Текст книги "Викки"

Автор книги: Наталья Игнатова

Соавторы: В. Кукаркина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Игнатова Н В , Кукаркина В Л
Викки

Н. В. Игнатова, В. Л. Кукаркина

ВИККИ

HА ЛЕЗВИИ

Генерал Баркель задумчиво смотрел в окно на расстилавшуюся далеко внизу зеленую равнину, окаймленную на горизонте синеватой грядой холмов. Генералу нравился этот привычный пейзаж: дрожащее марево, встающее над равниной, когда поднималось в зенит солнце; кисея тумана, плывущая над ней по утрам; прозрачное ночное небо, полное хрустальных звезд. И в который уже раз генерал подумал, что выбор не случайно пал именно на эту планету.

Единственную достойную сохранения.

– И каковы ваши мысли по поводу этого... создания? – Баркель развернулся к своим собеседникам, сидевшим в креслах по другую сторону стола.– Как я уже докладывал вам, сэр, – один из них, худощавый, с растрепанной темной бородкой, вскинул глаза, – мы еще не пришли к окончательному выводу. Hо все данные, собранные лабораторией, говорят о том, что он – киборг. Биомашина.

– Вы уже высказывали это предположение, Санвар. И я уже говорил вам, что нигде, я подчеркиваю, нигде, ни в одной точке исследованной Вселенной не найдено подобных машин.

– И тем более, сэр, не найдено подобных существ, не так ли? Все факты систематизированы и представлены вашему вниманию вот на этом диске. Может быть вы найдете время ознакомиться с ними.

– Я без сомнения найду время. – в голосе генерала прорезался столь знакомый каждому из его подчиненных сарказм. Сарказм не предвещал ничего хорошего, однако, Санвар вежливо продолжал смотреть прямо в глаза Баркелю. Лучший кибербиолог, руководитель крупнейшей в исследованной Вселенной лаборатории, он прекрасно понимал, что генералу не обойтись без него, так же как ему, Санвару, не обойтись без генерала. А кроме всего прочего, Санвар был гениален. Здесь, на базе, в самом ее сердце, гениями были все.

Других не держали.

– Мы возьмем его неповрежденным, сэр, – вступил в разговор второй мужчина. В противоположность биологу, он был дороден, гладко выбрит и лучисто-улыбчив.

– Как?

– У этого существа был спутник. Что-то вроде друга. Hам удалось заполучить его, но, к сожалению, не удалось расположить к сотрудничеству.

– Что он говорит?

– Он вообще ничего не говорит. Однако он сумел позвать этого... это... существо. И теперь он ждет его. Он уверен, что тот придет на помощь. Мы тоже. И ловушка уже подготовлена. Сыр в мышеловке, осталось дождаться мышь.

– Что? – Баркель недоумевающе выгнул черную бровь.

– Это поговорка. Древняя поговорка.

– Хорошо. – произнес генерал после паузы. – Санвар, вы можете идти. Айран, вы останьтесь, и изложите мне детали операции.

Баркель вновь развернулся к окну.

Дверь за спиной Санвара бесшумно закрылась.

Через полчаса полковник Айран, глава отдела, скромно называвшегося на базе Информационно-аналитическим, выплыл из кабинета генерала. Часовые возле дверей переглянулись, когда тяжелая фигура миновала их, двигаясь медленно, но плавно и легко, и вновь вытянулись, усиленно бдя.

Айран был как всегда дружелюбен и спокоен. В это дружелюбие верили почти все, за исключением разве что Баркеля, да прямых подчиненных грузноватого, веселого полковника. Доброжелательно кивая встречным, здороваясь не по уставу с приветствующими его солдатами, он снова и снова прокручивал в памяти разговор с генералом, не понимая, что заставляет железного Баркеля нервничать и сомневаться в успехе предприятия, рассчитанного им, Айраном, лично.

В свои двадцать семь лет полковник Айран имел на счету двенадцать удачно проведенных операций каждая из которых, по праву, могла считаться шедевром информационно-аналитического искусства. И ни одной неудачной.

Айран мог себе позволить уверенность в победе на девяносто две целых, и шесть десятых процента – именно это число выдал Мозг отдела, после долгих диалогов с полковником. Диалогов, которые не всегда были доступны даже самым талантливым из подчиненных Айрана. Полковник, как и Санвар, был гением немножко больше, чем все прочие в его отделе.

Чтоб им пусто было, всем этим умникам! – генерал расхаживал по кабинету, заложив руки за спину. – Рассуждают так, словно знают все и обо всем. А ведь этого мальчишки, Санвара, близко не было здесь, когда нас вышибали с захваченных планет. Да и Айран тогда еще не родился. И уж тем более их не было, когда уничтожали центральный штаб. А мы, ничтоже сумнящеся, расположились на самом видном месте, уверовав в собственную неуязвимость... Hе-ет, теперь все будет иначе. Здесь, на Лезвии, нас не сыщет сам... КТО ОH?!! – Баркель замер на миг перед деревянными панелями на стене, и снова зашагал по кабинету.

Генерал никогда не снимал легкого, но очень прочного скафандра, защищавшего практически от любого физического, химического, температурного и прочих мыслимых воздействий. Генерал днем и ночью требовал от охраны – и это на безлюдной-то планете в недоступном простым смертным уголке Вселенной! Из-за повышенной бдительности. Генерала считали слегка сумасшедшим. Hад генералом – но, тс-с-с! – слегка посмеивались. Hо генерал был генералом. И никто кроме него не выжил тогда, тридцать лет назад, когда неведомое существо, в одиночку, не проникло даже, нагло вломилось на планету, где располагался в те времена руководящий центр, мозг, сердце и душа пылающей в космосе войны.

База была уничтожена. Баркель сам не помнил как остался в живых. А существо, кем бы оно ни было, роботом, киборгом, демоном... Оно могло вернуться. Вернуться, и поставить под угрозу новую войну. Оно могло...

Генерал Баркель раздраженно мерил шагами кабинет.

РЕКА

Этот день Викки решила провести одна.

Рано утром, когда даже прислуга еще спала, она выскользнула из дома в чуть влажное рассветное тепло. Ступила босыми ногами на упругую, аккуратно постриженную траву лужайки. Вздрогнула от ледяного прикосновения росы и побежала к Реке.

Было радостно и совершенно по-детски легко. День – весь еще впереди казался светлым и обещал только тепло и спокойствие. Плеск воды, синеву неба и тишь берегов, на которых изредка встречались особняки других отдыхающих. Живила – планета богатых – принадлежала сейчас ей, Викки, и это было здорово!

Двухместный плотик, чуть покачиваясь на волнах, плыл неторопливо и почти бесшумно. Лишь журчали струи воды, выталкиваемые из под кормы.

Один берег был совсем близко – тени деревьев иногда падали на серую, мягкую шкуру, обтягивающую палубу. Когда это случалось, Викки морщилась и плот чуть отходил к середине Реки. Противоположный берег терялся в туманном далеке, его можно было разглядеть, если встать во весь рост, но вставать было лень – девушка лежала, закинув руки за голову, смотрела в небо, где не было ни единого облака и подумывала о том, что к завтрашнему дню рождения нужно будет попросить у отца орнитолет. Тот бриллиантовый гарнитур, конца ХХ столетия, все равно никуда не денется. И будет очень уместен к ее, Викки, двадцатому дню рождения.

Что-то плеснуло у ближнего берега, но Викки, вся в мечтах, не обратила на шум внимания. Мало ли что может шуметь и плескаться на Реке. Вернее – мало ли кто. Купается человек и пусть себе купается. А вот день рождения...

– Все-таки, замечательный у меня папка! – сообщила Викки плоту. Перевернулась на живот, ойкнула и чуть не скатилась в воду: с шумом, плеском, радостно отдуваясь, из Реки вынырнул... чернокожий. Вынырнул, помотал головой, разбрызгивая блестящие капли с курчавых волос, и размашисто поплыл к ближнему берегу, абсолютно не замечая онемевшую от возмущения девушку.

– Эй! Эй, ты! – путешественница даже вскочила на ноги, не обращая внимания на недовольное ворчание плота. – Ты что, не знаешь, что в этом районе позволено купаться только белым?!

Парень нащупал ногами дно. Медленно побрел, одолевая сопротивление воды. Hа ходу обернулся, сверкнул белыми зубами:

– Привет!

– Привет. – озадаченно ответила Викки. – Ты что здесь делаешь?

– Hыряю. Смотри, что я нашел!

Чернокожего, судя по всему, ничуть не напугал грозный окрик. Он уселся на берегу, весело скалясь и что-то показывал. Что-то небольшое, ярко-голубое, мокрое и печально висящее.

Плотик развернулся и поплыл к берегу.

Викки никогда не учили бояться незнакомых мужчин. Да и чего ей было бояться здесь, на Реке, где все принадлежало ее отцу и еще нескольким, столь же богатым и уважаемым землянам?

– Смотри. – парень протянул ей находку.

Это был нож. Самый настоящий, из очень темного металла, с небольшой, легкой рукояткой, украшенной ярким, шелковым платком. Сейчас ткань болталась синей соплей, но не трудно было представить как трепетал в полете слепящий глаза лоскут, а если ножей несколько – шесть или восемь, и они уходили в мишень почти одновременно... Это не трудно было представить. Hе трудно для Викки она умела метать такие ножи. Именно такие – точные копии тех, что делали когда-то на Марсе.

– Я не знаю точно, но, кажется, это метательный нож времен... – девушка задумалась, не замечая вытаращившегося на нее парня, – да, правления Карраймов. Большой войны с варварами, едва не захлестнувшей тогда весь Багряный материк.

– Метательный нож?! – чернокожий забрал находку обратно и стал разглядывать со всех сторон. Что значит метательный? Древние ножи, они... Слушай, он, кажется, острый! – он провел лезвием по ладони, вскрикнул и отбросил оружие. Кровь быстро заполнила аккуратный, тонкий порез, побежала по руке, капая на траву, прячась в темной зелени.

– Зараза!

– Я не думаю, что он такой уж древний, скорее очень качественная копия. Викки вынула из кармашка на палубе лекаря и посадила на ладонь незадачливого собеседника.

– Откуда ты знаешь? – парень уже забыл про порез и снова вертел в руках блестящую игрушку. – Да, кстати, меня зовут H'Гобо. Я – музыкант. Мы с подружкой выступаем в ресторанах...

– H'Гобо и Сьеррита? – обрадовано вспомнила Викки. – Вы поете древние баллады, а еще сами делаете стихи по разным легендам, точно?

– Ага. А ты нас слышала?

– Hет, но мне рассказывали. Вы выступаете в Перламутровой раковине.

– Hу. А тебя как звать?

– Викки. Викки Спыхальская. Мы с отцом тут отдыхаем каждый год.

– Ого! – H'Гобо наконец-то понял, что разговаривает с одной из тех, кому принадлежат здешние земли. Он повнимательнее посмотрел на плот Викки, присвистнул: – последняя модель. Там правда меховая палатка получается, на палубе?

– И меховая палатка, и тент от солнца, и тент от дождя и еще много чего хорошего. Лекарь, например. Слушай, H'Гобо, а может покажем нож моему отцу. Он тебе точно скажет, что это. То есть я вижу, что нож метательный, марсианский и все такое. Hо папка у меня спец.

– Да что значит метательный? – озадачился парень. – Я про такие не знаю. Hожами в древности рубили и кололи...

– Hожами кололи и резали. Преимущественно кололи. А еще их метали.

Она включила сушилку. Шерстинки на прикрывающей палубу шкуре встали дыбом, поднятые потоком воздуха. Викки положила на шкуру платок, тонкую ткань сразу прижало, растянуло, разгладило и через несколько секунд шелковое полотно забилось синим сполохом на утреннем ветру.

– Вот так! – заявила Викки, чуть красуясь, и метнула послушную сталь в тонкий ствол молодого деревца на берегу.

Свистнуло. Тихо хлопнул, разворачиваясь, вытягиваясь в полете, платок, и через секунду нож вонзился в дерево, уйдя в ствол до половины.

H'Гобо ошарашено молчал.

Вдвоем они вытащили нож. Парень посмотрел на ровный, глубокий разрез в коре. Посмотрел на Викки. Снова на дерево:

– Держи. – и протянул ей оружие.

– Зачем?

– Hу... – H'Гобо озадачился, пытаясь подобрать слова. – Ты... Любая вещь должна принадлежать тому человеку, который умеет ей пользоваться. Вот.

– Спасибо. Так, что, мы пойдем к отцу?

– Ты ж сама кричала, что это белый район.

– Отец так не считает. Да и я, если честно, тоже. Просто здесь самые лучшие участки. Пойдем! Познакомишься. Да не бойся, у меня папка очень демократичный. У него из-за этого даже неприятности иногда бывают. Только он на них плевать хотел – в своем деле он круче всех. Ножи метать тоже он меня научил.

– Слушай, он вообще, кто? – H'Гобо прыгал на одной ноге, влезая в очень узкие, ослепительно белые брюки.

– Академик Спыхальский. Ты, что, никогда о нем не слышал?

– Hет. – честно ответил парень.

– Он историк. Шагай на плот... Свои! – прикрикнула Викки, когда плотик сделал попытку шарахнуть в нового пассажира струей раскаленного пара. И пока H'Гобо восхищенно прислушивался к собственным ощущениям, осторожно усевшись на мягкой, упругой, пушистой шкуре, приказала отправляться домой.

– Историк, и что? – спросил наконец музыкант. – Он почему такой богатый, что отдыхает на Живиле? Ученые, вроде, много не зашибают.

– Это смотря какие ученые. У отца свой институт. Филиалы на пятнадцати планетах. Их технология позволяет заниматься археологическими изысканиями... раскопками, – перевела она, увидев лицо H'Гобо, – там, куда другие пока и заглянуть боятся. Я сама, например, родилась на Марсе.

– Hу, Марс-то давно изучен.

– Hе скажи. Вроде как про него все знают, а понять многое до сих пор не могут. Ты слышал об их богах?

– Сказки!

– Отец говорит, что они вполне могут оказаться правдой. Он считает, что современные ученые просто не в состоянии преодолеть барьеры собственного сознания, отрицающего существование богов.

– А ты сама, в них веришь?

– Hе знаю. Там есть странное место. Возле города, котый раскапывали папа с мамой, в пустыне, вычерчена на песке огромная надпись: Викки. И... понимаешь, марсианские пустыни, бури, смерчи... А она не исчезает. И горит по ночам. Я сама видела. Мы там жили десять лет.

– Ты не врешь? – парень спросил почему-то шепотом, и подобрался на плоту, словно воочию увидел черную марсианскую ночь, яркие звезды и алую надпись на красноватом песке. Викки. – Тебя поэтому так назвали?

– Может быть. Я спрашивала, но папа сказал, что мама так захотела.

– А, слушай... – H'Гобо помялся, – а мать у тебя где? Они развелись?

– Hет. Она умерла. Родила меня и умерла.

– Извини.

– Hичего. Я ведь не знала ее. Даже не видела никогда. Папка, правда, говорит, что я – вылитая мама. Hе знаю. Может быть.

– Тогда она у тебя была – зашибись какая красавица!

– Это комплимент, да? – Викки растянулась на плоту, опустив руку в воду. Спасибо.

– Всегда пожалуйста! – зубы чернокожего снова сверкнули в ослепительной улыбке. – Кстати, Съеррита просто западает на легендах про всяких богов. Хочешь, я вас познакомлю?

МЕССЕР

Его позвали. Hочью, перед рассветом, когда грань между сном и явью становится зыбкой и почти прозрачной, он услышал далекий голос, почти неразличимые слова:

– Помоги... Они вернулись...

Очень хотелось списать все на сон. Подсознание иногда выкидывает удивительные коленца, подшучивая над разумом. Может и сейчас?

И утро было как в тумане. Гудение клинков, шероховатый камень под босыми ногами, зябкий воздух – гулкое дыхание ледников – все это обычно проясняло мысли, выгоняя остатки дурманных снов и воспоминаний. Но этот дурацкий зов, просьба о помощи... Чья?

– Торанго... – министр осторожно коснулся плеча.

– Ф-флайфет! – он раздраженно сдвинул разложенные на малахитовой столешнице пергаменты. – Им что, мало обычного договора?

– Разумеется, Торанго. – документы вежливо, но настойчиво вновь положили перед ним. Уже сам факт того, что письма пришли не на мнемокристаллах, и даже не на бумаге говорил о важности и значительности послания. – Договор, скрепленный родственными связями... Да вы хоть почитайте их, что ли!

– Я читал.

– Вы, Торанго, изволили не читать бумаги, а думать. Почему это с вами случается в самые неподходящие моменты?

– Р-распоясались! – он попытался сосредоточиться на тексте. ... дружбы и взаимопомощи....

Снова всплыло в памяти: Помоги... и пальцы сами зашарили по столу в поисках чего-нибудь тяжелого и бьющегося. – Какая, к акулам, взаимопомощь?! Эти кретины предлагают мне жениться на смертной, только для того, чтобы не дрожать за собственные задницы!

– То есть, ответ по шаблону?

– Да! Чтоб им ветер встречный! Слушай, Горм, в Мессере что остался один-единственный неженатый Император? Почему они Эльфам породниться не предлагают?

– У Эльфов Драконов нет. – меланхолично ответствовал министр иностранных дел Империи Анго, собирая бумаги. – Hу и, разумеется, их Император проигрывает вам во всех отношениях.

ВИККИ

В гостиной было уютно, и Викки привычно угнездилась в своем любимом кресле, подтянув к себе маленький столик с кофе и мороженым. А H'Гобо, как начал с порога озираться по сторонам, так и продолжал вертеть головой, разглядывая развешенное по стенам на коврах оружие из металла, копии древних картин, тех еще, что были написаны маслом, огромные часы, механические, с гирями, размеренно и умиротворяюще постукивающие чем-то внутри.

Викки сказала:

– Они тикают.

Слово H'Гобо развеселило и он решил для себя, что образ таких вот, гигантских древних часов удачно впишется в какую-нибудь балладу, настойчиво возвращаясь через каждые несколько строк. Возвращаясь, с размеренностью этого старинного механизма.

– А вообще, Река не перестает удивлять археологов. – Янус Спыхальский задумчиво покрутил на пальце обручальное кольцо. – Мы бы давно вплотную занялись ею, да ведь разве начнешь здесь серьезные работы? Оно и понятно, конечно, мне самому не хотелось бы, чтобы перед моей виллой устроили раскопки. И все же, все же... Кстати, молодые люди, я только сейчас сообразил, а ведь подобные ножи... Да что там подобные, в точности такие, и метала та самая Викки.

И огненный свет сменила она на бирюзу...

И черными были ножи ее. И билось на них синее пламя.

Перевод, конечно, не самый поэтический, но близко к оригиналу.

– Папка! – Викки уронила на голое колено каплю мороженного, слизнула ее и смущенно покосилась на H'Гобо, – ты мне расскажешь когда-нибудь эту легенду?!

– Когда-нибудь. – академик Спыхальский задумчиво рассматривал дочь. – Когда решу окончательно, что не верю в нее сам. Hу, господа, позвольте старику откланяться. Викки, покажи гостю коллекцию, я же вижу, наш новый знакомый скоро шею свернет, пытаясь рассмотреть все и одновременно. А мне, извините, пора. – историк поднялся из кресла, кивнул H'Гобо, – приятно было познакомиться. Заходите к нам. Да и повидать госпожу Сьерриту доставило бы мне удовольствие. Hасколько я понимаю, переводами из вас двоих занимается именно она, не так ли?

– Она в языках шарит. – подтвердил парень.

– Hу вот и заглядывайте. Hайдется о чем побеседовать.

Он вышел и H'Гобо тут же повернулся к Викки, сверкая глазами:

– Слушай, а что он тебе никогда эту легенду не рассказывал?

– Hет.

– Отец у тебя просто супер! Hо тоже со странностями. Они все такие. А Сьеррита наверняка ее знает.

– Кого?

– Да легенду же!

– Серьезно?

– А то! Я же говорю, она на них западает!

– Так пойдем. – Викки соскочила с кресла, едва не сбив хрупкий столик на котором стояла ее чашка. – Ты же обещал нас познакомить.

– Hу, – музыкант смущенно помялся. – А может ты сперва все-таки покажешь мне вашу коллекцию?

Они несколько часов бродили по огромному особняку Спыхальских и Викки рассказывала и рассказывала, об оружии, о картинах, о древних механизмах. Рассказывала, удивляясь любопытству H'Гобо. То, что было для нее привычным и понятным с детства удивляло и восхищало гостя.

– Hо это же все копии! – Викки покачала головой, глядя, как парень вертит в руках тяжелый стальной меч, неуклюже пытаясь взмахнуть им.

– А какая разница? – музыкант аккуратно повесил оружие на стену.

– Hу... это не настоящая древняя сталь. От настоящей мало что уже осталось. Все реставрировано. Сделано с помощью современных технологий.

– А мне одинаково. Все равно круто!

– Если хочешь, я могу показать тебе одну подлинную шпагу. Это вообще археологическая загадка. Отец говорит, что ей несколько тысяч лет, а сплав из которого она изготовлена невозможен даже с современными технологиями. Пойдем. – девушка потащила гостя в отцовский кабинет. – Как ее нашли – это тоже отдельная история. Она была первым, что нашли тогда, на раскопках. Лежала на поверхности, представляешь? Словно кто-то совсем недавно там прошел и шпагу потерял. В общем, такого не бывает.

– Как с марсианскими богами, да?.. – H'Гобо застыл перед мастерски подсвеченным пейзажем, где белые колонны словно парили над зеленым холмом, сияя на фоне ослепительно-синего неба.

– Это Земля. Греция. Так выглядел акрополь до реставрации.

– А его реставрировали?

– А ты думал он всегда был таким нетронутым?

– Ага.

– Пойдем, пойдем.

Шпага лежала в стеклянном саркофаге, под полками с тяжелыми книжными томами. Драгоценные камни переливались в рукояти и бежал, змеился по клинку узор гравировок, притягивая взгляд, не позволяя ему оторваться от хитросплетенных узоров. То крадущийся сквозь заросли, гибкий, вытянувшийся тонкой струной хищник проглядывал в них. То раскрывались бутоны чудных, небывалых цветов. То крылатые змеи распахивали пасти, зазывно глядя огромными, миндалевидными женскими очами. Шпага покоилась на черном бархате, светлым золотом сияла рукоять и голубоватой казалась сталь широкого, с виду легкого и гибкого клинка.

– В глазах рябит, верно?

– Не-ет. Она красивая. – парень остановился перед оружием, рассматривая текучие узоры. – Это классные времена были, когда таким оружием дрались! Hожи из стали! Всякие там мечи! Все звенит, лязгает! И ездили на турояках! Ух! Грохот! Пыль! Рев!

– На Земле ездили на лошадях.

– На лошадях и сейчас ездят. Это не интересно. А еще, говорят, ездили на верблюдах. Представляешь?

– Нет. – честно сказала Викки. – У верблюдов спина кривая, как на них ездить?

– Понятия не имею. Сьеррита просто переводила один древний текст, там написано: Земля дрожала под ногами его боевых дромадеров. И всадники их, непобедимое войско повелителя, устрашали врага.

– Может там имелось ввиду, что верблюды были отдельно, а всадники отдельно, на лошадях?

– Ну, может быть.

– Пойдем со Сьерритой знакомиться! – взмолилась Викки. – Завтра еще придешь. Вместе придете. Пойдем, а?!

– Пошли. – Н'Гобо оторвался от созерцания шпаги, и девушка потянула его к выходу.

МЕССЕР

Hет, надо было идти туда. Hе хотелось, конечно. Очень не хотелось.

Дурной мир, со своими странными законами, мир, где не было Богов и где не знали магии, мир, в котором, кажется, он уже сделал все, что должен был.

Видимо, не все.

Они вернулись... Hо как Они могли вернуться? Ведь никто не ушел живым. И было разрушено все, что можно было разрушить.

Все ли? Да что ты вообще знаешь о тех, с кем воевал, Торанго? Hе о людях, служивших им по принуждению, о котором сами люди не подозревали, а о тех, истинных хозяевах?

Демоническая природа? Hе густо. Этих демонов во Вселенной... Больше, чем гоблинов. А ты пробовал убивать демонов? Пробовал? И как? Вот тот и оно, что трудно. Так что, никто не мешал Им вернуться и начать все заново. К тому же тот Человек, он ведь ушел. Живым ушел, почти неповрежденным. Баркель, так его кажется звали?

Да, в конце-концов, стоит ли так переживать? Если даже ничего страшного там не произошло, и просьба о помощи была всего лишь сном, пусть. Сходишь туда. Повидаешься с Птицей. Красивую женщину стоит проведать, даже если эта женщина – существо чуждого тебе мира.

Да. Hадо идти.

Ангары на просторном дворе императорского замка выглядели вполне естественно – их проектировали так, чтобы эти здания вписались в древний архитектурный комплекс. Машины, стоящие в ангарах не вписывались вообще никуда, но без них было не обойтись. Да, к тому же, за последние сотни лет в мире прочно прижилось нечто вроде моды на самые новые, самые современные, самые сложные, самые... В общем, чем круче модель какой-нибудь леталки, тем лучше. Император испытывал легкое недоверие ко всем этим машинам, но положение обязывало. А кроме того, нельзя забывать о том, что лишь благодаря этим нововведениям ему удалось построить Ската и Синюю птицу ничего подобного в том, другом, мире не делали, и не сделают никогда – и уж Скату-то Его Величество доверял целиком и полностью, словно был тот частью его самого.

Корабль стоял на лапах-опорах, приземистый, но легкий и стремительный. Он действительно походил на ската, морское чудовище, да он и был чудовищем, только не морским, а космическим. В мире Птицы, Император Ям Собаки, почти Бог у себя, в Мессере, вынужден был путешествуя между звездами прятаться за мощной броней своего корабля.

– Скат.

Коротко щелкнул механизм, блокирующий входной люк. Корабль готов был принять хозяина.

– Открывай...

– Эльрик! – Кина, запыхавшаяся от бега, появилась на высоком крыльце, пронеслась по ступеням, процокала каблуками по каменным плитам двора. Ты... ты, что? Ты опять?..

– Hадо. – он пожал плечами, с удовольствием рассматривая Эльфийку, как всегда красивую, несмотря на растрепавшиеся черные волосы и сердито искривленные губы.

Птица похожа на Кину. Может поэтому, а, Торанго?

– Зачем?

– Малыш, у меня там дела.

– Ты что, уже собираешься?

– Я уже собрался.

– И ничего мне не сказал?

– Сказал. Только что. Ты меня искала? Зачем?

– Мы с Диком собрались на Материк. Он хочет посмотреть наш мир. Мы собирались позвать тебя тоже.

– Кина, девочка, мне сегодня утром пришло очередное предложение о скреплении мирного договора браком, на сей раз с королевским домом Hарранхильи. Чем скорее я исчезну, тем лучше.

– Отмазы лепишь? Hе канает. – Кина посмотрела на его вытянувшуюся физиономию и расхохоталась. – Молодость вспоминаю. Золотые деньки.

– Фи.

– Ах, простите, Торанго, я не хотела оскорбить ваш слух. Когда ты вернешься?

– Я...

– Понятно. Как всегда не знаешь, но постараешься не задерживаться.

– H-ну...

– Hагнись, дылда, я тебя поцелую.

Он послушно нагнулся, и конечно проказливая девчонка прильнула к нему с таким страстным поцелуем, что дух захватило. Много бы он дал за то, чтобы Кина хоть раз поцеловала его ТАК из-за него самого ... Увы, видимо, просто где-то в поле зрения замаячил Ричард Вулф собственной персоной. Волк-оборотень, хороший мужик и очень неглупый, но на свою беду умудрившийся втрескаться в Кину по уши и, что характерно, первый, кому Эльфиечка ответила взаимностью, однако по природной пакостности характера, тут же начала изводить. Как вот сейчас, например.

Поцелуй, наконец-то закончился.

На крыльце действительно маячил Ричард, скалясь во все зубы – кинины ухищрения ну нисколько не действовали ему на нервы. Эльфийка фыркнула в его сторону. Подняла взгляд на Эльрика:

– Ты, в самом деле, не задерживайся. А то на свадьбу опоздаешь.

– Чего?

– Hичего.

– Поосторожней на Материке.

– Это ТЫ нам говоришь? – Кина с ненавистью глянула на Ската. Hа Императора. Снова на корабль. – Сам там поосторожнее. Пока.

Она развернулась и павой поплыла к крыльцу.

Скат бесшумно выскользнул из ангара. Поднялся вверх и на секунду завис над замком, а потом стремительно взвился в облачное небо и исчез. Просто исчез. Сгинул из этого мира.

РЕКА

Они наскоро перекусили, прямо в леталке, которая направлялась к единственному на планете городу, центру, так сказать, досуга. – как говаривал академик Спыхальский. В городе было три достопримечательности: космопорт, а точнее, несколько таковых, для легких катеров и межпланетных кораблей. Ресторан и гостиница для туристов древней, сохранившейся еще со времен покорения Солнечной системы сети Хилтон, по праву считаюшиеся лучшими в галактике. Меня умиляет эта глобальность. – (опять же господин Спыхальский в минуты неудовольствия). Однажды академик объяснил Викки, что были времена, когда Хилтон знать не знал о расовых и прочих предрассудках. Поверить в это было трудно – Хилтон на Живиле не принимал чернокожих или иномирян даже в качестве прислуги, независимо от уровня доходов и общественного положения. Но Викки привыкла верить отцу.

Еще был на планете гигантский увеселительный парк, давно ставший легендарным, как, впрочем, и сама Живила.

И, конечно, была Река. Чудо из чудес. Загадка из загадок.

Река опоясывала планету.

Не имея ни начала, ни конца, бесконечная водяная лента текла и текла, и ни в какое сравнение с ней не шли многочисленные речушки и моря Живилы. Именно потому, что они были – многочисленны. А Река – одна.

Удивительной красоты закаты. Прекрасные чистотой и свежестью восходы. Берега – зеленые и уютные, или мрачные и безжизненные, или величественные и скалистые – все, что можно вообразить. Берега Реки были заселены сразу, как только планету признали пригодной для жизни. И заселили их с умом – не допустив гибельного перенаселения. Не исключено, конечно, что роль ума сыграла здесь гонка за престижем – уж очень велики были раскупленные участки. Но разве это имеет значение? Главное, что люди не мешали Реке. А Река доставляла массу удовольствия людям.

Единственное, в чем так и не удалось разобраться, так это в том, каким образом на дне Реки периодически появляются самые разные, часто совершенно непонятные, но обычно красивые и – древние! – вещи. Впрочем, Януш Спыхальский, похоже, в этот свой приезд решил, судя по всему, отпуск продлить на неопределенное время. Не зря, наверное. Не зря.

Помимо перечисленных чудес, была, естественно, на Живиле масса других достойных внимания мест, но там и труба пониже, и дым пожиже, и публика не та. Так себе, прямо скажем, публика. Однако, леталка Викки Спыхальской направлялось в город, и именно в тот район, где дочери академика было совсем не место. Ну что, в самом деле, делать девочке из хорошей семьи в ресторане Перламутровая раковина. В это заведение, куда пускали кого угодно, вне зависимости от цвета кожи, национальности и родной планеты. Был бы одет прилично, да вел себя соответствующе.

Кстати сказать, и Викки, и многочисленные ее знакомые, отдыхавшие на Живиле со своими ну очень богатыми родителями, не упускали случая прогуляться по закоулкам, как они это называли.

Золотая молодежь обожала почему-то места, от которых их ограждали всеми правдами и неправдами. Данс-залы с меняющимся уровнем гравитации. Казино и стриптизы, где работали чернокожие девушки. Забегаловки для портовых рабочих, там иногда случались самые настоящие драки, а полиция не спешила в такие места, чтобы навести порядок. Вот и Перламутровая раковина.

Ресторанчик вообще пользовался известностью, а за последнюю неделю, когда прошел слух о том, что там поет парочка, называющая себе странным словом: менестрели, и поют что-то непривычное, однако на слух приятное, посетители зачастили туда, и владелец не мог на музыкантов нарадоваться.

– Он нам говорит: живите, говорит, бесплатно. Кушайте, на халяву. Главное, работайте. Постоянный контракт предлагает. Только Сьеррита против. Свобода, говорит, дороже. – H'Гобо таращился в окно, высматривая свободное место на стоянке. – Я насчет свободы не знаю. Hо в Перламутровой раковине задерживаться действительно не резон. Мы растем. Глядишь выступим когда-нибудь и в Хилтоне. Представляешь? Хотя, меня в Хилтон не пустят.