам втихомолку бобров оглядывал. Диво дивное! Шерсть густая, хвост голый, лопатой, плавников нет, лапы звериные. Под водой будто рыбы ныряют. По дну степенно разгуливают, важно разговаривают.

Поблагодарил хариус за обещание помочь рыбам. Не очень, однако, поверил бобрам. Вильнул хвостом и уплыл в яму, где его семья жила.

К вечеру по всей речке стало известно: мохнатые звери хотят плотину строить, воду поднять. Сами тут поселятся. Поговорили хариусы. Потолковали ельцы. Пошептались пескари, окуни. Да и занялись все своими делами.

Бобры переночевали на берегу под кряжистой ивой. Утром выкупались. Поели свежей коры, принялись за дело.

Облюбовали бобры хороший уголок. Раскидали камни, валят деревья. Работали бобры умело. Острыми зубами, как пилой, грызли стволы у самого корня. Да как грызли! Час за часом, день за днем, работали и работали. Чуть посветлеет небо, бобры уже своим делом занимаются. Солнышко на закате, бобры все еще сучья обгрызают. Деревья сваливали в речку умело. Ни одна лесина в сторону не упала. Все падали, куда бобрам нужно было. Ненужные ветки обгрызали. Большие сучья в щели между упавшими стволами вставляли.

Месяц прошел. Перегородили бобры всю речку плотиной. Течение стало медленным. Вода в берегах поднялась, стало рыбам жить лучше.

Бобры своей работой довольны. В плотине себе хорошее жилье с ходами и выходами, с горницами и кладовыми устроили.

Расплодилось в речке множество рыб. У бобров родились малыши бобрята. Бобры с рыбами жили мирно, дружно. Хотел хариус или окунь за плотину в большую реку уйти – бобры пропускали через свое жилье. Приходили рыбы из большой реки. Стучались плавниками: пропустите. Бобры им не отказывали. Открывали ход, пропускали рыб. Торопили их пройти, чтобы воды много не убежало.

Берегли бобры воду. Лес тоже берегли. Зря деревьев не губили.

Возле бобрового жилища, в глубоком омуте, паслись рыбьи стада. Много здесь рыбам пищи. Бабочки, мотыльки-поденки, стрекозы на воду садятся. На дне: козявки, водяные черви, жучки. И другой снеди вдоволь. Хозяева плотины – бобры – были смирными. Рыбы к ним быстро привыкли.

Сидят на плотине бобры. Обдирают кору с веток. Точат обрубки стволов. Готовят кругляшки и клинышки. Вода через плотину бежит. То там, то тут что-нибудь вырвет, унесет. Бобры тотчас все исправят. Много бобрам работы. И все им нипочем. Чем больше вода плотину ломает, тем скорее бобры ее чинят.

Жили бобры, и рыбам в речке спокойно.

Заявилась туда незваная гостья. Звали ее выдрой. Сама маленькая, вертлявая. Зубы как шилья. На лапах перепонки, словно у гуся.

К бобрам близко выдра не подходила: боялась. А рыбам от нее стала не жизнь – мучение. Плавала, ныряла выдра не хуже бобров. Бедным рыбам нигде не спастись. Нацелится хитрым глазом, рот зубастый раскроет, нырнет – и все: хрустят рыбьи косточки в прожорливой глотке. Много пожирала выдра. Пескарей почти всех за неделю съела. Принялась за ельцов, за окуней. Стала хариусов истреблять. Хариус держится в самой струе. Выдре все равно. И на быстринах, и на дне, в затишье, на всех рыб нападает.

Однажды на бережку валялась выдра. Сушила скользкую блестящую шкурку. Любовалась своими лапами. Громко похвалялась:

– Я на этой речке хозяйка. Все здесь мое. Кого хочу, того ем. Кого хочу, милую.

Один хариусик услышал это. Стало ему обидно. Пришла хищница невесть откуда. Много рыбы погубила. Теперь хозяйкой себя называет. Всем грозит. Поплыл хариусик к бобру. Постучал плавником в жилище. Бобр в это время стенку в спальне ветками конопатил. Жена носила сучья. Бобрята ей помогали: хватали ветки в зубы, опускались к отцу на дно.

«Вся семья трудится, – думает хариусик. – Хорошую плотину поставили. Высокая вода всегда держится. Жить бы нам хорошо, если бы не злодейка выдра».

– Защити нас, бобр, от разбойницы выдры, – говорит хариусик и жабрами поводит.

– Сильно она вас обижает? – спросил бобр.

– Половину рыб съела. Помоги, а то всем конец придет. Усмири хищницу выдру. Или открой нам ход. Я всех рыб ночью соберу, уплывем на перекаты. Лучше на мелководье погибнуть, чем в зубах выдры.

Бобр встревожился. Он радовался, что много рыбы перед плотиной развелось, что рыбам жить лучше стало. А тут одна выдра всю речку обезрыбит, разорит.

– Нет, нет, хариусик! Зачем вам родные места оставлять. Надо выдру прогнать с нашей речки. Самим бежать не надо. Слушай, сделаем утром так…

Бобр шепнул на ушко хариусу. Тот захлопал плавниками, зашевелил жабрами, заторопился домой.

Утром выдра стала гоняться за рыбами. Хариусик и с ним трое братьев собрались в стайку. Подплыли к выдре. Хлестнули по самому носу хвостами. Помчались к бобровой плотине.

От удивления выдра чуть не захлебнулась. Зубами заскрежетала. Погналась за хариусами. А те изо всех сил к нижнему ходу запруды поплыли.

Ход был открыт. Рыбки нырнули туда. Выдра за ними. Очутились в узком проходе, сложенном из затонувших сосновых стволов. В конце виднелась узенькая щель. Хариусы скользнули в щель. А выдра просунула только голову. Туловище не пролезает дальше. Тут бобр столкнул на шею выдре бревнышко, защемил голову.

– Куда ворвалась? Забыла, что в чужое жилье без спросу входить нельзя? – спросил выдру бобр.

Выдра не отвечала. Тряслась от злобы. Тянула из-под бревнышка голову.

– Посиди здесь. Меньше дыши, а то воздуха не хватит. От злости задохнешься, – сказал бобр и ушел.

Хариусы верхним ходом вернулись в омут.

Выдра долго барахталась. Вертела головой. Не могла шею высвободить. Напрасно скребла когтистыми лапами по дереву. Наконец выдра потеряла силы. Стала задыхаться. Запищала. Истошно закричала:

– Пусти меня, бобр! Пусти, а то задохнусь.

– Я отпущу тебя, но тотчас уходи с этой речки. Никогда больше здесь не показывайся, – ответил бобр.

Выдра замолчала. Стала опять вытягивать голову. Бревно давило шею по-прежнему.

– Пусти меня, я уйду! – захрипела выдра.

Бобр поднял бревно, отпустил хищницу. Выдра едва живая всплыла на поверхность воды. Бобр помог ей добраться до берега.

– Видишь, какая ты теперь стала, – сказал Бобр.

Выдра отдышалась. Поглядела на себя в воду. Ничего не ответила, пошла в лес.

От бревна шея стала у выдры тонкая и длинная. Торчит злая круглая голова на змеиной шее. Это знает каждый, кто видел выдру.

Но не все знают, что близ бобровых плотин хищница не смеет показываться. Бобр навсегда отучил выдру обижать рыб в его местах. Возле плотин бобра рыбы живут спокойно. И зовутся такие речки – бобровыми.

СНЕГИРЬ

Жила в тайге на дереве серая птичка. Звали ее снегирь. А под деревом жила мышка. Мышка все лето хлопотала. Собирала себе корм на зиму. А птичка только пела да летала.

Пришла холодная зима. Мышка забралась в норку. А птичка осталась на дереве. Мышке было тепло, сытно. А снегирю холодно, голодно.

Однажды выглянула мышка из норки. Увидала снегиря, спрашивает:

– Холодно?

– Холодно, – отвечает голодный снегирь. – Плохо одному. Давай, мышка, вместе жить. Сначала у тебя поживем, а потом у меня.

Согласилась мышка. Привела снегиря к себе в норку. Накормила. Стали вместе жить. У мышки было тепло. Корму много. Живет снегирь хорошо. Ест вдоволь.

Так прозимовали.

Пришла весна. У мышки корм вышел. Говорит она снегирю:

– Снегирь, уговор помнишь?

– Помню, – отвечает снегирь.

– Пойдем теперь к тебе жить. Твой корм есть будем.

Нечего делать, согласился снегирь. Выскочил из норки, взлетел на дерево. А мышка внизу осталась. Снегирь говорит:

– Я тебе корм отсюда кидать буду.

А корму-то у него не было. Начал снегирь с дерева смолу собирать да мышке бросать. Ест мышка смолу, весь рот залепила. Рассердилась. Зовет снегиря:

– Снегирь, иди сюда. Я тебе что-то скажу. Подлетел снегирь к мышке. Она как царапнет его по груди. У снегиря кровь пошла. Грудка покраснела.

Вот почему у снегирей грудь красной стала.

ЛЕНИВЫЙ ФИЛИН

Свили птицы себе гнезда, вывели птенцов, поют песни, радуются. Только ленивый филин сидел на ветке и грелся на солнышке.

Наступила осень, птицы собрались улетать на юг, а филин по-прежнему сидел на ветке и дремал.

Пришла зима, выпал снег. Задрожал филин от холода, стал искать старое дупло, чтобы от мороза спрятаться. Нашел, залез в него и обрадовался – сидит в темноте и дремлет.

Долго сидел, захотелось поесть, вылетел из дупла. Солнце ярко светило, снег блестел синими искрами. Ослеп филин. Летит, на деревья натыкается, едва нашел свое дупло. Сел и заплакал.

– Ду-ду-ду, как жить буду? А эхо ему ответило:

– Худо, ленивый, худо!

Летает теперь филин лишь по ночам и громко охает. В тайге слышны его печальные стоны.