Текст книги "Недетские игры (СИ)"

Автор книги: Наталья Бульба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 7.

– У вас хорошие руки, – приподняла я голову и оглянулась назад.

– Расслабьтесь, – потребовал Валанд, продолжая разминать мне плечи.

Его пальцы то легко скользили по коже, то вгрызались в мышцы, заставляя их отзываться трепетом. Ассоциация, что он настраивал мое тело, как музыкальный инструмент, появившись, отказывалась меня покидать.

Признак мастерства.

– Где учились?

Мозг, заряженный на работу, требовал все новых порций информации для обработки, не позволяя последовать совету Марка. Все, на что я была способна, – лежать спокойно.

Конечно, можно было напомнить самой себе, что перерыв мне не помешает, но я не торопилась. Не забывала, что вывалиться из процесса легко, а вот вернуться в него…

О собственной характеристике, которую дала Валанду, я тоже помнила. Черный кот в темной комнате… Судя по тому, как я готова была растечься под его руками, именно что кот. Да только вряд ли домашний.

– Жизнь научила, – фыркнул тот довольно, словно догадываясь о мелькнувших у меня мыслях. – У нас без этого нельзя. Броня не всегда спасает от ушибов, а экзо – от растяжений. Из-за каждой мелочи к медикам не набегаешься.

Его ладонь скользнула к шее, сначала поиграв там подушечками пальцев, затем, чуть сильнее, но словно скатившись, ребром ладони, потом опять пальцами, затрагивая нужные точки. Позвоночник отозвался холодком, ушедшим к ногам, потом жаром, поднявшимся наверх.

Интересно, и где же его жизнь научила такой экзотике, как управление внутренними резервами по техникам самаринян? Я о них только слышала, пусть и достаточно, чтобы опознать.

Задавать вопрос столь прямолинейно, естественно, не стала. До откровенности нам было еще ой как далеко! Интуитивное доверие – вещь хорошая, но еще бы иметь и доказательства.

– Видела у вас нашивку. Это за Самаринию?

Тот усмехнулся, медленными движениями спускаясь к той части моей спины, которая была ниже пояса. К делу, которым он занимался, Марк относился серьезно.

– А как же досье?

Я пожала плечами, заслужив ворчанье Валанда. Сделала вид, что не расслышала, отвлекшись на его вопрос.

– Предпочитаю собственные впечатления.

Ладони Марка прошлись по моим ягодицам, поднялись к пояснице. И опять череда прикосновений. Чуть болезненных, но с толикой удовольствия.

Крамольная мысль: «А каково это быть его женщиной?» – пролетела в сознании, чтобы тут же исчезнуть. Это была не та тема, на которую стоило тратить время.

– За Самаринию, – невесомо вздохнул он. – Был еще лейтенантом.

Хотелось присвистнуть, но я не стала, чтобы не спугнуть его выверенную разговорчивость. Простейший расчет показывал, что как минимум одно звание он получил досрочно.

Продолжить допрос мне не позволил неожиданный вызов информера.

– Шаевский, – произнес Валанд, не дав мне посмотреть, кого принесла нелегкая, и ни на мгновение не отвлекаясь от процесса. – Если не хотите тревоги по кораблю, лучше впустить.

А то я и сама этого не понимала! Понимала я и другое: Марк прерываться не собирается.

Дав команду открыть дверь, заставила себя расслабиться. Пикантность ситуации вполне могла сыграть мне на руку.

– Валанд?! – восклицание Виктора прозвучало вполне искренне.

– Заходи, заходи, – без тени издевки пригласил Марк, продолжая играть пальцами на моей пояснице. Похоже, мысли прикрыть то, что находилось ниже, у него даже не возникло. – Минут через десять закончу. Надеюсь, ничего срочного?

Я не видела выражения лица Шаевского, могла лишь вслушиваться в дыхание. Оно было спокойным.

Кажется, таланты Валанда секретом для Виктора не были. Еще бы узнать, появление у меня было инициативой самого десантника или ему подсказали?

– Если вы не против, я подожду, – невозмутимо заявил тот, ни к кому конкретно не обращаясь, и, судя по шорохам, занял стратегически важное место у стола.

– Нисколько, – все так же равнодушно прореагировал на реплику Виктора Марк. – Так на чем мы остановились?

Этот вопрос относился уже ко мне.

Прежде чем его «сдать», устроила небольшую провокацию. Чувственно, но сдержанно застонала, осеклась, словно сообразив, что я себе только что позволила, и лишь после этого томно произнесла:

– На Самаринии.

Дыхание Виктора заметно сбилось, легкая боль пронзила спину и ушла, оставив после себя ощущение приятного тепла.

И ведь не скажешь, что наказание.

– Последние сражения. Наша группа находилась на борту крейсера капитана третьего ранга Шмалькова. Шли лидерами. Ну и первыми высадились на флагман самаринян, который загнали в ловушку. Мое подразделение взяло рубку. – Голос Валанда был до обидного четким.

Впрочем, я несильно расстроилась. Его выдержка мне импонировала.

– Внеочередное звание было именно тогда?

Он едва слышно усмехнулся.

– Не только у меня. Каптри стал капдва, а меня после госпиталя отправили в Академию переподготовки.

– Не в Рунцово?

Я буквально почувствовала, как сгустился воздух в каюте, не давая нормально дышать. Но это было только ощущение, ничто вокруг меня не давало для него оснований.

Академию в Рунцово заканчивал Шторм, об этом как-то проговорился Лазовски. Вряд ли случайно, скорее всего посчитал, что потребуется.

Не ошибся.

– В Талиссии, – легкими движениями расслабляя спину, отозвался Валанд.

Как говорили наши предки: хрен редьки не слаще. И та, и другая готовили в том числе и кадры для специальных подразделений.

Но не только.

– Ну, вот и все, – предвосхищая мой следующий вопрос, заявил Марк. Накрыл меня полотенцем, еще несколько раз провел руками сверху, чтобы впитались остатки масла, которым он щедро удобрил мою спину. – Сейчас немного полежите, а завтра повторим. Пара-тройка раз – и вы о своих проблемах забудете надолго.

Добавив к полотенцу одеяло, направился в гигиенический отсек.

Воспользовавшись возможностью, я повернула голову. Встретившись со взглядом Виктора, ответила понимающей улыбкой на такую же. Подоплека была разной. Он намекал на мой разговор с Валандом, я – на его несколько измученный вид.

Молчали, пока не вернулся Марк. Не глядя ни на кого из нас, тот расправил рукава, подхватил китель.

– Масло я оставлю. Время потом согласуем.

Кивать было неудобно, но мне удалось. Отказываться от помощи и удовольствия, которое я получила, было глупо.

– Что думаете? – поинтересовался Шаевский, как только Валанд покинул мою каюту.

Интересовался он Марком.

Вместо ответа я попросила:

– Отвернитесь. – Разговаривать лежа не хотелось. Не исключала я и появления других желающих меня навестить.

Виктор просьбу выполнил. Поднялся, отошел к двери, встав ко мне спиной.

Застегнув на себе корсет, натянула сверху футболку. Повела плечами, ощущая поразительную легкость. Казалось, тело было наполнено силой, требовавшей не просто выхода – полета.

Ручной массаж был редкостью, реабилитационное оборудование вытеснило руки массажиста. Понятно, что проще, но человека с его душой, которую он вкладывал в каждое прикосновение, на мой взгляд, заменить было невозможно.

– Чем закончилось общение с начальством? – полюбопытствовала я, сделав вид, что забыла о том, что интересовало его.

Виктор мои слова принял за разрешение обернуться.

– Лучше, чем могло быть. – Отсутствие ответа он вроде как тоже не заметил. – Закрытый канал связи еще нужен?

Задумалась я лишь на мгновение. Ничего особо нового от Валанда я не узнала, да и не он сейчас вызывал мой интерес. В списке подозреваемых Марк продолжал оставаться на последнем месте.

– Нужен, – подтвердила я. – И желательно без свидетелей.

В глазах Виктора заплясали чертенята.

– А вот с этим проблемы. – Заметив, как я нахмурилась, уже серьезнее он добавил: – Или официально через связистов, но тогда я не гарантирую отсутствия любопытных ушей, или из каюты Ромшеза, но в нашем присутствии.

Предоставленный им выбор был из двух зол, но… я даже не раздумывала. Мы с отцом друг друга понимали не то что с полуслова, а вообще без слов.

*  *  * 

Несмотря на глубокую ночь, отец не спал, на вызов отозвался сразу.

Увидев меня на экране, слегка напрягся, но стоило улыбнуться, мгновенно расслабился. В отличие от окружавших меня мужчин, папа́ свои чувства предпочитал не скрывать.

Ответив на приветствие двух офицеров, мельтешивших у меня за спиной, откинулся на спинку старинного кресла – раритет, доставшийся ему еще от прадеда.

– Что-то случилось, ребенок? – Несмотря на мою попытку его успокоить, в его голосе явно слышалась тревога.

Хмыкнув в ответ, – отец «поймал» ситуацию, раз назвал меня, как когда-то в детстве, – спросила, собираясь не только слегка потрепать нервы Шаевскому и Ромшезу, но и прояснить кое-какие предположения.

– Ничего! Просто соскучилась. Только не говори, что не имею права! – Тот закатил глаза и качнул головой в сторону застывшей парочки. Мол, может, не стоит смущать. Я сделала вид, что не заметила. – Как мама?

Уголок его губы удовлетворенно дернулся, а взгляд стал мягче.

– Вчера уехала к сестре. Устроила мне небольшие семейные разборки, пригрозила нажаловаться вам и скрылась.

– А ты? – сделала я «стойку».

Родители если и ругались, то единственной причиной для этого могла быть только моя скромная персона. Из-за братьев они никогда отношения не выясняли – мама сразу признала, что воспитание будущих мужчин – неженское дело, и в методы отца не вмешивалась.

Дальнейший вывод напрашивался сам собой – мое признание Роверу и ее отъезд назвать совпадением было как признаться в собственной некомпетентности.

Значит, шеф связался с отцом, предупредив, что я могу объявиться. От мамы скрыть подобные известия – надолго впасть в немилость, папенька и не рискнул. Это тебе не испытывать новейшие крейсера. Системы аварийного спасения не предусмотрено.

Итог закономерен. Сначала выяснение: кто прав, кто виноват? Затем – обвинения и переход на личности и уже под конец громкое хлопанье дверью. Успокаиваться маменька предпочитала подальше от довольно флегматичного в подобных случаях отца.

Ругаться он не любил принципиально.

– А я выжидаю время, когда ее можно будет забрать. Как думаешь, еще пару-тройку дней стоит проявить выдержку?

Два-три дня… Как раз до конца полета. Лазовски обещает помощь и просит продержаться до Зерхана.

Интересно, а у меня есть выбор?

Развела руками, демонстрируя собственное бессилие. Улыбнулась сочувствующе.

– Пятьдесят на пятьдесят. Либо тетя Варя сумеет за это время обуздать ее крутой нрав, либо тебе придется срочно сматываться на полигон. Там она тебя уж точно не достанет.

Ровер поймет, никуда не денется. Вряд ли обрадуется, но это уже не мои проблемы: знал, куда отправлял.

Вопреки положительным сдвигам в виде объявившихся союзников и некое потепление обстановки вокруг, моя оценка происходящего все ближе подходила к той границе, после которой следовал код три тройки.

Основания?! Да никаких оснований, но интуиция просто вопила, требуя решительных действий.

Я ей верила, да только этого было слишком мало. И мне, и Шаевскому, и Роверу. Про Шторма в этой цепочке я предпочитала не вспоминать. Зверела мгновенно.

Вместо того чтобы продолжить наше милое общение, папенька задумчиво передвинул планшет подальше от себя и лишь затем поднял на меня взгляд. Смысл моей последней фразы был ему известен – добавить к уже переданному мне нечего.

– Чадушко, не ходи вокруг да около. Боюсь, терпения твоих друзей надолго не хватит.

Реплика отца прозвучала весьма иронично. Глаз у него был наметан, так что принадлежность Шаевского и Ромшеза к спецслужбам он определил сразу. К какой именно, в данном случае значения не имело.

Оглянувшись, перевела взгляд с одного на другого. Оба совершенно спокойны, но чувствуется что-то такое в позах. Напряженное, ожидающее.

Про конец терпению родитель, конечно, преувеличил – до него было еще ой как далеко, но последовать совету захотелось сразу.

– Пап, ты инженера Смолина знаешь?

Отец думал недолго, но брови на мгновение сдвинул. Мой вопрос ему не понравился.

– Юрия Смолина? – когда я кивнула, еще раз обернувшись и получив подтверждение Виктора, что мы имеем дело именно с ним, продолжил с неявным, но равнодушием в голосе. О Горевски он говорил эмоционально, воодушевленно. – Специалист хороший, сталкиваться доводилось. Умный, – вместо «умница», – суть проблем цепляет сразу.

– Человек с большой буквы? – уточнила я, намекая на наш давний разговор. Отец не мог о нем забыть, память у него была феноменальная.

– Детеныш, – отец тяжело вздохнул и задумчиво посмотрел мне за спину. – Давай-ка начистоту. Тут экивоками не обойтись: или – или.

Это касалось уже моих бодигардов.

– Тогда, – усмехнулась я, – или. У нас утечка. Он мог быть к этому причастен?

– Вот, значит, как, малыш! – нахмурился он. Обо мне не беспокоился. Лазовски он знал давно, чтобы быть уверенным в благополучном исходе дела. – Скользкий он. Говорит, а в глаза не смотрит. При упоминании о более удачливых напрягается. А уж про пятно в его прошлом и говорить не стоит.

– Пятно? – зацепился Шаевский. Похоже, ничего подобного в досье Смолина не было.

– Не то пятно, – грустно улыбнулся отец. – По его проекту погиб экипаж испытателей. Подробности мне не известны, но говорили, что из-за какой-то мелочи. То ли он проигнорировал сбой, то ли что-то не проверил. Его потом лет десять на серьезные идеи не брали.

– От него тогда еще жена ушла и забрала детей?

– Тут ничего не скажу, не знаю, – качнул головой отец. – Я работал по малым и средним, а он по тяжелым. Все, что могу, – только по службе. Но одно точно: с завистью мужик. В нашей среде его не жалуют.

– Словно о другом Смолине говорим, – задумчиво протянул Ромшез.

Шаевский хмыкнул, соглашаясь.

– О том или нет, – заметил отец, – это вы разбирайтесь сами. Но у моего кто-то из родственников в Штабе Объединенного флота Союза. Не из прямых, а то ли через мужа двоюродной сестры, то ли еще через кого.

– В Штабе? – удивилась я и машинально оглянулась.

На уточнение отца отреагировал один Шаевский. Ромшез явно был не в курсе.

– Так что мне передать маме? – родитель нарушил наше молчание, когда оно слишком затянулось. Каждый из нас думал об одном и том же, но, кажется, по-своему.

– Маме? – фыркнула я, подмигнув. Я бы предпочла еще поболтать, но не при свидетелях же! – Все-таки поедешь?

– А разве может быть иначе? – с легкой грустью отозвался он. А за моей спиной царила удивительная тишина. – Она же ждет. Зачем я буду ее разочаровывать?

В этом был весь отец. Где-то абсолютно непреклонный, где-то… Очень мудрый.

– Тогда передай, что я ее люблю, – вздохнула я, на мгновенье расслабляясь. Моя семья была той вселенной, из которой я черпала силы и уверенность. Безграничной и безбрежной.

– Я передам, – ответил он мне понимающей улыбкой.

Отключился родитель первым. Но даже на посеревшем экране я продолжала видеть и ее и твердый взгляд отца, убеждавший меня, что мне удастся справиться и на этот раз.

– Неожиданная информация, – вывел меня из задумчивого состояния голос Шаевского. – Надо признать, что с этой стороны мы на Смолина не смотрели.

Комментировать его признание я не стала. Поднялась, с каким-то внутренним беспокойством оглянулась на установленную в углу каюты аппаратуру. Стержень-трансмиттер уже погас, лишь на боковой панели заканчивался сброс настроечных данных. Судя по тому, как столбцы цифр сменяли друг друга, Ромшез пользовался многослойным прикрытием.

Еще одна тема для размышлений. Одно дело – закрытый канал, другое… чтобы на крейсере об этом никто, кроме нашей троицы, не знал. В данном случае был именно второй вариант, моих знаний хватало, дабы различить эту тонкость.

– Это еще ни о чем не говорит, – буркнула я уже от самой двери. Дух противоречия, не более того. – Досье не прошу, вряд ли поделитесь.

Ответа не дождалась, да и не рассчитывала. Два голодных пса на мозговую косточку… Сравнение было тривиальным, но… соответствовало тому, что я видела. Разговор за спиной был слишком тихим, чтобы расслышать, но весьма эмоциональным.

– Меня кто-нибудь проводит или я могу идти сама? – была вынуждена поинтересоваться я язвительно, привлекая к себе внимание.

Хоть маленькая, но месть. Судя по всему, у каждого появилось не по одной версии возможных событий.

– Прошу меня простить! – Шаевский замер рядом со мной, я даже вдохнуть не успела. – На ужин?

Невинная улыбка и простодушный взгляд. И счет: один – один. О моем посещении столовой мы не договаривались.

Ничего не ответив, последовала за ним, даже не попрощавшись с Истером. Но он, кажется, этого и не заметил.

Так, молча, мы с Виктором дошли до поворота к лифтовой шахте. Не знаю, о чем думал он, я же перебирала в уме все, что о Смолине сказал отец. Вроде бы только личные впечатления, но если в них вписать собственные, то получался довольно узнаваемый портрет.

Обиженные, неоцененные, забытые… Весомая причина, чтобы сломаться, обвинив в своих проблемах весь мир. А отсюда до попытки доказать ему свое величие – даже не шаг, появившаяся об этом мысль.

Мне приходилось видеть результаты таких решений. Иногда едва ощутимые, иногда… катастрофические. Но какими бы они ни были, я всегда пыталась добраться до того момента, когда еще можно было все изменить.

Зачем? Я никогда не отвечала себе на этот вопрос, просто искала. Для меня это было важно.

– Элизабет, вы чем-то расстроены?

Я столкнулась с резко остановившимся у поворота Виктором.

Настроения объясняться не было, да и не заслужил, так что я лишь качнула головой, отрицая его предположение.

Спорить Шаевский не стал, словно признавая, что протянувшаяся между нами тонкая ниточка доверия вновь исчезла, растворившись в служебных инструкциях. Но развернуться, чтобы продолжить путь, не успел.

– Мне нужен список всех контактов Смолина. И здесь и…

Закончить мне не удалось. Левицкий появился за спиной Виктора неожиданно для нас обоих.

*  *  * 

Мои мрачные ожидания не оправдались, ужин прошел довольно мирно.

Офицерская столовая, когда мы добрались до нее, была заполнена на треть. Расчеты: сколько человек на вахте, отдыхает… я произвела машинально. Сведения были ни к чему, но мозг продолжал работать, анализируя и систематизируя все, «что попадало к нему в руки».

Валанд, в компании трех капитан-лейтенантов, сидел за два столика от того, к которому направился Виктор. Нашего появления словно и не заметил, продолжал разговор, взглянув лишь мельком. Да и то не на меня, а скорее на Шаевского.

Впрочем, на того смотрели многие. Большинство – весьма настороженно. Похоже, слухи об аресте Ромшеза уже успели облететь крейсер.

Проявлять галантность ни Виктору, ни Станиславу не пришлось. Стулья на крейсере являлись роскошью, встречались только в каютах. А табуреты вместе со столом составляли единую обеденную зону.

Не успела я устроиться – мне досталось место спиной ко входу, – как к нам подошел Смолин. Вежливо представился (в рубке нас с ним не знакомили), спросив у меня разрешения и получив его, присел напротив. Добыча сама просилась на крючок

Набор блюд был стандартным, без изысков. Насколько я знала правила, рацион для всех един. Не без исключений, конечно, если находился соответствующий повод. Для ужина у капитана Райзера им стала я.

Разговор не клеился. Вопрос – ответ. Пытка едой, да и только. Просить передать хлеб или соль – бесполезно, на каждом подносе полный комплект. Единственное доступное развлечение – наблюдение за другими, но и в этом я не преуспела. Шаевский цепко держал меня взглядом, перехватывая мой, стоило лишь кем-нибудь заинтересоваться.

Ощущение не из приятных. Но еще отвратительнее предположение, мелькнувшее, как только я перестала считать наши встречи глазами совпадением. Не знаю, как другим, но мне было очевидно, что внимание ко мне привлекалось намеренно. И ведь не скажешь, что слишком явно, только профи и заметит.

Несколько минут передышки я получила, когда на его комме высветился значок вызова. Извинившись, Виктор нас покинул. Вышел он из столовой или нет, увидеть не удалось. Хотела оглянуться, но Левицкий отвлек, полюбопытствовав, что я собираюсь делать после ужина.

Ответить Станиславу я тоже не смогла, пискнул теперь уже его комм, и он последовал за Шаевским, оставив нас со Смолиным одних.

Стечение обстоятельств?! Хотелось бы верить, но у меня эта мысль даже не мелькнула.

– Вы ведь дочь Эдмона? – Выждав короткую паузу, инженер взял миссию моего развлечения на себя. Разговор начал первым, избавив от необходимости искать тему.

– Вы знаете моего отца? – не без воодушевления отозвалась я, получив возможность отложить вилку. Гуляш был хорош, но порция для меня оказалась слишком велика.

– Имел честь, – довольно искренне улыбнулся тот, одной репликой разрушив сложившийся после общения с родителем образ. – Про таких, как он, раньше говорили, что его таланты – от Бога. Столь тонко чувствующих машину испытателей мне больше знать не приходилось.

– Странно, – удивилась я, – но я о вас от него не слышала. Впрочем, – пожала я плечом, – если вы работали над секретными проектами, то и немудрено.

В его глазах что-то мелькнуло, уголки губ плотно сжались, выдавая мимолетное напряжение. Не умей я смотреть, вряд ли заметила бы, но, даже не пропустив его, через миг начала сомневаться, не привиделось ли.

– Вы ошибаетесь. – Его тон был все таким же доброжелательным. – Мы с вами даже встречались.

– Вот как?! – вскинулась я, пристально вглядываясь в сидевшего напротив мужчину.

Выше среднего роста, но это я отметила еще в рубке. Глаза серые, выразительные. Удлиненный овал лица чуть «поплыл», потеряв свою четкость. Его это не портило, если только добавляло ощущения скрытой за внешней бодростью усталости. Широкие плечи, сильные руки… В среде военных ничем подобным не удивишь. Техническая подготовка физической не отменяла.

Движения экономные, несуетливые. Тоже ничего парадоксального, служба подстраивала под себя, тренируя необходимые ей навыки.

Вынужденно качнула головой. Что бы он ни говорил, я его не помнила.

– Наверное, это и к лучшему, – неожиданно заметил он, тут же склонившись над тарелкой.

Я среагировала мгновенно, успев схватить вилку и сделать вид, что все это время продолжала ковыряться ею в тарелке. Не думаю, что нас слушали, а единственный свидетель нашего со Смолиным общения – Валанд увлеченно беседовал со своими офицерами.

– Не скучали? – присев на свое место справа от меня, небрежно поинтересовался вернувшийся Шаевский. Бросил явно недовольный взгляд на пустующий табурет.

Стоило признать, что для меня это стало неожиданностью. Я была практически уверена, что действовали они со Станиславом заодно.

Ответ почти сорвался с губ, помешал появившийся, как черт из табакерки, Левицкий. Вместо того чтобы вновь составить нам компанию, остановился рядом с Виктором, протянул ему матово-черную пластину накопителя. Склонившись, что-то прошептал на ухо.

Смолин поднял на меня взгляд как раз в этот момент, но вроде как случайно. Коснулся раскрытой ладонью виска, чуть сморщился, будто реагируя на кольнувшую боль. Вполне объяснимо, круги под глазами я заметила еще раньше, подумав, что он работает, когда надо отдыхать.

Но все это прошло фоном. Смотрела я на Шаевского. Его напряжение было неочевидным. Все та же легкая расслабленность позы, ироничная улыбка на губах, небрежность во взгляде, словно он смотрел, но продолжал думать о своем. Вот только я не верила тому, что он позволял видеть. Мои способности эмпата не были развиты – обнаружили их поздно для полноценного обучения, но уж элементарные чувства я принимала без труда.

Сейчас это было недовольство, грозящее перерасти в ярость.

Гадать о произошедшем – попусту тратить силы, но я невольно подобралась. Похоже, время для пустых разговоров уже закончилось.

– Я пришлю вахтенного, он вас проводит, – поднимаясь, ровным тоном произнес Виктор, не глядя на меня. Если бы не смысл, разберись, к кому обращался.

– Считаете, капитан, могу заблудиться? – несколько язвительно отреагировала я на вполне ожидаемую фразу. Мне нужны были хоть какие-то зацепки, я пыталась получить их любыми способами. Этот был не лучше и не хуже других. – Можете активировать датчик, если опасаетесь.

Он колебался. Второй вариант был проще – случилось что-то из ряда вон выходящее, раз уж даже его выдержка дала трещину, но правила… Он отвечал за мою безопасность.

– Не доверяете системе слежения, попросите Валанда.

Мое последнее предложения решило судьбу его сомнений. Еще бы просчитать, чем моя прогулка в одиночестве была предпочтительнее общества Марка?

– Хорошо, – кивнул он машинально, явно находясь уже где-то далеко отсюда. – Закончите ужинать, возвращайтесь в каюту. Как только освобожусь, я загляну к вам.

Несмотря на возможность после ухода офицеров, наша беседа со Смолиным не возобновилась. Я мысленно перебирала рождаемые богатым воображением версии, инженер ждал, когда я освобожу его от своего общества. Обе стоявшие перед ним тарелки были уже давно пусты, а сока в стакане осталось лишь на один глоток. Как раз чтобы была причина оставаться за столом.

Измываться над Смолиным, испытывая его и свое терпение, я не стала. Информации было настолько много, что я буквально тонула в ней, не в силах вычленить то главное, что могло бы помочь структурировать все остальное.

Решительно отставив поднос, поднялась, успев заметить мелькнувшую на лице инженера тень облегчения.

Отсек я покинула первой, он остался, заговорив с незнакомым мне каптри, судя по нашивкам, кем-то из техников.

Уже на выходе, не сдержавшись, обернулась, ощущение взгляда было явственным. Столик за которым еще минуту назад находился Валанд с компанией, был уже пуст.

Лифтовых шахт, через которые я могла попасть на жилой уровень, рядом со столовой было три. Две буквально в десяти метрах, с обоих сторон от входа, третья немногим дальше, за поворотом. Ее я и выбрала. И желающих воспользоваться меньше, да и мне ближе добираться до каюты.

В отличие от пассажирских кораблей, где между ярусами курсировали удобные лифтовые кабины, на военных пользовались сквозными туннелями с установками управляемой гравитации. Два противоположно направленных потока, два управляющих контура. И ощущение свободного падения, от которого у меня всегда захватывало дух.

Увы, продолжалось это обычно недолго, только и успевала настроиться на полет, как воздух вокруг начинал сгущаться, бережно обхватывая и выбрасывая на межуровневые площадки. Но даже после этих мгновений оставалось теплое ощущение счастья, как отголосок не сбывшейся, но позволившей к себе прикоснуться мечты.

Спор с невольной улыбкой я проиграла, расстроилась несильно. Два маленьких чуда сразу… Пройтись одной, впитывая всем существом величие разума, воплощенного в тяжелый крейсер, и испытать восторг прыжка. Как обычно, чтобы воспрянуть духом, нужно было совсем немного.

Оглянувшись (в очередной раз поймала себя на том, что исподволь готова к нападению), тронула код нужного мне уровня и шагнула вперед.

Чувство опасности всколыхнулось мгновенно, но опоздало. Пустота зацепила, швырнула вниз. Тело на миг обмякло и начало тяжелеть, наполняясь ею где-то под диафрагмой и толкая к голове. Скорость, с которой я рухнула, не соответствовала ни перемещению, ни падению.

Связных мыслей не было, лишь обрывки, достаточно четко описывающие ситуацию.

Туннель сквозной… Технические уровни заблокированы… Ярус – четыре метра, плюс перекрытия еще по два… Подо мной их минимум семь…

Группироваться бесполезно, если не сработает гравитационный захват – размажет, не спасет ни одна реанимационная капсула.

Не секунды, их доли для принятия решения. Иначе…

Замедлиться… При всёвозрастающем ускорении проблема, но возможно.

Люк пронесся перед глазами, как наглядная демонстрация бессмысленности этого способа. Навыков нет, шанс не сдохнуть сразу – и только.

Уши заложило, перед глазами сгущалась черная пелена.

Тварь!

Неактуально…

Озвереть оказалось достаточно, чтобы в голове на мгновение прояснилось. Выход был прямо передо мной, мелькал с завидной регулярностью.

Аварийные скобы!

Без магнитных перчаток… Руки жалко, но себя больше.

Найду и убью! Сама!

Придумать способ, которым буду лишать жизни гниду, устроившую ловушку, я не успела.

Тень слева, рывок, опять тень, плазменная вспышка. Руку вспорола резкая боль, ударило изнутри по глазам.

Круто, но, надеюсь, не смертельно!

Дыхание из груди выбило напрочь, но страха не было. Больше не было. Направленный вверх поток поймал, закрутил, бросил на стенку шахты, но впечаталась я во что-то большое и мягкое, успевшее вклиниться между мною и рифленым металлопластиком. Еще один рывок, и нас аккуратно вынесло на площадку.

Ноги подкосило сразу, как только меня перестали держать. В ушах то ли звенело, то ли бухало. Во рту ощущался неприятный вкус. Кажется, моему желудку не понравилась экстремальная эквилибристика.

Ерунда, бывало и хуже…

– Вы как? – тяжело дыша, поинтересовался кто-то знакомым голосом. Лицо расплывалось в серой мути.

Удивительно, как я умудрилась хоть что-то услышать в том гуле, что царил в моей голове?! Но и услышала, и узнала. Практически подвиг.

Мне удавалось иронизировать. Можно считать, все самое страшное уже позади…

– Кажется, жива, – медленно протянула я, вытирая ладонью с губ булькнувшую кровь.

Это было последнее, на что оказалась способна. Волна дурноты накатила, захлестнув собой и так едва державшееся сознание.