Текст книги "Яхта ветренной любви"

Автор книги: Наталья Патрацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Есть! – сказал вслух Мюрлий Ич, – надо, чтобы Лиана следила за смотрителем, когда ему передадут порошок, и набрал сам телефон Ильи а.

– Илья, Мюрлий Ич тебя беспокоит, сделай так, чтобы твоя мудрая Лиана проследила за музыкантом-директором, когда тот будет передавать порошок смотрителю. Не упусти момент. Пусть она ведет этот порошок до самого князя!

– Будет сделано, сейчас все на обеде, я их у столовой встречу.

– Бери машину, важно, чтобы она видела момент передачи товара, оторви ее от сопровождающих ее лиц под любым предлогом! На карте честь пансионата 'Павлин'!

– Я понял, иду.

Глава 10

Илья заглянул в столовую, музыканты ели, пили. На коленях у музыканта-директора лежал пакет, товар был на месте. Вся четверка тоже была в сборе. Направился Илья к служебному столику, быстро поел, пошел наперерез Лиане. Паркел сделал недовольное лицо. Я подошла к Илье.

– Лиана, быстро идем со мной, есть важное дело, поедем на маяк, сидеть в засаде.

– Что? Это интересно, поехали Илья, – сказала я и помахала остальным.

Я и Илья, не оглядываясь, пошли к центральному входу в пансионат, там стояла служебная машина, для разъездов. Илья сам сел за руль.

– Лиана, я тебя подвезу, но рядом с тобой, при передаче товара, меня быть не должно, ты будешь следить за входом в маяк. Есть предположение, что сегодня будет передана контрабанда смотрителю. Ты проследи, кто передаст ему пакет, постарайся увидеть того, кому смотритель потом передаст пакет. Вот кисточки, бумага сиди, рисуй, на тебя не будут обращать внимание. Ты говорила смотрителю, что художница, так вот и рисуй с натуры морские волны.

Илья отвез меня к маяку и исчез в сторону городского рынка, я села рисовать.

Смотритель сам подошел ко мне и спросил:

– Ну, девушка, что памяти нет? Решила волны рисовать? Рисуй, а мне не мешай.

Если бы ты еще немного в сторонку села от маяка, вон там, на валуне, и мне бы не мешала.

– Хорошо, я пересяду. Какие сегодня волны красивые!

– Чего ты в них нашла? А, все художники убогие, что на них обижаться, – проговорил смотритель и пошел к маяку.

Минут через двадцать показался музыкант – директор. Он подсел к смотрителю маяка, потом поднялся на смотровую площадку, а вниз спустился без пакета. Я пакет заметила, и заметила, что его в руках, возвращающего домой музыканта – смотрителя, не было. Смотритель после ухода музыканта, заметно повеселел.

– О, рисует. Смотри ты, а волны, как живые. Ну, девушка, а ты и впрямь художница!

Мне бы волны свои подарила, я их на стенку повешу.

– Один рисунок я вам подарю, сегодня и, правда, волны хорошо получились, но мне еще надо немного их дорисовать.

– Ладно, рисуй, девушка, раз мне рисуешь.

У меня возникло ощущение, что смотритель принял на душу грамм сто или больше, он был навеселе и взволнован. Я сидела, рисовала, и не поворачивала голову в сторону смотрителя. Прошло полчаса, на волнах перед маяком появилась яхта.

Смотритель с пакетиком пошел к берегу, взял лодку…

– Ой, подождите! Я с вами хочу прокатиться! – закричала я.

– Ну, ты, девушка, чего ко мне привязалась? – спросил смотритель маяка.

– Я не к вам, я к волнам привязалась, – сказала я и полезла в лодку смотрителя.

Рисунок я под валуном оставила.

– Ладно, поплыли, девушка на яхту.

– Бабу, зачем привез? – спросил матрос.

– Это не баба, а художница, волны рисует, а теперь она с вами хочет прокатиться.

– А можно?! – прокричала я свой вопрос.

– Садись и не мешай, но мы сегодня сюда только к вечеру вернемся.

– А я не голодная.

Пакет с белым порошком исчез в трюме яхты. Я села на корме. Мужчины разговаривали. Смотритель сел в свою шлюпку и поплыл к берегу. Яхта взяла курс к князю Мюрлию Ичу. Этот путь мне был знаком по экскурсии на морском трамвайчике, я сидела, смотрела, молчала. Последнее, что я заметила, так это машину Ильи а.

Смотритель ему что-то сказал. Илья пошел и взял рисунок под валуном. Яхта набрала скорость, и маяк исчез из поля зрения. Ко мне мужчины относились на редкость равнодушно, они меня воспринимали, как убогую личность, рисующую волны.

С виду я напоминала серую мышь, весьма невзрачную. Это певица Алина была вся из себя, и выпрыгивала при ходьбе из своего платья. А у меня все было закрыто и сама я – скучная. Мужчины обо мне забыли. Яхту встретил сам Мюрлий Ич в шикарной светлой одежде на причале, к которому причалила белая яхта. Он не взял пакет из рук моряков, пакет один из моряков отнес в боковую дверь дворца. Он важно подошел ко мне, когда я по трапу спустилась на причал. Он сказал, что ему уже известно, что я художница, и у него есть для меня заказ.

Я тут же выросла сама в своих глазах. Яхта покинула причал, а я с Мюрлием Ичем зашла во дворец Павлина. Мне показалось, что число зеркал во дворце, больше числа самих стен, я отражалась со всех сторон, и мгновенно почувствовала, что моя одежда мало подходит к этому дворцу. Он заметил смену моего настроения.

Князь показал мне свою картинную галерею, сплошь состоящую из одних павлинов, нарисованных на полотнах.

– Лиана, мне нужен павлин на фоне морских волн. Павлин у меня есть живой, его надо нарисовать на фоне моря. Это возможно?

– Думаю, да.

Он внимательно посмотрел на меня и решил, что ему срочно надо отправить певицу Алину назад в пансионат, не волновала его певица. Он вышел, позвонил на яхту.

Сказал охране, чтобы певицу Алину доставили в пансионат сегодня же на яхте, и чем быстрее, тем лучше. Провожать певицу он не вышел, но охрана предупредила ее о молчании. Певица обрадовалась тому, от чего недавно сбежала.

Мне предоставили на выбор парчовые халаты с павлинами, они были относительно безразмерными, я надела один халат, и почувствовала себя вполне комфортно.

Мюрлий Ич посмотрел на Лиану и понял, чем она отличается от нервной Арлилы, и еще больше от нервной певицы Алины – спокойствием. В ней была основательность.

Она ходила, а не бегала и не летала, она ничего не просила, но внимательно смотрела на картины. Он предложил ей сесть в кресло, им привезли столик с едой и напитками. Впервые в жизни Мюрлий Ич почувствовал себя в своем дворце Павлина – дома. Лиана без жеманства ела пирожки и запивала компотом, и была спокойна. С ней не надо было хитрить, ухаживать, выворачиваться наизнанку. Можно было просто сидеть, есть, пить, молчать. В ней не было кричащей сексуальности певицы, но она приятно радовала глаза, искушенного любителя женщин.

– Лиана, для вас у меня есть комната, все, что нужно для написания картины доставят, вы только напишите, что нужно.

Меня проводили в золотую комнату, в которой только что была певица Алина.

– Я не буду работать в этой комнате! Есть комната выше этажом?

– Есть, но она намного проще, и сейчас она занята.

– Пойдемте, посмотрим на вид из окна из комнаты выше этажом.

Мне показали комнаты на верхнем этаже, я выбрала одну комнату с видом на море.

Комнату быстро освободили, а того, кто в ней жил, перевели в другую комнату. Я четко написала перечень предметов, необходимый для работы над картиной. Князь – тушевался. Он стеснялся быть назойливым. Меня оставили в комнате, а он пошел в свои покои.

Я включила мобильный телефон, но он не работал. В окно я увидела, как певица Алина села на яхту, и та поплыла в сторону пансионата. 'Смена пленниц', – подумала я, услышав крик павлина. Страшно мне не было, но скучно тоже не было. У меня появились приятные заботы, мне привезли все, что я заказала для написания картины с изображением павлина и моря. Павлина я нарисовала карандашом. Море на эскизах прорисовала весьма подробно, нужно был объединить рисунки, все изобразить маслом на холсте. Я трудилась в своей комнате на верхнем этаже дворца Павлина.

Мюрлий Ич иногда заходил к Лиане в комнату, сидел в кресле, смотрел и уходил.

Она все больше ему нравилась, но совсем, ни так, как все прежние женщины. Он не пытался ею завладеть, не пытался напоить, околдовать ее своим богатством. Он хотел одного, чтобы она всегда была в его доме. У него не было рядом дочери, и впервые в жизни у него возникло желание оберегать, а не нападать. Он так же знал, что через четыре дня ей надо уезжать домой. Успею ли я написать картину? Скорее да, чем нет, но я об этом не думала. Я работала над картиной, и была счастлива.

На шкатулках я рисовала на заданную тему, размер картинки был сильно ограничен.

На холсте я писала так, как мне хотелось. 'Так бы и рисовала здесь всю жизнь', – мелькала в голове одна мысль, и тут за окном я увидела белую бабочку, я открыла окно; бабочка быстро нашла перья павлина в вазе на окне. Я посмотрела на перья и удивилась тому, что рядом с ними протянуты провода, но решила, что это не мое дело, не моя комната, и эти чужие перья павлина я не трону.

Певица Алина пришла на ужин вся из себя. Люди в столовой встретили ее оглушительными аплодисментами. Она в ответ сказала, что всех ждет на концерте в концертном зале пансионата, после восьми вечера. Народ ответил дружными хлопками в ладоши. Алина подошла к трио: Паркелу, Арлиле и Филсиру, пригласила их выступить вместе с ней. Они согласились. О Лиане не вспоминали, все были твердо уверены в одном, раз здесь Арлила и певица Алина, значит Лиана там, где были они.

Через час все, кто мог передвигаться пришли в концертный зал. Певица Алина хорошо отдохнула, и выступала с чувством и полным голосом, без всякой фанеры.

Трио за ее спиной пело от души, но их микрофоны звучали глуше. Они ей вторили, как волны, а слышно было ее – певицу. Музыканты играли с вдохновением, они лучились от счастья, ведь их прима, душа и зарплата – Алина вернулась из короткого путешествия, да еще с хорошим настроением. После концерта Паркел крутился у трона певицы Алины. Он таял от ее вида, от звуков ее голоса.

Музыканты, люди опытные, не стали мешать очередному поклоннику. Естественно Паркел пришел к певице в номер. Купил вновь шампанское и конфеты. Решил, что раз буфетчица другая, значит с шампанским все нормально.

Певица устала от презрительного невнимания князя Мюрлия Ича, а тут Паркел перед ней просто стелился. Она была польщена. Рабов Алина любила. Вдвоем они уговорили всю бутылку шампанского и часть конфет. Паркела Алина не отвергла, они вдвоем легли на кровать, но, с ними что-то произошло, они забыли, зачем легли, и просто уснули.

Утром Алина и Паркел не могли проснуться. Филсир и музыканты заглянули в окно Алины, шторы были слегка открыты, они увидели, что певица и Паркел спят в одежде на одной кровати. Директор пансионата получил информацию об Алине и Павле, это его служба добавляла снотворное в бутылки. У них была разработана своя технология, по введению снотворного в вино – водочные бутылки. Новая партия специально была сделана слабее, чтобы не сразу понимали, в чем дело. Результаты всегда докладывались директору санаторию. Его это развлекало, а особенно то, что происходило с его отдыхающими.

Вот и теперь, не было любви и измен. Певица Алина и Паркел просто спали. Их будить не стали, проснулись они сами к обеду. У певицы вечером был концерт в городе, в ДК. Алина вновь пригласила трио принять участие в ее концерте. Арлила пришла в себя и ничему не удивлялась, но новое блестящее платье – купила. Ей понравилось со сцены смотреть в зал.

Сцена затягивает, не хуже наркотика. Аплодисменты она частично принимала на свой счет, и это ее радовало несказанно.

Паркел и Филсир тихо басили, притягивали взгляды женской половины зала. Певица Алина чувствовала, что это трио благотворно влияет на внимание зрителей. Она решила их использовать во всех оставшихся в этом городе концертах. Так для нее легче. Музыканты у нее ничего лишнего не спрашивали, играли из всех своих творческих сил. Все билеты, на оставшиеся четыре концерта, были раскуплены.

Через четыре дня им предстояло покинуть этот город. О Лиане не говорили. Илья ничего у ребят не спрашивал, хотя они иногда его видели. Он приоделся, выглядел приятно, можно сказать самоуверенно.

Филсир и Паркел решили себе купить одинаковые брюки, рубашки на четыре концерта.

Певица их идею одобрила. Арлила добавила к гардеробу новые босоножки на тонком каблуке.

Глава 11

На второй концерт, в ДК, публика пришла с букетами цветов. Зал принарядился и надушился. Музыканты и те, приоделись, праздник получался обоюдный. Цветы текли по рядам на сцену. Буфет работал на полную мощь. Концерт шел, зрители засыпали.

Кое-где слышался обыкновенный храп. Певица Алина начала нервничать. Паркел понял, в чем дело, и сюда дошли длинные руки из пансионата 'Павлин'. Он пытался в антракте это объяснить певице, но она отказывалась его понимать, и еще сильнее нервничала.

Вечер душный и жаркий, заставил почти всех приложиться к напиткам. К концу концерта – зал спал. Аплодисментов не было. Музыканты уснули на своих местах на сцене. Певица Алина уснула в костюмерной, рядом с ней на стульях спали Филсир и Арлила. Не спал один Паркел. Он осмотрел сонное царство, понял, что местная милиция здесь не поможет, да и не хотел он наживать врагов среди сильных людей этого города. Раз кто-то устроил сон, значит, так было надо.

Паркел вышел из концертного зала и пошел к маяку, подышать морским вечерним воздухом. Смотритель обрадовался ему, как родному. После отъезда девушки художницы он загрустил. О своей грусти, смотритель сообщил Паркелу. Он ему рассказал, что девушка, которая здесь рисовала волны уехала на яхте и не вернулась. Паркел ожидал такой развязки по поводу исчезновения Лианы. Он опять стал о ней думать, и разговор со смотрителем был более чем кстати.

– А, вы случайно не знаете, когда здесь вновь будет эта яхта? – спросил Паркел у смотрителя маяка.

– О, милый человек, этого никто не знает, но приплывет, непременно приплывет, – ответил смотритель. – Девушка – то сидела, вон на том валуне, яхта – то и приплыла. Уехала с ними девушка, думал до вечера, а ее считай двое суток – то и нет.

Паркел пошел к валуну, под валуном лежал кусочек рисунка моря и несколько штрихов с изображением яхты. Он сел на валун. Опускалась ночь. Сквозь пространство ночи, Паркел понял, где искать Лиану, ему казалась, что она говорит с ним сквозь это темное и теплое небо. Решил он поехать к ней на следующий день на морском трамвайчике, но о планах своих решил молчать со всеми. Сказал он спасибо смотрителю за участие, и поспешил в пансионат.

Номер был пуст, это не очень огорчило Паркела, он закрыл дверь и уснул сном праведника до утра. На следующий день я вне собственного сознания поджидала морской трамвайчик. Я работала без больших перерывов, мне хотелось написать картину на одном дыханье и как можно скорее. Смотрела я на море и не ошиблась.

Приплыл морской трамвайчик, вышел из него Паркел. Посмотрел он на дворец, но все двери в него были плотно закрыты.

Поднял он глаза вверх и заметил в верхнем окне мелькание бумажного листа. Он понял, где находится Лиана, махнул мне рукой и всем окнам, и поспешил на трамвайчик. Я вздохнула спокойно после визита Паркела, значит, помнит, а свобода?

Она непременно настанет. Свободу я решила взять хитростью, но как именно, пока не знала.

Сон целого зала не остался, не замеченными. Об этом проговорило местное радио.

Газету выпустить не дали, не дали с этой информацией выйти диктору на телевидение. Прошел шепот о секретном снотворном, в крови его обнаружить не могли. После того, как человек просыпался, снотворное, словно улетучивалось.

Взять анализ крови у спящих людей, еще не додумались. Этими факторами и пользовался князь – директор и держал невидимую власть над целым регионом.

Простенько и со вкусом управлял он своими владениями, помахивая в воздухе пером павлина.

В буфете проверили напитки и продукты, но период распада элементов снотворного, после его растворения достаточно короткий. В порошке снотворное сохраняется долго, но растворенное имеет короткий срок хранения, распадается на, ни чем не примечательные элементы.

Следующий концерт был под угрозой срыва. Народ боялся идти на концерт. Пытались вернуть зрители деньги за билеты, но им отвечали, что нет причины для беспокойства, и добавляли, берите с собой свою воду и продукты. Люди стали шутить, ладно мол, если не посмотрим концерт, так хотя бы выспимся. У входа в концертный зал стояли милиционеры, проверяли ручную кладь и сумки женщин.

Концерт прошел вполне пристойно, спящих людей в зале не было. Медики ходили поперек рядов и всматривались в зал. Все было спокойно.

В каждом деле важна внезапность события. Поэтому, пока все силовые структуры города были прикованы к ДК, события на следующий день, стали разворачиваться на морском трамвайчике. Не мог Мюрлий Ич простить Паркелу его приезд под стены дворца Павлина, он нарушил главное, спокойствие Лианы. А ее спокойствие, положительно влияло на его спокойствие. Естественно и наказание было в духе местных правил. Трамвайчик доплыл до винного завода, многие тут же выпили вино, кого-то потянуло выпить воды в буфете. И за короткое время на двух палубах все спали, но спали и те, кто управлял трамвайчиком. Заснула буфетчица. Спали циркачи артисты.

Кораблик потерял управление напротив причала Мюрлия Ича. Некому было причалить.

Трамвайчик вертелся по воле волн. Его могло выбросить на берег или унести в море, но в районе причала князя, никто не помог трамвайчику. Я наблюдала беспорядочное движенье кораблика, из окна мастерской, я понимала, что мои взмахи в окне были замечены не одним Паркелом. Время побега откладывалось. Картина продвигалась успешно. Павлин расправил перья на фоне морских волн. Золотая рама стояла, ждала новый шедевр, с птичкой на полотне. Мюрлий Ич зашел к Лиане, и с первого взгляда понял, что она все видела, но истерик и просьб он от нее не дождался.

Я осознавала твердо, что просьбы только ухудшат положение и, мое, и других людей.

Трамвайчик только стало прибивать к причалу, как из-под земли выскочили два человека и баграми оттолкнули его в море вместе с волной. Судно завертелось по направлению в море. Я быстро нарисовала на листе карандашом кораблик и багры на причале. На птичьем дворе дворца, кроме павлина, были индюки, курицы и голуби. Я подружилась с птицами, они меня благосклонно встречали. На этот раз я тонкой резинкой привязала рисунок к ножке голубя, выпустила его с птичьего двора, затянутого метАрлилической сеткой.

Красивый голубь, с лохматыми лапками, может, был и не почтовым, но лететь не отказался. Голубиная дорога в воздухе была проложена от дворца Павлина, до голубятни пансионата 'Павлин', недалеко от административного корпуса с кабинетом директора. Этого она не знала, но у голубятни крутились голубятники из пансионата, обычные любители голубей.

Один мужчина заметил бумажку на ноге голубя и подпись: Лиана. Весь пансионат знал о ее исчезновение. Мужчина не счел за труд и пешком пошел к Илье. Илья посмотрел на рисунок и догадался, что произошла еще она история, но чем он в ней мог помочь и кому? Однако сказал спасибо мужчине за помощь и глубокомысленно пошел искать Паркела.

Паркел понял все и сразу. Илья улавливал ход его мысли, когда Паркел ему рассказал про свою поездку и поиск Лианы. Судя по всему, терпит крушение морской трамвайчик, а Лиана все еще пленница. Илья позвонил в морское пароходство, сообщил, что есть данные, что морской трамвайчик терпит бедствие в районе третьей остановки своего маршрута. Там ответили, что примут все меры для спасенья людей и судна.

Арлила по-своему переживала за подругу, срок их отъезда неумолимо приближался, но еще она ее ревновала к Мюрлию Ичу, а помочь ей и себе она ничем не могла.

Филсир был рад тому, что Арлила с ним. Паркел волновался за Лиану, но было понятно, что если ее не освободят, то он все равно уедет к себе домой, а в пансионат приедут другие люди, хотя пансионат пополнялся постоянно, и постоянно кто-то уезжал.

Не было единых заездов и отъездов. Я почувствовала усталость, мне не хотелось брать кисточку в руки, надо было, восстановить силы. У горничной я спросила про бассейн, оказалось, что он существует, мне добавили, что там есть купальник для меня. Я пошла в роскошный бассейн, пустой и прохладный от мрамора. Потом я отправилась на обед, с аппетитом съела все, что мне подали, и уснула с чувством выполненного долга. Я открыла глаза и увидела Мюрлия Ича.

– Лиана, я хочу выполнить, твою мечту: получить права на вождение машины и получить саму машину.

– За, что такое счастье?

– За твою картину. Она действительно хорошо получается. Ты закончишь писать картину и получишь ключи от новой машины, тебе помогут ее освоить, и ты сдашь на права в нашем городе.

– И я на ней смогу поехать домой?

– Пожалуй, да. Но, если ты захочешь остаться в этом дворце Павлина, то я тебе могу предоставить весь второй этаж. Сейчас ты живешь в комнате на третьем этаже, а то весь бельэтаж будет твой.

– У меня есть выбор?

– У тебя есть выбор, но выбора нет у меня. Предлагаю тебе быть домоправительницей и художницей. Я ни с кем не был зарегистрирован в браке, и не хочу. С Арлилой бракосочетание было шуткой. Повторять с тобой эту шутку не хочу.

Я хочу, чтобы ты жила в этом дворце, а если ты меня хоть раз полюбишь, то это будет счастье, но без брака.

– Я буду иметь право на перемещение в пространстве вне дворца?

– Да, здесь есть выход с другой стороны на шоссе, можешь покидать дворец, когда захочешь, ехать куда хочешь, но к вечеру возвращаться.

– Можно я подумаю сутки? За это время я закончу писать эту картину.

– Думай, – сказал Мюрлий Ич и ушел по своим многочисленным делам.

Через сутки я сказала, что согласна остаться во дворце Павлина. Мюрлий Ич ответил, что машина меня ждет. С моей точки зренья, мне несказанно повезло, я получила работу, целый этаж жилплощади, с восточной стороны которой был балкон для загара с шезлонгами, а этажом ниже я могла пользоваться бассейном. У меня намечалась личная, художественная мастерская, и машина. Но Мюрлий Ич не был бы собой, если бы так легко отдавал половину своего жилья. В Лиане он увидел серьезную девушку, на нее можно было оставить заброшенное жилье. Да, именно заброшенное жилье.

Городок не имел своего вокзала, не было в нем аэропорта, был незначительный порт для местного водного транспорта. Новая квартира князя была готова в соседнем городе, бизнес его процветал в игровых залах, он был владельцем сказочного казино. Его прекрасное лицо внушало доверие приезжим гостям города. Люди, а точнее их деньги текли рекой в игровые автоматы, на карточные столы. Рулетка съедала остальные финансовые запасы.

Из пансионата вышли Паркел, Филсир и Арлила. Они ждали рейсового автобуса, который бы их отвез в соседний город, на вокзал. Последние их слова были о Лиане.

Естественно, она тут же появилась на новенькой машине, и предложила довести их до соседнего города. Паркел таял при одном взгляде на нее, но она была необыкновенно серьезна, и предложила сесть ему за руль. Он отказался, из-за отсутствия водительских прав.

У нее водительские права были, она их получила практически одновременно с машиной, а машину водила еще вместе с отцом, так, что за рулем она не была новичком. Успех Лианы не давал покоя Арлиле, она кусала локти, она красивее ее, она была первой у князя, а все досталось подруге. Несправедливо. У Филсира мыслей по этому поводу не было. С Арлилой они ехали в разные города, а до Лианы ему дела не было.

Я ровно вела машину по дороге, карту дорог этой местности я изучила, на вопросы друзей по отдыху не отвечала, еще я прощалась с ними и прежней жизнью. Решение – остаться у Мюрлия Ича, было твердым и обсуждению не поддавалось. Машина проехала через центральные улицы соседнего города. По дороге я увидела сверкающее казино и портрет человека, чье лицо было смутно знакомо. Но узнать лицо князя в иллюминации друзья и подруга не догадались. Все трое ехали на одном поезде в столицу, но Арлиле предстояло выйти на остановку раньше, чем молодым мужчинам.

Я проводила приятелей с каменным лицом, попросила, чтобы Арлила поговорила с моими родителями, и уволила бы меня с работы, при этом я протянула заявление на увольнение с фабрики, где расписывают шкатулки. Паркел нутром почувствовал, что здесь ему больше не светит, махнул рукой и поезд уехал на север, в столицу. Я спокойно села в машину и поехала в обратный путь. У казино города я приостановила машину, еще раз взглянула на сверкающий портрет и без труда узнала в нем князя. Улыбнулась портрету и поехала к себе домой, в его бывший дворец Павлина. Кое-что до меня стало доходить, но я решила для безопасности вопросов Мюрлию Ичу не задавать, а выполнять те функции, ради которых меня оставили во дворце.