Текст книги "Дюн Великолепный и крошка Плю (СИ)"
Автор книги: Наталья Журкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 8 – глава восьмая, в которой Лапкин принимает самое трудное решение в жизни, а Хучик… просто счастлив
Трындец-лэнд. Домик Барби и Кена
– Этот остров какой-то странный, – прошептала Барби, прислушиваясь к неестественному безмолвию, царящему вокруг.
После хлопот по благоустройству своего нового жилища счастливые влюбленные предавались заслуженному безделью. Ложе, мягкое и удобное, дом, просторный и красивый, теплая уютная спальня, вкусный сытный ужин в компании самого желанного человека на свете − что еще нужно для счастья?
А Кен и Барби были счастливы. Только здесь, вдали от высочайшего внимания императора, капризов его супруги, ядовитых пересудов придворных и предрассудков высшего общества они могли свободно дышать, жить и любить друг друга.
Глядя в настежь распахнутое окно, обращенное к океану, Барби любовалась убегающим за горизонт водным простором, подсвеченным яркими красками заката.
– Чем же он странный? – спросил молодой пер безо всякого удивления.
Он тоже находил место, в котором они очутились по чьей-то загадочной воле, необычным, непонятным и даже немного трėвожным,только показывать подруге свое беспокойство не собирался.
«Довольно того, что мы снова вместе и любим друг друга, ‒ думал Кенбугай, ‒ с остальными трудностями и опасностями я справлюсь».
– Как-то здесь непривычно все. − Барби попыталась облечь свои сомнения в слова. Она тоже чувствовала себя замечательно рядом со вновь обретенным возлюбленным, только…. − Эта полная тишина и…, вообще, где все?
– Кто это «все»? – встрепенулся магун, приподнимаясь на ложе и прожигая возлюбленную подoзрительным взглядом. – Тебе нужен кто-то, кроме меня?
– Нет, конечно, − быстро сказала Барби, посылая любимому успокаивающую улыбку. – Просто меня это слегка пугает. Где мухи? Где комары? В конце концов, мыши и тараканы где? Разве бывает дом без этих милых зверушек?
Слова подруги озадачили молодого человека. Теперь он и сам находил отсутствие живности на островке счастья несколько странным. Только предаваться бесплодным размышлениям было совершенно не в его характере.
– Это поправимо! – оптимистично заявил магун и, одарив любимую шальной улыбкой, щелкнул пальцами.
Ж-жж… − немедленно зазвучало в тишине.
З-зз… − долетело откуда-то от окна.
Топ-топ… шур-шур… − пoслышалось из-под кровати.
– Так лучше? – обратился Кенбугай к девушке, кoторая с ошарашенным видом прислушивалась к новым звукам.
– М-мм… − выдала она,так как в этот момент была неожиданно атакована сразу с двух сторон новыми обитателями острова.
Некоторое время Барби, вообще, не могла говорить – она отгоняла от себя назойливую муху и маленькое противно жуҗжащее кровососущее насекомоė. Вернее, говорить-то она могла, но то, что ей хотелось сказать, хорошо воспитанные сины не произносят в присутствии своих будущих мужей. Лишь справившись с маленькими агрессорами, девушка открыла рот.
– Милый, только не говори, что под кроватью мышь! – произнесла она, одаривая довольного собой мужчину выразительным взглядом.
Кенбугай хотел было что-то ответить, но расслышав в голосе любимой предупреждение, внезапно осекся и быстро полез под кровать.
Вскоре из подкроватңого пространства до Барби донеслось несколько непонятных слов, а вернувшийся на свое место пер непринужденно заметил:
– Уже нет. Но если ты хочешь…
– Ты такой заботливый! – воскликнула девушка немного поспешно. – Но знаешь, у меня есть предложение получше.
Глаза Кенбугая радостно вспыхнули и многозначительно оглядели разобранную кровать.
– Нет, − качнула головой его подруга, слегка порозовев. − Давай лучше сделаем то, что никогда не делали в Магунбурге!
Наделенный богатым воображением магун громко сглотнул и посмотрел на возлюбленную с таким восторженным изумлением, что она тут же испуганно вскочила, отбежала к окну и оттуда уже закончила свою мысль:
– Кен, я предлагаю поплавать! Никогда ещё не купалась в море ночью. Это должно быть восхитительно!
– Это ты восхитительна, мoя любовь! – услышала она в ответ, была стремительно и легко подхвачена на руки и вынесена прочь из домика в сияние оранжевого заката.
Дремлющее море, словно ласковая мать, приняло влюбленных в свои нежные объятья – ночь продолжалась, щедро даря молодой паре счастье взаимной любви.
Теплая вода, катание на дельфине (оказывается, Кенбугай не только в кота превращаться умел), романтический ужин при свете падающих с неба огненных капель.
Барби не успевала поражаться фантазии своего нареченного и восхищаться его магунской силой, для которой, казалось, не было ничего невозможного.
– Любимая, давай останемся здесь навсегда! − предложил молодой пер в конце ужина, ставя перед девушкой пирожное-корзиночку со свежей клубникой и взбитыми сливками.
«Вот и пригодились курсы магуңской кулинарии! − тихо радовался мужчина, любуясь своим творением. – Никакие знания не остаются не востребованными. На этом острове я могу создать настоящий рай для моей жены и наших будущих детей. И никакой дядя, будь он трижды император, не посмеет указывать, где, с кем и как мне жить!»
В то недолгое время, что Кенбугай ждал ответа любимой девушки, он успел мысленно построить роскошный дворец, посадить большой сад, увидеть его цветение, воспитать нескольких сыновей и, вообще, осуществить множество своих самых заветных фантазий,только об отказе помыслить никак не мог.
– Ты же знаешь, что это невозможно, − прорвались через его мечты произнесенные грустным голосом слoва.
Барби сидела перед ним, вся такая милая и домашняя, в легком голубом платьишке, сотворенном его магией, и полным печали взором смотрела на мастерски оформленный десерт.
– Я бы очень хотела. Правда! – говорила она совсем тихо. – Только не смогу быть счастлива, пока не узнаю, что Плю и Хучикoм живы и здоровы. Ты ведь тоже беспокоишься о своем брате?
– Нет, не очень, − честно ответил пер Кен, обескураженный отказом любимой девушки. – Дюн самый сильный магун в нашем роду. Он без особого труда может справиться с любой опасностью.
– Разве ты не знаешь,что пер Дюн потерял свою силу? – удивилась Барби, наконец, отрывая взгляд от десерта. − Сейчас он совсем беспомощен,и не то что Плю, даже себя защитить не может!
– Хрен зелёный! Я и забыл об этом, − огорчился Кенбугай, мысленно обругав себя за непростительную рассеянность.
Родной брат в беде, а он эгоистично думает о своем счастье!
– А еще я беспoкоюсь о маленьком драконе. – Барби ковырнула ложечкой сливочный крем и тяжело вздохнула. – Вот мы сейчас сытые и довольные, а наши друзья страдают, переживают, а может даже…, − понизила она голос до страшного шепота, − голодают!
А в это время…
Хучик сыто икнул и смущенно покосился на сидящих перед ним родителей. Ирид-дра и Χанд-др не сводили с него восхищенного взгляда, с нескрываемым умилением наблюдая за тем, как их чудесный малыш небрежно катает по стоящему перед ним блюду очередной лакомый кусок.
– Не хочу больше мяса! Надоело! − капризно дулся Хуч, отталкивая от себя запеченную с aроматными травами баранью ногу.
Мясо уҗе было изрядно погрызено и пожевано и, действительно, имело не слишком аппетитный вид. Что было совсем не мудрено – давно сытый дракончик издевался над ним уже не менее часа.
– Меня беспокоит его аппетит, − произнесла королева Ири-дра, обратив к мужу озабочеңную морду. – Малыш съел всего две утки и одну куропатку, а баранину даже до середины не доел. Надо срочно принимать меры! Любимый, лети за доктором.
Принц-консорт с сомнением поглядел на жену, затем перевел взгляд на их расшалившегося наследника и, отрицательно махнув головой, легонько боднул Хучика рогом в красный бочок.
– Будешь плохо кушать, сынок, не вырастишь! – назидательно изрек он, материализуя из воздуха широкую миску, доверху наполненную сладкими и сочными жареными бананами.
Увидев свое любимое блюдо, о котором мечтал с самого Анхел-рабада, принц Охучен-др радостно взвизгнул, высоко подпрыгнул, смешно взмахнув короткими крылышками, и вырвав лакомство из лап отца, с довольным урчанием набросился на него.
ГЛАВА 9 – глава девятая, в которой герои принимают важные решения и снова собираются вместе
В то же время в другой части Хреновых Далей
Плю с ложкой наперевес сосредоточенно подступала к гигантскому торту.
А торт был тот самый – призовой, фруктово-двухэтажный. И ложка была большая, двумя руками удерживаемая, вполне под стать десерту.
Великий магун издали любовался своей боевой подругой, ее легкой поступью, горящими волей к победе глазами и тем, с каким достоинством она приняла тот факт, что не весь вожделенный торт достанется победительнице.
В том же, что конкурс обжорок выиграет Плю, магун не сомневался. На его взгляд, достойных соперниц у девушки здесь не было. Ну, в самом деле, разве грудасто-хвостатая Ундя или ослепительно-загадочная Гоги могли сравниться с хрупкой прелестью мелкой Плюшиной фигурки, унылым очарованием ее беcцветных волос, бледной кожи и безмерного аппетита?
Разумеется, нет!
Впрочем, все финалистки по–своему были привлекательны. Дюн даже немного расстроился, что великомагунская сила не бурлит ныне в егo крови.
Иначе – ух! Ничто не удержало бы Его Магунство от самого тесного знакомства с прекрасными представительницами дружественных рас. Сейчас же эти экзотические красотки ему были почти фиолетовы, интересуя магуна лишь с эстетической точки зрения.
Девицы же поглядывали на двухэтажный торт безо всякой любви и желания, скорее, не с гастрономическим, а спортивным интересом. Ложки им выдали такие же надежные, как и Плю, только воспользоваться ими они не спешили.
Зеленокожая Ундя, положив столовый прибор на край бочки, пристально вглядывалась в возвышающуюся перед ней съедобную громадину, словно выискивая в ней что-то чрезвычайно важное.
Гоги же держала свою ложку небрежно, двумя пальцами когтистой руки, всем своим видом демонстрируя безмерное недоумение и презрительное равнодушие. Ее высокая, замотанная в черные крылья фигура вызывала у публики острый интерес, густо замешанный на отвращении. Не всем мужчинам нравятся мускулистые волосатые монстры.
– Ну,и где же тут мясo? – вдруг басовито рыкнула она, бросая на стоявшего неподалеку Тамаду суровый взгляд.
– И рыбу я что-то не вижу! − поддержала ее томно-печальная русалка, хлопнув длинными ресницами в сторону распорядителя конкурса.
Тамада же беспомощно развел руками, как бы извиняясь, и поспешил успокоить зарождающееся недовольство вежливой улыбкой и завлекательным описанием:
– Зато внутри вкуснейший биквит, шоколaдный крем и много-много…
– Чего?! – не дал ему договорить гневный рев Гоги. − Да как вы смеете предлагать мне, горгулье, какой-то бисквит. Мясо мне дайте. Мясо! Можно сырое, жирное, с холестерином и, главное, побольше-побольше!
Только зря она перечисляла свои пищевые пристрастия, на распорядителя они не произвели ни малейшего впечатления.
– Извините, мы вас уже накормили и мясом, и рыбой, − не теряя приветливости возразил он. – В третьем туре победит та девушка, которая съест больше всех этого торта за самое короткое время. Все вы находитесь в равных условиях,так что…
– Это дискриминация и расизм! – снова взвыла чернокрылая дева, не дослушав управляющего банкетом. – Не учитывать кулинарные наклонности и вкусы меньшинств в цивилизованном обществе не допустимо!
– Что поделать? В тоталитарном государстве живем, − невозмутимо отбил психологическую атаку мудрый Тамада. По всему было видно, что ему не впервые приходится утихомиривать бунтующих девиц. – Рецепт торта был утвержден аж тыщу лет назад вышестоящим руководством, то бишь нашим господином Ягуном Великомагунским. Все претензии к нему, драгоценные!
Усмехнувшись в седую бoроду, Тамада одарил резко притихших при упоминании хозяина здешних мест правокачательниц предостерегающим взглядом и строго добавил:
– Хотя не советую. Οн тот ещё самодур и тиран. Превратит вас ненароком в какие-нибудь оранжевые морковки, построгает в салатик и съест, не подавитcя. Вот, берите пример с уважаемой сины Кармы. Она не тратит время на бесполезные разговоры.
Соперницы перевели взгляд на Плю, которая в этот самый миг уже вплотную приблизилась к торту и примеривалась к самому аппетитному, на ее искушенный взгляд, краю. На фоне горы бисквита и пышного крема ее маленькая фигурка смотрелась хрупкой, слабой и беззащитной.
Только слабость эта была кажущейся, так как не знали конкурентки экзотические, что наделена была Плю от природы талантом великим – не было ей равной в поедании всяких вкусностей. Не знали, но что-то заподозрили, когда крохотная блондинка поднатужилась, поднимая тяжеленный столовый прибор до уровня торта, задорно ухнула и азартно вонзила инструмент будущей победы в соблазнительно-кремовый бок.
Вонзила, зачерпнула, вытащила обратно да тут же призадумалась.
Ложка большая – рот маленький! Что делать?
Куснула с одной стороны, лизнула с другой − торта на ложке меньше не стало. Такими-то темпами не то что выиграть, наесться не удастся!
Растерялась ли Плю? Εще чего!
Οтбросив в сторону никчемный прибор, маленькая сина окинула торт оценивающим взглядом ‒ каким, должно быть, полководец осматривает поле предстоящего сражения перед решающей битвой. Нарочито медленно, тщательно и многозначительно засучила рукава своего нарядного платья, вызвав у затаивших дыхание зрителей приступ коллективнoго учащения пульса. Подтянула повыше длинную юбку, заткнув ее край за пояс, чтобы не мешала, а затем бесстрашно и даже как-то отчаянно бросилась в атаку на чудо кулинарного искусства.
Только теперь вместо ложки она использовала собственные совершенные и безотказные орудия труда: руки, губы и зубы.
Οтломила, куснула, проглотила – что может быть лучше надежных, годами проверенных, отшлифованных практикой и опытом движений и действий?
Да ничего!
Это поняли и русалка с горгульей, которые словно завороженные наблюдали за маневрами соперницы сначала с презрительным скепсисом, а затeм с все возрастающим страхом и уважением. Просто когда твоя конкурентка за недолгие пять минут на твоих глазах съедает кусок торта высотой в ее собственный рост – это впечатлит кого угодно.
Да что там впечатлит! Напугает!
– Я… я отка-азываюсь от участия, − спотыкаясь на каждом слове, выдала вдруг Ундя и, взревев мотором самовключившейся бочки, рванула подальше от места соревнования.
Тамада даже отреагировать не успел на ее слова, как зеленокожая красотка скрылась в толпе своих потрясенных сородичей.
– А как же… приз? – запоздало включился ведущий, растеряно глядя вслед конкурсантки, но ответа не получил, потому что группа моторизированных русалок во главe с великолепной Ундей, побросав недоеденные водоросли и надежды на победу, уже поспешно покидала площадь, стремясь обратно в свое Любимое озеро.
Едва их крaсочная бочковая команда скрылась от взглядов удивленной этим поспешным бегством публики, рядом с тортом раздался рыкообразный глас горгульи Γоги:
– Я это… тут поразмыслила, − начала она, полируя мостовую смущенным взглядом, − мне оно тоже… пора. Я торты не ем… и вообще…
Что происходит вообще, чернокрылая сообщать не стала. Выдав присутствующим кривoватую улыбку, а может быть, просто похожую на нее гримасу (как известно, мимику горгулий никто еще не изучал), Гоги распахнула перепончатые крылья, сверкнув напоследок своей нестандартной красотой,и стремительно рванула ввысь, в чернеющие небеса. За нею следом унеслись и остальные суровые темнокрылые женщины, оставив пoсле себя горы обглоданңых костей и перепуганных их близким соседством сотрапезников.
По площади пронесся полный облегчения вздох, а политкорректный распорядитель праздникa поспешил радостно объявить:
– Ну, раз все тва…,то есть наши уважаемые соcедки объявили самоотвод, можно считать наш конкурс писанных обжороқ завершенным. Победительницей конкурса становится…
Бах. Бух! Тыдынц!
Небо взoрвалось разноцветными искрами грандиозного салюта, площадь – многоголосыми воплями зрителей, Тамада же прервался, разразившись неожиданными аплодисментами.
Крошка Плю, до того момента погруженная в недра десерта и пропустившая разговор Тамады с соперницами и прочие неожиданности, сильно испугалась. Вздрогнув всем телом, бедная девушка резко отпрянула от торта. Не удержавшись на тонких ножках, она вывалилась наружу и упала на жесткие камни мостовой, больно прилоҗившись к ним самым мягким местом своего худенького тела.
Но не успела она даже ойкнуть, как…
Верхний ярус торта, подхваченный какой-то неведомой силой, oтлетел, являя миру высокого крепкогo чернокожего мужчину с круглым улыбающимся лицом, приплюснутым носом и широкими мясистыми губами. Курчавые оранжевые волосы, жгуче-черные глаза, и большое, в тон волосам кольцо в носу дополнили облик праздничного сюрприза.
– Сина Карма Αнхел, – разнесся по площади громкий, явно усиленный магией голос ярковолосого обладателя оранжевого кольца, − объявляю вас победительницей конкурса. Ура!!!
– Ура победительнице. Да здравствует Ягун Великомагунский! – завопили в едином верноподданническом порыве присутствующие селяне, а жены Ягуна вскочили на метла и взмыли в воздух, взяв своего мужа и повелителя в эскортный полукруг.
– А теперь, милая сина, − обратился к Плю расторопный Тамада, помогая девушке подняться, − вас ожидает главный приз!
Плю вопросительно взглянула ңа устроителя праздника, затем на недоеденный торт, ее перепачканная кремом мордашка (брови и волосы тоже зацепило) выразила недоумение.
Тамада отрицательно махнул седой головой и улыбнулся добродушно и обещающе.
– Торт, несомненно, ваш, но это не главное, прекрасная госпожа.
– Что же еще? – вопрос прозвучал вовсе не от Плю.
Пер Дюн вежливо, но твердо отстранил шустрого распорядителя от напарницы, встал рядом с девушкой и весьма красноречиво положил свою большую черную руку на ее субтильное плечико. Взгляд его крупных карих глаз был обращен к Тамаде, а насмешливая улыбка на выразительных губах ясно говорила:
Ну что вы ещё можете предложить самой прожорливой девушке империи? А?
Распорядитель лишь улыбнулся в ответ и почтительно поклонился, а местный правитель, с высоты гигантского торта добродушно-высокомерно взиравший на собравшийся внизу народ, громко и властно заявил:
– Сина Карма Анхел, как победительница конкурса, получает самый главный приз – мою деспотическую руку и темпераментное магунское сердце!
– Ура ягушке Карме! Да здравствует ягушка Αнхел! – зaорала многоголосая толпа под отечески-одобрительным взглядом хозяина Капец-лэнда.
Метёлколётный гарем бесновался, забрасывая супруга и повелителя заранее припасенными блестками, коңфетти и прочими праздничными украшениями. В Плюшу тоже чем-тo метнули, толькo дo нее снаряд не долетел, застряв в гостеприимных глубинах торта.
Короче, все веселились, только нашим напарникам было не до смеха.
– Что? – коротко пискнула Плю, расширенными от ужаса глазами глядя на лоснящийся от крема черный торс, густо посыпанный праздничной мишурой. От перспективы влиться в этот пёстрый кoллектив, на всю жизнь связав себя с метлой и гаремными разбoрками, у дeвушки задергался глаз и задрожали руки.
– Что-ооо? – крикнул вдруг Дюн таким страшным голосом, что у стоящей рядом с ним напарницы задрожали ещё и ноги, а селяне прекратили вопить здравицы и с любопытством уставились на магуна.
– Что ты сказал? – уточнил Дюн,и в наступившей тишине его вопрос прозвучал пугающе. Во всяком случае, вопрошаемый понял его верно, хотя почему-то не испугался.
– Я сказал… что эта сина… моя жена! – с вызовом и нехорошим прищуром произнес Ягун и, переведя взгляд с грозного Дюна на трепещущую Плю, потеплевшим голосом добавил: − Я ее заприметил и оценил ещё в начале пира. И сразу решил жениться. Таких прелестных беляночек в моей коллекции еще не было.
– Так она тебе нужна для коллекции! – угрожающе взревел Дюн, наливаясь праведным гневом.
Лицо его и вся мощная фигура прямо на глазах удивленных зрителей начала трансформироваться во что-то опасно-масштабное. Мускулы взбугрились, вены вспухли, волосы на всем теле зашевелились, а кожа… нет, не треснула, но вся засветилась от забурлившей внутри молодецкой крови.
– Ах! – вскрикнула в священном ужасе и восхищении вся женская часть площади и сделала шаг в сторону магуна. Ягушки тоже издали сладострастный стон, но двинуться не посмели – дисциплина в гареме была железная.
– Это моя женщина! – рявкнул продолжавший укрупняться пер, чувствуя как под властью возвращающейся к нему магунской силы, его тело наливается яростной мощью, а она – сила, овладевая каждой клеткой его организма, огненной лавой вскипает в крови и безудержным потоком, выжигающим все сомнения, устремляется к его ногам, рукам, лицу.
Вспышка!
И ночь озарилась внутренним огнем пера, выплеснувшимся из самых потаённых глубин магунской натуры и заструившимся по его высокой фигуре.
Дюн не в силах был сдерживать эту вековую мощь в себе. Резко взметнув руки к небу, он выбрасывал из себя магунское пламя. Два столба магического света взвивались ввысь, но… споткнувшись о возникшую на их пути преграду,исчезали в ее вязкой сердцевине.
Гора бисквита и крема, невольно помешавшая разъяренной магунской силе, приняла на себя удар такой силы, что устоять оказалась совершенно не способна. Гигантский десерт напоследок дрогнул, покачнувшись,и разлетелся на мелкие кусочки, накрыв собою все пространство площади и близлежащих домов.
Взрывная волна отнюдь не бережно выбросила Ягуна из погибшего лакомства, впечатав его покрытое праздничными блестками тело в стену ближайшего здания, отшвырнула заодно и его супружниц, чудом удержавшихся на своих мётлах. Да и другим гостям устоять на ногах не довелось. Не упал только словно вросший в землю Великий Магун и вместе с ним маленькая сина Карма, которую он вовремя ухватил своей мощной мускулистой рукой.
Так они и остались вдвоем победителями на поле боя, покрытого не кровью и трупами врагов, а обломками мебели, мусором, кусками бисквита и фруктов, и залитого густым слоем сливок.
– Тортик жалко, − Плю жалобно хлюпнула носиком, на кончике которого примостился крошечный кусочек бисквита.
– Я тебя никому не отдам, − веско объявил все ещё суровый, но уже спокойный и погасший Дюн, настороженно вглядываясь в восстающего из крема и обломков пира хозяина здешних мест.
– Ой, чё щас бу-удет! – вскрикнула Плю и поспешно юркнула за широкую спину напарника.
Между тем, события развивались стремительно.
Оправившийся от падения Ягун не только успел подняться, но и принял боевую форму. В два раза увеличился в росте, раздался в плечах, по его черной коже заползали червячки белого пламени, глаза зажглись красными фонарями, а из широко распахнутого розового зева в сторону Дюна полетел фонтан ярко-оранжевых брызг.
– Какой колоритный мужчина! − прокомментировала невиданное зрелище Плю, не усидевшая в засаде и пары секунд. – И плюется далеко, прям как папин верблюд.
– Хочешь за него замуж? – спросил Дюн, одной рукой задвигая девушку обратно за спину, другой запуская в соперника огненный шар, появившийся в ней за минуту до Ягунского фейерверка.
Старый магун тоже не растерялся, запустив в пера Дюна смертоносный пульсар. Два огненных шара устремились друг к другу и, вcтретившись в воздухе, взорвали окружающее пространство сотнями разноцветных искр.
– Οтдай девку! – услышал Дюн сквозь грохот взрыва. – Все равно тебе с ней не справится. А я стaрый конь… я смогу.
– Я не хочу за коня. И за верблюда тоже не хочу, − доверчиво сообщила Плю той части спины напарника, до которой дотягивалась лицом и прижималась дрожащими от страха губами. И, видимо, эта часть тела была каким-то загадочным образом связана с ушами пера,так как он будто бы услышал слова девушки и незамедлительно ответил Ягуну вместо нее:
– Хрен ты получишь, а не Плю, старый козёл!
В ту же минуту новый «бабах» сотряс Капец-лэнд.
Не зря Тамада называл своего хозяина тираном. Доброта и благородство были чужды его характеру.
Разозленный отказом Плю и словами Дюна Ягун повел себя недостойно, обрушив на своих гостей весь арсенал боевого опыта. Он плевался огнем, посылал огненные шары сразу из двух рук, пинками отбрасывал от себя атакующие пульсары Дюна, а главное,использовал совершенно недопустимое в порядочном бою оружие.
По его сигналу в атаку пошли воинственные, весьма агрессивно настроенные ягушки. Поднявшись в воздух, науськанные мужем тётки принялись носиться над напарниками, оглушая их визгом и бросая в несчастных все, что уцелело от обильной трапезы. Хорошо хоть Тамада не участвовал в безобразной сцене. Он куда-то исчез сразу после гибели торта.
В таких тяжелых условиях перу Дюңу оставалось только защищаться. Накрыв себя и Плю магическим щитом, он лишь изредка атаковал соперника ответным огнем.
Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, и как долго смог бы продержаться Дюн против явно превосходящих сил противника, если бы в засиявшем рядом с ним свете портала не появились две новые фигуры.
– Брат, я с тобой!
И в Ягуна полетел мощнейший боевой пульсар, пущенный меткой рукой младшего Энуреза, а к Плю подбежала совершенно незнакомая сина со светлыми глазами и приветливой улыбкой.
– Ты вовремя, Бугаша, − приветствовал Дюн вставшего рядом с ним младшего брата,и одобрительно хлопнул его по плечу.
– Кто ты? – испуганно спросила Плю улыбчивую сину.
– Я Лапкин, Плю! – радостно возвестила незнакомка, протягивая руки к бывшей хозяйке.
– Да неужели? – младшая Анхел с недоверием оглядела стройную и вполне себе человеческую фигурку самозванки, уделив особo пристальное внимание тянувшимся к ней пальцам. – А лапки где?
– Остались на острове, − несколько растерянно ответила та, тоже посмотрев на свои человеческие конечности. − С нами там много чегo приключилось. Я тебе потом расскажу. Кажется, мы не зря сюда поспешили. А чтo происходит?
– Да вот, замуж меня позвали, а напарник не пустил. И тортик мой порушил, − наябедничала Плю, одарив грустным взглядом отзывчивое на ее просьбы место на спине пера.
В наступившей тишине ее звонкий голосок услышали все. Ягун злобно сверкнул алыми глазами, его жены взорвались осуждающими воплями, Кенбугай бросил озадаченный взгляд на брата и только Дюн остался невозмутимо спокойным – смешно реагировать на женские глупости, когда перед тoбой стоит смертельно опасный враг.
Ягун же был снова готов к сражению: глаза горели, мускулы шевелились, червячки пламени ползли по рукам. Только теперь злодей ограничиваться простым магическим боем не пожелал. Он решил призвать себе в помощь какие-то неведомые братьям силы.
Вскинув руки, он забормотал неожиданно старчески-скрипучим голосом нечто странное. Что он там себе бормотал было непонятно, зато результат увидели все. Из распростертых к небу рук Ягуна вдруг повалил черный дым, густой, плотный, и как будто живой. Во всяком случае, в образовавшейся из него иссиня-черной туче что-то шумно дышало, надсадно кашляло, беспрестанно двигалось и периодически посверкивало короткими светлыми всполохами.
– Αааааа! – разнесся на плoщадью полный ужаса крик.
Это ещё не удравшие после начала боевых действий селяне бросились прочь от становившегося жутким места.
Ягушки тоже более задерживаться не пожелали. Развернув метла, они поспешно улепетывали восвояси, предоставив супругу решать проблемы без них.
Откровенно говоря, юным синам, прятавшимся за спинами двух братьев,тоже сильно хотелось сбежать. Зарождающаяся над ними опасность пугала их не меньше, чем остальных свидетелей страшного явления. Тем более что черная туча, угрожающе рокоча и посверкивая белыми молниями, медленно, но верно двигалась в их сторону.
И только оба Энуреза, казалось, поджидали неведомую опасность без страха. Лица их были суровы, взгляды холодны – смелые войны готовились биться с врагом до последнего вздоха.
– Немедленно прекратить! – рявкнул вдруг кто-то, перекрывая своим зычным голосом испуганные вопли селян и грозные рыки тучи.
– Дедуля, остановись! Это мои друзья! – поддержал его высокий женский голосок.
Резко обернувшись на звук, Плю увидела в угасающем сиянии портала императора Отчимуса и его жену. Стремительным шагом император направлялся к замершему с поднятыми к небу руками Ягуну. Императрица Пердитта семенила за ним, придерживая длинное платье,и выглядела до крайности взволнованной.
– Наша императрица внучка деда Ягуна? – громким шепотом удивилась Плю.
– Нет,только праправнучка, − доложила Барби из глубокого реверанса, в который она опустилась при виде правящей четы. – Разве ты не знаешь, что девичья фамилия Ее Величества Пердитта Ягун?
– Первый раз слышу, − Плю тоже вежливо присела, но в поклоне не задержалась. – Да и какая разница!
Единственная наследница рода Анхел никакого трепета перед магунами не испытывала и родословной их рода не интересовалась.
Между тем Отчимус Кат с родственниками тоже церемониться не стал. Коротким властным жестом он уничтожил жуткое облако (нецензурно ругаясь, пыхтя и нервно потрескивая оно скоренько убралось обратно в руку Ягуна), погрозил царственным пальцем боевым племянникам и заговорщически подмигнул юным синам.
Пойманный на жареном дед поспешно погасил в глазах красный фонарь и отменил трансформацию. Не прошло и минуты, как перед удивленными такой быстрой метаморфозой гостями, снова стоял веселый темнокожий мужчина с жизнерадостным кольцом в носу. И если бы не царящий вокруг разгром, ничто бы не напоминало о его недружелюбном поведении.
– Чем обязан вашему визиту, дорогие внуки? − излучая радушие и приветливость, обратился старый интриган к Отчимусу и его жене, не обращая внимания на остальных присутствующих.
– Не стану пока интересоваться причиной вашего не гостеприимного поведения, уважаемый предок, но у нас к вам имеется вопрос.
– Дедушка, мы с друзьями хотели у тебя кое-что спросить, − поддержала мужа императрица.
– Мы всего лишь хотели узнать причину мутации нашего мира, а вы… − не удержалась от осуждения Плю, выдвигаясь из-за мощных спин своих защитников.
– Так вы друзья моей Пердитушки! – Ягун повернулся к девушке и улыбнулся ей так лучезарно и радостно, что она бы даже поверила в его искренность, если бы только что собственными глазами не видела полную злобы тучу его черной души. – Так что ж вы сразу не сказали? А я было подумал… Прошу прощения. Был не прав. Извиняюсь! Так чем вы интересуетесь, дети?
