Текст книги "Жили-были в Ярославле…"

Автор книги: Наталья Обнорская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Наталья Обнорская
Жили-были в Ярославле…

Рецензент – кандидат исторических наук, доцент кафедры иностранных языков ЯГМУ Дарья Озерова

Художник-иллюстратор Дарья Петрова

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»

© ООО «Издательство «Цитата Плюс»

www.citataplus.jimdo.com

Мальчик из Толгобола
Первые годы XI века

Шло время, которое люди много позже будут считать примерно началом XI века от Рождества Христова.

Мальчик Жданко сидел, свесив ноги с невысокого обрыва. Внизу весело бежала небольшая речка Толга, за нею зеленел светлый берёзовый лес, а за спиной мальчика была его деревня – несколько низких избушек, огороженных плетнём. Плетень не давал разбегаться домашней скотине: овцам, свиньям, коровам – и защищал деревню от диких зверей: лис, волков, рысей, которых вокруг было видимо-невидимо.

Зимою даже взрослые не выходили из деревни без оружия, но летним днём опасности не было.

Жданко сидел над Толгой и занимался привычным делом. Он думал. Думать он любил, но ещё больше любил задавать вопросы. Вопросы в его голове толкали друг друга, определяя, кто из них главный и кто первым выпрыгнет наружу. Только выпрыгивать было не на кого: Жданко сидел на берегу в полном одиночестве. Днём с вопросами к взрослым подходить было нельзя – все были заняты. Мать крутилась вокруг очага, и, судя по тому, как из волоковых окошек под крытой дёрном крышей тянулся дым, приготовление обеда шло полным ходом. Сестра матери, которую Жданко привычно звал кока, вместе с его старшими сёстрами (которых он тоже иногда звал коками, хотя они это страшно не любили) пололи грядки. На грядках росли репа, брюква, морковка. Но больше всего Жданко любил свёклу. Из неё получалась не только вкусная красная похлёбка. Её можно было нарезать тонкими ломтиками, высушить у очага и грызть, жмурясь от приятного сладкого вкуса. А если ещё заварить в кипятке молодые листики чёрной смородины и запивать этим настоем такую свёклу – получалось вообще объедение. Смородина должна была быть обязательно чёрной. Как-то Жданко из любопытства попросил мать заварить красной смородины. Вода как вода – невкусно и травой пахнет.

Отец ушёл на охоту. Жданко хотелось вырасти таким же большим и сильным, как отец. Перед охотой отец приладил на свой лук тетиву. Жданко попробовал лук натянуть, и ничего у него не получилось. Тогда он спросил, почему отец каждый раз, вернувшись с охоты, снимает тетиву с лука. Если её не снимать, то Жданко мог бы, когда отец не на охоте, пробовать натягивать лук почаще и быстрее бы набрался сил. Отец объяснил, что если держать тетиву всегда натянутой, то она постепенно растянется, стрела полетит недалеко и слабо и тогда охотник легко может превратиться в дичь.

– А пока ешь больше каши!

Даже к деду не подойти. Он, примотав к застуженной спине заячью шкурку, чинит рассохшиеся сани. Жданко знал, что если пристать к деду с вопросами сейчас, то кроме любимой дедовой поговорки, что сани надо готовить летом, ничего не дождёшься. Жданко огорчился, но не очень. Он знал, что его время наступит вечером. Все дневные дела будут сделаны, он заберётся к деду под бок на солому, покрытую домотканым полотном, и вот тогда-то Жданковы вопросы, которые к тому времени, наверно, уже сумеют выстроиться в очередь, дождутся своего часа.

Жданко был уверен, что его дед знает всё. По крайней мере, он не помнил случая, когда дед в ответ на какой-нибудь вопрос сказал бы: «Не знаю». Жданко уже задавал ему много вопросов и помнил, что дед на них отвечал. Он знал, что его самого зовут Жданко потому, что отцу и матери очень хотелось, чтобы у них родился сын, а рождались всё девчонки. Целых пятеро, и все теперь норовят им, Жданом, покомандовать. Наконец родился долгожданный мальчик, вот и назвали его Ждан. Самого деда звали Третьяк. Имя выбрать было нетрудно: он был третьим ребёнком в семье. А лучшего дедова друга звали вовсе смешно: Заяц. Дед рассказывал, что когда тот научился ходить, то сразу же начал бегать, да так быстро, что ловить его приходилось всей семьёй. Любимой шуткой в деревне было сказать, что теперь, мол, и на охоту ходить не надо, зайцы прямо по деревне бегают.

Ещё Жданко знал, что деревню, где они живут, называют Толгобол. Дед рассказывал, что на этих землях издавна жили, да и теперь рядом с ними живут люди другого племени. Называют тот народ меря. Они хорошие охотники, рыболовы, скот разводят. Когда сюда пришли предки Жданко, свободной земли было много, поэтому споров не было, и племена мирно ужились друг с другом. Предки Жданко хорошо умели растить зерно, овощи, знали, что если на каком-нибудь месте вырубить лес, выкорчевать и сжечь пни и вспахать землю сохой, то несколько лет на этом месте будет хороший урожай. А потом надо переходить на другое место и всё начинать сначала. Оказалось, что конским и коровьим навозом, которого у мерян-скотоводов всегда было много, тоже можно удобрять землю, и урожаи получаются ещё лучше, чем на вырубках. И тогда лес можно рубить только для построек да сухостой на дрова. Так и живут вместе, и польза от этого для всех.

– Твоя бабушка, а моя жена – мерянка, – говорил дед, – и ты знаешь, как мы все её любим. У нас много слов и названий осталось от мерян, потому что они поселились здесь раньше нас. Речку зовут Толга. Это мерянское слово на нашем языке значит «перо». На мерянском языке «бол», а по-нашему – селение, деревня. Вот и получается – Толгобол – деревня на Толге. Мы привыкли, так и называем. И другие слова сохранились. Вот ты зовёшь сестру своей матери – кока. Мерянское слово. И щенкам кричишь: «Кутя, кутя!» – тоже по-мерянски.

Жданко ещё раз посмотрел на реку и, решив, что мужчине не к лицу сидеть без дела, пока другие работают, направился в огород помогать сёстрам.

После нескольких охапок выполотых сорняков вечер наконец пожалел Ждана и наступил. После ужина, когда небесный олень, который солнце на рогах носит, уже опускал солнышко под землю и на земле начались сумерки, Жданко, привычно устроившись у деда под боком, задал свой самый главный вопрос на сегодня. Вопрос родился днём, когда Жданко услышал, как мать его подружки Малуши ругает её за разлитый кувшин молока. Малуша была маленькой, но очень ловкой, и Жданко удивился, как это у неё такая беда получилась, но поскольку кроме Малуши мать ругала ещё и толстого серого Малушиного кота, который в безопасности презрительно глядел на неё с дерева, то Жданко догадался, что причиной был кот, который сунулся Малуше под ноги. А самым интересным было то, что Малушина мать грозилась отдать Малушу какой-то Бабе Яге, которая непременно должна была Малушу зажарить и съесть. Судя по насупленному, но не испуганному виду Малуши, угроза звучала не впервые.

Поэтому Жданко сразу, пока дед не успел заснуть, спросил:

– Деда, а скажи, кто такая Баба Яга, а то Малушина мать грозилась её этой самой Бабе Яге скормить.

– Глупости это всё. Баба Яга, Баба Яга! Детишек пугают, а как у самих зубы заболят или корова что-нибудь не то съест, сразу к ней бегут. Я рассказывал тебе о мерянах. Некоторые их женщины с давнего времени умели лечить людей и скот, перенимали знания от своих мам и бабушек, знали множество разных полезных травок, знали, когда их надо собирать, как сушить и от какой болезни какая помогает. Такая женщина и у нас живёт неподалёку, отдельно от всех, в лесу, и все со своими болячками идут к ней. А «яг» по-мерянски – лес. Вот и получается, что Баба Яга – это просто лесная женщина. И никакая она не страшная. Два лета назад я и мой друг Заяц помогали ей крыльцо прогнившее чинить. Потом она нас каким-то вкусным настоем поила. В избе её все потолочные балки травами завешаны. Запах приятный. До сих пор помню, что своё крыльцо она назвала «мякше». По-нашему значит-«гнилушка». А теперь давай спать.

На следующий день Ждану повезло. Помощи особой никому не требовалось, только мать попросила пройтись по краю леса и набрать малины. В лес велено было не соваться, а то леший заманит в чащу – и всё, поминай как звали. Впрочем, Жданко и так бы в лес не пошёл. Кто ж не знает, что по краю леса малина всегда самая крупная и спелая. Там солнышка больше. Малины было много, берестяной туесок наполнялся быстро, а поскольку во время сбора ягод руки работают, а голове заняться нечем, то Жданко в голову приходили разные мысли. Самой интересной была та, что если лес по-мерянски «яг», то получается, что «яг-ода» – это то, что растёт в лесу. Очень занятно.

Но самое интересное началось после обеда. Дед, придя от соседей, сказал, что Зайцевы внуки сегодня пойдут на ночную рыбалку на дальний омут и могут взять Жданко с собой. Одного его ни за что бы на рыбалку не пустили, говоря, что его непременно водяница в омут утащит. А с Зайцевыми внуками можно, они уже большие. Жданко, впрочем, не очень верил в разных водяниц, но твёрдо знал, что в омуте живёт большая щука, которая уже отрывала крючки у отцовских удочек. Соседские ребята рассказывали, что эта щука такая большая, что похожа на замшелое бревно, и такая старая, что тоже вся покрылась мхом. Жданко сам видел однажды, как плыл по реке утёнок, а потом раздался сильный всплеск – и утёнок исчез.

К сожалению, отец не разрешил Жданко взять удочку. Сказал, что крючков у него мало, а неопытный сын обязательно перецепляет все коряги, которых на дне видимо-невидимо. Огорчиться Жданко не успел: его подозвал к себе дед и вытащил откуда-то старую, но ещё крепкую корзину. Найдя кусок старой холстины, дед обвязал корзину сверху, а потом взял нож и прорезал в холсте с краю отверстие размером с кулак.

– А сейчас беги, попроси у матери несколько хлебных корок, пока их корове не скормили… Принёс? Теперь клади их в корзину. Вот тебе кусок верёвки, привяжи к ручке, только покрепче. Когда придёте на реку, найди пару хороших камней и тоже положи в корзину. Как начнёт темнеть, закинь корзину в воду, да смотри верёвку не упусти. В темноте рыба корзину не увидит, а хлеб почует, залезет в корзину через отверстие в холстине, а утром ты корзину вытащишь. Которая рыба поумнее, та обратно выберется, а какая-нибудь и останется, нам на радость.

Наконец настал долгожданный вечер. Зайцевы внуки, Дарко и Путята, зашли за Жданом, и это было очень кстати, потому что корзина была большая и нести её было неудобно. Пока шли вдоль реки до омута, Путята успел рассказать Ждану, что имя у него такое потому, что он родился в дороге, и что имя это ему очень нравится. На реке все занялись своими делами: братья налаживали удочки, а Жданко нашёл подходящий камень, положил его в корзину и попросил Дарко помочь закинуть её в воду. Когда всё было сделано, Жданко пошёл собирать хворост для костра. Летом хотя и не холодно, но ночью с костром веселее. Положив в костёр зелёных еловых веток, которые дымили и отгоняли комаров, Жданко стал смотреть на рыболовов. Иногда у них клевало, и они вытаскивали небольших рыбок. Что-то посерьёзнее им не попадалось, но они не отчаивались, только время от времени приговаривали: «И маленькая рыбка лучше большого головастика». Или: «Рыбка мелка, да уха сладка». Потом совсем стемнело. Рыболовы добавили в костёр елового лапника и под недовольное гудение комаров заснули.

Летом ночи короткие, и скоро снова начало светать. Говоря друг другу, что поутру должен быть самый клёв, братья снова взялись за удочки. Рыба с утра у братьев попадалась более крупная, но солнце уже начинало припекать. Решили, что пора домой.

– Ну, вытаскивай свою корзину, Жданко, посмотрим, что попалось.

Когда Жданко потрогал верёвку, оказалось, что она дёргается. Всем стало интересно, кто там сидит, и Путята потащил корзину сам. Оказалось, что поужинать даровым хлебом собралось много мелкой плотвы, а вслед за плотвой, пытаясь кого-нибудь проглотить, в корзину влетела щука. Не та, которая ела утят, но тоже большая. Хорошо, что братьев было двое. Они несли корзину за ручки с двух сторон, а Жданко помогал нести их удочки.

Дома все сказали, что Жданко молодец, семья несколько дней будет питаться ухой. А Жданко взял несколько рыбок, отнёс их Малушиному коту и попросил его больше не прыгать ей под ноги, особенно – когда она несёт кувшин с молоком.

Через несколько дней отец с другими мужчинами селения собрался плыть на Которосль, на торг. Жданко слышал рассказы взрослых о том, что не очень далеко от их селения, но с противоположного берега в Волгу впадает большая река Которосль, которая намного шире, чем их Толга. В месте их слияния очень высокий берег, прямо гора. На горе – капище Велеса – бога, самого важного из всех. Он следит, чтобы не болел скот, чтобы был урожай. А ещё он правит подземным миром. Если не забывать приносить ему жертвы, то духи предков помогут людям. Рассказывали, что на самом высоком месте горы, которая, как нос челна, вдаётся между Которослью и Волгой, стоит изображение Велеса, вырезанное из дерева. Капище от соседних земель отделено большим заросшим оврагом, по дну которого протекает речка Медведица. Живёт в этом овраге священный зверь бога Велеса – медведь. И селение около речки кличут Медвежий угол. И немудрено: говорили волхвы, что Велес сам умеет оборачиваться кем угодно, но чаще медведем, и от простого медведя его не отличить. Вот около этого-то селения и был торг.

На торг ездили не часто, собирались тщательно. Каждый, кто собирался плыть, вёз с собой что-то на обмен: кто – выделанные бычьи кожи, кто – добытые беличьи шкурки. Отец, кроме прочего, взял пояса, вытканные кокой Ладой. Каждому нужны были вещи, которые он не мог сделать сам или найти в своём селении. Бабушка тоже попросила взять вылепленные ею красивые глиняные горшки и обменять их на большой тёплый плат. Целый день готовились к путешествию: заново просмолили большую лодку, под вечер уложили и увязали в неё поклажу, запасли на дорогу хлеба, лепёшек, каши, копчёного мяса. Давно известно: собираешься в дорогу на день – бери еды на три дня: мало ли что случиться может! Взяли с собою и старика Шебуню: он на Которосли много раз бывал, если что надо – подскажет, научит.

Ждан ещё никогда не бывал на Которосли, не видел большой реки Волги: мал был. Даже не надеясь на хороший ответ, он попросил отца взять его с собою, и – вот чудо! – отец согласился! Рано утром, на рассвете, полусонный мальчик уже был в лодке. Путешествие началось.

По Толге плыли быстро, длинными шестами отталкиваясь от дна и берегов. За селением высокие берега расступились, превратились в мокрую, болотистую низину – бабушка называла такие места «неро». Здесь каждую весну гнездились утки. Ребята ходили сюда за утиными яйцами – но брали не все, гнёзда не разоряли. А когда осенью утки улетали, здесь собирали пух и перья, наверное, поэтому реку и называли Толгой; бабушка и сейчас вместо слова «перо» говорит старое слово «толга».

Перед большой рекой Толга делала крутой поворот, и – вот она, большая река, Волга.

Волга была очень большая. Посмотришь в одну сторону – вода до края земли, до самого неба, посмотришь в другую – тоже вода уходит в голубой туман, за которым небо начинается, и вся блестит золотыми искорками солнца. А на берегах – и на низком, по которому Толга течёт, и на далёком высоком берегу за Волгой – густой лес зеленеет. Так хотелось скорее вырваться на речной простор! Но отец сказал, что лучше сначала притаиться, осмотреться: большая река – большая опасность! Мало ли кто плыть может, бывало – хватали неведомые «гости» местных людей, увозили с собою, и никто никогда уже тех увезённых людей не видел.

Вот и теперь осторожность оказалась не лишней: слева вдали показался и стал быстро приближаться большой корабль. Мужчины отвели назад свою лодку и сами притаились за кустами. Ждан вместе с ними следил за чужим кораблём.

Большой корабль был очень похож на огромный ковш-братину. Высоко поднималась заострённая корма, ещё выше – нос корабля, с которого свирепо смотрела вырезанная из дерева морда неведомого зверя. Из борта высовывалось много вёсел, которые дружно гребли, и корабль буквально летел по воде. Когда он приблизился, стали слышны грубые мерные выкрики – наверное, команды гребцам. По краю борта были прикреплены ярко раскрашенные щиты.

– Русь это, – тихо сказал отец, – издалека к нам приплывают, с моря Варяжского. Раньше, говорят, сущей бедой были – всё разоряли, всех, кого увидят, с собой рабами увозили или убивали. Теперь, когда князь из Киева с дружиной приехал, присмирели. Товары ценные из далёких земель на торг привозят, некоторые русские люди даже, слышал, к князю на службу нанялись. Только всё равно себя не оказывайте, обережёмся.

Корабль проплыл мимо укрывшихся толгобольцев, а потом над ним поднялся большой квадратный парус с цветными вертикальными полосами, и он очень быстро скрылся из глаз.

– Ну, спас нас Велес от беды, – прошамкал дед Шебуня, – теперь уж до самой Которосли никого, пожалуй, не встретим, с русью близко другие не плавают! Надо жертвой отблагодарить нашего защитника!

Мужчины подошли к воде и благоговейно опустили в неё свои дары-жертвы: кто ломоть хлеба, кто горсть каши из прихваченного из дома узелка. Ждан быстро собрал в траве несколько красных ягод земляники и тоже бросил их в текучую воду: вода, как и подземный мир, – Велесово царство. Теперь можно было выводить лодку на большую воду и плыть на Которосль.

– А всё же что-то мне тревожно, – сказал один из мужчин, – не нравится мне этот корабль. Давайте на другой берег переплывём, там недалеко от берега деревенька есть. Народ знакомый, они у нас в устье Толги иногда на уток охотятся и на Которосль часто плавают. Выспросим, не случилось ли там чего.

Переправлялись не зря. На краю деревни несколько мужиков с удовольствием оторвались от рубки большого сухого дерева и уселись на предыдущее, уже срубленное. Рассказывали наперебой. Оказалось, что прошлым летом проходили через их деревню люди. Сказывали, что приплыл из Ростова по Которосли на корабле князь с дружиной, Велеса деревянного сверг, на его месте на берегу приказал избу срубить, и теперь в ней княжьи люди своему богу – Илье – молятся. А рядом, на стрелке рек, будут строить крепость, чтобы закрыть лихим людям проход по Волге, а тем паче по Которосли, по которой через Вёксу прямо к княжеским хоромам в Ростове можно попасть. Это рассказывали одинаково, а далее одни говорили, что князь священного медведя убил, а другие – что волхвы и часть народа из Медвежьего угла ушли на другое место и собирались устроить там новое капище, а священного медведя увели с собой. Торг, хоть и не очень большой, остался, так что плыть можно.

Далее путь был нетрудный: вода сама несла лодку, только успевай править. Правый берег был высоким, обрывистым, то и дело видны были огромные деревья, упавшие в воду вместе с комом земли. А слева берег был низкий, с песчаными отмелями и островами, оторванными от берега речными струями. Сильно матушка-Волга берега роет! Ещё высокий берег был весь изрыт норами ласточек-береговушек, которые целыми тучами со свистом носились над водой. А людей видно не было: если и жили тут люди, то жильё своё подальше от реки ставили.

Сначала плыли молча, потом Шебуня стал о старине рассказывать. Много он чего видел, ещё больше – слышал.

– Слышал я, – начал старик, – что, когда боги наши землю создали, поселили они на ней первых людей – великанов. И такие это были люди, что с самим Перуном поспорили – кто сильнее. И стали они силой мериться, камни кидать. Перун с неба камни валит и валит, целые горы навалил. А люди говорят: «Сверху-то бросать-дело нехитрое, вот ты брось, чтобы по-над землёй летели!». Ну, Перун натужился, валуны обхватывает, кидает – далеко ли так кинешь! А люди те камни обточили, чтоб легче стали, да дырку высверлили, да в неё палку вставили, да за палку-то взяли – да как размахнутся, как кинут – камень куды как далеко улетел! Больше Перун с людьми на камнях не тягается, а когда силу свою показать хочет – огненные стрелы с неба бросает, громом гремит. Ты, Жданко, поди, знаешь – когда воины на битву идут, Перуна в помощь призывают и сами тоже в щиты гремят, стрелы с огнём на страх врагам пускают.

Ждан давно это знал – и о том, как бог первого человека из грязной тряпицы сотворил, и о Перуне – громовержце, и о всемогущем Велесе, который всегда с людьми – то рыбой, то уточкой, то змейкой или старичком маленьким обернётся, но всё видит, всё знает, всегда добрым людям поможет. На Которосли Велес, говорили, в облике могучего медведя с людьми жил. А вот о первых людях-великанах слышать не приходилось.

– Дед Шебуня, а правда ли, что такие люди жили, кто их камни с дыркой видел?

– Да я сам видел! Как был молодым, мой дед такой камень показывал. Говорил, в земле его нашёл от Толгобола недалеко. И правда, диво: камень вроде топора, да с круглой дыркой, простому человеку такой камень не просверлить! Жалко, он потерялся.

С разговорами доплыли до места. Миновали Медвежий овраг – проток Которосли, прорезавший высокий волжский берег справа, обошли небольшой высокий же остров и вошли в Которосль. Ещё немного по мелководью – и вот лодка мягко ткнулась в берег у другого конца протока, который видели с Волги. Отец велел Ждану с дедом Шебуней побыть здесь, а сам ушёл с другими спутниками.

Никогда ещё Ждан не видел сразу, вместе, столько людей, столько лодок, столько интересного! Разные лодки – большие и маленькие, вытащенные на песчаный берег или привязанные к колышку, вбитому в дно, теснились слева вдоль Медвежьего оврага, а на берегу за ними, на просторном лугу, стояли, ходили, разговаривали люди. Ходили они между грудами разных товаров и разговаривали, наверное, тоже о них. Вот мужчины щупают, мнут, нюхают кожи, кучей сваленные на землю, другие пересыпают с ладони на ладонь зерно, взятое из мешка, разглядывают что-то в берестяных коробах, в бочках. Вот сидит, сложив ноги калачиком, какой-то человек в невиданной одежде: рубаха у него цветная, яркая, на голове полотно намотано, и весь товар в небольшом ларце умещается, но народу вокруг него много, даже женщины что-то рассматривают. А чуть в стороне два парня железный меч к руке примеряют: то один его возьмёт, взмахнёт им, то другой берёт, лезвие пробует. Видно, что очень этот меч парням нравится, вот достал один из них из сумы несколько беличьих шкурок, протянул продавцу, но худой остроносый продавец оттолкнул руку покупателя и отвернулся, не захотел меняться.

За лугом, на котором шёл торг, были видны низкие избушки-полуземлянки, такие же, как в родном Толгоболе. А на другом берегу Медвежьего оврага, справа, увидел Ждан нечто невиданное. Здесь на мысу между оврагом и Которослью народу было ещё больше, чем на торгу. Люди, как муравьи, тащили брёвна, укладывали их в большие, высокие четырёхугольные срубы – больше и выше, чем Жданова родная изба. На концах брёвен уже были вытесаны углубления, поэтому брёвна накрепко сцеплялись ими, быстро поднимался венец над венцом. И не один сруб строился – целый ряд их вставал одной стеной. Подметил Ждан, что строители ни окон не прорубают, ни мха между венцами брёвен для тепла не кладут – как же в такой избе жить? Хорошо, что Шебуня, который всё на свете знает, рядом!

Сели Ждан и Шебуня на берегу на нагретый солнцем песок, и вот что рассказал всезнающий старик.

– Это, Жданко, не избы, а городни княжьи люди строят. Помнишь, говорили, князь Ярослав тут место себе отобрал? Теперь город городят – поставят эти срубы-городни, засыплют землёй, песком, будет место укреплённое, защищённое. Там, за этими стенами, будут жить княжьи люди, а может, и сам князь. Будет им там спокойно, и казна, и пожитки сохранны будут.

– От кого же им обороняться, дед?

– Да мало ли кто реками прийти может! Те же русь-варяги или кто с полуденной стороны. Говорят, с товаром плывут, а у каждого – нож за голенищем! Бережёного боги берегут! Да и наш народ на богатство княжеское позариться может, испортился народ в последнее время, злыми да завистливыми люди стали. Раньше-то не так было…

Но Ждану не очень нравилось слушать дедово ворчанье, у него ещё было так много вопросов, так хотелось посмотреть ближе на город. Но дед идти туда отказался:

– Сам, если хочешь, сходи, а я тут наших ждать буду. Только смотри, не зашибли бы ненароком! Иди-ко, вон, видишь, подальше – мостик через Медведицу?

– Дед, а почему речку Медведицей зовут?

– Так там вон, в этом овраге, когда-то и жил наш Велес-медведь. Рядом, на горе, жертвенник был, кто сюда на торг, кто мимо идёт – все жертву Велесу оставляли. А в тёмные да морозные Велесовы дни собирался тут народ ближний и дальний, костры жгли, громкие песни пели, в личинах скакали. Молили батюшку медведя – Велеса день прибавить, весну-красну и лето доброе людям подарить. Я и сам, как молодой был, с другими парнями из Толгобола на игрище на лыжах приходил. Теперь забывает народ наших богов… А у князя, говорят, другой бог…

– Ну, я побежал, дед!

– Беги, да скорей возвращайся…

Ждан добежал до бревенчатого мосточка, перешёл на берег, где город рубили, и опасливо прошёл мимо строящихся городней. За ними работали плотники, которых раньше было не видно. Они железными топорами обтёсывали брёвна, заостряли колья, и всё это тут же брали и уносили другие люди. Породни, оказывается, ставили не в один ряд, а где в два, а где и в четыре. От реки наверх в больших коробах волокли песок и насыпали его в готовые срубы и между ними, так что в одном месте брёвен и видно не было, казалось, что берег огорожен земляной стеной. Поверх этой стены работники плотно друг к другу ставили заострённые брёвна – частокол. Да, за такую ограду никакие враги не прорвутся! А внутри стен уже стояло несколько изб.

Ждана поразило такое большое количество работавших людей, но ещё больше изумило то, как много у них было железа: железные топоры, у некоторых – железные ножи или мечи на поясе, даже лопаты деревянные железом окованы! Ведь железо так дорого, в Толгоболе редко в каком доме было два железных ножа! Некоторые люди и одеты были богато, в цветные рубахи. «Княжьи люди», – вспомнил мальчик.

Из небольшой избушки поднимался дым, слышались звонкие удары: там работал кузнец. Ждан робко заглянул в дверь кузницы и отшатнулся: таким страшным показался чёрный кузнец в красном свете огня.

И тут кто-то крепко взял Ждана за плечо. Мужчина с серебряным обручем-гривной на шее отвёл мальчика в сторону и стал сердито спрашивать, кто он и что ему надо. Ждан хотел всё рассказать про себя, но мужчина долго слушать не стал, велел уходить вон и не мешаться здесь под ногами. Потом смягчился и сказал:

– Вырастешь, станешь воином или мастером хорошим – тогда приходи, будешь князю служить.

– А зачем этот город строят? – не удержался и спросил Ждан.

– Это – сила княжья, земле защита, – ответил мужчина. – Закон и порядок тут будут!

Ждану расхотелось ходить по строящемуся городу, и он побежал назад, к Шебуне. Оказалось, за это время мужчины уже закончили свои дела и теперь укладывали в лодку купленные товары. Всё получилось удачно: на свои, привезённые из Толгобола, товары нашли покупателей, сами приобрели что надо. Сёстрам и коке отец накупил колечек-пряслиц из розового камня – шифера, чтобы нитки пряли быстрее, тоньше, веселее. Им же купил иголки, ножницы, шёлковые цветные и золотые нити – пусть приданое себе готовят. Для матери выменяли у гостя из дальней страны бусы и браслеты, такие, что посмотришь – сквозь них солнце просвечивает, а внутри: где – золотая змейка, где – капельки разноцветные. То-то матушка-красавица довольна будет! И бабушке угодили: её горшки на торгу оказались лучше других – и ровные, и тонкостенные, и красивые, за них выменяли тёплый шерстяной платок, окрашенный в червлёный (красный) цвет. Многое везли домой, нужное в хозяйстве, даже новый железный нож. Ждану отец купил и повесил на пояс оберег: фигурку дракона о двух головах, как бы из медных нитей сплетённую, а внизу с неё утиные лапки-бубенчики свисают, при каждом шаге звенят. А старый Шебуня торжественно сказал:

– Это тебе, Ждан, помощь божия! Это – сам Велес-батюшка, он теперь всегда будет с тобою, даст тебе силу, здоровье и удачу! А звон его всё зло от тебя отдалит!

После таких слов все вспомнили, что пора бы поесть. Отплыли в сторонку от торга, с аппетитом съели все домашние припасы, полакомились кусочками медового хлеба, купленного на торгу у какой-то женщины, и притихли, глядя на строящийся город.

– Тятя, а зачем здесь город строят? – спросил Ждан у отца то же, что спрашивал у мужчины в городе.

А ответ получил совсем другой:

– Так видишь, здесь много торговых гостей с товаром проплывает, по княжескому закону все они должны князю пошлину платить или часть товара отдавать. Добром-то кто отдаст? Вот и ставят город, в нём княжьи люди, русские воины жить будут, мимо такой силы без платы не проплывёшь.

– А мне в городе сказали, что строят, чтобы нас от врагов защищать.

– Может, и так, только думается, что сначала они с нас, своих людей, пошлины собирать начнут. Ну да поживём – увидим…

Солнце начинало клониться к закату, пора было спешить к дому. Мужчины ударили вёслами по воде, ладья вышла в Волгу и, борясь с течением, двинулась вслед за солнцем. Скоро строящийся город князя Ярослава – Ярославль-град, как говорили в то время, остался далеко позади.

Не мог Жданко и подумать, что через несколько лет окрестит его в церкви Ильи Пророка христианский священник и наречёт именем святого Георгия. Станет он, Жданко, дружинником князя Ярослава, русским человеком, и когда в 1010 году отправится Ярослав по воле отца своего, великого князя Владимира, в Великий Новгород, Ждан-Георгий на большом корабле с полосатым парусом уплывёт с ним в далёкие края.

А на высоком берегу Волги останется деревянная крепость князя Ярослава. Пройдут годы и столетия, многие жители берегов этой реки станут называть себя русскими людьми, поднимутся на её берегах другие русские города, но гордое название – первый русский город на Волге – навсегда останется за Ярославлем.

Примечания

Сюжет рассказа основан на легенде об основании Ярославля, записанной в XVIII–XIX веках.

Временные рамки рассказа: принято считать, что город Ярославль основан в период правления Ярослава Мудрого в Ростове, т. е. не позднее 1010 года.

Меря, меряне – народ, во второй половине I тысячелетия н. э. проживавший в Верхнем Поволжье, на территории современных Ярославской, Костромской, Ивановской, Владимирской, Тверской и Московской областей. Здесь сохранилось много географических названий, данных мерянами. Мерянский язык, ныне утраченный, относился к группе финно-угорских языков.