Текст книги "Сквозь волшебное кольцо. Британские легенды и сказки"

Автор книги: Наталья Шерешевская

Соавторы: сказки народные,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Солнце Лланфабона

Легенда

В доброе старое время Лланавонская церковь славилась своим большим серебряным колоколом, звон которого разносился по всей стране. Однако милее всех этот перезвон был лопоухим жителям Лланфабо́на. И они задумали украсть или, как они сами потом говорили, одолжить у своих добрых соседей лланавонцев их серебряный голос радости и печали.

А проделать это надо было за одну ночь, не то при первых же лучах солнца глазастые жители Лланаво́на их бы заметили и пустились бы в погоню.

И вот глухой ночью лопоухие, косолапые лланфабонцы прокрались в Лланавон, сняли с колокольни большой колокол – только сначала обмотали его звонкий язык бархатом, обложили соломой да сверху еще обернули его красными фланелевыми рубахами, какие надевают на ночь все мужчины в Уэльсе, – и отправились с драгоценной ношей к себе, в родной Лланфабон.

Они шли тихо-тихо, лишь постукивали о камни их деревянные башмаки да тяжелые посохи, из-под которых летели в темноту яркие искры. Все хранили молчание, и колокол, само собой, тоже.

Но как раз когда они переходили вброд речку Таф, из-за туч выплыла полная луна, и с перепугу лопоухие, косолапые лланфабонцы приняли ее за солнце. Руки у них задрожали, они выронили колокол, и он потонул в реке. Так никто больше и не услышал звонкий голос большого серебряного колокола из Лланавона.

Потом уж лопоухим, косолапым, горбоносым лланфабонцам пришлось во всем признаться своим соседям.

Вот с тех пор глазастые жители Лланавона и называют луну солнцем Лланфабона.

Добрая душа

Давным-давно жил-был старичок – добрая душа. Жил он со своей женой, тоже доброй старушкой, в маленьком белом домике неподалеку от Сно́удона.

Каждый вечер, после ужина, старичок брал помойное ведро с очистками, и стоило ему сделать каких-нибудь десять шагов – и вот он уже у каменной ограды своего сада. Хоп! И все очистки за оградой – и луковая шелуха, и картофельная кожура, и морковная ботва, и все такое прочее.

А на другое утро приходила соседская свинья и все съедала, хрюкая от удовольствия.

У доброго старичка душа радовалась, глядя на нее. Что и говорить, он и в самом деле был добрый старик.

И вот как-то вечером, как раз когда только-только выплыла луна, старичок, по своему обыкновению, вышел в сад. Десять шагов – и он уже был у своей ограды. Но только он хотел вылить помойное ведро за ограду, как вдруг заметил, что рядом стоит кто-то. Какой-то незнакомец, которого прежде добрый старик в глаза не видывал. Чудной такой, маленький человечек. Одет во все зеленое, только жилет ярко-красный. Фасон его платья был тоже какой-то чудной – старик в жизни своей такого не видел. К тому же еще незнакомец сильно косил. Но больше всего старичка удивили его огромные-преогромные ступни.

– О горе мне, горе! – сказал странный незнакомец. – Неужели это так и будет продолжаться каждый вечер? – И он указал на помойное ведро.

Старик удивился:

– А что такое? Я всю жизнь так делаю, каждый божий вечер!

– В том-то и беда, что каждый вечер! – сказал странный незнакомец и так тяжко вздохнул, что доброму старичку стало его жалко.

– Разве кому-нибудь от этого плохо? – спросил он.

– Хуже некуда! – сказал незнакомец.

– Но только не соседской свинье! – возразил горячо добрый старик. – Она очень любит очистки – и луковую шелуху, и картофельную кожуру, и морковную ботву, и все такое прочее – и каждое утро приходит сюда за ними.

– Все это мне прекрасно известно, – сказал странный незнакомец и опять тяжко вздохнул. – Послушайте, – продолжал он, – а не хотите ли вы встать мне на ноги?

– Встать вам на ноги? – удивился еще больше старик. – Чем же это вам поможет?

– А вот поможет! Тогда я сумею показать вам, в чем беда.

– Ну что ж, попробую, – говорит старичок, ведь он был добрая душа.

«Слава богу, – подумал он, – что у этого косоглазого чудака такие огромные ступни! На них, пожалуй, действительно можно встать».

И вот, держась за каменную ограду, добрый старик встал чудно́му незнакомцу на ноги и глянул через ограду – как раз туда, куда каждый вечер вот уже тридцать лет своей жизни выливал помойное ведро. И – о чудо! Словно он глянул сквозь землю, будто то была не твердая земля, а чистая, прозрачная вода, и увидел там – нет, вы только представьте себе! – маленький белый домик, точь-в-точь как его собственный. Но бог ты мой, какой он был грязный! Вся его крыша была залита помоями, луковая шелуха засорила каминную трубу, на ступеньках валялась картофельная кожура, в чистом ведре с водой плавала морковная ботва и все такое прочее.

– Вот беда! – сказал старичок. – Ну кто бы мог подумать!

– Да, и все эти очистки через каминную трубу попадают к нам в комнату, – сказал незнакомец, чуть не плача. – И так тридцать лет! У моей жены прямо сердце разрывается от горя, что она не может навести чистоту в нашем доме.

– Вот напасть! – воскликнул старичок. – Что же делать?

– Придумай что-нибудь!

– Что-нибудь да придумаю. Но что?

– Даю тебе день сроку! Завтра я приду к тебе за ответом, а сейчас сойди-ка с моих ног!

Не успел добрый старичок сделать нескольких шагов, как и белый домик, и большеногий чудной незнакомец исчезли, будто их и не было.

Когда старик вернулся домой, жена спросила его, что это он так загулялся при луне. Он все рассказал ей.

– Ах ты, батюшки! – воскликнула добрая старушка. – Ну и досталось бедняжке – чистить да мыть свой дом каждый божий день целых тридцать лет подряд!

Почти всю ночь просидели старик со старушкой у камина. Если они и спали, то совсем малость – всё думали да гадали, как им быть.

А наутро, как рассвело, оба поспешили к ограде и заглянули через нее. Но ничего такого не увидели – ни странного, большеногого человечка, ни маленького беленького домика. Только соседскую свинью. Она рыла пятачком землю, да все напрасно – ни луковой шелухи, ни картофельных очисток, ни морковной ботвы – ничего на земле не было. Старичку ее так жалко стало!

И когда настал вечер и показалась луна, он пошел к ограде. Странный человечек – вы уж, верно, догадались, что это был домовой, из тех самых домовых, что охраняют чистоту в доме, – да, так странный человечек уже ждал его там.

– Ну, ты придумал что-нибудь? – спросил он, после того как они вежливо поздоровались.

– Придумал! – сказал добрый старичок.

– А твоя жена одобрила, что ты придумал?

– Одобрила! – сказал старичок.

– Так что же ты придумал?

– Перенесу дверь нашего дома на другую сторону!

Так он и сделал.

Позвал столяра, мистера Уи́лльямса, и каменщика, мистера Билла Дэ́виса – сам-то он уже стар был, чтобы справиться с такой работенкой, – заплатил им не скупясь, и они перенесли дверь его дома на другую сторону. И каждый вечер, после ужина, старичок – добрая душа брал помойное ведро, и стоило ему сделать каких-нибудь десять шагов – вот он уже у ограды своего сада. Хоп! И все очистки за оградой.

За оградой, да только с другой стороны!

С тех пор, наверное, и повелось, что дверь у валлийцев не на ту сторону.

Да, а старичок-то, между прочим, внакладе не остался. С мистером Уилльямсом, столяром, и с Биллом Дэвисом, каменщиком, он расплатился честь честью. И все равно получилось так, что ни гроша он не потратил.

Как же так? – спросите вы.

А так, что каждую субботу, лишь только темнело, добрый старичок и его жена, тоже добрая старушка, находили под своей дверью старинную серебряную монету.

Кэдуладер и козы

Жил в горах Уэльса пастух по имени Кэдула́дер. У него было большое стадо горных коз. Самую красивую его козу звали Дженни.

Ни у одной козы не было такой гладкой, шелковистой шубы, как у Дженни, потому что каждую пятницу и субботу сами феи расчесывали и приглаживали ее шерсть. И в воскресенье, когда Кэдуладер пригонял своих коз домой, лучше Дженни не было козы в целом стаде.

Если ж говорить об уме, то Кэдуладер считал, что умней Дженни он не встречал никого, не только среди коз, но и среди людей. Поэтому и удивляться нечего, что он души в ней не чаял, да и она платила ему тем же.

Но, как говорится, всему приходит конец. Дженни, видно, тоже так думала и потому в один прекрасный день показала своему хозяину хвост да ускакала в горы.

Кэдуладер кинулся за ней в погоню. Он карабкался вверх по крутым горным тропам и звал ее сначала нежно и ласково, потом с угрозами, а затем уж у него совсем не стало духу звать ее, и он лишь кое-как поспевал за козой.

Горы в этих местах крутые, тропы обрывистые, и только Кэдуладер готов был схватить козу за хвост – хоп! – Дженни перескакивала на другую скалу. Хоп! – и она уже на соседнем утесе, а Кэдуладер опять в дураках.

Дженни словно дразнила его, и это еще больше злило Кэдуладера. И, уж конечно, от синяков, какие он набивал себе, стукаясь об острые камни, настроение у него лучше не становилось. А горные ручьи и водопады, обдававшие его холодными брызгами, и совсем выводили его из себя.

В конце концов Кэдуладер очутился на узком уступе отвесной скалы. Напротив возвышалась такая же крутая скала, а между ними лежала бездна.

Прямо перед ним стояла Дженни и вызывающе глядела на него. По ее насмешливому взгляду Кэдуладер понял, что сделай он еще хоть полшага – она перемахнет через бездну и оставит его с носом, тогда уж навсегда.

– Ну, Дженни, – с трудом переводя дыхание, сказал Кэдуладер, – я бы еще мог простить тебе синяки и шишки, но вот то, что ты дурачишь меня, я никогда тебе не прощу!

Коза отпрыгнула от него в сторону, и он, не подумав, что делает, бросил в нее камнем. Дженни громко вскрикнула и упала вниз на выступ скалы.

Кэдуладер бросился на то место, где она лежала. От его гнева и злости не осталось и следа. Их сменили жалость и горе. Дженни часто дышала и, когда он дотронулся до нее, подняла голову и лизнула ему руку.

– Что я наделал! – воскликнул в отчаянии Кэдуладер.

Из глаз его брызнули слезы. Он сел рядом с Дженни и положил ее голову к себе на колени. Вскоре стемнело, но он все сидел там и гладил, и целовал ее шерсть, прислушиваясь к ее тихому дыханию.

Неожиданно из-за гор выплыла яркая полная луна. Она осветила все вокруг, и тут, к своему изумлению, Кэдуладер вдруг увидел, что Дженни из козы превратилась в прекрасную девушку с длинными шелковистыми волосами и нежными карими глазами. Она уже не казалась умирающей, а, наоборот, довольной, словно кошка, налакавшаяся сливок.

Он очень удивился – а как же мог он не удивиться? – когда она вдруг заговорила с ним человеческим голосом.

– Мой милый Кэдуладер, – сказала она со вздохом, – неужели я поймала тебя, наконец?

Кэдуладеру стало как-то не по себе, он совсем не хотел, чтобы кто-нибудь поймал его, да еще таким нелепым образом. К тому же он никак не мог решить, называть ли ее по-прежнему Дженни, и чувствовал себя ужасно неловко. Поэтому он даже обрадовался, когда она встала и, взяв его за руку, повлекла за собой в горы.

Но вот что было странно и даже как-то не очень приятно: рука у Дженни была как рука и кожа мягкая, нежная, а все-таки ему казалось, что он держит не руку, а копыто. Да еще в голосе ее, хотя она говорила с ним очень нежно, пожалуй даже слишком нежно, нет-нет да и проскальзывало козлиное «бе-е-е!», от чего у него мурашки по спине забегали.

«Все ясно, – сказал он себе, глядя на ее белые ножки, скачущие по скалам, – я попал в дурное место. А впереди, наверное, будет еще хуже».

Очень скоро он убедился, что правильно угадал. Они с Дженни очутились на широком плато, расположенном на самой вершине горы, и тут же их окружило несчетное стадо горных коз. Кэдуладер в жизни своей не видел таких рогов и бород и не слышал такого блеяния.

Однако Дженни спокойно провела его сквозь стадо, отвечая направо и налево то по-козьи, то по-человечьи. Наконец они остановились перед самым большим и самым старым козлом. Дженни низко поклонилась ему, словно королю.

– Это и есть тот человек? – спросил Козел-король.

– Тот самый, – ответила она.

– Да-а, я ожидал лучшего, – сказал король. – Для человека и то он выглядит довольно жалко.

– После он будет выглядеть лучше, – уверила Дженни короля.

«После чего?» – удивился Кэдуладер, хотя вопрос этот оставил при себе.

– Ну, как, – спросил Козел-король, глядя на него красными глазами (вернее, глазами с красными ободками), – согласен ты вступить в нашу компанию?

«Ах, вот почему она сказала, что после я буду выглядеть лучше! – подумал Кэдуладер. – После того, значит, как меня превратят в козла».

– Никак нет, ваше величество! – одним духом выпалил он. – Я не хочу превратиться в козла и вообще не хочу больше иметь ничего общего с козами!

– Не хочешь стать козлом? – взревел Козел-король. – Ах ты жалкое созданье! Да это мы, хозяева земли, не желаем иметь ничего общего с ничтожными людьми вроде тебя!

И с этими словами Козел-король одним ударом могучих рогов сбросил Кэдуладера со скалы.

Уже настало утро, когда Кэдуладер очнулся и обнаружил, что лежит под высокой скалой головой в кустах, а ногами в болоте. Ярко светило солнце, в небе носились птицы, но Кэдуладеру хотелось одного – скорее домой!

Стоит ли говорить, что свою Дженни он больше в глаза не видывал. Да это и не имело такого уж значения, потому что с того дня у него совсем пропал интерес к козам. Он распродал свое стадо и вместо коз купил овец. Так что если бы мы захотели рассказать вам новую историю про Кэдуладера – но не бойтесь, мы не хотим! – ее бы пришлось, наверное, назвать: Кэдуладер и овцы.

Лопата земли

На самой границе горного Уэльса жил некогда старый, злой великан. И уж не знаю почему, но он просто терпеть не мог мэра и всех жителей города Шру́сбери. Долго он ломал себе голову, как бы им посильнее досадить, и наконец не придумал ничего лучше, как бросить полную лопату земли в реку Се́верн, чтобы ее запрудить.

«Ха, ха! – думал великан Рёкин (так его звали – вполне приличное имя для старого и злого великана). – Пусть речка выйдет из берегов и затопит весь город вместе с мэром и всеми жителями. Весь-весь!»

И вот это низкое созданье в один прекрасный день отправилось в город Шрусбери с полной лопатой земли.

Не знаю уж, как так случилось, но по дороге он заблудился и пришел не к Шрусбери, а к Веллингтону. Уже вечерело, и великану хотелось скорей добраться до места, потому что ноша была тяжелая и он совсем из сил выбился.

Совсем недалеко от города великан встретил сапожника с большим мешком на спине, в котором были старые башмаки да сапоги. Этот сапожник возвращался домой в Веллингтон, где была его лавка, а шел он из Шрусбери, где и набрал все эти башмаки и сапоги для починки.

– Послушай! – окликнул его великан Рёкин. – Далеко еще до Шрусбери?

– До Шрусбери? – переспросил сапожник, запрокидывая голову и глядя вверх. Выше, выше, пока где-то уже совсем высоко он наконец не разглядел то, что было великановой головой, и она ему совсем не понравилась. Поэтому вместо ответа он спросил: – А что тебе там нужно, я имею в виду в Шрусбери?

– Видишь эту лопату земли? – спрашивает великан, и при этом голос его задрожал от злобы. – Я собираюсь бросить ее в Северн, чтобы река вышла из берегов и затопила весь Шрусбери: и мэра, и жителей, всех, всех!

Сапожнику такая затея пришлась не по душе.

«Ничего себе – затопить Шрусбери! – подумал он. – Вместе с мэром и всеми жителями. Ну нет, не выйдет!»

Так он подумал. Но на самом-то деле что мог поделать какой-то ничтожный сапожник с настоящим великаном?

Он опустил на землю мешок, поскреб в затылке и говорит:

– Так, значит, Шрусбери? До него еще порядком! Сегодня тебе туда никак не добраться. Да и завтра, пожалуй, тоже.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает великан.

– Да я как раз иду из Шрусбери, – говорит сапожник и развязывает при этом свой мешок, чтобы великан увидел, что у него там. – Это очень далеко, поверь мне. Видишь, сколько башмаков и сапог я износил, пока шел оттуда?

– О горе мне! – вздохнул великан, и от его вздоха даже горы задрожали. – Тогда лучше я не пойду туда. Я и так совсем из сил выбился. Чтобы еще хоть немного тащить эту тяжеленную лопату с землей, нет уж!

– Если б немного! – подхватил сапожник. – Но туда еще идти и идти!

– Раз так, – говорит великан, – тогда мне, пожалуй, умнее всего сбросить эту землю прямо здесь и вернуться домой.

Сапожник промолчал: он боялся, как бы великан не разгадал его хитрость. Но великан так устал, да и вообще-то был глуповат, что ничего даже не заподозрил. Он опрокинул лопату с землей на том месте, где стоял, вычистил о край лопаты свои сапоги и зашагал прочь в валлийские горы. И больше о нем в Шрусбери не было ни слуху ни духу.

А если вы не верите, что все так и случилось, ступайте по дороге из Шрусбери в Веллингтон и, не доходя до города, сами увидите на том месте, где великан опрокинул лопату земли, высокий холм, который так и называется Рёкин, а рядом холмик поменьше – из той земли, которую великан счистил со своих сапог.

Шотландские сказки и легенды

Из оксфордского издания Барбары Кер Уилсон, из двухтомника «Британские сказки» Эмейбл Уильямс-Эллис и сборника Аллана Стюарта

Я-сам!

Жил на свете мальчик по имени Перси. И, как все мальчики и девочки, он ни за что не хотел вовремя ложиться спать.

Хижина, где он жил с матерью, была небольшая, из грубого камня, какого много в тех местах, и стояла как раз на границе между Англией и Шотландией. И хотя они были люди бедные, по вечерам, когда в очаге ярко горел торф и приветливо мигала свеча, их дом казался на редкость уютным.

Перси очень любил греться у огня и слушать старинные сказки, какие ему рассказывала мама, или же просто дремать, любуясь причудливыми тенями от пылающего очага. Наконец мать говорила:

– Ну, Перси, пора спать!

Но Перси всегда казалось, что еще слишком рано, и он спорил с ней и препирался, прежде чем уйти, а стоило ему лечь в свою деревянную кроватку и положить голову на подушку, как он тут же засыпал крепким сном.

И вот как-то вечером Перси так долго спорил с мамой, что у нее лопнуло терпение, и, взяв свечу, она ушла спать, оставив его одного возле пылающего очага.

– Сиди, сиди тут один у огня! – уходя, сказала она Перси. – Вот придет старая злая фея и утащит тебя за то, что мать не слушаешься!

«Подумаешь! Не боюсь я злых старых фей!» – подумал Перси и остался греться у огня.

А в те далекие времена в каждой фермерской усадьбе, в каждой хижине водился свой малютка брауни, который каждую ночь спускался по каминной трубе и наводил в доме порядок, начищал все и отмывал. Мама Перси оставляла ему у двери целый кувшинчик козьих сливок – в благодарность за его работу, – и утром кувшинчик всегда оказывался пустым.

Эти малютки брауни были добродушными и приветливыми домовыми, только уж очень легко они обижались чуть что. И горе той хозяйке, которая забывала оставить им кувшинчик со сливками! На другое утро все в ее доме бывало перевернуто вверх дном, мало того, обидевшись, брауни больше и носу к ней не казали.

А вот брауни, который приходил помогать маме Перси, всегда-всегда находил кувшинчик со сливками, и потому ни разу не ушел из их дома, не прибрав все хорошенько, пока Перси и его мама крепко спали. Но у него была очень злая и сердитая мать. Эта старая злая фея терпеть не могла людей. О ней-то и вспомнила мама Перси, уходя спать.

Сначала Перси был очень доволен, что настоял на своем и остался греться у огня. Но когда огонь начал постепенно угасать, ему сделалось как-то не по себе и захотелось скорей в теплую постель. Он уж собрался было встать и уйти, как вдруг услышал шорох и шуршанье в каминной трубе, и тут же в комнату спрыгнул маленький брауни.

Перси от неожиданности вздрогнул, а брауни очень удивился, застав Перси еще не в постели. Уставившись на длинноногого брауни с острыми ушками, Перси спросил:

– Как тебя зовут?

– Сам! – ответил брауни, скорчив смешную рожицу. – А тебя?

Перси решил, что брауни пошутил, и захотел его перехитрить.

– Я-сам! – ответил он.

– Лови меня, Я-сам! – крикнул брауни и отскочил в сторону.

Перси и брауни принялись играть у огня. Брауни был очень проворный и шустрый бесенок: он так ловко перепрыгивал с деревянного буфета на стол – ну точно кошка, и скакал, и кувыркался по комнате. Перси глаз не мог от него оторвать.

Но вот огонь в очаге почти совсем погас, и Перси взял кочергу, чтобы помешать торф, да, на беду, один горящий уголек упал прямо на ногу малютке брауни. И бедняжка брауни так громко завопил, что старая фея услышала его и крикнула в каминную трубу:

– Кто тебя обидел? Вот я сейчас спущусь вниз, тогда ему не поздоровится!

Испугавшись, Перси шмыгнул за дверь в соседнюю комнату, где стояла его деревянная кровать, и забрался с головой под одеяло.

– Это Я-сам! – ответил брауни.

– Тогда чего же ты вопишь и мешаешь мне спать? – рассердилась старая злая фея. – Сам себя и ругай!

И следом за этим из трубы высунулась длинная, костлявая рука с острыми когтями, схватила за шиворот малютку брауни и подняла его вверх.

Наутро мама Перси нашла кувшинчик со сливками на том же месте у двери, где она оставила его накануне. И больше малютка брауни в ее доме не появлялся. Но хоть она и огорчилась, что потеряла своего маленького помощника, зато была очень довольна, что с этого вечера ей больше не приходилось дважды напоминать Перси, что пора идти спать.