Текст книги "Звезда Ассирийского царя"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Странная парочка медленно приблизилась к столу шефа.

Пока они шли по кабинету, застеленному пушистым зеленым ковром, они на глазах менялись: верзила с каждым шагом как будто становился меньше, а его вертлявый напарник утрачивал свою опасную суетливую подвижность. Самое же главное – оба быстро теряли свою самоуверенность. Это были уже не «особенные люди», перед которыми все робели и терялись, а рядовые исполнители, вызванные на ковер к суровому начальнику.

Ледокол молчал, не сводя с них взгляда.

Только когда они подошли к самому столу, он, не предлагая им сесть, процедил единственное слово, которое и словом-то трудно назвать:

– Ну?

«Особенные люди» переглянулись, и коротышка, как всегда, взял на себя самую главную роль.

– Он ушел, шеф! – проговорил он виноватым и извиняющимся тоном.

– Что значит – ушел? – процедил Ледокол обманчиво мягким голосом. – Как это – ушел?

– Из дома сбежал до прихода полиции, где-то болтался, потом его видели на вокзале…

– Кто видел?

– Шпана тамошняя. Они его хотели пощипать, но он отбился. Бумажник, правда, отняли, с наличными и карточками, так что денег у него теперь нет…

– Дальше!

– С вокзала он сбежал, потом проявился в забегаловке возле монастыря, там его почти взяли, но он что-то почувствовал и опять сбежал. Потом его видели на автобусном вокзале, нам сообщили… мы отправили туда ментов, но он уже уехал. Куда – не удалось узнать, видно, купил билет прямо в автобусе.

– Все на этом?

– Не совсем, шеф… менты разослали ориентировку, и выяснилось, что он вроде бы добрался до Питера…

– До Питера?! – Ледокол привстал, лицо его побагровело. – Почему он рванул в Питер? Он что – пронюхал про Контракт?

– Не думаю, шеф! – прошепелявил коротышка. – Просто Питер – большой город, там легче затеряться, а кроме того… – коротышка со значением понизил голос, чтобы показать, как много он успел сделать, – кроме того, шеф, у него в Питере родня есть. Тетка.

– Ну, так в чем же дело? Поезжайте в Питер, возьмите его у этой тетки… я что – каждым вашим шагом должен командовать? Вы без меня уже ничего не можете?

– Нет, почему же, Ледокол! – обиженно проговорил коротышка. – Мы связались с нашими питерскими людьми, проверили тетку. Он там пока не появлялся. Должно быть, выжидает.

– Сколько раз я вам, кретинам, говорил! – рявкнул Ледокол. – Не называйте меня Ледоколом! Старые времена прошли! Я теперь бизнесмен! Легальный бизнесмен! Понятно? Так что называйте меня Валентин Васильевич! Понятно?

– Да, Ледокол… то есть, тьфу! Да, Валентин Васильевич! Понятно, Валентин Васильевич!

– Ладно… – Ледокол немного успокоился. – Значит, он у тетки пока не появлялся…

– Так точно. Мы там поставили пост, ребята толковые, мимо них муха не пролетит. Каждый день мне докладывают – кто приходит, кто уходит…

– И кто к ней приходил? – насторожился Ледокол.

– Никто! – гордо отчеканил коротышка. – Тетка старая, живет одна, пару раз выходила в магазин, а к ней вообще никто не приходил – только девка какая-то…

– Девка? Что еще за девка?

– Девка как девка… ничего особенного. Одета бедненько, сама пешком. Наверное, знакомая…

– «Наверное!» – передразнил Ледокол. – Такие вещи точно знать нужно! Вы что, думаете, раз Иван – значит, дурак? Если он сумел от вас так ловко уйти – значит, он далеко не дурак! Да он и правда по жизни не дурак! А раз не дурак – в Питере ляжет на дно, к тетке сам не пойдет, пошлет кого-нибудь…

– Да у него там никого нет!

– Найдет! Я же сказал – он не дурак! Каждого, кто к тетке придет, проверять! И не только это! Все ее разговоры…

– Разговоры? – переспросил коротышка.

– Да, разговоры! Вы что – в каменном веке живете? Телефон теткин на прослушку поставили?

– Нет, Ледокол… то есть, Валентин Васильевич… мы не подумали, что нужно…

– Не подумали! А надо бы думать, если хотите в моей команде остаться, а то вы только и умеете, что кулаками работать!

– Нет, Ледо… Валентин Васильевич, мы не только кулаками…

– Ну да, как же я забыл, вы еще кастетами! Все, проваливайте, и без результата ко мне не приходите!

С утра Иван встал мрачный и недовольный. Возможно, его недовольство относилось к скудному завтраку: геркулес на половинном молоке и хлеб с маслом, сыр и колбасу Иван съел еще вчера. Однако вслух он ничего не сказал – еще этого не хватало. Юлия тоже была на взводе и не спустила бы ему, так что все обошлось. И вот, когда она мыла в кухне посуду и спрашивала себя, для чего она возится с чужими делами, когда у нее своих невпроворот, Иван появился на пороге кухни одетый и сказал, что уходит.

«Совсем?» – Юлия собрала всю свою волю, чтобы не спросить этого вслух, вместо этого спросила, куда это он направляется, если знает, что его ищут.

– Что же мне – так и сидеть тут, за твою юбку прятаться? – буркнул он. – Хоть в магазин схожу!

И ушел, не оглядываясь, дверью, правда, не хлопнул. Хорошо, что Ежик был в ванной. Юлия разбила чашку и только тогда успокоилась и решила, что пора ей приниматься за работу.

У нее полно работы, а денег нет, и никто просто так их не даст, даже от Лешки законных алиментов не допросишься. Вот интересно, зачем он приходил? Свекровь, небось, не утерпела, похвасталась, что нашла урода-жильца, так неужели Лешка забеспокоился, что тут с ними? Да нет, если бы у него хоть какая-то совесть была, то он все же хоть немного денег на Ежика подбрасывал.

Юлия вздохнула и, устроив Ежика рисовать, взяла книжку, которую дала ей Светлана в издательстве. Исторический роман канадского писателя. Что ж, посмотрим, справится ли она. Язык вроде хороший…

Оказалось, что она не так много позабыла из французского. Слова вспоминались сами собой. И вот уже на экране компьютера возникли первые строчки перевода.

Урук-Аббин выехал на поляну и натянул поводья. Звуки охоты сдвинулись на север, оттуда доносились гортанные выкрики егерей, конское ржание, рык потревоженного зверя. Здесь было тихо, здесь никого не было – и здесь назначил ему встречу вавилонский вельможа.

Урук-Аббин огляделся, прислушался к шороху кустарника – и все равно не заметил, как появился вавилонянин. Только что его не было – и вот он уже стоит совсем рядом, придерживая под уздцы пегую кобылу, смотрит своими узкими холодными глазами.

От неожиданности Урук-Аббин схватился за рукоять меча, но тут же успокоился: этот вавилонянин – не из тех, кто действует мечом. Он из тех, чье оружие – хитрость и золото.

– Здравствуй, Набла-Ласар! – проговорил молодой воин.

– Здравствуй и ты, Урук-Аббин! – отвечал вельможа. – Да будет с тобой благословение великого Мардука!

– Ты хотел о чем-то со мной поговорить? – спросил Урук-Аббин, прикрыв глаза ладонью от солнца.

– Не слезешь ли ты с коня? – вавилонянин прищурился. – Так неудобно говорить, мне приходится задирать голову, как будто я разговариваю с богом или царем.

Урук-Аббин усмехнулся, однако спрыгнул с коня, обмотал повод вокруг левой руки и снова спросил:

– Так о чем ты хотел со мной поговорить?

– Я хотел поговорить с тобой о великом Ашшурбанипале, да продлятся его счастливые годы.

Урук-Аббин нахмурился.

– Ашшурбанипал – великий государь, – продолжал вавилонянин, – Все мы счастливы под его могучей рукой. Однако не кажется ли тебе, Урук-Аббин, что великий царь недостаточно ценит твою преданность? Он назначил Нама-Шурра начальником стражи, а ведь ты куда более достоин этого поста.

Урук-Аббин скрипнул зубами: царская несправедливость не давала ему спать вторую неделю, у него пропал аппетит, он побледнел и исхудал, и сейчас хитрый вавилонянин бьет его по больному месту…

Однако кто его знает, что на уме у этого хитреца? Воин взял себя в руки и проговорил сухо и отчетливо:

– Ашшурбанипал – да продлят боги его жизнь – великий государь, мы все – травинки в его руке. Он лучше знает, кого казнить, кого миловать.

– Это так, – вавилонянин кивнул. – Мы все – травинки в его руке, тонкие веточки. – Он протянул руку и отломил сухую ветку от куста. – Ему ничего не стоит оборвать любую жизнь, как я ломаю эту ветку. Но если связать десять, двадцать веток вместе – их уже не так просто будет сломать. Не всякий богатырь с этим справится.

– К чему ты клонишь, вавилонянин?

– Ни к чему, славный воин, ни к чему. Я только рассуждаю: почему государь назначил Нама-Шурра начальником стражи, а тебя собирается отослать командиром гарнизона в маленькое горное селение на границе Элама? Не потому ли, что ему приглянулась Аминахну, твоя невеста?

– Ты врешь, вавилонянин! – вскрикнул воин и схватился за меч.

– К чему врать? Ложь всегда выходит наружу. Говорить правду гораздо лучше, в ней ты не запутаешься. Надо только знать, кому и какую правду сказать. Я дал два сикля серебра дворцовой служанке, и она рассказала мне, что царь спрашивал о тебе и Аминахну, прежде чем решил отослать тебя из столицы.

– Чего ты хочешь, вавилонянин? – проговорил Урук-Аббин страдальческим голосом.

– Я хочу помочь тебе. Сегодня хороший день для охоты. Егеря выгнали из логова двух львов, и царь не успокоится, пока не убьет их. А на охоте чего только не случается… иногда стрела летит не туда, иногда копье промахивается, иногда лошадь ломает ногу. Ты великий воин, Урук-Аббин. Если на сегодняшней охоте с царем случится страшное несчастье, Ниневия будет погружена в глубокую скорбь. Но ты не поедешь в дальнее горное селение, ты останешься здесь, в столице, и сыграешь свадьбу со своей невестой. А я сделаю к твоей свадьбе щедрый подарок – скажем, двести сиклей серебра. Это поможет тебе рассчитаться со всеми долгами, и еще останется достаточно, чтобы купить хорошее имение на берегу реки. Имение, в котором ты проживешь свои дни спокойно и счастливо.

– Ты – хитрая змея, вавилонянин! – зло проговорил воин. – У тебя нет души – и ты хочешь лишить души меня? Хочешь, чтобы я лишил жизни великого царя, любимца богов?

– Я хочу только, чтобы ты сыграл свадьбу со своей невестой и прожил счастливо жизнь. А еще я хочу, чтобы великий Вавилон, вечный и священный город, Врата Богов, вырвался из-под власти ассирийских царей и вернул себе прежнюю славу!

– Я понял тебя, вавилонянин, и запомнил твои слова. И я поеду, чтобы не отстать от других охотников.

Молодой ассириец вскочил на коня и помчался на север, не оглядываясь.

Так он скакал не меньше часа, пока не услышал слева от себя звуки охотничьих рогов и треск кустов, сквозь которые пробирались верховые. Над кустами мелькнул красный значок – вымпел, который носил оруженосец царя. Урук-Аббин спешился, стреножил коня, огляделся.

Если то, что сказал вавилонянин, – правда, он должен действовать быстро. Сейчас, во время охоты, можно спрятаться в кустах и послать в царя смертоносную стрелу…

Никто не найдет его, никто не узнает.

Цареубийство – страшное преступление, а разве не преступление отнять у него невесту, девушку, с которой он помолвлен еще ребенком?

Урук-Аббин вспомнил оргии, которые устраивает Ашшурбанипал в своем дворце, и представил, как силой приведут туда чистую Аминахну, свет его очей, радость его жизни…

Он перестал колебаться, достал из колчана длинную халдейскую стрелу с красным оперением и двинулся сквозь кусты в ту сторону, где виднелся царский значок, в ту сторону, откуда доносились громкие голоса охотников и звериный рык.

Так он пробирался несколько минут и наконец вышел на небольшую поляну. Он снова огляделся и хотел было идти дальше, как вдруг совсем рядом затрещали ветки, и огромное пыльно-желтое тело вылетело из зарослей. Урук-Аббин развернулся, поднял лук…

Слишком поздно!

Огромный лев уже прыгнул, и даже если воин успеет выпустить свою стрелу – стрела не остановит летящего зверя, зверь всем своим страшным весом обрушится на несчастного охотника, разорвет его своими смертоносными когтями…

Урук-Аббин закрыл глаза. За долю секунды в его голове пронеслось множество мыслей. Он успел вспомнить свою невесту Аминахну, детство на берегу великого Евфрата, сражения, в которых ему довелось участвовать… и еще успел подумать, что боги хранят Ашшурбанипала, своего любимца, что они послали этого льва, чтобы остановить его, Урук-Аббина.

Он уже ждал смерти, но секунда пролетела, и еще одна, а он все еще был жив.

Тогда он открыл глаза и увидел огромного, истекающего кровью зверя, беспомощно лежащего на сухой траве, увидел копье в его боку, а над зверем – могучего воина в позолоченной кольчуге, с густой, выкрашенной хной бородой, любимца богов, царя Ассирии, царя страны Аккад великого Ашшурбанипала.

Солнце, клонящееся к горизонту, освещало его со спины, и от этого золотой ореол окружил голову царя, как пламенеющая корона. И Урук-Аббин увидел мощь и величие Ашшурбанипала и понял, что не может своими малыми силами противиться этому величию.

– Ты поверг этого льва силой своей длани! – воскликнул Урук-Аббин. – Для тебя нет ничего невозможного! Ты спас мою жалкую жизнь – и отныне она принадлежит тебе!

– И правда, хороший удар! – довольным голосом проговорил царь. – Ну, где там они все?

И в ту же секунду из кустарника показались запыхавшиеся, разгоряченные воины царской свиты.

Вечером вавилонский вельможа заглянул в шатер Урук-Аббина.

– Я смотрю, сегодня боги не благоприятствовали нашему плану? – проговорил он вполголоса.

– Нет никакого нашего плана, – ответил ему Урук-Аббин. – Забудь мое имя, вавилонянин, – и тогда, возможно, я забуду твое.

– Ты молод, ассириец, – возразил ему вавилонянин. – В твоем возрасте у людей слишком хорошая память. Тебе придется помочь, чтобы ты и впрямь забыл мое имя.

И с этими словами он вонзил в грудь молодого воина узкий бронзовый кинжал.

Олимпиада Гавриловна сняла телефонную трубку. Она хотела позвонить своей старинной знакомой, справиться о ее здоровье, но трубка молчала, из нее доносился только глухой шорох, похожий на отдаленный шум прибоя.

– Ну вот, опять какая-то авария… – пробормотала она недовольно. – Нужно в ремонтную службу звонить… Что-то часто стали телефон отключать.

Но не успела она отыскать свой мобильник, как в дверь квартиры позвонили.

Олимпиада Гавриловна подошла к двери, выглянула в глазок.

На лестнице стоял молодой парень в синем комбинезоне с крупной белой надписью «Телеком».

– Телефонная компания! – проговорил он громко. – У вас повреждение кабеля. Можно зайти?

– Заходите, – проговорила женщина, открывая дверь. – Надо же, как вы оперативно, я еще и позвонить не успела.

– А соседи ваши позвонили, у них тоже сигнала нет.

Парень прошел в квартиру, быстро огляделся, подошел к щитку.

– Соседи? – машинально переспросила женщина. – Какие соседи? Коноплевы, что ли? Из тринадцатой квартиры?

– Да-да, они! – Парень открыл щиток, недовольно покосился на хозяйку. – Водички принесите, пожалуйста! Пить очень хочется!

– Водички? Водички – это можно! – Олимпиада Гавриловна вышла в кухню, но почти сразу вернулась. В одной руке у нее был стакан воды, в другой – мобильный телефон.

Монтер, который что-то прикручивал к телефонной колодке, быстро оглянулся на нее, осклабился:

– Как вы быстро!

– Ага, и вы как-то очень уж быстро! И что это вы там такое прикручиваете?

– Прибор специальный, для устранения помех…

– Вот как? А может, для чего-то другого? И Коноплевы, между прочим, не в тринадцатой квартире живут, а в двадцатой!

– А я их фамилию не спрашивал! И вообще, женщина, вы хотите, чтобы у вас телефон работал?

– Хочу, но я для начала в телефонную компанию позвоню, спрошу, присылали ли они кого-нибудь! Или лучше сразу в полицию, как вы считаете? – И она начала набирать номер.

– Да вы что, женщина? – заорал мастер. – Да вы что себе позволяете? У меня, может, двенадцать вызовов, а я к вам первой, а вы такое говорите?

– Ничего, сейчас полиция приедет, разберется… Алло, дежурный?

– Вот ведьма! – «Монтер» бросился к дверям, по дороге оттолкнув стоявшую на дороге Олимпиаду Гавриловну.

Та вскрикнула и упала, ударившись головой о стену.

Липовый монтер выскочил на лестницу, захлопнул за собой дверь, выбежал на улицу. Там, неподалеку от подъезда, его дожидалась неприметная темная машина.

– Ну, что – поставил «жучок»? – спросил его коренастый мужчина, сидевший на заднем сиденье. – И что это ты такой взмыленный?

– Будешь тут взмыленный! – огрызнулся монтер. – Старая ведьма меня расколола, ментам звонила… пришлось сбежать, да еще ее по дороге приложил…

– Насмерть? – осведомился коренастый.

– А черт ее знает! Бабка старая, много ли ей надо…

– Вот черт! Ничего толком сделать не можешь! – Коренастый ударил кулаком по спинке сиденья. – Надо смываться, сейчас сюда менты понаедут, а мы тут светимся! У них отделение за углом!

– Понял, – отозвался водитель и выжал сцепление.

Олимпиада Гавриловна застонала и открыла глаза.

Она лежала на полу в прихожей, в руке у нее был зажат мобильный телефон.

Что с ней случилось? Как она оказалась на полу? Неужели это начало тяжелой болезни?

Но тут она вспомнила фальшивого монтера, вспомнила, как тот пытался что-то установить в телефонном щитке, как толкнул ее, убегая из квартиры…

Собрав всю свою волю, она села.

Все вокруг закружилось, в затылке забухало.

Нужно вызвать «Скорую»…

Но прежде она должна сделать еще одно дело. Самое важное дело, оставшееся ей в этой жизни.

Олимпиада Гавриловна задумалась.

Кому она может довериться? Кому позвонить?

В голову приходил только Иван. Ее самый близкий родственник. Правда, он и сам сейчас в трудном положении, но у него есть та симпатичная девушка, которая недавно приходила… кстати, она ведь оставила свой номер телефона…

Олимпиада Гавриловна сконцентрировалась и набрала номер.

Юля услышала звонок, взглянула на дисплей мобильного телефона.

Она не сразу вспомнила, кому принадлежит высветившийся на дисплее номер, но наконец сообразила, что звонит тетя Ивана, Олимпиада Гавриловна. Поднесла трубку к уху – и не узнала донесшийся из нее слабый, дрожащий, словно тающий голос.

Она ли это?

При первой встрече Олимпиада Гавриловна произвела на Юлию впечатление бодрой, энергичной женщины, легко несущей бремя своего возраста, не согнувшейся под грузом лет. Сейчас же это был голос сломленного, тяжело больного человека.

– Милая… – едва слышно проговорила Олимпиада Гавриловна. – Пожалуйста… я тебя очень прошу… приезжай ко мне… приезжай прямо сейчас…

– Что с вами? – удивленно спросила Юля. – Вы больны? Вам плохо? Тогда нужно вызвать врача!

– Нет! – в голосе женщины послышался испуг. – Не сейчас! Они отвезут меня в больницу…

– Но вам, наверное, и нужно в больницу! – перебила ее Юля. – За вами же некому ухаживать!

– Не сейчас! – повторила женщина. – Сначала ты приезжай! Это очень важно! Я прошу тебя! Прошу!..

Голос стал еще тише и наконец пропал. Из трубки донеслись сигналы отбоя.

Юля смотрела на умолкнувший телефон с невольным раздражением.

Ну вот, она так и знала! Мало ей собственных серьезных неприятностей – так теперь придется взвалить на себя еще и эту обузу, эту совершенно постороннюю женщину! Ей приходилось слышать о капризных эгоистичных стариках, которые изводят своих близких бесконечными жалобами и претензиями, заставляют приезжать по несколько раз на дню, жалуются на несуществующие болезни, да еще и поносят черствую и эгоистичную молодежь. Но то хотя бы близкие родственники, а ей эта тетка вовсе никто!

Ну, подсуропил ей Иван, спасибо ему большое за это! А кстати, где же он сам? Сказал, что вышел в магазин, а прошло уже… больше часа, и где он ходит? А вдруг он ушел совсем? Навсегда? А что такого, понял, что зря проболтался ей о своих проблемах, что здесь может быть опасно – муж бывший ходит, того и гляди, соседи поинтересуются…

При мысли о том, что Иван никогда больше не придет в эту квартиру, никогда больше не поднимет Ежика на руки, не обнимет ее, Юля почувствовала к Лешке самую настоящую ненависть. И тут он умудрился все ей напортить!

– Мамочка, что с тобой? – Ежик смотрел на нее испуганными круглыми глазами.

– Ничего, дорогой, – Юля опомнилась, – все хорошо.

– А дядя Ваня когда придет?

– Не знаю, милый, придет когда сможет, у него свои дела. Да и мне бы нужно поработать.

Ежик надулся – он не любил, когда мама работала, но в свое время Юлия объяснила ему, что тогда им нечего будет есть и игрушек не на что купить, так что сын скрепя сердце согласился.

Юля уставилась в экран компьютера, но вспомнила жалкий, умоляющий голос Олимпиады Гавриловны – и ничего не смогла с собой поделать.

Будь здесь Иван, то, узнав о теткином звонке, он бы переполошился. И поехал бы к ней сам, несмотря на то что его там точно поймали бы. Но Ивана вообще нет, и неизвестно, когда будет. А если тетке станет совсем плохо? Ведь она ждет и не вызывает врача.

Юля позвонила соседке Анне Петровне, которая жила наверху, и та согласилась побыть с Ежиком и с деньгами обещала подождать: «Да что мы, первый день друг друга знаем? Иди, Юленька, и ни о чем не беспокойся».

В который раз Юля привычно поразилась: вот, посторонняя, в общем, женщина всегда идет навстречу, с ребенком ласкова, и вовсе не из-за денег, потому что платит ей Юля сущие гроши. А свекровь, то есть родная бабушка, Ежика просто ненавидит. Или она вообще всех людей ненавидит, или уж это Юле так особенно повезло в жизни.

Юлия отогнала бесполезные мысли и собралась быстро, минут за десять. Оделась попроще, так что соседка подняла брови: «Говорила, что в издательство срочно вызывают, а сама в джинсах да в курточке скромненькой. Впрочем, кто их поймет, этих молодых».

Ежик обиделся и даже не вышел маму проводить.

Юля поднялась по лестнице и позвонила.

На ее звонок никто не отозвался, но когда она толкнула входную дверь, та оказалась не заперта, и девушка вошла в прихожую.

И сразу же увидела Олимпиаду Гавриловну.

Женщина полулежала на полу, привалившись к стене, глаза ее были закрыты, на виске темнела кровь и виднелась большая гематома. Юля бросилась к ней, наклонилась, испуганно проговорила:

– Как вы? Вы меня слышите?

И тут Олимпиада Гавриловна открыла глаза.

Глаза ее ничуть не изменились – такие же темные, яркие, выразительные, они излучали волю и решимость, они жили на ее лице своей собственной жизнью. Казалось, вся сила этой женщины, покинув тело, сосредоточилась теперь во взгляде.

– Ты приехала… – пролепетала пожилая женщина слабым, заплетающимся языком, – ты приехала… спасибо…

– Вам нельзя лежать на холодном полу, – решительно проговорила Юля. – Я попробую перенести вас на диван. Если вы можете мне помочь – это будет замечательно…

Юля обхватила женщину за талию, попыталась поднять ее. Олимпиада Гавриловна была худощавой, но все равно поднять ее было очень тяжело. К счастью, она сумела собраться с силами и кое-как поднялась на ноги, опираясь на Юлю, перенеся на ее хрупкие плечи большую часть своего веса. Так они добрались до жилой комнаты, и Юля заботливо уложила женщину на диван.

– Ну вот, так уже лучше! – проговорила она, накрыв пострадавшую пледом. – Что с вами случилось? Вы упали?

– Это долгая история, – Олимпиада Гавриловна поморщилась. – Я сама виновата… в моем возрасте нужно быть осторожнее, не пускать в квартиру кого попало…

– На вас кто-то напал? – ужаснулась Юля. – Наверное, нужно сообщить в полицию…

– Только не это! – резко перебила ее женщина. – Какая полиция? Вспомни про Ивана! Ни к чему привлекать внимание к моей персоне!

– Но уж «Скорую помощь» я вызову! Вам необходим врач! – Юлия привстала и потянулась к телефону.

– Не сейчас! – Олимпиада Гавриловна вцепилась в ее плечо с неожиданной силой. – Сначала нужно сделать одно дело, очень важное дело. Из-за него я и попросила тебя приехать.

– Что еще за дело? – недовольно переспросила Юля. – Вам сейчас не о делах нужно думать, а о своем здоровье! Видели бы вы себя со стороны! Краше в гроб кладут!

– Это ерунда. Ничего страшного. Дело, о котором я говорю, гораздо важнее моего самочувствия. Оно важнее даже человеческой жизни. Даже многих жизней.

«Этого еще мне не хватало, – обреченно подумала Юлия. – Старушка заговаривается. Впрочем, после удара по голове это не удивительно…»

– Обещай мне, что сделаешь то, о чем я тебя попрошу!

– Ну, сделаю… – проговорила Юля, только чтобы не возражать больному человеку.

– Посмотри на люстру, – потребовала женщина, снова сжав плечо Юлии. Та подняла глаза, взглянула вверх. Под потолком комнаты, посреди украшенного лепниной плафона, висела старинная бронзовая люстра, изображающая трех орлов с широко раскинутыми крыльями. В клюве каждый орел держал светильник с самыми обычными электрическими лампочками.

– Выверни ту лампочку, которая не горит!

Юля вздохнула: похоже, ей придется выполнять все идиотские просьбы старухи, лишь бы не раздражать ее!

Девушка передвинула стул на середину комнаты, нехотя поднялась на него и, с трудом дотянувшись до темной лампочки, вывернула ее из патрона.

«Надо же, сколько сил и энергии она потратила на то, чтобы заставить меня поменять перегоревшую лампочку… – подумала Юля, с трудом сдерживая растущее раздражение, – нет, все-таки у нее не все в порядке с головой!»

– Что теперь? – спросила она, не слезая со стула. – Заменить ее? А где у вас хранятся новые лампочки?

– Это вовсе не обязательно, – отмахнулась Олимпиада Гавриловна. – Слезай. Дай мне эту лампочку.

«Ну вот, еще хлеще! Ей, видите ли, срочно понадобилась перегоревшая лампочка!»

Юлия спрыгнула со стула, подошла к дивану и протянула пожилой женщине перегоревшую лампочку.

И тут Олимпиада Гавриловна сделала нечто совсем непонятное.

Она повернула металлический цоколь лампочки, отделив его от стеклянной колбы.

Юлия не поверила своим глазам.

Из цоколя на ладонь женщины выпал большой, удивительно красивый красный камень. Женщина подняла руку, протянув камень к свету – и он вспыхнул глубоким багровым сиянием, словно сгусток живой человеческой крови.

А в глубине этого камня засияла перевернутая пятиконечная звезда.

– Это – древняя святыня моего народа, – проговорила Олимпиада Гавриловна тихим, торжественным голосом, – «Звезда Вавилона»… еще три тысячи лет назад ее считали древней. Вавилонские жрецы говорили, что этот камень – застывшая кровь бога. Так или иначе, это могущественный талисман, бережно хранимый моим народом на протяжении бесчисленных поколений.

Удобнее всего было бы думать, что старуха от удара сильно повредилась умом, и теперь у нее глюки и вообще разные видения. Однако камень…

Юля мало сталкивалась в своей жизни с драгоценными камнями, никто не дарил ей дорогих украшений, так что бриллианты она видела только в витринах ювелирных магазинов. И то не понятно, настоящие они или нет. Но то, что старуха держала в руке, никак не могло быть стекляшкой. Или какой-либо подделкой.

Отражая свет, камень сиял, он просто испускал багровые лучи, и перевернутая пятиконечная звезда светилась внутри мягким, почти живым светом.

– Какое чудо! – воскликнула Юлия и невольно протянула руки, чтобы прикоснуться к камню.

– Подожди! – сказала Олимпиада Гавриловна. – Прежде всего запомни: ты должна сейчас забрать этот камень и передать Ивану. Здесь его оставлять нельзя – меня увезут в больницу, квартира будет пустовать, кто угодно может войти.

– Но у вас и так много ценных вещей…

– Это все не важно, – перебила ее старуха, – важна только она, «Звезда Вавилона». И обязательно отдай ее Ивану. Только ему в собственные руки. Пусть он бережет ее. Знаю, что ты хочешь сказать, – заторопилась она, видя, что Юлия нахмурилась, – знаю, что Иван сейчас сам в опасности, что у него трудный момент в жизни. Но поверь: так надо. Обещаешь все сделать, как я велела?

– Обещаю…

– Возьми ее, – старуха протянула камень Юле, – возьми и хорошенько спрячь. В сумку не клади, еще вырвут по дороге. Есть у тебя карман надежный?

– Есть, – усмехнулась Юлия, – я ключи туда кладу и денег немножко, чтобы до дома доехать в случае чего.

– Молодец! – одобрила старуха. – Понимаешь, что к чему!

«Еще бы не понимать, – подумала Юлия, – с больным-то ребенком, когда надеяться не на кого…»

– Иди! – Олимпиада Гавриловна подняла слабую руку. – Иди с Богом! Не задерживайся!

– Я «Скорую» вызову, – твердо сказала Юля, – нельзя вас так оставлять.

– Тогда позвони и уходи. Дверь открытой оставь!

Юля не посмела с ней спорить – уж очень гневно сверкали темные глаза старухи.

Она покидала квартиру с тяжелым сердцем, потом малодушно решила, что старуха в сознании и, наверное, знает, что делает. А ей нужно скорее домой, к Ежику.

Убедившись, что внутренний карман надежно застегнут, она потянула за ручку входной двери, и тут что-то заставило ее остановиться. Она поднялась на один пролет и осторожно выглянула в окно.

На первый взгляд все было как обычно: с черепашьей скоростью ползли по Литейному проспекту машины и автобусы, торопились куда-то люди, напротив, возле кафе, на тротуаре стоял фургон ремонтной службы. Ничего странного, нужно взять себя в руки и выходить. Но сердце Юлии билось у горла, и руки дрожали.

Она глубоко вдохнула затхлый лестничный воздух и постояла немного, стараясь успокоиться. Ремонтный фургон уехал, Юлия последний раз осмотрелась и заметила припаркованную напротив черную машину с тонированными стеклами, которая до этого очень удачно пряталась за фургоном.

Мало ли в городе таких машин? Но что-то оборвалось внутри, потому что Юлия вспомнила, как точно такая же машина выезжала из подворотни в прошлый раз, когда она была у Олимпиады Гавриловны. Это они, поняла Юлия, те люди, которые караулят Ивана. И это не полиция, у тех ни времени, ни желания не хватило бы торчать здесь так долго. Эти люди куда более упорные.

Юлия спустилась вниз и свернула к двери, выходившей во двор. Откинув тяжелую щеколду, она высунулась голову и огляделась. Двор как двор: в меру захламленный, два мусорных бака, вдалеке лавочка, где отдыхает старая бомжиха, напротив арка, что ведет в другой двор. Что ж, надо идти.

Юлия бегом пересекла двор и ринулась к арке. В соседнем дворе сохранилось подобие детской площадки – загаженная песочница и сломаная карусель, на которой сидели двое мальчишек лет десяти. Юлия обежала глазами двор и не увидела другого выхода.

– Ребята, – сказала она, подходя к мальчишкам, – есть здесь выход? Двор проходной?

Мальчишки переглянулись, потом один повернулся и смерил Юлию глазами. Был он некрасив: волосы давно не стрижены, на носу прыщи, но одет чисто.

– Двор не проходной, но выход есть, – ответил второй мальчишка – светловолосый, с голубыми глазами, похожий на ангелочка. И голос у него был чистый и звонкий, и курточка дорогая, кожаная. – Пойдемте, мы покажем.

– Спасибо, – Юлия оглянулась, и ей показалось, что в арке мелькнул силуэт мужчины в черном. Не за ней ли?

– Идемте… – Светловолосый ангелочек потянул ее за рукав, взглянул приветливо.

Они пересекли двор, и там, в углу между домами, действительно оказался узкий проход. Даже не проход, а щель.