Текст книги "Правая рука смерти"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ты ведь знаешь, что это не так.

– Раньше знал. А теперь нет. Я хочу сказать, что наши доверительные беседы закончились. Дело идет к развязке. Я от тебя освободился. Скоро и ты будешь свободен. А пока, извини, у меня дела.

Дверь захлопнулась. Марк Захарович прекрасно видел, что Быль раздражен. Вот кто нуждается в срочной госпитализации! Вот кого надо изолировать! Ситуация вышла из-под контроля.

«Кто его остановит? Только я. Софья ничего уже не сможет сделать. Она не выдержала, сломалась. И я сам подсказал, как ее сломать. Я еще могу исправить ситуацию. Все просто: надо пожертвовать сыном. Один звонок – и Берта все поймет. Она начнет действовать. Но она не знает, что в таком случае потеряет сына. Она мне этого не простит. Никогда. Страшный выбор для отца: сын или… А что или? Или все остальные? Кто мне эти люди? Профессиональная этика да, обязывает. Но я не могу… Не могу!»

Марк Захарович прекрасно понимал, что его состояние пограничное, что он немедленно должен взять себя в руки. Вот, оказывается, какое испытание приготовил для него Серафим! Возможность выбора. Сейчас надо выбирать: семья или профессия. Кого спасать, своего сына или чужих людей, пусть даже их будет много? Много жертв, которых можно избежать. Все эти люди ни в чем не виновны, ну, совершили подлый поступок или просто ошиблись, не наказывать же за это так жестоко: смертью?

Ройзен занервничал. Дверь не заперта, можно попробовать совершить побег. Поговорить с охранником, попытаться его подкупить или перевербовать. Былю безоговорочно верна одна лишь Магдалена, остальных здесь держит страх. Серафима все боятся, он жестокий и мстительный, а главное, у него паранойя. Он крайне подозрительный и всех запугивает, чтобы избежать предательства. Но его никто не любит, на этом можно сыграть. Можно и самому позвонить в полицию. Телефон не отобрали у Тамары Валентиновны, надо только найти ее комнату. Или прокрасться в кабинет Быля. Вариантов масса. Ройзен это понимал. Надо что-то делать, но тогда он теряет сына.

И Марк Захарович все не мог решиться. Он рассчитывал, что все сделают за него. Что сам он и его семья выйдут из-под удара. Что они с Серафимом друзья, и Быль не станет убивать друга, он сдержит данное слово. Согласно логике Быля, каждый получает ту кару, которую заслуживает. Все четко, как в аптеке, с точностью до грамма. В чем виноват доктор Ройзен? Что неправильно лечил пациента? В том-то и дело, что правильно! Диагноз был поставлен верно, причем это наследственное! Марк Захарович тщательно изучил историю семьи Былей и пришел к такому выводу. Болезнь Серафиму передалась по наследству, плюс тяжелая психическая травма, нанесенная ему в детстве, которая все только усугубила. Это было ясно Марку Захаровичу как белый день. Он не допустил ни единой ошибки, кроме одной: надо было объявить Быля сумасшедшим и изолировать. То, что сейчас происходит, – наказание профессору Ройзену за излишнюю самоуверенность. Когда, в какой момент произошло обострение болезни? Это уже неважно, потому что он, профессор Ройзен, этот момент упустил. И на очередном сеансе пациент обманом захватил его в заложники.

«Надо что-то делать…» – думал он. И… не делал ничего.

…Они сидели на кухне и пили вино. Теперь, когда не было Татьяны, казалось, что гигантская ветряная мельница, беспрестанно махавшая крыльями, замерла. Ветер стих, и крылья бессильно повисли, наступила благостная тишина. Магдалена нарезала изысканные сыры, разложила на блюде фрукты и принесла из кладовки бутылку французского вина. Ловко ее открыла и разлила вино по бокалам.

– Я хочу отсюда уехать, – неожиданно сказал Быль.

– В Москву?

– Нет, совсем. Теперь, когда я избавился от призраков, ну, почти избавился, можно пожить и для себя. Денег у меня много, есть и любимая женщина, которой я хочу подарить весь мир. Пошло звучит, а?

– Для влюбленной женщины это звучит как музыка.

– Так ты согласна?

– Уехать? Да, конечно.

– Ты не поняла: мы уедем навсегда. Я хочу избавиться от Марка, – жестко сказал он.

– Погоди… Но это не входило в твои планы!

– А что ты предлагаешь? Отпустить его? Он мне этого не простит. Я могу только сбежать за границу, оставив его жить, либо убить Марка и сбежать. Для меня это ничего принципиально не меняет. Жив он или мертв, мне все равно. Он меня обманул.

– А может, он просто ошибся? – осторожно сказала она.

– Постой… Ты что, на его стороне?! Ты на стороне моих врагов?!

– Нет, я только предположила… Любой человек имеет право на ошибку.

– Не имеет! Врач не имеет! Ты хочешь, чтобы я кончил, как моя мать?! – всерьез разозлился он. – Умер из-за врачебной ошибки?

– Нет, я просто спросила.

– Вот и думай в следующий раз, прежде чем спрашивать! Ты меня уже один раз предала! Ты сказала докторше: бегите отсюда!

– Наверное, меня можно простить?

– Можно. Я простил, – он сердито засопел. – Но не искушай меня больше, поняла? Завтра я начну дожимать Тамару. И к Владу надо бы наведаться.

– Поосторожнее с ним.

– Это я уже понял.

– На всякий случай я буду за дверью.

– Я что, ребенок?! – взвился он. – Не надо указывать мне на мои ошибки!

Она потрясенно замолчала. С ее любимым что-то происходит. Что-то непонятное и странное. Он получил все, что хотел. Заманил своих врагов в ловушку и прикончил их поодиночке совершенно безнаказанно. И сначала все было хорошо. К нему вернулся вкус жизни, он вновь стал получать от нее удовольствие, но это ударило ему в голову, как какой-нибудь наркотик. В мозгу у Быля стали происходить химические процессы, возможно, как и у наркомана, необратимые. Он теперь заводится из-за пустяка и, не получив очередной дозы, начинает психовать.

Теперь ему нужна новая жертва. Завтра он примется за Тамару Валентиновну, которая, единственная, Магдалене симпатична.

– О чем ты думаешь? – спросил Быль, впившись в нее зрачками-буравчиками.

– О том, что я тебя люблю.

Он немного расслабился. Она улыбнулась широко, открыто, чтобы усыпить его подозрения. Он последнее время был как волк, рыщущий в поисках добычи. И взгляд у него стал, как у волка, а нюх обострился. Он теперь может убить и ее, если вдруг заподозрит, что она готова спасти кого-то из его смертельных, как он считает, врагов.

«Как же мне спасти Тамару Валентиновну? Ее и… Ройзена. Потому что единственный, кто может помочь и Былю, это Ройзен».

…Тамара Валентиновна шла в кабинет, куда ее пригласила Магдалена, ожидая нового удара. Колени ее дрожали. Мысленно она прокручивала ситуацию: что еще может случиться? Сколько еще будет этих фотографий с надгробными камнями?

– Проходите, присаживайтесь, – отрывисто сказал хозяин кабинета. В руках у него она заметила очередной толстый конверт. И задрожала.

– Еще… что-нибудь?

– Да. Что вы стоите? Садитесь!

Она рухнула на стул.

– Вот оно, ваше кладбище, – он стал раскладывать на столе фотографии. – Этих людей вы убили…

– Не-ет… – простонала она.

– Как нет, когда да? А вот это…Посмотрите. Тот случай, о котором я говорил в нашу с вами первую встречу. Я все ждал, что вы меня вспомните, но потом понял: бесполезно. Их ведь было так много, тех, в чьей смерти вы виновны.

– Перестаньте…

– Вы считаете себя непогрешимой, – сказал он насмешливо. – Да Леночка по сравнению с вами ангел. Чудесная девушка! Невинная! А у вас руки по локоть в крови!

– Хватит…

– Смотрите сюда!

Она нехотя взглянула на фотографию. Так и есть: еще одна надгробная плита.

– Серафима Андреевна Быль… – прочитала она дрожащими губами. И вдруг словно пелена с глаз упала: – Фима, ты?

– Не называйте меня так! – он вскочил. – Я ненавижу это имя!

– Господи, Фима! Как ты вырос! Я тебя совсем не узнала!

– Последний раз вы видели меня двенадцатилетним подростком.

– Ну, конечно! – всплеснула она руками. – Шумы в сердце, дисбактериоз! Что с тобой стало? И как ты… Куда тебя после… – она запнулась.

– После того как упрятали мою мать в психиатрическую больницу? Случилось то, что должно было случиться: меня забрали в детдом. А там с моими шумами в сердце и дисбактериозом мне, прямо скажем, пришлось несладко.

– И ты упрекаешь меня в том, что я поступила так, как надо? – спросила она потрясенно. – Ведь твоя мать была… – она снова запнулась. – Психически больна. История твоего рождения…

– Замолчите! – закричал он. – Не смейте!

– Но… Я прекрасно помню… Она всем говорила о непорочном зачатии. О том, что у нее родился Бог.

– Она просто не помнила…

– Ее, похоже, изнасиловали, а сначала напоили, вот она и придумала эту историю с непорочным зачатием. Она и раньше была странной, как мне говорили старожилы, с раннего детства все книги читала, из дома почти не выходила, потом чуралась мужчин и до сорока оставалась девственницей. А после этой истории с изнасилованием и тяжелых родов в сорок лет болезнь резко начала прогрессировать. Ей понадобилась госпитализация. Я все сделала как надо.

– Неправда. Не было никакой травмы. Все началось с того, что соседи решили завладеть нашими двумя комнатами, – мрачно сказал Быль. – Когда умерла бабушка, они принялись травить мою мать. Хоть я и был маленьким, прекрасно это помню. Они шушукались на кухне, бабка Лизавета и Танька Кабанова, нарочно изводили маму, подстраивали так, чтобы ее поступки выглядели безумными. Да, у мамы имелись странности, но она никому не причинила зла… – он скрипнул зубами. – А они объявили ее сумасшедшей! И подключили вас. Ведь вы были нашим участковым врачом! И это вы вызвали «Скорую», которая отвезла мою мать в психбольницу. Брагин с Кабановой очень ловко вас науськивали, вызывали в такие моменты, когда мать, доведенная ими, отчаянно кричала и рыдала. А вы им поверили, не ей! И не мне!

– Но ты же был еще ребенком…

– А они взрослые, – горько сказал Серафим Кузьмич. – И их было много. Вы даже не подумали, что это из-за жилплощади.

– Но я все сделала как надо…

– Моя мать попала в «хорошие» руки, – усмехнулся он. – К Юрию Павловичу Самсонову. Зато я сразу угодил в плохие. Первым делом мне выбили передние зубы…

– Фима!

– Потом отбили печень…

– Перестань!

– У меня постоянно отбирали еду. Я голодал… Вы ведь врач, знаете, каково это переносить, когда у тебя дисбактериоз.

– Перестань, прошу тебя!

– Но я научился защищаться. Не сразу, но научился. Проявил находчивость, изворотливость. Решал задачки по физике и математике и продавал их старшеклассникам. За еду. Я был там самым умным в интернате. Умнее, чем все они, вместе взятые. В конце концов меня перестали бить.

– Нет…

– Я сумел подчинить их себе, потому что видел их насквозь. Мне пришлось научиться понимать это быдло.

– Господи…

– Вы довольны тем, каким я стал?

– Но ведь она была сумасшедшей!

– Она вам что, мешала? Буянила, окна била? Она просто говорила всем, что родила Бога. Читала мне Библию, учила с пеленок иностранным языкам, тренировала мою память, вместе со мной заучивая наизусть целые поэмы. Она была хорошей матерью, дай бог всем иметь таких. Благодаря ей я выжил в детдоме, продавая свои знания. И потом, когда организовал банду. Она научила меня быть сильным. Я очень хотел заработать кучу денег и забрать ее домой. Сначала пытался по-честному. Я поступил в институт, заочно после рабфака, получил образование. Только образование мое к тому моменту стало никому не нужно. Страна разваливалась, работы не было. Я пришел в больницу, где лежала моя мать. И сказал ей: «Потерпи немного, мама. Скоро нам дадут квартиру, я буду хорошо зарабатывать, и мы опять будем жить вместе. Я буду о тебе заботиться». Я и в самом деле в это верил. Но пришли девяностые. Все были заняты дележом страны, и мне ничего не оставалось, как включиться в этот дележ. Нам, детдомовским, не привыкать избивать, отбирать. Мы грабили на дорогах буржуев, отбирали у них золото, деньги, тачки. У меня появились деньги. Я знал, что мать в хороших руках. Медсестра, которой ее поручили, показалась мне доброй, и к тому же она была такой красивой! Не догадываетесь, как ее звали?

– Неужели Софья?

– Именно. Я не успел забрать мать из больницы. Меня посадили. А когда я вернулся… Прошло семь лет. Это уже было другое время. Девяносто восьмой. Все рухнуло, одни разбогатели, другие разорились, на рынке появились огромные долги, и люди, которые очень хотели вернуть эти долги. Я понял, что это очень прибыльный бизнес: выколачивание долгов. Мои пацаны к тому времени тоже освободились, кроме тех, кто не дожил. На зоне, знаете ли, всякое бывает. Итак, мы вышли на свободу. Хотите сказать, что зона нас перевоспитала? И мы вернулись оттуда с мыслью, что отныне будем жить честно? – он рассмеялся.

– Фима…

– Я сколько раз просил не называть меня так!!! Фима умер. Во мне еще оставалось что-то человеческое, когда я пришел в больницу забрать маму. Знаете, что я услышал? – Он тычком пододвинул к Тамаре Валентиновне фотографию.

– Она умерла…

– Именно. Пока я сидел, она умерла. Кому охота в трудные времена возиться с шизофреничкой? Да еще имеющей сына-бандита! Ее сначала закололи лекарствами, от которых человек превращается в овощ, а потом… Слава богу, я не видел, как она умирала. Как бомжиха. Как нищая. На рваных грязных простынях, в моче, в говне. Моя мать… А Брагин в это время осваивался в моей комнате! То есть он давно уже там освоился, но захотел все! Принялся обрабатывать Кабановых, чтобы отселить их на окраину. Все вы суки, – устало сказал Быль. – Сделали из меня зверя. А ведь я был хорошим мальком, – он усмехнулся. – Да вы помните.

– Но зачем? Все это… Чужое имя. Софья. Как я поняла, она тебе не жена? Фима, зачем?

– Вы должны знать, что у вас есть персональное кладбище. А теперь спросите свою совесть: можно было этого избежать? Правы вы или все-таки виноваты?

Она медленно встала.

– По моему приказу людей пытали, – жестко сказал он. – Вытворяли с ними такое… Отрезали пальцы, выкалывали глаза. В этом и вы виноваты. Подумайте на досуге. Кстати, я вас по-прежнему не держу. Можете хоть сейчас ехать домой.

– Какой ужас… ужас, ужас… – как заклинание повторяла она. В голове звенело, Тамаре Валентиновне казалось, что она сходит с ума.

– Готова, – оскалился Быль, когда закрылась дверь. – Займемся следующим…

…Влад уже которые сутки лежал неподвижно. Больше ему ничего не хотелось, только лежать. Во рту было горько, язык сухой. Он даже к еде потерял интерес. Когда вошел гость и протянул ему айфон, Влад даже не сразу понял: что это такое?

– Хочешь взглянуть на свой блог? Туда уже неделю никто не пишет. Кроме твоих работодателей, которые сегодня сообщили, что ты лишился работы. Да, посмотри статью колумниста, которого взяли вместо тебя. Потрясающая статья! Парень просто рвет! Вот у кого талант! Посмотришь?

Влад вяло покачал головой.

– Не хочешь? Зря. Может, попробуешь что-нибудь написать? – не унимался гость.

Влад посмотрел на него удивленно.

– А! Ты забыл, как это делается!

Влад еле заметно кивнул.

– В общем, друзей у тебя больше нет. Твой блог умер. И работы тоже нет. Хозяева медиахолдинга тебя списали после того, как ты три недели не выходил на связь и сорвал проект. Да, твоя девушка укатила в Швейцарию. Она вставила новые импланты пятого размера, представляешь? Но ты этого не увидишь, она нашла себе нового жениха. Богатого, перспективного. С такими-то сиськами! Хочешь взглянуть на фото? Они есть в Инете. «Больше не твоя девушка с больше не твоими огромными сиськами». Это о тебе. Твой отец…Чувствует себя нормально, о тебе не беспокоится. Написал пару длинных и нудных писем, где советует тебе пользоваться презервативами, чтобы не подхватить венерическое заболевание. Хочешь последовать его совету? Принести пачку презервативов? Что молчишь?

Влад вяло отмахнулся.

– Тебе придется все начать сначала, парень. Но боюсь, ты этого не сможешь. Ты наркоман, а наркомания не вылечивается.

– Оставьте меня в покое.

– Как ты сказал?

– Оставьте меня в покое.Я хочу умереть.

– То что надо, – Быль удовлетворенно кивнул. – Ты скоро поедешь домой, мальчик.

«Дело идет к развязке, – счастливо улыбался он, выходя из комнаты Влада. – Последний удар по Юрию Павловичу Самсонову. Он отдал распоряжение сделать мою мать овощем, я верну ему такого же сына. Око за око. Еще пара дней, и Владика можно предъявлять папе. А потом…»

Он вызвал в кабинет Магдалену и сказал:

– Готовь документы на визу. Мы едем в Эмираты, а оттуда на остров в Индийском океане. Я купил там виллу. Мои угодья занимают половину всего острова, остальное – отель, который я тоже купил. Я устал от людей, Лена. Все они – мразь. Глупые, жадные, эгоистичные. Я хочу, чтобы были только ты и я. Как Адам и Ева. Вдвоем на острове, как будто в раю, и больше никого, ни людей, ни бога, ни дьявола. Я в них не верю. Нет таких искушений, которыми меня можно было бы выманить обратно на грешную землю. Мы никогда сюда не вернемся. Готовься.

Она кивнула.

– А когда ты поедешь к Юрию Павловичу?

– Денька через два-три. Как только дозреет его сынок.

– А… Тамара Валентиновна?

– Тоже к тому времени дозреет. Как видишь, она не уехала. Я полагаю, она теперь медленно будет сходить с ума. Я поместил ее разум на персональное кладбище. Она так и будет бродить среди могил, отыскивая все новые и новые.

– И… что с ней будет дальше?

– Вызову «Скорую», как когда-то она вызвала ее для моей матери. Око за око. Брагину я показал, каково это, когда нормального человека объявляют безумцем, Софью наказал за то, что любовники всю жизнь вертели ею, как хотели. Она, не думая, выполняла распоряжение главврача, с которым спала. Не головой думала, а тем, что у нее между ног, – сказал он грубо. – И получила по тому же месту. Кабанова лопнула от жадности. Все по-честному. А мы… мы уезжаем. Я сворачиваю коллекторский бизнес. Хочу его продать. Меня это больше не интересует.

– Ты хотел квартиру Брагина. Когда дочь получит над ним опеку…

– Больше не хочу, – оборвал ее Серафим Кузьмич.

– Но Копылов…

– Хорошо, пусть подготовит документы, – раздраженно сказал Быль. – В конце концов, за Брагиным долг. Пусть отдаст.

– К Самсонову ты поедешь один? Без меня?

– Кого мне бояться? Старика? Или, может, спятившего мальчишку?

– Как знаешь.

– Вот именно. Как знаю. А я знаю все. Людей, во всяком случае, вижу насквозь.

– Делай что хочешь, – сдалась Магдалена.

«Значит, его целый день не будет. Мне надо что-то придумать. Влада уже не спасти, да я этого и не хочу, он мне противен, но Ройзен с Тамарой Валентиновной… Серафим меня убьет! Я могла бы уехать с ним на остров в океане. На сказочный остров, где стоит прекрасный белоснежный дворец. Я могла бы стать Золушкой. Кто знает, может, ему там станет легче? Мы будем счастливы… Нет! Не надо! Как только он уедет к Самсонову, я пойду к профессору Ройзену…»

– О чем ты думаешь? – впился в нее взглядом Быль. Она этот взгляд выдержала:

– О нас с тобой. О любви.

– Замечательно! Прекрасно!

– Все будет хорошо, любимый.

– Как ты сказала?

– Я сказала, любимый, что все будет хорошо…

Прошло три дня…

Хромоногая кара

– Останови здесь, – велел он водителю. – У второго подъезда. Наверх я поднимусь с ним, – кивнул он на бессмысленно улыбающегося Влада. – Ты с нами не ходи.

– Вы уверены, Серафим Кузьмич? А вдруг помощь понадобится?

– Сам справлюсь, – жестко сказал он. И ласково Владу: – Вставай, мальчик. Идем к папе.

Тот по-детски рассмеялся и стал вылезать из машины. Ноги запутались, и Влад чуть не упал. Быль поспешно подставил ему плечо:

– Рано еще. Сначала мы должны представиться отцу. Идем же.

Так, опираясь на его руку, Влад заковылял к подъезду. Женщина, выгуливавшая собаку, увидев их, приветливо улыбнулась:

– Здравствуй, Владислав. Что-то давненько тебя не видно. Отдыхать ездил?

– Вы кто, тетя? – задумался Влад. – Ой, собачка какая хорошая! – он нагнулся, чтобы ее погладить.

– Спокойнее, – придержал его Быль. – Она может тебя укусить.

– Она не кусается! – обиделась хозяйка. – Это очень воспитанная, добрая собака!

В ответ милый пес оскалился и зарычал на Быля. Тот усмехнулся:

– Вот видите: ничто не является тем, чем кажется.

– Да с ним первый раз такое!

– Покажите пса ветеринару. У него глисты.

Женщина оторопела:

– Да что вы себе по… – и осеклась под взглядом Быля.

– Идем, Влад, – тот потянул Самсонова к подъезду. Женщина так и осталась стоять в недоумении. Она первый раз видела таким Владислава Самсонова, и впервые ее собака на кого-то зарычала. Это было за рамками нормы. И взгляд у странного мужчины оказался безумным.

«А не вызвать ли полицию?..»

На звонок долго не открывали. Наконец за дверью раздались неторопливые, явно стариковские шаги, и она приоткрылась на длину цепочки.

– Владик? – обрадовался старик. – Наконец-то! Я уже начал волноваться!

– Я привез вашего сына, – оскалился Быль. – Можно зайти?

– Да-да, конечно, – Самсонов-старший прищурился. – Владик, господи, что с тобой?!

– Вы, как опытный врач-психиатр, быстро поставите диагноз, – сказал Быль, подталкивая вперед Влада и заходя следом за ним в прихожую. – Хорошая квартира. Интересно, кому теперь это все достанется?

– Что значит, кому? И… кто вы такой?

– Серафим Кузьмич Быль.

– А ты кто? – по-детски спросил Влад.

Юрий Самсонов взялся за сердце:

– Где ты был, сынок?

– В дурдоме, – ответил Быль. – Он был в дурдоме. Потому что нуждается в серьезном лечении. Упустили вы сына. Что скажете, Юрий Павлович? Каков ваш диагноз?

Тот вцепился в сына:

– Идем, Владик… в твою комнату…

Быль, смеясь, шел следом.

– Что происходит? – дрожащими губами еле выговорил старик.

– Вы меня не узнаете, Юрий Павлович? Впрочем, мы виделись мельком, пару раз. Может, мою мать вспомните?

– Послушайте, кто вы?

– Серафим Кузьмич Быль, я же сказал.

– Я не знаю такого, – покачал головой Самсонов.

– А Серафиму Андреевну Быль? Тоже не помните?

– Редкая фамилия… Быль… Постойте… Так звали безумную, которая вообразила себя Богородицей. Непорочное зачатие. Как же, помню…

– Чаю не нальете? Нам надо поговорить.

– Извините, нет. Мой сын…

– С этим можете не торопиться. Я с ним хорошо поработал.

– Что вы с ним сделали?

– То же, что и вы с моей матерью: свел здорового человека с ума. Только вы делали это долго, а я ускорил процесс до одного месяца. Кстати, эсэмэски от его имени посылал вам я.

– Я сейчас вызову полицию.

– Как угодно. Только что вы им скажете? Он, – Быль кивнул на Влада, – не свидетель. Он не помнит, что с ним было. Даже вас не узнает.

– Что вы ему дали? Какое лекарство?

– Угадайте! Вы же врач! Я готов вам дать подсказку, если чаю предложите, – насмешливо заявил Быль. – Люблю разговоры по душам. А поговорить нам с вами есть о чем.

– Хорошо… – Самсонов замялся. – Идемте на кухню.

Он дрожащими руками включил чайник, достал из стенного шкафа чашки. Владик тоже пришел на кухню и, бессмысленно улыбаясь, стал разглядывать все, что там находилось, а иногда трогать пальцем. Глядя на его плохо скоординированные движения и бессмысленную улыбку, Юрий Павлович все больше мрачнел.

– Как? – только и спросил он.

– У вашего сына интернет-зависимость. Вы должны это знать.

– Допустим, – кивнул Самсонов. – Вы его изолировали? Отобрали айфон? Лишили доступа к блогу?

– Именно.

– Как быстро? В один день? Взяли и… отобрали?

– Именно.

– Но это же варварство!

– Совершенно верно!

– За что?!

– Моя мать. Я вернул вам долг.

– Вы это серьезно?! – Самсонов все пытался справиться с дрожащими руками. – Владик, налей нам чаю, пожалуйста.

– Он не понимает.

Быль сам разлил в чашки заварку и кипяток. Самсонов следил за ним напряженным взглядом.

– Владик, подай сахарозаменитель, – сказал отец. – Извините, сахара в доме нет. Мне врач запретил. Я уже старый человек. Владик, подай пузырек из шкафа.

– Я же сказал: он не понимает.

– Владик, возьми пузырек. Белый с зелеными буквами. Протяни руку.

– Проверить хотите, сохранились ли рефлексы? Ну-ну, – снисходительно сказал Быль.

Влад, все так же бессмысленно улыбаясь, взял из шкафчика пузырек и подошел к столу.

– Положи таблетки в чашки, – напряженно сказал Самсонов.

– Ничего не выйдет, – покачал головой Быль.

– Открой пузырек. Подними руку…

– Гляди-ка, – удивился Быль, когда белые таблетки упали в чай. – Понимает!

– Владик, сядь, – ласково произнес отец. – Я вас слушаю, Серафим Кузьмич.

– А я уже все сказал, – Быль самодовольно развалился на стуле. – Я сделал с вашим сыном то же самое, что вы когда-то проделали с моей матерью.

– Ваша мать была безумна.

– Неправда!

– Что касается вашего рождения… Уверен, вы знаете правду. И я ее знаю. Это записано в истории болезни. У меня прекрасная память. Тем более фамилия такая редкая. Дамы Быль на лето сняли дачу. Решили пожить на природе в деревне, подышать свежим воздухом, попить парного молока. Ваша мать не отличалась крепким здоровьем. Типичная городская жительница, интеллигентка, насколько я помню, библиотекарша. Она до сорока лет оставалась старой девой, начались проблемы со здоровьем. Ее мать решила, что свежий воздух пойдет Серафиме на пользу. Вашу бабушку звали, напомните…

– Инесса Валерьяновна.

– Инесса Валерьяновна и Серафима Андреевна Быль сняли дачу у супругов Кочановых. Ему было лет шестьдесят, но мужик еще крепкий, боевой. Однажды он предложил дамам истопить баньку. Ваша мать с непривычки разомлела, а хозяин, как и положено, принес в предбанник бутылочку беленькой. И пока его шестидесятилетняя супруга и ваша бабушка пили в избе чай, он с вашей матерью…

– Заткнись, слышишь?!

– Неудивительно, что Серафима Андреевна ничего не помнила. И когда вдруг стала набирать вес и чувствовать по утрам тошноту, не придала этому значения. А потом уже было поздно делать аборт. Но вы-то раскопали правду? Да и она сама осознавала в моменты просветления, что непорочного зачатия не бывает. Вам ведь не случайно дали отчество Кузьмич. Того крепкого мужичка на деревне так и звали: Кузьма.

– Замолчи, слышишь, ты?

– Вы его нашли, так? Говорили с ним?

– Разговора по душам не получилось. Он уже издыхал. Долгую жизнь прожил, сволочь. Бабку свою на десять лет пережил. Я не успел, – горько сказал Быль.

– Папой назвать?

– Издеваешься? Из равновесия меня пытаешься вывести? На сынка своего посмотри! Вот кем надо всерьез заняться!

– Но ваша мать была сумасшедшей! Лечение ей назначили верное! Эта ваша кара какая-то… Хромоногая. Незаслуженная и… похожа на старую клячу. Она настолько запоздала, что это уже смешно!

– Ах, тебе смешно! – оскалился Быль. – Посмотри на этого идиота! На сынка своего!

В этот момент Влад потянулся к чайнику, на носике которого болталось блестящее ситечко. Оно так играло на солнце, что соблазнило впавшего в детство парня.

– Осторожнее! – вскочил Юрий Павлович и опрокинул свою чашку с чаем. – Ай! Сам обжегся!

Быль рассмеялся. Самсонов кинулся за полотенцем и поспешно стал вытирать стол.

– В горле пересохло, – сказал Быль и отхлебнул чаю. – Еще не остыл. Хорошо.

Самсонов в это время гладил по голове сына. Потом взял его руку, пощупал пульс, потрогал зачем-то лоб.

– Оцениваешь потери? Тебе придется показать его специалистам. А те однозначно скажут: в психушку. Твой сын умрет в сумасшедшем доме. Я лично проконтролирую, чтобы ему там предоставили все необходимые услуги…

…Магдалена Карловна кинулась наверх, как только машина с Серафимом Кузьмичом и Владом отъехала от дома. Охранник ее не остановил, не посмел. Слух разнесся: у Хозяина и Карловны любовь. Скоро они вместе отбывают в жаркие страны, и бизнес будет продан.

– Марк Захарович, вставайте!

– Что случилось?!

– Он уехал. Вам тоже надо уезжать. Но сначала спуститесь к Тамаре Валентиновне, ей срочно нужна ваша помощь!

– Погоди, Лена… Ты что, предаешь Фиму?!

– Некогда нам разговаривать! Просто уезжайте!

– Но ты понимаешь, что тебе за это будет?!

– Сейчас я думаю только о том, чтобы охрана нас у ворот не остановила. Если они позвонят Хозяину…

– Фима тебя убьет… он тебя убьет… – как заведенный, повторял доктор Ройзен, спускаясь вслед за Магдаленой на второй этаж.

Тамара Валентиновна лежала неподвижно и смотрела в потолок.

– Вставайте! Одевайтесь! – велела ей Магдалена.

– Я никуда не пойду, – безжизненно сказала та.

– Марк Захарович, он ей все рассказал. Якобы это она убила Серафиму Андреевну.

– Это не так, – мягко произнес доктор Ройзен. – У Фимы наследственное заболевание, отягощенное нанесенной его психике в детстве серьезной травмой. Его мать и в самом деле нуждалась в лечении, так же как и он. Его поступки неадекватны.

– Вы кто? – приподнялась Тамара Валентиновна.

– Профессор Ройзен. Настоящий Ройзен. Я его консультирую. Консультировал.

– Он что… ненормальный?

– Не в себе.

– Фотографии, которые он вам показывал, – фальшивка, – сказала Магдалена.

– Что?!

– Фотомонтаж. Наташа жива. И Марина тоже. Вы никого не убили. Вы очень хороший врач.

– Вы правду говорите?!

– Да, – сказали они хором. – Марк Захарович, вы не можете ехать немедленно, – заволновалась вдруг Магдалена. – Надо выждать пару часов. Хотя бы час. Он может вернуться. Поговорите пока с Тамарой Валентиновной. Ей нужна помощь психиатра.

– Да-да, конечно.

– А я пока все подготовлю. Главное, чтобы нас выпустили за ворота.

– Нас? Вы тоже едете? – обрадовался Ройзен.

– Да, но потом вернусь.

– Не делайте этого, Лена! Вы меня слышите?

– Я вернусь, – твердо сказала она.

– Тогда и я вернусь. С полицией и санитарами.

– Дайте мне слово, что это будет лечение, а не убийство.

– Лена, вы что?! Как я могу?!

– Я вам верю. Ждите.

– Лена! Постойте!

– Что такое?

– Мой сын. Я не могу уехать, пока в заложниках у Фимы мой сын.

– Мы должны успеть, Марк Захарович. Я ничего не могу сделать, распоряжение снять «опеку» с вашей семьи и отозвать Асю может отдать только сам Серафим Кузьмич. Но мы можем обратиться в полицию.

– Лена, я вас прошу: поспешите, – заволновался Марк Захарович.

– Мы успеем.

Она торопливо ушла готовиться в дорогу, а доктор Ройзен занялся пациенткой. Ему захотелось немедленно оценить, насколько обратим процесс. Женщина выглядела подавленной, на грани нервного срыва и суицида. Надо было срочно ее спасать…

…Через полтора часа машина, за рулем которой сидела Магдалена, стояла у ворот.

– Костя, Серафим Кузьмич велел мне срочно вывезти отсюда своих гостей.

– А что за спешка? – подозрительно спросил огромный Костя, поправляя на шее автомат.

«Против оружия я ничего сделать не смогу, – напряженно думала Магдалена. – А от этих двоих, Ройзена и докторши, толку мало…»

– Сюда сейчас нагрянет полиция, – стараясь, чтобы голос не дрожал, сказала она. – У следователя возникли подозрения в связи со смертью женщины. В доме будет обыск. Надо срочно вывозить профессора и врачиху. Можешь позвонить Хозяину, но у него важное дело, телефон, скорее всего, отключен. – У нее спина вспотела, пока она все это говорила. Ведь Костя и в самом деле может позвонить. Сзади, такой же напряженный, сидел доктор Ройзен. От страха его трясло. Одна Тамара Валентиновна была спокойна и полностью погружена в свои мысли.