Текст книги "Стрела Гильгамеша"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Хорошо, давайте пройдем в мой кабинет и поговорим более предметно.

– Давайте! – Мария хотела взять его под руку, но поймала саркастический взгляд следящей за переговорами женщины и решила этого не делать.

Венедиктов расписался у вахтерши в большой амбарной книге, после чего та выдала Марии пропуск, и они поднялись по лестнице.

В коридоре встретились с парой женщин, которые очень неодобрительно посмотрели на Марию. Ревнуют они, что ли, этого Венедиктова? А что, судя по всему, мужчин в фирме маловато, может, и он кому-то сгодится…

Мария скосила глаза на спутника. Жалкий какой-то, унылый, спина сутулая, ходит боком, ногами загребает, как клешней… Нет, на такого вряд ли найдутся желающие. К тому же он болен, та старая актриса говорила Надежде, что он видит призраки… Этим все сказано.

Вслед за Венедиктовым Мария вошла в его кабинет и осмотрелась.

Со стены на нее взирал строгий пожилой мужчина со свернутой картой в руке, одетый по старинной моде – в сюртук со стоячим воротничком и широким шелковым галстуком.

– Это Григорий Генрихович Вестингауз, – с уважением произнес Венедиктов, перехватив взгляд гостьи. – Известный картограф позапрошлого века, он занимал этот кабинет сто пятьдесят лет тому назад… – Кирилл Николаевич сел за письменный стол, показал Марии на свободное кресло и предложил: – Скажите, чем конкретно я могу вам помочь?

Заранее не продумав ответ на столь естественный вопрос, она неуверенно протянула:

– Ну, для начала… Когда появились географические карты?

– Очень давно! Самые ранние датируются пятнадцатым или даже двадцатым тысячелетием до новой эры. Они были выполнены на камне. Есть примитивные карты среди наскальных рисунков в пещерах Испании, Франции и Чехии. На самом деле у большинства народов карты появились раньше, чем письменность. И сейчас некоторые первобытные племена – даже при отсутствии собственной письменности – рисуют простые карты местности на куске кожи или древесной коры. Одни из самых ранних карт, в какой-то степени похожих на современные, были сделаны в древнем Вавилоне. Они выполнены на глиняных табличках, и большинство ученых датируют их двадцать пятым веком до нашей эры. Эти карты основываются на довольно точных измерительных методах, на них указаны стороны света…

Понемногу голос Венедиктова набирал силу, чувствовалось, что он знает и любит карты, что работа эта для него важна, он ей увлечен.

Мария с удивлением отметила, что взгляд его стал не таким унылым, спина не такой сутулой, а голос потерял занудство.

– Сохранилось очень немного древнеегипетских карт, но они показывают высокое искусство картографов тех времен. Самая старая из дошедших до наших дней Туринская папирусная карта датируется 2500 годом до нашей эры. Она показывает горы к востоку от Нила, где добывалось золото и серебро, шахтерские поселки, колодцы и дороги, связывающие этот регион с центральным Египтом.

Мария тщательно следила, чтобы на лице ее отражался неподдельный интерес, хотя вряд ли эти сведения когда-нибудь ей пригодятся. Роман, который она начала, совершенно о другом. Да и писать некогда. Ох, пройдут все сроки…

– Значительно продвинулась картография в Древней Греции. Если ранние ученые считали Землю плоской, то великий Аристотель в четвертом веке до нашей эры привел доказательства ее шарообразной формы. Он писал, что эта форма может быть доказана тем, что некоторые звезды видны только в определенных частях Земли, тем, что терминатор лунного затмения всегда круглый, а также тем, что корабли как бы тонут, уходя за горизонт…

Мария начала скучать, едва ли не задремала от монотонного голоса господина Венедиктова. Все это, конечно, интересно, но она просто теряет время, которого ей не хватает. Это Надежда может себе позволить всюду ходить, она женщина неработающая. А этот тип разговорился, сел на своего любимого конька, никак его не остановить.

Мария вздрогнула, когда дверь открылась и в кабинет вошла женщина средних лет.

– Кирилл Николаевич, – проговорила она бодро, – тут для вас посылка пришла! – и с этими словами положила на стол Венедиктова небольшой пакет.

Едва дверь за ней закрылась, Кирилл Николаевич извинился перед Марией, открыл пакет и вытряхнул на стол содержимое.

Это была небольшая картонная коробочка.

Венедиктов забыл о том, что кроме него в кабинете есть кто-то еще. Он забыл вообще обо всем. Склонившись над упаковкой, дрожащими руками открыл ее…

Лицо его побелело, как школьный мел, и он беззвучно сполз на пол.

– Что с вами?! – вскрикнула Мария, перегнувшись через стол и при этом увидев содержимое коробочки.

Ясно, почему Венедиктов потерял сознание. Ей и самой-то стало нехорошо, когда она увидела это. В коробке лежал женский палец. Длинный палец с ярко-красным наманикюренным ногтем. Судя по всему, безымянный. На нижний сустав было надето изящное кольцо – золотой перстень с крупным золотистым топазом.

Мария вспомнила рассказ Надежды о сеансах психоанализа, о том, что аналитик внушал Венедиктову, и поняла, что Кирилл Николаевич узнал в этой посылке палец своей жены… Несуществующей жены! Но палец-то был абсолютно реальный! И кольцо, психоаналитик про него тоже упоминал.

Вот как все обстряпали, золота не пожалели!.. И палец… Он же настоящий! Не из папье-маше…

Немудрено, что несчастный потерял сознание при виде посылочки.

И тут Мария сделала совершенно невозможную вещь. Покосившись на Венедиктова, она завернула обрубок в носовой платок и спрятала его в сумочку, а на место пальца положила в коробку тюбик губной помады, вытащенный из косметички. И только после этого похлопала Венедиктова по щекам.

Однако это не помогло, Кирилл Николаевич не подавал никаких признаков жизни.

Не помер бы, чего доброго! Этак полиция понаедет, придется им документы предъявлять, на Армена ссылаться. Полковник, конечно, поможет, но будет недоволен.

Мария выбежала в коридор, увидела проходившую мимо сотрудницу и крикнула что есть силы:

– Помогите, Кириллу Николаевичу плохо!

Женщина всплеснула руками, изменилась в лице и бросилась в кабинет Венедиктова.

Только теперь Мария разглядела ее. Это была та самая особа, которая только что принесла посылку, – сутулая рыжеватая женщина лет сорока с лишним, в старомодных очках и длинной вязаной кофте неопределенного оттенка.

Дама попыталась применить тот же способ реанимации, что и Мария, – похлопала Венедиктова по щекам. Не добившись результата, женщина позвонила кому-то по телефону.

В кабинет примчались еще две сотрудницы примерно такого же типа и засуетились вокруг Кирилла Николаевича. Одна была полной, в широких брюках, свободной блузе и стеганой жилетке поверх нее, другая, наоборот, такой худой, будто год вообще не ела, и трикотажное платье желтого цвета так ее обтягивало, что видны были все кости.

В это время на письменном столе пискнул телефон Венедиктова. Мария нажала на кнопку, чтобы узнать, что ему пришло, и на экране появилось сообщение: «Как тебе понравилась посылочка? Если не хочешь всю ее получить маленькими частями, сделаешь все, что мы тебе велим. Жди новых сообщений». Вот оно как!

Мария обернулась на женщин, суетившихся вокруг Венедиктова. Им явно было не до нее, вся троица суетилась вокруг несчастного, мешая друг дружке.

Мария вспомнила наставления Надежды и положила телефон, который та ей дала, рядом с гаджетом Кирилла Николаевича. Затем включила приложение, которое установил на смартфон незаменимый Боб, – Надежда не поленилась навестить его вчера с песочным пирогом с абрикосами, столь полюбившимся компьютерному гению.

На экране замелькали зеленые полоски – приложение Боба копировало на Надеждин смартфон основные параметры аппарата Венедиктова, создавая клон этого телефона. Меньше чем через минуту процесс электронного клонирования был завершен.

Тем временем общими усилиями заботливая троица оживила Венедиктова. Он пока молчал, но шевелился и негромко постанывал.

Одна из дам наконец обратила внимание на Марию и подозрительным тоном спросила:

– А вы вообще кто такая? И что здесь делали?

– Я вообще-то писательница, пришла к Кириллу Николаевичу за консультацией по своему новому роману, – обстоятельно объяснила Мария. – Мне нужно описать старинные карты, а он – лучший специалист…

– Ну и как, проконсультировались? – в голосе женщины отчетливо ощущался сарказм.

Мария предпочла этого не заметить и спокойно ответила:

– Да, он рассказал мне много интересного и полезного о древних географических картах. Представляете, они были уже в Вавилоне, и в Египте, и в Древней Греции! И даже на стенах пещер, где жили наши далекие предки!

– Я в курсе, – сухо ответила собеседница. – А когда с ним случилось это? – Кивнула на Венедиктова. – Думаю, не тогда, когда он рассказывал о вавилонских картах.

– Нет, это случилось, когда вы принесли ему посылку. Точнее, когда он ее открыл.

– Посылку-у? – протянула женщина. – А что в ней было?

– Я не имею привычки заглядывать в чужие посылки, но в ней была эта коробочка.

Сослуживица Венедиктова с жадным любопытством схватила упаковку, заглянула в нее и разочарованно процедила:

– Пома-ада…

– Помада, – подтвердила Мария, изобразив вульгарное женское любопытство и заглянув через ее плечо. – Интенсивно розовая, номер сто восемьдесят шесть…

– Сразу видно, что вы разбираетесь в таких вещах! – прошипела особа.

– Как всякая нормальная женщина, – парировала Мария. – Кстати, это ведь вы принесли ему посылку.

– И что с того?

– А где вы ее взяли?

– Как – где? У курьера, который ее доставил.

– А из какой фирмы был этот курьер?

– Понятия не имею!

– Но хотя бы как выглядел?

– Я не запомнила. – Женщина поджала губы.

– Очень плохо! Полицию факт наверняка заинтересует.

Выпалив это, Мария обмерла. Что она несет? Какая полиция? Кто будет ее вызывать, если преступления никакого нет? Ведь палец у нее в сумочке…

– Ой, я имею в виду врачей, вы ведь вызовете ему «скорую»?

– Зачем? – Женщина пожала плечами. – Вы человек посторонний, а мы уже всякого навидались. Кирилл Николаевич, он…

– Он болен?

– А вы, собственно, почему интересуетесь?

Мария поняла, что нужно уходить, и как можно скорее. Повернулась к женщинам, все еще хлопотавшим вокруг Венедиктова.

– Ну как он, лучше? Тогда, пожалуй, пойду, мне нужно еще со специалистом по навигации проконсультироваться.

– Вызовите «скорую» заранее! – прошипела ей в спину язвительная особа.

– Кто идет? – раздался в темноте грозный окрик храмового стражника.

– Слуга Господина времени, Владыки дня и ночи!

– Проходи! – стражник отступил в сторону, открыл бронзовую дверь, ведущую в тайные недра Зиккурата.

Смуглый человек с узкими змеиными глазами вошел в темный коридор. Миновав его, оказался в просторном зале, в глубине которого возвышалась медная статуя Господина Баала, а перед ней вокруг черного стола сидели десять жрецов.

– Здравствуйте, братья! – вошедший поклонился, прикоснулся правой рукой к груди и вытянул ее вперед в ритуальном жесте.

– Какие вести ты принес, брат Харешим? – спросил старый жрец в красной мантии, расшитой золотыми звездами.

– Хуже не бывает, – человек со змеиными глазами понизил голос, и все присутствующие вынуждены были прислушаться. – Скифы открыли шлюз. Скоро их орды ворвутся в город через речные ворота, и великий Вавилон падет.

– О великий Баал! – воскликнул старик. – Все, чему мы служили, погибнет… Все пойдет прахом!

– Мы не должны сдаваться! – подхватил его сосед слева, курчавый мужчина средних лет. – У нас есть храмовая стража. Она сможет защитить Зиккурат…

– Не больше двух часов! – ответил крепкий широкоплечий человек с короткой рыжей бородой. – Стража малочисленна, а скифов много, как песчинок в пустыне.

– Что же нам делать? Остается одно – поджечь Зиккурат, всем вместе подняться на его вершину и броситься оттуда на камни площади, чтобы священные знания Вавилона не достались дикарям!

– Это мы всегда успеем, – снова заговорил человек со змеиными глазами. – Не забывайте, у нас есть еще один долг перед богами. Мы должны сохранить дарованную ими бесценную святыню.

– Брат Харешим имеет в виду Гилареш?

– Да, я говорю о Стреле Гильгамеша. Я верю, что Вавилон восстанет из развалин, и тогда Гилареш вернется на свое место.

Жрецы переглянулись.

– Скажите свое слово, братья! – проговорил старик в красной мантии.

Широкоплечий человек с рыжей бородой кивнул:

– Брат Харешим прав. Мы должны сохранить святыню, сберечь ее до лучших времен, когда Вавилон вернет свою славу.

– Мы должны сделать все, пока не поздно! – подхватил курчавый жрец.

– Мы не можем тревожить бога! – возразил его сосед, похожий на коршуна черноволосый старец. – Бог не позволит прикоснуться к его достоянию!

– Лучше, чтобы Гилареш достался дикарям? – гневно воскликнул Харешим.

– Пусть на них и падет гнев бога! – возразил коршун. – Мы не должны совершать греховное!

– Мы должны сберечь святыню!

– Братья, братья, не след нам ссориться между собой, особенно в такой страшный день! – прервал перепалку верховный жрец. – Пусть остальные скажут свое слово.

Жрецы высказались один за другим. Большинство поддержали Харешима, считая, что нужно спрятать Стрелу Гильгамеша.

– Вы приняли решение, братья! – проговорил верховный. – Я поддерживаю его. Осталось решить, кто из вас возьмет на себя эту страшную участь, кто заберет святыню у его хранителя.

– Пусть тот, кто предложил нечестивое дело, сам его и исполнит! – мстительным голосом сказал похожий на степного коршуна старик.

– Я не беру свои слова обратно! – гордо проговорил Харешим. – Времени мало, и я сейчас же отправлюсь в тайное подземелье.

Верховный жрец дважды хлопнул в ладоши, и перед ним появился бритоголовый человек в желтой хламиде, сопровождаемый двумя храмовыми стражниками.

– Проводи брата Харешима в Тайный зал! – приказал ему старый жрец.

Бритоголовый кивнул и сделал знак следовать за собой.

Они прошли через Зал Совета, миновали статую Господина Баала и вошли в узкий коридор, ведущий в неизведанное.

Провожатый Харешима чувствовал себя в темноте как летучая мышь. Он уверенно шел вперед, и жрец старался не отставать, чтобы не заблудиться в страшной тьме святилища. Время от времени лица касалось дуновение воздуха, словно во мраке кто-то пролетал рядом с ним. Иногда поблизости раздавался писк или цокот маленьких лапок.

Так они шли довольно долго.

Наконец провожатый коротким возгласом велел Харешиму остановиться.

Наступила тишина, но вдруг ее расколол громкий удар гонга.

Из темноты донесся холодный голос:

– Кто пришел к нам из Верхнего мира? Кто посмел потревожить вечный покой Владыки, вечный покой Господина времени, Властителя дня и ночи?

– Это я, малый слуга. Я привел брата из братьев, который хочет преклонить колени перед Владыкой.

– Войдите! – И снова во тьме прокатился протяжный, гулкий удар гонга.

Провожатый шагнул вперед, скрипнула дверь, через которую просочился свет. Харешим сделал шаг следом и оказался в огромном, залитом золотистым светом зале, в глубине которого возвышалась статуя божества – человека с головой быка, в руке которого было зажато золотое копье.

– Владыка видит тебя! – произнес где-то высоко громкий властный голос. – Владыка видит твое сердце! Владыка видит твои помыслы!

Харешим на несколько шагов приблизился к быкоголовому.

Раздался устрашающий грохот, и золотое копье в руках бога качнулось вперед, едва не пронзив грудь Харешима. Тот, однако, не устрашился, не отступил и не бежал.

Острие копья остановилось в нескольких пядях от его груди.

– Делай, зачем пришел! – прогремел прежний властный голос.

Харешим протянул руки и коснулся наконечника копья. Он представлял собой два заостренных золотых листка, сложенных, как ладони, два остроконечных лепестка того цветка, который расцветает на рассвете и увядает с закатом.

Харешим осторожно развел эти лепестки, и тогда они отделились от древка и остались в его руках. Жрец с благоговением взирал на острие священного копья.

Проводник окликнул его:

– Брат, нам нужно идти. Владыка дня и ночи был снисходителен к тебе, но его терпение не безгранично, и теперь нам пора покинуть святилище.

– Да, пойдем… – Харешим спрятал святыню у себя под одеждой и покинул зал вслед за бритоголовым.

Они снова шли в темноте бесконечного коридора, но на этот раз провожатый привел Харешима к другой двери. Открыл ее, и они оказались на задней стороне Зиккурата, возле лестницы, которая спускалась к Западному каналу.

– Прощай, брат, дальше наши пути расходятся, – сказал проводник, – внизу тебя ждет лодка.

Он хотел вернуться, но Харешим дотронулся до его плеча:

– Постой, брат, у меня есть к тебе еще одно дело.

– Какое?

– Вот какое! – И жрец вонзил в грудь проводника узкий кинжал, который вдруг оказался в его руке.

– За… что?.. – выдохнул тот, схватившись за грудь. – Я сделал то, что мне велели… старшие братья…

– Ты знал слишком много, – ответил Харешим и выдернул кинжал из раны.

Проводник охнул, колени его подогнулись, и бездыханное тело упало на каменные ступени.

– Прости, брат! – проговорил Харешим, вытирая окровавленное лезвие краем одежды.

Он спустился к каналу. Вода в нем стояла очень низко, но плоскодонная лодка покачивалась возле причала. Жрец шагнул в нее, отвязал веревку, оттолкнулся от каменной пристани и выгреб на середину течения.

Впереди в ночной темноте уже смутно рисовались стены Вавилона.

Несколько минут Харешим плыл в полной тишине, но с каждой минутой вода опускалась все ниже и ниже, лодка начала скрести по дну канала и вскоре остановилась.

И тут же со стороны Речных ворот донесся странный и страшный гул. В этом гуле смешивались топот копыт, ржание коней и хриплые голоса степных кочевников.

– О боги! – воскликнул Харешим. – Я не успел! Что делать?

Боги молчали, и жрец решил действовать по своему разумению – выпрыгнул из лодки и побежал по воде к берегу.

Но страшный гул неумолимо приближался, и скоро из темноты показались оскаленные конские морды и еще более страшные, обросшие бородами лица скифов.

Харешим согнулся, пытаясь стать незаметным во мраке, но степной всадник на косматой приземистой лошади натянул короткий лук, выпустил легкую тростниковую стрелу…

Стрела пропела песню смерти и вонзилась под лопатку жрецу.

Скиф приблизился, пригнулся в седле и схватил Харешима за шею, прежде чем тот упал в мелкую воду канала. Быстро и умело обшарил одежду жреца и нашел странный предмет – два золотых листка, сложенные вместе, как две ладони.

Спрятав находку в седельную суму, скиф бросил тело обратно в воду и направил коня в сторону храмового квартала, где кочевников ожидала особенно богатая пожива.

Едва Мария покинула помещение, Кирилл Николаевич открыл глаза, встряхнул головой и огляделся.

Осознав, что лежит на полу в собственном кабинете, а вокруг него суетятся три сослуживицы, он покраснел и смущенно проговорил:

– Что со мной было?

– У вас был обморок! – сообщила ему одна из трех граций – полная, в стеганой жилетке.

– Вы потеряли сознание! – поправила ее вторая, очень худая, решив, что слово «обморок» не подходит солидному мужчине с научной степенью.

– Вам было нехорошо! – резюмировала третья, в вязаной кофте непонятного цвета.

– А что было до этого? – Венедиктов поморщился, мучительно стараясь вернуть утраченные воспоминания о последнем получасе своей жизни.

– К вам приходила какая-то… писательница! – сообщила та язвительная женщина, которая только что препиралась с Марией.

При этом слово «писательница» она процедила с омерзением, как ругательство.

– Писательница? – Венедиктов наморщил лоб. – Да, что-то припоминаю… Она расспрашивала о старинных картах и истории картографии. Кстати, интересная женщина.

– Не сказала бы! – отрезала язвительная особа. – Вот после общения с ней у вас и случился этот… приступ.

– А по-моему, он случился, когда вам принесли посылку, – проговорила вторая ученая дама, та что в желтом платье.

Язвительная особа бросила на коллегу испепеляющий взгляд и прошипела:

– Ты с ума сошла! Разве можно об этом! Он снова…

Но слово – не воробей, Венедиктов уже услышал опасную реплику.

– Посылка… действительно, была ведь какая-то посылка… И в ней было что-то такое… Где, кстати, она?

Ученые дамы переглянулись, и одна из них со вздохом протянула Кириллу Николаевичу злополучную коробочку.

Тот взял ее с явным испугом, опасливо заглянул внутрь и поднял растерянный взгляд.

– Помада… почему? Зачем помада? Ничего не понимаю!

– Может быть, вызвать вам врача? – предложила одна из дам.

– Врача? Не нужно врача! – отмахнулся Венедиктов. Отряхнул одежду и смущенно взглянул на женщин. – Я чувствую себя нормально. Спасибо вам… и не нужно никому рассказывать, что со мной случилось. Надеюсь, это больше не повторится.

Надежда терпеливо дожидалась подругу на скамейке. Мария пересказала ей все, что произошло в кабинете Венедиктова.

– Вот этот палец, – она достала из сумки сверток и раскрыла его, – точно подходит под описание, которое внушал Кириллу Николаевичу психоаналитик. И кольцо такое же.

Надежда Николаевна взглянула на содержимое платка и зябко передернулась:

– Ужас какой!

– Согласна, ужас. И сумочку придется выбросить, я не смогу пользоваться ей после того, что в ней лежало.

– Ох, я тебя понимаю… Но как ты решилась?

– Сама не знаю, – призналась Мария, – просто жалко его стало. Такой мужчина… В общем-то безобидный, в картах разбирается, работу свою любит… А эти к нему привязались, жену какую-то выдумали, палец прислали! Но только вот что я тебе скажу… Палец отрезан не у живой женщины, а у трупа.

– Вот как? – заинтересованно спросила Надежда. – А как ты это определила?

– По состоянию сосудов на месте разреза. Они не кровоточили, значит, человек уже был мертв, и довольно давно.

– И откуда ты это знаешь? Ты вроде не медицинский институт оканчивала.

– Ну и что? Когда я писала предыдущий роман, не про круиз, а еще раньше, консультировалась с профессиональным патологоанатомом и ходила с ним в больничный морг, чтобы набраться впечатлений. И он мне показал разницу. Так что можешь не сомневаться – женщина, у которой отрезали палец, давно мертва.

– Здорово! Значит, этого несчастного Венедиктова дурят почем зря… и никакой управы на них не найти!

– Ну, это мы и раньше знали. Ведь описание несуществующей жены ему внушил Илья Семенович под гипнозом. – Тут Мария взглянула на часы и озабоченно проговорила: – Извини, мне пора. Нужно успеть на похороны.

– На похороны? – удивленно переспросила Надежда. – То-то я смотрю, ты в таком виде! Костюмчик этот серенький… Ох, извини! Прими мои соболезнования… А кто умер-то? Близкий человек?

– Не то чтобы близкий… Одноклассница. Мы с ней много лет не виделись, а тут позвонили, попросили прийти. Неудобно было отказаться, там почти никого не будет, она была сирота. Ну и, сама понимаешь, последний долг… Кстати, у тебя нет какого-нибудь черного шарфика?

– Найду… кажется с прошлого раза в сумке завалялся.

В этот момент зазвонил телефон.

– Это твой, – сказала Надежда, кивнув на сумку Марии.

– Нет, мой – вот…

– Но звонит в твоей сумке!

– Ой, это ведь тот телефон, который ты мне дала! – спохватилась Мария. – На который я скопировала телефон Венедиктова…

– Так это ему звонят! – всполошилась Надежда. – Включи скорее!

Мария торопливо вытащила из сумки аппарат, включила громкую связь, и тут же в динамике зазвучало хриплое карканье, в котором Надежда узнала голос страшного карлика из похоронного бюро «Тенистый уголок».

– Здравствуй, Кирилл. Получил посылку?

– Получил, – удивленно ответил Венедиктов. – Но я не понимаю…

– Поймешь! – прервал его собеседник. – Ты ведь не хочешь получить ее всю по частям?

– О чем вы говорите? И кто вы вообще такой? С кем я разговариваю?

– А вот это тебе знать ни к чему! Тебе нужно знать только одно: если ты не сделаешь то, что мы тебе велим, пришлем ее тебе по частям! По частям, понял?

– Нет, я как раз ничего не понял. И не хочу понимать. И если это какой-то розыгрыш, немедленно прекратите!

Венедиктов отключился, из трубки понеслись сигналы отбоя.

– Что это было? – Мария удивленно глядела на замолкший телефон.

– Палка в муравейнике.

– Какая палка? О чем ты?

– Знаешь, как мальчишки иногда сунут палку в муравейник, и там начинается страшная суета. Вот ты сейчас сунула палку в их муравейник, подменив палец на тюбик помады. Они надеялись напугать Венедиктова, а он только удивился. Потому что про палец, получается, он просто забыл. Забыл, что его видел. Что-то теперь будет… Боюсь, Венедиктов в большой опасности.

– Ох, это я его подставила!

– Ничего, программа, которую ты скачала на его телефон, не только передает нам его звонки, но и показывает, где он находится…

– Вот как? – Мария взглянула на часы и охнула: – Все! Опаздываю!

– Ну беги, надо так надо. Такси не бери, в пробках застрянешь, на метро быстрее будет. Куда ехать-то?

– Да не знаю, куда-то к кладбищу, позвоню по дороге, мне скажут! – Мария рванулась бежать, но тут же спохватилась: – А шарфик? Ты же мне обещала!

– Да вот он, у меня в сумке.

Каково же было удивление Марии, когда оказалось, что прощание с бывшей одноклассницей будет в том же самом «Тенистом уголке», что находится возле Варсонофьевского кладбища. Воистину судьба любит такие шутки!

Мария накинула черный шарфик, сделала приличествующее случаю выражение лица и вошла в траурный зал.

В отличие от того, что она ожидала, зал был полон, в нем было не меньше ста человек, и почти никого она не узнала. Надо же, а по телефону сказали, что народу будет мало, она и пришла, чтобы проводить, создать, так сказать, количество. А то как-то грустно, когда и проводить в последний путь человека некому.

Перед дверью к Марии подошла высокая сухощавая женщина лет пятидесяти с красными глазами. Было такое чувство, что она выполняет функцию сторожевой собаки, потому что спросила, подозрительно уставившись на вошедшую:

– Вы с Лорочкиной работы?

– Нет, мы с ней вместе учились.

– С какого класса по какой? – не отставала женщина.

– С восьмого по десятый… А что? Разве это имеет какое-то значение? – опомнилась Мария.

– Имеет. Вы, конечно, можете присутствовать на прощании, но имейте в виду, что на поминки приглашены только самые близкие. Я, кстати, ее любимая тетя. – И женщина демонстративно промокнула платочком совершенно сухие глаза.

– Господи, да у меня и намерения не было на поминки идти! – фыркнула Мария, тут же рассердившись на себя за то, что вступила в пререкания.

Она прошла в зал, в глубине которого на небольшом возвышении стоял резной гроб, на торце которого была привинчена латунная табличка с выгравированным на ней логотипом похоронного бюро – надгробье с двумя кипарисами по бокам.

В гробу лежала почти до подбородка укрытая цветами женщина средних лет, Мария при всем желании не смогла узнать в ней свою одноклассницу. Зато отчетливо просматривалось сходство с любимой тетей.

– Надо же, как Лариска изменилась! – послышался сзади шепот, и кто-то сжал Марии руку чуть выше локтя.

Она скосила глаза и увидела рядом невысокого лысоватого мужичка.

– Не узнала меня? – догадался он по ее недоуменному взгляду. – Я же Гарик Веткин.

Он достал из кармана очки и нацепил на нос. Точно, очки были такие же круглые, как те, в которых Веткин ходил в школе.

– Ой, привет, – прошептала Мария, – хоть кто-то знакомый встретился. Извини, сразу не узнала тебя.

– Да тут много знакомых, просто немудрено не узнать, столько лет прошло. А ты, по-моему, с самого выпуска с классом не встречалась.

Мария, осознав, что они ведут светскую беседу прямо около усопшей, положила свой букет в груду цветов и скромно отошла в сторонку. Гарик увязался за ней.

Тетя покойной коршуном метнулась к гробу, поправила цветы и встала рядом, допрашивая каждого подходившего, кто он такой и как познакомился с ее обожаемой племянницей, и каждого предупреждала, что на поминки будут приглашены только самые близкие.

Наконец поток посетителей иссяк, и к гробу подошел представитель похоронного бюро. Он откашлялся и начал:

– От лица бюро ритуальных услуг «Тенистый уголок» я хочу выразить вам глубокое…

Тут к гробу подскочила тетя покойной и выпалила:

– Постойте, постойте! Прежде чем вы ее сожжете, я должна убедиться, что все в порядке… – Она склонилась над покойной, разгребла цветы и воскликнула: – Его нет!

– Что, простите? – удивленно осведомился похоронщик.

– Кольца! Любимого Лорочкиного кольца! С золотистым топазом! Которое я подарила ей на совершеннолетие! Его нет! А я сама проверила перед похоронами – оно было у нее на руке, а теперь его нет! А я поставила непременное условие, чтобы Лорочку похоронили с этим кольцом! Это безобразие! Это грабеж!

Мария, которая стояла неподалеку, шагнула еще ближе и вытянула шею. Теперь она увидела освобожденные от цветов руки покойной. Ухоженные и на первый взгляд красивые. Правая рука была в полном порядке, с аккуратными, очень длинными ярко-красными ногтями. Левая кисть была частично прикрыта правой, но и так можно было разглядеть, что она не в порядке – отсутствовал безымянный палец.

– Кольцо! Куда вы дели Лорочкино кольцо? – кричала тетя покойной, надвигаясь на могильщика. – Вы воры и грабители! Вы хуже обыкновенных грабителей! Вы мародеры!

Отсутствующий палец ее, судя по всему, не волновал. Или волновал гораздо меньше, чем пропавшее кольцо.

Мария подумала, что она-то знает, где кольцо. Вместе с пальцем покойной оно лежало у нее в сумочке. Вот значит, чье кольцо оказалось, Ларискино. И палец ее…

– Тебе плохо? – Гарик снова взял ее за руку, потому что Мария пошатнулась. – И то сказать, форменное безобразие устроили! Как неприлично – на похоронах!

– Отдайте кольцо! – все громче визжала тетка покойной. – Разбойники! Воры! Уроды! Отдайте сейчас же!

– Мадам, не шумите! – пытался урезонить ее сотрудник похоронного бюро. – Это какое-то недоразумение… Оно, безусловно, сейчас же разъяснится…

– Недоразумение? Ты сейчас узнаешь, какое это недоразумение! Ты еще меня не знаешь, но ты меня узнаешь! – И тетка принялась лупить мужика по голове своей сумочкой.

Собственно, это была не миниатюрная дамская сумочка, а большая сумка, еще и чем-то набитая, так что в руках разъяренной фурии такая поклажа превратилась в грозное орудие ближнего боя.

Похоронщик вскрикнул от боли и отступил, прикрывая голову и лицо руками. Ему на помощь пришли двое коллег, доселе наблюдавшие за происходящим со стороны. Они попытались оттащить тетю покойной от своего сослуживца, но та не отступала. К тому же ей на помощь пришла какая-то родственница, очень на нее похожая и такая же боевая, а вместе с ней плечистый и пузатый дядька средних лет, видимо, муж.

Через минуту в траурном зале началось настоящее побоище.

Мария подумала, что пора уходить, если она не хочет получить пару тумаков в этой перебранке, а то и травму посерьезней. Гарика от нее оттеснили, когда кто-то случайно залепил ему по уху.