Текст книги "Научи меня бегать по воде"

Автор книги: Наталья Родная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Петров все говорил, говорил, но в какой-то момент Кирилл сосредоточил взгляд на его глазах, и холодная, колючая змейка пробежала по спине. О Боже! – в них плыла разноцветная волна. А Илья, не останавливаясь, рассуждал о спорте, соревнованиях, нечестных судьях, о Лизкиных капризах, о возможности подработать, а также о выбранной им недавно татуировке. А Кирилл слушал и молчал. Он начал сомневаться: не приснилось ли ему всё это, но почему такое неприятное чувство не покидает его, а лучший друг кажется чужим человеком?

– Э, ты чё прибалдевший какой-то? Звони Дене, где он?

– Да, да, сейчас,– растерялся Кирилл, вытащил мобильный из кармана, но, увидев метрах в двадцати друга, засунул телефон на место,– да вон он идёт!

– Деня, ё-моё, где тебя носит? – разразился Петров.

– Да так; мелких надо было из «музыкалки» забрать. Ты на колёсах?

– На деньги, гони в магазин; Кирюха, поможешь ему купить, а я «тачку» разогрею. Мне – «крепкое», две по ноль пять.

– Ок!

Завелись, покатились. Илья почти одновременно включил самую модную рок-группу и откупорил банку с пивом. Новая серебристая «Субару Форестер» приятно зашелестела по асфальту, а музыка с пронзительным звуком вырвалась из открытых окон, чем немного шокировала проходящих пешеходов.

Летний город дышал пьянящей свежестью. Кирилл выставил в окно руку, и она стала резать влажный вечерний воздух. В зеркале лобового стекла весело подмигивал кареглазый, уверенный в себе Илья.

– Рыжик, ты чего не пьёшь? – обратился Илья к Дене.

– Я не Рыжик, хватит подкалывать, ты ещё при бабах так меня назови. Я же вас по кличкам не называю,– обиделся друг.

– Ладно, ладно, Паца, дай ему банку, пусть расслабится немного.

Минут пятнадцать ехали молча, музыка ревела, и этот шум уже начинал давить на голову. Ночь медленно наползала на город, поглощая мелкие, узкие улочки. Трасса, по которой неслись юные рокеры, еле-еле освещалась тремя одинокими фонарями, стоящими друг от друга на приличном расстоянии.

Петров весело распевал знакомую песню, размахивая банкой с пивом в разные стороны, причём несколько капель незаметно ни для кого уже сияли, отражая огоньки приборной панели, на джинсах у Кирилла. Деня сидел на заднем сиденье и от выпитого пива совсем не повеселел, а только немного раскраснелся.

В какой-то момент, когда Илья в очередной раз приложился к банке, на дорогу перед самой машиной выбежала большая чёрная тень. Свист тормозов, резкий удар, вся троица по инерции наклонилась вперёд. Водитель сразу выключил музыку; наступила мёртвая тишина.

– Что это было? – совсем шёпотом спросил Илья.

– Не знаю, я не увидел, – промямлил Кирилл.

– Деня, пойди посмотри!

– А, почему я? Пошли вместе.

– Чё, ссыте? Я схожу,– отозвался Кирилл.

Он бесшумно открыл дверь и с громко стучащим сердцем вышел на проезжую часть. В лицо пахнул влажный воздух ночного города. Издалека доносились глухие звуки вечерней дискотеки. Около обочины лежало что-то огромное и чёрное и издавало слабый стон. Тусклое освещение рисовало только контуры.

– Может, телёнок? – мелькнуло в голове,– Илюха, включи дальние фары, а то непонятно, кто это.

– Не человек хоть? – дрожащим голосом пикнул «лихой водила».

– Не-а, собака вроде, но очень большая,– он включил фонарь на телефоне, присел на корточки и внимательно осмотрел животное, а затем бросил просительный взгляд в кабину авто, но, кроме искривлённых испугом лиц, ничего не заметил,– что делать будем?

– Сваливаем, давай в машину, я бате совру что-нибудь.

– Ребята, так нельзя, давайте отвезём её к ветеринару.

– Хочешь – оставайся с ней, нас девушки ждут, спасатель хренов!

Кирилл встал, постоял несколько секунд рядом и виноватым голосом сказал: «Прости, брат, что так получилось, может, как-то выкарабкаешься». Развернулся и медленно побрёл к авто.

– Давай, давай, прыгай,– не мог удержаться Илья и с пробуксовкой сорвался с места.

6. Находка

–Сколько до Сосновой балки? – спросил Кирилл, заглянув в прокуренную кабину такси.

–Двести пятьдесят.

–Хорошо, поехали!

Пока ехали, Кирилл все ёрзал на месте, внутри то и дело с головы до ног пробегал мерзкий холодок, который останавливался где-то посреди груди и начинал жечь, пальцы нервно стучали по коленям.

–Что тебе там надо, там жилья-то нет?

Не получив ответа и выразительно пожав плечами, любопытный небритый водитель уставился на дорогу.

–Вот, вот здесь тормозни. Подожди немного.

Кирилл расплатился, вышел, прошёл метров двадцать вдоль дороги, затем вернулся к машине.

–Ещё пару минут подождёшь?

Парень зашёл за машину и стал светить фонариком телефона на обочину. Ничего! Вдруг резкий визг сорвавшегося с места автомобиля заставил его вздрогнуть.

– Козёл! – вырвалось у него,– ну где же ты, куда уползла? Что же я – зря приехал? Всех «кинул» ради тебя!

Он встал на край обочины и посветил вниз.

«Ах, вот ты где, уползла всё-таки! – Кирилл скатился на пятой точке и оказался в двадцатисантиметровой близости от животного,– эй, ты там живой или как?»

Собака глубоко и громко вздохнула. «Спасатель» подвёл руки под её живот, но поднять так и не получилось.

«Бл… ! – вырвалось у него вслух, -ничего, всё равно не брошу. Блин, на фиг нужна эта сердобольность? Я, конечно же, эмпат, но не настолько».

Сказал – и в ту же секунду стало стыдно за свои слова. «Но должен быть выход, что же мне делать? К кому обращаться? Кто мне поможет? Мама! Точно, мамочка моя поможет!» Новый друг опять глубоко и громко вздохнул.

Кирилл достал мобильный и набрал мамин номер. Ожидание ответа, казалось, тянулось целую вечность, миллионы мыслей, догадок, предположений пронеслись в голове буквально за две минуты. И вот – долгожданный ответ.

– Алло, Кирилл, я слушаю тебя, – ответила мама.

– Мама, мама, слава Богу, мама! – закричал в трубку сын.

– Да что случилось? Ты где?

– Мама, я в Сосновой балке, мне нужна твоя помощь, помоги мне!

– Где-где? Что ты там делаешь? С тобой всё в порядке?

– Мам, не спрашивай, бери такси и приезжай, я на трассе буду стоять и светить фонарём.

– Хорошо, вызываю. Жди.

Беспощадная темень заволокла балку, где-то вдалеке мелькали огоньки жилого дома, стоящего на отшибе цивилизации. Небо, обсыпанное звёздами, казалось немного ниже, чем обычно, и давило своей мощью. Воздух насытился сыростью и стал подло проползать за пазуху и холодить. Кирилл похлопал по спине несчастную жертву: «Ничего-ничего, выкарабкаемся!»

Странно бывает: иногда люди совершают поступки, которые сами не могут себе объяснить. Среди них есть как неожиданно хорошие, так и неожиданно плохие, всё это заложено внутри человека заранее. Светлые бессознательные порывы и тёмные бессознательные порывы как будто живут постоянно внутри него, только ждут необходимого случая, чтобы выплеснуться наружу. Неожиданное самопожертвование ради другого – самый важный показатель чистоты души. А неожиданное унижение, к сожалению, самый гнусный показатель. И многие, не замечая этого, думают, насколько они возвысились, унизив кого-то, а на самом деле на дне пропасти они, а не униженные ими. Сила только тогда считается силой, когда она направлена на добро и на спасение. Конечно, наш герой всё это делал подсознательно, он не мог себе объяснить своего поступка: почему он оставил вечеринку, почему ему так жаль эту неизвестную, неприятно пахнущую собаку, зачем он здесь, в темноте, в сырости, в неизвестности? Он не мог ответить, но обо всём знала его душа. И всё, что происходило, происходило не просто так…

Кирилл с мамой затащили собаку в дом и уложили на половик около порога.

– Полежи пока здесь, завтра что-нибудь придумаем.

– Зачем она тебе? – отозвалась мать, – она же сука.

– Не знаю, мам, чувствую, что нужна. Я тебе утром что-то расскажу.

Парень налил в железную миску воды и поставил около морды животного. Животина глубоко вздохнула и подняла на него карие, по-человечески глубокие и мудрые глаза. На секунду их взгляды встретились, и Кирилл почувствовал в её взгляде теплоту, почти человеческую теплоту – так смотрит друг, когда радуется за тебя, так смотрит любимая девушка, просто так смотрят, когда любят. У Кирилла пересохло в горле, а собака беспомощно уронила голову на пол. Комната насытилась тяжёлым собачьим запахом.

Только сейчас, при хорошем освещении, он хорошенько разглядел её. Иссиня-чёрная шерсть переливалась в лучах электрической лампочки. Он никак не мог определить, что это за порода: похожа на ньюфаундленда, но посреди лба светилось белое пятно, как звезда среди тёмной ночи.

– Я назову тебя Ночка,– вдруг вслух сказал спаситель. Он чувствовал себя бесконечно виноватым перед этой раненой собакой, ему было стыдно за своих бессердечных друзей.

– Ложись уже спать! – крикнула из комнаты Галина Павловна.

– Иду, мам.

7. «Культурный» отдых

Подружки, держась за руки, остановились около пешеходного перехода. Вдруг рядом с ними кто-то болезненно кашлянул. Красавицы одновременно обернулись на неприятный звук.

– Девочки, вы сильно торопитесь? – обратился к ним пожилой, прилично одетый мужчина с палочкой,– не можете помочь одинокому дедушке?

– Почему бы и нет? Чем Вам помочь? – отозвалась Аня.

– Дело в том, что я недавно перенёс операцию на сердце и мне нельзя поднимать тяжести. А покушать-то хочется, вот я и выбрался на рынок, а там, вы знаете, глаза разбегаются. И всё такое дорогое, но пенсия-то у меня хорошая, я же полковник. Помогите донести сумки, если только не торопитесь, пожалуйста, мои вы хорошие,– улыбался дед, сияя белоснежной вставной челюстью.

Девчонки переглянулись и, поняв друг друга по глазам, утвердительно закивали. Подхватили сумки и, немного накренившись в разные стороны, мелкими шажками пошли за дедом. Идти пришлось немного дольше, чем думали, но отказать уже было неудобно. Бывший военный представился Андреем Ивановичем, держал спину ровно, шагал очень уверенно, так что Кате в какой-то момент показалось, что палочка ему совсем не нужна. Он признался, что одинок: похоронил жену два года назад, а детей так им Бог и не дал. Глубокие голубые глаза сияли теплотой, а бороздки морщин в уголках делали их сказочно добрыми. Белый накрахмаленный воротничок рубашки говорил о том, что старичок очень аккуратный и чистоплотный, несмотря на одиночество.

– Ну, вот и добрались, мои хорошие,– Андрей Иванович вынул из кармана белоснежный, тоже накрахмаленный платок и вытер вспотевший лоб.

Троица остановилась перед беседкой, заплетённой виноградной зеленью, у подъезда обычной пятиэтажки. Приятная прохлада в этот жаркий полдень сразу освежила всех. Девочки поставили сумки на скамейку и, немного потоптавшись на месте, посмотрели на деда.

– Спасибо, мои красавицы, какие вы добрые, может, зайдёте, чаю попьём?

– Нет, простите, мы торопимся, – извинилась Аня.

– Тогда ладно, вот вам благодарность,– отставной полковник протянул пятисотрублёвую купюру.

Секунда сомнения; Катя посмотрела на Аню, Аня моргнула, и девочка взяла деньги.

– Спасибо, это нам на мороженое будет. До свидания,– поблагодарила Катя, и подружки, взявшись за руки, побежали к троллейбусной остановке.

– Во класс! Повезло, погуляем,– обрадовалась Аня.

– Слушай, мне кажется, пятьсот – это слишком много, надо было отказаться, он же пенсионер.

– Не гони, эти пенсионеры больше работающих получают, жируют, не знают, куда деньги девать.

– Знаешь, Ань, а у меня никогда не было дедушки и бабушки. Мне так не хватает их мудрости, тепла, заботы. Я, наверно, помогала бы им во всём. Ведь старость – это так печально: жизнь прошла, и ничего нельзя изменить, скоро смерть; им, наверно, так грустно от этого. У них такие глаза унылые.

– О, философ, не «пригружайся». Тебе к моей бабуле надо зайти на пару часов, она быстро все мозги тебе вынесет. То закармливает полезностями всякими или купит что-то древнее без спроса, напялит на тебя, а потом обижается, что не носишь. Вообще сложно со старыми, зануды редкие: «Ты же девочка, должна вести себя хорошо!»

– Ну не все, наверное.

Катя умолкла, но мысли продолжали кружиться в голове всю дорогу, пока ехали в троллейбусе до пляжа.

–Ну что, по мороженому? – спросила Аня, щурясь от ярких лучей солнца.

– Давай, и минералочки! Аня, как ты думаешь, Костя симпатичный?

– Ничего, середнячок, рисуется много. Что, понравился? Так ему восемнадцать, он на малолеток даже не смотрит. Тёма говорил, что он в Нахимке учится, и родители вроде «шишки» какие-то. Так что не твой вариант, не думай даже о нём.

По правде, Аня очень удивилась симпатии Кати, ведь Костя ей самой очень нравился, и все её наряды, макияж, некоторые специально выученные заумные фразы и цитаты предназначались именно ему.

– Ну, не знаю, всё в жизни бывает,– заключила Катя.

– Что бывает? Я бы на твоём месте ему даже не улыбалась – поиграет и бросит, а ты страдать будешь, знаю я твой сопливый характер.

Девочки зашли на территорию пляжа и издалека стали разглядывать место, где неделю назад Артём познакомил их с новыми друзьями. Под тенью огромного абрикоса на самодельной скамейке, сделанной из двух валунов и огромной ветки, обломавшейся в грозу, сидели два коротко стриженных молодых человека обнаженные по пояс. Издалека Катя сразу узнала Костю и Женю. Парни о чём-то спорили, размахивая руками.

– Привет! – в один голос сказали подружки.

– О, привет, красавицы,– первым отозвался Костя, высокий, стройный, можно сказать, худощавый сероглазый парень с обаятельной улыбкой. Фирменные удлинённые шорты чуть ниже колен плотно прилегали к узким бёдрам. В руках свёрнутая в канат футболка каждую минуту подвергалась испытанию на прочность: Костя периодически то расслаблял, то вытягивал её в струну. На упругой, совсем безволосой груди слева скалил зубы зеленоглазый серый волк-татуировка. Костя очень гордился ей, долго копил деньги, уговаривал родителей, а теперь при первой же возможности её постоянно демонстрировал.

– Молодцы, что пришли! Как дела? – спросил Женя, менее приметный, рыжий, немного полноватый парень. На нем были тонкие спортивные штаны марки «Adidas». Веснушчатое, прыщавое, почти детское лицо с очаровательными голубыми глазами вызывало улыбку.

– Всё хорошо,– ответила Аня и села на бревно рядом с Костей, – сигареткой угостите?

Катя сесть не решалась, так как боялась запачкать шорты, поэтому переминалась с ноги на ногу.

– О, да вы серьёзно курите? А Тёмыч не отлупит? – посмеялся Костя,– как жаль: у меня две осталось, а я последние не отдаю, сорри…

– А у нас деньги есть, сходишь?

– Не-а, я паспорт не брал. Во, Жека сгоняет! Возьми «семёрочку» и пива захвати.

– И нам пару банок, вот деньги, возьми.

– О-о, да вы ещё и «злоупотребляете»,– улыбался Костя.

– Почему сразу «злоупотребляем»? Так, балуемся! – соврала Аня.

Катя скромно молчала и ловила взгляд понравившегося парня. И в тот момент, когда их взгляды случайно встречались, она ощущала еле заметную приятную волну, поднимающуюся от живота прямо к голове, отчего немного краснели щеки.

Жека вернулся через полчаса с сигаретами, пивом и орешками.

Солнце несмело пробивалось через густую листву, украшая лица ребят и окружающее пространство тёплыми, прыгающими солнечными зайчиками.

На паутинке, спускающейся с абрикоса, висел тёмно-коричневый паук и осуждающе дрыгал лапками.

Горьковато-солёная жидкость, сначала неприятная на вкус, через пять минут стала томно греть внутри и немного вскружила голову. Катя пила маленькими глотками, не сводя глаз с Кости. «Ах, какие у него глаза, такие тёплые, почти родные, как хочется прижаться к нему».

– Девчонки, купаться будете? – перебил сладкие мысли Жека.

– Ага!

– Ну тогда раздевайтесь,– ехидно заметил парень.

Девочки сняли верхнюю одежду, обнажив стройные, упругие фигурки, и вприпрыжку, забавно покрикивая, побежали к воде. И, не отпуская рук, вместе хлюпнулись с пирса. Парни проводили их долгим, внимательным взглядом, а потом, посмотрев друг на друга, не сговариваясь, в один голос сказали: «Классные!»

– Правда, мелкие ещё,– уточнил Жека, – да глупенькие.

– Тебе кто больше нравится?

– Мне – Аня, люблю тоненьких, а Катька – совсем дитя,– сказал Женя и смачно, как истинный мачо, затянулся сигаретой.

– Вот здорово, а мне малышка нравится, она на вид и не такая сексуальная, как Анька, но глазки серьёзные, мне кажется, что с ней есть о чём поговорить, в ней какая-то невинность, неиспорченность чувствуется.

– Шутишь, о чём с мелкотой говорить? Все они, мокрощёлки, одинаковые, смотри не влюбись, там ловить нечего. Тёма говорил, она чуть не бомжует, одевается за счёт Аньки, не замечал Анькиных одёжек на ней?

– Да? Правда? Нет, влюбиться я ещё не готов, наверное, не родилась ещё такая прЫнцесса,– нарочно съязвил Костя.

– Давай на них испробуем новые таблетки?

– Стрёмно, малые они ещё. Пусть просто пиво пьют, и так «накроет».

– Не дрейфь, только, чур, если что – я с Анькой.

– По барабану,– равнодушно вздохнул Костя.

Ребята стукнулись банками. Жека мастерски закинул в баночки к подружкам таблетки и присел на бревно как ни в чём не бывало. Прибежали хохотушки и стали размахивать мокрыми головами, разбрызгивая мелкие холодные капли воды в разные стороны, отчего на лицах парней заиграли милые улыбки.

– По пивку? – подмигнул Жека,– Аня, иди ко мне, согрею.

Девушка без стеснения плюхнулась парню на колени, обняв шею двумя руками, нескромно прижалась к безволосой груди.

–Ух, холодная, как лягушка!

–И зелёная? – подмигнула Аня.

–Нет, почему? На, отхлебни,– друг протянул ей баночку с пивом.

Аня жадно отхлебнула.

– Фу, горькое, дай закурить!

После первой затяжки всё вокруг поплыло перед глазами. Костя и Катя как будто отдалились на расстояние, хотя сидели на том же бревне. А совсем близко – Женькино улыбающееся, милое и приятное лицо. Аня обхватила его за шею и прижалась.

– Она всегда себя так ведёт? – тихо поинтересовался Костя.

– Не знаю, в первый раз её такой вижу.

– Вы рядом живёте?

– Не совсем.

– Ты в частном доме, как Анька, живёшь?

– Да.

–Частный дом – это классно: выйдешь на улицу в трусах, вроде на улице и в тоже время дома, в квартире такого себе не позволишь. Овощи, фрукты выращиваете?

– Конечно.

– Почему не пьёшь? Анька вон залпом всё выпила. Наверно, опыт есть?

– Я не хочу, противное какое-то пиво.

Вдруг внимание ребят привлёк резкий, громкий щелчок; оба повернулись в сторону влюблённых голубков: Женя и Аня, совсем не стесняясь, целовались, а щелчок – это разорвавшаяся лямка купальника.

Катя пристально посмотрела на подругу, что-то в её поведении показалось ей неестественным, но девушка решила не мешать её неподдельному наслаждению, которое выражалось в стонах и охах.

Вдруг она почувствовала тёплую руку на талии. Тело вмиг покрылось мурашками. Все мышцы напряглись, и девушка, боясь повернуться, чтобы не посмотреть в глаза парню, свернулась калачиком. На плече она ощущала его горячее дыхание; чувства смешались и затуманили голову: «Мне приятно, но как-то рано? Или так должно быть между парнем и девушкой? Ах, как же он мне нравится! Повернусь?! Нет, пусть помучается, постарается, меня просто так не возьмёшь! О Боже, зачем же целовать в шею!»

Катя повернулась и утонула в море блаженства. Мир вокруг перестал существовать. Все звуки эхом унеслись далеко-далеко. Только он, его губы, его глаза, его запах, нежный, немного твердоватый язык и руки, скользящие по дрожащему телу. Ей казалось, что это длилось целую вечность. Но вдруг в голове мелькнула молния, и она вспомнила, что рядом находятся её друзья, с трудом отстранившись, посмотрела в сторону, где недавно сидела влюблённая парочка.

Ани и Жени не было на прежнем месте.

– Ой, а где они? – на глубоком выдохе спросила Катя.

– Да ладно, нужны они нам? – успокоил Костя,– иди ко мне, малышка.

Вечерело, и Катя немного озябла.

– Я оденусь, ты не против? Я замёрзла.

– Не вопрос, по мне, лучше бы вообще разделась, а я бы согрел? – мурлыкнул Костя.

– В другой раз, надо Аню поискать, тревожно как-то за неё.

– Не парься, она же с Жекой.

– Всё равно, помоги мне её найти.

Катя спешно оделась и собрала вещи Ани, в том числе верх от её купального костюма.

– Я говорю: не заморачивайся, подумаешь – «чпокнет» пару раз её Жека, ну и что?

При этих словах кровь хлынула в голову: Катя прекрасно знала, что Аня – ещё девственница.

– Ей нельзя, что ты?!

– Почему тогда она себя так ведёт?

– Как?

– Вызывающе, как будто не раз уже этим занималась.

– Не знаю. Ладно, идёшь со мной?

– Не собираюсь мешать другу наслаждаться жизнью, гуляй сама.

Минута молчания – и Катя, сама поразившись своему хладнокровию, вдруг выпалила: «Да и ты тоже «гуляй, Вася!» и ринулась в темноту. Спотыкаясь о пустые бутылки и горы пакетов, она стала пробираться сквозь гущу колючих кустов и громко кричать:

– Аня! Аня!

– Дура, – сказал громко Костя и стал плавно натягивать футболку, фигурно закурил с вытянутой руки, повернулся на сто восемьдесят градусов и двинулся в направлении остановки транспорта с абсолютно спокойным лицом, немного улыбаясь краешками рта. «Дура-дурой, что тут скажешь. Я же говорил, лучше не связываться с малолетками. Нечего с ними ловить. Ах, хотя бы маршрутка быстрей пришла, да мамка что-то вкусненькое приготовила».

Катя, исцарапав ноги и руки, наконец, выбралась из кустарника на другую сторону пляжа. На прикреплённых к асфальту топчанах сидело несколько влюблённых парочек. Солнце уже зашло, а серебряный блин луны делал на море блестящую дорожку.

– Аня! – протяжно закричала девушка.

Но никто ей не ответил. Послышался смех и коверкающий её голос визг. «Аня!» Катя подошла к парапету, отделяющему асфальтовую зону пляжа от так называемой «дикой» зоны. Оттуда доносились неразличимые голоса и мелькали огоньки сигарет.

Девочка перелезла через широкий, бетонный, ещё не остывший парапет и опять громко позвала подругу. Из тишины, смешанной с всплесками моря, Катя услышала, как ей показалось, голос Ани. Фонарик на телефоне светил очень тускло, Катя стала шарить лучом по поверхности каменистого пляжа, как вдруг как будто из-под земли вырос Женя. Он был взлохмачен, краснолиц, со звериными огоньками в глазах.

– Чего раскричалась? – шипящим голосом промямлил он и больно схватил её за руку.

– Где Аня? Что ты с ней сделал?

– Там, за камнем, смотреть надо за подругой.

Катя с силой вырвала руки из лап злодея и стремительно бросилась за камень; вдруг что-то обожгло её пятку и стало неприятно хлюпать в мокасинах. Наконец, дойдя до камня, она с замиранием сердца глянула за него.

Аня лежала на животе, в одних трусах. Катя дрожащими руками перевернула подругу. Она была бледна и чуть раскрытыми щёлками глаз смотрела в никуда.

– Аня, пожалуйста, приди в себя, что он с тобой сделал? Вы добавляли что-то, курили? Почему ты такая пьяная?

– Я не пьяная, мне плохо.

– Я твои вещи принесла, давай я тебя одену, присядь. Вот так. Просовывай голову, на лифчик, в шорты засунь. Как ты? Тошнит? Он тебя изнасиловал?

– Нет вроде, я ничего не помню.

– Я такси вызову, у тебя деньги остались?

– Да, тысяча есть, в шортах, в потайном кармане, на всякий случай. Спасибо, Кать, ты меня проведёшь?

– Конечно, я тебя не брошу.

Катя вывернула шорты, достала деньги и сразу вызвала такси.

–Давай, пошли, нам надо торопиться.

Спасительница подлезла под руку и, придерживая подругу за талию, двинулась к выходу с пляжа. Боль в пятке не давала возможности встать на полную ступню, но постепенно Катя ускорила шаг и, игнорируя боль и искусно управляя шатающейся Аней, перешла на бег.

– Давай, давай, уже часов девять, скоро твои названивать начнут!

Усадив подругу в такси, Катя села на переднее сиденье и провозгласила адрес назначения. Водитель явно восточной национальности, сверкнув чёрными глазами, ехидно улыбнулся, обнажив прокуренные жёлтые зубы.

– Почему так поздно гуляете, дэвочки?

«Партизанки» молчали, боясь открыть рот и обнаружить своё не совсем трезвое состояние. Наконец Катя собралась с мыслями и ответила:

– Везите, пожалуйста, не задавайте вопросов, мы опаздываем домой. Нас родители встречают, мы им сбросили Ваш номер машины.

Улыбка у водителя сразу улетучилась, и лицо приобрело серьёзный, сосредоточенный вид.

8. Ночка

Утром, как только соседские петухи пропели дифирамбы заре, и робкий луч света стал сканировать комнату сквозь занавеску, Кирилл открыл глаза и долго лежал, перебирая мысли, словно листая книгу назад, пытаясь вспомнить каждую мелочь прошедших дней.

«Как эта псина? Хоть бы выжила!» – пульсировала мысль, и что-то больно сдавливало грудь.

Он медленно стянул с себя плед и с замирающим сердцем поплёлся в прихожую. Первым делом взгляд упал на живот существа: он то медленно опускался, то поднимался. Собака спала. Кирилл аккуратно взял миску из-под носа спасённой, на цыпочках прошёл на кухню и вернулся со свежей водой, осторожно поставил её на пол и вздохнул.

Присел рядом на корточки и спросил:

– Ну что, к ветеринару поедем?

– Не надо, мне уже лучше, – услышал в ответ и свалился с корточек на пятую точку.

Голос как будто звучал в его голове. Он в упор посмотрел на животное, и глаза их встретились. Глубокие, совсем не собачьи, а человеческие карие глаза смотрели, не мигая. Колючая, холодная волна пробежала по позвоночнику.

– Я что, схожу с ума? Да-да, я читал – шизофрения: голоса, видения.

– Нет, ты меня слышишь, мой спаситель, – опять отозвался безликий голос.

– Это ты? Хорошо, тогда скажи, как тебя зовут?

– Меня зовут так, как ты меня назвал, – Ночка; только ты обо мне никому не рассказывай, а то замолчу.

– Хорошо, тебя что-то беспокоит, можешь встать?

– Нет, всё хорошо, выведи меня на улицу.

Кирилл встал и не спеша, как сильно выпивший, пошаркал в ванную комнату, открыл кран и умылся прохладной водой. Мысли в голове не укладывались, а торчали, как антенны, в разные стороны и никак не могли собраться вместе: «Вот блин, что за чудеса? Сначала – шар, теперь – Ночка на мою голову! Не буду никому рассказывать, а то меня точно в психушку закинут, но я реально её слышу. Фу, бред, не может быть!»

Он вернулся в комнату; Ночка лежала на животе, положив голову на передние лапы. При дневном свете он ещё лучше её разглядел: это была большая, вернее сказать, огромная собака с чёрной, отливающей синевой волнистой шерстью. Её бока очень быстро то втягивались, то раздувались, неестественная худоба говорила о том, что собака бездомная. Покормив Ночку молочной рисовой кашей, он вынес остатки Малышу. Цепь оказалась оборванной, пёс отсутствовал. «Вот засранец, – подумал Кирилл, – ну ничего: нагуляется и вернётся. Надо же, как он разогнул звенья такой толстой цепи?»

Он накинул на шею собаки ошейник и бодро произнёс: «Ну, вставай, пойдём, прогуляемся». Ночка встала; ростом от пола до холки она была хозяину по пояс. Телефонный звонок заставил вздрогнуть не только молодого человека, но и животное.

– Куда ты свалил? Так классно было, – стал давить по телефону на ухо друг Илья.

– Та что-то голова разболелась – ушёл незаметно.

– Ну что, идём сегодня в тату-салон?

– Ой, у меня сегодня занятие музыкой, не знаю, что-то я сомневаюсь – надо ли мне это?

– Что там сомневаться? Не трусь, ты ещё в «зожевцы» запишись. Не дури, давай в шестнадцать на «Малашке».

– Ладно, видно будет, созвонимся.

Кирилл прошёл с собакой через всю улицу; Ночка послушно плелась рядом. На краю улицы они остановились и замерли: какая красота открылась их взору! Огромная степь с золотистой травой жила своей жизнью, она дышала и говорила миллионами голосов – трещали цикады, мелкие серые птички носились совсем низко от земли, перекрикиваясь между собой тонкими, звонкими, журчащими голосами. Улыбка растянулась на лице парня, он посмотрел на Ночку, а та, вздёрнув нос кверху, пыталась уловить запахи.

– Иди побегай! – сказал Кирилл, отстегнув поводок.

Но «говорящее животное» медленно прошло вниз метров десять, сделало свои дела и послушно вернулось к хозяину и присело рядом.

– Ну, пошли домой, а то мне на музыку надо собираться.

Вернувшись, Кирилл достал из-за шифоньера гитару и стал отрабатывать задание по музыке. К Петру Фёдоровичу он планировал прийти к 12 часам. Его тянуло к нему, как к отцу: непременно хотелось посоветоваться насчёт татуировки и поделиться своими впечатлениями от происшедших ранее событий.

– Прости, мне надо уйти, не скучай.

– Хорошо, – он опять услышал безликий голос. Ночка глубоко и громко вздохнула.

9. Мельниковы

Такси притормозило у чёрных кованых ворот. В доме, несмотря на поздний час, во всех окнах горел свет. У Ани кружилась голова, и от поездки ещё добавилось чувство тошноты. Она машинально вытащила сине-зелёную купюру достоинством в тысячу рублей и протянула водителю. Катя забрала сдачу и вывела подругу из авто.

– Спасибо,– протяжно промямлила Аня.

Такси уехало, оставив после себя облако выхлопных газов, отчего на Аню опять нахлынула волна тошноты.

– Держись, немного осталось, – взбодрила Катя, взяла её за плечи, немного встряхнула, а затем обняла и прошептала на ухо,– всё будет хорошо, постарайся не «спалиться», завтра позвони, деньги отдам.

Земля плыла под ногами. Сфокусировав взгляд на дверной ручке, Аня двинулась вперёд по мысленно проложенному коридору. Рука, словно сквозь полупрозрачную мглу, потянулась к ручке. Но калитка неожиданно распахнулась, и яркий свет ослепил глаза. На пороге стоял взъерошенный, озверевший отец и светил фонарём, встроенным в телефон.

– Явилась наконец-то! – язвительно-злобно взревел он.

Схватив дочь за воротник футболки, он почти волоком затащил её в дом. Аня, как обмякший щенок, поддалась силе родителя.

В центре ярко освещённого зала на обшитом кожей белом диване сидела заплаканная мама. Дарья Михайловна, ухоженная сорокалетняя женщина, аккуратно промакала белоснежным платком глаза, стараясь не вонзить в них длинные, острые перламутровые ногти с шеллаком.

– Иди мойся и спать, завтра будем разговаривать!

Отец закинул дочь в ванную комнату и захлопнул дверь.

– Вот, полюбуйся, кого ты воспитала! – ткнул он Дарье Михайловне,– подумать только: в пятнадцать лет так напиваться, а кто из неё вырастет? Это ты виновата: сюсюкаешься с ними, на – получи отдачу!

Мама молчала, прикрыв лицо руками. Евгений Петрович не успокаивался: «Веди её завтра к врачу, пусть проверит, девственница она или нет, я не хочу до пятидесяти лет дедом стать и засранные пелёнки стирать, у меня работа, бизнес, в конце концов, вы только используете меня», – всё лил и лил злобные тирады отец.

На шум из спальни вышла заспанная вислоухая дымчатая кошка; переводя взгляд то на отца семейства, то на хозяйку, она так и не поняла, чем вызван шум, потёрлась о ноги Дарьи Михайловны, но, не получив взаимной ласки, поплелась в укрытие.

Из ванной комнаты донеслись жалобные, пищащие крики непутёвой дочери, и мама мгновенно ринулась спасать своё «сокровище».