Текст книги "Как в лучших домах… или Десять негритят, да на новый лад"

Автор книги: Наталья Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Наталья Сергеева
Как в лучших домах… или Десять негритят, да на новый лад

" Говорят, что время лечит…Да ни фига подобного! Боль, как была, так и остается, просто она уходит в самые дальние уголки твоей души, оттесняемая жизненными проблемами и невзгодами. Боль от потери близкого человека… Вот и меня перестали мучать кошмары, связанные со смертью близкого мне человека, моего любимого папы. Сегодня я видела папулю во сне, но не в том ужасающем виде, сидящим на кровати, посреди пожарища, который произошёл в квартире родителей, а добрым и улыбающимся, каким я его помнила и каким он был на самом деле. Мы шли с ним на рыбалку, ярко светило солнышко, я несла удочки и ведёрко для рыбы, а папа шёл рядом. И я была счастлива…Я была счастлива от того, что он был рядом…Что он просто был…

Но всё это было, сравнительно давно, почти год назад папы не стало, а у меня остались лишь дорогие сердцу воспоминания.

Меня зовут Радужная Наталья Александровна, сорока трёх лет отроду. Я, успешная бизнесвумен, у меня своё агентство ландшафтного дизайна " Ясная поляна", и я подумываю расширять свой бизнес, заняться ещё и дизайном интерьеров. У нас большая и дружная семья: мама, две старших сестры, я и пятеро моих любимых племянников. Своих детушек господь мне не дал, и я всю свою не растраченную материнскую любовь и всё своё свободное время дарю им, моим племянникам, детям моих старшим сестёр. К своим сорока трём годам, я два раза успела сходить за муж, а сейчас я три года, как в разводе. И вот только сейчас, освободившись от семейных уз и отвязавшись от мужей нахлебников и туниядцев, я смогла встать на ноги и стать успешной и независимой. Я не люблю вспоминать то своё прошлое, не люблю, когда прошлое стучится в мою дверь и уж тем более звонит по телефону. А именно это сегодня и произошло. Когда я зашла в свою квартиру, после утренней пробежки, у меня зазвонил телефон. Звонил мой второй муж, Славик. Со своими бывшими мужьями, я общаюсь и по сей день, особенно часто со Славиком, который звонит мне, чуть ли не каждый день, кается, признаётся мне в любви и пытается вернуть меня, хотя сам, уже живёт с другой женщиной.

– Чёй– то ты, в семь утра по мне соскучился? – вместо приветствия спросила его я.

– Здравствуй, дорогая, – поздоровался он. Его официальный тон, насторожил меня, – Папа умер…

– О, Господи! – воскликнула я.

Зная Фёдора Гавриловича, моего бывшего свёкра, я думала, это произойдёт не раньше, чем через лет двадцать. Не высокого роста, крепкого телосложения, Фёдор Гаврилович имел отменное здоровье. За годы, прожитые со Славиком, я не помню такого, чтобы его отец на что– либо жаловался в плане болезней или обращался в больницу. Супруга его, Евдокия Степановна, отправилась в мир иной ещё до моего прихода в их семью, так– что свекровь свою я никогда не видела.

Она родила Федору Гавриловичу восьмерых детей, всю жизнь проработала дояркой в колхозе, с коммунистическим названием " Заветы Ильича", откуда и ушла на заслуженный отдых. Люди, знавшие семью Иншаковых, рассказывали мне, что Федор Гаврилович, неоднократно, поколачивал свою жену, даже исхлёстывал в кровь вожжами и не пускал ночевать в дом. Вот в один из таких приступов ярости, предварительно избив женщину, он не пустил её домой. А была уже глубокая осень и Евдокия Степановна, побоявшись пересудов, не пошла ночевать куда -нибудь к соседям, а легла спать в нетопленной бане, где и нашёл её утром Фёдор Гаврилович, но уже мёртвую. Переохлаждение организма плюс жестокое избиение. Но уголовное дело тогда не завели, подсуетились дочь истязателя, работающая операционной сестрой, и её муж, служащий, на тот момент следователем в органах.

Сам Федор Гаврилович, с молодости и до самой пенсии трудился шофёром в такой организации, как " Сельхозхимия", возил торф с карьера, находящегося не далеко от деревни, в которой он с супругой и детьми проживал. После развала советского союза, он этот карьер и прилегающие к нему, известняковые залежи, выкупил за копейки, а в дальнейшем и приватизировал. По местным, сельским меркам, это очень выгодный бизнес и Федора Гавриловича стали величать, не иначе, как " торфяной барон." Он финансово помогал всем своим детям, но требовал отчета за каждую копейку. Федор Гаврилович был суров со своими детьми и груб с окружающими, всем односельчанам он давал клички и обидные прозвища. Когда я жила со Славиком, мы, конечно же, проживали отдельно, Федор Гаврилович, ежедневно наведывался к нам с проверками. Постоянно контролировал нас и наши действия. Посадили ли мы картошку, прополола ли я грядки, чем занимается Славик. В общем лез везде, куда надо и не надо. Он даже однажды попытался зажать меня, у нас на кухне, наверное, решил и в нашу постель залезть, но получив скалкой по хребту, умерил свой пыл, да и к нам в гости наведываться стал реже.

После нашего развода, почти сразу же, в доме Славика появилась новая жена, молоденькая девушка, двадцативосьмилетняя Наденька, что не мешает ему названивать мне и пытаться вернуть наши отношения.

Сегодняшний утренний, семичасовой звонок Славика, его сообщение о смерти своего отца, застали меня врасплох.

– Прими мои соболезнования. Мне, очень жаль, – искренне сказала я.

– Ты приедешь? – неожиданно для меня, спросил он." Зачем это?"– промелькнуло у меня в голове.

– Ну, не знаю, – ответила я, подбирая слова для отказа, – Сам понимаешь работы много…

– Ну ладно. Извини, – тихо и как– то отрешенно, сказал он и отключился.

" Блин! Капец, какой-то! Вот он всегда так делает и раньше так делал. Ведет себя, как ребёнок, ей богу. Говорит всё таким тоном, как будто он там один, брошенный на произвол судьбы, не знает, что ему делать и как быть. Да, и вообще, я– то тут при чём? Я ему, уже три года, как не жена. Там у него и без меня родственников целая куча. А я, почему– то, чувствую себя виноватой и обязанной ему чем– то. Блин блинский! Капец капецкий!" – я в сердцах бросила телефон на диван и пошла в душ.

– А ты то тут при чём? – задала мне вопрос моя подруга и незаменимая помощница Динара, когда я утром, придя на работу, уже сидела и пила крепкий и ароматный кофе, сваренный моим шофером, вторым моим помощником, который ко всему, является ещё моим соседом и, конечно же, другом, Никитой Воронцовым.

– Чё, поедешь? – скорее утвердительно, чем вопросительно спросила она.

– Ой, Динар, не знаю. Нет, наверное…– ответила ей я и добавила, – Чёт не хочу я их никого видеть, – говоря их, я имела ввиду семерых братьев и сестёр и всю многочисленную родню моего бывшего второго мужа.

– Ну и прально!– одобрила моё решение подруга.

– Что там у нас по работе? – спросила я ее, решив тем самым начать– таки наш рабочий день.

Почти все дети Иншакова Федора Гавриловича собрались в его большом, по деревенским меркам доме, с утепленной мансардой, вместо второго этажа.

– Это вы, во всем виноваты! – кричала Галина, обращаясь к Святославу и его жене Надежде, – Почему вы мне не позвонили сразу? А? Может быть, его можно было спасти.

Мой бывший свекор и Славик жили в небольшой деревне с красивым названием " Малиновка", которая находилась в полтора километрах от нашего поселка, который является райцентром и сердцем нашего района.

Славик всегда просыпался рано, часов в пять– шесть утра, он уже был на ногах. Вот и в этот день, встав с петухами, после завтрака он отправился к своему отцу. Их дома стояли далеко друг от друга. Дом отца стоял на отшибе, за пределами их деревни, недалеко от торфяного карьера, а дом самого Славика в самой деревне, в середине её. Идя по деревне, Славик увидел бегущего ему навстречу немого парня Митьку, помощника отца по– хозяйству. Митя подбежал к нему и начал что-то, невнятно объяснять ничего не понимающему Святославу. Видя, что его не понимают, Митя схватил Славика за рукав и потащил за собой в сторону дома Иншакова старшего. Зайдя в дом и пройдя в спальню своего родителя, Славик увидел бездыханное тело Федора Гавриловича. Муки боли исказили его лицо, да и поза умершего говорила о том, что он немало помучился, прежде чем отправиться к праотцам. Ноги умершего были согнуты в коленях, руки, скрюченными пальцами сжимали простыню. Славик, до жути испугавшись и не зная, что надо делать в такой ситуации, выскочил на улицу и начал обзванивать своих старших братьев и сестер.

Первой примчалась Галина, шестая по счету дочь и любимица отца, со своим мужем Игорьком, инфантильным, лысоватым мужичком. До сих пор не пойму, как ему удалось дослужиться до начальника нашего местного, районного ОВД, со своей пассивностью и ленью. Галина же, напротив вела активный образ жизни. Любила ходить и ездить по гостям и лезть в личную жизнь своих младших родственников. Я всегда считала её прихвостнем своего отца и старшего брата Михаила, бывшего военного, подполковника в отставке, так-же как и отец, указывающего всем, как надо жить и что нужно делать.

Михаил Федорович был гордостью отца и его точной копией. Женат он был на Варваре Борисовне, хорошей и доброй женщине из интеллигентной семьи, педагога по образованию, преподающей русский и литературу. Промотавшись всю жизнь по воинским частям и гарнизонам, выйдя на пенсию, Михаил Федорович купил квартиру в городе С, самом красивом и экологически чистом городе нашей республики, где они и проживают и по сей день.

За Михаилом, по– старшенству, следовала сестра Алевтина. Я жалела её, чисто по -человечески. Как старшая из дочерей она помогала матери по дому, стирала, убирала, присматривала за младшими братьями и сестрами и, по сути, была лишена детства. Алевтина Федоровна всю жизнь проработала санитаркой в нашей больнице и выйдя на пенсию продолжала работать. После семи лет брака, она развелась с гулякой– мужем и замуж, так больше и не вышла, воспитывая единственного сына одна. Сколько я её знаю, она всегда работала, чем– то занималась, не могла сидеть на месте и считала каждую копейку. Она бралась за любые подработки, то помогала стричь овец соседям отца, то ощипывала гусей, знакомым из этой же деревни, лишь бы платили. Она имела доброе сердце и истеричный характер. Могла завестись по любому поводу. Её истерики, обычно имели, сугубо бытовой характер. То, видите ли, сын Савелий, не помыл за собой кружку, а она ему не прислуга. То брат, Савелий, который должен был заехать за ней в два часа дня, чтобы отвезти её в магазин, приехал в три. Как будто в магазине за час раскупят все продукты и ей не достанется. А как по мне, так ей просто было одиноко. Сын не в счет, у него своя жизнь, свои интересы. Ей нужен был мужик, муж. Ну, или хотя– бы мужчина для встреч, ей не с кем было дружить организмами.

За Алевтиной шел Арсений. Так себе человек. Про таких говорят " ни рыба, ни мясо." Нытик по натуре, он один раз был женат и жена, родив ему двоих мальчиков– близнецов, исчезла в неизвестном направлении и, больше в жизни Арсения и детей не появлялась. Когда я была за Славиком замужем, он, почти, каждое утро звонил мне и жаловался на что-нибудь. Арсений жил в своем доме у нас в посёлке и жалобы его были хозяйственного характера. То крыша на веранде протекает, то какие– то жучки бревна точат. Видимо Арсюша полагал, если он с утра поплачется мне на свои проблемы, к вечеру они исчезнут сами собой. И крыша сама залатается и жучки сами по себе передохнут. И его я тоже жалела, все– таки мужик один двоих детей воспитывал. Поэтому, я выслушивала его нытьё и как могла, старалась его успокоить.

Следующая за Арсением, сестра Алина, жила далеко от родных, где– то под Оренбургом. Её, еще в маленьком возрасте, забрала тетка по материнской линии к себе в деревню, в Оренбургскую область. Тетка, только на выходные забирала её к себе, а в остальное время, она жила в интернате и обучалась в школе при нем. В принципе как, и большенство детей Федора Гавриловича, которые жили и учились в соседней деревне, в интернате, так как их семья считалась многодетной, да и школа в их деревне была только лишь начальной и обучала до четвертого класса.

Ну, об Алине…это была, та ещё звезда. Её любимым высказыванием было " Все бабы, как бабы. А я богиня." Высокого мнения о себе, как, впрочем, многие её единокровные братья и сестры, хвальбишка по натуре, любящая окружать себя красивыми, но дешевыми вещами, выдавая их за брендовые. В отличии от ранее описанных мною родственников, которые были худощавыми и не высокого роста, Алина была женщиной рослой и, так сказать, в теле. Что не мешало ей приобретать молодежные вещи, на пару размеров меньше и, нисколько не смущаясь щеголять в них, не понимая при этом, что выглядит она в них, по меньшей мере, нелепо. А если, кто-нибудь из знакомых пытался ей указать на её внешний вид, то этот человек, сразу же становился врагом номер один, блокировался во всех мессенджерах и удалялся из всех контактов. Я за всю свою жизнь, никогда и нигде не встречала таких людей, как Алина. У человека на языке было, только лишь "Я", а в действиях, только лишь "Мне" и "Моё", и ничего больше. Она приезжала в гости без предупреждения, сюрпризом, мать твою и, все родственники начинали выдумывать предлоги, чтобы она остановилась не у них и сия участь, всегда доставалась мне. Она, также, как и Галина, любила всякого рода гулянья и вечеринки. Её приезд, всегда отмечался бурно и с размахом. Многочисленные друзья, родственники, односельчане и всё это в нашем, со Славиком доме. А, еще Алина, при каждом удобном случае изменяла своему мужу Родиону и не стеснялась мне в этом признаваться.

После Алины, был рожден, брат Савелий. Также, как и Арсений, мужчинка не о чём. Вот есть мужчины, есть мужики, а есть просто писающие стоя. Вот, именно к третьему виду и относились Арсений и Савелий. Они ничего не могли сделать нормально, ни гвоздь забить, ни женщину удовлетворить. Поэтому– то, на данный момент оба были в разводе. Сева, всегда и всеми был недоволен, вечно, что-то бубнил себе под нос. И к жизни в одиночестве, был совершенно, не приспособлен. Полы в его доме не мылись месяцами, пока кто-нибудь из сестер или я не придем и не уберемся у него. Как и мой Бывший муж, Славик, любитель выпить, из-за чего его и бросила его благоверная. А так, в целом, человек безобидный и неконфликтный.

Галина, шестая из восьми детей Федора Гавриловича и Евдокии Степановны Иншаковых, была любимицей отца. Не знаю почему, но отец выделял её из всех своих многочисленных отпрысков. Возможно, это было по тому, что Галина долго не могла выйти за муж и не покидала родительского дома. Она была сильной личностью и никак не могла найти себе претендента на её руку и сердце. В итоге, ближе к тридцати годам она женила на себе мужчину моложе себя на пять лет, простого опера из нашего районного ОВД, после чего его карьера пошла резко в гору. Сама она работала операционной сестрой в хирургическом отделении нашей больницы, а её Игорёк, как я узнала недавно, получил кресло начальника полиции, тем самым, несказанно, удивив меня. В браке с Игорьком, Галина родила дочь, весьма капризное создание, которая недавно вышла замуж и уехала в Санкт– Петербург, по месту жительства мужа. Которая сейчас гостила в доме родителей, приехав на похороны деда.

Следующим идет, некогда любимый мною, Славик. Святослав, седьмой ребенок своих родителей, был хорошим и работящим парнем. Но он имел один большой недостаток, запойное пьянство. Я была у Славика, уже третьей женой. Первая жена Славика прожила с ним, почти пять лет, а потом не выдержав его пьянки– гулянки, собрала вещи и ушла, забрав обоих детей, Амелию и Данила. Вторая жена, моего второго мужа, была старше его на пару лет и являлась лучшей подругой Галины. Собственно говоря, это она, Галина их и свела, как в прочем, она же их потом и развела. Вторая супруга Славика, "поддавала" вместе с ним и наравне с ним. Их брак длился не долго, что– то, около восьми месяцев. Потом в жизни Святослава появилась я. Мы любили друг друга. Очень. Он приносил мне по утрам кофе в постель, дарил цветы, чуть ли не каждый день. Я в свою очередь кормила его всякими вкусностями, создавала уют в доме и развлекала в постели ночами, дарила ему свою любовь. Но я не разделяла его любовь к спиртному. Я, к слову сказать, практически, вообще не пью. Очень редко. Ну, очень– очень редко. Славик работал, ну, и не плохо зарабатывал. Он заготавливал дрова, а потом продавал их. Я сидела дома и вела хозяйство. А хозяйство у нас было не маленькое. Я ухаживала за лошадками, коровками, овечками, кроликами и держала целый птичий двор. А вот, когда Славик отдыхал, начинала работать его печень. Он пил беспробудно, неделями напролет, при этом он вел себя неадекватно. То начинал нести, какую– то ахинею, про свои сверхспособности и связь с космосом, то начнет запрягать одну из лощадей на ночь глядя, для поездки в горы. Видите ли, в горных реках хариус хорошо клюет. Ночью. И все в таком духе. Я прожила с ним шесть лет и вот в один из таких его неадекватов, когда с очередной гулянки, он ночью пришел домой с какой– то, бомжеватого вида особой и, заявил мне, что она будет жить с нами, и будет его второй женой, я собрала вещи и прямо сразу же, этой же ночью переехала к родителям. На утро, более– менее, протрезвев и увидев в постели рядом с собой грязное, не мытое чудовище, Славик начал названивать мне, просить прощения и умолять, чтобы я вернулась к нему. Но сами понимаете, такое простить невозможно. Я не знаю, была ли измена или нет, но сам факт того, что он хотел жить еще с кем– то, кроме меня, поверг меня в шок. С тех пор прошло уже три года, а Славик, все– также просит у меня прощения и пытается вернуть меня. Но дальше разговоров по телефону у нас дело не доходит. Не надо. Я не хочу. Он пройденный этап в моей жизни и как сказал, Никита Панфилов, в одной из передач Бориса Корчевникова" Ну было и было. Надо переступить и идти дальше." Вот я переступила и пошла дальше, с гордо поднятой головой.

Младшей из семьи Иншаковых была Глафира. Моя хорошая знакомая и коллега по моей предыдущей работе. Это было в те времена, когда я имела на нашем рынке свой бутик и торговала вещами. Наши торговые палатки стояли по– соседству и Глафира захаживала ко мне на чаепитие. Что характерно, такие чаепития были регулярными и от Глафиры, как по– моему она считала, требовалось только лишь её присутствие. Кофе, чай и всё остальное покупалось мною и на мои же деньги, за всё то время она не принесла с собой ни одной конфетки, не говоря уже про пирожные и ли тортики. Но благодаря нашему соседству я и познакомилась со Славиком. Он часто приходил помогать ей разбирать и развешивать новый товар, и мы обратили внимание друг на друга. И, как потом говорил Славик, это была любовь с первого взгляда. Глафира унаследовала от своих старших родственников всё самое плохое и порочное. От Алевтины истеричность, от отца и Михаила она взяла привычку давать всем обзывательские прозвища, от Галины и Алины любовь к увеселительным вечеринкам и походам в гости, куда её никто, особо– то не звал, также, как и Галина любила совать нос в чужие дела и также, как и Алина любила только лишь себя и изменяла своему мужу Алику. Как Савелий и Славик имела пристрастие к горячительным напиткам. Пила часто и по многу. Но всегда находила оправдание своему пьянству. То для сугрева, как говорила она, потому– что ей было жутко холодно в зимнее время года, то потому– что её муж Алик на кого– то там, посмотрел и она взревновала.

К обеду ближе, Динара опять задала мне вопрос, по поводу моего присутствия на похоронах моего бывшего свекра.

– Ну что ты решила? Поедешь или нет, в это змеиное логово? – спросила меня она и не моргая, выпучив свои большие круглые глаза уставилась на меня в ожидании ответа.

– Не знаю, Динар. С одной стороны, я не имею ни малейшего желания встречаться с ними, а с другой стороны, они же потом пустят про меня слухи, что мол, я такая бессовестная, даже на похороны не пришла, а они мне столько добра сделали и. т. д. – и я картинно заломила руки.

– А насчет Воронцова ты подумала? – всё не унималась моя подруга.

Дело в том, что Динара, постоянно говорила мне о том, что Никита давно влюблен в меня, а я дура этакая, этого не замечаю. Но, не далее, чем в том месяце, во время нашего совместного отпуска, Никита пригласил нас с Динарой в соседнюю деревню, в гости к своей тётушке. Во время нашего пребывания в гостях, произошла одна неприятная история, повлёкшая за собой череду нескольких убийств, (Об этом вы можете прочитать в моём романе " Как в лучших домах…или, дело было в отпуске."), и мой необдуманный поступок. Я, находясь не совсем в адекватном состоянии…в общем, я в хламину напилась с деревенской молодёжью самогона, и сама соблазнила Воронцова. Детали я помню смутно, но отчетливо помню, как он прошептал мне на ухо слова любви. Мне и по сей день дико стыдно, за своё поведение. Я человек не пьющий, никогда не пила ничего крепче сухого вина, а тут самогон и аморальное поведение. Никита же, после той ночи, повел себя как, истинный джентельмен. Ни словом, ни жестом ни разу не напомнил мне о произошедшем, не предъявил никаких прав ни меня, ни на моё тело, за что я ему безмерно благодарна. И вот, теперь моя подруга намекает на тот случай и завуалированно спрашивает, буду ли я встречаться с Воронцовым.

– Динар, отстань от меня, пожалуйста. Я не хочу разговаривать на эту тему. Ни мне, ни ему, это не нужно, – отрезала я и добавила, – Ты не забывай, что я старше его.

– А если это судьба? – спросила меня она и сама задумалась, щуря при этом свои большие, круглые глаза, – Что если сам Господь Бог, свел вас и кинул в объятия друг друга?

– Динар! Я тя умоляю! – со смехом ответила я, – Вот Господу больше делать нечего, как наши штучки подгонять, – и я сделала соответствующий жест, как будто леплю снежный комок и перекидываю его с ладошки на ладошку, намекая на интимную связь между мужчиной и женщиной.

Я посмотрела на свои наручные часы. " Время обедать"– подумала я и мой желудок, получив сигнал мозга о необходимости принятия пищи, предательски заурчал. Мы с моей помощницей спустились в кафе, располагавшимся на два этажа ниже моего агентства. Я взяла себе лёгкий овощной салат и красный, китайский чай, Динара же, набрала себе еды, будто бы не ела целую неделю. На её подносе стояла тарелка с горячими, жирными, наваристыми щами, порция спагетти с двумя котлетами по-киевски на гарнир, большой кусок вишневого пирога, стакан сметаны и стакан компота из сухофруктов. Видя все это гастрономическое безумие я не удержалась и спросила:

– Динар, вот скажи мне, почему ты так много ешь и постоянно голодная? У твоих глистов, там свадьба что– ли?

Моя подруга по комплекции, девочка не хилая, конечно, но, чтобы за один присест съесть столько, это какой же желудок иметь надо? Не каждый мужик столько осилить сможет. А она слопает это и глазом не моргнёт, а через час заявит, что она голодная и ТАК кушать хочет.

Следующими за Галиной и её мужем приехали Михаил и Варвара Борисовна. За ними следом Алевтина С Сыном Савелием и Савелием братом. Мужчины и Варвара Борисовна остались курить на улице, а Алевтина влетела в дом и сразу же кинулась к смертному одру их отца с криками и причитаниями:

– Отец! Отец! – она стояла на коленях возле кровати, на которой лежало тело отца, целовала его руки и гладила его по голове. Галина пыталась оттащить старшую сестру от кровати, говоря при этом: – Перестань! Перестань, пожалуйста! Этим ты ему не поможешь. Вставай! – скомандовала она и рывком поставила её на ноги, – Нам надо быть сильными и поддерживать друг друга, – продолжала она. Алевтина тупо кивала ей в ответ, толком не понимая, что говорит её здравомыслящая сестра.

– Где Славик? Где эта? – немножко приходя в себя задала вопрос Алевтина, под словом " эта ", она имела ввиду Надежду, нынешнюю супругу Славика. Его родственники, сразу не одобрили выбор Святослава и всячески оскорбляли её и пытались помыкать ею. Они называли Надежду, не иначе как "Эта " и "Наденька"

– Не знаю, здесь где– то, оба ходят, – безэмоционально ответила ей Галина и, в свою очередь спросила её, – Глашке и Алине позвонили? Когда они приедут?

– Наша Глаша…– и Алевтина дотронулась ребром ладони до своей шеи, намекая на то, что их младшая сестра, опять ушла в загул.

– Опять что– ли? Как не надоест? – чисто, риторически спросила она и уточнила, – Ну они хотя– бы приедут?

– Вроде бы. Алина уже выехали, к вечеру доберутся, – проинформировала её, уже успокоившаяся Алевтина. – Вы скорую и полицию вызвали?

– Да. Едут. – и сестры вышли на улицу к остальным.

– Папа! Папочка! – с такими возгласами вошла в калитку, пошатывающаяся Глафира и хотела уже зайти в дом, но старшие сестры успели перехватить её в дверях веранды.

–Не ходи туда! -сурово сказала ей Алевтина, держа её за руку.

– В таком виде не смей подходить к отцу! – со злостью в голосе вторила ей Галина.

Глафира отвернулась от них и её взгляд упал на сидевшую на скамейке возле крыльца Надежду. Она решила своё раздражение и злобу сорвать на ней и кинулась на Надю с кулаками, крича при этом:

– Ах ты, зараза! Почему ты недосмотрела за моим отцом!

Наденька, была хрупкой девушкой, невысокого роста и удар Глафиры сбил её со скамейки, тем более что, она не ожидала такого натиска и агрессии со стороны своей золовки. Она свалилась со скамейки, как мешок с картошкой и ударилась головой о крыльцо.

Алевтина и Галина подбежали к разбушевавшейся Глаше и кое – как оттащили её от снохи.

– Уймись, бессовестная! – кричала на неё старшая сестра, – Ты что здесь вытворяешь?

– Нашла время! – укоряла её Галина, – Совсем допилась уже…

Варвара Борисовна помогла подняться, державшейся за голову жене Славика. Она, с прищуром глянула на свою обидчицу и тихо, но отчетливо, произнесла:

– Вот именно, твой отец, вот сама бы и смотрела.

– Да заткнись ты уже, – цыкнула на неё Галина, а стоящая рядом Алевтина замахала руками в её сторону.

Подъехали скорая помощь и полиция. Участковый провел форменный опрос Святослава и Наденьки и как, мог объяснился с Митей. Вернее, это Митя, как мог объяснил ему, как утром пришел на работу в дом Фёдора Гавриловича, как выгнал всю скотину– животину по табунам, как прибрался в сарае и в загонах, как понял, что до сих пор не видел хозяина, как зашёл в дом и нашёл его бездыханное тело и сразу же побежал за Славиком. Приехавший врач констатировал смерть и тело "торфяного барона" увезли в морг, на вскрытие.

– Ты молодец! Ты всё правильно сделал, – похвалила молодая девушка мужчину, стоящего в дальнем углу комнаты. Она видела только его силуэт. То помещение, в котором они находились, было небольшого размера и свет, от единственного окна, падал лишь на середину комнаты. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и кивал головой, из чего она поняла, что он обрадовался её похвале в свой адрес. Потом мужчина подошел к ней, обнял её и положил голову ей на плечо. Она не ожидала такого проявления чувств с его стороны. Девушка стояла, разведя руки в стороны, не зная, как ей вести себя дальше. Но взяв себя в руки, она одной рукой обняла его, а второй стала гладить его по голове. С улицы послышались голоса людей, проходившись мимо их укрытия. Девушка отпрянула от мужчины и быстро выскочила наружу, пока её никто не заметил. А он так и остался стоять посреди комнаты, смотреть ей в след, продолжая кивать головой.

Через восемь дней после известия о кончине моего свекра, когда я уже собралась и вышла к машине и ожидающему меня в ней Воронцову, у меня зазвонил телефон. Это был Славик.

– Алло! – ответила я, готовясь к долгому и нудному разговору, заранее предполагая о чем пойдет речь. " Как ему, бедному плохо без меня, что он потерял отца и ему требуется моя поддержка, как он любит и всегда любил меня и только лишь меня и всё в таком духе"– пронеслось у меня в голове.

– Привет, – поприветствовал меня он.

– Привет– привет, – быстро ответила ему я.

– Завтра девять дней со дня смерти отца, – начал он, – Завтра же, после поминок, будет оглашено завещание…

– А я– то тут каким боком? -с нетерпением перебила его я, решив тем самым приблизить окончание бессмысленного, по– моему мнению, разговора.

– Мне вчера звонил поверенный отца. Ты его знаешь, он был другом отца. Селезнев Викентий Евгеньевич…

– А– а– а! Как– же, помню– помню…Тот маленький, похожий на мопса мужчинка, с кудрявой шевелюрой, как у пуделя, – вспомнила я человека, про которого говорил Славик.

– Да– да– да. Так вот, – продолжал мой бывший супруг, – Он сказал, что твоё присутствие, на оглашении, обязательно.

– Я? Моё? – удивилась я, садясь в машину и глядя на улыбающуюся физиономию своего помощника, добавила, – Зачем?

– Не знаю. – ответил Славик, – Я тебе передал его просьбу. Но думаю, что отец и тебя упомянул в завещании, – озвучил он свою догадку.

– Ты знаешь, зная твоего, ныне покойного батюшку, ничему не приходится удивляться. Не обижайся, – добавила я, – От него можно было всего ожидать.

– Да, ты, как всегда, права…

" Во– во– во! Сейчас начнется старая песню. Я всегда была права, а он меня не ценил, но теперь он одумался и если я к нему вернусь, всё будет по -другому…бла…бла…бла…" – подумала я и про себя добавила– " Знаем, слышали…но, поздно уже. Поезд ушел."

– Наташенька, дорогая. Знаешь…– начал было Святослав, но я перебила его:

– Знаю! Все знаю, что ты сейчас мне скажешь. Давай заканчивать разговор. Мне на работу пора.

– Хорошо, дорогая. Как скажешь… – промямлил он.

– Ок. К скольки мне подъехать? – переменила я тему разговора.

–Ну, поминки начнутся в два часа дня, – сориентировал он меня, – Вот, к двум и подъезжай.

– Ой, нет. Я не собираюсь долго находится в вашем родовом гнезде, среди змей и прочих рептилий, с твоими сестрами и братьями. Я приеду, – я сделала паузу, подсчитывая сколько может длится поедание пирогов и киселя, – Ну, я думаю, к четырем часам, будет нормально. – и добавила, – Думается мне, что ничего такого ценного Федор Гаврилович мне завещать не мог, а возможно, что вообще, это какая-нибудь злая шутка в стиле причуд твоего отца.

– Да, хорошо. Давай к четырем. И нотариус сказал, что подъедет в районе четырех– пяти часов. – согласился со мной Славик и отключился.

Я уже говорила о суровости характера Федора Гавриловича, о его жесткости, порой доходящей до жестокости. Так вот, помню случай был, когда мой бывший свекор, вечером возвращаясь с ежедневного визита к нам, увидел Фоку, местного алкаша, лежащего у ворот соседнего с нашим дома. Так он не придумал ничего лучше, как раздеть догола этого бедолагу и его же одеждой, брюками и рубашкой, привязать его к забору. Представьте шок и изумление женщин, которые в шесть часов утра погнали коров на выпас в табун. Сидит Фока у ворот, наших соседей Звягенцивых, совершенно голый, с раскинутыми в стороны ногами и утренней эрекцией между ними, голова запрокинута назад, глаза закрыты, а рот открыт. Вот потеха людям с утра пораньше. Это хорошо, что лето было, а если бы осень? Осенью ночи холодные. Отморозил бы мужик себе всё на свете, к чертям собачим.