355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Натан Альтерман » Звёзды вовне » Текст книги (страница 3)
Звёзды вовне
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:31

Текст книги "Звёзды вовне"


Автор книги: Натан Альтерман


Жанр:

   

Поэзия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Станция в полях

                            1

Степь затаилась: ровными рядами

Идут деревья. Вечер. Станция в полях.

И нескончаемый покой меж поездами

Скамей в росе и дерева в плодах.

И только раз простор свод неба разрывает,

Из сердца исторгая бурный слов поток,

Когда на зов Отца  из дали возникая,

Внезапно паровоза падает гудок.

Шаги. Засов скрипит и снова тихо очень.

Ночь. Станционный сторож у забора встал.

Он, станционный сторож, ощущает ночи,

Как запах горизонта, дыма, рельсов, шпал.

                             2

Просторы двинулись, и стук умолкнул стали.

А у тебя – всё тени, рыжий кот в руках.

Собрались на твоём пороге облака и стали.

И тишина свой плач сжимает в кулаках.

Тропинка, что в траве ждёт ног твоих касанья,

Спокойна, как конец, дороже, чем весь мир.

Прими же эту песнь, как жертву на закланье,

Прими её, как дочь, и лаской усыпи.

И лето глаз твоих, и рóсы трав, и небо,

И дрожь кустов всем сердцем принял я.

Ночь горяча твоя в золе страстей и гнева

И тяжела, но звёзды в ней – осколки дня.

                             3

То тишина, что до зари яд источает сладкий,

То небо, что свой груз растратить не спешит,

То месяц, что в тени на столике перчаткой

Забытой в зале ожидания лежит.

То тела тишина, лежавшего стеснённо,

И вот его лица зари коснулся луч.

То тишина вагонов, ночью отведённых

На ржавый мшистый путь в росе от низких туч.

Постой же против зрелища просторов необъятных

С холодным резким запахом полей наедине.

Они всегда хотят тебя схватить внезапно

И на забытой станции прижать к стене!


Буря на пороге

Разрежен воздух гор. Дышать не стало сил.

Дорога тяжела – хоть плачь, хоть отступай.

Даль горизонта тур незримый огласил

Ворчанием глухим во тьме из края в край.

Стемнело. Всё бурлит вокруг, несётся мимо.

Вдруг – молния! Деревья, жмурясь, прячут страх.

Вся ночь разверзнута. И гребнями нагими

Пылают петухи в невидимых дворах.

Она тобой жива, когда цвет яблок пылок,

Когда её разбито сердце и когда

Одна, отбросив щит, собрав все силы,

Принять твою любовь готова навсегда.

Пройди ж сквозь тьму, прекрасна в торжестве и гневе.

Тебе все двери настежь и стиха аккорд.

Будь образом всех тех в душе моей, в напеве,

Кто безнадёжно так красив всегда и горд.

Восстанет ширь. Над нами стаи понесутся

Тоскующих по буре птиц и парусов.

Широкие дороги к нам сюда сойдутся,

Уставшие от груза далей и стихов…

Но землю осень, осень горькая, придя, разбудит,

Взмахнёт внезапно небом, как платком огня,

И, клятвы ложные шепча, напрасно будет

Сквозь немоту дверей искать тебя.

                          *

Тебя неосознанно, может быть, ищут руки,

Или вдруг жизнь мою ты решила позвать…

Есть тишина – глубока и острее слуха.

Роди'лась рекою,

Чтоб зеркалом стать.

В подполье ли сговор, сомненье ли подтвердилось,

Назначена ль встреча – голос твой узнаю'.

Мне смехом, шёпотом о тебе говорили,

И вот я, как пленник, в круге твоём стою'.

К твоим ногам сложу страсть к жизни быстротечной.

Молчанье –конец всех песен и всех дорóг.

Я вновь вернусь к тебе, чтоб теперь навечно

В своих глазах скрыть от мира мог.

Моя печаль умрёт у твоего порога.

Ночь так спокойна. Свет внутри вина исчез.

Ночь так спокойна. Новый месяц спит двурогий,

Свернувшись в колыбели сумрачных небес.

Заря, дрожа, наш дом уже задела краем.

Восходит по ступеням узким и сырым.

И все мы, девочка моя, без нас покой узнаем…

И все мы станем временем былым.



Часть 3

                *

Свет

Свет,

Свет, идущий от медных зеркал

          и венчающий головы агнцев и крон,

Свет  –  герой молодой на  груди у реки,

         свет, зовущий, как будто на праздник, на бой,

Свет,

Город наш озаривший,

Что делает он

В миг, когда остаётся один,

Лишь только глаза мы смежаем с тобой ?

Одинок, исполин,

Свет времён,

Свет навек,

Свет из тысяч окон

Там, за красной завесою из

Наших слипшихся век.


Базарный день

                         1

День настал!

На горах и на рéках он вспыхнул.

День настал!

Трубы, славьте, царя и войскà!

День, когда кони проносятся вихрем

И, как хор,

Велики небеса.

Свет-олень скачет, золотом чистым лучась.

Он мигает миллионами век – лёгок, зыбок;

Мощен, царственен, звонок – исчезает, дробясь

На мерцание окон, металла, улыбок.

Осторожно на синий карабкаясь свод,

Беспощадное солнце всё ярче горит.

Ослеплённый,

Захваченный в дня хоровод,

Средь потопа чудесного

Город стоит.

Город светлый и гневный! В моленье

Простираю руки к тебе:

Подними меня, посади на колени

В окне на шестом этаже.

Вот пальмовых листьев прилив закипает,

Вот площадь одна против ста ведёт бой,

Вот улица, словно удав, поглощает

Тяжёлых, как слёзы, автобусов строй.

Базар рукава засучил. Я хотел бы

Пройтись в буйстве красок, бредя на ногах,

Нетвёрдых от вин его, дыма до неба,

От жутких проклятий торговок в рядах.

О город! Могуч, легкомыслен в гордыне.

С утра до утра не заснул, не устал.

Когда он дохнёт на нас яблоком, дыней,

Я б сердце своё ему в жертву отдал.

Как гость, он чужой, и не чужд разрушенья.

Дверями и окнами хлопая, он -

В венке красных гроздей – не ждёт разрешенья,

Врывается в летопись славных времён.

От смеха его быстро высохнут слёзы

Болезней наследственных, памятных дат.

Где вы, поколенья? Пусть вашим железом

Вина молодого сок будет богат!

Как сталь, непреклонный, как кошка, подвижный,

В наряд пёстрых красок рядиться готов,

Бурлящий, сгущает он сок своей жизни

В испареньях аллей и торгов.

2

Эй! Эй! Грохот, гром, дым столбом

На базаре с утра и до ночи.

Нож об нож заострим, сыпля искры кругóм,

И об яблоки зубы наточим!

О базар! В твоём сахаре отблеск небес,

Твои гордые вина торжественно рдеют.

Гуси крыльями ласково машут тебе,

Изгибая изящные шеи.

Посмотри: чуб на лоб опустив, сгоряча

На огромный холм яблок взобрался базар.

По груди барабанит, клянясь и рыча.

Смех и ярость раздули его, словно шар.

Ты царица, Сулàмифь, торжества сочный плод!

Я до хрипа хвалить тебя стану.

(Как на ярмарку важно с корзиной плывёт

В широченном своём сарафане!)

Красота поражает твоя, как снаряд,

Смех твой звóнок -

Ну как не влюбиться!

В честь чего украшеньями нынче звенят,

Словно в танце, твои кобылицы?

Жизнь свою привезу и к ногам положу

Белой, в пы'ли мучной, средь базара.

О мой город! Бойцом я в ряды выхожу

За тебя, повелитель товара!

Дорогие ковры

Расстилает он, город.

Как павлин, красок радугой хвастает город.

Гор зерна золотой цвет искрист и молод.

Разгружает с телег камни с грохотом город.

Великанами пыль. Винный дух погребов.

Громкий топот, и песни, и посвист кнутов.

Отвечает простор эхом крикам возниц.

Вихрь дорог, вихрь названий и лиц.

Необъятное лето течёт, как река,

Всё в стенаниях стад и в парàх молока.

Оно бурно, мохнато, огромно, как мир.

Свет и город справляют

Полуденный пир.

Это – гóрода праздник, поднявший знамёна;

Перед нами, могучий, он течёт без конца.

Это – праздник пшеницы, телеги гружённой

В смехе óкон и в жалобной песне слепца.

С места сдвинулись стены, от дорóг отдалились.

Наша жизнь возгордилась без мер и границ.

И глаза человека и день озарились

Светом белых

Зарниц!


День улицы

                             1

Как гигантов любовь горяча в своём гóре!

В розе кованой жаркий не вянет металл!

Наклоняясь на шпалах, вагон с косогора

Своё сердце бросает в щебёнки отвал.

Вопль ранимых дорóг – тихий, сдержанный шёпот.

Кто утешит причала мощёного боль?

Дай своим, инквизиция, слугам работать

И насытиться в дьявольском пире позволь!

Город-мать, город-пламя! Пора преклониться

Перед сыном могучим. Он близок, он тут!

Он тяжёлые дни подгоняет свершиться,

С песней вышел на каторжный труд.

Тебе нà спину давит полдневное небо.

Лицо твоё счастье и страх отражает.

Ты раньше таким никогда ещё не был –

Машины, котлы полны урожая.

Ты падаешь с мулом своим на щебёнку,

Твои камни до самой смерти стучат.

Огромен,

Огромен, как глаз ребёнка,

Глаз лошади под ударом бича.

Как голого сердца касались раствором,

Кто вспомнит, когда пояс стен возведут?

Дома здесь растут, словно речь прокурора,

Железо под молот на плаху ведут.

                          2

Как гигантов любовь горяча в своём гóре!

Кто их страсти и гнев полнит силой такой?

Ты лишь, Боже, красой райских кущей поспоришь

С этим днём, окунувшимся в бой!

И вперёд, и назад,

И в прыжке, и бегóм,

И на месте кругóм

С громом!

Вал воды, вал огня – к лицу лицом,

И толпы перепуганной гомон…

– Войско, слушай команду: На флаг! Равняй строй!

И сигнал трубача: в седло!

Так бросается улица

В решительный бой –

Победительно

И светло!

Она в нашу жизнь ворвётся,

           Блеск кварцевых глаз разольётся дождём.

Как ветер, над нами она пронесётся.

Ей – дым клубами и песни столбом!

Как в клетке, в печах хрип бурлит и пламя.

Брусчаткою плит раскалённой блестя,

Сквозь плач матерей железа и камня,

Что сердцем, как сына, приемлют меня,

Укутана в пыль,

Как рыжая львица...

Воскликну сквозь моря прибой:

Будь благословенна,

О улица,

Сердца свет, мой блестящий герой!

Ты пронзишь головою пустынь горизонт,

Тебе жаркое солнце объятья раскроет.

Твои краски со всех мне сияют сторон,

Ты на сто голосов узнаваема мною.

На ладонях зарю мы тебе принесли.

Она золотом тёмным окрасила стены.

Как он рвётся, пылающий страстью в пыли,

Недостроенный дом

Из лесов, как из плена!

Он маньяк: великан, покоритель – не тронь!

Он родился, растёт, выше грохота своды.

Сквозь проёмы в стенàх его – небо, огонь...

Чёрный дым, как кузнец, поднялся возле входа.


Жаркая душная ночь

Над городом ночь вознеслась и смутила

Базары, игравшие в куклы во тьме.

Сильнее, чем гром, тишина опустилась,

Луна задымилась в пожухшей листве.

Как пугало, город смотрел одиноко,

Без птиц, на сдавивший петлёй горизонт.

Скользнула у губ его ящерка боком,

Летучая мышь глаз коснулась, как сон.

Шла битва молчаний и звуков немая.

За сдавленной дрожью скрывая грехи

И воздух недвижный поспешно глотая,

Дышали в лицо ему жар и пески.

Клялись всем величием суши и зноя,

Клялись всею скорбью, сгущающей кровь,

Взвихрив одиночество над головою,

Пыля желтизною паров.

Во сне он срывает одежды. Как душно!

За ним наблюдает пустынная твердь –

Как дрожь беспощадна, как гром равнодушна,

Готова навек успокоить, как смерть.

Там змеи в холмах, словно птицы без перьев,

Старинными скрипками шей шевелят.

Клубится луна в неподвижных деревьях,

И древние годы в воротах стоят.

И город поклялся (не мы услыхали),

Он хрустом камней клялся память хранить

О дне нашем бурном, о страсти накале;

И в белых потёмках его не забыть

Про шёпот отца, про сияние света,

Про ширь этой ночи, не спящей давно,

Про родины руку, простёртую с ветром,

Чью силу стенаний сломить не дано.

                           *

Картинами весны наш день заворожён.

Воззвания в их честь висят на всех карнизах.

К скале небес диск солнца пригвождён,

И перезвон оков в деревьях златоризых.

О площадь! Свет бурлит здесь, как вино дыша.

К тебе я брошен был насильно утром рано.

Я видел, как выходит в мир моя душа –

Чиста, омыта шумом струй твоих фонтанов.

Твой гомон голубей моих кружит, маня.

Твоя любовь, как лев, меня, обнявши, душит.

А женщины твои, как языки огня,

С высот веранд трясут перины и подушки.

Вдруг улица – столп пламени, машин стальных война,

Скрещенье молний. В этой буре схваток

Проходит девушка – испугана, одна,

Вся зацелованная с головы до пяток.

Бурля, стекается поток со всех сторон.

Рвёт обручи в броженье винном гомон.

Возводит день-гигант Раамсеис и Питом*),

Наполнил город и базары жизни громом.

*) Города, построенные фараоном Рамсесом II, упоминаются в ТАНАХЕ ("Шемот", ["Исход"],1, 12)

Таммуз *)

Поднялось солнце в самый

Зенит.

Пойду на призыв труб света.

О няня светлая, агнца храни!

Затерялся он в странах лета.

Аллеи ринулись гривой огня.

Как к свету взор вознесу я?

Небесная дева

Смеётся… обнажена…

Я в губы её поцелую!

Астроном ею бредил, впиваясь во тьму,

И плакал у телескопа...

А я не просил ничего. Потому

Так красны фиалками тропы.

Пустой причал под ногами взлетел,

Сверкая, круша – захватило дух!

Я упал. Голос мне "На колени!" – велел –

"Кричи: свет велик и, как гром, глух!

Его красками сутки уже зажжены,

Его светлые братья – всяк храбр и молод –

В зелёных косах

Встали на верх стены',

Чтоб день наш открыть, как город."

Кто, земля, на тебя взгляд направит в упор?

Ты имён и вещей смысл являешь пред нами.

Все оттенки и звуки ты слила в свой хор,

Тебе сердце отдал синеокий простор,

И его ты дробишь золотыми зубами.

Тишина, что тебе всех ценней и ясней,

Твоё небо, свистя, прочертила.

Только б ты, с беззащитной душою своей,

Только б ты её приютила!

Бой в низинах идёт. Там зарницы блестят.

Не погаснет, не рухнет светило.

Взбудораженный дуб, мой зелёный солдат,

Всё штурмует, бежит что есть силы.

*) Летний месяц (июнь-июль)


Горы

С чем сравнить, мой Бог, цепи' такой созданье?

Что за бык свирепый камня вал нарыл?

Гор волна застыла, потеряв дыханье,

Словно бурю вдруг удар хватил.

Посмотри, как почвы склоны обнажили,

Став вином и хлебом и цветеньем крон.

Чем земля чужая так их устрашила,

И какой недуг её так жарок и силён?

Тишина, как скалы, простоит веками.

Только раз, как молот, здесь гремела мгла.

Гордый грех её укрылся за стенами,

И любовь ей сердце молнией прожгла.

Олива

Царило лето

Семьдесят лет,

Пламенем мести с рассвета лучась.

И только маслина

Снесла этот свет,

Не сдвинулась с места, в бою не сдалась.

В мире клятвы её нет святей ничего.

Не звёзды в ветвях её чёрных сияют.

"Песнь песней", – земля моя, – бедность её,

Она твоё сердце пронзает.

Горячим слезам из Всевышних очей,

Может быть, лишь она знает счёт –

Над дышащей яростью книгой твоей

Склонилась, как счетовод.

Ты уверена: горы падут под конец,

Будет стадо молить о дожде и кормах,

Но она устоит – одинокий боец,

И судьба твоя в крепких руках.

Когда вечер, набухший закатом, идёт,

Она ощупью ищет тебя,

И в корявом стволе сок горячий течёт –

Плач твой дерево прячет, храня.

Зной растёт, как огнём налитая река,

Но, столкнувшись с оливой,

Сникает:

Горы крепки и дерево живо, пока

Хоть единый росток его грудь разрывает.


Обнажённый огонь

                               1

Дымится древний гнев земли, рождая зной.

Ей, как рабу царя, лишь месть во мраке снится.

Она всю жизнь свою раскрыла пред тобой

И выбелила солью глаз твоих ресницы.

Старей вина в ней жажда. Зло её древней

Самой любви – хоть мàнит нас, но не прощает.

И человек, и корни дерева пред ней,

Окаменев от страха, сразу замолкают.

Ты снова лом в неё вонзаешь, как палач,

Но крепок щит её

И жаром гордость дышит.

И боль в руках твоих, как тела тихий плач…

Чужд камень чувств людских и ничего не слышит.

Удар затих.

Смотри:

Стоит, стоит гора!

Не содрогнётся, не отступит ни на пядь.

Не рухнет вечность. Завтра так же, как вчера,

Вновь будет свет и синь, и будет ад сиять.

                             2

Горда рудой и серой, кремнем твердь крепка.

В ней обнажён огонь – как солнце, не потухнет.

Обуглится, коснувшись, дерзкая рука,

И песнь, приблизившись, как срубленная, рухнет.

Лишь в памяти её есть время, мёртв простор.

Она ждала тебя. Ты ей один явился

Последней искрой мудрости с тех самых пор,

Как свет безумствует и разум помутился.

День озверевший

Здесь

Насытился сполна.

Закат израненный подмяв, к ней тащит силой.

Ужасной мощью звёзд далёких рождена,

Земля их страшные картины не забыла.

Гром её рóдов полнит эхом каждый грот,

Её детёнышей пещеры скал приемлют.

Ждёт поцелуй огня неосторожный рот,

Что родиной готов назвать

Такую землю.

                                3

Шалаш и небеса. Одни в краю пустом.

К их входу путь ведёт – горяч, как пламень.

К их входу к ночи человек бредёт с трудом,

И взгляд потухший

Отражает камень.

Нет жалости к земле в его руках. Ни слов,

Ни сердца нам с тобой он не отдаст, ни силы.

Пришедший из пустынь, одно обнять готов

Железо, что в ударах тяжких затупилось.

Ни тучи чёрной нет, ни нивы золотой.

Земля столбами пыли горы застилает.

Он положил кирку и лом перед собой.

Рыданья, смех пустые руки сотрясают.

В миллионах Божьих свеч дивятся небеса:

У входа в свой шалаш

Спокойно тварь присела

Пред сальной

Свечкой в плошке. Света полоса

Легла на хлеб, на лист бумаги белой.

                              4

… Я здесь ещё, мой брат. Я видел смерть твою.

Всю кровь и разум ночь по каплям выпивает.

Я крепок, брат. Не дрогнет лезвие в бою,

И зубы об него ещё земля сломает.

Она не отдохнула перед новым днём,

Но скоро гнев её я разбужу ударом.

Мне снится, что земля в руках горит огнём,

Ей снится – я в её руках сожжён пожаром.

И, если б даже Бог тебя хранил, земля,

Слепа, жестока – страсть толкает человека.

Уже ногтями к сердцу прикоснулся я,

И не спастись тебе из рук моих вовеки.

Мне золотая жила вовсе не нужна,

Не знаю, что ищу, весь день дробя породу,

Но умер бы от счастья, если бы она

Заговорила вдруг, родив, как дочь мне, воду.

                              5

Искрится кремень, будто он алмаз,

Как мумии

Стоят цари гранита,

Сверкают небеса, как волчий глаз,

И веки человека до зари закрыты.

Вокруг него лишь ночь. Яд ненависти в ней,

И месть замкнула мир прозрачною стеною.

Молчаний дуновенье всяких бурь сильней,

И гром к ногам их лёг игрушкою простою.

Двурогий месяц на скале оленем встал,

И бледный свет его залил простор беззвучно.

Здесь нет дорог.

Здесь миг – былых времён кристалл.

Здесь смерть – близнец покоя неразлучный.

Лишь сердце человека

Средь пустынь стучит –

За кровь, которой нет спасенья и привета,

За камни, чьих сердец покой навек разбит,

За звёзды, что с небес нам ярко светят.


Рождение улицы

Строитель стоит, озираясь вокруг.

Ведь стройка важнее всех войн, интересней!

О Боже всесильный,

Твой город мне вдруг

Подносят с поклоном и песней.

В нём сила железа, он неутомим,

Он зубы в улыбке пилы обнажает,

И, если я встречусь на улице с ним,

Отпряну в испуге,

Его не узнаю.

Гружёных повозок торжественный вид,

Как праздник, дорога нам дарит с тобою.

По летним просторам день ясный разлит,

И небо сверкает, как лёд голубое.

Вот город – слышны влажных крыш голоса

И улицы бег в огнедышащей стали.

Ему кузнецы разомкнули глаза:

Смотри, твои дни настали!

Потому что базар свежей краской пропах,

И в глазах искры пляшут и блещут,

Когда щебень, сгорая, на жарких губах

Катка и асфальта трепещет.

Как к скале, город к небу прикован. Он встал

И, сквозь молота грохот, внимает,

Как под пыткой мучительной гнётся металл,

Как стекло, подчиняясь, вздыхает.

Его улица в муках родится, в бою,

Здесь теперь навсегда его песня польётся.

Нет, не я в честь него гимн любви сочиню:

Слов, величием равных,

У меня не найдётся.

Я пойду его сердце

Искать средь травы,

Наслажусь его тихим дыханьем

И закрою глаза у державной главы,

Озарённой солнца сияньем.


Часть 4

                    *

Вот воздух – от выси качает его,

Вот листья – под ветром лепечут и гнутся.

Я не хочу

Им писать ничего –

Хочу их сердец коснуться.

И белой дорогой с ведёрком воды,

Взяв хлеба припас и соли,

Снести старшим братьям моим за труды –

Простору и свету – на отчем поле.


На  дальней дороге

Колокольчики стад, посвист птиц,

Тишь зелёных колодцев немая,

Золотые поля без границ,

Дорога в просторах без края.

И блестят, как стекло и медь,

Из росы поднимаясь, деревья…

Не устану дышать, не устану смотреть

И продолжу идти, умерев, я.


Прощание шарманки

Крýжат стаи голубей

В небе города высоком

Над помостом палачей,

Над ресницами красоток.

    Ветер лёгкий и неверный

    Не умчит нас далеко.

    На плече зари вечерней

    Спелых вишен коробок.

Город. Вечер. В поздний час,

С улицей простившись сонной,

В лошадиный гляну глаз

Взором женщины влюблённой.

Всех молчанье ждёт в итоге.

Вот и мне пора идти.

Закрываются дороги,

Как глаза, в конце пути.

Так приятен трубки дым!

В старый дом вернёмся, может.

Жизнь былую усыпим,

Как младенца, в семь уложим.

    Ветер бурь и туч чудесен!

    Леса запахи вдохнём.

    Ну, подруга старых песен,

    Посидим перед путём.

Ах, прекрасные деньки!

Крýгом голова от рынка –

 Гам, повозки и мешки,

Платья летние, коленки…

    … И от улиц пыльных, шумных,

    От пассажей вверх и вниз,

    От печалей и от шуток,

    Что в клубок один свились.

Ах, вселенная, тебя

Принимал я к сердцу близко

И под вечер ждал, любя,

Как студентик гимназистку.

    Горсть росы – доход немалый!

    Песня разве не наряд?

    Ведь и мне сияньем алым

    Твои яблоки горят.

Ты обрушилась волной,

В бой зовёшь, но устою ли?

Закружился, как слепой

Посреди стоглазых улиц.

    Я повис – тут лоб, там темя –

    На шипах таких преград,

    Как распроданное время,

    Гнев и встречи невпопад.

Крýжат стаи голубей –

То как тучка, то как точка.

Мостовые, свет огней,

Ручка машет мне платочком…

    Вечер! Вдруг, обвалом! Боже!

    Время мчится всё быстрей...

    Я гляжу на небо лёжа...

    Крýжат стаи голубей...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю