Текст книги "Лунные дни"
Автор книги: Наталья Колесова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Колесова Наталья
Лунные дни
Глеб наклонился, разглядывая лежавший как на ладони город. Город жил, светился, мерцал и подмигивал. Манил. Шептал: ну давай, иди сюда, ночь примет тебя в теплые, обтянутые бархатными черными перчатками, ладони. А потом тебя приму я. Приму, разобью на множество осколков, их потом не соберет и твоя всесильная Луна. Потому что я сильнее – Луны, человека, волшебства...
Глеб трезво подсчитывал варианты. Он упадет прямо на безлюдный тротуар. Мимо закрытых на ночь офисов народ старается не ходить – держится шумных сияющих магазинов и кафе. Наверное, его и найдут-то только утром. Вернее, то, что от него осталось. Жалеть его некому. Для клиентов он просто пропадет, исчезнет. Кристина его возненавидела. Мать... наверное, уже о нем забыла... Хорошо.
А у Луны появятся другие слуги.
Он взобрался на широкий парапет балкона – город и небо встали перед глазами вертикально, и не поймешь уже – то ли он упадет вниз, то ли взлетит к звездам. Последний раз втянул влажный ночной воздух и закрыл глаза. Всего шаг...
– Молодой человек, может, вы уже прыгнете? А то тут очередь.
На день раньше.
– Глеб!
Он вскинул голову, махнул рукой и спрыгнул с парапета. Пошел, слегка прихрамывая, навстречу Кристине. Та радостно бросилась в знакомые крепкие объятья. Когда обычного поцелуя не последовало, озабоченно откинула голову, вглядываясь в его лицо.
– Ты... как? Что сказал врач?
– Все нормально. Все на мне заживает, как на собаке, – отозвался Глеб и криво усмехнулся собственным словам. Знала бы она, насколько это сравнение верное!
– А выглядишь ты... – она хотела сказать – больным – но передумала. Отряхнула его запыленный рукав, окинула одежду хозяйским взглядом. Серые, мешковатые, рваные на коленях джинсы (такие впору подростку, а не взрослому самостоятельному парню), серая невзрачная футболка. Кроссовки, правда, хорошие, дорогие – но для тех, кто в этом толк понимает. Русые волосы как всегда взлохмачены.
– Глеб! – сказала Кристина укоризненно. – Я же просила тебя подстричься!
Тот, поморщившись, придержал ее руку, пытавшуюся справиться с его волосами.
– Они растут быстрее, чем я успеваю стричься, на одной парикмахерской разоришься...
Кристина дала волю своему раздражению: пропадал где-то месяц (вроде как в больнице), ни ответа ни привета, позвонил пару дней назад, она планировала зазвать его сегодня в гости – познакомить с родителями наконец. Но не в таком же виде его вести! Как докажешь, что он успешный компьютерщик, правда, предпочитающий работать фрилансером? Это, конечно, изменится – наличие семьи предполагает постоянный заработок. Да и пропадание в командировку на целую неделю в месяц Кристиной не приветствовалось.
– Глеб, ну мы же договаривались – приходишь ко мне на свидание в приличном виде!
Он медленно оглядел себя. Вообще, он сегодня какой-то заторможенный. Темные круги вокруг глаз, осунувшийся, бледный... Может, рано вышел из больницы? Да и вообще...
– Да и вообще – почему ты мне не позвонил, когда попал в больницу? Я бы тебе передачки носила.
– Передачки... – он посмаковал это слово с какой-то издевкой даже. – Передачки. Да, они мне там были просто необходимы...
А если он... наркоман и лежал в клинике? На этой, как ее... реабилитации?
– А ты с чем... Глеб, что с тобой случилось?
– Я... подрался.
– Подрался? С кем?
– Их... было много.
Слишком много. Но он не считал. Он тогда не умел считать. Но зато умел рвать, грызть, ломать... и даже то, что в некоторых противниках вообще не было крови, его не озадачивало и останавливало. Он дал себе волю впервые за многие-многие годы. И это было так...
– Больно!
Он слишком сильно сжал ее запястье. Кристя вырвала руку, на глазах ее показались слезы.
– Ты что, дурак?! Ненормальный?
Глеб кивнул, отступил и снова присел на парапет.
– Да, Кристь, уж извини – такой я есть. И дурак. И уж ненормальный – точно.
Наркоман? Или... что? Может, он правда псих, и регулярно лечится в клинике? Или сейчас скажет, что "голубой"? У нее полились слезы – самые натуральные, – хотя Кристина могла и сама вызывать их в нужный момент.
– Глебушка, ну ты что... что происходит, скажи! Ты... меня бросаешь?
Вот сейчас сгребет в охапку, прижмет, скажет: "Ты что, сдурела, Кристь, ну ладно, хватит дуться!"
Глеб помолчал. Сказал с тяжелой расстановкой – раньше она не замечала у него такой интонации:
– Я тебя не бросаю. Просто... не могу. Надо, чтобы ты меня бросила.
Псих. Или в драке... может, он кого-то убил в драке? И ему сейчас грозит тюрьма? Или он оттуда сбежал? Или... что?!
Кристина аккуратно вытерла нос. Попыталась улыбнуться.
– У тебя проблемы? Ну расскажи же мне, Глеб! Мы с тобой что-нибудь придумаем.
Только не тюрьма. И не псих. И не...
– Я за тебя боюсь. Понимаешь, бывают дни, когда я... себя не контролирую.
Точно – псих. Или наркоман?
– Почему? Может, надо какое-нибудь лекарство?..
– От моей болезни нет лекарств, – Глеб поднял глаза, отразившие голубое небо. – Их еще не придумали. Понимаешь, Кристь, я...
– Да?
...Глеб проводил взглядом всхлипывающую девушку. Иди-иди, целее будешь.
...Она кричала: "Ну хочешь бросить меня – так и говори! Столько времени на тебя потеряла, все девчонки уже замужем давно, а я вот... слушаю сказки придурка! Даже расстаться не можешь по-человечески!"
Он молча согласился. Не могу по-человечески. Как я могу, если я не... человек.
Хотелось выть, но когда Глеб вскинул голову, на него смотрело солнце. Не Луна.
Но он все же повыл. Негромко. Чтобы не пугать гулявших по набережной людей.
– Молодой человек, может, вы уже прыгнете? А то тут очередь.
И Глеб чуть не свалился.
Качнулся, замахал руками (город и ночь слились перед глазами в одно мельтешащее светящееся колесо), ухватился за стенку, отделявшую балкон от других окон. Медленно присел, опершись ладонями о парапет, с закрытыми глазами переждал резкое головокружение. Так же осторожно спустил на пол ноги. И только потом оглянулся.
Женщина, вышедшая на балкон с бокалом вина в руке, смотрела на него с благожелательным любопытством.
– Передумали? – пожала плечами. – Ну, дело ваше.
Вечер обещал быть скучным. Мила давно уже не ценила многолюдные сборища и эти «здравствуйте-как-поживаете-век-бы-вас-не-видеть» светские беседы. Она сделала пятый круг по залу, прихватила третий бокал шампанского и решила укрыться на балконе. Поднеся к губам бокал, подняла глаза и поняла, что каким-каким, а скучным вечер уже точно не будет...
На парапете балкона спиной к ней стоял парень.
Миле приходилось иметь дело с самоубийцами. С самоубийцами-неудачниками, потому что заботу о более... хм, удачливых брал на себя городской морг. Но вот с самим процессом она столкнулась впервые и теперь застыла, не зная, что предпринять: позвать на помощь, крикнуть "парень, одумайся", ухватить за ноги?
Или просто дать пинка под зад, чтобы одним несчастным на Земле стало меньше?
А язык – как часто бывает у нее в стрессовых ситуациях – сработал сам по себе:
– Молодой человек, прыгайте уже! А то тут очередь.
Длинное мгновение ей казалось, что она все-таки ускорила его падение. Но парень выровнялся – как заправский гимнаст, – отдышался и обернулся. О, если бы взглядом можно было убивать...
Мила безмятежно улыбнулась ему в лицо:
– Передумали? Ну как хотите.
Стресс только сейчас ударил ей в голову, затряслись пальцы. Пришлось сделать большой глоток шампанского.
Парень прислонился задом к парапету и так хмуро уставился на ее ноги, что Мила всерьез засомневалась в их привлекательности. Она не думала, что после ее ухода он немедленно повторит попытку, но следовало все-таки провести какую-нибудь душеспасительную беседу.
Мила подошла и поглядела вниз. Сказала с одобрением:
– Высота походящая, отличный выбор!
Глеб ощутил абсурдное желание рассмеяться, но спросил грубо:
– Чего вам надо?
Женщина пощелкала пальцами по бокалу – хрусталь запел. Произнесла с легкой укоризной:
– Себя не жалко, пожалели бы...
Он приготовился к тому, что она скажет: "родителей" и заранее ощетинился, но женщина закончила неожиданно:
– ...дворников.
– Кого?
– Дворников. Думаете, приятно соскребать с асфальта ваши ошметки? Вы не обдумывали более привлекательные способы самоубийства?
– Повеситься, что ли?
Она наморщила нос.
– Ф-фу... и распухший язык на плечо! Кстати, очень рекомендую заранее сделать клизму: сфинктеры расслабляются и...
– Да пошли вы!..
Глеб метнулся к двери – вернее, хотел метнуться – получилось лишь шагнуть на дрожащих ногах. Оглянулся. Ему показалось, что женщина затаенно улыбается. И потому он буркнул (как и сам понял) с дурацким детским упрямством:
– Думаете что? Думаете, я теперь передумаю?!
– Да что вы, что вы! И в мыслях не держала. Но все-таки, может, обсудим еще способы, которые вы не опробовали? Вот, например, покажите-ка руки!
– Что?
– Вы решили сигануть с шестнадцатого этажа из-за того, что страдаете глухотой? Что вы меня переспрашиваете все время? – неожиданно сварливо спросила женщина. – Руки, говорю, покажите!
– Зачем?
Глеб нехотя, но все же развел в сторону руки. Женщина поставила бокал на парапет и шагнула поближе.
Сильные, загорелые, шрамов от порезов на запястьях и сгибах локтей нет – значит, по крайней мере, не истероид... следов от иглы, "дорожек" тоже не видно... хотя это ничего не значит, наркоманы – они такие, хоть за уши сумеют поставить...
– Ну вот, – констатировала с сожалением, – вижу, вы не опробовали еще одну классику жанра!
– Какую?
– Не вскрывали вены. Кстати, а вы знаете, почему это делается в ванной, заполненной горячей водой?
Она вышла с балкона и пошла вдоль стены мимо медленно варившейся тусовки. Против воли увлеченный абсурдной и какой-то... больной темой разговора, Глеб плелся следом. Войдя в лифт, сказал угрюмо:
– Чтобы тело распарить? Ну, чтоб не больно было резать?
– Учите матчасть, дилетант! – презрительно заметила женщина. – Чтобы кровь не сворачивалась – то есть не остановилась прежде, чем клиент отдаст концы!
Они вышли в душную и влажную ночь. Грозило грозой. Женщина посмотрела в обе стороны пустынной улицы.
– Вам куда?
– Да мне... – сказал Глеб, запихивая кулаки в просторные карманы джинсов и пожимая плечами. Он как-то потерялся – словно все-таки спрыгнул и даже слегка разбился, и пока не мог собрать осколки себя прежнего.
– Ну раз вам все равно, проводите меня! – поняла и велела ему женщина. Не попросила, а именно велела. – Мы ведь не обсудили все неиспользованные вами способы!
Глеб фыркнул:
– А вы что, их все на себе опробовали? Или вы состоите в каком-нибудь... клубе самоубийц?
Женщина широко зевнула и прикрыла рот ладонью.
– Не-а. Я просто хирург и навидалась вашего брата. Да и вашей сестры – тоже.
Она почувствовала, как он вдруг ощетинился – чуть не отшатнулся – и, покосившись, добавила:
– Если вы боитесь уколов или клизмы – даже не надейтесь, не поставлю. Да и вообще, я уже ушла из медицины.
Через пару десятков шагов парень спросил:
– А вы маг?
– Не-а. А вы?
Первый, второй, третий шаг...
– Нет.
Интересно, откуда вдруг этакая пауза? Сам в первый раз в жизни задумался, не маг ли он на самом деле?
– А кем вы работаете? – рассеянно спросила Мила. До дому было уже рукой подать, и она вдруг внезапно и резко устала. Сегодняшний план по спасению одной души и одного тела она уже выполнила, достаточно.
– Ремонтирую компьютеры.
Женщина остановилась, глаза ее хищно сверкнули.
– А мой можете посмотреть?
– А что с ним? Я больше по железу...
– А мне и надо по железу! Пойдемте, вы же никуда пока не торопитесь? Ну, на тот свет?
– Что, прямо сейчас? Первый час ночи!
Женщина нетерпеливо отмахнулась.
– Если опасаетесь, что я вас "снимаю", даже и не мечтайте! Мне сейчас еще работать, а там... ну идемте уже, идемте!
Она даже ухватила его за рукав, настойчиво увлекая за собой. Это прикосновение – первое за бесконечный день – вдруг включило все остальные органы его чувств. Не то чтобы включило – шарахнуло на все двести двадцать! Глеб почувствовал, какие тонкие и одновременно сильные у нее пальцы, ощутил под ароматами духов и дезодоранта ее собственный запах, разглядел в полумраке двора ее лицо – до самой последней веснушки на скулах...
– Если вы, – сказал он, непроизвольно напрягая руку, – меня отпустите, я погляжу ваш комп.
Она тут же разжала пальцы, продемонстрировала раскрытые ладони.
– Вот! Видите, не пристаю и не держу! Идете?
– Иду.
– Это вы вирус хапнули, – сказал Глеб, – вот он и глючит. Остальное вроде в норме. Счас полечим...
Скрестив по-турецки ноги, он сидел в кресле перед компьютером и допивал уже третью чашку сладкого чая, которую хозяйка ему вместе с бутербродами подсовывала. Принял бы и яд, не заметил – весь в работе. Мила понимала, расспросами и беседами не донимала. Сидела потихоньку на диване, шелестела блокнотами: успеть записать мысль, пока не ускользнула. Да и не только мысль – блик луны на воде, далекое пение... настроение ускользало быстрее, чем сама идея. А без настроения текст становился просто набором слов и штампов.
– Что вы там пишете?
– Ой! – Мила аж подпрыгнула: так бесшумно он оказался рядом.
Парень тут же отступил на шаг. Кривовато улыбнулся.
– С компом все в порядке, можете работать.
– Да? Сколько я вам должна?
– Нисколько.
– Да? – рассеянно повторила она, хищно нависая над клавиатурой. – Ну спасибо!
Глеб помялся. Хозяйка, похоже, уже о нем забыла. Молотила по клавишам, изредка заглядывая в распахнутый блокнот. Длинная светлая челка то и дело падала ей на глаза, и женщина ее рассеянно поправляла.
– Ну, я пошел?
– Угу, – отозвалась она, не отрываясь от монитора. – До свиданья. Дверью как следует хлопните.
Глеб добрел до двери. Постоял, разглядывая ее гладкую металлическую поверхность и представляя, что за ней ожидает. Ночь. Пустота. Сегодня утром он уже все для себя решил, но теперь утро казалось далеким-далеким, а впереди лежала жизнь, с которой Глеб не знал, что и делать.
Глеб опустился на диванчик, стоявший в коридоре, вытянул ноги и уставился в потолок.
...Она наткнулась на него через час, когда брела на кухню за допингом трудоголиков и студентов во время сессии – за кофе. Парень спал на кушетке, свернувшись, словно бродячая собака на холоде. Мила постояла над ним, задумчиво выпятив губы; решила не будить-не трогать. Лишь выключила свет и пледом укрыла.
Он не проснулся и когда началась гроза – Мила специально выглянула в коридор. Хотя она и сама прозевала начало: очнулась, лишь когда дом затрясся от особенно раскатистого близкого грома. Распахнув балконную дверь, полюбовалась ревущей ночью – брызги летели на лицо и открытую шею, словно дождь лил не только сверху, а еще и поперек. Мила вспомнила о своем нечаянном ночном постояльце: не сидит ли тот, обалдевший, в темноте, не понимая, что происходит и где он вообще находится?
Несостоявшийся самоубийца спал сном праведника – или младенца – она не знала, который крепче, ибо не была ни тем, ни другим. Все-таки в грозе есть нечто жутко-мистическое, потому что при вспышке молний Милиному богатому воображению чудилось то страшное, вытянутое, оскаленное лицо из фильмов ужасов, сменявшееся лицом мирно спящего молодого человека, то жуткая лапа с длинными когтями, превращавшаяся в расслабленно свесившуюся руку. А шевелящаяся черная шкура оказывалась сбившимся на пол пледом...
В нос лез раздражающий запах сигаретного дыма. Душил. Глеб сел, перхая, как старик. Огляделся, приучая себя к реальности – то есть к пробуждению в чужой квартире.
– С добрым утром! – донеслось из кухни.
Когда Глеб добрел до кухни, хозяйка полуобернулась от раскрытого окна.
– Кофе на плите. Мясо, сыр, хлеб – вон нарезано. Ешьте.
– Спасибо...
Он снова закашлялся – не нарочно, но женщина с иронией подняла брови.
– Мы не курим?
– Как можно дышать этой... гадостью! Вы же врач! Хоть и бывший.
Она пожала плечами.
– Ну, у каждого свой способ самоубийства... – все же затушила сигарету. Села напротив, без стеснения разглядывая его в упор. Подвела итог: – Сегодня выглядите лучше!
Про нее Глеб так бы не сказал. Вчера она показалась ему моложе: утренний свет подчеркнул морщинки на бледной коже и мешки под глазами, свободными от косметики. Женщина безошибочно истолковала его взгляд. Пожаловалась:
– Я обычно к полудню только просыпаюсь, встала исключительно из-за вас!
– Извините, – буркнул Глеб в чашку с кофе. – Уснул как-то. Не заметил.
Хорошо, что она не спросила, почему он не ушел домой. Глеб не смог бы объяснить. Маленький мальчик в здоровом двадцатишестилетнем парне очень боится темноты... прежде всего в самом себе.
Женщина, позевывая, лениво намазывала хлеб маслом, резала на маленькие кубики и кидала в рот.
– А вы кем теперь работаете, раз из медицины ушли? – спросил он, когда молчание сгустилось над столом, точно хмурое сонное облако.
– Не работаю я, – сообщила хозяйка. – Книжки пишу. Кто же это за работу считает?
– А, – сказал он вежливо. – Любовные романы?
– Угу, порнуху. Как звездолет трахается со сверхновой.
– Фантастику, что ли? А как ваша фамилия?
– Эл Тимошина. Читали что-нибудь?
– Вроде нет, – неуверенно сказал Глеб. Книжек он давно в руки не брал. – А Эл – это?..
– Людмила. Мила. Люся, – отчеканила хозяйка. – Кто уж как извратится.
– А я Глеб. А про... магов вы тоже пишете?
– Производственные романы, что ли? Где же ты тут фантастику видишь? Не-а. Неинтересно. А ты имеешь что рассказать?
Рассказать? Как он обратился за помощью к волшебникам, и те радостно и жадно вцепились в занятную новую игрушку, магический феномен, с какого-то перепугу свалившийся прямо к ним в руки? Помнится, он тогда еще собирался жениться на Кристине. А ведь жена – не то что девушка, с которой встречаешься, – ее не устроит ежемесячное недельное отсутствие благоверного под семейной кровлей без каких-либо веских оснований. В принципе, он мог бы ей врать, и достаточно убедительно (напрактиковался за половину жизни) – но долго продержался бы?
А ведь если подумать, ему в ИМФ, Институте магических феноменов, ничего не обещали. Обследуем. Сумеем понять – конечно, поможем! Ты не против, если к тебе будут применять умеренные меры воздействия? И сами же наворотили таких дел (наверное, меры воздействия кому-то из подопытных показались не слишком умеренными), что он сумел выбраться из запертой лаборатории и потом...
Глеба передернуло.
– Нет, – сказал он и залпом допил остывший кофе. – Нечего мне рассказывать.
Людмила смотрела на него вприщур из-под светлой челки. Не поверила, конечно, но привязываться не стала. Хорошая тетка. Понимающая.
– Ну, Глеб, и чем же вы намерены заняться сегодня?
Выпроваживает. Давно пора.
– Спасибо. Пошел я.
Хозяйка последовала за ним в коридор, встала, зацепив пальцы за хлястики мешковатых джинсов. Наблюдала, как он натягивает кроссовки.
– Какой способ самоубийства, говорю, выберете сегодня?
– Отвалите, а?
Людмила засмеялась.
– Ну пока! Спасибо за компьютер.
– До свиданья.
Глеб почти прочел ее мысли: "Нет уж, лучше прощайте!" И то верно.
Она все же не удержалась, глянула из окна вслед. Глеб брел через двор медленно, слегка прихрамывая, засунув руки в карманы. То ли его никто нигде не ждал, то ли он просто не знал, куда идти. Парень обернулся, окидывая взглядом окна: похоже, почувствовал ее взгляд. Чувствительный какой: взгляды в спину чувствует, сигаретный дым его раздражает, а прикосновения выводят из себя... Невротик несчастный.
Мила, как обычно, запоздало обругала себя: да и она не лучше – привела в дом незнакомого, явно сдвинутого парня, он ведь вполне мог порешить ее для компании, а потом закончить начатое... Ладно, все окончилось благополучно, все живы, комп здоров, и она сейчас может с чистой совестью залечь на часок-другой.
– Мне кажется, или я вас все-таки преследую?!
Глеб обернулся на этот веселый возглас. Перед ним стояла Людмила-писательница.
Стыдно сказать, но он забыл ее фамилию сразу. Тимофеева? Тимошенко? Вот встретил по пути книжный и зашел. Может, увидит знакомую фамилию, вспомнит... Полистает. Не верил Глеб, что женщина пишет про звездолеты и всякие там звездные войны. Наверняка в книжке розовые сопли про красавцев-капитанов и роковых красоток. С кучей ужасающих технических ляпов.
Людмила смотрела на него насмешливо. Глаза голубые, кругло-веселые. Челка стоит дыбом, как у Незнайки из старого мультика.
– Решили проверить, точно ли я писатель?
Глеб отдернул руку от стенда с фантастическими книгами, словно его уличили в чем-то неприличном. Неопределенно повел плечом.
– Ну...
Людмила кивнула. Челка и хохолок на ее голове кивнули еще пару раз.
– Не поверили, не поверили, неверующий вы Фома!
Протиснулась мимо Глеба к книгам (его ноздри шевельнулись, ощутив ее знакомый запах), вытянула одну и победно потрясла у него перед лицом.
– Вот, видите!
Тимошина. Ну да. Теперь он вспомнил. На обложке – некто в военной форме, видимо, главный герой... во всех отношениях герой, вон и медали и плечи и профиль... и красотка тут же присутствует, а как же! И конечно, звезды и звездные корабли на заднем плане.
– Да я вовсе не вашу книжку искал! – попытался он оправдаться. Неловко, потому что авторша снова кивнула и, не глядя, кинула книгу обратно на полку.
– Да и на фиг вам всякую хрень читать!
Глеб торопливо всунул книжку между других томов, на всякий случай запоминая ее расположение (потом посмотрит), и выскочил из магазина вслед за Тимошиной.
Та стояла у дверей. Курила. Глебу не нравилось, когда женщины курят. Впрочем, как и мужчины. Не потому что он так уж за здоровый образ жизни, а потому что табачного дыма не переносит. Нюх теряется, уточнил зверь.
Глеб встал поодаль. Подумал и спросил:
– Как там ваш комп?
– Жив-здоров, шлет вам нежные приветы, – Мила покосилась. Глеб смотрел на нее исподлобья. Глаза зеленоватого бутылочного цвета. Защитного. Гы. – А вы как, нашли какой-нибудь свеженький способ самоубийства? Нестандартненький?
Скривился – то ли она его достала, то ли дым... Мила сделала последнюю затяжку и помахала ладонью у парня перед носом, символически разгоняя сигаретный дымок.
– Не искал.
– Тоже правильно, куда торопиться? Все там будем.
Ну да. Время у него еще вагон и маленькая тележка – аж до следующего полнолуния.
– А хотите кофе? – неожиданно спросила писательница. Так неожиданно, что он даже малость протупил. Людмила рассмеялась: – "Молодой человек, танцевать – не целовать!" Я еще не завтракала, живот подвело.
Не завтракала? Уже третий час дня.
– Опять допоздна работали? – спросил Глеб, шагая рядом с ней к кофейне через дорогу.
– Ага. Меня припирает как раз к ночи. Понимаю, что надо дисциплинировать ум и дрессировать вдохновение, но целыми днями болтаюсь туда-сюда, балду пинаю... Давайте сядем здесь, у окна.
Глеб сел. Огляделся. Коричневатые тона, мягкие подушки на диванах. Окно завешано дымчатой занавеской. Кристя любила шумные клубы: гремящая музыка, вспышки света, куча бестолково движущихся тел... Почему любила? И продолжает любить.
Людмила заказала, почти не глядя в меню: бывает здесь регулярно. Глеб выбрал кофе наугад. Он и знает-то только что бывает растворимый, а бывает тот, что варят. Остановил Тимошину, склонившую молочник над чашкой.
– Не лейте. Сливки прокисли.
– Да? – Людмила принюхалась к посудине и с сомнением взглянула на официантку. Девушка закатила глаза, но пререкаться не стала – видно, была о том в курсе. Безмолвно и быстро заменила молочник.
– Ого! – сказала женщина с восхищением. – Ну у тебя и нюх! Запросто можешь работать контролером-дегустатором продуктов. Или вообще в парфюмерной промышленности.
Глеб молча пил кофе. К полной Луне обоняние настолько обострялось, что он мог бы трудиться даже собакой-ищейкой. Если б кто сумел на него набросить поводок, понятно.
– А... можно спросить? – спросил он, ставя пустую чашку.
– Вопрос за вопрос! – мгновенно отреагировала женщина.
– Вы только космическую фантастику пишете?
– Пыталась и детективы, но закрутить сюжет пока не удается.
– А вот про... мифических существ? Типа там леших... домовых... оборотней? – Глеб надеялся, что интонация у него не изменилась – ну типа сидим, болтаем ни о чем...
– Сказочную фантастику? Подумывала как-то.
– И что?
– Надо все-таки определиться, какое существо сказочное, а какое просто очень редкое. Для большинства людей вампиры – миф. А вот был у меня знакомый вампир... – женщина так улыбнулась, что стало понятно – насколько знакомый вампир. Глеб некстати подумал, что улыбка у нее красивая. – Как его веселит вся наша литературно-киношная мистика, ты бы только знал! Опять же домовой – я знаю, что он существует, он даже таскает меня за чуб ночью, когда дома грязно, а мне лень убираться – но ведь я его никогда не видела. Это точь-в-точь как с богом... Ух, верующие меня бы сейчас за такое сравнение просто запинали!
– А оборотней вы тоже встречали?
– Не довелось, – с непонятным ему сожалением сообщила женщина (радоваться надо!). – И даже не знаю людей, которые бы с ними общались. Но тема интересная.
Глеб пожалел, что постеснялся и не заказал спиртного. Хотя хотелось. По этой "интересной" теме у него куча книг, фильмов и закладок в "Избранном". Он по молодости собирал инфу про оборотней, все надеялся, отыщет в этой белиберде хоть что-то, что поможет ему... излечиться. Теперь бросил. Перепевы одного и того же. Может, укусить ее, мрачно подумал он, чтобы она вплотную изучила тему? Так сказать, на личном опыте?
Или это уже не он, а его зверь веселился?
Людмила заглянула в счет и выложила несколько купюр.
– Сколько с меня? – спросил Глеб, вытаскивая кошелек.
Женщина беспечно отмахнулась.
– Да ладно, одно кофе! Ты же наверняка студент, я тебя сама пригласила, сама и угощаю!
Она его что, совсем за пацана держит?
– Какой студент, мне уже двадцать шесть! И деньги у меня есть.
То есть, на добрый десяток лет ее моложе. А деньги у него действительно есть – в раскрытом кошельке кроме крупных бумажных еще и пара карт. Значит, проблема не в деньгах...
– Ну раз не студент, может, перейдем на "ты"?
– Легко.
– А теперь – вопрос за вопрос! – напомнила Мила уже на улице.
– Ну?
– С чего ты решил сигануть с балкона? Из-за девушки?
Конечно, женщины уверены, что если и стоит кончать жизнь самоубийством, то только из-за несчастной любви. Нет, она его точно за придурочного подростка принимает!
– А из-за чего обычно сигают? Вы же нас... таких много повидали?
– Дурь. Алкоголь. Ссора с родителями. Несчастная любовь. Травля одноклассниками или учителями. Плохая оценка, да-да, и такое бывает, не смотри так на меня...
Мила рассказала ему про шестнадцатилетнюю девчонку, отравившуюся из-за несчастной любви. Едва откачали, девушка тут же прыгнула с моста. Пока собирали по костям, травматологи рекомендовали неудачливой самоубийце выбрать в следующий раз здание повыше – в столице таких много. Чтоб уже врачам не создавать лишнюю работу...
– И что она? Прыгнула?
Мила пожала плечами:
– В реанимации мы с ней больше не встречались. Или девчонка все-таки передумала или в следующий раз попала прямиком в морг. А ты так и не ответил!
Глеб молчал. Мила поглядела на него сбоку. Между прочим, симпатичный парень, лобастый, глазастый, не очень высокий, крепкий. Жалко, если пропадет сдуру.
– Я... – начал симпатичный. – У меня... Ничего, если я ничего не скажу? – наконец выпалил Глеб.
Мила кивнула.
– Ничего. А я пришла.
И Глеб обнаружил, что они уже у знакомого подъезда. Он вдруг понял, что второй день кружит в этом районе, словно бездомная собака, которую раз подкормили и которая надеется на новую подачку. Сравнение с собакой зверю не понравилось. Тем более что дом у них есть.
– Заходи в гости как-нибудь.
– А сейчас можно? – выпалил он – сам для себя неожиданно. И даже на шаг отступил. И вправду дурак! Теперь она начнет отнекиваться и придумывать вежливые отговорки...
– Да пожалуйста, – просто сказала Людмила. – Но учти, у меня всего второй этаж, тебе не подойдет.
– Для чего не подойдет?
– Для сигания!
– Оба-на! – удивилась Мила.
Третий час ночи. Руки гудят и припухли подушечки пальцев. Перед глазами мерцают буквы. А на диване с подушкой в обнимку сидит Глеб и смотрит в наушниках телевизор.
Увидев, что Мила уставилась на него, стянул одно "ухо".
– Что ты сказала?
– "Оба-на" я сказала! Ты уверен, что я приглашала тебя ночевать?
Теперь стянул оба. Криво улыбнулся. Ух ты, ямочка на щеке!
– Не приглашала. Но когда я спросил, можно я еще посижу, сказала: "сиди, пока не надоешь!"
Надоесть он ей действительно не успел, потому что она о нем практически забыла. Мила виновато развела руками:
– Ну, это меня Муз навестил!
Встав, потянулась (задралась майка, обнажив белый живот, солярий она, видать, не посещает), подрыгала занемевшими ногами.
– Пошли что-нибудь перекусим?
– Кто-кто тебя навестил? Муж? – спросил Глеб – уже у ее спины.
– У нормальных поэтов-писателей имеется Муза, а у меня – Муз! – крикнула Мила из коридора. – Гуляка, пьяница и лентяй. Но когда он меня наконец посещает – это все равно что пришел настоящий мужик, забываешь обо всем на свете! Знаешь, в моем холодильнике в точности, как в моей жизни – то пусто, то...
Мила распахнула дверцу и закончила через паузу:
– ...густо.
– Я жрать... в смысле есть захотел, – объяснил он изобилие, от которого хозяйка дар речи потеряла. – Вот, сгонял в магазин.
– Это ты удачно сгонял! – восхитилась Людмила и принялась метать на стол баночки, сверточки и брикеты.
Похоже, никакой диеты она не соблюдает. Да и трудно соблюсти-то, при таком странном режиме. Вгрызлась, не отрезая, в кусок ветчины, сверкнула глазами.
– Ух, вкуснотища!
Зверь заворчал. Зверю женщина нравилась. Она вкусно ела. Азартно работала. Весело оттаскивала Глеба от края балкона.
И пахла – тоже очень вкусно.
У-у-у, нет! Вот этого не надо. Она нам с тобой не по зубам. Во всех смыслах.
– Я... пойду, наверное, – пробормотал Глеб, уставившись на стол, заваленный продуктами, чтобы не смотреть на женщину голодными глазами. Опять же во всех смыслах голодными... Как много, оказывается, подтекста в обычных фразах!
Хозяйка перестала жевать. Удивилась.
