Текст книги "Неправда о любви"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Дорогая! – я молитвенно сложила руки и вложила в голос максимум чувства. – Дай вам бог счастья!

– Такого же, как у вас? – кисло спросила девица. – Благодарю покорно, нагляделась тут на семейное счастье…

– Меняй работу, – посоветовала я, складывая бумажку с адресом Аллы Светловой, – иначе никогда замуж не выйдешь.

Сотрудники дружно потянулись на обед. Напоследок я утащила с опустевшего стола бланк с печатью районного Василеостровского суда и ушла.

Захлопнув дверь за Василисой и Бонни, дядя Вася скорбно покачал головой. Напрасно он так грубо с ней разговаривал, девчонка обиделась. Сейчас-то, конечно, это, может, и неплохо – будет сидеть дома и дуться, но зато он долго не увидит Бонни. Он и сам не сознавал, как привык к собаке. Ну да ладно, это подождет.

Василий Макарович оделся, тщательно запер дверь и отправился на Садовую улицу по тому адресу, что дал ему знакомый гаишник.

Нужный шестьдесят второй дом располагался в живописном месте между Крюковым и Екатерининским каналами, неподалеку от знаменитого Никольского Морского собора. Этот потрясающе красивый район, благодаря которому Петербург называют Северной Венецией, отличается повышенным содержанием бомжей, «синяков» и прочих маргинальных, как сейчас выражаются, личностей.

Василий Макарович припарковал свою видавшую виды «шестерку» неподалеку от подъезда и с подозрением взглянул на ошивавшегося поблизости колоритного типа с подбитым глазом и тем удивительным сизо-голубым цветом лица, какой достигается в результате нескольких лет непрерывного запоя.

– Что смотришь? – солидно осведомился «синяк», перехватив взгляд Василия Макаровича. – Не нравлюсь? Я, может, и самому себе не очень нравлюсь, а что делать? С самим собой не разведешься! Приходится жить и это… сусо… сосу… сосуществовать!

– Слушай, философ! – обратился дядя Вася к аборигену. – Давай так договоримся: если с моей машиной за час ничего не случится, я тебе, когда вернусь, дам на пиво.

– На пиво – это хорошо! – оживился «синяк». – Только час – это очень много! Кто его знает, что здесь будет через час? Давай сорок пять минут! Лады?

– Ну, философ, ты даешь! – удивился дядя Вася. – А как ты, интересно, узнаешь, что прошло именно сорок пять минут? У тебе ведь небось и часов нет?

– Конечно, нет, – гордо подтвердил «синяк». – А только мне эти ваши часы без надобности, у меня в организме свои часы имеются, они сорок пять минут бузо… безо… безошибочно отсчитывают! Я ведь раньше этим… мочи… мучи… учителем был, а через сорок пять минут положена перемена!

– Ну, ты даешь! Учителем? А чему же ты детей учил? Физкультуре, что ли?

– Истории! – Лицо бывшего учителя смущенно порозовело, что в сочетании с основным тоном дало удивительный колористический эффект. – Труднейший предмет, доложу тебе! Ну так как – договорились? По лицу вижу, что ты согласен!

– Ладно, договорились! Постараюсь обернуться! – И дядя Вася вошел в подъезд.

Как и в большинстве старых петербургских домов, в этом доме не было порядка в нумерации квартир. После десятой квартиры следовала пятнадцатая, затем сразу восемнадцатая, а после нее почему-то одиннадцатая и четырнадцатая. Нужная Василию Макаровичу девятнадцатая квартира оказалась под самой крышей, на шестом этаже. От предыдущей площадки к ней вела узкая железная лесенка, похожая на проржавевший корабельный трап.

Василий Макарович подошел к обитой дерматином двери, и из-за нее тут же раздалось громкое раздраженное тявканье.

При таких обстоятельствах дверной звонок казался излишним, однако дядя Вася все же позвонил. За дверью раздались шаркающие шаги, и визгливый старушечий голос проговорил:

– Муха, Кнопка, угомонитесь! Прекратите дискуссию! Виталенька, я сейчас открою!

Брякнули замки и засовы, и дверь распахнулась. На пороге появилась небольшая старушонка в длинной, едва не до колен, вязаной кофте и свободных тренировочных штанах выразительного темно-фиолетового цвета.

У ног старушки вертелись две лохматые собачонки самого дворового вида, которые истерично лаяли на дядю Васю и, несомненно, мечтали разорвать его брюки, однако не решались отойти от своей хозяйки даже на шаг.

– Это не Виталенька, – проговорила старуха, удивленно уставившись на Василия Макаровича, и взглянула на своих собак, как будто ждала от них подсказки. Не дождавшись, она подняла глаза на гостя и спросила:

– Молодой человек, вы откуда? Наверное, из жилконторы по поводу ремонта? Ну, наконец-то! Я заявление еще при советской власти подавала…

Василий Макарович был польщен: его уже лет двадцать никто не называл молодым человеком. Однако он должен был развеять заблуждение хозяйки и перейти к тому, из-за чего приехал в такую даль и вскарабкался на такую верхотуру.

– Я не из жилконторы, – сообщил он энергичной старушке. – Я из ГИБДД.

Одна из собачонок, преодолев страх, подскочила к Василию Макаровичу и ухватила его за штанину. Возможно, в прошлой жизни она была водителем и питала к сотрудникам автоинспекции стойкую врожденную неприязнь. Дядя Вася стряхнул собачку с ноги и вымученно улыбнулся:

– Какой славный песик!

– Кнопка, как тебе не стыдно! – укорила хозяйка свою воспитанницу. – Веди себя прилично!

Затем она перевела взгляд на гостя и с интересом спросила:

– Что такое ГИБДД? Это новый театр, вроде БДТ?

– Нет, не театр… скорее уж цирк… – проворчал Василий Макарович. – ГИБДД – это автоинспекция. ГАИ по-старому. Вы ведь – Анна Борисовна Сверчкова?

– Совершенно верно, – старушка кокетливо поправила упавшую на ухо серебристую прядь.

– Вам принадлежит легковой автомобиль государственный номер УГУ-383?

– Угу? – переспросила Анна Борисовна с сомнением в голосе. – Наверное, мне… вообще-то я точно не помню. Надо спросить Виталика. Машиной занимался Антон Иванович, мой покойный муж, а с тех пор, как его не стало, я ее немножко запустила… но теперь этим занимается Виталик…

– А кто это – Виталик?

– Это мой племянник… вообще-то он племянник Антона Ивановича, моего покойного мужа, но он мне как родной… а что случилось с моей машиной?

– По нашим сведениям, она попала в аварию, – на ходу соврал Василий Макарович. – Столкнулась с машиной марки «Мерседес» государственный номер…

– Странно! – Анна Борисовна переглянулась с собачками. – Ведь Виталик поставил машину к себе в гараж… как же она могла, не выезжая из гаража, попасть в аварию?

– Действительно, странно, – согласился с ней дядя Вася. – А где я могу найти вашего племянника?

– Скорее всего, там и можете – в гараже! Виталик очень интересуется машинами…

Задав Анне Борисовне еще несколько вопросов, Василий Макарович спустился по лестнице и поспешил туда, где оставил свою верную «шестерку».

«Синяк» стоял возле машины, держа в руке облезлую метлу, как ружье, взятое «на караул». Чуть в стороне от него красовались еще два таких же потрепанных жизнью персонажа, один из них предположительно женского пола.

– Полный порядок на вверенной территории! – доложил он, увидев приближающегося Василия Макаровича. – Пост номер один сдан! Никаких провис… происшествий не было! Материальная часть в полной боевой готовности!

– Пост принят, – машинально отозвался Василий Макарович. – А ты, философ, никак и в армии послужить успел? Выражаешься, как сверхсрочник…

– А как же! – гордо ответил «синяк». – Десять лет оттрубил, уволен в запас в звании старшего прапорщика…

– Ты же прошлый раз говорил, что в школе историю преподавал? Что-то у тебя концы с концами не сходятся!

– Почему не сходятся? Уволили в запас, я и пошел в школу работать… кто историю понимает лучше сверхсрочника? Все указания в точности доносил до вверенного когти… конти… контингента! А ты, уважаемый, на посторонние рассуждения не отвлекайся, а лучше гони обещанный гонорар. На пиво договаривались… вон, меня коллеги уже дожидаются, им, как и мне, срочно опохмелиться требуется… они люди усталые от жизни, измученные житейскими невзгодами, так что лучше их лишний раз не огорчать.

– Договаривались действительно на пиво, – согласился Василий Макарович и протянул историку-сверхсрочнику две мятые десятки. – Так что получи согласно договору, а уж как вы на такую скромную сумму втроем опохмелитесь…

– Ничего, разберемся, нам не впервой! У нас все рассчитано… не первый год на боевом дежурстве… однако если бы ты, уважаемый, еще одну десяточку добавил – заслужил бы горячую благодарность угнетенных народов!..

– Могу добавить, – согласился дядя Вася. – Даже две могу, если ты, философ доморощенный, мне покажешь, где тут у вас гаражи располагаются.

– Гаражи показать – это можно. Гаражи я тут все знаю, как свои приблизительно пять пальцев. Мы с коллегами в этих самых гаражах неоднократно находили этот… приют убогого чухонца. А кто конкретно тебе нужен?

– Конкретно мне нужен Виталик…

– Это, что ли, племянник старухи с шестого этажа, у которой шавки такие кусачие?

– Он самый!

– Ну, этого-то я знаю как облупленного! Можно сказать, как вверенную матчасть! Пошли, покажу!

«Синяк» нырнул в арку ворот и углубился в лабиринт мрачных петербургских дворов, которые ничуть не изменились с тех пор, как Родион Раскольников проходил здесь с топором под полой и Мармеладов пропивал последние копейки.

Василий Макарович старался не отстать от проводника, потому что без него моментально заблудился бы в бесконечных лабиринтах. Позади них на незначительном расстоянии уныло брели измученные житейскими невзгодами коллеги историка-сверхсрочника, подгоняемые надеждой на опохмел.

Наконец бывший сверхсрочник свернул в очередную мрачную подворотню и показал Василию Макаровичу на приземистое кирпичное строение с приоткрытыми створками ворот, лет сто назад наверняка бывшее каретным сараем:

– Вот это Виталика твоего гараж. Дальше не пойду, потому как у нас с Виталиком имеются неразрешимые творческие разногласия насчет запасного колеса от его «Запорожца». Он считает, что я его слямзил, хотя у меня имеются беспри… беспристрастные свидетели, что это колесо самостоятельно укатилось в неизвестном нале… напра… направлении… и вообще, сам посуди – на фига козе баян? В смысле, зачем мне колесо от «Запорожца», тем более запасное? В общем, это история давняя и к сегодняшней текущей ситуации на фондовом рынке непосредственного отношения не имеет. Так что попрошу расплатиться, и позвольте откланяться!

Василий Макарович вручил разговорчивому «синяку» две десятки, и тот немедленно исчез вместе со своими истомившимися «коллегами». А сам дядя Вася приоткрыл створку ворот и вошел в полутемное помещение гаража.

Прямо напротив ворот из-под старого, сильно помятого «Фольксвагена» торчали ноги в разношенных кроссовках. Но наблюдательный Василий Макарович обратил внимание не только на ноги, но и на стоявший в самой глубине гаража так называемый ушастый «Запорожец».

– Андрюха, ты, что ли? – донесся из-под «Фольксвагена» полузадушенный голос. – Обожди минутку, сейчас вылезу! Мне только два болта затянуть осталось да одну гайку… самая малость, и будет твой драндулет как новенький! Кинь мне ключ на три восьмых, он там возле дверей должен валяться!

Василий Макарович машинально подобрал лежавший на бетонном полу гаечный ключ и забросил его под днище машины, откуда донеслась нечленораздельная благодарность. Затем он присел на ящик из-под пива и приготовился к ожиданию.

Впрочем, процесс не слишком затянулся: вскоре из-под машины выбрался молодой, немного сутулый парень с маленькими, близко посаженными глазками и круглой физиономией, перемазанной машинным маслом.

Вытирая руки замасленной тряпкой, он уставился на Василия Макаровича.

– А вы кто? – спросил он после затянувшейся паузы.

– Городское управление ГИБДД, – сообщил дядя Вася, помахав перед носом Виталика своим удостоверением.

Удостоверение было давно уже недействительно, но при таком поверхностном ознакомлении невнимательный Виталик этого не должен был заметить.

– А вы, как я понимаю, гражданин Пятиухов Виталий Максимович… – Дядя Вася скорее не задал вопрос, а сделал безрадостное жизненное наблюдение.

– Ну, допустим, я Пятиухов… без малого тридцать лет уже Пятиухов… а какие конкретно у вас ко мне претензии? Если по поводу случая возле «Пяти углов», так я тогда был совсем невиноватый! Там светофор уже месяц не работает, кого хочешь спроси, а этот «бумер» поворот не обозначил…

– Я не по тому эпизоду, – прервал Виталика Василий Макарович, сурово сверля его хорошо отработанным милицейским взглядом. – Я по гораздо более серьезному поводу.

– По какому еще поводу? – Виталик швырнул тряпку на пол. – Не знаю никого такого повода! Я водитель аккуратный, у меня за последний год ни одного нарушения…

– Государственный номер УГУ-383 вам что-нибудь говорит? – строго осведомился дядя Вася и как бы невзначай бросил взгляд на невзрачный «Запорожец».

– Ну, допустим, говорит… – маленькие глазки Виталика подозрительно забегали. – А в чем дело?

– Дело в том, гражданин Пятиухов, что несколько дней назад легковая машина с таким номером на пешеходном переходе сбила пенсионера Кондратенко Василия Михайловича, который скончался, не приходя в сознание!

– Мама… – проговорил Виталик, попятившись. Однако он тут же взял себя в руки и, сделав честные глаза, заявил:

– А я тут при чем? Вот, обратите внимание – этот самый автомобиль, государственный номер УГУ-383, находится в совершенно нерабочем состоянии. Посмотрите на него – как он мог кого-то сбить? Да он уже года три на дорогу не выезжал!

Виталик провел Василия Макаровича в глубину гаража и продемонстрировал ему тот самый «Запорожец», на который дядя Вася и без того посматривал.

Автомобиль и правда годился только на то, чтобы устроить в его проржавевшем корпусе декоративный цветник. О том, чтобы выехать в этой развалине на улицу, не могло быть и речи.

Дядя Вася обошел машину со всех сторон и внимательно пригляделся к номерам.

Номера были на месте, те самые, которые наблюдательный пенсионер Хабибуллин заметил на машине липового заказчика. Но Василий Макарович разглядел одну подозрительную деталь: «Запорожец» был грязный, проржавевший, к нему давно никто не прикасался, а вот номера чистенькие и аккуратные, без всяких следов ржавчины.

– Ну, убедились? – проговорил Виталик, явно нервничая. – Сами видите – ошибка! Я тут совершенно ни при чем… ваши свидетели ошиблись…

– Очень даже при чем! – оборвал его Василий Макарович суровым милицейским голосом, который всегда отлично действовал на подследственных и подозреваемых. – Я, кажется, не говорил, что пенсионера Кондратенко сбил «Запорожец». Его сбила «БМВ» третьей серии.

– Так тем более – при чем тут я? У меня в жизни «бумера» не было! Я на «бумер» не зарабатываю, а в кредит брать – ищите дурака! – заверещал Пятиухов, но Василий Макарович заметил промелькнувший в его глазах страх. Бывший милиционер почувствовал, что наступил так называемый «момент истины». На Виталика нужно еще немножко нажать, и он все выложит!

– При том, что номера на этой «БМВ» были ваши! – рявкнул Василий Макарович, грозно нависнув над перепуганным Виталиком. – Колись, Пятиухов! Говори, кому давал номера! Говори, Пятиухов, облегчи свою участь!

Виталик дрожал, как осиновый лист, его губы тряслись, лицо побледнело.

– Признавайся, Пятиухов! – повторил дядя Вася. – Дело серьезное, человек умер, так что лучше сознайся, а то сам на зону загремишь! Это я тебе твердо обещаю!

Виталик приоткрыл рот, казалось, еще секунда – и он заговорит, но именно в эту секунду в кармане у Василия Макаровича зазвонил мобильный телефон.

Дядя Вася по старой памяти серьезно относился к каждому звонку: вдруг звонит начальство, чтобы сообщить что-то архиважное! Правда, начальства у него давно уже не было, но привычка отвечать на каждый звонок осталась. И сейчас, хотя телефон зазвонил в самый неподходящий момент, Василий Макарович, чертыхнувшись, вытащил его из кармана и взглянул на дисплей.

Само собой, звонило никакое не начальство. Звонил его бывший сослуживец капитан Бахчинян. Правда, им с Твороговым начальник строго-настрого запретил общаться с Василием Макаровичем, но, должно быть, совестливый Бахчинян узнал что-то важное и решил все же позвонить старому приятелю…

– Здорово, Тиграныч! – проговорил дядя Вася, поднося телефон к уху и одновременно делая Виталику Пятиухову страшные глаза, чтобы никуда не уходил и дожидался окончания разговора. – Чего звонишь-то? Узнал что?

– Именно! – отозвался Бахчинян, загадочно понизив голос. – Ты ведь интересовался Николаем Ликопиди?

– Ну! – недоуменно подтвердил Василий Макарович. – Так он же вроде того… уже семь лет вне игры!

– Это точно, – буркнул в трубку Бахчинян. – Вне игры… да только раньше он очень даже в игре был!..

– Тиграныч, чего ты там бубнишь? Говори по-человечески, чего разузнал!

– Не могу, – чуть не прошептал капитан. – Нетелефонный разговор! Встретиться надо…

И тут же совершенно другим, бодрым и деловым, голосом он продолжил:

– И баллистическую экспертизу как можно скорее закончить надо! И по вопросу отпечатков пальцев неясности имеются! Конечно, срочно, у нас, как всегда, сроки поджимают! Да, Михаил Сергеевич, это я с экспертами разговариваю!

«Понятно! – подумал Василий Макарович. – Не может Тиграныч говорить при начальстве! Ведь им с Твороговым запретили со мной контактировать!»

Из трубки уже доносились короткие гудки отбоя.

Дядя Вася спрятал телефон в карман и огляделся в поисках Виталика. Он собирался со свежими силами дожать его и выяснить, кому тот давал номера теткиного «Запорожца».

Но Пятиухов, воспользовавшись телефонным разговором, исчез в неизвестном направлении.

Василий Макарович выругался, вздохнул и направился к выходу из гаража.

Однако едва он отошел от ржавого ушастого «Запорожца» и неторопливо обогнул немногим более новый «Фольксваген», как увидел хозяина. Виталик вовсе не сбежал, он просто продолжил ремонт машины, которым занимался в момент появления дяди Васи. Его ноги в разбитых кроссовках торчали из-под днища «Фольксвагена».

– Эй, Пятиухов, вылезай! – крикнул Василий Макарович, остановившись напротив кроссовок. – Мы с тобой еще разговор не закончили!

Кроссовки не шелохнулись.

– Кому говорят – вылезай! – Дядя Вася постепенно закипал, безразличие Виталика к сотруднику правоохранительных органов задело его до глубины души. То, что в действительности он таковым сотрудником не являлся, Василий Макарович как-то упускал из виду. В конце концов, Виталик-то об этом не знал! Значит, должен относиться к нему с соответствующим уважением!

– Ты что, оглох?! – рявкнул отставной милиционер и для придания своим словам большего веса шарахнул кулаком по капоту многострадального «Фольксвагена».

Виталик по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.

И вот тут-то в душе Василия Макаровича шевельнулось нехорошее предчувствие. Можно даже сказать – скверное.

Это предчувствие пока еще не перешло в уверенность, однако дядя Вася решил его на всякий случай проверить.

Он обошел «Фольксваген» кругом и подошел к нему с обратной стороны. Со стороны, противоположной кроссовкам. То есть с той, с которой, если рассуждать здраво, должна находиться голова Виталия Пятиухова.

С этой стороны Василий Макарович присел на корточки и заглянул под днище «Фольксвагена».

Голова Виталия здесь действительно находилась.

Под днищем машины было темно, и дядя Вася не сразу рассмотрел эту голову. Пока его глаза привыкали к освещению, он тихонько и испуганно проговорил:

– Эй, Пятиухов, ты чего?

Пятиухов по-прежнему не отзывался. Зато глаза наконец привыкли к слабому освещению, и Василий Макарович разглядел сразу три очень важные вещи.

Во-первых, на бетонном полу под головой Виталия расплывалась большая темная лужа. Поскольку дело происходило в гараже, это вполне могла быть лужа машинного масла или солярки. Но огромный жизненный опыт дяди Васи говорил ему, что это не масло и не солярка, а кое-что совсем другое.

Тем более что, во-вторых, лохматые волосы Виталия на правой стороне головы были пропитаны чем-то таким же темным, а на самой голове виднелась ужасно неприятная вмятина. Такие вмятины в милицейских протоколах и медицинских заключениях называют травмами, несовместимыми с жизнью.

И, наконец, в-третьих, на полу рядом с разбитой головой Пятиухова валялся здоровенный гаечный ключ.

И этот ключ был покрыт тем же самым темным веществом, от которого слиплись волосы Виталия, веществом, растекавшимся вокруг его головы, – то есть кровью.

– Мать честная! – проговорил Василий Макарович. Других слов, в достаточной мере соответствующих ситуации, у него просто не нашлось.

Виталий Пятиухов был мертв. Более того – убит. Убит за ту минуту, пока сам Василий Макарович разговаривал по телефону с Бахчиняном.

Значит, убийца только что был здесь, в гараже. Он подкрался к Виталию, ударил его по голове гаечным ключом, а потом затащил под «Фольксваген», придав мертвому телу естественное положение. А после этого сбежал…

Или не сбежал? Может быть, убийца прячется где-то здесь, в гараже? Следит за Василием Макаровичем? А может, выбирает удобный момент, чтобы расправиться с ним, как уже расправился с Виталием Пятиуховым?

Дядя Вася вздрогнул. По его спине пробежали ледяные щупальца страха. Он почувствовал себя очень уязвимым… скорее бежать, бежать отсюда, пока убийца не нанес следующий удар!..

И вдруг его поразила еще одна ужасная мысль. Может быть, даже более ужасная, чем первая.

Он по-прежнему сидел на корточках возле трупа, переводя взгляд с головы Пятиухова на гаечный ключ и обратно.

Это был тот самый гаечный ключ, который он, появившись в гараже, подал Виталию. То есть на этом ключе, несомненно, находились его, Василия Макаровича, отпечатки пальцев.

С другой стороны, этот гаечный ключ, несомненно, был орудием убийства: он лежал рядом с проломленной головой несчастного Виталия, и на нем запеклась его кровь…

От сочетания этих двух фактов опытного и бывалого милиционера бросило в дрожь.

Что бы подумал он сам, Василий Макарович Куликов, в бытность его сотрудником милиции, если бы ему в руки попал человек, который находился на месте совершения тяжкого преступления в тот самый момент, когда это преступление было совершено? Да еще если бы на орудии убийства находились отпечатки пальцев этого самого человека?

Тут не может быть двух мнений: этот человек и есть убийца. Или, во всяком случае, главный подозреваемый.

Василий Макарович схватил гаечный ключ. Первым его побуждением было сбежать из гаража и унести ключ с собой, чтобы по дороге выбросить в канал…

Но он не зря много лет прослужил в милиции. Он физически не мог уничтожить орудие убийства, этому сопротивлялась вся его милицейская натура. Вместо этого Василий Макарович обтер промасленной тряпкой рукоятку ключа, на которой были его отпечатки, оставив в неприкосновенности окровавленный конец, и положил злополучный ключ на прежнее место. Только после этого поднялся на ноги и хотел уже покинуть гараж, как вдруг услышал скрип гаражных ворот и приближающиеся шаги.

Дядя Вася метнулся в дальний угол гаража и спрятался за прислоненный к задней стене огромный лист фанеры. Отсюда он не видел вошедшего в гараж человека, но хорошо слышал его голос.

– Эй, Виталя! – проговорил вошедший. – Ты где?

Последовала небольшая пауза, после которой незнакомец, должно быть, увидел торчащие из-под «Фольксвагена» ноги.

– Ты что – еще не закончил? – недовольно проговорил новый посетитель. – Обещал же сделать все к трем часам! Сколько можно ждать? У меня время поджимает…

Дядя Вася понял, что явился за своей машиной владелец старенького «Фольксвагена», тот самый Андрюха, за которого Пятиухов вначале принял самого Василия Макаровича.

Дальнейшее развитие событий можно было себе легко представить: сейчас Андрюха, не дождавшись ответа Виталия, обойдет свою машину, заглянет под ее днище и увидит труп.

В общем, повторится то, что только что произошло с самим Василием Макаровичем. После этого возможны два варианта: либо он перетрусит и сбежит, либо вызовет милицию. И тогда дяде Васе точно придется туго. Ему будет очень трудно объяснить, почему он прячется на месте преступления.

До него донесся нечленораздельный возглас. Должно быть, хозяин «Фольксвагена» увидел труп Виталия. Дядя Вася схватился за голову, вжался спиной в стену гаража… и едва не свалился: у него за спиной в стене оказался незаметный со стороны проем, завешенный плотной брезентовой занавеской. Размышлять было некогда: он пригнулся и нырнул в темноту.

За занавеской оказался низкий извилистый коридор. Василий Макарович двигался по нему, пригнувшись и стараясь не шуметь. Это удавалось с трудом: коридор то и дело менял направление, а под ногами постоянно попадались какие-то ломаные ящики и пустые картонные коробки. Оставалось надеяться только на то, что хозяин «Фольксвагена» так потрясен увиденным, что не обратит внимания на подозрительный шум, доносящийся из глубины здания.

К счастью, вскоре коридор закончился, и дядя Вася оказался перед покосившейся, висящей на одной петле дверью, покрытой облупившейся масляной краской неопределенного цвета. Толкнув эту дверь, он вывалился в очередной двор-колодец, неотличимый от того, где располагался гараж покойного Виталия Пятиухова.

В нескольких шагах от двери на составленных в кружок ящиках с комфортом разместилась уже знакомая Василию Макаровичу компания – разговорчивый «синяк» и двое его приятелей.

Точнее – приятель и приятельница.

Настроение у троицы было прекрасное: они успели потратить честно заработанные деньги и теперь пировали на всю катушку. Перед ними на четвертом ящике стояло несколько аптечных пузырьков с весьма подозрительным содержимым.

– О, друг! – оживился знакомый «синяк», заметив Василия Макаровича. – Какая встреча? Ну что, нашел Виталика?

Дядя Вася поперхнулся и пробормотал что-то нечленораздельное. Впрочем, «синяк» не ждал от него никакого ответа. Его собутыльники смотрели на Василия Макаровича настороженно. Причина этого быстро разъяснилась.

– К столу не приглашаю, – проговорил «синяк». – Нам самим мало, так что не обессудь, господин хороший. Выход вон там! – и он указал на подворотню в дальнем конце двора.

Дядя Вася буркнул что-то невнятное и припустил в указанном направлении. Вслед ему разговорчивый «синяк» крикнул:

– Будешь в наших краях – заходи, всегда рад помочь хорошему человеку… за вознаграждение!

Василий Макарович как ошпаренный пролетел подворотню и оказался на набережной Крюкова канала.

Совсем рядом он увидел свою машину, причем ее, к его удивлению, не успели разобрать по винтикам. Дядя Вася плюхнулся на водительское место, включил зажигание (к счастью, машина завелась с полуоборота) и погнал как можно скорее из этого злополучного места.

По дороге он мысленно перебирал все плюсы и минусы своего положения.

Самым главным минусом, конечно, было то, что он оказался не в то время и не на том месте – на месте преступления в самый момент его совершения.

Также к безусловным минусам относилось то, что его видела поблизости от места преступления куча народу – старуха Сверчкова, разговорчивый «синяк», его собутыльники. Причем все они знали, что он искал Виталика Пятиухова, а «синяк» даже проводил его прямо до ворот гаража.

К плюсам…

Дядя Вася задумался. С плюсами было напряженно.

Пожалуй, к плюсам можно было отнести только то, что он предусмотрительно стер свои отпечатки пальцев с орудия преступления. Да еще, может быть, сомнительные достоинства всех свидетелей: Анна Борисовна Сверчкова, в соответствии с преклонным возрастом, подслеповата и вряд ли сможет хорошо описать его внешность, а бомжи вообще не любят иметь дело с милицией, да и милиция вряд ли серьезно отнесется к их показаниям…

Зато еще одним огромным минусом является то, что горячий финский парень из ГИБДД Матти Пустонен, несомненно, вспомнит, что Василий Куликов только что наводил справки о «Запорожце» за номером УГУ-383 и его владельцах…

Василий Макарович тяжело вздохнул и открыл бардачок.

Здесь у него с незапамятных времен валялось НЗ – начатая пачка сигарет.

Выйдя на пенсию, Василий Макарович бросил курить. Он твердо решил как можно дольше сохранить здоровье, потому что одинокому небогатому человеку в наше время болеть никак нельзя. Однако сигареты лежали кое-где дома и в машине, и в самом крайнем случае он мог выкурить одну и таким образом снять стресс. Сейчас как раз и наступил тот самый случай. Только сигарета поможет ему справиться с навалившимися проблемами…

Дядя Вася вытряхнул сигарету, зажал ее в уголке рта и полез в карман пиджака.

В этом кармане у него должна была лежать зажигалка.

То есть сегодня утром она там точно лежала – он сам, своими руками положил ее в карман, когда выходил из дому. Ведь если человек не курит – это еще не значит, что он не пользуется зажигалкой.

Дяди-Васина «шестерка», при всех ее замечательных качествах, обладала чрезвычайно капризным нравом и иногда никак не хотела заводиться, пока хозяин не прокалит свечи. Вот тут-то и требовалась зажигалка…

Зажигалки не было.

Она должна, должна была лежать в этом кармане – но факт оставался фактом: карман был пуст.

И тут дядя Вася вспомнил, что в момент, когда он спешно удирал от трупа Пятиухова, чтобы спрятаться в глубине гаража, ему послышался какой-то негромкий звук, как будто небольшой металлический предмет звякнул о бетонный пол.

Выходит, когда он вскочил на ноги, проклятая зажигалка выпала из кармана…

Позади раздался резкий и раздраженный гудок клаксона.

Василий Макарович осознал, что его машина стоит на перекрестке, а светофор давно уже зеленый, и ему сигналят водители скопившихся позади машин…

Он поспешно тронулся с места, машинально переключил скорость, вполголоса бормоча проклятия.

Ко всем его несчастьям не хватало только этого!

Ведь зажигалка была не простая, не одноразовая пластмассовая дрянь китайского производства!

Зажигалка была дорогая, красивая, позолоченная. Но не это главное, и не это так расстроило дядю Васю. Зажигалка была дареная. Подарили ее Василию Макаровичу коллеги по отделению милиции на один из дней рождения. И самое главное, что выгравировали они на этой зажигалке дарственную надпись.

Чтобы, значит, он своих коллег и боевых соратников вспоминал каждый раз, как закурит.

То есть потерять на месте преступления эту зажигалку – все равно, что оставить там свою визитную карточку. Или – бери выше – паспорт со всеми данными и пропиской.

Побывав в суде, получив заветный адрес, я не поехала сразу же по месту жительства Аллы Светловой, поскольку появиться там нужно было совсем в другом виде. Не зря я утащила со стола мымры в очках судебный бланк. Напечатаю на нем несколько слов и представлюсь курьером. Конечно, вывести меня на чистую воду нетрудно, но сделать это могла бы только сама Алла Светлова или Сотникова, кто там она есть на самом деле, разберемся со временем.