Текст книги "Попугай в пиджаке от «Версаче»"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В это время дверь распахнулась, и в кабинет вошла та самая белобрысая девица с лошадиным лицом, соседка Аглаи Михайловны по кабинету.

– Вы меня вызывали, товарищ капитан? спросила она, и тут увидела Лолу.

Лицо ее вмиг изменилось, то есть и раньше-то в нем было мало привлекательного, но тут белобрысую перекосило, как будто у нее начались судороги, и она закричала визгливым голосом:

– Товарищ капитан! Да вот же она, вот! Это она, она Аглаю убила!

От неожиданности Лола чуть не свалилась со стула, капитан, кажется, тоже. Лола в испуге прижала к себе клетку, а девица встала посреди кабинета, простерла руки к Лоле и воскликнула:

– Убийца! Это же надо совести не иметь вчера убила, а сегодня как ни в чем не бывало на студию явилась со своим попугаем!

Голос ее напоминал визг бензиновой пилы «Дружба» в тот момент, когда пиле попалось особенно сучковатое бревно.

– Да что ты несешь-то! – не выдержала Лола. – Пьяная, что ли?

– Вы.., как это… – неуверенно забормотал капитан. – Вы – Зайценогова Вера Васильевна?

– Так точно, – по-военному отрапортовала белобрысая, поедая его глазами.

– Если вам есть что сказать следственным органам, то говорите, – приказал капитан, – а восклицать и устраивать истерики будете в другом месте. Я, знаете ли, на работе нахожусь, время дорого, убийца на свободе ходит.

Белобрысая вдруг шумно зарыдала.

– Вы не поверите, – всхлипывала она, мы с Аглаей Михайловной два года в одной комнате.., душа в душу.., так жалко ее…

В глубине души Лола была с ней согласна, то есть если продюсера Животовского она никогда в жизни не видела, а о писателе Волкоедове сохранила самые неприятные воспоминания, то Аглаю Михайловну она знала давно, отношения у них были самые приятельские, и она ни за что бы не пожелала Аглае такой ужасной смерти. Однако Лола вовсе не собиралась позволять белобрысой девице вешать на нее убийство Аглаи. Она подобралась и постаралась успокоиться.

– Короче, гражданка Зайценогова! – прикрикнул капитан.

– Хорошо, – сказала та, – я хочу сделать заявление. Я слышала, как вот она угрожала Аглае Михайловне Плюсе.

– Чего-чего? – Лола привстала со стула, попугай заворочался в клетке и завопил:

– Вр-рет, все вр-рет, дур-ра!

– Я вру? Ничего я не вру! Я сама слышала, как они ссорились. Эта, – девица кивнула на Лолу, – Аглаю за плечи трясла и орала, что узнает она еще Ольгу Чижову! Я видела, я все видела! Уж не отвертишься теперь, как с Волкоедовым!

«За что она меня так ненавидит? – подумала Лола. – Что я ей плохого сделала?»

– Гражданка Чижова, вы подтверждаете факт ссоры? – с интересом спросил капитан.

Лола поняла, что должна постоять за себя.

– Ну, во-первых, это была не совсем ссора.

– Но вы угрожали гражданке Плюсе?

– Но я же не говорила, что хочу ее убить! —Тут Лола уставилась на белобрысую, и та прикрыла глаза платочком, потом шумно высморкалась.

– Во-вторых, это было давно, то есть с тех пор мы с Аглаей Михайловной уже несколько раз встречались и недоразумение было забыто.

– Она называет это недоразумением! вскричала белобрысая. – Да она так орала! Я слышала, я все слышала, я свидетель!

– Дорогая, вы не забыли, что ушли в самом начале нашего с Аглаей разговора? кротко напомнила Лола. – Далее мы с Аглаей Михайловной помирились и с тех пор ни разу ни о чем не спорили.

– И все же, – начал капитан Хвощ, – вы не находите странным, гражданка Чижова, что как только вы поругаетесь с кем-нибудь, так его почти сразу убивают?

– На вашем месте я не стала бы так обобщать, – заметила Лола кротким голосом, хотя внутри у нее все клокотало от ярости, – и свидетель у вас какой-то сомнительный.

– Позвольте мне самому решать, что делать на моем месте! – рыкнул капитан, его ужасно раздражала вся эта воркотня.

В самом деле, ну к чему было этой расфуфыренной девке убивать кого-то, да еще шилом? Но с другой стороны, она все время путается под ногами со своим попугаем. И с покойной. Плюсе была знакома, ругались они…

Капитан знал, конечно, что женщины часто ссорятся друг с другом, и вовсе не значит, что они готовы убить, даже если громко заявляют об этом вслух. Девица с попугаем ему не нравилась, она его раздражала, но белобрысая кобыла раздражала еще больше.

Капитан напряженно раздумывал, подходит ли хозяйка попугая на роль подозреваемой. Выходило, что подходит, но в самом крайнем случае, если никого другого не найти. С этой, чувствовал капитан, он намучается…

– Это я-то сомнительный свидетель! – со слезой в голосе орала между тем белобрысая. – На себя-то посмотри! И вообще, пока тебя не было, у нас на студии все было хорошо!

Это была заведомая ложь, но капитан не стал одергивать мерзкую девицу.

– Как вы оказались на студии? – спросил он Лолу.

– Вы уже этим интересовались. Меня пригласила Аглая Михайловна, мы с ней знакомы давно. То есть не меня, а попугая.

– Р-роль, р-роль! – заорал попугай так, что все вздрогнули.

– Доигрались мы с тобой, Перришон, – недовольно сказала Лола, – в убийствах нас подозревают…

– Пока вам никакого обвинения не предъявляют. Вернемся к нашему вопросу. – призвал капитан. – Когда вы виделись с гражданкой Плюсе в последний раз?

– Вчера вечером, – медленно проговорила Лола, и сердце ее заныло.

Действительно, только вчера вечером Аглая была жива и здорова.

– Я пришла забрать попугая, как договаривались. Мы немного поболтали, потом я попрощалась и ушла.

– И когда это было?

– Вы прекрасно знаете! – возмутилась Лола. – В охране остался мой отмеченный пропуск.

– Верно, – заметил капитан, сверившись со своими записями, – вы ушли в двадцать ноль три.

– Я сразу взяла машину и поехала домой, с попугаем в общественном транспорте не слишком-то поездишь – он, знаете ли, метро не жалует – начинает волноваться и кричать всякую чушь, люди пугаются.

– Значит, дома вы были?..

– В половине девятого, и больше никуда не выходила до самого утра, – ответила Лола.

– Не может быть! – истерично воскликнула белобрысая. – Она убила Аглаю, я чувствую!

Лола и бровью не повела, только укоризненно поглядела на капитана.

– Свидетельница Зайценогова, если вам нечего больше сказать, я вас не задерживаю. То есть.., тьфу! – вы мне еще нужны, сейчас в кабинет пойдем, будем стол потерпевшей осматривать, может, что обнаружим…

Белобрысая торжествующе поглядела на Лолу и плотнее утвердилась на стуле в углу.

– То, что вы вернулись домой в половине девятого, может кто-нибудь подтвердить? Кто живет с вами кроме попугая? – ворчливо поинтересовался капитан Хвощ.

– Еще собака и кот, и мой.., друг, – Лола еле удержалась от того, чтобы не сказать «компаньон», и подумала, что Маркиз ее убьет, когда узнает, что ему нужно выступать в милиции свидетелем.

– Друг? – капитан поднял брови.

– Любовник! – торжествующе проговорила белобрысая.

Лола уставилась на капитана ясными честными глазами, он первый отвел взгляд.

– Если он вам не подходит в качестве свидетеля, можно спросить консьержку! – осенило Лолу. – Она должна вспомнить, мы с ней еще поговорили, ей Перришон очень нравится…

– Даже если консьержка подтвердит, что ты вернулись в это время, это ничего не доказывает, – строго сказал капитан. – Теоретически вы могли снова выйти из дома, миновав консьержку, подкараулить потерпевшую в ее подъезде… – Он тяжело вздохнул. – Ладно, пока я вас попрошу никуда из города не уезжать, вас вызовет следователь.

– Господи! – Лола потеряла терпение. – Ну зачем, ради бога, мне было ее убивать?

– Нет свидетелей вашего последнего разговора с потерпевшей, – мрачно ответил капитан, – возможно, вы с ней серьезно поссорились.

Лола поймала взгляд белобрысой, в ее глазах отражалось неприкрытое злорадство и еще что-то, чему Лола затруднилась дать определение.

«Все же за что она меня ненавидит? Или это зависть? Она страшная, конечно, одета не слишком-то, но все же…» – Пока вы свободны, – бросил капитан Лоле.

Тут вошел тот самый молодой человек, что проводил ее сюда, и что-то зашептал капитану на ухо. Тот поморщился, встал и вышел, сказав белобрысой, чтобы была поблизости от кабинета Аглаи, он, капитан, туда вскоре доберется, и они займутся делом.

Лола вышла в коридор в прескверном настроении. Разговор с капитаном Хвощом окончательно вывел ее из равновесия, и теперь она мечтала только об одном – скорее добраться до дома и поплакать в жилетку Маркизу. При всей его типично мужской черствости и толстокожести, Леня понимал, когда она не играет, понимал, когда ей по-настоящему плохо, и в такие минуты становился удивительно ласковым и заботливым.

Лола тихо шла, пригорюнившись и прижимая к себе просторную клетку с попугаем. Перришон, словно чувствуя настроение хозяйки, сидел тихо, нахохлившись и распушив перышки.

Свернув из коридора на лестничную площадку, Лола чуть не налетела на странную парочку.

В углу площадки, под большой табличкой «Место для курения», стояла та самая белобрысая девица с лошадиной мордой, с которой они только что расстались у капитана. Она была с каким-то невысоким мужчиной. Белобрысая стояла спиной к Лоле, поэтому не видела ее, а своего малорослого собеседника она заслоняла.

Странная парочка не курила, а разговаривала. Точнее, говорила белобрысая – Лола вспомнила, что ее фамилия Зайценогова… Ну и фамилия, вот уж наградили родители! И сама девица была такая же длинная, нелепая и нескладная, как ее фамилия.

Но самым странным в ней было ее поведение.

В первый момент Лола не поняла, что ее так удивило в поведении этой девицы, что показалось ей таким странным. Замерев на месте, она смотрела на белобрысую Веру со спины, и наконец до нее дошло. До сих пор, каждый раз, когда они встречались, Вера кричала, размахивала руками, ужасалась, впадала в истерику – в общем, выглядела крайне неуравновешенной, неврастеничной особой. Только что, в кабинете, который временно занял капитан Хвощ, она была на грани нервного срыва… Теперь же она казалась абсолютно спокойной, собранной и невозмутимой. Она разговаривала со своим собеседником таким тоном, каким психоаналитики разговаривают со своими неуравновешенными клиентами – сдержанно, спокойно, словно стараясь что-то ему внушить.

Лола отметила, что внешний вид ее тоже как-то неуловимо изменился. То есть нельзя сказать, чтобы девица вдруг сильно похорошела, но лицо ее казалось не таким лошадиным, а волосы не такими белобрысыми, скорее девицу можно было бы посчитать обычной блондинкой.

– Никому нельзя позволять использовать себя, – говорила Вера медленно, отчетливо, хорошо поставленным голосом, – нельзя превращаться в чью-то марионетку!

– Да, – тонким, дрожащим от волнения голосом подхватил мужчина, – никому! Нельзя! Ни в коем случае!

– Нужно в любой ситуации сохранять достоинство! – продолжала вещать девица.

«То-то ты сохраняешь достоинство! – подумала Лола. – Чуть что – сразу в крик, только что судороги у тебя не приключаются!»

И тут же ей пришло в голову, что все эти неврастенические припадки, которые регулярно устраивала нелепая девица, выглядели как-то ненатурально, неестественно, как будто они были искусно разыграны… Лола, сама будучи актрисой, понимала толк в таких вещах, но даже она не сразу почувствовала фальшь в поведении Зайценоговой.

– Достоинство! – взволнованно подхватил мужчина, достоинство и.., справедливость!

Вера, почувствовав движение за своей спиной, резко развернулась.

Увидев Лолу, она замерла, и у нее на лице отобразилась сложная гамма чувств – от удивления и испуга до раздражения и неприязни.

– Что ты все вынюхиваешь? – прошипела она, становясь все той же белобрысой уродиной с лошадиной мордой. – Подкрадываешься, выслеживаешь, подслушиваешь…

– Больно надо! – фыркнула Лола.

Зайценогова не ответила, она припустила прочь, неприязненно оглянувшись на Лолу. Ее спутник на секунду задержался, странно, со всхлипом вздохнул и бросился в другую сторону.

Лола успела разглядеть его. Это был тот самый тусклый сутулый мужчина, с которым она недавно ехала в лифте. Тот самый мужчина, который так нахваливал Перришона, так пристально разглядывал его.

Попугай, до сих пор тихо сидевший в клетке, словно почувствовав, что хозяйка подумала о нем, подал голос:

– Р-рома, Р-рома, Р-ромочка!

– Что ты повторяешь одно и то же, – проговорила Лола, – никакого разнообразия! Никакой творческой индивидуальности!

– Здор-ровая кр-ритика! – покаянно произнес попугай.

Лола тяжело вздохнула и поплелась вниз по лестнице.

Она не могла разобраться во всех творящихся на студии странностях и в конце концов решила, что это – вовсе не ее дело, а ее дело – поскорее унести отсюда ноги.

Навстречу ей по лестнице поднимались две привлекательные девушки.

Они горячо переговаривались, лица их буквально пылали от возмущения.

– Не имеют права! – говорила одна из них, темненькая. – Не имеют права обыскивать! На это нужна санкция прокурора, я знаю!

– Это ты детективов начиталась, – ядовито отвечала вторая, светленькая, – это в книжках или фильмах все делают по закону, а на самом деле, что хотят, то и творят!

У них сила – значит, они и правы!

– Но это же свинство – обыскивать честных людей! – кипятилась темненькая. – Всех подряд! Говорят, в целях борьбы с терроризмом.., ну, допустим, тех, кто входит на студию, обыскивают, чтобы не принесли сюда бомбу, но зачем обыскивают всех, кто выходит?

– Так ведь убийца шляется по студии! воскликнула светленькая. – Они его найти не могут, вот и изображают активность, чтобы перед начальством оправдаться! Вдруг найдут орудие убийства?

– Ну прямо! Что, этот злодей – совсем дурак, что ли? Он это орудие наверняка давным-давно выбросил…

Девушки поднялись выше, и Лола больше не слышала их разговор.

Зато Перришон неожиданно разволновался.

– Кошмар-р! – проговорил он вполголоса, испуганно поглядев на Лолу. – Пр-роверки на дор-рогах!

– Тебе-то что, Перришончик? – удивилась Лола. – Ты что – тайно от нас с Леней занимаешься контрабандой наркотиков?

– Тр-рагедия! – не унимался попугай. —Репр-рессии!

Он забегал по клетке, как нервный преподаватель по кафедре, повторяя:

– Тр-ревога! Полундр-ра! Кар-раул!

– Перри, ну что ты так волнуешься? – недоуменно поглядывала на него Лола. – Нас с тобой это не должно волновать, мы – люди честные.., то есть, конечно, ты не совсем человек, хотя болтаешь почище любой кумушки…

– Кар-раул! – повторил попугай трагическим голосом и вдруг начал теребить клювом коврик, который прикрывал дно его клетки.

– Ну давай, раз ты так волнуешься, посмотрим, что там у тебя, – Лола смирилась с неизбежным.

В это время она поравнялась с площадкой второго этажа. Свернув в коридор, она вошла в туалетную комнату, поставила клетку на подоконник и осторожно приподняла коврик.

Под ковриком лежало шило с плоской ручкой и длинным тонким острием.

Лола ахнула. В глазах у нее потемнело.

Она выронила шило из внезапно ослабевшей руки, и шило покатилось по кафельному полу с металлическим дребезжанием.

Лола в ужасе оглянулась на дверь, наклонилась и подобрала шило.

Она поднесла его к глазам.

У самого основания острие было запачкано чем-то темным.

«Это кровь, это точно кровь, – подумала девушка, – наверняка именно этим шилом убили всех троих.., и того продюсера, которого я не видела ни разу в жизни, и хамоватого писателя Волкоедова, с которым единственный раз столкнулась, и бедную одинокую Аглаю.., на этом шиле их кровь, а на его ручке теперь – мои отпечатки пальцев.., надо скорее от него избавиться, пока никто не зашел сюда и не увидел его у меня в руках…»

Трясущимися руками Лола достала носовой платок, протерла ручку шила в том месте, где она к нему прикасалась, и огляделась по сторонам.

Как все туалеты на студии, этот тоже сверкал чистотой и безукоризненным европейским дизайном. В углу стояла кадка с каким-то незнакомым Лоле вечнозеленым тропическим растением. Снова оглянувшись на дверь, Лола подскочила к кадке и, держа шило носовым платком, засунула его как можно глубже в землю.

После этого она наконец перевела дух и долго, тщательно мыла руки.

С подоконника послышался удовлетворенный голос:

– Пор-рядок! Ур-ра! Пер-ренька хороший!

– Ты действительно молодец, – Лола подошла к клетке, – ты меня просто спас! Что было бы, если бы не ты?

– Пер-ренька хор-роший! – повторил попугай, – Пер-реньке ор-решков!

– Заслужил, заслужил! – Лола достала из пакетика горсть засахаренного миндаля, дала его попугаю на ладони, и Перришон осторожно склевал орехи большим кривым клювом.

Внизу, на выходе из телестудии, было настоящее столпотворение.

Рядом с вертушкой выстроились две очереди – одна на выход, другая на вход. Каждого подходившего к проходной тщательно обыскивали двое усталых милиционеров, заставляли открывать сумки и портфели.

Сотрудники и посетители студии ругались последними словами, милиционеры, которым все это смертельно надоело, вяло отругивались.

Лола пристроилась в конец очереди. Попугай, который не мог и пяти минут провести спокойно, начал очередное представление.

– Пр-роизвол! – гаркнул он во все горло. —Тер-рор! Где демокр-ратия?

– Это кто здесь разоряется? – повернулся в его сторону милиционер. – Кто здесь такой умный?

– Пер-ри! – честно сообщил попугай. – Перришон демокр-рат!

– Во дают! – восхитился милиционер. – Попугая, и того критике обучили!

– Кр-ритика! – подхватил попугай. – Пр-рогресс! Пр-росвещение!

Окружающие смотрели на свободолюбивою попугая с явным сочувствием, но поддерживать его не торопились – всем хотелось поскорее пройти унизительную процедуру обыска и попасть кому – домой, кому – на рабочее место.

К счастью, на подмогу уставшим милиционерам подошли еще двое, и очередь пошла немножко быстрее.

Скоро подошла Лолина очередь. Она открыла для осмотра сумочку.

В это время к тому милиционеру, который ее проверял, подошел еще один и что-то прошептал на ухо. Лола расслышала слова «попугай» и «сигнал».

Милиционер подозрительно взглянул на нее и сурово проговорил:

– Клетку откройте!

Лола послушно открыла клетку. Перришон забился в дальний угол и испуганно произнес:

– Пар-рдон!

– Не клюнет? – Милиционер мрачно покосился на Лолу. – Вон у него клюв-то какой!

– Кто его не обижает, тех он не клюет! сухо ответила Лола.

Милиционер приподнял коврик и ощупал дно клетки.

– Ничего нету, – сообщил он дожидавшемуся рядом коллеге.

Тот пожал плечами и отошел.

– Я могу идти? – высокомерно произнесла Лола, как герцогиня, поднимающаяся на эшафот.

– Можете, – мрачно отозвался разочарованный страж порядка.

Выйдя из здания телецентра, Лола нервно оглянулась через плечо. «Ведь он точно знал, где искать, – думала она, – и тот, второй, говорил про какой-то сигнал.., как это говорят – был сигнал.., значит, кто-то сказал им, что шило лежит в клетке попугая…»

От этой мысли она почувствовала озноб.

Сказать это мог только тот, кто сам положил шило в клетку.

То есть убийца.

И если бы Перришон не заволновался, не привлек ее внимание, милиционер нашел бы шило в клетке и положение Лолы стало бы не просто незавидным. Оно стало бы ужасным.

– Лолка, – поразился Маркиз, открывая дверь на истерические Лолины звонки, – да на тебе лица нет! Что опять стряслось там, на телестудии? Или вас с Перришоном ограбили?

– Нас с Перришоном чуть не замели! – заявила Лола, едва переведя дух. – Ох, Леня, ну и страху я натерпелась!

Все, больше на эту студию ни ногой! Пускай, если хотят, сами за Перришоном приезжают!

– Непр-риятности… – проворковал попугай, когда Маркиз выпускал его из клетки.

– Ты называешь это неприятностями? – набросилась на него Лола на полном серьезе. —Неприятности – это когда машина сломалась посреди дороги или лучшая подруга купила точно такое же платье и выкрасила волосы в точно такой же цвет, как у тебя…

– Лолка, лучшей подруги нет даже у тебя, а уж у попугая тем более! – вставил Леня. —Что ты с ним препираешься?

– А почему он называет то, что случилось, неприятностями? – в запальчивости кричала Лола. – Это не неприятности, это полная катастрофа! Еще немножко – и мы оказались бы на нарах, меня посчитали бы убийцей, а Перришона – соучастником!

– Успокойся, дорогая, – мягко сказал Леня, – вот мы все перед тобой, твоя семья, сядь и расскажи нам, что же у вас случилось на телестудии.

Лола сбросила плащ, сунула ноги в тапочки и побрела в комнату.

– Может, налить тебе коньяку, для расширения сосудов и чтобы снять стресс? – нерешительно предложил Маркиз, он знал, что его подруга не слишком жалует крепкие напитки.

Лола прислушалась к себе и поняла, что коньяку она не хочет.

Она вообще не хочет ничего пить, она хочет есть. Действительно, утром она выскочила из дома, выпив только чашку пустого чая, а сейчас уже время обеда.

– И конечно, в доме нечего есть! – плачущим голосом воскликнула Лола.

– Но, дорогая, мы не ждали вас с Перришоном так скоро, – оправдывался Маркиз, ты же говорила, что оставишь его на студии, а сама прошвырнешься по магазинам…

Лола с трудом вспомнила, что она и правда собиралась для поднятия жизненного тонуса устроить себе небольшой шоппинг, потом найти приличное кафе и съесть там что-нибудь вкусненькое. Как далеки теперь эти мечты! И Лола заплакала.

Маркиз встревожился, потому что давно уже научился отличать Лолины настоящие слезы от ненастоящих. Он все же был знаком с ней больше двух лег и достаточно изучил свою подругу и компаньонку. Но, как уже говорилось, с утра Леня плотно и вкусно позавтракал, потом прогулялся с Пу И, подышал воздухом и удачно избежал во дворе встречи с бультерьерихой по кличке Ракша. С некоторых пор она воспылала страстью к Пу И, а ее хозяйка вечно приставала к Лене с разговорами. Пу И, хоть и был весьма любвеобильным песиком, бультерьериху отчего-то боялся до икоты, примерно такие чувства испытывал Леня к ее хозяйке, потому что собака и хозяйка были чем-то похожи.

Итак, Леня с Пу И счастливо избежали встречи, поэтому оба пришли в чудное расположение духа. Леня почитал свежие газеты, выпил чашку кофе и обдумал идею одной замечательно остроумной мошеннической операции. Идея эта возникла у него давно, но все недосуг было ее как следует обмозговать. Сегодня же, в тишине и покое, идея выкристаллизовалась, все спорные вопросы решились сами собой, все встало на свои места. Леня Маркиз тихонько сказал сам себе, что он гениален, что мошенников его класса в стране существует всего ничего, а в нашем городе он – самый лучший.

В таком-то отличном настроении Леня встретил Лолу – голодную, запуганную и несчастную.

Не зря народная пословица гласит, что сытый голодного не разумеет. Леня видел, конечно, что Лола ужасно расстроена, но с высоты своего отличного настроения легкомысленно посчитал, что он справится со всеми Лолиными неприятностями в два счета. Как гласит другая народная пословица – чужую беду руками разведу.

Леня не стал бестолково суетиться вокруг своей подруги, он предоставил это Пу И. Кота же он сунул Лоле на колени, ведь всем известно, что присутствие урчащего кота на коленях снимает стресс и даже нормализует давление.

Сам Леня устремился на кухню, засыпал в кофеварку солидную порцию свежесмолотого кофе, сунул в микроволновку две оставшиеся венские булочки и вытащил из холодильника много замечательных вещей: французский сыр, баночку маслин, коробочку с острым корейским салатом и неначатую коробку бельгийского шоколада.

Лола явилась на кухню, держа в обеих руках кота и песика, те вели себя смирно и всячески выражали хозяйке свое сочувствие.

Увидев на столе множество вкусных вещей, Лола вздохнула и подумала, что сейчас с удовольствием съела бы просто тарелку супа, но Маркиз так преданно заглядывал в глаза, а звери так прижимались пушистыми боками, что Лола благодарно улыбнулась и принялась за еду.

– Ну что, дорогая, тебе стало немножко получше? – спросил Леня, когда Лола допивала вторую чашку кофе. – Выглядишь ты неплохо: щеки порозовели, глаза блестят…

– От стресса полнеют! – , грустно вздохнула Лола. – Я съела втрое больше, чем обычно.

Она закурила длинную ментоловую сигарету и откинулась на стуле.

Леня терпеливо ждал.

– Ты, конечно, будешь ругаться, – покаянно начала Лола, – ты скажешь, что я глупая и доверчивая, что желание славы застило мне глаза и что я совершенно не разбираюсь в людях.

– Ну что ты, дорогая… – Леня протестующе замахал руками. – Но я прошу тебя рассказывать, ничего не скрывая…

И Лола рассказала в лицах все, что случилось сегодня на студии, начиная с того, как она нашла опечатанным кабинет Аглаи, потом узнала про ее убийство, и кончая описанием обыска, которому подвергали всех посетителей и сотрудников телецентра.

– Можешь себе представить, что я почувствовала, когда вытащила из клетки у Перришона орудие убийства? – спросила она. – Я чуть с ума не сошла в том сортире, хорошо, что никого рядом не было. Ведь это же уму непостижимо! Если бы шило нашли, меня бы арестовали! И ведь они обязательно бы его нашли, ведь этот мент при обыске прямо полез в клетку! Умница Перришончик, заранее сообщил, а то бы нам с ним конец пришел.

– Ну, с попугаем, я думаю, ничего страшного бы не случилось, – деревянным голосом начал Маркиз, – подержали бы немного и выпустили, в крайнем случае, я бы его взял на поруки. А вот ты, Лола, меня очень удивила!

И дальше понеслось. Маркиз заявил, что Лолка наивна, как институтка, совершенно не знает жизни и доверчива до глупости. Он кричал, что желание славы совершенно застило ей глаза, что она совершенно не разбирается в людях, что в своем возрасте она не приобрела никакого жизненного опыта. Не давая бедной Лоле вставить ни словечка в свое оправдание, Леня говорил, что его легкомысленная подруга готова согласиться на любую сомнительную авантюру, лишь бы это открывало ей путь к заветному голубому экрану, то есть к славе.

– Ну скажи, при чем тут сомнительные авантюры? – слабо возражала Лола. – Я же не куда-нибудь пошла, а на телецентр. Что в нем сомнительного? Аглая Михайловна меня пригласила…

– Что в этом телевидении сомнительного?! – в полный голос заорал Маркиз. – Да все в нем сомнительное! И ты еще ссылаешься на Аглаю Михайловну? Умнее ничего не могла придумать? Где теперь Аглая? То-то…

Лола поняла, что самое умное сейчас будет – это подождать, пока Ленька выпустит пар. Никакие ее оправдания не помогут, у сильного всегда бессильный виноват.

Если Маркиз в спорах с Лолой твердо знал, что главное – это все отрицать, то есть не признаваться ни в чем, не соглашаться с Лолой ни по одному, даже самому мелкому вопросу, то Лола в данный момент выбрала соглашательскую политику. Она осторожно потушила сигарету, потом покаянно наклонила голову и тяжко вздохнула.

– Ты прав, Ленечка, – скорбно произнесла она, – я так виновата.

– Верно говорят – в тридцать лет ума нет и не будет! – ворчливо заметил на это Маркиз.

Лола обиделась – во-первых, ей было всего двадцать восемь, до тридцати еще идти и идти, и кто знает, если так будет продолжаться, возможно, они с Ленькой расстанутся навсегда. Во-вторых, ей надоело, что Ленька все время называет ее дурой.

Интересно, как бы он сам вел себя в такой ситуации?

Маркиз малость поостыл и понял, что перегнул палку. Лолка и так натерпелась страху, а он набросился на бедную девочку, как тигр-людоед.

– Лолка, я все понимаю, – начал он, – это оказалось сильнее тебя, и ты поперлась на телестудию. Понятно даже, что ты поругалась с Аглаей, оттого что она втоптала в грязь все твои мечты о сказочной роли. Но вот какого черта ты сцепилась с писателем Волкоедовым, да еще на виду у всего телецентра, и угрожала выцарапать ему глаза?

– Это аллегория, – угрюмо объяснила Лола, – я вовсе не собиралась этого делать. Конечно, если бы я знала, что его вскоре убьют, я бы шарахнулась от него в коридоре как от зачумленного.

– Вот именно! – Маркиз поднял на Лолу заблестевшие глаза. – Ты очень кстати там оказалась. Многие тебя видели…

– Многие видели, но выдала меня только эта белобрысая девка. Стерва такая! За что она на меня наехала? Если бы ты слышал, как она орала сегодня в кабинете у капитана Хвоща! А он ее слушает!

– Тебе нужно думать о том, кто мог подбросить Перришону в клетку орудие убийства, – сказал Леня, – потому что крики и визги этой девки – это так, пустое сотрясение воздуха, а вот орудие убийства – это уже серьезно.

– Тут и думать нечего – сами менты и подсунули ! – рассердилась Лола. – Этот капитан очень злобно на меня посматривал, все прикидывал – подойду я на роль подозреваемой или нет. По его выходило, что не подойду, а теперь, значит, все в порядке.

– Теперь-то как раз не в порядке, – заметил Леня, – теперь он орудие убийства совсем потерял, и это странно. Кто еще мог это сделать?

– Не знаю, я клетку все время на виду держала, только в кабинете на пол поставила. Там была эта, как ее, Зайценогова, но я в ум не возьму, неужели она с этим связана? С виду дура такая… Но знаешь, – Лола задумчиво царапала ножом на столе узоры, – я же тебе говорила, что видела ее с тем малахольным типом, которого наш Перри так поразил в лифте. Так вот, с ним она совсем другая была, слова разные говорила, что-то из области психологии, как будто внушала, как у психоаналитика на кушетке…

– Странные дела творятся в этом телецентре, – пробормотал Леня. – Эх, придется теперь с твоими заморочками разбираться. А я такую операцию классную продумал! Некогда, понимаешь, любимым делом заняться, так и квалификацию недолго потерять.

– Что ты, Ленечка, – льстиво запела Лола, – ты у нас такой классный специалист, как ты можешь потерять квалификацию?

– Ну ладно, ладно, – подобревшим голосом сказал Маркиз, – ты не бойся, с этим телецентром мы разберемся. Значит, так. Будешь сидеть дома, чтобы опять не подставили.

– А Перришон? – заикнулась Лола. —У него же контракт…

– Плевать! – разозлился Леня. – И не спорь со мной.

– А ты что будешь делать?

– Нужно разузнать подробнее про убитых, вот как раз завтра… – Леня развернул газету и прочитал:

– «Похороны известного писателя Алексея Волкоедова состоятся двадцать девятого апреля на Успенском кладбище в двенадцать ноль-ноль». Вот туда я и поеду, может, что разузнаю.

– Я с тобой! – категорическим тоном заявила Лола. – Без меня ты не поймешь, кто есть кто! Может, там будут знакомые…

– Ты еще попугая с собой прихвати! – рассердился Леня, но последнее слово все же осталось за его боевой подругой.

Леня остановил машину возле ворот кладбища и заглушил мотор.

– Придется немного обождать, – сказал он, бросив взгляд на часы, – такие мероприятия никогда не начинаются вовремя.

Впрочем, он оказался не прав. Не прошло и десяти минут, как к воротам подъехал оранжевый с черным допотопный автобус похоронного бюро.

Из него выбралось десятка полтора людей со скорбными лицами. Некоторые из них держали в руках букеты, другие – обвитые лентами венки. Прочитав на одной из таких лент «От коллег по творческому союзу», Леня убедился, что это именно то, ради чего они приехали, – похороны писателя Волкоедова.