Текст книги "Большие хлопоты"

Автор книги: Наталья Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Я искупаться хочу, – пояснила я. – Прямо здесь.

– А… Ну давай, – почесав за ухом, сказал Мокрый.

Я встала с сиденья, прошла на нос катера и с него рыбкой сиганула в воду.

Я нырнула и поплыла под водой. Где-то слышался шум мотора приближающегося катера. Странно, здесь довольно уединенное место. И вдруг… Спокойную тишину разорвали дикие звуки. И не только тишину: они чуть не разорвали мои уши. Ну может, я преувеличиваю, конечно, но в тот момент мне так показалось. Я скорее почувствовала, чем поняла, что это выстрелы.

Изо всех сил стараясь не вылезти раньше времени, я нырнула еще глубже, надеясь, что остатка кислорода мне хватит хотя бы на пару минут. Раньше я специально тренировала себя обходиться без воздуха как можно дольше. В лучшие времена это время доходило до пяти минут, но я давно забросила свои тренировки.

Не знаю, думала ли я об этом, или все происходило на уровне подсознания, – в этом Ольга лучше разбирается – но только продержалась я где-то даже две с половиной минуты. Потом, когда легкие уже готовы были лопнуть с оглушающим треском, вынырнула и тут же страстно хватанула ртом долгожданный воздух. Свидания с любимым так не ждут, как я ждала этой секунды!

Стараясь все-таки не производить много шума, я подплыла к катеру и ухватилась руками за край. То, что я там увидела, повергло меня в состояние транса, которое специально принимают всякие экстрасексы вроде Корякина.

Четыре окровавленных трупа вповалку лежали в катере. На лице Стаса застыло удивленное выражение. У Коляна был открыт рот. Пухленькая Лена даже улыбалась, не ведая, что сейчас примет свою смерть. Последней погибла, очевидно, Таня, успев сообразить, что происходит, потому что в ее глазах сквозил страх.

Вдали маленькой точкой белел катер, уносящий убийц. Вовремя же мне пришла в голову мысль нырнуть!

Я оказалась одна посреди Волги. Предстояло добраться до берега, а потом до города. Значит, нужно плыть. Я посмотрела на раскуроченный мотор мокровского катера и поняла, что от него толку не будет. Да и не полезу я в катер, где лежат истекающие кровью трупы. Не совсем пока.

Значит, придется плыть в прямом смысле слова. Самой. А плыть далековато.

Я поплыла брасом к правому берегу, так как находилась ближе к нему. И по-моему, это был Песчаный Остров, на котором находилось множество дач. Следовательно, до него ходит лодка или еще какое плавучее средство, на котором я и доберусь до города. Но чтобы добраться, нужно сперва доплыть.

Плыла я медленно, часто переворачиваясь на спину, чтобы не расходовать силы. Понимала: иначе – смерть. Как назло, мимо не проплывало ни единой лодки. Ну да, место-то уединенное.

Наконец, примерно через час я смогла встать и почувствовать под ногами дно. Пошатываясь, я выбралась на берег и в изнеможении растянулась на песке. Безумно хотелось закрыть глаза и уснуть. Но я понимала, что делать этого нельзя. Нужно как можно скорее попасть на Молочку и забрать оттуда свою машину, пока милиции не стало известно о перестрелке. Если там найдут мой «Ниссан», ничего, кроме неприятностей, я не получу!

Огромным усилием воли я заставила себя подняться и побрела разыскивать пункт переправы. Вскоре я увидела небольшую кучку народа и пристроилась к ним. Подплыла лодка. Седой старичок выгрузил очередную партию отдыхающих и загрузил новую. В их числе оказалась и я. Единственное препятствие, которое вставало на моем пути в родной город, так это отсутствие денег.

Я посмотрела на старичка жалобным взглядом и сказала:

– У меня все деньги украли. И вещи. Вы не могли бы меня довезти просто так? Я вам потом обязательно верну деньги!

– Знаю я вас! – недоверчиво произнес старик, но увидев, что у меня и в самом деле нет ни сумки, ни кошелька, а одета я в купальник, то, видимо, поверил.

– Не врешь? – переспросил он.

Я замотала головой, готовая расплакаться.

– Ну ладно, садись, чего уж! Все равно в город еду.

– Спасибо! – поблагодарила я, опускаясь на деревянную скамью.

Доехав до города, я еще раз поблагодарила старика и пошла ловить машину. Водитель сереньких «жигулей» был слегка удивлен моим видом. Но в машину посадил. И только по дороге спросил:

– А откуда же ты деньги доставать будешь?

– У меня в машине деньги, – сказала я ему. – Сейчас мы до нее доедем, и я вам заплачу.

– Ну смотри, – протянул водитель.

– Вот здесь остановите, пожалуйста, – попросила я, когда мы доехали почти до самого дома Мокрого.

Водитель остановил машину, я выскочила и побежала к кустам, за которыми стоял мой «Ниссан».

– Эй, куда? А ну, стой! – закричал водитель, но я уже добежала до своей машины и теперь убедилась, что с ней все в порядке. Открыла я ее очень просто: шпилькой, вытащенной из забранных на макушке волос. Вроде ничего компрометирующего себя я на даче у Мокрого не оставила: вещи и документы все оставались в машине. С собой я брала только ключ, но по нему не определишь, от чьей он машины. Правда, платье… Но что оно доказывает, это платье? Да ничего! Таких платьев в Тарасове много. Да и не только в Тарасове. Пронесет, будем надеяться.

– Успокойтесь, – с улыбкой ответила я подбежавшему водителю, который схватил меня за руку. – Сейчас я заплачу вам.

Я достала деньги из сумки и протянула их водителю. Он сразу же стал намного веселее и добродушнее.

– Садитесь, до дома довезу, – любезно предложил он мне.

– Да нет уж, дорогой, спасибо, – усмехнулась я в ответ.

Потом села в машину, просунула руку под панель, выдернула провода и закоротила их, чтобы завести машину (все это я потом исправлю), выехала на дорогу и максимально выжала педаль газа. «Ниссан» стремительно понесся по дороге, подняв целые смерчи пыли. Водитель остался стоять на дороге, сжимая в руках деньги и раскрыв рот.

Дома я упала на диван, не раздеваясь и не принимая душ, и до полудня следующего дня не открывала глаза.

ГЛАВА ПЯТАЯ. КУДА ДЕВАЛ СОКРОВИЩЕ УБИЕННОЙ ТЕЩИ?
(ОЛЬГА)

Ночью я спала беспокойно. Меня все время мучили какие-то кошмары. То мерещилась Екатерина Павловна в цыганской одежде с перстнем на указательном пальце. У нее были очень длинные ногти, накрашенные ярко-красным лаком. Екатерина Павловна тыкала пальцем в пустоту и кричала: «Это он, он! Убийца! Убийца!»

Потом появился Николай Иванович Корякин в компании двух голых девиц. Они шли мне навстречу. Корякин обнимал девушек за талии, они хихикали. Потом одна из них приблизилась ко мне и протянула руки.

– Какая милая девушка, – сказала она, потрепав меня по щеке. – Иди ко мне!

Девица обхватила мою шею и притянула к себе, впившись в мои губы долгим поцелуем. Я, отчаянно мыча, пыталась вырваться, но никак не получалось. Я почувствовала, что начинаю задыхаться, и… открыла глаза.

Лицо мое покрывала какая-то черная липкая паутина, душившая меня. Но поразило меня то, что я ничего не увидела, и решила, что ослепла от кошмарного сна. Это повергло меня в ужас, я дернулась и заорала. С лица сразу слетела липкая паутина.

Я взяла ее в руки и обнаружила, что это мои колготки, которые я куда-то забросила. Подняв голову, я увидела бра над своей постелью. Ну конечно, когда я швырнула колготки, они зацепились за бра, а сегодня свалились мне на голову! Фу-у-ух ты, а я-то думала!

Быстро повеселев, я легко соскочила с кровати и напевая направилась в ванную. Мурлыча под прохладными струями популярную песенку, я решала, что делать дальше. Работы все равно нет, значит, нужно заниматься Ларискиным делом. В том, что это принесет мне успех, я не сомневалась. Ведь Екатерина Павловна нагадала мне червонного короля, через которого я приму надежду, а потом боль в сердце?

Вот, пожалуйста – Вовка Шулаков. Надежды мои в отношении него не оправдались, а уж после его гибели как сердце болело! Всю ночь вставала, вермут пила. С валерьянкой, конечно, чтобы Полина не ругалась.

А значит, и наследство я получу. Как там Екатерина Павловна сказала? Большие хлопоты, а потом получение наследства. Вот я похлопочу, а потом найду перстень. Только нужно его побыстрее продать, если он проклятый.

Вспомнив жуткую и таинственную историю, рассказанную Лариской Черногоровой, я невольно почувствовала холодок в груди. Я сразу же постаралась избавиться от этого чувства и пошла в кухню. Завтрак мой сегодня состоял из картонной коробочки кефира, которая каким-то чудом затерялась в холодильнике. До отвала я, конечно, этим не насытилась, но червячка заморила. А деньги надо поберечь.

Вспомнив о деньгах, я мрачно усмехнулась. Какие деньги? Которых нет?

Вздохнув, взяла сумку, в которой в унылом одиночестве лежали ключи от квартиры (где денег тоже не было), подумав, положила еще косметичку с расческой, чтобы ключам не было совсем уж одиноко, и вышла из дома.

Направлялась я к дому Екатерины Павловны, чтобы побеседовать с соседями. Это же нужно сделать в первую очередь, чтобы узнать, с кем общалась убитая и кто к ней приходил.

Я нажала кнопку звонка на двери рядом с квартирой Екатерины Павловны. Там никто не открыл. Я собиралась позвонить в квартиру напротив, но оттуда уже высунулось круглое лицо пожилой полной женщины. Я вспомнила, что видела ее на похоронах. Звали ее, по-моему, Варвара Александровна.

– Здравствуй, Поленька, – радушно поприветствовала она меня.

– Здравствуйте. Только я не Поленька, а Оленька.

– Правда? – удивленно спросила Варвара Александровна. – Ой, ну до чего ж вы похожи! А ты, наверно, к Ларисе пришла? Так она уже улетела. Домой к себе. А здесь пока никто не живет.

Варваре Александровне явно хотелось поговорить. Такая соседка – просто находка для детектива. Ну, я, конечно, не детектив, но раз уж занимаюсь этим делом, то на время становлюсь чем-то сродни.

– Вообще-то я хотела побеседовать с кем-то из соседей, кто получше знал Екатерину Павловну, – подчеркнула я.

– Ой! – всплеснула руками Варвара Александровна. – Так кто ж ее лучше меня знает? Мы же всю жизнь на одной лестничной клетке живем. Катя и Ларису маленькую со мной оставляла. А что тебя интересует?

– Понимаете, я психолог и занимаюсь исследованиями характеров людей необычных профессий. Конечно, гадалка в наше время – это не профессия, но скоро, возможно, станет. Я бы хотела написать книгу о таких людях: магах, экстрасенсах, гадалках, прорицателях. С комментариями очевидцев. Вы не хотели бы принять участие?

– Я? Конечно, с удовольствием! Да ты, проходи, проходи, милая. Что же ты на пороге стоишь? Сейчас мы с тобой чайку попьем и поговорим обо всем. Уж я много чего могу рассказать!

Это мне и было нужно!

– Пойдем в кухню, там удобнее, – пригласила меня Варвара Александровна.

Мы сели за стол, покрытый светло-зеленой клеенкой.

– Сейчас я чайку поставлю, – захлопотала Варвара Александровна.

От чая я отказалась, сославшись на страшную жару. Тогда женщина достала из холодильника трехлитровую банку абрикосового компота, которая пришлась как нельзя кстати.

С удовольствием делая маленькие глоточки прохладного напитка, я думала, какой вопрос задать в первую очередь. Но Варвара Александровна принадлежала к тем людям, которых не надо ни о чем спрашивать. Она говорила сама, и даже больше, чем нужно.

– Екатерина Павловна добрая женщина была, – говорила Варвара Александровна, – но больно уж доверчивая. Всех пускала. Так нельзя. Я ей много раз говорила, что не всем доверять можно. Вон сколько прощелыг нынче развелось! – Варвара Александровна наклонилась ко мне поближе и зашептала:

– Перстень-то, говорят, у нее украли! Ну, я так я знала! Хоть и прятала она его, и никому, почитай, не рассказывала о нем, а все равно уперли. Мафия, одно слово!

– Вы думаете, что это сделала мафия? – спросила я.

– А кто же еще? Вон к ней какие фифы ходили расфуфыренные! А для чего? Гадать, что ли? Ну и гадать, конечно, тоже, но не только за этим. Вынюхивали они.

– Знаете, я так не думаю, – протянула я. – чего вынюхивать у женщины, которая из-за нищеты взялась гадать? Какие у нее могут быть сокровища? Нет, перстень украл кто-то из близких, кто хорошо знал о его существовании. И знал, где он хранится. Вот эти люди меня и интересуют в первую очередь. Кстати, а вы откуда узнали про перстень?

– Что украли-то? Да все говорят. А что он у нее был, я давно знаю. Как-то зашла к ней (она еще молодая была тогда), а у ней он на пальце горит. Прямо сияет весь. Откуда, спрашиваю, такая ценность? А она смутилась, сняла сразу. От прабабки, говорит, досталось. Не ношу я его. И положила в вазочку. А я на другой-то день захожу будто бы за спичками и в вазочку-то глядь – а там его и нету! Спрятала, и мне даже не сказала: куда, – с горечью добавила Варвара Александровна, расценив вероломный поступок Екатерины Павловны как кровную обиду.

– Варвара Александровна, – терпеливо попросила я, – вы мне, пожалуйста, все-таки расскажите, с кем общалась Екатерина Павловна больше всего? Я разговаривала с Ларисой, но она давно здесь не живет и почти ничего об этом не знает. А вы виделись с Екатериной Павловной каждый день. Кто-нибудь к ней приходил из тех, с кем она могла быть откровенна?

– Ты знаешь, Оленька, на днях заглядывал этот, как его… Ну, Ларискин муж бывший.

– Сергей? – удивилась я.

– Точно, он. Я как раз кошку на улицу выпускала и дверь приоткрыла. А он к ней и прошмыгнул.

– Вы хорошо его рассмотрели? Точно это был он?

– Да рассмотреть-то не очень хорошо рассмотрела – темно уж было – да только как он вошел, я свою-то дверь открыла и пошла на улицу. Посижу, думаю, на лавочке. Ну и мимо прохожу. А двери-то у нас – все слыхать! Я его по голосу и узнала.

– А вы слышали, о чем они говорили?

– А как же, все слышала! Он у ней просил чего-то, а она не давала. Ты, говорит, Ларису мою обижал, работать не хотел, что тебе теперь нужно? А он бубнит: дай, дай, принесу в понедельник. Я так думаю, деньги он у нее просил. А она ему опять отказывает. И тут он как заорет, батюшки мои! Ты, говорит, старая… Даже повторять не хочу. И умолк тут же, видно, опомнился. Стал прощения просить. А потом они, видать, в комнату прошли, потому как не слыхать больше ничего было.

Я невольно улыбнулась. Услышать столько, просто проходя мимо соседской двери, было невозможно, и это означало, что Варвара Александровна надолго задержалась возле нее, прикладываясь то одним ухом, то другим. Наверное, она поняла мой взгляд, потому что прервала свое повествование и снова наполнила стаканы компотом.

– Продолжайте, пожалуйста, – получив новую порцию «взятки» и закрыв глаза на старушечье любопытство, попросила я.

– Да большее и продолжать-то нечего. Ничего я больше не услышала, – расстроенно добавила Варвара Александровна.

– А как он выходил, вы видели?

– Нет, – покачала головой Варвара Александровна, – этого не видела. Правда, я в соседний двор ходила ненадолго. Может, он в этот момент и прошмыгнул?

Сергей Юдин, бывший Ларискин муж, был спортсменом. Довольно хорошо играл в хоккей и завоевал даже какие-то там награды. Когда Лариска выходила за него, он был в зените славы. Они переехали в Москву и зажили было счастливо, но…

Сергей безнадежно запил после первой же неудачи. Лариска пыталась с этим бороться, таскала его по всяким клиникам и профессорам, но когда человек не хочет помочь себе сам, медицина бессильна. В конце концов Лариска махнула рукой и развелась с ним. Квартиру московскую у нее хватило ума оформить на себя, поэтому теперь она процветала в столице, а Сергей перебрался снова в Тарасов к родителям. Это мне было известно от Ираиды Сергеевны.

Пару раз я встречала Сергея в городе, ловила тоскливый взгляд его мутных глаз, которые он упорно прятал, и думала, как же может измениться и человек, и его судьба. Причем за очень короткое время. Сергей нигде не работал, а только шатался без дела по городу, клянча у знакомых деньги, которые тут же и пропивал. Чем-то он мне напоминал Дрюню Мурашова, только после падения Сергея Дрюня на его фоне стал выглядеть просто джентльменом.

Но неужели же Сергей смог пойти на убийство собственной тещи? Неужели он мог до этого докатиться? В принципе, ничего удивительного в том, что спившийся человек, потерявший моральный облик, смог дойти до убийства, не было. И мне как психологу было это хорошо известно. Но я не знала, насколько Сергей опустился и каковы его моральные принципы на данный момент, потому что давно с ним не общалась. Видимо, теперь придется пообщаться.

– Варвара Александровна, а во сколько это было? – задумчиво спросила я.

– Когда он пришел-то? Ровно без пятнадцати восемь. Я как раз на часы в коридоре поглядела, когда кошку выпускать пошла.

Так, я ушла около шести. К восьми расфуфыренная клиентка, пожалуй, тоже удалилась. Значит, Сергей был с Екатериной Павловной наедине с восьми вечера. Интересно, а после этого ее кто-нибудь видел живой?

– Варвара Александровна, а вы после этого не видели Екатерину Павловну? – задала я пожилой женщине очень важный вопрос.

– Нет, – покачала она головой, – не видала.

– А соседи? Никто ничего не говорил?

– Да вроде нет.

– Так нужно спросить.

– А чего ты волнуешься? Милиция-то всех уж расспросила. А меня как раз дома в этот момент не было, – Варвара Александровна была одновременно и огорчена тем, что не удалось поделиться с милицией ценной информацией и радостная, что не стала свидетельницей. Варвару Александровну терзали противоречивые чувства. – Как думаешь, мне самой к ним сходить? – спросила она у меня совета.

– Не знаю, Варвара Александровна, – ответила я. Вообще-то это, кажется, называется сокрытием фактов от следствия. Но старушку вряд ли станут привлекать за это. Честно говоря, мне не хотелось, чтобы милиция вышла на преступников раньше нас с Полиной: ведь они могли присвоить перстень. А с какой стати? В милиции не так уж много честных ментов, поэтому у меня не было больших оснований ей доверять. Разве что Жоре… Жоре Овсянникову, бывшему мужу моей Полины, старшему следователю УВД.

Обратиться к нему? Или не надо? Я решила сперва сама попробовать разузнать все насчет Сергея. Сообщить Жоре я успею. Если будет нужно. Мне. Но это решение было еще очень шатким.

– Внук мне говорит: не вздумай, бабушка, туда сунуться. В милицию то есть. Потом покоя не дадут.

Я задумчиво посмотрела на женщину и сказала:

– Мой близкий родственник работает в милиции. Я могу передать ему эту информацию, не называя вашего имени. Информация будет проверена, результат я вам сообщу.

– Ой, вот бы как хорошо было, Оленька. А уж я тебе постараюсь рассказать побольше для книжки, ты послушай.

– Спасибо, спасибо, – торопливо ответила я, пугаясь перспективы выслушивать щедрый поток слов Варвары Александровны. – Но все-таки мне хотелось бы точно знать, что после визита Сергея Екатерину Павловну никто не видел живой. А кто живет в соседней квартире?

– Никто там сейчас не живет. Девочка там жила, Надя. Снимала квартиру. С Екатериной Павловной дружила. Но она недавно съехала.

– Жалко. А наверху?

– Оля, давай так. Я все сама узнаю, а потом тебе сообщу. Чтоб тебе не бегать. Ты не думай, уж я все узнаю! Кто приходил, кто выходил, кто чего видел.

В этом я не сомневалась. Что ж, переложить часть работы на Варвару Александровну – это очень даже неплохо. Тем более, что с такой работой она справится на «отлично».

– Хорошо, а я тогда к вам зайду, – ответила я, вставая со стула.

– А с книгой-то как же? – остановила меня Варвара Александровна.

Пришлось сесть, достать блокнот, выслушивать не относящуюся к делу чепуху про гадания Екатерины Павловны и делать вид, что записываю. Через полтора часа мне удалось, наконец, исписать его до конца, после чего захлопнуть, поблагодарить женщину за интересную беседу и уйти, пообещав наведаться завтра за новой информацией.

Направлялась я к Полине, чтобы посоветоваться насчет Жоры. А потом собиралась отправиться по родительскому адресу Сереги Юдина, который был мне известен. Как-то давно, еще перед Ларискиным замужеством, мы вместе заходили к нему, вот я и запомнила этот дом. Номер квартиры, конечно, забыла, но расположение осталось в памяти. Найду.

Полины дома не оказалось и передо мной возникла ужасная проблема: принимать решение самой. А я этого ой как не люблю.

Выйдя на улицу, я присела на лавочку и решила подождать сестру. Вопрос говорить – не говорить Жоре о том, что я узнала, я считала очень серьезным.

Полину я так и не дождалась, зато из-за угла вывернула милая парочка: Дрюня Мурашов в компании Сереги Юдина. Птичка сама летела в мои сети. Серега тоже учился в нашей школе, правда, на год старше, поэтому Дрюню Мурашова знал. Да его все знали. Они никогда особенно не дружили, но теперь их связало светлое чувство: любовь. К бутылке.

Оба товарища были уже под хмельком, но, очевидно, считали, что этого ничтожно мало. Мучил в настоящий момент Дрюню и Серегу гораздо более важный и философский вопрос, чем меня: где взять денег?

– Привет, Лелька, – плюхаясь рядом со мной на лавку и обнимая за плечи, произнес Дрюня.

– Привет, алкоголики, – усмехнулась я, скидывая его руку. И так жарко. Серега примостился рядом.

– По какому поводу выпиваем? – полюбопытствовала я

– Поминаем Екатерину Павловну, царство ей небесное, – скорчил Дрюня скорбную мину, хотя до этого о существовании Екатерины Павловны на свете только догадывался. Поскольку знал Лариску. – Хорошая женщина была.

– Да, хорошая, – ответила я, в упор глядя на Юдина. – Только жадная, правда?

Юдин вздрогнул и поднял на меня глаза, в которых была боль.

– А ты с чего это взяла? – хрипло спросил он.

– Ну в смысле взаймы никогда не давала, – ответила я не отводя глаз.

Юдин не ответил.

– Ну, зачем говорить плохо о мертвых, – встрял Дрюня Мурашов. – Тем более про такую хорошую женщину. Ей только цветы носить на могилу ведрами. У тебя, кстати, два червонца нет взаймы?

– Цветы, что ль, нести собрался? – усмехнулась я.

– Остришь? – обиделся Дрюня. – Я просто помянуть хочу по-человечески!

– Нет у меня двадцатки, – ответила я. – Вон Сергей знает, как тяжело сейчас взаймы взять, правда, Сережа?

Юдин угрюмо посмотрел на меня.

– Чего ты к мне цепляешься? – спросил он.

– А того! Скажешь, ты не приходил к Екатерине Павловне денег взаймы просить?

– Ну приходил. И что теперь?

– А то, что после твоего прихода ее никто не видел живой, вот что! И соседи слышали ваш разговор. И подтверждают, что велся он на повышенных тонах. И милиция об этом не знает только потому, что соседки дома не было. Но теперь она собирается пойти и честно обо всем рассказать, ясно? И явно найдутся еще свидетели, которые тебя видели. И тогда тебе хана, понял? Ты влип, парень! И не смотри так угрожающе! Соседка уже всем успела рассказать, что видела тебя, ясно? Так что если ты и ее задумаешь убить или меня, это будет пустой тратой времени!

Я сама удивилась собственной злости. И чего я так взбеленилась? Мне хотелось выглядеть уверенной в себе и жесткой, поэтому я лихорадочно вспоминала все крепкие выражения, слышанные когда-либо мной от Полины, и боялась, что скоро их запас иссякнет.

Пальцы Юдина, сжимающие почти истлевший окурок, побелели. На лбу выступили капли пота. Он недоверчиво посмотрел на меня.

– Ты чо… – с трудом произнес он, выбрасывая окурок и доставая новую сигарету, – ты… серьезно?

– Да куда уж серьезнее! Ты – подозреваемый номер один, поэтому советую тебе быстренько признаться, куда девал сокровище убиенной тобой тещи?

– Я не убивал ее, – с трудом выговорил Юдин. – Не убивал, слышишь?

– Да я-то слышу. Только вот факты другое говорят.

– Но… ведь можно, наверное, установить, во сколько ее убили? – Сергей стремительно начинал трезветь, почувствовав нависшую над собой угрозу, и пытался соображать. – Может быть, ее убили позже, и экспертиза это установит?

– Хорошо, допустим. Допустим, установят, что ее убили в полночь. У тебя есть алиби на это время?

– Алиби?

– Ну да, понятие такое. Означает доказательство твоей невиновности.

– Да знаю я, я думаю просто.

– Думай, думай. Это иногда полезно.

– Я не знаю… а вдруг ее не в двенадцать убили?

– Вдруг, – усмехнулась я.

– Короче, нужно узнать, во сколько.

– Хорошо соображаешь, – ответила я, а про себя подумала, что вот я-то соображаю плохо, иначе в первую очередь выяснила бы точно, во сколько убили добрейшую Екатерину Павловну. И теперь нужно выяснять это как можно скорее. И для этого придется позвонить Жоре Овсянникову. Может быть, он в курсе?

Я никогда не разбиралась в милицейских делах. И не знала, кто там в отделении работает, кто в прокуратуре или еще где и как это между собой связано. Я считала так: раз Жора Овсянников работает в милиции – значит, он в курсе всех криминальных дел города.

Только куда же мне девать подозреваемого? С собой тащить? Придется.

– Пошли, – сказала я, вставая с лавки и направляясь к телефонной будке на углу Полининого дома.

– Куда? – испугался Сергей.

– Узнавать, во сколько было совершено убийство. И устанавливать твое алиби. Да не бойся ты, я не собираюсь тебя сдавать. Подтвердится, что ты здесь ни при чем – ничего не скажу, что ты там был. Обещаю. Чтобы лишней канители не было.

– Пошли, – покорно ответил Сергей.

Дрюня Мурашов, почувствовавший, что теряет компанию, очень сильно закручинился. Он не очень хорошо понял, о чем мы тут беседовали, и постарался отговорить нас от дурацкой, по его мнению, затеи.

– Да чего вы, в самом деле, – тянул Дрюня. – Хватит вам ерундой заниматься. Давайте лучше выпьем, помянем женщину…

– Умолкни, – тихо сказал Сергей сразу заткнувшемуся под его тяжелым взглядом Дрюне. – Пошли, – повернулся он ко мне.

– И не вздумай убегать, – посоветовала я, – этим только подтвердишь свою вину, и никто больше не станет заниматься установлением твоего алиби.

Но Серега и не думал убегать. Он молча шел впереди нас с Дрюней. Дрюня тоже увязался с нами, потому как от души надеялся, что сейчас мы все выясним, перестанем, по его словам, «херней страдать», и все наконец-то спокойно выпьем за упокой души рабы Екатерины.

– Стой! – крикнула я Сергею, дойдя до телефонной будки. – Жетончик есть?

Сергей вывернул карманы, но ничего, кроме табачных крошек, там не нашел.

Запасливый Дрюня Мурашов вытащил отломанный язычок от пивной банки (напоминание о днях, наполненных роскошью!) и протянул мне.

– Что это? – удивилась я.

– Как чего? Жетончик! Не знаешь, что ли? Смотри.

Дрюня сунул язычок в щель для жетона и придержал его тонким цепким пальцем, после чего сказал:

– Говори номер!

Я продиктовала, и через полминуты уже беседовала с Жорой.

– Жора, здравствуй, дорогой, как твое здоровье? – распевалась я перед Овсянниковым как воспитанный человек.

– Спасибо, Оленька, хорошо, – отвечал не менее воспитанный Жора. – А ты как?

– Я тоже нормально.

– А Полина? – сразу же спросил влюбленный в бывшую жену Жора.

– И Полина нормально. Привет тебе передает, – добавила я, чтобы поднять Жоре настроение.

Овсянников сразу же воодушевился и произнес:

– Я, пожалуй, заеду к ней сегодня вечером. Или завтра.

– Заезжай, – разрешила я и подумала, что приличий соблюдено более чем достаточно и можно переходить к делу.

– Жора, у меня к тебе вот какой вопрос. Три дня назад была убита Екатерина Павловна Черногорова. Мне нужно знать, во сколько она была убита. Точно.

– А зачем тебе это? – сразу же задал свой любимый вопрос Жора. Он просто не может без него обойтись!

Я вдохнула поглубже и принялась объяснять, практически не кривя душой:

– Понимаешь, Жора, у меня есть кое-какая информация, которая может оказаться для тебя полезной, но я в этом не уверена. Поэтому мне нужно все проверить. Вот если мои предположения подтвердятся, то я тебе все сообщу. А если нет, то и не стоит об этом говорить и отнимать у тебя время.

Жора помолчал, переваривая услышанное, потом сказал:

– Хорошо. Я постараюсь узнать, но мне нужно время. Ты перезвони попозже, ладно?

– Попозже – это когда?

– Ну примерно через часок, договорились?

– А разве не ты этим делом занимаешься?

– Нет, ты знаешь, не я.

– Хорошо, я перезвоню через час, – ответила я, засекая время.

– Ну что? – тревожно спросил протрезвевший окончательно Серега Юдин.

– Ты же сам все слышал. Перезвоним через час. Пойдем посидим пока.

Мы вернулись на скамейку. Дрюня Мурашов пытался затеять веселый разговор, но его никто не поддерживал. Сереге вообще было не до смеха, а я обдумывала сложившуюся ситуацию. Если Серега сможет предоставить алиби на время убийства Екатерины Павловны, то моя версия лопнула. И придется опять ломать голову, кто бы мог это сделать.

Честно говоря, я была бы даже рада убедиться, что Серега здесь ни при чем. Несмотря на произошедшие с ним метаморфозы, я все равно относилась к нему с симпатией.

Через час, устав от бесплодных мыслей, я поднялась со скамейки и направилась к автомату. Приятели за мной. Жора на этот раз был не менее вежлив и сообщил, что смерть Екатерины Павловны наступила примерно в одиннадцать вечера.

– Так, – тихо сказала я Юдину. – Теперь думай, дружок, и вспоминай, где ты был в одиннадцать вечера пятнадцатого июля?

Серега наморщил лоб, потом быстро сказал:

– Я помню. Тетя Катя не дала мне денег, я был злой, потому что хотел выпить. И я пошел к Мишке Агафонову. У него тоже ничего не было. Но вскоре пришел какой-то его друг с бутылкой. Я просидел с ними где-то до одиннадцати, потом пришла Мишкина жена с работы и нас разогнала.

– Что же это у нее за работа, если она приходит домой в двенадцать ночи? – удивленно спросила я.

– Она в кафе работает. До десяти. А в тот день смену сдавала, поэтому задержалась.

– Ладно, проверим. Где твой Мишка живет?

– Да здесь недалеко. В частном доме.

– Пешком дойдем?

– Дойдем.

– Пошли, скомандовала я.

Серега пошел вперед. За ним я. Следом поплелся сохранивший еще остатки надежды на то, чтоб напиться, Дрюня.

Шли мы до Мишкиного дома минут пятнадцать. Серега шел быстро, мы еле успевали за ним. Дрюне-то еще хорошо с длинными ногами, а я совсем запыхалась.

– Да не беги ты так! – крикнула я Сереге. – Куда летишь?

– Хочу побыстрее с этим покончить, – сквозь зубы ответил Серега.

Наконец, мы дошли до деревянного домика с зеленой крышей. Серега распахнул ногой калитку, и мы прошли во двор. Прямо в саду под большой яблоней лежал и наглым образом спал здоровенный детина с красным лицом.

– Мишк, – легонько пнул его Серега, – вставай!

Лежащий не пошевелился.

– Облом, – с досадой сказал Юдин. – Его теперь домкратом не поднимешь.

В это время из дома высунулась кудрявая женская головка и строго посмотрела на нас.

– Чего вам нужно? – грозно сдвинув тонкие бровки, спросила молодая женщина. – Опять приперлись! Житья от вас нет!

– Да нам это… Чего ты ругаешься-то, Тань? Нам Мишку только надо!

– Опять Мишку! Каждый день Мишку! Он уж с утра нажрался, скотина! И когда вы сюда ходить перестанете?