Текст книги "Возрождение Феникса (СИ)"

Автор книги: Наталья Солнечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Только я успел застегнуть жилет, как раздался стук в дверь.

– Войдите! – крикнул я.

Дверь открылась, и в мою комнату въехал невысокий столик на колесах. Следом, придерживая его за ручку, шел неизвестный мне феникс.

– Здравствуйте, циорни. Ваш ужин.

– Кто?

– Ужин. Это еда, – уточнил он.

– Что? – вздохнул. – Вы сказали: «Здравствуйте, циорни». Кто такой «циорни»?

– Это вы.

Обалдеть, сказка про белого бычка!

– Это я понял. Мне не ясно, что обозначает это слово? Человек? Нечеловек? Кто-то нефеникс? Что-то пренебрежительное?

– Нет, что вы. Оно обозначает «сосуд». То есть тот, кто вынашивает феникса.

– Ясно, спасибо.

Да уж, определение – не в бровь, а в глаз! Подобрали весьма точно!

– Если что-то понадобится, за дверью будет стража, сообщите им.

Стража? Хм-м… Охраняют или стерегут?

Поразмыслив, я пришёл к выводу, что всё-таки охраняют. Я же здесь по собственному желанию, так что сбегать не собираюсь. Да и куда? Я тут два часа от силы, ни сном, ни духом не знаю, куда идти.

Тогда возникает другой вопрос. А от чего меня охраняют? Или от кого? Выйти и спросить? Ну, сказали ведь, если понадобится, за дверью охрана, сказать им. Вот мне и понадобилось. Просто край как понадобилось узнать, от чего меня охраняют. Боюсь только пошлют меня в… Ну, вы поняли… Дальнее эротическое путешествие. Так что свои мысли я решил придержать до завтра, а сейчас, наконец-то, поесть!

На ужин мне принесли стакан крови и кус мяса. Сырого. Когда заказывал, то не уточнял чьего, так что не знаю. Может, они животинок тут разводят каких.

С удовольствием съев всё, я лег спать. Наконец-то! Благословенный отдых! Если вам скажут, что зомби не устают – не верьте. Устают, да ещё как! Я как упал на кровать, так и заснул мёртвым сном. И нечего смеяться, это не сарказм.

Проснулся утром от ударов гонга. Глухой звук отдавал в висках противными молоточками до тех пор, пока я не открыл глаза и не сел на постели.

Потом высунулся за дверь, поздоровался с охраной и попросил помочь с организацией завтрака, аналогичного ужину.

И со спокойной душой пошёл умываться.

Пока умывался, принесли завтрак. Оперативно! Я поел и вышел сдаваться к охране.

– Меня где-нибудь ждут?

– Да, циорни, пройдемте с нами.

Охрана какими-то закоулками или, может, тайными тропами вывела меня к дверям кабинета, возле которых так же стояла охрана, только числом четверо. Мы остановились перед этими охранниками, и мой охранник сказал:

– Циорни прибыл по вызову принца!

Пропустили одного меня, остальные остались за дверью.

Я вошел в кабинет. Большое светлое помещение без излишеств. У стены возле двери стояла длинная кушетка. Видно, там дожидались просители. У окна стоял стол и два кресла по обе стороны от него. На одном, том, что стоял спинкой к окну, сидел Птах.

– Доброе утро, Марк. Прошу, присаживайся, – и он махнул рукой на другое кресло.

– Давай расставим все точки над «ё», как говорится у вас.

– Над «и», – поправил я машинально.

– Что?

– У нас говорится: поставить все точки над «и», это значит, решить все вопросы окончательно.

– А над «ё» не говорится? Это не правильно?

– Не так чтобы неправильно, просто это выражение имеет саркастический смысл. Так можно сказать, но это будет означать, что вы м-м... Несерьезно подшучиваете над собеседником.

– Значит, мы будем расставлять все точки над «и». Итак, ты меня сначала слушаешь, потом – задаёшь вопросы.

«Знакомая ситуация», – пробормотал я.

– Для начала, я объясню, зачем тебе охрана. Детей рожать мы не можем, как ты уже понял, – я пока ничего не понял, но предполагал. – Только так, как я предложил тебе. Пройдет сорок земных лет, и ты снова вернёшься в мой дом, чтобы сгореть. Тот феникс, который возродится из твоего праха, будет принадлежать моему роду. Но если тебя украдут, тогда он перейдёт к другому роду. Это понятно?

Я молча кивнул. Вот это страсти Господни! Целый детектив на выезде! В общем, от охранников – ни на шаг. Мне, может, и всё равно, где помирать, но Птах пострадает незаслуженно, ведь это он меня нашёл и достоин того, что новый феникс появится в его роду.

– Сегодня в полдень, когда начнётся новый день, мы пойдём в храм первозданного огня. В храме, посредине главного зала стоит каменная чаша, где и горит огонь. Тебе нужно будет перейти с одного края чаши на другой через ее середину. Это понятно?

Понятно, что ничего не понятно. Новый день начинается в полночь, а не полдень. Хотя, может у них тут другое времяисчисление? Но на всякий случай я кивнул. Вопрос возникал только по этому новому дню, а он был не существенным, потому и не стоило на нём заморачиваться.

– После прохождения через чашу ты вернёшься сюда, в замок, где отдохнёшь, поешь, а завтра с утра – в обратный путь. Вопросы есть?

– Нет, все понятно.

– Вот и хорошо. У тебя есть свободное время, если хочешь, тебе покажут замок и город, только без меня. Прости, но у меня есть обязанности, которые я не могу игнорировать.

– Спасибо, Милвус, я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

К слову сказать, до города мы так и не добрались. Мне хватило и замка. Экскурсия сопровождалась рассказом о жизни фениксов.

Замок был в основном каменный. Кроме последнего этажа. Тот достроили позже, по распоряжению Милвуса, и на нем располагались комнаты правящей династии.

Замок включал в себя парадный вход, через который мы въехали вчера, огромный холл, центральную лестницу, раздваивающуюся на втором этаже, гостевые комнаты, комнаты жителей замка, малый приёмный зал, большой приёмный зал, огромная библиотека, музей (Да! Представьте! Очень интересное помещеньеце! Всякие разные вещи, выделяющиеся на фоне таких же вещей. Например, там лежало кольцо с каким-то сиреневеньким камнем. Я умильно любовался им, пока мне не сообщили, что это самое кольцо подарил своей невесте предпредпредыдущий наследник, после чего та скончалась скоропостижно. Кольцо было отравлено. Каким-то «чёрным огнём»), кухня, подвал, малая столовая, большая столовая, подсобные помещения, уф, вроде основное перечислил. Ах да, ещё тренировочный зал.

Потом мне показывали библиотеку. Обалдеть сколько книг! И свитков тоже! Я взял один глянуть, но ничего не понял.

Кстати, я интересовался, почему мы друг друга понимаем? Мне рассказали, что я говорю на своем языке, а они на своём, но присущая магия как бы адаптирует слова и значения, привычные слуху. Как всегда, понятно, что ничего не понятно, но другого объяснения нет.

Потом я смотрел показательный бой двух фениксов. Вот это зрелище! Ни в жисть не забудешь! Красота неимоверная, хоть и смертельная! Завораживающая. Даже зная, что в этом бою никто никого не покалечит, было страшно. Двое не сражались, нет. Они танцевали танец. С оружием в руках. Ну, чисто птицы! Лёгкие движения, перескоки с места на место. Плавные взмахи рук. Не было мощи и резкости, но в то же время, ты прекрасно знаешь, что пусть всё и выглядело воздушно, но именно, что выглядело. Придёт нужда, и этим плавным движением вполне можно снести голову врагу.

После мне сказали, что бой был вполне натуральный. То есть, если бы один пропустил удар, второй бы этим обязательно воспользовался. Хорошо, что сказали уже после, а то я бы распереживался.

Время до полудня пролетело быстро. Не успел оглянуться, как меня зовут в храм.

И мы пошли. И я, и принц, и моя охрана, и его, и ещё какие-то незнакомые мне личности. Советники, наверное, или кто там ему по должности положены?

Храм оказался на центральной площади. Это было очень красивое одноэтажное строение с высоким потолком и круглым куполом. Внутри присутствовали арки и балюстрады, шёл небольшой балкон по стене, ближе к потолку, а в центре зала стояла чаша с первозданным огнём. Она была большой. В диаметре – три роста взрослого феникса. Каменные, в полметра, бока её были отделаны разными цветными камнями, расписаны красками и декорированы металлом. Метровая ножка, намертво вделанная в беломраморный пол, была искусно украшена резьбой. Края чаши ровные, закруглённые. А внутри бушевало пламя. Всех оттенков, от белого до красного, оно вздымалось на высоту в два роста феникса, а некоторые огоньки отлетали ещё выше.

Я смотрел на всё квадратными глазами. И вот через этот ад мне надо пройти? И, желательно, в живом виде. Ну, с поправкой на зомби. Спасибо-спасибо, я воздержусь. И повернулся уйти.

Меня за руку кто-то схватил. Милвус.

– Тридцать процентов, Марк. Помни. Тридцать процентов ты уже имеешь.

А так я жив на все сто. Пусть и в сущности зомби, но это уже софистика.

Но я остановился. Повернулся снова к чаше. Тот же огонь. Только почти что мой, на тридцать процентов уж точно.

И я пошёл. Решительно вспрыгнул на край, пока не передумал, и шагнул навстречу неизвестности.

Было очень тепло. Только не так, как летом, в тёплую погоду нагревается воздух, и телу становится жарче и жарче. Нет. Как бывает тепло в дождливый день, когда ты сидишь в кресле, укрытый шерстяным пледом, с чашкой горячего кофе и затёртой книжкой, перечитываемой по сорок последнему разу. Как будто обняли родные руки. Бабушка, которая умерла, когда ты был ребёнком. Ты вроде и забыл уже те ощущения, но нет, они лежали далеко, ты просто их хранил, холил и лелеял. И берёг, чтобы вспомнить о них в такой вот ненастный день. И согреться ими.

Я не знаю, сколько прошло времени, но когда я спрыгнул с чаши с другой стороны, все сидели на полу с достаточно мрачными лицами.

– У нас кто-то умер?

– Ты. Мы думали, что умер ты.

– Не дождетесь! – на душе, или что там есть у зомби, было легко. – А как узнать, получилось или нет?

– А ты закрой глаза и прислушайся к себе.

Я так и сделал.

И то, что я почувствовал ... Не передать словами. Как будто крошечный котёнок свернулся комочком на груди и мурчал, втягивая-вытягивая тонкие коготки и подставляя крохотную голову под ласкающую руку. Давно забытое ощущение уюта разом нахлынуло на меня, окутав с головы до ног, и покорило меня навсегда.

Я резко открыл глаза и сказал первое, что пришло в голову:

– Он такой тёплый!

Милвус рассмеялся хриплым от волнения голосом:

– Конечно! Он же дух огня! Быть тёплым его призвание.

И правда ведь. Ничего глупее сказать я не мог. Но настроение всё равно было хорошим.

Мы все вернулись в замок. Мне принесли обед (такой же, как ужин и завтрак), и я заснул. Видимо, от потрясения. Проснулся к вечеру, и моя экскурсия продолжилась.

А на следующее утро пора было возвращаться. Меня так же пошли провожать Птах и двое, знакомых по дороге сюда, телохранителей. Тот же лес, то же место отправления. Мгновение с зажмуренными глазами – и я снова в пустыне.

Глава 5.

Я резко вдохнул раскалённый воздух. Как же тут жарко, верните меня обратно! Обернувшись, я увидел, как потухает марево. Так, теперь бы вспомнить эти шаги на запад и восток, а то блуждать мне здесь все отпущенные сорок лет, как Моисею.

Я прикрыл глаза, вспоминая. На юг сто сорок шагов, потом на восток ещё семьдесят. Значит, сейчас семьдесят на запад и сто сорок на север. Да же?

И я принялся отсчитывать шаги. Пришёл на место. Вроде, похоже. Никого нет. Оглянулся посмотреть и увидел кончик палатки, выглядывающий из-за бархана. Скорее всего, это Хамид.

Я поразился его способностям. Это просто талант, побывав на месте всего один раз, прийти туда же, с точностью десяти метров.

Пообщавшись с Хамидом, я узнал, что сегодня он ждал меня последний день. Так что я ещё вовремя попал.

И мы пустились в обратную дорогу. Те же пески, ветер и отрывистый лай гиен по ночам.

Хамид гостеприимно делился со мной припасами, но я отказывался, ссылаясь на свои. Простая еда для меня бесполезна, а ему пригодится. Я же питался заготовленным у фениксов мясом. Сам Птах собственной персоной как-то по-особенному подпалил куски, да так, что сверху образовалась твердая корка, а вот внутри… М-м-м… Объедение… сырое свежее мясцо с кровью. Что может быть вкуснее!

Через неделю я сел в самолет Тунис – Москва.

Прибыв в родной город, перво-наперво отправился на работу. Ключ-то от квартиры у Арсения Пантелеймоновича, так что, этот мой порыв был обусловлен не рабочим рвением, а вполне приземленными причинами.

По пути украдкой пытался выяснить, какой сегодня день. Заказывая билет на самолет, я просто попросил ближайший, не обращая внимания на даты, а сейчас вот озаботился. Две недели я ходил по Сахаре, а вот время пребывания у фениксов осталось для меня загадкой. Оказалось, у них я пробыл ещё неделю. Так что, в общей сложности, отсутствовал я три недели.

На работе все было по-прежнему. Тот же размеренный ход жизни, Арсений Пантелеймонович, держащий в ежовых рукавицах всех сотрудников, разрывающийся от звонков телефон, снующие по коридорам люди, всё знакомое и привычное.

И я вновь окунулся в жизнь.

На удивление, стало получаться. Не то, чтобы я сомневался, фениксу-то врать нет причины. Просто одно дело – знать что-то, и совсем другое – видеть наглядное исполнение.

Из временной подработки у меня через два месяца был свой ведущий отдел, и я собирался открывать еще три филиала в разных городах. Закончил экстерном университет. Сменил квартиру. Купил машину.

И то чувство тепла, живущее у меня в груди… Оно не покидало меня никогда. Оказывается, мне не хватало этого. Мои притупившиеся чувства не способны были обеспечить меня такими ощущениями. Если накатывала паника или тревога, или я начинал сомневаться в себе, я просто закрывал глаза, как тогда, в храме, и слушал мой внутренний огонёк. Помогало всегда.

И годы полетели.

В успехе.

В удачи.

В богатстве.

В признании.

Десять лет…

Двадцать…

Тридцать…

И вот я вчера отметил своё пятидесятилетие. Проснулся сегодня ближе к вечеру после юбилейной вечеринки. В чём плюс моей принадлежности к зомби – никогда не бывает похмелья.

Я сел на диване, на котором заснул вчера, ой, то есть сегодня, и задумался.

О жизни. Да. Отчего были такие мысли, я не знаю. Накатило вот. Но мне пришло в голову, что, прожив полвека и тридцать из отведенных мне фениксами, я не могу вспомнить что-то стоящее. Каждый день похож на предыдущий, да чего уж там, и на будущий тоже. Получается, что единственное, чего я добился в своей жизни – это пил, гулял и веселился? Разбазаривая заработанное? Да уж, великое достижение. Мне были даны такие возможности, и как я ими распорядился? Кто я? Или… Что?

На душе, какой бы она у меня ни была, стало муторно. Вспомнилось из детства, как бабушка затеяла в своей квартирке генеральную уборку и доверила держать мне хрустальный бокал, так как я рвался помочь. И я его разбил. Всё вышло, конечно, случайно, и проклятый бокал сам буквально выскользнул из руки, но то чувство разочарования и стыда, что я не оправдал ожидания, было незабываемо.

Так и сейчас. Я не оправдал ожиданий. И даже не фениксов, нет. Их как раз-таки и оправдаю. Через десяток лет, когда сгорю, явив миру нового феникса.

А вот своих ожиданий я не оправдал. И было мучительно стыдно перед самим собой за бездарно прожитые годы.

Успею ли исправить? Вряд ли. Стоит ли пытаться? Возможно. Чего я хочу от жизни теперь? Надо подумать.

Тот образ жизни, который я вёл предыдущие тридцать лет, успел наскучить мне двадцать восемь лет и четыре месяца назад. Тогда почему я так и влачил это существование? Ради престижа? Не сказал бы. Тогда зачем?

Я задавал себе простые вопросы и не находил на них ответов.

Тридцать лет.

Чёрт побери, да я за эти годы не удосужился даже съездить к родителям! Пустые sms'ки, абсолютно бездушные и не несущие ни капли эмоций – вот и вс` мое общение. Да, я не чувствовал к ним того, что было при моей человеческой жизни, всё-таки пребывание в статусе зомби накладывает свой отпечаток. Но и неблагодарной свиньёй я никогда не был. До этого момента.

Мне стало интересным, а знают ли сами фениксы, какая эйфория накрывает того человека, который несёт в себе эту частицу огня? Я думаю, знают. Мы настолько слабы и предсказуемы в своих желаниях, что помани пальчиком, обещая минимум блага, и мы пойдем следом, как стадо баранов.

Господи, противно-то как. И стыдно. Этот жгучий стыд испепеляет изнутри. Только от него никуда не деться, как и от совести, которая дремлет где-то, незнамо где, лет тридцать, а потом – прыг-скок! – и выскакивает в неподходящий момент, как чёрт из табакерки. И ума не приложишь, что теперь с ней делать.

Вот и я не знал. И нарисовалась же – не сотрешь.

Как назло, на ум приходили какие-то воспоминания из далёкого детства, как то: однажды я забыл сказать маме, что у нас на следующий день будет маскарад в школе, классе во втором-третьем. Естественно, ни костюма, ни маски у меня не было, и покупать было поздно, в девять-то часов вечера.

Лёг я спать в расстроенных чувствах, но почти примирившись, что пойду завтра «при параде» – белый верх, тёмный низ. И каковы были мои радость и восторг пополам с удивлением, когда утром мама выдала мне костюм черепашки ниндзя.

Красные глаза, уставший взгляд и потухший вид говорили о том, что мама совсем не спала сегодня ночью.

Но… Панцирь из круглой диванной подушки, обшитой желто-зеленой клетчатой тканью из искусственного меха, который одевался как рюкзак и дополнительно фиксировался завязками на животе. Коричневые наколенники и налокотники на резинке. Зелёная рубашка и такие же тонкие джинсы, и – коронная фишка! – красная полумаска из искусственной кожи. Я был абсолютно счастлив.

Вот такие вот мелочи и вспоминались.

И сестра младшая говорила, что у неё внучка родилась. А я просто перевёл ей денег. Где я был, что не смог приехать? У чёрта на куличиках на очередной вечеринке?

Я схватился за голову.

Тридцать лет!

Пролетели, и не заметил как.

Я взял телефон и позвонил маме.

– Привет, мам. Можно я приеду к тебе?

Эх, мама-мама. Ни слова упрёка. Как будто сын и не пропадал на тридцать лет. Только удивление в голосе: «У тебя все нормально?» и «Конечно приезжай, это же и твой дом тоже».

Я разрезал и выкинул старую симку и купил новую, даже не озаботившись копированием номеров. Те, которые мне были нужны, я помнил наизусть. Собрал вещи и уехал к родителям.

Небольшой двухэтажный домик за высоким забором ничуть не изменился. Большой алабай на входе сурово глянул на меня, обнажая стальные зубы в оскале.

– Тихо, малыш, – я присел рядом с псом на корточки. – Я с добром. Блудный сын вернулся домой.

– Карай! Нельзя! Свой! – послышался голос матери из окна. – Сынок, проходи, не бойся, он не тронет. Ты голодный? Я пирожков напекла.

Мама есть мама, и всё равно, сколько лет её ребёнку – пять или пятьдесят – она всегда будет заботиться о нём.

Одинокая слеза скатилась по щеке. Чёрт возьми, я плачу? Я стоял, опираясь на колени в дорогущих белых джинсах, на которых оставались зелёные следы от травы, и обнимал могучую шею пса, зарываясь лицом в короткую, светлую шерсть.

Я не плакал давно. Класса с третьего. А, учитывая мою сущность, и вовсе был сдержан на эмоции. А тут. Ну, чисто беременная баба. И я рассмеялся хриплым, каркающим смехом, чувствуя, как с меня сползает негативная пелена, впитываясь в родную землю, помнящую еще мое рождение.

Хорошо-то как! Хорошо! Я встал, подняв руки кверху и улыбаясь солнцу. Так и простоял, пока меня не окликнула мама:

– Ну, чего застыл статуей самому себе? А ну в дом да руки мыть, с дороги-то. А тощий, ну что твоя доска. Эй, дед, глянь-кось, сына приехал.

Где-то в глубине дома послышался говор отца.

Я дома.

Меня здесь ждут всегда. И любят.

С этого дня я помнил и наслаждался каждым прожитым моментом.

Продал свои квартиры-дачи-машины.

Часто приезжал к родителям. Помочь или даже просто так. Уговорил сделать их ремонт, и они на два месяца перебрались ко мне, в город, вместе с Караем. Чёртова собака погрызла все мои кожаные модельные туфли, куда бы я их не прятал. Поэтому два месяца я ходил в шортах и сланцах, благо погода позволяла. Резиновые сланцы он не грыз.

Проехался с контролем по своим компаниям, наведя там порядок. Ворующих уволил, работающих повысил.

Повидался с Арсением Пантелеймоновичем. Поговорили мы тогда знатно. За тремя бутылочками коньяка да закусками в полстола. Благо, похмелье нас не берёт. Бывший мой шеф стесняться не стал и после второй распитой бутылки объяснил мне, где и в чём проявлялось моё свинство. Было стыдно. Обещал исправиться.

За год до назначенного фениксами срока я задумался, что же делать с моим накопленным благосостоянием. В итоге, решил разделить все поровну между сестрой, племянниками и благотворительностью. Родителям открыл депозитный счет в нормальном банке, ухнул туда денег под проценты с условием, что с него можно снимать через год. Как раз за год набежит нормально.

Всё. И нужно как-то объяснить своё исчезновение. Родителям под восемьдесят, они могут прожить ещё с десяток лет и будут интересоваться судьбой сына.

Надо было с фениксами это обговорить. Во дурак. Всё узнал, кроме самого главного. Ну ладно, думаю, в конце концов, буду числиться пропавшим без вести. Это лучше, чем мертвым. Дает надежду. Маленькую, но всё же. Яма 2,3*1*2 метров и деревянный гроб и того не обещает.

И за две недели до своего шестидесятилетия я ушёл. Заявил, что чувствую признание своё в путешествиях, объявил о принятых мною решениях по части своего благосостояния, попрощался со всеми, «на всякий пожарный» – сказал я. И ушёл.

Как и сорок лет назад заказал билет в Тунис. По приезду позвонил Хамиду и был безмерно удивлен, когда тот ответил. Английский к тому времени знали вполне сносно и он, и я, поэтому говорили свободно.

«А, это тот сумасшедший русский! – вспомнил меня Хамид. – Я так и знал, что встречу тебя еще раз»!

Да, встретишь. И проводишь.

В последний раз.

Хамид изменился мало. Казалось, только седины прибавилось в волосах, да борода отросла подлиннее. А так – всё та же крепкая сухощавая фигура, умные глаза и улыбчивый рот.

Когда мы дошли до того места, с которого мне нужно было считать шаги по сторонам света, Хамид спросил, через сколько меня ждать.

– Не нужно ждать. Я не... – хотел сказать, что не вернусь. – Не знаю, когда вернусь.

На том и разошлись, попрощавшись.

И я пошел навстречу своей судьбе.

***

С той стороны меня встречали знакомые всё люди. Птах и мои телохранители. Я улыбнулся и обрадовался им, как родным.

Их лица, до того момента мрачноватые, тоже просветлели. Думали, что я не приду? Так это глупо. Сгореть ведь придется все равно, так уж лучше тут, у знающих людей. То есть, фениксов.

И мы двинулись в сторону замка, разговаривая, словно старые знакомые.

Та же комната. Одежда на кровати. Готовый ужин. Почти как дома. Почти привычно.

На мой день рождения к полудню мы пошли в храм. Людей в этот раз было больше, чем тогда. Ой, то есть, фениксов. Всё время забываю.

На небе, кстати, сгущались тучки, а вдалеке сверкали молнии.

– Что мне делать? – спросил я, почему-то шепотом.

– Ничего. Просто стоим и ждём. Феникс зародился в полдень. В полдень же и... – Птах замялся. – Возродится.

Я уверен, что он хотел сказать «сгоришь». Но раздумывать стало некогда, потому что огонь в чаше вдруг взвился столпом пламени чуть ли не до потолка.

Фениксы разбились на кучки и рьяно принялись обсуждать случившееся, я так понял, из ряда вон выходящее, событие.

– Что-то пошло не так? – спросил я у стоящего рядом Птаха, почти единственного, кто не запаниковал.

– Огонь ведёт себя не так, как обычно.

– А как было обычно?

– Всё просто: в полдень циорни возгорался. И всё. Потом, когда огонь спадал, в его прахе лежало крупное яйцо, которое складывали в чашу с первозданным огнём, и через три дня из него вылетал феникс. Когда он остывал, то мог превращаться в человеческое дитя.

И тут до меня дошло.

– То есть, для вас естественное состояние – это м-м-м... Птицы

– Да, м-м-м... Птицы, – похоже, принц оценил мою деликатность.

Тем временем, поток пламени угас. Полностью. Даже я понял, что случилось нечто серьёзное. Тут уж все фениксы кинулись к чаше. Огня не было и в помине. Зато на дне тлели буквы, складываясь в слова:

Лишь осознав тлен бытия,

Увидишь мелочность забот.

Из искры возродиться тот,

Кто рядом с мертвыми стоял.

Отовсюду послышался шепот:

– Предание!

– Это предание!

– Древнее предание!

Опять понятно, что ничего не понятно. Всё у этих птиц не как у людей. Мне-то что делать? Я вообще-то сгорать сюда пришел. Чего тянуть кота за... Хвост?

В груди потеплело. И сразу я успокоился. Хороший мой. Я не жалею ни о чём. Все сорок лет мне было с ним уютно и тепло.

Я понял, что сейчас всё и случится.

И улыбался.

***

POV Милвус из рода Милвус Черный.

Марк, до этого опасливо оглядывавшийся вокруг, вдруг успокоился. Он дотронулся рукой до груди и улыбнулся. С тех пор улыбка не сходила с его лица.

«Началось». – подумал я.

Сначала полыхнули огнём синие глаза. Затем занялись волосы. Огонь перекинулся на плечи, точно лаская тело, к которому привык. Затем окутал руки и торс. Спустился по ногам. Одежда сгорела и осыпалась пеплом. Он стоял в первозданной красоте в танцующем огне. Несмотря на возраст, достаточно пожилой для человека, Марк выглядел прекрасно. Он вскинул руки кверху и поднял улыбающееся лицо.

Смотрелось жутко. Потому что при первой встрече я обманул его, говоря, что люди сгорают безболезненно. Болезненно. И очень. Они кричат, нередко проклиная фениксов, и чувствуют всю боль до последней искры, до последнего всполоха огонька.

А он улыбался. Будто и не замечал бушующего вокруг пламени. Будто и не чувствовал его колючие укусы. Он улыбался, будто вспоминая самый приятный момент своей жизни.

Марк всегда казался мне странным. Непохожим на других людей. Может, из-за этой странности я и выбрал его. Я наблюдал за ним в течение всей его жизни. Даже тот период времени, отпущенный до рождения феникса, он провёл достойно. Конечно, по сравнению, с другими. Не ударился в запой. Не пристрастился к наркотикам. Не позволял себя запредельное. Да и сумел выровнять свою жизнь. В тот день, следующий после его дня пятидесятилетия, я гордился им.

Как и сейчас.

Было видно, что огонь вгрызается в его тело, что оно горит, что пламя не просто лижет поверхность кожи, а человек именно сгорает изнутри. И мне, тысячи раз наблюдавший сцены гораздо страшнее этой, вдруг самому стало страшно. Я пытался представить, что могут чувствовать люди на месте Марка – и откуда такие мысли? – но не мог. Нельзя представить то, чего не испытывал.

Огонь теперь охватывал Марка плотным кольцом. Он шипел, гудел и потрескивал, а отскочившие искорки жглись. Да! Жглись!

И я, пожалуй, смог себе нарисовать то, что люди чувствовали при сожжении.

Я во все глаза уставился на горящего Марка, задаваясь вопросом: или он очень мужественный человек, или ничего не чувствует по какой-то причине. Постепенно Марк становился прозрачнее и прозрачнее, как железо, раскалившись, приобретает белый цвет.

И тут Марк что-то крикнул, пламя взметнулось вверх и схлынуло волной.

На месте, где только что бушевала огненная стихия, лежало два одинаковых яйца.

– Что за черт побери? – в шоке выругался я.

***

– Что за чёрт побери? – я попытался выбраться из этого замкнутого помещения.

Уперев крылья перед собой, я стал толкать.

Крылья? Что за чёрт побери?! Откуда у меня крылья? Я вывернул, как мог, шею, пытаясь осмотреть себя со всех сторон. Получалось плохо, но кое-что я увидел. Золотисто-красные перья. Сложенное крыло. Поджатая лапа и спрятанный хвост. Я сильно напоминал себе того нарисованного феникса из медальона, что давал мне Птах.

Вот это финт ушами.

Я что... Я же и переродился в феникса?

К такому меня жизнь не готовила.

Я прислушался. Где-то, совсем рядом, стучало такое родное сердце и чувствовалось привычное тепло. Он рядом. Значит, будем жить.