Текст книги "Красный лев друидов"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 14

Матвей вернулся в город ночью. Сколько он простоял на обочине, по дороге из Ласкина, – не помнил. Будто наваждение какое-то на него нашло: нахлынули непрошеные видения, чужие мысли, странные желания. Очнулся – вокруг темнота, черное небо, шум леса...

– Уснул я, что ли?!

Хорошо, что не за рулем! Успел скорость сбросить и съехать с шоссе. Такого с ним еще не бывало! Тяжкая усталость сковала тело, глаза слипались. Он еле добрался до квартиры. Выпил холодного чаю и встал под душ. Горячая вода не взбодрила, а наоборот, расслабила его. Лег в махровом халате на диван... и провалился в забытье...

Звонок Астры разбудил его. Оказывается, уже утро! Девять часов.

– Бог мой! – пробормотал он, беря трубку. – Ну и сморило же меня...

– Надо будильник заводить.

Он зевнул, поискал взглядом будильник. Точно, не заведен. Вчера ему было не до этого.

– Спал, как убитый...

– Плохое сравнение, – сказала Астра. – Давай, поднимайся! Я жду – не дождусь.

– Чего?

– С тобой все в порядке?

– Кажется, да. – Он ощупал руками голову. Виски ломило, руки, ноги – ватные. – Ничего не пойму. То ли простуда начинается, то ли... переутомился... О, черт! На работу проспал...

– Сегодня выходной.

Матвей помолчал, глядя в потолок. Рассеянный свет пробивался сквозь занавески в гостиную. По подоконнику стучал дождь. Вставать не хотелось.

– Как твои успехи?

«О чем она спрашивает? – не сразу сообразил он. – Куда я вчера ездил, вообще? Ах, да... следил за Калмыковым. Какие успехи? Никаких...»

Он честно признался, что ездил за город и задержался там дольше, чем рассчитывал.

– За город? С какой стати? – удивилась Астра. – Мими отправилась на дачу?

«Мими! – вспыхнуло в его замутненном сознании. – Черт, Мими! Ну, конечно! Я должен был встретиться с секретаршей Тетерина и завязать с ней интрижку, если получится».

– Я все перепутал. Прости... За городом я был по работе... обсуждал с клиентом особенности конструкторского решения...

Она потеряла терпение.

– Приехать к тебе? Может, лекарства нужны? Ты врача вызывал? Температуру мерил? У тебя хоть градусник есть?

Астра бросила трубку. Не пройдет и часа, как она примчится, отругает его, на чем свет стоит. И будет права. Он даже не знает, какие оправдания придумать. Нет у него оправданий. Он ощутил озноб и сделал попытку натянуть одеяло... Одеяла не было. Он улегся спать не в постели, а на диване...

Опять зазвонил телефон. Матвей приготовился защищаться. Гаркнул с ходу:

– К черту градусник! Я здоров, как бык!

– Приятно слышать, – пропела на том конце связи Лариса. – Доброе утро, Карелин...

– Не уверен, что оно доброе.

– Я тоже. Калмыков не ночевал дома!

Матвею представилась избушка, окруженная диким садом, желтый свет в окнах, заросли малины... Любовники не смогли заставить себя разжать объятия. После запретных ласк сон особенно сладок. Вероятно, они опомнились уже под утро, спохватились... кинулись умываться, одеваться, убирать следы ночного пиршества...

– Что ты молчишь?

– Думаю...

Лариса разразилась проклятиями в адрес загулявшего супруга:

– Совсем рехнулся муженек! Попал под каблук к этой бойкой дамочке... Надо что-то делать! Она нас по миру пустит... оставит нищими... А мне еще сына растить, учить, обустраивать его в жизни! Я мальчика в Гарвард хочу отправить... На какие шиши прикажешь мне поднимать ребенка?

– Не паникуй раньше времени, – как можно спокойнее произнес Матвей. – Ты сама нагнетаешь! По-твоему, Калмыков сорит деньгами?

– Сорит, не сорит... но куда-то он их девает! Третьего дня отказал мне в покупке меховой шубки на зиму. Заявил, чтобы я экономила! Представляешь себе?

– У тебя этих шубок, небось, целая коллекция в шкафу пылится. Зачем еще одна?

– Так новый сезон же! – искренне возмутилась Лариса.

– Поумерь свои аппетиты.

– Ты тоже меня поучаешь? – разошлась она. – С какой стати?! Хватит мне и того, что я выслушиваю от этого неврастеника!

Он мысленно поблагодарил Бога, что не женат на ней. Калмыкова вполне можно понять. Ему осточертели барские замашки и неуемная расточительность Ларисы. Все в жизни приедается, даже женские капризы.

– Ты с ним заодно! – верещала в трубку бывшая любовница. – Вы спелись!

– Не мешало бы тебе попробовать заработать хотя бы на одну побрякушку...

– Зачем же тогда выходить замуж?!

Действительно, зачем? Ее вопрос погрузил Матвея в прострацию. Перед его глазами снова возник подмосковный лес, маленький бревенчатый домик... господское поместье в стиле барокко... беспорядочно заросший французский парк...

– Ты обещал мне помочь, а сам...

Голос Ларисы отдалился и стал едва слышен. Его заглушал шум вековых лип в аллеях, крики лакеев, стук копыт... треск факелов... Матвей тряхнул головой, пытаясь освободиться от этих навязчивых картин.

– Успокойся, Лара. Нельзя так изводить себя. Ты звонила ему на работу? Может, он в офисе...

– Конечно, звонила. Он сказал, что поздно засиделся над бумагами и лег в кабинете. Он врет! Неужели ты не понимаешь? До сих пор он заранее предупреждал меня, что задержится... Я спрашивала его секретаршу. Пренаглая девица! Заявила, что вчера она ушла домой в семь часов, как положено. А где был Виталий Андреевич – ее не касается. Он-де перед ней не отчитывается!

– Разумеется... – пробормотал Матвей. – Прекрати истерику. Секретарша никогда не выдаст своего босса.

– Все вы, мужики...

– Ладно, пока, – не дослушал он. – Я иду в душ. Позавтракаю – созвонимся...

Он с облегчением вздохнул, потянулся и поднялся с дивана. Раздвинул шторы, впуская в комнату серый свет дождливого утра. Почему он не сказал Ларисе о своей вчерашней поездке за город? Что-то не позволило ему этого сделать.

– Рано еще... рано...

* * *

Настойчивый звонок в дверь застал его в кухне, за приготовлением тостов и кофе.

– Привет! Ты не так плохо выглядишь, как можно было ожидать, – с порога затараторила Астра. – Проспал? Ой... как вкусно пахнет... Я жутко голодная!

Она положила себе на тарелку большой кусок омлета, намазала тост толстым слоем масла и водрузила сверху ломоть сыра.

– Ты ездил вчера к Мими?

– Нет...

– Как это? Я нарочно не звонила тебе, чтобы не мешать вашему романтическому свиданию... Ты что, не дождался ее? Или не узнал?

– Погода была плохая...

Он отвечал коротко, вяло прихлебывая кофе.

– Да что с тобой? Ты правда болен? – Астра протянула руку и потрогала его лоб. – Холодный. Все нормально.

«Чем я лучше Калмыкова? – думал он, глядя на свежее, живое лицо Астры, на яркий блеск ее глаз. – Я лгу! И лгу без всякой причины. Мне не хочется признаваться ей, что я помогаю Ларисе. Мне стыдно, что я не смог отказать ей, банально следил за Калмыковым и его женщиной... сидел в кустах, щелкал фотоаппаратом... Зачем? Ради чего?»

– Тогда встреться с Мими сегодня!

– Хорошо, – покорно кивнул Матвей.

Она подозрительно уставилась на него. Вроде бы, он здоров, но почему-то сильно подавлен.

– Как дела в бюро?

– Нормально...

– Может, у тебя долги? – не унималась она. – Кредиты?

– Я не беру денег в долг.

У него не было ни малейшего желания говорить о фирме «Маркон», о пропавшей бухгалтерше, о даме с собачкой. Калмыков и женщина в шляпке с полями не давали ему покоя. Может, съездить туда... в Ласкино... поглядеть, не случилось ли чего? Лариса заразила его своими фантазиями.

Астра наелась и налила себе вторую чашку кофе.

– У тебя есть что-нибудь сладенькое?

Он молча встал, достал из шкафчика коробку с конфетами, ее любимыми.

– О-о! Как ты внимателен, дорогой...

– Есть новости? – из вежливости спросил он. – Долгушина объявилась?

– Увы, нет. Она по-прежнему не отвечает на телефонные звонки и домой не приходит. По крайней мере, соседка ее не видела. Она живет на той же площадке, дверь в дверь.

– Что за соседка? Бабулька, которая сидит у окна и наблюдает за жильцами?

– Угадал. Я только что он нее. Сказала, что уже в третий раз прихожу к Долгушиной – с работы, за балансовым отчетом. Соседка мне поверила, впустила, даже обрадовалась поводу поболтать, все равно о чем. Правда, она не бабулька, а женщина средних лет... инвалид. Едва передвигается на костылях. Ее жизнь протекает в квартире. Долгушина время от времени приносила ей продукты из магазина, лекарства. Телевизор развлекает ее ночью, а днем она смотрит в окно, выходящее во двор. Разумеется, дама не сутками напролет торчит в окне... В принципе, Долгушина могла проскочить незаметно. Если она от кого-то прячется, то такое поведение вполне объяснимо.

– А почему она трубку не берет? – возразил Матвей. – По-моему, она больше не нуждается в твоих услугах.

– В наших услугах! – поправила его Астра. – Или ты отказываешься мне помогать?

«Боюсь, мне самому нужна помощь, – подумал он. – Со мной творится нечто невообразимое...»

– Я не отказываюсь. Я сегодня же встречусь с Мими.

– Около семи тебе уже необходимо быть в сквере и прохаживаться там... с видом скучающего ловеласа. У тебя отлично получится. Ты – прирожденный волокита!

Он прикинул, успеет ли до семи вечера смотаться в Ласкино и вернуться в Москву? Должен успеть...

– Вчера я побывала у феи Тэфаны, в ее салоне. Она рассказала мне сказку... о Донне Луне и Бабе Яге – костяной ноге.

«Бред! – чуть не вырвалось у Матвея. – Полнейшая бессмыслица...»

– Баба Яга – не такой уж простой персонаж, – продолжала Астра.

– Ну да... старуха живет в лесу дремучем под дубом могучим, в избушке на курьих ножках. Звери и птицы ей прислуживают. Особенно вороны, коты и змеи. По ночам Яга летает по своим колдовским делам в ступе, размахивая метлой. Питается маленькими детьми – на лопату их сажает и в печь отправляет, а потом ест и причмокивает.

– Глубокие познания!

– Мама мне в детстве сказки читала, – усмехнулся он. – Сидит Яга на печи, на девятом кирпичи, нос в потолок врос! Избушку ее окружает забор из человеческих костей, на столбах – черепа, на двери вместо замка – челюсть с острыми зубами. Клац-клац... и эхо катится по всей темной чаще.

– Вот-вот... «кости человеческие» как раз и указывают на принадлежность Бабы Яги к миру мертвых. Понимаешь, почему ее избушка стоит к лесу передом? Потому, что к белу свету – задом!

Матвей засмеялся:

– Здорово тебя Тэфана подковала!

– Она навела меня на мысль, что Баба Яга существует как бы в двух мирах. Через ее «избушку» совершается переход из мира мертвых в мир живых и обратно.

– Это ты к чему? – насторожился он.

– Комедия «Баба Яга – костяная нога» была поставлена при царском дворе в Преображенском три с лишним века тому назад. И главную роль в ней играла Донна Луна...

Астра рассказала страшную историю о смерти молодой царицы Агафьи и царя Федора и о загадочной португальской актерке, лица которой никто никогда не видел.

– Та намекаешь, что Софья состояла в заговоре с какой-то неизвестной женщиной – колдуньей, иноземкой?! – поразился Матвей. – Исключено!

– Донна Луна обладала силой гипнотического воздействия. Она нашла слабое место Софьи – жажду самодержавной власти – и подобрала к ней ключик, смутила ее душу. Посеяла в ее мыслях зло, имя которому – Стрелецкий бунт! А двух законных наследников, царевичей Ивана и Петра, она задумала в огне уничтожить.

– Как... в огне?!

– Собрать их на представление в «Комедийную хоромину», что в Преображенском царь Алексей Михайлович построил, и затеять там пожар. То пламя, якобы, и послужило бы сигналом к перевороту. Донна Луна нашептала правительнице про гиперборейское [18]18
  Гипербореи – жители легендарной северной страны, согласно древнегреческой мифологии выросшие из крови древнейших титанов.


[Закрыть]зеркало. Дескать, она выйдет на сцену, вымолвит условную фразу, уронит, ненароком свечу... а та не погаснет: наоборот, отразится огонь в гиперборейском зеркале, блеснет молнией, дохнет жаром, ослепит, одурманит! Займется со всех сторон «Хоромина» – никому не спастись, не уйти от того пламени. Гиперборейский огонь никого живым не выпустит!

В кухне, где они завтракали, стало вдруг сумрачно от набежавших на небо туч. Дождь яростно хлестал в окна, словно пытаясь достучаться до сидевших за столом людей.

Матвею казалось, что он уже слышал и про Донну Луну, и про гиперборейский огонь, и про пожар... Где? От кого? Когда?

– Ты веришь Тэфане? – хрипло спросил он.

– Не знаю, как у нее с магией, но история – ее конек. Она преподавала этот предмет в школе много лет, пока не переквалифицировалась в пророчицу. И, без сомнений, преподавала отменно. Ты бы ее слышал!

– Зря она бросила школу...

Он говорил, лишь бы отвлечься от тягостного пугающего чувства узнавания того, чего он никоим образом знать не мог.

– Петр держал в Преображенском потешные войска... набирал мощь, окружил себя верными соратниками. Такими же молодыми, яростными и бесшабашными, как и сам. Донна Луна, в отличие от Софьи, понимала исходящую от юного наследника угрозу. И решила испепелить его гиперборейским огнем. Она велела правительнице не ездить более в Преображенское... а сама взялась за осуществление своего плана...

– Ей-то что за интерес? – спросил Матвей.

– Вот и я задаюсь этим вопросом. Значит, был интерес! Ведь она тоже рисковала погибнуть при пожаре. Хотя и подготовила себе заранее путь отхода. Закулисная дверка должна была быть открыта, а на заднем дворе театра уж стояла бы стояла бы карета с сытыми лошадьми, с надежным кучером... вся в пуховых подушках, в мехах... чтобы, упаси-Бог, не повредить гиперборейское зеркало... А не то беда будет! Зеркало грубого обращения не потерпит. Только не вышло у них ничего. Петра предупредили, и он посреди ночи ускакал верхом в Троице-Сергиеву лавру, под защиту крепких монастырских стен.

– Спектакль провалился?

– Комедию сыграть не успели. Донна Луна погибла накануне премьеры: ее карета опрокинулась, что-то внутри взорвалось, будто сухой порох. Якобы, португальская актерка везла в сундучке некую колдовскую штуковину, которая при ударе воспламенилась. Карета сгорела дотла, кучер едва успел соскочить с облучка... Ринулся в лес, да так резво – аж пятки засверкали. Поднялся переполох, крики, шум, гам... про кучера в суматохе забыли. Удрал, прохвост! Зарево от того пожара видели в царском дворце слуги, послали гонца в Москву к Софье с известием: пропала, мол, Донна Луна, сгинула в огне, не спасли ее. Наперерез ее тройке выскочил, откуда ни возьмись, леший! Сотворил несчастье и был таков...

– Может, и не было никакого лешего, – пробормотал Матвей.

Астра восприняла его слова как должное. Не одна «заморская демоница» знала тайные магические приемы друидов. Шотландцы Брюсы тоже владели древними знаниями... На всякое коварство умели управу найти.

– А что Софья? Сильно убивалась? – спросил он.

– Царевна увидела в том дурное предзнаменование. Затворилась в светелке и давай гадать на заговоренной воде, как ее покойная иноземка научила. Налила в серебряный кубок ключевой водицы, зашептала заклинания на непонятном языке, наклонилась, поднесла свечу... и узрела собственную злую долю... Отшатнулась, застонала глухо, бросила на воду черный платок... и заплакала горько, прощаясь с волей, с проклятым царским венцом...

Матвей зевал на школьных уроках истории, делал из тетрадных листков самолетики и запускал их на парты девчонкам. На крыльях самолетиков он писал заветное слово – «любовь». Девчонки хихикали, оглядывались, искали глазами воздыхателя. А он делал невозмутимый вид. Притворялся, что внимательно слушает учителя... Но чем закончился Стрелецкий бунт, он помнил из фильмов, из прочитанных позднее книг. Зачинщики сложили головы на плахе, царевну Софью ее братец, будущий император Петр I, приказал заключить в Новодевичий монастырь. Печальный конец дворцового заговора...

Юный Яков Брюс вместе с потешным войском встал на сторону гонимого наследника и не прогадал. Петр, придя к власти, не забыл преданности своих «волчат» – обласкал, наделил их должностями, званиями, приблизил к трону. На кого еще он мог опереться в противостоянии боярам, глухому ропоту толпы, всему косному, застарелому, что связывало ему руки? Далеко улетел помыслами новый царь, высоко вознесся в мечтах своих...

– А что за гиперборейское зеркало?

– Тэфана объяснила, что так назывались небольшие, гладко отполированные диски из неизвестного материала, которыми пользовались оракулы делосского [19]19
  Делос – (Дилос) – остров в Эгейском море, крупный религиозный центр, где во времена Древней Греции располагалось святилище Аполлона.


[Закрыть]и дельфийского [20]20
  Дельфы – древнегреческий город, где находился прославленный Дельфийский оракул. Считалось, что в Дельфах расположен центр Вселенной.


[Закрыть]храмов. Сами диски ничего не отражали. Но если их устанавливали определенным образом – друг напротив друга – то на каком-то из них появлялось изображение лабиринта. Оракул блуждал взглядом по лабиринту, и его предсказания зависели от того, куда он попадал: в центр или в тупик. Жрецы Аполлона умели с помощью гиперборейских зеркал не только узнавать будущее, но и изменять его...

ГЛАВА 15

Москва. Август 1917 года

Ольшевский с голой втянулся в интригу, завязавшуюся несколько столетий тому назад. Он засыпал и просыпался с мыслями о Sworthy. Призрак этой давно умершей женщины преследовал его во сне и наяву.

– Я вас не узнаю, сударь, – озабоченно бормотал Варгушев, когда они случайно сталкивались в парадном или во дворе. – Осунулись, глаза красные. Вы больны! У вас определенно горячка! Зайдите-ка вечерком ко мне, я достал по случаю настоящий чай. Аромат – божественный! Посидим, поболтаем...

– Некогда, – отмахивался взъерошенный сосед. – Потом как-нибудь! Простите...

– Сумасшедший... И не мудрено. Революция ломает не только монархию, но и психику...

Доктор, ярый противник курения, где-то раздобыл табак и делал самокрутки, как его научили солдаты в госпитале. Затягиваясь, он долго, с надрывом кашлял и вытирал выступавшие на глазах слезы. Это развлекало его.

Московские улицы дышали зноем. Деревья в скверах и парках начинали желтеть. Ветер носил по пыльным мостовым обрывки прокламаций, окурки, опавшие листья и лузгу от семечек. Надвигалась осень. Подмосковные дачи опустели намного раньше, чем обычно. С наступлением сумерек обыватели боялись высунуть нос из своих домов. То там, то тут возникали стихийные митинги, которые нередко заканчивались потасовками...

Эта реальная жизнь казалась Ольшевскому сущей бессмыслицей. Он совершенно остыл к ней. Его занимали события, которые ни в коей мере не могли его касаться... однако выходило наоборот. Он боялся, что сладкое наваждение, навеянное письмами прелестной Sworthy, рассеется, и его снова окружат грубые революционные будни.

«Она, должно быть, была необыкновенно красива, – думал он, представляя себе большие темные глаза, тонкий овал лица, маленькие яркие губы, нервный изгиб бровей и густую черную шевелюру, упрятанную под убрус [21]21
  Убрус – здесь: старинное название платка.


[Закрыть]. – И необыкновенно отважна! Посвящена во что-то значительное...»

Читая написанные ею строки, он будто воочию видел стол, горящую свечу, старинную чернильницу, перо в длинных тонких пальцах и склоненный над бумагой нежный женский профиль.

«Мой дорогой! – неизменно обращалась Sworthy к адресату своих драматических посланий. – Сегодня я оценила ваш замысел. Он безупречен. Напрасно меня мучили сомнения. Разумеется, я склоняюсь к первому варианту. Но ежели сие не удастся, то я хотя бы спутаю кое-кому карты и воспользуюсь вторым.

Великая сила в незрелых руках способна принести неисчислимые беды... Эту партию нельзя проиграть! Ежели иным путем вырвать победу не удастся, то придется выводить из игры ключевую фигуру. А потом повторить попытку... когда наступит новый благоприятный момент. Его предскажут звезды...

Сегодня я увидела ее во всем азиатском великолепии. Не могу удержаться от описания некоторых деталей. Внутри чертога, куда меня привели для беседы, все сплошь расписано разными священными и аллегорическими картинками, мебель обтянута индийскими тканями и бархатом, на окнах – занавеси из турецкой парчи, полы устелены коврами. Сама хозяйка была некрасива, но умна и горделива, одета с подобающей роскошью. Заговорила со мной ласково, попросила показать, что я умею. Я постаралась. Она пришла в восторг и долго рассыпалась в похвалах, позабыв о разнице нашего положения...

Напоследок по ее просьбе я вызвала у себя видение: круглый зал с вызолоченными стенами, а на своде – искусно сделанная фигура льва, который держит в пасти змею, а со змеи той свисают многие подсвечники... и каждое произнесенное в том зале слово эхом отражается и повторяется. Посреди зала стоит возвышение с бархатным подножием и такою же подушкой, шитой крупными жемчугами...

– Кто же восседает на подушке? – спросила она.

Я сделала вид, что онемела от восхищения, и подобострастно указала на нее.

Она вся задрожала, запылала и просила меня повторить сие видение. Я с поклоном отказалась... Судьбу, мол, дважды не испытывают.

– Знаешь ли, что ты сейчас описала? – с глубоким волнением произнесла она. – Золотую Царицыну палату [22]22
  Царицына Золотая палата – в старину особенное помещение в Кремле, предназначенное для торжественных приемов, которые устраивали московские царицы.


[Закрыть]! Бывать там ты никак не могла, значит... и правда умеешь заглядывать сквозь время...

Она никак не могла успокоиться, все ходила и ходила от окна к столу и обратно. Губы ее шевелились, грудь часто вздымалась. Она то и дело обращалась взором к образам, – изображениям Спасителя и Богоматери, осенняя себя крестами. Потом обернулась ко мне со словами:

– Сей дар у тебя... Божий ли? Не от лукавого ли явилась ты – искушать меня?

«Испытай, и сама убедишься!» – твердо, глядя ей прямо в зрачки, подумала я.

Она сникла, обмякла и опустилась в кресло с высокой резной спинкой и позолоченными птицами по краям, сразу заговорила о другом. Я поняла, что у меня все получится...

– Расскажи о себе, – попросила она.

Я понимала: обо мне уже доложили ей все, что смогли выведать. Я сама распространяла небылицы о том, кто я и откуда. Я повторяла одно и то же, каждый раз приукрашивая свою историю занимательными и ужасными подробностями. Чем больше я придумывала, тем сильнее мне верили. Она слушала, приоткрыв от удивления упрямый рот.

– Твоя жизнь похожа на пьесу, – задумчиво вымолвила она, когда я закончила. – Ты много повидала... тебе знакомы многие чувства. Поэтому ты так легко изображаешь их... Скажи, любила ли ты мужчину?

– Я взяла себе имя Единорога, – смело отвечала я. – Сие есть порука моей чистоты.

– Почему ты скрываешь свое лицо?

– Я дала обет.

– Твоя красота принадлежит Богу?

– Даже солнце не вправе видеть меня.

Она озадаченно кивала:

– Поэтому ты не любишь дневной свет и предпочитаешь вечер и ночь?

– Я принадлежу Единорогу... ношу на челе его печать.

Она не смогла сдержать любопытства:

– Разве на твою честь не покушались?

– Покушались, но...

Я рассказывала ей такое, чего она не прочитала бы ни в одной книге. Она заслушивалась. Жизнь в теремах скучна и однообразна... ее скрашивают дозволенные забавы. Но только недозволенное будит истинный пожар в крови и кружит голову...

Мы сблизились супротив всяких правил, и сблизились крепко. Я разгадала ее тайные мысли и научилась вторить ей. Она слушала, завороженная моими речами, а более того – тем, о чем я в тот момент думала.

Шли дни. Я предложила ей испытать мое умение. Она смотрела на меня с недоверием, прятала улыбку. Я настаивала... Она согласилась.

Лев на своде Золотой палаты из моего видения долго стоял у меня перед глазами. Лев и Единорог соединились. Это был знак...

Испытание превзошло все ее ожидания. Она боялась верить, она заболела. Я тоже не сразу пришла в себя. Первый шаг был сделан. Удачное начало обещало слишком много... Она испугалась, пришла в смятение... много молилась и била поклоны... Страх оказался сильнее рассудка, а Лев в ней возобладал над Единорогом...»

Ольшевский, словно сомнамбула, ходил под впечатлением этого письма. Что значит «имя Единорога»? Луна и серебро... Выходит, Sworthy взяла себе имя Луны?

– Допустим, – бормотал он. – А с какой женщиной она сблизилась? Похоже, ее подруга – знатного рода, если живет в раззолоченном чертоге. Кто это может быть? И как понимать выражение «Лев в ней победил Единорога»? Лев – власть и могущество... Победила жажда власти...

Ольшевский ощущал изнеможение, какое-то тяжкое умственное истощение, и вечером отправился к доктору на чай. Тот развеселился, угощал гостя печеньем из ржаной муки, донимал его вопросами.

– Как продвигается ваш труд, милейший? Что германские саги, интереснее наших сказок? По-моему, все сказки произрастают из трех корней: любовь, рыцарская доблесть и борьба со злом. Я прав? А зло неистребимо, вот в чем фокус! Вы рубите ему голову, а вместо нее вырастают три новых, клыкастых и огнедышащих!

За окнами раздавались одиночные выстрелы. Варгушев встал, задернул шторы и задорно поглядел на молодого человека.

– Вот они, там, на улицах... тоже борются со злом. Полагаете, это кончится чем-нибудь хорошим?

Он хотел вызвать Ольшевского на спор, но тому не хотелось обсуждать ни германские саги, ни, тем более, уличные события.

– Верите ли вы в магнетизм? В мысленное внушение? – брякнул он.

Доктор кашлянул. Вопрос удивил его.

– Магнетизм? Бред переутомленного мозга!

Наше время

Зинаида Петровна ждала Астру у станции метро «Семеновская». Моросил мелкий дождик. Сквозь серую мглу проступали дома и пожелтевшие листья деревьев.

– Здравствуйте, – нахмурилась пенсионерка. – Я решила отказаться от дополнительной работы. Здоровье не позволяет, а подводить людей я не привыкла.

– Жаль... Ну, вам виднее.

– А вы вовсе не собираетесь ничего заказывать на нашей фирме! И работу мне предложили неспроста...

– Ваша правда, – кивнула Астра. – Я – страховой агент. Собираю сведения о благонадежности клиентов. Ваш директор хочет оформить страховой полис...

– От меня-то вам какой прок?

– Хочу кое о чем вас спросить.

Зинаида Петровна продемонстрировала деловую хватку и сразу взяла быка за рога:

– За информацию деньги положены?

– Конечно! У нас существует специальная статья расходов... – С этими словами Астра достала из сумочки несколько купюр. – Вот, возьмите. И вам польза, и мне. Внуку подарок купите...

– Только я ничего особенного не знаю, – предупредила пожилая дама, пряча деньги.

– А мне ничего особенного и не надо...

Они разговорились. Сначала побеседовали о внуке Зинаиды Петровны, потом незаметно перешли к теме корпоративных вечеринок.

– Я не могу задерживаться, – жаловалась уборщица. – А после праздника всегда приходится убирать мусор и мыть посуду. Это тоже входит в мои обязанности.

– Часто у вас устраивают посиделки?

– Почти каждый месяц. То день рождения у кого-то, то удачную сделку обмывают, то еще что-нибудь придумают... – Она махнула рукой. – Маята одна! И ведь не откажешься, не возмутишься. Уволят, и вся недолга. В моем возрасте потерять место – раз плюнуть. Попробуй потом куда-нибудь устроиться! Пенсионеров берут неохотно. Мы и болеем чаще, и силы уже не те...

Астра сочувственно поддакивала.

– Я слышала, ваша фирма недавно юбилей отмечала?

– Да... пять лет. Владислав Алексеич решил представление устроить. Он это любит. Иногда сам переодевается и всякие смешные сценки разыгрывает. Ему не бизнесом заниматься надо, а в кино идти... или на эстраду. Он бы не хуже иных знаменитых юмористов выступал. Талант у него –людей смешить!

– Кстати, как ему отдыхается на островах?

– Хорошо. Доволен. Вчера звонил секретарше, справлялся, как у нас идут дела. Привет всем передавал, обещал сувениры привезти. Добрый человек, наш Владислав Алексеич, только в семейной жизни невезучий. Жена ему попалась – пила-пилой! И грызет его, и попрекает, и скандалы закатывает. Это все от ревности, ей-богу! Я ревнивых женщин не понимаю... Зачем собственному мужу нервы трепать? Они, чай, не железные!

– Так он, наверное, повод ей дает?

– Ничего подобного! – горячо возразила уборщица. – Просто Владислав Алексеич –симпатичный мужчина и вежливый... и воспитанный, юморной. Он шутит, а она все в штыки принимает! И кто ей докладывает, ума не приложу?! От сплетен никакого толку – один вред. Я бы сплетницам языки отрезала!

– Зачем же так жестоко? – улыбнулась Астра.

– Они другого не заслуживают.

– Дыма-то без огня не бывает...

Пенсионерка быстро глянула на нее и отвернулась, спряталась под зонтиком. Дождь припустил сильнее. В лужах плавали кленовые листья.

– Вода пузырится, – сказала Зинаида Петровна. – Значит, до вечера лить будет.

– Жена вашего шефа тоже присутствовала на вечеринке по случаю юбилея фирмы?

– А как же! Сидела, надутая такая, не ела, не пила, только зыркала по сторонам. С кем Владислав Алексеич заговорил, на кого посмотрел. Ведьма, а не баба! После представления накинулась на него, бедного, и давай ругаться. Мол, его сотрудники нарочно Бабу Ягу на сцену выпустили... в виде намека. Будто это они ее опозорить решили, насмешку устроили!

Было заметно, что уборщица недолюбливает жену шефа и даже не пытается скрывать свою неприязнь к ней.

– Что, они прямо при всех ругались?

– Да нет, не при всех... а в кабинете Владислава Алексеича. Она зазвала его туда –и давай песочить! Уж он увещевал ее, окаянную, как мог... оправдывался. Дескать, никаких намеков никто не делал, ей почудилось. Он так расстроился, что дверь забыл закрыть... на весь коридор его благоверную было слышно. «Ты меня доведешь до греха! – кричала. – Я твоих баб поубиваю! Ишь, что затеяли! Ну, я им покажу!» Вот уж змеюка, так змеюка! Я как раз за веником побежала, чтобы осколки подмести...

– Какие осколки?

– Да менеджер наш, Гарик, неуклюжий, как жирафа, вечно что-нибудь локтями заденет, свалит и разобьет. Половину стаканов расколотил! Один убыток от него, ей богу! Рассеянный –страсть. Вечно ключи теряет, телефон забывает в столе, бумаги путает. Да вы его видели. Длинный, неповоротливый... жирафа и есть! Я бы на месте Владислава Алексеича давно его прогнала. А он все терпит, жалеет парня. Добрый человек! Другой бы давно сварливую женушку кулаком приласкал, чтобы знала, как рот открывать...

– Може,т у нее есть основания для ревности? Секретарша у вашего Тетерина молодая, привлекательная и незамужняя, наверняка глазки ему строит. Не всякий мужчина устоит против женских чар!

– Мими на него виды имеет, это вы в точку попали, – согласилась пенсионерка. – На него все заглядываются. Даже чернавка эта, бухгалтерша. Волосы, как смоль, и кожа, будто с загаром. Смуглая, значит. Тоже безмужняя... Где ей еще жениха искать, как не в фирме? Понятное дело, кокетничает она с начальником. Придет к нему в кабинет бумаги подписывать –и сидит... сидит... толкует о чем-то. Нарочно! Чтобы подольше рядышком с ним оставаться. Мужское сердце – не камень!

– Ну вот, и я говорю... правильно жена вашего Тетерина ревнует.

– Какое там –правильно? Он человек надежный, себя блюдет строго. Пошутить там или по работе что обсудить – пожалуйста. А заигрываний – ни-ни! Не позволяет! Я за ним такого не замечала... Зря бабы стараются, напрасно запал свой тратят. Хоть Мими, хоть Алевтина...

Астра умела расположить к себе людей, вызвать у них доверие и желание высказаться. Зинаида Петровна уже без всякой опаски изливала перед ней душу.

– Крепкий орешек ваш Тетерин! Неужели он ни за кем не приударяет?