355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Александрова » Три кита и бычок в томате » Текст книги (страница 4)
Три кита и бычок в томате
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 01:07

Текст книги "Три кита и бычок в томате"


Автор книги: Наталья Александрова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А кто его спрашивает?

– Знакомая… – ответила Настя, сглотнув комок. – Сослуживица…

– А если сослуживица, ты должна все знать! – выкрикнула женщина срывающимся голосом.

– Что знать? – переспросила Настя, холодея от ужасного предчувствия. – Вы понимаете, я была в командировке…

– Андрей в больнице, – голос в трубке снова стал ровным и бесцветным, – в тяжелом состоянии…

– Что… что с ним случилось?

– Попал в аварию…

Настя хотела еще что-то спросить, узнать, в какой больнице лежит Званцев, но из трубки уже доносились короткие гудки.

Итак, он в больнице.

Наверняка его тоже пытались убить. Тот же самый человек, из-за которого Настя несколько дней дрожит, прячется, вскакивает от каждого шороха. Значит, ей нечего ждать.

Она надеялась, что Андрей поможет ей, передаст кассету своему знакомому в правоохранительных органах, и тот разберется с киллером. И все будет закончено, Настя сможет вернуться домой, заживет прежней, привычной жизнью. Но теперь на этих надеждах можно поставить крест. Андрей ничем ей не поможет, он и себе-то не смог помочь. Авария, в которую он попал, наверняка подстроена. Если он еще жив – это чистая случайность, недоработка киллера, которую тот не преминет устранить. И кассета, на которую Настя возлагала все свои надежды, наверняка уже у него в руках.

Высокий худощавый мужчина с длинными седоватыми волосами, забранными на затылке в пучок, был занят серьезным, ответственным делом. Он чистил оружие. Легкий пистолет из металлопластика, легендарный «глок», прекрасное, надежное изобретение австрийских инженеров, очень практичен и неприхотлив, но даже он нуждается в тщательном уходе. А настоящий профессионал отличается от любителя вниманием к мелочам. Потому что именно мелочи часто становятся причиной провала. А в его деле провал недопустим.

Мужчина еще раз нежно провел по темной поверхности кусочком замши и залюбовался своей работой. «Глок» лежал на ладони, тщательно сбалансированный и совершенный, как произведение искусства. Оставалось только накрутить на ствол черный цилиндр глушителя, и оружие будет готово к работе.

И в этот момент где-то совсем рядом раздался нервный писк зуммера.

Киллер распрямился, как пружина. Он давно ждал этого сигнала и уже не надеялся его услышать. Все, чем он занимался в эти часы, было только видимостью дела. Даже чистка оружия, при всей ее важности. На самом деле он ждал, ждал, ждал.

И наконец дождался.

Черная джинсовая куртка висела на спинке стула, и писк доносился из ее кармана. Мужчина достал оттуда плоскую металлическую коробочку, на верхней панели которой высветились зеленые цифры – номер мобильного телефона, с которого только что позвонили на домашний телефон Андрея Званцева.

Это был тот самый номер, который он безуспешно пытался запеленговать последние дни.

Киллер бросился к столу, на котором была собрана сложная электронная система, пробежал пальцами по клавиатуре. На дисплее высветилась карта города – тот район, откуда сейчас звонили. Фрагмент карты постепенно увеличивался, выделяя все более точные границы района, еще немного, и он засечет место расположения чертова телефона, место, где прячется девчонка.

И вдруг сигнал замолк.

Девчонка закончила разговор и выключила мобильник.

Киллер вполголоса выругался. Для точной пеленгации ему не хватило буквально нескольких секунд. Он смотрел на дисплей, где жирной линией были обведены несколько домов, в одном из которых скрывается его неуловимый объект. Мрачный район возле Обводного канала. Натуральный бомжатник.

Ничего не поделаешь, придется ехать туда и работать на месте. Ему просто необходимо нейтрализовать эту девку с телевидения и забрать кассету. С оператором вышел прокол, ну здесь-то он не подкачает.

Высокий мужчина захлопнул дверцу машины и шагнул на тротуар.

Он окинул взглядом окружающие его дома.

Мрачные закопченные стены из темного кирпича, глухие брандмауэры, грязные окна. Ни цветка, ни деревца.

Прямо перед ним над окном полуподвального помещения красовалась неказистая вывеска.

«У Папика. Шаверма, шашлык, напитки».

То, что надо. Наверняка местный клуб, куда стекается вся информация. И всего в одном квартале от места сигнала.

Мужчина одернул черную джинсовую куртку, почувствовав под мышкой успокоительную тяжесть пистолета, и спустился по ступенькам, вытертым сотнями ног.

Внутри было полутемно, шумно и накурено. На экране телевизора лениво топтались на поле полусонные футболисты. За стойкой небритый хмурый бармен переругивался с посетителями, мрачно посверкивая золотым зубом.

– Двести грамм и бутерброд, – лаконично потребовал новый посетитель.

Бармен окинул его оценивающим взглядом, толкнул по стойке стакан и тарелку с бутербродом. Подсохший кусок сыра выгнулся, как борец, вставший на «мостик». Мужчина поморщился, но не стал качать права. Он влил в глотку половину стакана, закусил бутербродом, еще раз поморщился и огляделся.

Возле телевизора сидели трое немолодых потертых мужичков с лихорадочно горящими глазами.

– Это разве футбол? – вещал один из них, энергично размахивая кривобокой воблой. – Вот как сейчас помню, в семьдесят восьмом…

– Да что ты понимаешь в футболе? – раздраженно перебил его второй, хмурый тип с редкими сальными волосами, для верности стукнув по столу пустой пивной кружкой. – Ты вот честно скажи, кто ты при прежней власти был?

– Я? – Владелец воблы огляделся по сторонам, как будто хотел уточнить, к кому еще мог обращаться собеседник. – Я был этот… эн… ин… женер!

– А я был трудящий человек! – гордо выпалил второй, – Значит, ты против меня – тьфу! Ноль целых и ноль этих… десятых! И в футболе ты ничего не можешь понимать! А я был трудящий человек и след… следственно, гегемон и основа всему!

– А ин… инженер, значит, по-твоему получается, бездельник? – обиделся первый.

– Значит, так получается!

– Какой ты трудящий, – вступил в разговор третий, чьи выпученные глаза и огромный рот делали его удивительно похожим на старую умную жабу. – Ты, Анкидин, сколь я тебя помню, бутылки пустые принимал!

– А это что же – не работа? – набычился «пролетарий». – Ты вот поворочай с мое ящики! Стеклотара, она знаешь, какая тяжелая…

– Да чего ты, Анкидин, выступаешь, – миролюбиво проговорил бывший инженер. – Все одно мы с тобой теперь солидарные, и счастья нам нету, а все наши беды – исключительно от баб! Вот взять, к примеру, моя сегодня ни за что не хотела дать на поправление здоровья…

– Что-то вы, мужики, скучные, – вступил в разговор высокий мужчина с длинными волосами, – что-то вы нерадостные…

– А чему нам радоваться? – повернулся к нему бывший инженер и ударил своей воблой о край стола. – Вобле, что ли, этой?

– А хоть бы и вобле, – усмехнулся длинноволосый. – Вобла, она под пиво очень даже ничего…

– Так то под пиво! – вздохнул инженер. – А где ж оно, то пиво? – И он выразительно взглянул на свою пустую кружку. – Кончилось то пиво, ушло, можно сказать, безвозвратно.

– Чего ты с ним разговариваешь! – прохрипел Анкидин, мрачно уставившись на незнакомца. – Не видишь, он тебя, это… при… пра… провоцирует! Только у нас с такими пра… про… привакаторами разговор короткий! В рыло не желаете?

– Ты чего быкуешь? – длинноволосый смерил Анкидина скучным взглядом. – Я, может, угостить вас хотел…

– Угостить – это другое дело, – смилостивился Анкидин. – Угостить – это можно, это даже с нашим удовольствием! Только вот скажи: ты по жизни трудящий человек или так?

– Трудящий, трудящий! – успокоил его длинноволосый и сделал знак бармену, перебираясь за стол к новым знакомым. Через минуту на этом столе появился графин с водкой и тарелка с безвременно зачерствевшими бутербродами.

Вы вот тут, мужики, насчет баб говорили, – начал длинноволосый, когда все приняли по стакану и заметно повеселели. – У меня тоже по этому вопросу собственное мнение имеется. От меня намедни баба ушла.

– Так это, считай, тебе сильно повезло! – оживился бывший инженер. – Вот моя бы куда ушла – я бы только радовался! Так никуда, зараза, не девается! Только в магазин.

– Это ты, может, и прав, – кивнул длинноволосый, разливая по второй. – Только я того мнения, что ей для порядка полагается рыло начистить. Чтобы неповадно было. А потом – пускай идет на все четыре стороны! Мы не против.

– Вот сразу видно понимающего человека! – оживился Анкидин. – В рыло – это правильно! Это уж как водится! Ты, видно, тоже при прежней власти гегемоном был!

– Гегемоном, гегемоном! – поддакнул длинноволосый и вытащил из кармана фотографию. – Вот она, баба моя! Не видали, случайно?

– Молодая, – проговорил бывший инженер, взглянув на маленький снимок, украденный из личного дела, – молодая!

В этом слове прозвучало сдержанное неодобрение.

– Молодая, говоришь? – заинтересовался Анкидин. – Дай-ка я тоже посмотрю!

Настя подошла к окну.

За окном ничего не изменилось – так же мрачно, серо и уныло.

Наверное, здесь, в этом районе, ничего не изменилось за последние тридцать лет. А может быть, и за сто. Те же унылые, мрачные дома из темного закопченного кирпича, те же глухие брандмауэры, те же узкие улицы без единого деревца, без зелени. Только маслянистая, темная вода Обводного канала, проглядывающая между зданиями, немного разнообразила пейзаж.

Настя прижалась лбом к стеклу.

После звонка домой Андрею Званцеву ей стало только хуже.

Раньше у нее хотя бы была надежда. Она верила, что Андрей поможет ей, передаст кассету кому надо и все изменится. Можно будет уйти из этой ужасной комнаты, из этого мрачного дома, из этого района. Можно будет вернуться домой, и наконец перестать бояться.

Теперь прежняя жизнь казалась ей особенно яркой, замечательной, праздничной. И недостижимой.

После звонка, после того, что она узнала об Андрее, всякие надежды приходилось оставить. Ей никто не поможет. Она будет прятаться в этой дыре, пока не сойдет с ума от страха и неизвестности. И из всех живых людей будет общаться только с Анкидином.

Вспомнив про своего соседа, Настя скривилась от отвращения.

Слава богу, что он, получив свою подачку, ушел из дома. Жаль, что он ушел ненадолго. Вон, уже возвращается.

Входная дверь квартиры негромко скрипнула, открываясь, и едва слышно захлопнулась.

Настя напряглась.

Обычно Анкидин не был так деликатен. Он вваливался в квартиру, громко хлопая дверью и нарочно топая, как слон. Да еще и распевая свою любимую песню: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…»

Значит, это не Анкидин.

Девушка замерла, задержала дыхание, прислушиваясь к доносящимся из прихожей звукам.

Кажется, там чуть слышно скрипнула половица. Или это ей только показалось?

Нет, до нее снова донесся негромкий скрип. На этот раз гораздо ближе к ее комнате.

Настя едва не закричала от страха. Она зажала ладонью рот, чтобы заглушить неуправляемый, рвущийся из горла крик, и в панике заметалась по комнате.

Что делать? Что делать?

Девушка не сомневалась, что случилось то, чего она так боялась, то, чего она ждала все эти дни.

Киллер каким-то непонятным способом нашел ее, вычислил ее убежище. Ей не удалось обмануть его, не удалось замести следы, не удалось отсидеться в этой мрачной берлоге.

Может быть, она выдала себя, позвонив домой Андрею Званцеву? Говорят, что современная техника запросто может засечь любой мобильник.

Впрочем, бесполезно теперь гадать, что именно ее выдало, в чем заключался ее прокол. Важно только то, что игра закончена, что ее обнаружили.

Настя даже почувствовала какое-то странное облегчение.

Все кончено. Можно больше не волноваться, не дергаться, не думать о будущем.

Будущего просто не будет.

Девушка на секунду закрыла глаза, представляя, что ее больше нет. Что вся эта бурная, кипучая, разнообразная жизнь продолжается, но уже без нее.

Скрип донесся еще ближе, почти у самой двери.

Нет! Она не будет дожидаться смерти, сложив руки! Не будет покорно смотреть в глаза своему убийце, как кролик в глаза удаву! Она будет бороться!

Девушка сняла туфли, взяла их в левую руку и босиком, стараясь не издавать ни звука, подобралась к окну.

Вскочила на подоконник.

Одна створка окна была открыта, впуская в комнату воздух улицы, пахнущий автомобильным выхлопом, приближающейся осенью, разогретым асфальтом, застоявшейся влагой канала. Настя, стараясь не скрипнуть, раскрыла эту створку пошире и осторожно шагнула на карниз.

Под ногами разверзлась многоэтажная пропасть. Неудержимо влекущая, манящая пропасть. Сделать еще один шаг, разжать руки – и все кончится, больше не надо будет убегать, прятаться, рассчитывать свои действия…

Она закусила губу, подняла глаза, чтобы не видеть эту пропасть под ногами, выпустила створку окна и осторожно двинулась по карнизу. В нескольких шагах от нее виднелась водосточная труба. Дойти хотя бы до нее, а что будет дальше… Настя не загадывала так далеко.

Дверная ручка медленно, беззвучно повернулась.

Дверь приоткрылась, и в комнату совершенно бесшумно проскользнул высокий, худой мужчина лет пятидесяти, с забранными в пучок седоватыми волосами.

Он мгновенно обежал комнату взглядом и убедился, что она пуста.

Неужели птичка упорхнула? Ведь Анкидин, этот алкаш, этот клинический идиот, уверял его, что она ни разу не выходила из этой комнаты!

Не выходила, а теперь вышла.

Мужчина на всякий случай обошел комнату, проверил все углы. Но спрятаться здесь было негде.

Он подошел к окну, выглянул наружу. Внизу, на асфальте, умывалась кошка.

Шестой этаж, чтобы спуститься отсюда и остаться в живых, нужно быть по крайней мере птицей. Нужно уметь летать. А люди, как известно, не летают. Не летают, как птицы.

Высунувшись из окна подальше, киллер посмотрел в одну сторону, в другую.

Справа ровная кирпичная стена тянулась до самого угла дома, слева в нескольких метрах от окна виднелась водосточная труба.

Нет, девчонка что-то почувствовала и ушла из дома.

Может быть, она вернется? Может быть, нужно устроить здесь засаду и ждать ее?

Ждать он умел, умел очень хорошо. Пожалуй, это он умел лучше всего остального. Ожидание было его главным профессиональным навыком. Но чутье, то самое шестое чувство, которому старый киллер привык доверять больше, чем остальным пяти, говорило ему, что ожидание ничего не даст, что оно будет бесполезным. Девчонка ушла совсем, она не вернется в эту комнату.

Значит, придется начать все сначала, снова выслеживать ее, как дикого зверя, караулить, ждать, когда она раскроется, когда совершит новую ошибку.

В этом не было ничего страшного.

Это было нормальным рабочим моментом. Вот только времени у него совсем мало.

Киллер глубоко вздохнул и покинул опустевшую комнату.

На лестнице, спускаясь с шестого этажа, он столкнулся с Анкидином.

– Ну что? – с любопытством осведомился алкаш. – Проучил бабу свою? Начистил ей рыло?

– Это уж как водится, – ответил длинноволосый, улыбнувшись Анкидину, как единомышленнику и почти другу.

– Это хорошо, – Анкидин плотоядно облизнулся, – это правильно! Чтоб понимала, кто она есть! И кто есть трудящий человек! А то, понимаешь, много о себе думают!

– Это точно, – сочувственно кивнул длинноволосый и вдруг коротким, легким, почти незаметным ударом ткнул Анкидина чуть ниже подбородка.

Тот удивленно охнул и кувырком полетел вниз по крутой лестнице, пересчитывая вытертые, грязные ступени головой, спиной, локтями. Впрочем, боли Анкидин уже не чувствовал, потому что умер почти в ту же секунду, как ладонь киллера прикоснулась к его горлу.

Ирина едва дождалась окончания обеда и поспешно распрощалась с Жанной. И тут вспомнила, что нужно до четырех часов обязательно заехать в издательство и переговорить с художником по поводу обложки для своей новой книги.

При ее появлении художник, длинноволосый тип в потертом джинсовом костюме, демонстративно посмотрел на часы и вздохнул, как грустный ослик Иа-Иа из мультфильма про Винни-Пуха. Ирина посмотрела на приготовленный им эскиз обложки и в свою очередь вздохнула.

– Я же говорила, что этот скелет на заднем плане должен быть веселым! Он должен улыбаться!

– Скелет? Улыбаться? – трагическим голосом воскликнул художник. – Где вы видели улыбающиеся скелеты?

– А я вообще никаких скелетов не видела, – отбила мяч Ирина. – Если не считать одного в школьном кабинете биологии… да еще, пожалуй, собственной дочери по утрам! Так вот, можете мне поверить – она иногда улыбается!

– Улыбающийся скелет – это неправдоподобно! – не сдавался художник. – В этом нет правды жизни!

Но мы с вами иллюстрируем не учебник по анатомии, а комедийный детектив! Комедийный, понимаете! Значит, даже скелет на обложке должен улыбаться!

– Мы с вами! – передразнил ее художник. – Это я иллюстрирую, точнее, пытаюсь иллюстрировать, а вы только вставляете мне палки в колеса! Кто из нас двоих художник – вы или я?

– Вы, – мгновенно ухватилась Ирина за его реплику. – А раз вы – художник, вы можете все! В частности, нарисовать на заднем плане улыбающийся скелет!

Через полчаса они с художником нашли общий язык, и Ирина вышла в коридор в таком состоянии, как будто в одиночку разгрузила вагон с сиамскими кошками.

Навстречу ей шел Артем Мармеладов с озабоченным выражением лица.

– Ирина! – воскликнул он, просияв. – Ты-то мне и нужна! Как хорошо, что я тебя встретил!

– А в чем дело? – холодно поинтересовалась Ирина, уже догадываясь, что нужно от нее настырному коллеге.

– Ты представляешь, какая незадача: жена велела купить чего-нибудь к обеду, а я как назло не взял с собой денег. Одолжи мне рублей сто, а? Я непременно отдам, с первого же гонорара!

Попроси у Сусанны, – мстительно проговорила Ирина, вспомнив инцидент на банкете и свое твердое решение не одалживать Мармеладову денег.

– У Сусанны… – протянул Артем, резко поскучнев. – Понимаешь, мы с ней… того… в творческой размолвке… а ты – добрый, сердечный человек, ты ведь не откажешь собрату по перу…

– Запросто откажу, – усмехнулась Ирина. – И вообще, Артем, тебе нужно написать пособие «Как занять денег и не поссориться с друзьями». Отличные тиражи гарантированы!

– А ведь правда! – Мармеладов оживился, достал блокнот и принялся в нем быстро строчить. – Хорошая идея, обязательно реализую… Ну а как насчет двухсот рублей? Вот с этого пособия я тебе и отдам!

– Ты же, кажется, говорил про сто?

– Ну вообще-то лучше двести пятьдесят…

И тут Ирину осенило.

При всех своих минусах Мармеладов имел один неоспоримый талант. Он умел втираться к начальству, причем делал это совершенно виртуозно. Путь в начальственные кабинеты он прокладывал через секретарш. Необъяснимо, но факт: он имел у секретарш потрясающий успех.

– Мармеладов, – задумчиво проговорила Ирина, доставая кошелек, – я тебе, пожалуй, дам триста рублей… а может, даже четыреста…

– Дай! – заныл Артем, уставившись на ее кошелек, как голодный пес на сахарную косточку. – Дай, я для тебя все что угодно!

– Все что угодно мне не нужно, – отрезала Ирина. – Ты не в моем вкусе, а вот дай-ка ты мне, собрат по перу, телефончик секретарши председателя комитета по культуре! Ведь он у тебя есть, по глазам вижу! – И она демонстративно расстегнула кошелек.

– Ну что ты там можешь видеть, – Мармеладов потупился, – ничего ты там не можешь видеть… там у меня и нет ничего…

– Ну на нет и суда нет, – и Ирина со вздохом застегнула портмоне.

– Пятьсот, – твердо произнес Мармеладов.

– Телефон, – так же твердо ответила ему Ирина.

Глаза Мармеладова забегали, но при этом бумажник Ирины притягивал их, как магнит.

– Ладно! – Он махнул рукой, как будто поставил на карту единственную дойную корову. – Ты из меня веревки вьешь! Ладно, записывай!

Через полчаса Ирина поняла, почему он был так уступчив.

Набрав приобретенный у Мармеладова номер, она попросила Ларису. В ответ низкий хрипловатый голос сообщил ей, что Лариса здесь больше не работает.

– А вы не подскажете, как ее можно найти? – заворковала Ирина. – Понимаете, я ее школьная подруга, мы не виделись несколько лет, а тут я приехала из Амстердама и очень хотела с ней встретиться, а у меня остался только этот телефон…

– А я тут при чем? – удивленно осведомилась ее собеседница. Однако после небольшой паузы она задумчиво проговорила:

– Из Амстердама? Ну ладно, записывайте!

На этот раз трубку долго не снимали. Ирина уже хотела отключиться, когда наконец послышался щелчок и простуженный женский голос проговорил:

– Если это опять телефонный опрос, я звоню в милицию! Сколько можно! Я с утра уже ответила на сто сорок семь вопросов! Какой зубной пастой пользуюсь, какой йогурт предпочитаю, какой канал телевидения смотрю…

– Вот-вот! – радостно перебила ее Ирина. – Вам звонят с телеканала «Что?». Вы ведь Лариса Хвостицына, секретарь председателя комитета по культуре?

– Бывший секретарь бывшего председателя! – с горечью проговорила женщина. – Вы ведь прекрасно знаете, что Николая Альбертовича сняли… а потом убили… – и ее слова были прерваны рыданиями.

Знаю, – честно призналась Ирина. – И наши читатели… то есть зрители тоже хотят узнать об этом всю правду! А кто еще может знать правду, кроме вас? Ведь секретарь, помощник – это самый верный, самый близкий соратник каждого руководителя! Ведь для него не существует тайн и секретов!

– Вы… правы… – прорыдала Лариса. – Самый близкий… это так верно! Ладно, приезжайте, я вам все расскажу! Мне больше нечего скрывать! Записывайте адрес…

Через полчаса Ирина сидела в маленькой, но очень аккуратной кухоньке напротив пухлой блондинки с красными от слез глазами. Лицо ее заплыло и было какого-то серого цвета, губы тряслись. Лариса зябко куталась в розовую бесформенную кофту, и видно было, что кофту эту она схватила не глядя, просто чтобы натянуть на себя что-то к приходу Ирины, а до этого валялась на кровати в неглиже, полностью отдавшись своему горю.

– Николай Альбертович был такой человек! Такой человек! – И Лариса снова зарыдала.

Ирина приготовилась к долгому ожиданию. Наконец блондинка вытерла глаза и заговорила:

– Сколько… сколько раз он мне говорил, что непременно разведется с женой… с этой крашеной стервой… с этой занудой… Она совершенно, совершенно не понимала его запросов! Ведь когда мужчина на таком посту, ему нужно немного тепла… немного понимания… – И кухню снова огласили рыдания.

Ирина подала собеседнице стакан воды. Та торопливо отпила несколько глотков и снова заговорила:

– А как только его сняли, она тут же уехала к родителям! А меня… меня уволили на другой же день! Эта стерва, эта интриганка Варвара давно метила на мое место…

– Скажите, – перебила ее Ирина, – а за что Николая Альбертовича сняли? Наши слушатели… то есть зрители очень хотели бы это знать! В официальном сообщении это обошли молчанием…

– Как? Вы не знаете, за что? Да из-за этого проклятого автобуса!

– Автобуса? – удивленно переспросила Ирина. – Из-за какого автобуса?

– Ну как же! Вы разве не слышали про автобус с немецкими туристами?

Ирина, конечно, слышала про недавнюю трагедию – взрыв туристического автобуса неподалеку от города. Туристы возвращались с поэтического фестиваля в Пушкинских горах. В результате этого взрыва погибло больше сорока граждан Германии. Она только никак не могла понять, какое отношение эта история имеет к отставке председателя комитета по культуре.

– При чем здесь Николай Альбертович? – с искренним недоумением спросила она Ларису.

– Вот и я говорю – он здесь совершенно ни при чем! – подхватила отставная секретарша. – Но руководству срочно понадобился козел отпущения! Стрелочник, на которого все это можно списать! Вот они и сдали Николая!

– Но… какое отношение взрыв автобуса с туристами имеет к комитету по культуре?

– Как какое? – На этот раз в глазах Ларисы мелькнуло недоумение. – Ведь Николай Альбертович возглавлял городской комитет по культуре и туризму!

– Ах, по культуре и туризму! – до Ирины наконец что-то стало доходить. – А его почему-то называют просто комитетом по культуре!

– Так это для краткости, – пояснила Лариса. – Комитет по архитектуре и градостроительству называют просто комитетом по архитектуре, комитет по здравоохранению и вопросам демографии – комитетом по здравоохранению…

– А, ну понятно! – протянула Ирина. – Культура, конечно, такой незначительный вопрос, что отдельного комитета ей не полагается… пристегнули к туризму…

Ну да, – Лариса пожала плечами, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – И вот они решили все списать на Николая Альбертовича, как будто он в чем-то был виноват… он на этой должности-то был совсем недолго!

– Да, – Ирина сделала приличествующее случаю выражение лица, – я вас так понимаю… Я видела последнее интервью с господином Гранатовым, в Манеже, на выставке художника Вострикова.

Бывшая секретарша нахмурилась и поджала губы.

– Ах да, ведь вы же тоже с канала «Что?», – процедила она, – небось знаете такую – Настю Лукьянову?

– А она у нас больше не работает, – на всякий случай открестилась Ирина.

– И правильно! – одобрила Лариса. – Отвратительная неблагодарная личность!

Она достала пачку ментоловых сигарет и разложила по чашкам растворимый кофе, потом долила в чашки кипятку и кивнула Ирине – приступай, мол…

Ирина растворимый кофе не пила и курила крайне редко. Но сейчас был такой случай, когда ради дела можно было слегка поступиться собственным здоровьем. Хозяйка положила в свою чашку три ложки сахару, что на взгляд Ирины было многовато, особенно учитывая ее комплекцию.

«Вес-то у нее явно лишний, – подумала она, стараясь, чтобы эта мысль не отразилась на лице, – возможно, покойный Гранатов и любил полных блондинок, но кто поручится, что следующий ее начальник обладает теми же пристрастиями? Впрочем, у женщины сейчас трудный период, она так снимает стресс…»

– И говорить-то про эту Настю не хочется! – с чувством произнесла Лариса.

После этого она закурила сигарету, отхлебнула горячего кофе и рассказала Ирине все, что случилось в тот последний день перед отставкой ее покойного шефа.

Тот день не задался у Ларисы с самого утра. Выскочив из подъезда, она споткнулась о ведро с грязной водой, которое вредная дворничиха назло жильцам или просто по халатности оставила у порога. Вода расплескалась и забрызгала новый брючный костюм, который Лариса надела впервые. Костюм бирюзового цвета очень подходил к ее глазам, и она надеялась, что начальник вполне оценит ее старания быть красивой исключительно для него. И вот, с утра такая неприятность. .. Конечно, нечего было и думать идти на работу в грязных брюках, пришлось возвращаться. Она и так уже опаздывала, потому что долго вертелась перед зеркалом, так что пришлось, переодевшись, взять машину. Водитель попался неопытный, они застряли в пробке, и в результате Лариса опоздала на работу на сорок минут. И вместо ласкового взгляда от Николая Альбертовича получила легкий нагоняй. Ее начальник вообще-то был не в духе уже два дня – все из-за того проклятого автобуса. Чем, ну чем он виноват, если водитель не справился с управлением? Но Николай был расстроен – очевидно предчувствовал грядущие неприятности. Да еще все время звонил этот художник, прощелыга, как его…

– Сидор Востриков, – подсказала Ирина.

– Да-да! – оживилась Лариса, налила себе еще кофе и продолжала вспоминать.

Художник названивал через каждые тридцать минут и требовал к телефону Николая Альбертовича. Лариса – опытная секретарша, она неизменно любезным тоном отвечала настырному типу, что у начальника совещание, деловая встреча или вообще он уехал по важному делу. Когда она накануне доложила Гранатову, что некий Востриков приглашает его на свою персональную выставку в Манеж, мотивируя это тем, что они-де учились вместе в школе, начальник поморщился и сказал резко, что для этого человека его никогда нет на месте. И то, в самом деле: мало ли кто с кем в школе учился или в детский сад ходил? Это вовсе не повод поддерживать знакомство и отрывать от дела такого занятого человека, как Николай Гранатов.

Ирина молчала, всем своим видом изображая огромную заинтересованность беседой.

День катился своим чередом, продолжала Лариса, и вот уже после обеда вдруг позвонил какой-то мужчина и стал требовать к телефону Николая Альбертовича по срочному делу. Лариса предложила ему представиться, он ответил резко, что в этом нет необходимости. Тогда она вежливо, но твердо сказала, что ничем не может ему помочь. Начальник и так сегодня на взводе, думала она, как бы ей еще больше не попало. Мужчина подумал немного и сказал, что Николай Альбертович непременно с ним поговорит, если она передаст ему привет из Кысылыллыка.

Ирина едва сдержала удивленный возглас.

– Вот именно, – усмехнулась Лариса, – представляете мое удивление, когда начальник изменился в лице и велел немедленно переключить разговор на конфиденциальную линию. Ту, которая специальным устройством защищена от прослушивания. А потом сказал, что едет на выставку. Ту самую, в Манеж. Ну, мне что, раз решил ехать – значит, так надо. И я тогда позвонила Насте Лукьяновой. Ну вы ведь знаете, как это бывает?

Ирина знала, что все общение с прессой и телевидением держится исключительно на личных контактах. То есть, как публичным людям нужно телевидение, так и телевидению нужны сюжеты. И сколько же мелких презентов получила Лариса от той же Насти, для того чтобы та позвонила только ей в последний момент и сообщила, что можно сделать эксклюзивный репортаж…

Когда Гранатов узнал, что на выставку приедет телевидение и его будут снимать для новостей, он повел себя очень странно, продолжала Лариса. Вернее, просто грубо. Он закричал, чтобы никого не было. И даже затопал ногами и назвал ее, Ларису, дурой. Тогда она очень на него обиделась, но сейчас, конечно, все простила. Однако Настя наотрез отказалась пойти на попятный – дескать, уже все утряслось с телевизионным начальством, ей дали оператора, технику и автобус, менять что-либо уже поздно. Гранатов на прощанье рявкнул Ларисе что-то злое и уехал. А утром его вызвали к руководству и сообщили об отставке.

Рассказав все это, несчастная секретарша убитого Гранатова снова заплакала.

– Да не переживайте вы так! – не выдержала Ирина. – Уж что сделано, то сделано, назад его не воротишь. Так зачем же так убиваться?

Откровенно говоря, Гранатов не понравился ей, еще когда она первый раз смотрела кассету. Ничего в нем Ирина не нашла замечательного, такого, что может вызывать сильную любовь. Обычный чиновник, ничем от других не отличающийся. Любовь, как известно, зла, она не выбирает, а с другой стороны, бывают случаи, когда номенклатурные работники удачно скрывают оставшиеся в них человеческие черты и только наедине с любимой женщиной раскрывают душу. Но интуиция подсказывала Ирине, что с Гранатовым был не тот случай.

Лариса вдруг сорвалась с места и начала быстро-быстро раскрывать дверцы кухонных шкафчиков. Ирина собралась уходить.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю