Текст книги "Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в."
Автор книги: Наталья Сухова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Организовать богословские исследования в таких условиях было практически невозможно. Отдельные случаи были вызваны церковной необходимостью, такой, как справа священных книг Писания и богослужебной литературы. Справой славянской Библии и связанными с ней библейско-текстологическими работами занимались в 1720-х гг. архимандрит, затем епископ, Феофилакт (Лопатинский), в 1730-х гг. архимандриты Амвросий (Юшкевич) и Стефан (Калиновский), в начале 1740-х гг. архимандриты Фаддей (Кокуйлович) и Кирилл (Флоринский). Наконец, ученые монахи – ученики архиепископа Симона (Тодорского) по Киевской академии: Иаков (Блонницкий), Варлаам (Лящевский), Гедеон (Слонимский) – завершили эту многолетнюю работу изданием в 1751 г. Елизаветинской Библии[87]87
Эти иноки были учениками архимандрита, впоследствии епископа и архиепископа, Симона (Тодорского), изучавшего восточные языки в Германии.
[Закрыть]. Труды по исправлению и исследованию библейского текста внесли в русское богословие новые традиции: «библейский реализм», то есть, стремление понять священный текст в его конкретной связи и даже в исторической перспективе, а также элементы библейско-филологической критики, причем с учетом контекста святоотеческих толкований.
Правление Екатерины II принесло в духовное образование нечто новое: государственное состояние зиждется не только на овладении специальными знаниями, но на общем образовании ума и сердца. В инструкции Комиссии церковных имений особо отмечалось: «Когда нет доброго учреждения к воспитанию и приготовлению молодых людей, из которых бы добрые пастыри и учители ко всем церквам определяемы были, то и ныне в простом народе нет никакого руководства к отвращению от пагубных дел, нет исправления нравов и доброго сожития в обществе»[88]88
ПСЗ. Т. XVI. № 11718.
[Закрыть]. Здесь же намечались и основные пожелания: увеличить число семинарий, составить штаты на их содержание, ввести общеобразовательные предметы (математику, историю и географию), следить за регулярным чтением воспитанников. Была задумана более основательная реформа: построение в России единой системы духовного образования. Интерес для исследования представляют четыре проекта, составленные в 1760-70-х гг.
Первый проект, 1766 г.[89]89
Проект был разработан комиссией, состоящей из архиепископов Иннокентия (Нечаева) и Гавриила (Петрова) и законоучителя наследника престола иеромонаха Платона (Левшина). См.: Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII–XIX вв. Сост. Рождественский С. СПб, 1910. Т 1. С. 268–323.
[Закрыть], предусматривал учреждение семинарий во всех епархиях, с разделением их на большие и меньшие, в зависимости от величины и значения епархии, и по 3–4 гимназии, то есть низшие школы, в каждой епархии. Московскую академию предлагалось выделить как особое высшее учебное заведение, «где всяким наукам обучаются», – Духовный университет, Киевскую – оставить без изменений, в прежнем статусе. Семинарии должны были находиться в ведении епархиального архиерея и подчинении контролю Святейшего Синода. Предполагалось и введение должности протектора всех духовных училищ, из синодальных членов. Финансирование школ планировалось централизованное, из фондов Синода.
Второй проект, отчасти сходный с первым, предлагал преобразовать существующую духовную академию (в проекте – Киевскую) в университет, но с параллельными факультетами: богословие станет одним из факультетов, а прочие науки академического курса составят еще 2–3 факультета[90]90
Проект учреждения университетов для малороссийского юношества в докладе гетмана К.Г. Разумовского 1763 г. о восстановлении прав малороссийского казачества (был составлен по поручению гетмана Г.Н. Тепловым). В Киевском университете, помещаемом на месте академии в Киево-Братском монастыре, планировалось 4 факультета, в том числе богословский, под совместным кураторством гетмана и митрополита Киевского. Похожий проект высшего училища был составлен и сменившим гетмана П.А. Румянцевым. См.: Киевская старина. 1896. № 12. С. 389–390; Петров Н.И. Киевская академия в царствование Екатерины II (1762–1796) // Труды Киевской духовной академии (далее: ТКДА). 1906. № 7. С. 487–488.
[Закрыть].
Еще одна попытка построения высшей духовной школы как особой ступени была предпринята в 1770-е гг. и связана с возвращением из-за границы семинаристов, отправленных туда для подготовки в университетах в 1765 г.[91]91
Проект приводится полностью в издании: Чистович И.А. История Санкт-Петербургской духовной академии (далее: Чистович. История СПбДА). СПб., 1857. С. 66–67. См. также: Проект богословского факультета при Екатерине II // Вестник Европы. 1873. Т. VI (XLIV). № 11. С. 300–317; Титлинов Б.В. Гавриил Петров, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский. Его жизнь и деятельность, в связи с церковными делами того времени. Пг., 1916. С. 766–779.
[Закрыть] Комиссия, испытавшая ученое юношество, высказала мнение об организации особого Богословского факультета при Московском университете, по образцу заграничных, но под особым управлением Синода. В профессора рекомендовались возвратившиеся из-за границы студенты, в студенты – вызываемые из семинарий лучшие воспитанники. Полностью проект Богословского факультета был составлен лишь к 1777 г., но мысль об особом высшем специально-богословском духовно-учебном заведении в нем уже не звучала: богословский факультет в проекте был соединен с Московской академией, в курс его входили все науки, для общего образования духовного сословия.
Возведение высшей духовной школы в университетское звание или присоединение к университетам подчеркивало, что эта школа имеет особые задачи, в том числе, развитие богословской науки[92]92
При учреждении в 1755 г. первого русского университета – Московского – было оговорено отделение богословия от семьи университетских наук: «хотя во всяком Университете, кроме Философских наук и Юриспруденции, должны такожде предлагаемы быть Богословские знания, однако попечение о Богословии справедливо оставляется Святейшему Синоду» (Проект Московского университета. П. 4). См.: Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. М., 2003. Т. 1. С. 115, 348; Петров Ф.А. Из истории университетского устава // Место, наукам посвященное. Из истории Московского университета. М., 1995. С. 43; Сухова Н.Ю. Дискуссии о типе высшей богословской школы в России в XIX – начале XX в. // Международное образование: итоги и перспективы. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 50-летнему юбилею Центра международного образования МГУ им. М.В. Ломоносова. 2004 г. М., 2005. Т. 3. С. 148 и далее.
[Закрыть]. Но все проекты оговаривали подчинение богословской высшей школы Синоду.
Со стороны светского образования высказывалась и более простая идея: учреждение при университетах (уже существующем – Московском, и двух планируемых – в Малороссии и Ливонии) богословского факультета, равного с тремя остальными и по устроению, и по обще-университетскому управлению (директор из профессоров, местный куратор каждого университета и общий куратор при Дворе). Греко-Российская вера оговаривалась, но об отношениях со Святейшим Синодом ничего не говорилось[93]93
Такая структура предлагается в проекте профессора права Московского университета Ф.Г Дильтея. См.: Материалы для истории учебных реформ в России в XVHI–XIX вв. Сост.: Рождественский С. СПб, 1910. Т. 1. С. 30–39. Аналогичная структура российского университета предлагалась его коллегами – профессорами А.А. Барсовым, И.М. Шаденом и другими в «Мнении об учреждении и содержании университета и гимназии в Москве», составленном в декабре 1765 г. по указанию Екатерины II. См.: Петров Ф.А. Немецкие профессора в Московском университете. М., 1997. С. 43–44.
[Закрыть].
Все эти проекты отражали поиск форм духовных школ, наиболее адекватных новым образовательным концепциям. Наиболее плодотворными оказались в дальнейшем идеи разделения духовных школ по уровням[94]94
Это, однако, не означало выделение последовательных ступеней в отдельные школы: высшие школы, по-прежнему, должны были содержать все классы, начиная с младших.
[Закрыть], их учебного преемства, научного предназначения высшей духовной школы, особой подготовки преподавателей, особенно для высших классов, централизованного управления всей духовно-учебной системой. Внимание уделялось и учебным планам духовной школы каждого типа, но принципиально новых идей в этом направлении высказано не было, основная тенденция – расширение общеобразовательного курса. Но ни один из этих проектов так и не был реализован, и высказанные идеи остались лишь материалом для реформ следующего столетия.
Практическую попытку устроения высшей духовной школы и придания духовно-учебной системе некоторой централизации предпринял в 1788 г. Санкт-Петербургский митрополит Гавриил (Петров). Александро-Невская семинария была преобразована в Главную, и Святейший Синод повелел присылать в нее по два ученика из всех епархиальных семинарий, для образования к учительским должностям[95]95
Указ Святейшего Синода от 27 июля 1788 г. // ПСЗ. Т. XXII. № 16691. Четыре семинарии – Троицкая, Черниговская, Новгород-Северская и заграничная при коадъюторе митрополите Киевском – были исключены из указа по близости их к академиям: первой – к Московской, трех последних – к Киевской. В 1885–1886 гг. в России было проведено преобразование системы народных училищ, с выделением главных, для образования учителей, и проект преосвященного Гавриила, созвучный этому преобразованию, был Высочайше утвержден без всяких возражений.
[Закрыть].Семинария была столичной, а митрополит Гавриил был первоприсутствующим членом Синода, поэтому и школа, и ее руководитель приобретали в определенной степени значение центра духовного образования. В этом же году Святейший Синод попытался определить для семинарий единый уровень обучения, разослав учебники и руководства, изданные в 1785–1786 гг. Комиссией народных училищ, Академией наук и Синодальной типографией. Первый же выпуск Главной семинарии 1792 г. дал ряд блистательных имен, и опыт был признан в целом удачным[96]96
Достаточно назвать имена выпускников 1792 г. архиепископа Феофилакта (Русанова), М.М. Сперанского, И.И. Мартынова. См.: Чистович. История СПбДА. С. 162–163.
[Закрыть]. Однако подготовка преподавателей в Главной семинарии так и не стала системой, ибо денег на содержание провинциальных семинаристов в столице не было ни у епархий, ни у Главной семинарии. Кроме того, высшие классы не были выделены в отдельную ступень, поэтому не могли сосредоточиться на подготовке преподавателей, как основной задаче. По тем же причинам не удалось реализовать во всей полноте и идею духовно-учебного центра.
Гавриил (Петров), митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский
Самым существенным результатом Екатерининской духовно-учебной реформы было учреждение классов богословия в большинстве семинарий. Если до царствования Екатерины оба высших класса – философия и богословия – были лишь в 8 семинариях, и еще 3 семинарии заканчивали свои курсы философией, то к 1796 г. эти классы были открыты во всех семинариях, кроме некоторых самых новых[97]97
Открытие богословского класса в местной семинарии считалось великим торжеством, притом не только для самой семинарии, но и для епархии, и обставлялось с великой торжественностью: извещалась публика, архиереем служилась торжественная литургия, после которой обычно бывало торжественное шествие архиерея, семинарской корпорации, духовенства, публики в семинарский зал, публичный акт с речами, изъясняющими важность богословской науки, стихами, кантами, диспутами семинаристов, обед для почетных гостей.
[Закрыть]. Способствовало этому процессу установление в 1764–1766 гг. постоянных штатных окладов для всех семинарий. Но оно было настолько скудным, что епископы по-прежнему были озабочены поиском средств для своих семинарий[98]98
Постоянный годовой бюджет установлен после секуляризации 1764 г., в 1766 г. (40 000 р. на все великорусские школы), увеличен в 1784 г. (77 500), 1797 г. (142 000), 1800 г. (181 931). После секуляризации 1786 г. установлены штаты и для малороссийских духовных школ.
[Закрыть].
Другое пожелание, высказанное в инструкции императрицы – расширение общеобразовательного курса «профессиональных» школ, – сформировало определенную структуру учебных планов духовных школ. Введение новых предметов заложило потенциально в саму идею духовного образования проблему многопредметности. Кроме того, это усложнило проблему поиска учителей. Вопрос расширения общего образования детей духовного сословия в эти годы можно было бы решить более просто, воспользовавшись государственными школами, число которых значительно возросло. Духовному ведомству оставалось бы тогда только специальное, профессиональное образование. Однако духовное сословие к этому времени было уже достаточно замкнутым, и образование юношества являлось внутренней проблемой сословия. Кроме того, особое служение требовало особого воспитания, и осуществить это можно было только в своих, духовных, школах. Соединение в единой школе двух задач – общего образования детей духовенства и пастырской подготовки – в дальнейшем будет одной из главных проблем духовного образования, но осознанно духовное ведомство встало на этот путь именно в середине XVIII в.
Для более качественной подготовки преподавателей по небогословским наукам руководство духовных школ использовало в эти годы и нестандартные пути. Митрополит Платон (Левшин), сознавая недостаточность московских духовных школ в языкознании и других светских науках, посылал лучших учеников «доучиваться» в высшие светские школы[99]99
Так митрополитом Платоном были направлены в Филологическую семинарию, а затем в Московский университет, на стипендии Дружеского общества, будущие столичные митрополиты Михаил (Десницкий) и Серафим (Глаголевский).
[Закрыть].
Платон (Левшин), митрополит Московский и Калужский
В 1797 г. была заложена «академическая система», сохраненная до конца синодального периода: сверх двух «старых» академий – Киевской и Московской – было образовано две новых – Санкт-Петербургская (из Александро-Невской Главной семинарии) и Казанская (из Казанской семинарии)[100]100
Высочайший именной указ от 18 декабря 1797 г. // ПСЗ. Т. XXIV № 18273.
[Закрыть]. Но общие учебные планы, программы, объясняющие отличие академий от семинарий, составлены не были, как не были определены и какие-либо особые требования к ним.
В 1798 г. Святейший Синод попросил епархиальных архиереев дать полные справки о местных духовных школах и предложения по улучшению учебного процесса. Собранные сведения показали крайнее разнообразие в числе и объеме преподаваемых наук, в учебных книгах и руководствах, в распределении наук по классам и в способе учения. Архиереи отмечали настоятельную нужду в опытных и благонадежных учителях; крайнюю скудость средств для поддержания образования. Членами Святейшего Синода – Гавриилом (Петровым), митрополитом Новгородским, и Иринеем (Клементьевским), архиепископом Тверским, – на основании этих сведений и предложений, а также своих соображений, был составлен проект указа, утвержденный Святейшим Синодом 31 октября 1798 г. Иногда этот указ называют первой «академической реформой». Реформа, во-первых, расширяла учебные планы в академиях, во-вторых, утверждала отношения окружных семинарий с академией: семинарии должны были посылать в свою академию по два лучших ученика каждые два года и сообщать «сведения о порядке учения». Особый акцент делался на изучении древних языков – греческого и еврейского. Учебные планы должны были стать единообразными для всех академий, и предполагалось их составить в ближайшее время, на опыте преподавания. При этом Александро-Невская академия, как столичная и ближайшая к Синоду, была взята за образец[101]101
ПСЗ. Т XXV № 18726. Расширение учебных планов означало необходимость в академиях полных курсов философии с историей философии (2 года), богословия с историей церковной, герменевтикой, догматико-полемическим богословием, нравственным богословием и пасхалией (3 года) и языков (еврейского, греческого и новых), с написанием сочинений и публичными диспутами.
[Закрыть].
Некоторые историки духовных школ видят в указе 1798 г. начало централизации управления духовными училищами и создания единой духовно-учебной системы[102]102
Чистович. История СПбДА. С. 163; Благовещенский А. История старой Казанской духовной академии. Казань, 1875. С. 197.
[Закрыть], но начало это было формальное. В реальности семинарии продолжали жить под руководством епархиального начальства, никак не соотнося свою деятельность с академиями, да и сами академии оставались в дирекции местных архиереев, представляя отчетность в Святейший Синод лишь по особому требованию.
Еще один новый шаг этой эпохи: попытка оценить необходимость латинского языка и связанной с ним системы образования для приходского служения и для богословия. Петербургский митрополит Амвросий (Подобедов) в 1799 г. учреждает особые «русские школы» – духовные школы с преподаванием на русском языке. Однако идея не удалась в том виде, как ее мыслил преосвященный Амвросий, и «русские школы» весьма быстро выродились в начальные школы, не дающие права священнослужения, но лишь церковнослужения, то есть, причетничества. Митрополит Платон (Левшин), автор первой «богословии» на русском языке, требовавший, чтобы в преподавании богословия «устраняемы были все пустые и бесполезные вопросы, которыми обезображены книги римских католиков», находил необходимым школьное преподавание богословия непременно на латыни[103]103
В 1780-90-е гг. на русском писалась часть письменных работ и преподавались экстраординарные светские предметы, но «настоящее» богословие преподавалось исключительно на латинском языке. В 1765 г. появилась первая богословская русская система архимандрита Платона (Левшина), однако она не стала главным учебником, а являлась лишь дополнением к латинским учебным системам (даже в семинарии самого архимандрита Платона). Когда в 1800 г. была высказана мысль, что латинский язык только «средство к просвещению, а не составляет сам по себе оного» и был поднят вопрос о преподавании в духовных школах на русском языке, то митрополит Платон (Левшин) восстал против этого: «Наши духовные и так от иностранных почитаются почти неучеными, что ни по-французски, ни по-немецки говорить не умеют. Но еще поддерживает честь нашу, что мы говорим по-латыни и переписываемся. Ежели латинскому языку учиться так, как греческому, то и последнюю честь потеряем, поелику ни говорить, ни переписываться не будем ни на каком языке; прошу сие оставить. На нашем языке и книг классических мало. Знание латинского языка совершенно много содействует и красноречию российскому..» См.: Письма к митрополиту Амвросию (Подобедову) // Прибавления к Творения святых отцов в русском переводе (далее: ПТСО). 1863. Кн. 5–6. С. 512.
[Закрыть]. Более того, он считал необходимым традиционное развитие духовного юношества в диалектическом отношении и всячески поощрял в своих школах диспуты, а также диссертации, составленные в лучших традициях схоластики[104]104
Знаменский П.В. Духовные школы в России до реформы 1808 года. СПб., 2001 (далее: Знаменский. Духовные школы). С. 744–748.
[Закрыть]. Русский язык, допустимый и даже необходимый для катехизации и проповеди, в «ученом» богословии не удовлетворял, латынь осталась непоколебима.
Амвросий (Подобедов), митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский
Таким образом, духовное образование в России к началу XIX в. имело определенные успехи, но было отягощено многими проблемами, требующими разрешения. Ни специальное духовное образование, ни богословская наука не были в должной степени развиты и не отвечали запросам, предъявляемым им церковной жизнью. Отдельные духовные школы достигали стараниями ревностных к делу образования архиереев довольно высокого уровня, но, делая вклад в духовное просвещение в лице особо одаренных выпускников, они не могли существенно повлиять на общий уровень образованности священства и способствовать систематическому развитию богословской науки. Попытки высшей церковной и гражданской власти повысить уровень русского духовного образования и богословия – соответствующие указы, командировки духовных воспитанников в заграничные университеты, проекты устроения богословского факультета или университета – не имели систематичности и последовательности.
Серьезные проблемы были связаны с учебными планами духовных школ. Богословское систематическое образование составляло старший класс, и большая часть ставленников на священнические места, обучавшихся в духовных школах, его не получала. Введение в учебные планы духовных школ общеобразовательных наук – истории, физики, географии, – имеющее целью расширение фактического знания, привело к двум проблемам: не имея серьезной постановки, эти предметы не давали основательных знаний, не поставленные в органическую связь с богословием, они перегружали учебные планы.
Проблемой русского духовного образования в конце XVIII в. была исторически сложившаяся зависимость от западных школьных традиций. Западные богословские системы и формы не были в должной степени адаптированы к условиям и запросам русской церковной жизни, давали неожиданные результаты, не получавшие своевременной и компетентной корректировки. Формальное направление образования выражалось и в составе предметов, и в преподаваемых богословских системах, и в методах обучения – рассудочные построения, диалектика и риторический схематизм. Латинский язык, сохраняемый в русских академиях и семинариях в качестве языка преподавания, открывал учащимся доступ к западному богословию и другим наукам, но создавал две проблемы: разрыв духовной учености с церковным приходским служением и отсутствие русского богословского понятийного аппарата и русской богословской литературы. Духовно-учебный процесс был слабо оснащен: не было удовлетворительных учебных пособий, богословские источники были мало доступны.
Особой проблемой русского богословия было его отношение к прочим наукам: российская Академия наук не имела богословия в своем составе и не предпринимала попыток установить научные контакты с духовными школами. Это возлагало ответственность за развитие научного богословия исключительно на духовные школы и ставило перед ними задачу подготовки кадров для научной деятельности.
В течение XVIII в. определилась сословная замкнутость духовных школ, имевшая три следствия: состав учащихся ограничивался духовным сословием, повышение уровня общего образования духовенства приходилось осуществлять расширением учебных планов и внутренними силами духовных школ. Таким образом, высшие классы духовных школ, по крайней мере, наиболее развитых, должны были составить педагогический институт духовного ведомства.
К началу XIX в. стало ясно, что существенные сдвиги в образовании духовенства и развитие русского богословия возможны лишь при условии централизации духовно-учебной системы, а для ее создания требовалась радикальная реформа.
Эта радикальная реформа была проведена в эпоху Александра I. Общим направлением она соответствовала реформе светского образования, проведенной в 1802–1804 гг.: строгая централизация, объединение школ в учебные округа, выделение в учебной системе последовательных и соподчиненных ступеней. Начало духовно-учебной реформы было положено указом императора от 29 ноября 1807 года о создании особого Комитета об усовершенствовании духовных училищ и обеспечении приходского духовенства (далее Комитет)[105]105
В документах того времени называется Комитетом о усовершении духовных училищ. В Комитет вошли: митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Амвросий (Подобедов), епископ Калужский и Боровский Феофилакт (Русанов), статс-секретарь М.М. Сперанский, обер-прокурор Святейшего Синода кн. А.Н. Голицын, императорский духовник протопресвитер Сергий Краснопевков (он участвовал лишь в первых заседаниях Комитета, ибо вскоре умер) и обер-священник военного духовенства Иоанн Державин. См.: РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 1.
[Закрыть]. Перед Комитетом стояли три основные задачи: 1) рассмотрение проекта об усовершенствовании духовных училищ[106]106
Проект был составлен в 1805 г. по указанию митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Амвросия (Подобедова) викарным епископом Евгением (Болховитиновым), с учетом проектов, присланных архиереями «академических» городов. Проект был представлен императору и Святейшему Синоду, кроме того, отзывы на этот проект были получены от митрополита Московского Платона (Левшина) и некоторых других архиереев. Их письма с отзывами опубликованы: Полетаев Н.И. К истории духовно-учебной реформы 1808–1814 гг. // Странник. 1889. № 9. С. 65–77.
[Закрыть]; 2) предварительный расчет суммы, необходимой на его осуществление и на обеспечение жалованием приходского духовенства; 3) определение путей накопления этой суммы[107]107
РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 1–2 об.
[Закрыть]. Плодом полугодовых занятий Комитета, со дня его основания до июня 1808 года, явились итоговые документы – доклад и «Начертание правил о образовании духовных училищ и о содержании духовенства при церквах», в которых были сформулированы идеи, давшие основание коренному преобразованию всей системы духовного образования в России[108]108
Вопрос об авторстве основных идей реформы и использованных источниках остается открытым. Текст итогового доклада был составлен М.М. Сперанским. Проект, представленный в докладе, отличался значительно от проекта епископа Евгения (в частности, существенно был расширен состав учебных предметов – введена гражданская история, церковные древности, география, история философии, расширена математика). Выдвигались предположения значительного использования в докладе проекта, составленного в 1801–1802 гг. архиепископом Анастасием (Братановским). Наконец, основные идеи проекта Комитета сравнивались с проведенной в России в 1802–1804 гг. университетской реформой, а также с Наполеоновской образовательной реформой 1806 г., учредившей Universite de France. См.: Глубоковский Н.Н. Начало организованной духовной школы // БВ. 1917. Т I. № 6–7. С. 90; Титлинов Б.В. Духовная школа в России в XIX веке. Т 1. Вильно, 1908 (далее: Титлинов. Духовная школа). С. 31–32; Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. Переизд. Вильнюс, 1991 (далее: Флоровский. Указ. соч.) С. 143.
[Закрыть].
Анализ проблем духовного образования привел Комитет к установлению основных принципов реформы[109]109
Основные проблемы были сформулированы в записке, составленной епископом Евгением: отсутствие единства и систематичности в учебных программах духовных школ, связи семинарий с академиями, исключительное господство латинской словесности, ослабляющее знание греческого и латинского языков, недостаток средств. См.: ПолетаевН.И. К истории духовно-учебной реформы 1808–1814 гг. // Странник. 1889. № 8. С. 517527.
[Закрыть]: 1) все предметы в учебных планах духовных школ должны соответствовать задаче богословского учения: само богословие «во всех его отделениях»; древняя история, особенно Священная и Церкви; лучшие образцы духовной словесности; языки древние, славянский и славяно-российский; 2) необходимо придать единство учебному строю, то есть, дать духовным училищам особое высшее управление, разделить училища на несколько ступеней, согласованных соподчинением от низших к высшим, и устремить к нескольким главным центрам[110]110
РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 54 об.-55 об., 3–6 об., 7 об.
[Закрыть]. Было решено оставить в преобразованной системе 4 уже сложившиеся центра духовно-учебных округов – академии, 36 семинарий (епархиальных училищ), по 10 уездных и 30 приходских училищ в каждой епархии, как высшую норму. По размерам материального содержания было решено разделить епархии на три разряда, согласно различию в дороговизне жизни[111]111
РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 14–14 об.
[Закрыть].
Для данного исследования особенно важны два положения проекта реформы: предполагаемая структура духовно-учебной системы и значение в этой системе ее высшей ступени. Комитет настаивал в своем проекте на полной автономности духовно-учебной системы: свое управление, общеобразовательная подготовка, система подготовки преподавателей[112]112
Однако в планы Комитета вовсе не входило усиливать замкнутость духовного сословия: хотя в ведении низших духовных училищ состояли все дети священно– и церковнослужителей, и родители обязаны были дать им определенный уровень образования, у выпускников семинарий и академий была возможность уволиться «в гражданскую службу». В заседаниях Комитета особо было отмечено, что «когда все сие будет устроено к приведению в действо, тогда разрешать детям священно– и церковнослужителей избирать и другие состояния». См.: РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 2.
[Закрыть]. Таким образом, духовное образование, в отличие от профессионального гражданского образования, опирающегося на общеобразовательные школы Министерства народного просвещения, уже достаточно развитые к этому времени, должно было по-прежнему заботиться об этом самостоятельно. Высшие классы духовной школы должны готовить преподавателей по всем предметам для всей духовной школы. Такая обособленность, уже в XVIII в. приводившая к перегруженности учебных планов, требовала обоснования, и оно было дано: разность цели и «рода просвещения» школы духовной и «гражданской»[113]113
Такая обособленность духовной школы в документах Комитета объяснялась, во-первых, особенностью изучаемых здесь наук, «духовному званию нужных», требующих особого настроя и воспитания; во-вторых, уже сложившейся исторически замкнутостью духовного сословия и необходимостью давать льготное образование детям этого сословия. Лишь преподаватели (даже общеобразовательных предметов), сами получившие образование в духовной школе, могли понять задачи и проблемы духовного образования и воплотить это понимание в своей деятельности. Кроме того, в идеале общее образование в духовных школах должно было вырабатывать в учащемся истинное понимание о взаимосвязи и иерархии богословия и других наук, а не его секуляризованный вариант, выработанный в европейских университетах нового времени и естественным образом перешедший в российские университеты. См.: РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 55–59.
[Закрыть].
«Для высшего и общего управления духовными училищами» было предложено учредить при Святейшем Синоде Комиссию духовных училищ (далее – КДУ). Были сформулированы основные задачи КДУ: временные (по проведению реформы) и непреходящие (по управлению уже преобразованной системой духовных школ)[114]114
Прежде всего КДУ должна была обеспечить реализацию планов Комитета, то есть: а) составить штаты училищ; найти подходящих профессоров; учредить библиотеки и кабинеты; б) сочинить подробные уставы академий, семинарий и духовных училищ; в) разработать последовательность преобразования и определить сроки. По совершении реформы КДУ должна была осуществлять «главное руководство» преобразованной духовно-учебной системой: а) надзирать за училищами; получать и рассматривать списки учащихся; следить, чтобы размещение по местам духовной службы соответствовало степени их образования, и ходатайствовать в Синоде в случае обнаруженной несправедливости; б) утверждать докторов богословия; в) определять ректоров академий; г) заниматься благоустройством духовных школ, обращая особое внимание на библиотеки. См.: «Начертание правил о образовании духовных училищ и о содержании духовенства при церквах». Гл. V П. 132 (ПСЗ. Т XXX. № 23122).
[Закрыть]. Высочайшим указом от 26 июня 1808 года Комитет был упразднен, как совершенно исполнивший свое предназначение, а КДУ утверждена, с поставленными перед ней задачами, и ей переданы все материалы Комитета[115]115
Журналы заседаний Комитета о усовершении духовных училищ 18071808 гг. // РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 52–52 об., 118–118 об.; Там же. Ф. 797. Оп. 1. Д. 3455. Л. 1–2. В указе императора, зачитанном на последнем заседании Комитета 4 июля 1808 г., говорилось: «Из доклада, Комитетом мне поднесенного, я видел с особенным удовольствием, что он [Комитет – С.Н.] совершил дело, указом 29-го ноября минувшего года мною на него возложенное. Отдавая совершенную справедливость усердию и отличной деятельности, коими Комитет при исполнении поручения его руководствовался и содействовал моим намерениям о доставлении прочных правил духовенству, как в его просвещении, основанном на истинном благочестии, так и в способах его содержания, и изъявляя всем членам оного особенное мое благоволение…» См.: РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 118.
[Закрыть]. Первыми членами КДУ стали члены Комитета, ими и были составлены проекты уставов и штаты духовных школ всех ступеней, опробованы и доработаны. В дальнейшем новые члены КДУ назначались также по Высочайшему повелению, авторитетные и компетентные в вопросах духовного образования, «духовного и гражданского состояния»[116]116
ПСЗ. Т XXX. № 23122. Гл. V П.131.
[Закрыть]. В основном это были члены Святейшего Синода, лишь в трех случаях – присутствующие в Синоде архиереи. Первенствующими членами КДУ на протяжении всего времени ее деятельности были митрополиты Новгородские и Петербургские.
Анализ документов Комитета об усовершенствовании духовных училищ, проекта Устава духовных училищ 1809 г. и окончательной его редакции 1814 г.[117]117
В 1809 г. членами КДУ М.М. Сперанским и архиепископом Феофилактом (Русановым) был составлен проект Устава духовных училищ, включающий в себя общие положения, определяющие устройство всей духовно-учебной системы, а также уставы всех ее ступеней, начиная с духовных академий. Проект Устава духовных училищ, во всех его частях, подвергся окончательной редакции в 1814 г.
[Закрыть] показывает, что три старших класса дореформенной духовной школы, выделенные в особую ступень, дали новую семинарию – среднюю школу, сохранившую три двухлетних отделения: риторики, философии, богословия. Семинарский аттестат составлял священнослужительский образовательный ценз, то есть именно семинарии должны были стать школой подготовки духовенства. Реформированные духовные академии, по замыслам Комитета 1808 г., представляли собой совершенно новое учреждение, не преобразованное из дореформенной школы, но надстраиваемое над ней. Таким образом, создавалась духовная школа нового типа, с особыми задачами. Комитет об усовершенствовании духовных училищ 1808 г. определил «троякий предмет установления духовных академий»: «1) образование духовного юношества к высшим должностям»; 2) распространение и поощрение учености в духовенстве; 3) управление духовных училищ, Академии подчиненных»[118]118
«Начертание правил» Комитета об усовершении духовных училищ 1808 г. § 79; Устав духовных училищ 1814 г. Введение (ПСЗ. Т. XXXII. № 25673). Эта же «троякая» цель указывалась в преамбуле к проекту Устава 1809 г. и его окончательной редакции 1814 г.
[Закрыть]. Подготовка учителей – одна из главных проблем духовных школ XVIII века – не была упомянута особо, но Комитет указывал, что выпускники академий будут заполнять вакансии профессоров, как академий, так и семинарий, то есть, профессорство входило в число «высших должностей»[119]119
Подготовка к архиерейству, разумеется, не могла быть поставлена в качестве задачи: для этого должны быть соответствующие способности. Историк СПбДА протоиерей С.А. Соллертинский называл эту задачу академий «почетной», ибо она не могла быть приложима ко всем или даже большей части воспитанников: правомочными занимать высшие должности, как поэтами, не столько делаются – fiunt, сколько рождаются – nascuntur. Духовные школы дали Церкви целый сонм иерархов, представителей высшего белого духовенства, ректоров духовных школ, но образование было лишь наиболее прямой и прочной внутренней основой для права их быть начальниками. См.: Соллертинский С.А., прот. Опыт исторической записки о состоянии Санкт-Петербургской Духовной Академии по случаю столетнего ее юбилея. 1809–1909. СПб., 1910 (далее: Соллертинский. Указ. соч.) С. 5–6. В Уставе академий 1814 г. было записано, что выпускники их предполагаются на служение при первоклассных (магистры) и второклассных (кандидаты и студенты) церквах, третий класс был оставлен на долю выпускников семинарий.
[Закрыть]. Но не это являлось главной целью учреждения новых академий.
По замыслам Комитета, каждая окружная академия должна была представлять собой не педагогический институт, а Академию наук, которой уделен особый вид просвещения – «ученость, сколь можно более приспособленная к наукам богословским»[120]120
РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Журналы Комитета о усовершенствовании духовных училищ за 1807 и 1808 гг. Л. 59 об.-60.
[Закрыть]. Именно «академия» являлась «ключевым» понятием реформы 1808–1814 гг., ибо отвечала за развитие наук, «духовному званию нужных»[121]121
РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 59 об.-60.
[Закрыть]. Духовное образование и «ученость, приспособленная к наукам богословским» должны были в академии неразрывно соединиться.
Попытка соединения в одном учреждении учености и обучения, то есть ученых исследований и подготовки научных кадров, предпринималась еще в первой половине XVIII в., при учреждении Академии наук и художеств. При Академии был учрежден университет, и члены Академии были обязаны преподавать. Реализация проекта показала его нежизнеспособность, академический университет действовал слабо, угасал и оживал несколько раз, на год-два, а в 1760 г. был окончательно закрыт[122]122
Толстой Д.А. Академический Университет в XVIII в., по рукописным документам Архива Академии наук. СПб., 1885 (далее: Толстой. Указ. соч.) См. также: Пекарский П.П. История Императорской академии наук в Петербурге. Т. 1. СПб., 1870.
[Закрыть]. В этом случае акцент был смещен в сторону науки, а университетский опыт не удался[123]123
В случае Академического университета были обстоятельства, осложняющие его деятельность: все академики-лекторы были приглашены из-за границы и не владели русским языком, русские же студенты редко могли слушать лекции на иностранных языках. Тем не менее, в Регламенте Академии наук и художеств 1747 г. было отмечено, что «у академиков преподавание отнимает время, необходимое им для сочинения», и необходимо разделить академиков на две группы – «особливые академики, которые составляют Академию и никого не обучают, кроме приданных им адъюнктов» и – профессора, на долю которых падает подготовка научной смены. Цит. по: Толстой Д.А. Указ. соч. С. 15.
[Закрыть]. В случае духовных академии в начале XIX в. была надежда на более благоприятный результат: русское духовное юношество показало себя в XVIII в. как наиболее способное к обучению, и уже имелся определенный опыт. При этом административное устроение академий должно было представлять синтез идей университетского Устава 1804 г. и Устава Академии наук. Каждая из четырех духовных академий должна была стать академией духовных наук, с учебным институтом для подготовки научных кадров.
Несмотря на принципиальное изменение финансовой ситуации по сравнению с XVIII в., денежная недостаточность оставалась постоянной составляющей духовно-учебного дела, и это приходилось учитывать на каждом этапе реформы и в дальнейшем, при обсуждении новых идей по совершенствованию учебного процесса[124]124
Расчеты Комитета об усовершенствовании училищ не оправдались, и громадный капитал, с которого можно было бы получать до 1 247 450 руб. ежегодного дохода, что вместе со «свечной» прибавкой и казенным пособием достигало бы 6 250 000 руб., так никогда и не составился.
[Закрыть]. Денежные проблемы, отсутствие преподавателей, способных вести занятия в преобразованных духовных школах, и учебных пособий привели к решению осуществлять реформу постепенно, начиная со столичного округа. Это давало возможность стянуть лучшие ученые и наставнические силы сначала в СПбДА и ее округ, затем использовать магистров и кандидатов первого выпуска СПбДА, выученных по новой системе, в качестве преподавателей в других преобразуемых учебных заведениях. Такая постепенность имела еще одно серьезное преимущество: она позволяла, составив проекты уставов духовных школ, проверить их в процессе преобразования СПбДА и затем, исправив замеченные недостатки, утвердить окончательный вариант. Преобразование растянулось на более продолжительный срок, нежели предполагали составители этого плана[125]125
В 1809 г. была преобразована СПбДА, семинария и духовные училища столичного округа; в 1814 г. – все духовно-учебные заведения Московского округа, от академии до низших училищ; в 1817 г. – семинарии и низшие училища Киевского округа, до 1819 г. подчиненные СПбДА; в 1818 г. – семинарии и низшие училища Казанского округа и переданы во временное управление Московской академии; в 1819 г. была преобразована КДА; и лишь в 1842 г., уже по закрытии КДУ, было осуществлено преобразование КазДА.
[Закрыть], хотя Уставы, проверенные пятилетним опытом, действительно были окончательно отредактированы в 1814 г.
Таким образом, в результате реформы 1808–1814 гг. была построена целостная система духовного образования, параллельная системе «гражданского» образования, со своим собственным управлением, иерархическим соподчинением и строгим преемством четырех ступеней. Несмотря на свою радикальность, реформа 1808–1814 гг. не уничтожала и не нарушала существующую до нее духовную школу, но, с одной стороны, утверждала и раскрывала сущность духовной школы, с другой стороны, ставила ее в соответствие с современными запросами жизни. Разделение духовного образования на ступени давало возможность каждой ступени, в том числе и высшей – академиям, сосредоточиться на решении своих особых задач, однако соподчинение ступеней вовлекало высшие ступени в решение проблем низших, значительно корректируя их деятельность. Духовные академии – высшая ступень этой системы – представляли новый тип научно-учебного заведения, особые задачи которого и пути их решения должны были уточняться, дополняться, конкретизироваться опытным путем.
