Текст книги "Хорошее настроение (сборник)"

Автор книги: Наталья Нестерова

Соавторы: Марта Кетро,Елена Колина,Сергей Малеванный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Тише, Юлька!..

– Пусть ребенок узнает, пусть!.. – кричала Полина.

– Что именно ты хочешь, чтобы она узнала? Полина, Юльке три года…

– Что? Узнает!.. Что тебя увольняли отовсюду, где ты работал!.. Что дом принадлежит мне, а ты никто!..

А вот это ложь, никто меня не увольнял, я сам уходил… Просто мне не везло. Первая компания, в которой я работал, оказалась в точности как советский НИИ – из восьми часов там работали два. Отличие было только в том, что в НИИ остальное время играли в морской бой, а здесь торговали акциями в Интернете. Вот я и ушел из государственной компании в частную, там была зарплата побольше, а в конце года бонус, акции компании. Но мне и тут не повезло. Корпоративным стилем этой компании было настоящее узаконенное хамство, и все сотрудники в ожидании обещанных акций были вынуждены это хамство терпеть. Эти акции были как золотые наручники, надетые на всех сотрудников… но не на меня!

– Но я же не виноват… ты что, не помнишь, как этот мудак, мой шеф, стряхнул пепел в мою банку колы? – спросил я.

Я тогда удивился и сказал: «It is my drink», – а шеф ответил: «It was your drink but now it is my ashtray».

– Ты мне врал. В Америке так не бывает, – убежденно сказала Полина, – ты мне врал, все врал!..

«Не бывает?! Этот начальник просто сживал меня со свету! Спрашивал: «А почему вы так долго обедали?» Или: «А где вы были две минуты назад? Ах в туалете? А почему вы полчаса были в туалете?» Я даже как-то сказал ему, что рабство в Америке отменили в 1863 году. А он ответил: «You Sweetie Pie Motherfucker, have you fixed that bug I gave you half an hour ago?» Это уже было слишком – я ведь не стал бы терпеть, если бы в России начальник покрыл меня матом. Я и уволился. Впрочем, они меня тоже об этом попросили – уволиться.

– Просто Америка не подходит такому интеллигентному человеку, как ты, и вообще работать тебе не подходит, – издевательским тоном сказала Полина, забираясь обратно в постель, а в постели отвернулась от меня и простонала: – Все. Не мешай мне спать.

Я подумал – сейчас, перед тем как заснуть, Полина непременно скажет пару слов о деньгах, так сказать, на сон грядущий.

– Кстати, о деньгах, – тут же сказала Полина, как будто я дергал ее за веревочку, – мы живем здесь на мои деньги. Ты собираешься отдать мне свою половину расходов? Мне обязательно нужно здесь, а не когда-нибудь потом, в Америке.

– Какая ты мелочная, Полина, – упрекнул я ее шутливым голосом, – конечно, я отдам тебе твою половину расходов. Но ты учти в своих подсчетах, что с Юлькой сидят мои родители, а в противном случае нам пришлось бы нанимать babysitter. Так что не забудь вычесть из моей доли расходы на babysitter.

– Зачем нам babysitter? Ты мог бы сам сидеть с Джулией, ты же не работаешь, – мгновенно подхватила мячик Полина.

…Каким бы странным ни показалось это после столь упоительной ночи любви, я обнял Полину, и она, прижавшись ко мне, почти сразу же заснула. А я еще немного подумал.

Я мог бы сказать Полине – то, чем я занимаюсь, гораздо важнее, чем ее проклятый бонус, но не сказал.

– Полина?

– Ну, что еще? – сонно пробормотала Полина. – Я тебя ненавижу…

– Ты дурочка, а я абсолютно счастливый человек, – нежно сказал я.

Я и правда был счастлив. У меня есть «Старинная любовь» «Мирсконца», «Игра в аду», «Танго с коровами», Ларионов, Гончарова, Кандинский, Малевич…

Я знаю, что я сделаю. Я продам «Старинную любовь», «Мирсконцу», «Игру в аду», «Танго с коровами», я продам Ларионова, Гончарову, Кандинского, и Малевича я тоже продам…

Всю ночь я просидел в Интернете. Зашел на сайт Сотбис, на букинистический форум, на сайт русского искусства начала века, заглянул на интернет-аукцион антикварных изданий, побывал на нескольких профессиональных антикварных сайтах. И выключил компьютер, только когда мне стало ясно – у меня в кладовке действительно лежит клад, ну, или, во всяком случае, большая редкость.

Это невыносимо трудно, это очень горько, очень больно – расстаться с моими книгами, расстаться с мечтой. Я был уверен, что не расстанусь с ними никогда, что буду перебирать мои книжки, как Гобсек, любоваться, гладить, составлять библиографии, подбирать по каждому поэту и художнику оригинальный материал… А потом оставлю мою коллекцию в дар Русскому музею и навсегда останусь в истории русского искусства…

Но я принесу Полине эту жертву. Я больше никогда не хочу услышать ничего похожего на то, что она сказала сегодня ночью: «Андрей содержит семью, и хорошо содержит, а я все должна сама». Я хочу, чтобы Полина меня уважала. Я хочу, чтобы Полина уважала меня, а не какого-то там… не другого мужчину.

Пусть это будет сюрприз – я расскажу все Полине, когда получу деньги. Если получу деньги (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить)… Как она удивится и обрадуется, как восхищенно будет смотреть на меня, бедная моя Полина, бедный оловянный солдатик, такой бедный, такой оловянный и такой глупый…

Полина

Андрей вдруг зачем-то погладил меня по голове – совсем неожиданно для меня, такая тихая нежность после того, что сейчас было!.. This was wild! По-английски это называется «wild», а по-русски как?.. Страстный секс?

У нас все всегда получается одинаково. Я всегда сама ему звоню, он всегда не может «сейчас», не может «сегодня» и не может «завтра». Ну и что?.. Я всегда звоню сама, и он всегда не может, но мы же все равно встречаемся. Договариваемся на какой-то ближайший день и ездим за город, в один и тот же мотель. Андрей говорит, что у него очень мало времени, но потом расслабляется. Мы идем в номер, потом обедаем в ресторане, опять возвращаемся в номер и даже иногда еще гуляем в дюнах.

– You make me happy, – пробормотала я и быстро спохватилась: – It s not about you, это я просто так…

Я один раз сказала Максу: «You make me happy», в тот день, когда родилась Джулия и он сидел со мной в госпитале и держал меня за руку. Сейчас это вышло для меня неожиданно, что я так сказала. Хорошо, что Андрей не понимает по-английски. Кстати, по-русски это вообще звучит по-дурацки – «ты делаешь меня счастливой»…

Мне все время хочется говорить ему «You make me happy», только я стесняюсь: вдруг он решит, что я влюблена как дура. Мне все время хочется потрогать его, погладить или хотя бы просто за руку подержать. Похоже, я всерьез влипла… вообще-то, если честно, я в него очень сильно влюбилась.

– О чем ты думаешь? – спросила я.

– Я думаю о том, что у меня налоговая проверка, – сказал Андрей.

Андрей рассказывал, как работает налоговая инспекция, как происходит налоговая проверка, а я думала – другой бы на его месте сказал «думаю о тебе» или еще какую-нибудь ерунду, вранье. А Макс сказал бы что-нибудь заумное, что и не поймешь… Мне нравится, что Андрей такой простой, как я. Мне вообще все в нем нравится.

«I love you even more» – я сказала это про себя по-английски, потому что по-русски мне даже про себя было неловко это сказать. «Я еще больше тебя люблю, даже больше, чем… ну не знаю что».

Андрей-то сам в меня не влюблен, я же не дура и прекрасно понимаю. Если бы я ему не звонила, может, он сам бы и не позвонил больше никогда. Ну и что? Я же не собираюсь с ним жить и вообще… Я делаю что хочу, и ладно, вот только не очень-то это с моей стороны практично – влюбиться, когда мне через несколько месяцев уезжать. На заводе все идет нормально, своим чередом. Мне сделали аудит, мы пришли к приемлемому соглашению по отоплению, я договорилась с электрической компанией, что они составят мне проект теплоснабжения. Это мои главные успехи за это время.

– Похоже, я все-таки сделаю контракт. Получу бонус в размере зарплаты. Это сто шестьдесят тысяч, – сказала я про деньги, потому что считаю Андрея близким человеком.

Макс уверяет, что я всегда после секса говорю о деньгах. Якобы секс и деньги – это две мои самые интимные темы, и они живут во мне рядом. Как это секс и деньги живут рядом?.. Он говорит, у меня деньги – эрогенная зона. Макс всегда меня смешит.

Но ведь деньги – это действительно самое интимное. В Америке вообще зарплата, кто сколько зарабатывает, считается неприемлемой темой для беседы. Потому что, сколько ты зарабатываешь, столько ты и стоишь, в такую сумму оценили твой ум и способности. Никому не хочется вслух признаваться, что ты стоишь меньше, чем другие. Если ты говоришь с кем-то о своих доходах, то показываешь ему, что он близкий тебе человек. Я, например, говорю о своих доходах только с Максом, хотя у меня очень хорошая зарплата. Макс говорит, что я постоянно перебираю в уме свои финансовые дела, а чьи же мне перебирать, его, что ли? У нас же раздельное владение имуществом и все счета раздельные…

– О чем ты думаешь? – спросил Андрей.

– О деньгах, – честно ответила я, – что у нас с Максом раздельное владение имуществом и раздельные счета. Макс платит свою долю за еду и расходы по содержанию дома, а также оплачивает половину расходов по Джулии, за kindergarten и за одежду. А у вас как?

Андрей засмеялся:

– Если бы у нас с Дашей были раздельные счета, она бы уже сидела в долговой яме.

– А так?

– А так она просто берет, и все.

– И что, она не рассчитывает, не составляет бюджет? Она хоть знает, сколько ты зарабатываешь?

– По-моему, не очень рассчитывает, – неуверенно сказал Андрей, – думаю, нет, не знает, сколько я зарабатываю… По-моему, она никогда не спрашивала.

– А сколько ты зарабатываешь? – спросила я.

В Америке постель – не повод для такого вопроса. Это как будто ты прешься на чужую территорию. И я бы не спросила, если бы так не возмутилась. Это же вообще непростительно, безобразие, такое отношение к деньгам!

Андрей задумался:

– Не знаю… надо считать…

Наверное, он просто не захотел ответить. Тогда я заторопилась рассказать про себя, чтобы он не думал, будто я к нему лезу, а сама не рассказываю…

Я обняла Андрея и сказала:

– Моя зарплата сто шестьдесят тысяч. Мой дом стоил двести пятьдесят тысяч. С учетом выплат за дом, долгов за учебу, в пенсионный план, минус ensurance, минус tax, минус кредиты, остается восемь с половиной тысяч. Из них я откладываю на образование Джулии. Остается…

– Что? – спросил Андрей. – Что ты говоришь? Прости, я задумался…

– I love you even more, – сказала я. Вслух сказала!..

* * *

После этого разговора у меня остался неприятный осадок. Мне было противно, что существуют женщины, которые живут, не задумываясь о деньгах. Андрей сказал, когда Даша была преподавателем с зарплатой двести долларов, она тоже жила, не задумываясь о деньгах. Такой человек.

Вообще-то мне безразлично, о чем она задумывается, а о чем нет. Она мне вообще не нравится. Кривляется, воображает, а сама ничего из себя не представляет. Посмотрела бы я на нее в Америке, там каждый добивается ровно того, чего он стоит. Вот кем бы она там стала?! Со своей психологией?! Уж точно не юристом!

Макс, наверное, прав, секс и деньги во мне близко, потому что мне вдруг стало неприятно, как-то обидно, что Андрей содержит другую женщину… Как будто он уже мой, моя собственность.

Но… он же вообще-то мой. Он же спит со мной! Если бы ему не нравилось со мной спать, он бы со мной не встречался. Что же, он просто из вежливости со мной спит?!

Я поцеловала его и еще кое-что сделала, есть у меня один секретик, вычитала в одном руководстве по сексу. Андрей сказал, прости, мне нужно бежать, я уже всюду опоздал. Но остался со мной!.. Все равно мы еще… и не может быть, чтобы это был просто секс, наверное, он меня все-таки уже любит?..

O’key, я хотела с ним встречаться, и я достигла своей цели. Только теперь у меня уже другая цель. Когда добьешься одной цели, сразу же ставишь перед собой следующую, это нормально. Теперь я хочу, чтобы Андрей влюбился в меня, чтобы он сказал: «Я тебя люблю», что жить без меня не может, что я самая для него дорогая, а не она… чтобы он хотел со мной встречаться, звонил и просил, а не я… А то пока что получается, что я каждый раз должна звонить, вылавливать его, чуть ли не уговаривать!..

Вообще-то я не думала, что все это может стать таким важным. Думала, мне достаточно будет с ним спать. Наверное, я ошиблась, наверное, так вообще никогда не бывает, чтобы было просто достаточно спать…

А чего я вообще хочу?.. Хочу закончить дела, уехать домой, получить бонус, стать Head International Counsel. Макс говорит, что мой мир состоит из коротких причинно-следственных связей «хочу – дай». Я не понимаю, он меня за это осуждает, что ли? Я-то не согласна, что это плохо, наоборот, очень хорошо.

…Anyway, у меня все будет, все, что я хочу!..

Даша

22 ноября, четверг

Сегодня день интересных находок. Мура нашла зубы, а Лев Евгеньич нашел презерватив.

Сначала позвонила Мура.

– Представляешь, я нашла зубы в кармане халата, – сказала она.

Да?.. Моя бабушка тоже иногда теряла зубы… Я представила Мурку в цветастом фланелевом халате, а в кармане халата вставная челюсть. Я видела Муру вчера вечером, неужели со вчерашнего вечера она так состарилась, как в «Сказке о потерянном времени», когда дети вдруг мгновенно стали старичками?..

– Я нашла зубы в кармане моего стоматологического халата, – уточнила Мура, – понимаешь, я взяла себе удаленные зубы, чтобы их немного попилить. Думала, что они потерялись, но нет, они тут как тут, зубики мои.

Где она взяла себе удаленные зубы, где она собиралась их немного попилить, дома? Чьи это зубики? Нет, никогда я этого не пойму, – наверное, это врачебная тайна.

* * *

А Лев Евгеньич нашел презерватив.

Лев Евгеньич спал в прихожей на куртке Андрея. У куртки оторвалась вешалка, куртка упала на пол, а Лев Евгеньич обрадовался, что ему так повезло, улегся на куртку и заснул. Он спал, а рядом с ним лежали разные вещи, которые вывалились из карманов куртки, – бумажник, ключи, какие-то просто мелкие вещички. Бумажник Лев Евгеньич прибрал под себя лапой – молодец.

Я все собрала и сложила обратно в карманы: и бумажник, и ключи, и мелкие вещички, и это. Такая ярко-зеленая блестящая упаковка.

Я сначала не поняла, что это именно это, а просто почувствовала что-то странное – так, ерунда: головокружение, сердцебиение, ватные ноги и темно в глазах, а потом уже поняла. Я хочу сказать, поняла, что это именно это. И пошла обратно в спальню – немножко полежать, потому что меня вдруг сильно затошнило. Легла под одеяло с головой и стала думать. А Андрей лежал рядом и даже не подозревал о том, что сейчас с ним произойдет что-то очень страшное, а просто спал.

Я разбила лампу – просто швырнула с тумбочки на пол, еще я бросила на пол чашку, и она разбилась на тысячи осколков, еще я укусила его за руку, и придушила его подушкой, и закричала: «Это что такое?!» Но он всего этого не заметил, потому что я сделала это мысленно. Ну да, мысленно, потому что кое-что я постеснялась сделать – кусаться, а кое-чего мне было жалко – лампу и чашку. Особенно лампу. Это лампа начала века в стиле модерн, такие лампы называются «гусь», у них длинная выгнутая ножка, как шея у гуся, и плафон, похожий на тюльпан.

Но главное, самое главное, – я приняла решение.

Я:

– ни за что не унижусь до расспросов;

– больше никогда не буду с ним разговаривать;

– так мы и будем молчать, пока не разведемся;

– и даже тогда он не узнает, что у него было в кармане куртки.

Как только Андрей открыл глаза, я спросила:

– А ты мне когда-нибудь изменял?

– Нет, конечно, – удивленно ответил Андрей.

– Никогда? – уточнила я.

– Никогда. А почему такой вопрос?

Отвечает уверенно, это хорошо… И совсем не испугался, это тоже хорошо.

– Почему такой вопрос?.. Ну… такой вопрос, – туманно отозвалась я.

Андрей отвечал так уверенно и так неиспуганно смотрел на меня, что я почти совершенно успокоилась. Сейчас я весело улыбнусь и небрежно спрошу – а зачем у тебя в кармане презерватив? Или, наоборот, печально улыбнусь и небрежно спрошу – а зачем у тебя в кармане презерватив? И все разъяснится.

Но… ведь это же его личная жизнь. Мало ли для чего человеку нужен презерватив – можно надуть, можно надеть на палец и кому-нибудь грозить…

А может быть, это вообще случайность. Ведь презервативы продаются повсюду – в киосках, аптеках, универсамах. Мужчины могут купить их по рассеянности вместо сигарет, или капель от насморка, или сосисок. Презервативы могут даже случайно упасть прямо в карманы мужчин, когда они покупают сигареты, капли от насморка или сосиски. Вещи вообще падают. Например, Муре прямо в карман упали мои духи, колготки и норковая шуба. Мура говорит, это случайность, трагическая случайность, особенно норковая шуба.

Ну и, наконец, можно считать, что Лев Евгеньич обознался и это вообще не презерватив, а… ну, просто личные вещи.

* * *

Когда Андрей ушел на работу, я кое-кому позвонила – узнать, что они думают по поводу мужской сексуальности.

Алена сказала, что природа мужской сексуальности полностью описана в гламурных журналах. Что любой самец типа мужчина, кроме Никиты, думает о сексе раз в сорок секунд. Кроме Никиты, который думает о сексе раз в неделю, в лучшем случае два. Так что скорее всего Андрей просто подумал о сексе, когда покупал сосиски, или капли от насморка, или сигареты. Подумал и машинально купил презерватив.

Ольга сказала, что природа мужской сексуальности полностью описана в классической литературе. Что у Каренина не было желания изменять Анне, потому что он был стар, и она первая ему изменила. А Отелло не изменял Дездемоне, потому что он был мавр, и Дездемона первая повсюду разбрасывала платки. А Пьер Безухов не изменял Наташе, потому что был толстый и непривлекательный. Но во всех остальных случаях все, абсолютно все персонажи – изменяют.

– Андрей не стар, не мавр, не толст. Отнесись к этому философски в русле классической литературы. К тому же нас с тобой опять вызвали в школу, – сказала Ольга, – а насчет презерватива ты проверь, может, тебе показалось? Ты вечно все путаешь, помнишь, как ты когда-то нашла у Муры таблетки от комаров и тоже решила, что это презервативы? Скажи лучше, ты бы хотела выйти замуж за Пьера Безухова?

Я назло Ольге сказала, что не хотела бы, и Наташа Ростова тоже не хотела. Она не испытывала к нему физической любви, а это очень важно, а не только его рука по мерке попки младенца. Ольга зашипела как утюг – обиделась за Пьера Безухова, и я повесила трубку.

Я повесила трубку, а минут через десять девочки мне перезвонили – Ольга по городскому телефону, а Алена по мобильному. Я поднесла мобильный телефон к трубке, Алена специально очень громко кричала, и мы смогли поговорить втроем.

Девочки посоветовались и сошлись на том, что Андрей не может мне изменять, несмотря даже на классическую литературу.

– Он не может изменить Даше, а если может, то это не считается, – сказала Алена.

– Не понимаю, как это не может, как это не считается? – поинтересовалась Ольга.

– Не понимаешь, глупышка, – покровительственно сказала Алена. Они говорили обо мне, как будто меня тут не было, как будто это не я держала мобильный телефон у трубки. – Он может изменить Даше просто так, не влюбляясь, без отношений, понимаешь?

– А без отношений не считается, да? – догадалась Ольга. – Без отношений – это просто половая потребность, как у простейших организмов, да?

– Молодец, – похвалила Алена, – без отношений – это не измена, а половая потребность, как у простейших – инфузории туфельки, мужского организма, амебы…

– А это точно не может быть настоящая измена? – вклинилась я.

– Не может, – отрезала Алена, – этого не может быть никогда, поэтому я больше не буду об этом думать.

– И я, я тоже, – подхватила Ольга, – я тоже не буду об этом думать… Давайте лучше поговорим об Антоше, а, девочки?..

…Алена больше не будет об этом думать. Ольга тоже больше не будет об этом думать. А я?.. А мне что делать?..

Решила так – этого не может быть никогда, поэтому я тоже больше не буду об этом думать.

30 ноября, пятница

А я получила sms!!! Когда я проснулась, сразу же запищал телефон! И там, в sms, было написано: «Я тебя люблю»…

«Я тебя люблю», то есть он меня любит, а я так боялась, что уже все… Боялась, что уже началась рутина и уже больше никогда не будет, как будто он прекрасный незнакомец, а она бежит к нему навстречу. И он прижимает ее к себе, прячет в свою куртку… и все это происходит в Летнем саду, можно в каком-нибудь другом месте… Он – это Андрей, она – это я. Но вот же, вот, черным по белому экрану – «Я тебя люблю»!!!

Запихнула Андрюшечку в машину, чтобы отвезти в садик, завела машину и получила еще одно sms. Ох, еще одно «я тебя люблю». Как это трогательно после стольких лет брака – пяти!

На светофоре на Московском проспекте прямо на красный свет пришло еще одно sms «я тебя люблю», с другого номера телефона, – у Андрея несколько телефонов.

Еще два sms такого же содержания. Одно в раздевалке в детском саду, другое уже дома. Эти сообщения пришли с других разных телефонов. В одном из них было приписано: «Давай встретимся».

Давай, давай, давай! Я плохо умею посылать sms, с трудом отправила Андрею ответ – «в Летнем саду». Спустя минуту пришло ответное сообщение – «в 12.00 в клубе «Людовик».

Настроение чудесное, погода прекрасная, проливной дождь и ветер, в клуб «Людовик» надену узкие черные джинсы и шелковую оранжевую кофту с капюшоном!..

«Я тебя люблю», «Я тебя люблю» – вот как!!! Я больше никогда не буду спрашивать, что мы делаем в субботу, я больше никогда не буду находить презервативы, я больше никогда не буду встречаться с Максимом, пусть они с Полиной приходят к нам в гости или Полина одна приходит, я больше никогда не буду… что я еще делала плохого?.. Я это все больше не буду.

Позвонил Максим, предложил пойти в корпус Бенуа на выставку Филонова.

– Нет! – ответила я в свете принятых решений – незаметно перевести наши отношения с Максом в дружбу с Полиной.

– Не «нет», а «да». А потом зайдем в «Бродячую собаку», – сказал Максим.

«Бродячая собака» – это кафе и одновременно символ, символ Петербурга и Серебряного века, подвал, в котором в начале века собирались поэты, писатели, актеры, а тех, кто не был актерами и писателями, они презрительно называли фармацевтами, имея в виду, что все, кто не поэты, писатели, актеры, – пошлые буржуазные люди… В советское время там ничего не было, ни поэтов, ни фармацевтов, но подвал остался. А теперь там снова открыли что-то вроде кафе, или клуба, или кабаре.

– Помнишь, там было знаменитое выступление футуристов в 1913 году?..

– Помню как сейчас, но нет, не могу, – сказала я, – тем более мы с Андреем скоро встречаемся в клубе «Людовик».

Совершенно обескуражена, все очень странно – Андрей, оказывается, дома, спит в кабинете.

Спит и одновременно посылает мне sms с разных телефонов? Может быть, теперь есть такая услуга, специальная служба посылает «я тебя люблю», а также другие сообщения?

– Зачем ты отправила мне три сообщения «я тоже» и одно сообщение «в Летнем саду»? Что ты тоже в Летнем саду? – выходя на кухню, спросил Андрей. Повернулся, не дожидаясь ответа, собрал в прихожей ключи, телефоны, бумажник и беззвучно ушел на работу – то есть не сказав мне ни одного слова, кроме «пока».

– Когда ты придешь, а я… а ты, а как же мы!.. – крикнула я вслед, но не договорила, потому что вдруг начала заикаться.

Я вспомнила – вчера утром я дала Муре свой телефон, потому что она потеряла свой, а вечером Мура вернула мне телефон, немного поцарапанный и весь в шоколаде.

Все эти sms «я тебя люблю» с разных телефонов были для Муры?.. Все эти sms «я тебя люблю» были для Муры. Не для меня. Не для меня, а для Муры. Подумать только, всего лишь один день, только один день, и столько «я тебя люблю» с разных телефонов! Это… это нормально. А кое-кто – глупая дура…

…Да, я.

Да, я хочу.

Да, я тоже хочу. Хочу получать sms «я тебя люблю» или хотя бы «скучаю, целую, на ужин опять сосиски, Андрей». Не хочу, чтобы мимо меня собирали ключи, телефоны и бумажник и уходили на работу, а я стояла в прихожей и растерянно заикалась – а я, а ты, а мы…

Ох, слава богу, Максим перезвонил. Вот так-то – у меня есть человек, которому я нужна! Который хочет меня видеть, который не уходит на работу мимо меня…

– Даша, а Даша?..

Может быть, все-таки не нужно встречаться с Максом?..

А если мне одиноко? А если меня никто не любит? Все sms пришли Муре, что, не так?

– Если ты насчет пирожных в «Бродячей собаке», то я буду буше и корзиночку с заварным кремом, – строго сказала я. Иногда человеку необходимо придерживаться принятых решений, а иногда нет, бывает и так, что человек после не очень длительных раздумий меняет свое решение на другое, более правильное: буше и корзиночка. Я пойду с Максом в корпус Бенуа и «Бродячую собаку», а насчет всего остального… не знаю, не понимаю, когда-нибудь, скорее нет, чем да. По-моему, очень строго и определенно.

Все sms пришли Муре… Причем с разных телефонов. Кто может понять страдания и тоску другого человека, измерить тоску и печаль, которая заставляет его чувствовать себя одиноким и заброшенным и мечтать о несбыточных sms?

Алена может измерить. Сказала, у нее есть прибор для измерения уровня психологического комфорта.

Примчалась ко мне с прибором. Прибор для измерения уровня психологического комфорта – это такая полоска, которую прикладывают ко лбу. Если полоска становится голубой – все в порядке, человек счастлив. Уверена, у меня будет что-нибудь серое, или коричневое, или даже черное – это означает состояние глубокой психоэмоциональной усталости, неудовлетворенности собственной жизнью, обиды, что все sms прислали Муре, а мне ничего.

Аленин цвет полоски голубой, мой цвет полоски тоже голубой. Думаю, прибор неисправен.

Были с Максом в корпусе Бенуа, выставка Филонова интересная. Я все время думала – может быть, это какая-то ошибка, может быть, это все-таки мои sms «я тебя люблю»?..

Потом пошли в «Бродячую собаку». Максим рассказал мне, что в «Бродячей собаке» один раз был такой случай – Хлебников прочитал антисемитские стихи, и Мандельштам за это вызвал его на дуэль. Секундантом попросили быть Филонова, того самого, на выставке которого мы только что были. Но Филонов отказался, мол, он не может допустить, чтобы опять убили Пушкина. Он имел в виду, что Хлебников – это Пушкин, и Мандельштам тоже Пушкин. Сказал, что это все ничтожно, а вот он занимается делом – хочет нарисовать картину, которая висела бы на стене без гвоздя. И оказался прав – все это было ничтожно, тем более что Хлебников тут же извинился, заявил, что случайно сказал глупость… А Малевич в это время делал такой кубик, чтобы он висел в воздухе…

– Даша! Ты меня не слушаешь, – прикрикнул Максим, – знаешь, они все были немного сумасшедшие…

– Слушаю… кто сумасшедшая, я?

– Футуристы.

Мне было грустно и не особенно интересно – в начале века тут собирались Ахматова, Маяковский, Мандельштам, Хлебников, а сегодня только Максим и я. Андрей сейчас на работе или еще где-нибудь…

Вечером у нас были гости – Полина с Юлькой. Ну, и Максим, конечно.

Юлька с Андрюшей хорошо играли, а Полина с Максимом нет. Они опять поссорились, на этот раз не из-за Америки, а из-за Петербурга.

Полине у нас все не нравится. Я имею в виду не у нас дома, а у нас в Питере. Полина принесла старый путеводитель по Санкт-Петербургу и читала из него вслух:

– «Петербург расположен на полутора сотне топких островов, продуваемых балтийскими ветрами, в гиблом, не предназначенном для человеческой жизни месте…», вот видите, – сказала она, – «это город, в котором не только жить, но даже и находиться невозможно, ибо нет в нем ни одного места, пригодного для жизни…»

Полина вела себя странно, все время оглядывалась, вздрагивала на каждый шорох, краснела, нервно сжимала губы. Я посоветовала ей пить легкое успокоительное на травках, она дико на меня посмотрела. Наверное, очень устала на заводе.

– А мне все нравится, – сказал Максим, – здесь все самое лучшее, и город, и люди… В целом люди прекрасны, одеты по моде, основная их масса живет на свободе…

Я не стала спрашивать, чьи это стихи. Может быть, его, а может быть, петербургского поэта Уфлянда.

…Я думала, что от буше и корзиночки с заварным кремом и от стихов мое настроение улучшилось, оказалось, нет. Украдкой приложила прибор ко лбу – нет, ничего, все та же голубая полоска.

1 декабря, суббота

Андрей позвонил, когда я металась по дому, одной рукой засовывая Андрюшечку в куртку, другой Льва Евгеньича в поводок, а третьей пыталась сделать новую прическу – заколоть волосы так, чтобы, с одной стороны, был как будто хвост, а, с другой стороны, как будто не хвост…

– А почему ты не спрашиваешь, куда мы сегодня пойдем? Сегодня же суббота… Что ты сейчас делаешь? – сказал Андрей виновато-примирительным голосом, как будто он откуда-то узнал, что Лев Евгеньич нашел презерватив и что я больше никогда о нем не думаю.

– Убегаю. Убегаю в Зимний дворец, – невнятно проговорила я, потому что во рту у меня была заколка. – «И не думаю про презерватив» – это я мысленно добавила.

– Ты ничего не спутала? – спросил Андрей. – Может быть, ты теперь царь?

Ничего я не спутала, и ничего я не царь. В Эрмитаже уже несколько лет бывают концерты, в Георгиевском зале. Это очень волнующе – слушать музыку и воображать себя царем, фрейлиной или министром.

– Во сколько концерт?

Странный вопрос, концерты всегда начинаются одинаково.

– В семь часов, а что?

– Да так… Может быть, мне тоже… хм?.. – нерешительно сказал Андрей.

– Плохо слышно, очень плохая связь… я уже в машине. – И я нажала на красную кнопку, потому что очень торопилась.

– А с кем ты идешь, с Мурой? – поинтересовался Андрей. Ох, голос звучал не из телефона, а из прихожей, – оказывается, он уже был дома.

– Мура не может, они с Львом Евгеньичем идут в Петропавловку, там представление по Гоголю, представляешь, прямо на площади у собора… Лев Евгеньич не очень любит Гоголя, но там что-то вроде народного гулянья, костры, танцы, сосиски, так что ничего…

Это мой принцип – свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех. Вот пусть все и отправляются по своим интересам, кто куда хочет, кто на Гоголя, кто куда хочет с презервативом… Может быть, это и не мой принцип, а кого-то из классиков марксизма, но ведь они же не могут быть во всем не правы.

– С мамой? Ты идешь на концерт с мамой? – продолжал допытываться Андрей. Необычный, приятный и лестный интерес к подробностям моей жизни.

– Мама не может, они с Андрюшечкой идут на «Детский альбом» Чайковского. Они не хотят Гоголя, а хотят Чайковского. А по дороге в театр мама собирается быстренько рассказать ему содержание «Мертвых душ», чтобы о Гоголе он тоже имел представление…

Андрей замолчал – наверное, обрадовался, что у него такая культурная семья с разносторонними интересами.