Текст книги "Иллюзион для скептика"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7

Деревня Киреевка

К утру вьюга утихомирилась. Дед Аким задремал на рассвете, а когда проснулся, небо очистилось, и над занесенной снегом деревней встало солнце. Улица как вымерла. Половина домов пустовали, а там, где зимовали хозяева, из труб курились дымы.

Старик надел потертую куртку, ушанку и варежки, с трудом открыл дверь, вышел на крыльцо и первым делом посмотрел на крышу соседа. Постоялица, видать, еще дрыхнет. Не привыкла рано вставать, печь топить, еду готовить. Кого ей кормить-то? Себя? Так она, небось, всухомятку питается, городскими харчами, которые привезла с собой.

Дед Аким, кряхтя, почистил крыльцо от снега, протоптал дорожку к сараю. На соседний участок идти не решился. Белым днем следы заметные остаются, выдадут его. Рассердится столичная гостья, Илье нажалуется, а портить с ним отношения старику было не с руки. Помялся он у забора, поглазел на чужие окна и удивился. В доме, никак, свет горит?

– Крепкий же сон у молодых, – проворчал он.

Вернувшись в свою избенку, дед растопил печь, поставил чайник и все поглядывал в окно: пошел дым из соседской трубы или нет? Дыма не было. Может, дамочка у электрокамина греется? Аким давно мечтал купить такую штуковину себе, да все денег не мог накопить.

«Только камина-то я у соседа не видел, – подумал он. – Наверное вчерась с собой привезли!»

Дед закрутился с хозяйственными делами и вспомнил о приезжей гостье лишь за обедом, закусывая рюмку чистого, как слеза, первака, вареной картошкой и солеными груздями. Грузди нынче уродили, что надо: крепкие, хрустящие, один к одному.

Всхрапнув часок, он все же решил познакомиться с постоялицей и заодно предложить свою помощь. Может, она в баньке попариться хочет или еще чего?

На деревню опустились ранние сумерки, окна соседнего дома продолжали светиться, а во дворе нетронутым белым ковром лежал выпавший за ночь снег. Это вызвало у старика беспокойство. Допустим, дамочка любит поспать, дров она загодя в дом натаскала… но ежели не топить, можно до сей поры превратиться в ледышку.

– Как бы чего худого не вышло, – пробормотал Аким. – Может, эта бабенка забрала все ценное, смылась посреди ночи и забыла свет выключить?

Он уже не скрываясь нырнул в дыру в заборе, пересек соседний двор, поднялся по заметенным снегом ступенькам к двери, дернул – закрыто.

– Эй, соседи! – крикнул во все горло дед. – Есть кто-нибудь дома?

Тишина. Он снял варежку и постучал кулаком в дверь.

– Эй! Соседи! Вы там живые?! Голос подайте!!!

Никакого ответа. Старик спустился с крыльца и забрался по сугробу к окну, за которым светилась люстра. Он решительно постучал в стекло. Сквозь морозный узор и тюль не было видно, что там внутри комнаты. Дед Аким опять постучал и крикнул громче прежнего:

– Эй! Соседи!.. Есть кто живой?

У него в голове гудел рой мыслей: «Ей-богу, улетела пташка… Ограбила доверчивого Илью и была такова! Или просто передумала оставаться… Чего ей в деревне торчать?»

Старик вернулся домой взволнованный и недовольный. Ломать чужую дверь он побоялся, да и повода вроде не было. Иди после, оправдывайся! Объясняй, зачем испортил соседу имущество!..

Он слонялся из угла в угол, продолжая думать о дамочке, которую вчера привез Илья. Если она все еще там, то из трубы дома по идее должен идти дым, которого не было. А свет по логике вещей, давно пора было выключить, но тот не переставал гореть. Это несоответствие не давало деду Акиму покоя.

– Ах ты, боже ж мой… – бормотал он себе под нос. – Ах ты, беда какая…

Он бы с радостью позвонил Илье и доложил обстановку, чтобы снять с себя ответственность. Но деньги на счету закончились, пенсию он потратил, а москвич намедни так торопился обратно в город, что не зашел на два слова. И сам позвонить не догадался.

– Ах ты, черт! – сокрушался дед, почесывая седую макушку. – Хоть бы лихо стороной обошло…

* * *

Илья не ожидал, что Аня подружится с Ириной. Между ними нет ничего общего. Ну да, в тяжелую минуту Аня волею судьбы оказалась рядом с убитой горем женщиной, а он предпочел уехать как можно скорее в Москву, мотивируя свое бегство работой.

«У меня была на то веская причина, – мысленно оправдывался он. – Любой на моем месте поступил бы так же».

– К дьяволу слезы и сопли! – процедил Илья вслух.

День выдался чудесный. Солнце купалось в розовых облаках, снег сверкал девственной белизной, деревья покрылись инеем. Дома в морозной дымке казались декорациями к зимней сказке. Но на этом сказка и заканчивалась. Илья ощущал, что к прошлому возврата не будет. Начался какой-то новый период, полный «черных лебедей» и откровенных страшилок.

Перед глазами стояли то Ирина, то Маша, которая внезапно ворвалась в его жизнь после шести лет разлуки. Если Трошкин решил разойтись с одной и приударить за другой – за этим что-то кроется. Илья не верил в злые намерения продюсера, но не мог отделаться от охватившей его тревоги. Кому-то из двух женщин угрожает опасность. Что Трошкин не поделил с Машей, и что ему понадобилось от Ирины?

Несколько часов Илья провел в метаниях, кидаясь из крайности в крайность. Его руки тянулись к телефону, чтобы позвонить Ирине, но он сдерживался. Ему было нечего сказать ей, нечем утешить. Он запретил себе общаться с ней напрямую и надумал делать это через посредника. Этим посредником станет Аня. Он почти заручился ее согласием.

А как быть с Машей, которая сидит в деревне без связи и ждет невесть чего? Трошкин никуда не денется ни завтра, ни послезавтра, ни спустя неделю. На что Маша рассчитывает? Вдруг, сожителя смоет налетевшая волна цунами? Так Москва – не океанское побережье. Трошкин еще не стар, не допился до белочки, не склонен к суициду. Что с ним может случиться? И какой смысл прятаться от него, если за время ее отсутствия ничего не изменится?

В конце концов Илья плюнул на текущие планы, сел в машину и… покатил в Киреевку. По пути отоварился в супермаркете, набрал гостинцев для деда Акима, о котором вчера совершенно забыл, и направился к объездной.

Снег, как всегда выпал без предупреждения, и коммунальные службы захлебывались, приводя город в порядок. Центральные трассы была кое-как расчищены, а на второстепенных творился сущий ад. Что же говорить о загородных шоссе?

К вечеру измотанный дорожными неурядицами Илья добрался до деревенской околицы и понял, что дальше придется топать пешком. Он натянул вязаную шапочку, оставил «субару» на обочине, взял сумку с продуктами и зашагал по снегу вдоль старых домов с заметенными крышами. На темном небе стыли звезды, над кромкой леса висела луна, освещая улицу не хуже фонарей. Под ногами поскрипывало, мороз щипал за нос и щеки. Вокруг не было ни души, даже собаки попрятались.

Скоро на снегу появились редкие человеческие следы. Тут теплилась жизнь. Деревню населяли одинокие старики, безработные алканавты и бедовые семьи, которые едва сводили концы с концами. Не так уж далеко от столицы, а царит полное запустение. Кто мог, уехал. Остались те, кому неохота или поздно что-то менять.

Илья вошел к себе во двор и увидел свет в окошках дома. Значит, Маша еще не спит, хозяйничает. Скучать ей некогда, – в доме беспорядок, вещи отсырели, чтобы приготовить еду надо потратить кучу времени.

Он поднялся на истоптанное валенками крыльцо и постучал в дверь. Тишина. Илья постучал громче, ничего не добился и полез в сумку за ключами.

В сенях пахло дровами, у входа стояли женские сапожки. В щель пробивался тусклый желтый свет.

– Маша! – крикнул он с порога. – Это я! Почтальон Печкин!

Она не выбежала радостно его встречать, вообще не отозвалась. Илья открыл дверь и заглянул в комнату. Бывшая жена лежала на диване под пледом и спала. Ему бросилась в глаза початая бутылка водки на столе и граненая рюмка. Маша напилась с горя? А может, со страху?

Он решил ее не будить. Пусть проспится как следует. В прохладном воздухе пахло березовым дымком, лавандой и женскими духами. Печка давно перегорела, но Маша поленилась утром растапливать.

Илья, тихо ступая по скрипучим половицам, разделся и повесил куртку на вешалку рядом с ее пуховиком.

– Ну и холодина… брр-р…

Он начал выгружать продукты и складывать их в маленький холодильник, который вчера собственноручно включил. Судя по всему, Маша ничего не ела, только пила чай. Сыр и колбаса не тронуты, лежат, как лежали. Илью внезапно охватил неприятный озноб. Он подошел к изголовью дивана и прислушался. Лицо бывшей жены показалось ему слишком бледным, дыхания как будто не было. Вторая подушка, шерстяное одеяло, постельное белье и полотенца просыхали у остывшей печки. Вещи Маши валялись в беспорядке.

Илья наклонился над ней. Спящая женщина выглядела как мертвая: нос заострился, глаза слегка запали, приоткрытые губы побелели.

Его прошиб пот, хотя минуту назад он дрожал от холода. Он кинулся к облупленному комоду, пошарил в ящике и вытащил квадратное зеркальце с отколотым краешком. Приложил ко рту Маши и замер…

Отражающая поверхность осталась чистой, незамутненной.

– Твою мать…

Илья не мог поверить своим глазам. Маша – мертва? Но как? Почему?.. Угорела, что ли? Дымоход засорился, не было тяги, и угарный газ убил ее?

Илья глубоко вдохнул воздуха, но дурноты не почувствовал, хотя окна были плотно закрыты. Правда, в щели задувало… Может, печка потухла и отрава за день выветрилась? Он с ужасом смотрел на бывшую супругу и молился, чтобы это ему приснилось.

Мелькнула мысль проверить ее пульс. Илья заставил себя коснуться Машиного запястья. Ее рука была холодной и твердой на ощупь. Значит, смерть наступила еще ночью?! Илья писал сценарии для триллеров и знал многие вещи о трупах. Он приподнял плед и бегло осмотрел тело, но следов насилия не обнаружил. Маша лежала одетая и выглядела спящей. Ни синяков, ни ссадин, ни ран… ногти, покрытые светлым лаком, целы. Она не боролась за свою жизнь, не оказывала сопротивления убийце. Впрочем, какой убийца? Разве что угар? Маша задохнулась во сне!

Илья взял со стола спички, присел на корточки и открыл печную заслонку проверить тягу. Чирк! Огонек отклонился внутрь, а не наружу. Дрова в топке полностью сгорели, осталась только зола. Выходит, дымоход в порядке.

Возможно, у Маши произошла остановка сердца. Это бывает. Здоровый, не старый еще человек внезапно умирает без видимой причины.

Илья поднялся на ноги и вяло подумал о том, чтобы вызвать «скорую». Но вспомнил переметенные проселочные дороги. Вряд ли медицинская бригада быстро сюда доберется. Да и помощь врачей Маше уже не нужна. Лучше сообщить в полицию. Должна же быть хоть какая-то связь в этой чертовой Киреевке! Он достал из кармана куртки смартфон, убедился, что значок антенны отсутствует, выругался и сунул его обратно.

После этого Илья сделал круг по комнате, подошел к столу, выпил водки из горлышка и постарался успокоиться. Паника – плохой советчик.

– Что-то мне не везет в последнее время, – пробормотал он. – Зря я привез Машу на свою дачу. Теперь ее смерть повесят на меня. По крайней мере, попытаются.

Он подумал о том, чтобы позвать деда Акима в свидетели, но решил не торопиться. Спешить было некуда и незачем.

– Мало мне было проблем, так бывшая еще подбросила, – вырвалось у него. – Не могла умереть где-нибудь в другом месте! Хоть у Трошкина в квартире.

«Как тебе не стыдно, – укорил его внутренний голос. – Женщина, которую ты любил, скончалась, а ты не скорбишь. Вместо слез – досада и упреки. Тебе ее совсем не жаль?»

– Жаль, конечно, – тихо проговорил Илья. – Как любого человека. Но Маша будто назло устроила мне неприятный сюрприз!

«Твой цинизм зашкаливает».

– Скажи еще, что я чудовище, – огрызнулся он. – Передо мной лежит труп, а я рассуждаю, как это некстати. Это действительно некстати!

Илья постоял посреди комнаты, глядя на покойницу, тряхнул головой и крепко ущипнул себя за ляжку. Но жуткая картина не исчезла. Он не очнулся от ночного кошмара, а продолжал видеть то же самое: дощатые стены комнаты, лежащее на диване тело, разбросанные вещи, потухшую печь, занавески из старого тюля…

– Сгинь! Пропади! – выпалил Илья. – Этого мне сейчас не хватало!

Он выбежал на крыльцо, оглянулся по сторонам и набрал полную грудь морозного воздуха. В деревне лениво брехали собаки. Лунный свет заливал заснеженный двор с цепочками следов. Кто-то здесь бродил после того, как прекратилась метель. И этот кто-то – не Маша.

Илья бросился в дровяной сарай, рванул дверь и замер в темноте. Забыл фонарь! Через минуту он вернулся и осветил кое-как сложенные поленья: было заметно, что их перекладывали. Вчера он сам носил дрова в дом на растопку, но после него еще кто-то здесь копался…

Глава 8

Москва

Трошкина взбесило, что Маша исчезла, не оставив даже записки. На звонки она не отвечала. Похоже, отключила телефон. Это ее обычный фортель! Наверняка решила его проучить. Пусть, мол, раскается, попросит прощения…

– Фиг тебе! – проворчал продюсер, стоя у зеркала с электробритвой в руках. – Надоело комедию ломать! Умерла, так умерла!

Он побрился, выпил кофе, оделся и собрался выходить из дому. Ему позарез были нужны деньги. Кредитор ясно дал понять, что ждать не станет. Но где их взять? Меньше всего должнику хотелось продавать антикварную книгу, но ничем более ценным он не владел. Трошкин поместил в Сети объявление, на которое сразу откликнулись несколько человек. Он заломил высокую цену и отказался от торга. Терять ему было нечего, а приобрести он мог большущую сумму в валюте.

В результате переговоров из всех покупателей только один выразил заинтересованность в сделке. Но потребовал снять раритет на видео и отправить ему. Такой подход говорил о серьезных намерениях.

Трошкин предпочитал лишний раз не прикасаться к манускрипту, однако придется сделать исключение. Книга вызывала у него почтение и страх. Он пару раз ее открывал, не сумел понять ни слова, и с тех пор зарекся в нее заглядывать. Она хранилась в его комнате в картонной коробке, в ящике под замком. Как-то во время уборки он достал книгу и сдуру показал Маше. Та пришла в восторг. Потертый кожаный переплет с металлической застежкой и причудливым тиснением выдавал солидный возраст издания.

– Откуда у тебя старинная рукопись? – ахнула она.

– Купил на книжном развале, – солгал он. – Вывалил кучу бабла. Ты не поверишь, сколько! На меня будто затмение нашло. Опомнился уже по дороге домой, в машине. Хотел вернуться, но передумал. А теперь не жалею, что сделал выгодную инвестицию. Знаешь, какие деньги дают на аукционах за подобный манускрипт?

– Нет.

– Вот и я не знал. На такие книги, оказывается, есть спрос. Если это не подделка и не более поздний перевод.

– А что там написано?

– Полагаю, это какой-то медицинский трактат на латыни.

– Можно посмотреть?

– Обойдешься, – отрезал Трошкин. – Ты все равно ничего не поймешь. Это, между прочим, музейный экспонат.

– Руками не трогать? – обиделась Маша.

Больше она об этом не заикалась, а Трошкин продолжал запирать ящик стола, где держал книгу, на ключ, который всегда носил с собой. Мысль о том, чтобы продать манускрипт, не приходила ему в голову, пока он не влез в долги. Финансовый кризис нарастал с пугающей скоростью, не оставляя ему выбора. Он рассчитывал где-то одолжить, перекредитоваться, но отчаянные попытки достать денег не увенчались успехом.

Видно, пришла пора сделать решительный шаг. Продюсер тяжело вздохнул, шагнул к столу и… оторопел. Ящик был приоткрыт, хлипкий замок взломан! Покрывшись потом, Трошкин с грохотом выдвинул его до упора и убедился, что он пуст. Книга пропала.

– Сука! – вырвалось у него. – Воровка! Дрянь!

Ясно, что Маша его обокрала. Сварливая, наглая тварь! Она не просто ушла, чтобы показать характер. Она лишила его надежды на спасение! Зря он с ней связался, не раз потом жалел, но продолжал прикидываться влюбленным. Тьфу!

– Убью! Убью суку! – скрежетал зубами продюсер. – Надо было давно придушить ее! Корней говорил… Он предупреждал! А я не послушал… Лох! Какой-же я лошара! Она все загодя запланировала… А я, баран, ничего не замечал!..

Он метался по квартире, как тигр в клетке. Рычал, изрыгал ругательства, проклинал свою доверчивость и Машину подлость. Стучал кулаками по стенам, разбил пару посудин, перевернул горшок с цветком.

– Я тебя найду, тварь!.. Из-под земли достану!..

Когда его ярость достигла пика, раздался звонок в дверь. Трошкин, задыхаясь и схватившись за сердце, побрел открывать. На пороге стоял приземистый горбун с неприятным лицом. От него пахло табаком и пряностями.

– А, это ты, Корней… Давай, заходи. Фу! Опять дешевым одеколоном облился?

– Тебе не нравится аромат гвоздики?

Горбун разделся в неприбранной прихожей и уставился на хозяина колючим взглядом.

– Угостишь гостя?

– Пошли на кухню, – буркнул Трошкин. – Кофе, чай?

– Виски, пожалуй.

– Еды у меня нет. Так что губы не раскатывай.

– Ты не в духе сегодня? – ухмыльнулся Корней. – Что случилось? Баба допекла?

– Она меня обокрала. Представляешь? Сбежала в мое отсутствие! А мне-то невдомек. Я сразу-то не понял, что она прихватила с собой мои сбережения и смылась.

– Сбережения? Ты же банкрот, Валера. Голый соколик! Сам говорил, что ни гроша за душой.

– Я не деньги имею в виду.

– Вот, как? А что же она у тебя стащила?

– Драгоценности, – соврал продюсер. Он не собирался отчитываться перед Корнеем, какую вещь сперла любовница и тем самым расписываться в собственной глупости. Не надо было перед Машей хвастать раритетом, не возникло бы у нее соблазна.

– На какую сумму?

– Большую. Это фамильные, от бабушки остались. Виски будешь с содовой или со льдом?

– Ты мне зубы не заговаривай, – нахмурился горбун.

Трошкин водрузил на кухонный стол бутылку, оливки на закуску и два хрустальных стакана. При виде спиртного гость расплылся в довольной улыбке.

– Ладно, проехали. Наливай…

После третьей порции хозяин окосел, а у Корнея ни в одном глазу.

– Значит, ты прошлую ночь один коротал? – холодно осведомился он.

– И прошлую, и нынешнюю. У меня дел невпроворот, голова кругом идет! Прихожу и вырубаюсь… Думал, Маша вернется, – вон, полный шкаф ее тряпок! – а она нарочно меня запутала. Чтобы я не догадался! Вещички свои оставила, и я дурак повелся.

– Говорил я тебе насчет нее…

– Признаю свою ошибку. Еще по одной? – предложил Трошкин. – Душа у меня болит!

– И сердце плачет, – съязвил горбун. – Драгоценности можно было в ломбард снести.

– Твоя правда…

– Зря ты меня не послушал. Надо было пришить эту дикторшу и откупиться от долга. А теперь поздно, соколик.

– Да и черт с ним! Кому нужен труп этой идиотки?

– Святой Смерти. Она примет жертву и выполнит твое желание.

– Ты прикалываешься? – вспылил продюсер. – Думаешь, я совсем из ума выжил?

– Все к тому движется.

– Тебе виднее… Кстати! Череп, который ты мне подарил, пока удачу не привлек. Я его и дорогим алкоголем поливал, как ты советовал, и лучшие сигары ему подносил, и шоколад, а он смотрит пустыми глазницами и ухмыляется. Мол, мне твои старания до фени!

Трошкин ерничал и подтрунивал над гостем. Сначала он опешил от слов Корнея про убийство, но потом перестал принимать их всерьез. Тот нарочно его провоцирует, корчит из себя инфернального злодея. Представляется служителем культа модной нынче Santa Muerte[2]2
  Санта Муэрте – Святая Смерть: современный религиозный культ, распространенный в Мексике и США.


[Закрыть] и талдычит о ритуальном жертвоприношении. Что ж, при такой внешности ему ничего не остается, как создавать имидж демонической личности.

– Святая Смерть иного подношения от тебя ждет, – назидательно проговорил горбун. – А ты дрейфишь. Ну да ладно, проехали… Не созрел ты еще! Тебе бабы дороже всего на свете. Новая любовь лучше старой? – язвительно протянул он, покачивая ногой. – Как прелестная вдовушка? Отвечает взаимностью?

– Ты об Ирине? Она необыкновенная женщина. Не такая, как все. Уникальная! Я не знаю, как себя вести с ней.

– У тебя мало опыта?

– Ирина задела мои самые сокровенные струны…

– Тебе не идет пафос, – фыркнул Корней. – Будь проще.

– Проще с ней не прокатит! Я ищу подход, который принесет результат.

– Ты бы лучше деньги искал. Часики-то тикают! – горбун постучал согнутым пальцем по новенькому «ролексу» на запястье. – Время не ждет!

– Дай мне еще неделю! – взмолился Трошкин. – Клянусь, я добуду нужную сумму!

– Ты рассказал Ирине, как погиб ее муж?

– Да. Она расплакалась, пристала ко мне с вопросами. Ты дал ограниченную инфу, Корней.

– Что купил, то и продаю.

– Тебе известно, кто убил ее благоверного?

– К сожалению, на болотах стоял туман… Мои видения смутны, догадки неоднозначны. Думаешь, легко заглянуть в прошлое?

– Ирина требует конкретики. Назови имя убийцы!

– Ты не понял? – сверкнул маленькими глазками горбун. – У него на лбу не было написано!

– Ну… обрисуй его хотя бы. Внешность, возраст, особые приметы…

– Издеваешься? Какие еще приметы? Мужик был в плаще с капюшоном! Росту высокого… а больше мне добавить нечего.

– Знаешь, сколько таких мужиков по земле ходит?

– Не хуже тебя, – разозлился Корней.

– Ты говорил, муж Ирины из-за какой-то золотой вещицы погиб, – вспомнил продюсер. – Что за вещица?

– То не твоя забота…

* * *

Деревня Киреевка

Илья провел в сарае около получаса, – наводил порядок, обдумывая случившееся. Потом вернулся в дом. Ситуация была аховая. Он привез Машу на свою дачу, где та скоропостижно скончалась. Если причиной ее смерти стал угарный газ или внезапная остановка сердца, это полбеды. А если нет?.. Если Маша убита? Каким-то изощренным способом! Кто в первую очередь попадет под подозрение?

– Я, конечно, – пробормотал бывший супруг. – Скажут, приревновал жену к сожителю, заманил в глухое место и…

Жизнь Ильи в последнее время все больше походила на черный ящик. Чего ждать? Чего опасаться? Куда кривая выведет? Неизвестно.

Маша явно боялась смерти. Она сама говорила об этом. Потенциальным душегубом считала Трошкина. Может, это так и есть?

«Продюсер проследил за нами… или пробил по своим каналам адрес домика в деревне, приехал и осуществил коварный план, – рассуждал Илья. – Как он убил Машу, покажет вскрытие. Я не криминалист, мне не понять, что здесь произошло. При любом раскладе какие-то следы должны остаться».

«Ага, – подтвердил внутренний голос. – Твоих следов тут навалом. Отпечатки пальцев и прочие доказательства – против тебя!»

У киношников особое воображение. Пиши Илья сценарий для фильма, он бы закрутил сложную интригу. Трошкин тоже тесно связан с кинематографом. Это влияет на образ мыслей, на психику, на поведение. Хорош тот сюжет, который невозможно предугадать.

«Будь я на его месте, постарался бы перевести стрелки на бывшего мужа, – констатировал Илья. – Ревность! Железный мотив. Не важно, сколько лет прошло после развода. Ненависть с годами только крепнет».

Он обошел дом и осмотрел все углы. Похоже, Маша пыталась заниматься уборкой, сушила вещи, переставляла предметы… Ее чемодан был разобран наполовину. Илья зачем-то заглянул туда: нижнее белье, свитера, теплые носки, спортивные брюки. Она собиралась поселиться в Киреевке надолго. Иначе взяла бы с собой минимум одежды.

Ее вместительная дорожная сумка стояла в другой комнате, тоже почти разобранная. Опять одежда, косметика, аптечка с лекарствами.

– Черт… Я не успел как следует допросить Машу! – сокрушался Илья. – Теперь она уже ничего не скажет.

«Унесла свою тайну в могилу, – поддел его внутренний голос. – Шаблонно мыслишь, приятель. Какие у Маши тайны? Разве что интимные? Сколько у нее было любовников?! Многие гордятся послужным списком».

Пока Илья обшаривал чемодан и сумку, смерть бесшумно и неотвратимо занималась своей работой. Тело еще вчера живой женщины на глазах превращалось в несвежее мясо. Едва уловимый запах тлена придавал обстановке жутковатого сюрреализма.

– Я не сплю, – бубнил Илья. – Это кошмарная явь! «Черный ящик» не хочет выдавать свои секреты…

Он чувствовал себя пассажиром идущего ко дну корабля, или несущегося навстречу катастрофе поезда. И ничего не мог поделать. Окружающий мир выглядел так же, как раньше, за исключением мертвого тела на продавленном диване с деревянной спинкой.

– Будь здоров, хозяин!

Илья подскочил от неожиданности и поднял голову. На пороге горницы стоял дед Аким с ружьем в руках.

– Ты меня напугал, старик…

– Да я сам напуган, – прошамкал сосед. – Кто тут ходит-бродит, думаю? Ружье с собой прихватил. Вдруг, воры?

– Ты ствол опусти…

– Да оно не заряжено, – улыбнулся дед беззубым ртом. – Так, для острастки взял.

Он вытянул шею, разглядывая лежащий на диване труп. Илья знал, что старик без очков плохо видит, и молча наблюдал за ним.

– Это твоя дамочка спит, что ли, до сей поры?

– Спит, – кивнул Илья.

– Крепкий же у ней сон! Аж завидно! Ни свет не мешает, ни шум. Я давеча в дверь стучал, она не проснулась. А свет всю ночь и весь день горит. Не экономите вы, городские, электричество. Денег вам, видать, не жалко…

Старик опустил ружье и подошел поближе, щурясь подслеповатыми глазами.

– И разговор наш ей не мешает, – покачал он седой головой. – Это ж надо! Она хоть дышит?

– Нет, – признался Илья. Дед уже догадался, что с Машей, и только прикидывается дурачком. У него такая манера общения.

– Это плохо, сосед. Очень плохо.

– Сам знаю. Когда я вчера уезжал, она живая была. Веришь?

– Как не верить? – вздохнул старик. – Мы с тобой не первый год знакомы. Ты хороший человек. Видел я вчерась твою машину возле ворот, а после твоего отъезда дамочка пару раз во двор выходила. Значит, не ты ее порешил. Так что ежели понадобится, я свидетелем буду.

– Почему сразу «порешил»? Может, угорела она.

– Угорела? – задумался дед. – Это вряд ли. Тяга в печке зверская, сам дымоход осенью прочищал. Я ведь раз в неделю протапливаю твой дом. И никакого угара сроду не было! Откуда ему взяться?

– Ты ничего подозрительного ночью не заметил? – с надеждой спросил Илья.

– Я же говорю, свет в окнах горел. Разве не подозрительно?

– А кроме света?

– Больше вроде ничего. Я кругами ходил, но в дом постучать долго не решался. Не хотел гостью беспокоить. Вдруг, она меня воспримет в штыки? Чуял недоброе, хотел тебе звонить, да денег на счету нет. А хоть бы и были, так со связью паршиво у нас. Особливо в непогоду. Проселки замело, вокруг ни души. Кричи, зови на подмогу… никто не услышит. Петька-алкаш, что через три двора живет, постоянно бухой. Какой от него прок?

– Что делать-то теперь, Аким?

– Ментов вызывать, вестимо…