Текст книги "Маска Нерона"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ну, и стала Корсакова делать Александре гадости, сначала мелкие – то ключ от уборной куда-то спрячет, то костюм порвет. Александра тогда, как начинающая актриса, часто в детских спектаклях играла. И вот Корсакова – или сама, или попросила кого-то, – но костюмчик Винни-Пуха в результате этих усилий оказался без застежки. Молнию выпороли, заразы! Так что костюмерша зашила Александру намертво, так и пришлось ей весь спектакль проходить. В антракте – ни отдохнуть, ни в туалет сходить.

Это бы еще ладно, Александра выдержала. Тогда зараза Корсакова и вовсе вразнос пошла. На детском утреннике давали «Русалочку» Андерсена. И вот, пока Русалочка ходила с хвостом, все было нормально. А как вышла она на берег – и Александра едва не заорала. Классический прием – в туфли подложила ей эта сволочь кусочки бритвенного лезвия! А Русалочке по пьесе надо было на пиру у принца танцевать…

Александра и тут не сдалась, даже зубами не заскрипела. Так с улыбкой и протанцевала всю сцену, как положено. Но про себя решила, что терпение ее кончилось: пора отомстить.

Корсакову подвело отсутствие воображения. Не смогла она ничего новенького придумать. А у Александры с этим всегда был полный порядок. Напрягла она мозги, поразмыслила пару часов, понаблюдала за соперницей – и выдумала одну штуку.

Купила мобильник на подставное лицо, настроила его на будильник и подсунула его Корсаковой. Тогда «Медею» ставили, и вот в финальной сцене – когда Медея мертвыми детьми перед Ясоном потрясла (куклы это были, конечно) и монолог произносила перед тем, как в костер броситься, – у нее вдруг веселая мелодия из мобильника заиграла: «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно!»

А репетиция-то генеральная, в зале критики сидят, из начальства кое-кто, пресса… Ух, как главный разозлился! Даже не орал на Корсакову, просто побелел, как сугроб, и заговорил так тихонько: «Чтобы я тебя больше никогда не видел!» И тут уж никто выяснять не стал, чей это мобильник да как он на сцену попал: выставили Корсакову вон, а роли ее Александре отдали – типаж-то общий! Коллеги за спиной у Александры перешептывались, но в открытую выступить, конечно, никто не решился: поняли, что связываться с ней – себе дороже.

А главный с тех пор мобильники ненавидит. Так что не стоит и пытаться ему звонить. А если домой позвонить, то ведь на жену его можно нарваться. В общем, ничего страшного, мало ли кто звонит из театра, раньше это Александру не смущало… А теперь вдруг стало неудобно. Ведь жена режиссера знает ее голос… И вообще, все о ней знает, та же ведьма Невеселова ей все небось в подробностях расписала! И от себя еще добавила. Вот зачем старому, не очень здоровому человеку нервы портить? А Александру еще упрекает в аморальности…

Но если все же позвонить, то что сказать? Я, мол, приехала, соскучилась, хочу тебя увидеть… И чтобы он приперся – сейчас, когда она так устала с дороги, в эту неубранную квартиру… И начнутся привычные разговоры: что там творится в театре, и как у него не ладится с новой пьесой, и худсовет, как всегда, вставляет палки в колеса, и вместо того, чтобы отдохнуть после тяжкого перелета, Александра должна будет все это выслушивать и утешать его…

Сил нет. Она выложила на стол камею и долго глядела на улыбающуюся маску. А потом решила позвонить матери.

С матерью отношения у них были прохладные. Напрямую они не ссорились, но не было между ними особой сердечности, что и говорить. Александру это не слишком огорчало – времени не было раздумывать на эту тему. Она вообще старалась не заморачиваться из-за ерунды.

О чем речь, в самом деле? В свое время они с матерью честно разменяли квартиру на две равноценные, Александра еще и оплатила все издержки и переезд. Из-за мебели и разных чашек-плошек она с матерью не спорила никогда – бери, сказала, что хочешь. Не делили, в общем, имущество.

С тех пор они виделись редко, только по необходимости. Ну, еще на праздники Александра к ней иногда заезжала. Мать еще вполне бодра, ей едва за пятьдесят, после смерти Сашиного отчима она быстро оправилась, работает, у нее полно знакомых. Свой круг, говорила она. И смотрела при этом на дочь так выразительно, что Александре становилось ясно: собственную дочь она в этот круг принимать не хочет. Да не больно-то и хотелось…

Так Александра рассуждала прежде. А сейчас вот захотелось ей с мамой поговорить. Перед отъездом она ее не застала, оставила сообщение на автоответчике – уезжаю, мол, на две недели, вернусь – позвоню. Черт, с этой кутерьмой из-за камеи она не купила матери никакой ерунды на память! Хоть бы и саше с лавандой…

Долго никто не брал трубку, наконец послышался весьма недовольный голос.

– Мам, это я.

– Кто – я? – раздраженно повторила мать.

– Дочь твоя! – Александра невольно повысила голос. – Или у тебя их много?

– Немного, – согласилась мать, – одна всего, и та – непутевая.

– Почему – непутевая? – растерялась Александра.

– В частности, потому, что нормальные люди, прежде чем звонить, на часы смотрят!

– А сколько… – Александра взглянула на часы – так и есть, она забыла их перевести. Так что если у нее на часах – половина десятого вечера, то на самом деле…

– Мам, извини, пожалуйста, я не думала, что ты уже спишь! В общем, я вернулась.

– С чем тебя и поздравляю, – язвительно заметила мать, причем в голосе ее не было и следа сонливости.

– У тебя все в порядке? – спросила Александра, чтобы сменить тему.

– С каких пор тебя начало это интересовать? – парировала мать.

– Слушай, ну я же извинилась! – вскипела Александра. – Просто хотела узнать, как у тебя дела…

– Нормально, – сухо ответила мать, – у меня все нормально, а если что-то будет не в порядке, я вполне способна справиться со своими неприятностями сама.

– Тогда спокойной ночи, – проговорила Александра, – счастливых сновидений…

И положила трубку. Вот и поговорили! Не хотела же звонить, так будто кто-то чужой в нее вселился и все твердил: позвони матери, позвони матери, как там она… Да прекрасно!

На душе у нее остался очень неприятный осадок. В конце концов, не глубокой же ночью она позвонила, всего лишь в половине двенадцатого. Да не кому-то, а родной матери… Раньше Александра просто пожала бы плечами и выбросила неприятный инцидент из головы, теперь же на душе у нее стало муторно.

Она безумно устала, но все равно не смогла уснуть сразу. Отчего-то вспоминала свою жизнь с матерью.

Родного отца у нее не было. Вот так – не было, и все, так мать сказала когда-то давно, когда дочке вздумалось о нем спросить. «У всех есть, а у меня – нет», – осмелилась возразить пятилетняя Сашенька. На что мать ответила, что она – не такая, как все, и это не так уж плохо. Слова матери запали Саше в душу – не про отца, а про то, что неплохо быть не такой, как все. Впоследствии жизнь научила ее не показывать этого слишком часто – люди любят себе подобных.

Жилось ей хорошо – мать дочку баловала, потому что уродилась Саша хорошенькая, комплименты ей еще в детстве делали. Они ездили с мамой к морю, ходили в театры. С первого класса школы Саша знала, что станет актрисой. Но никому об этом не говорила, она вообще была себе на уме, не болтушка.

И все было бы прекрасно, если бы матери не вздумалось выйти замуж. Саше едва исполнилось одиннадцать лет, и на ее день рождения мать преподнесла дочери подарочек – привела в дом незнакомого рыжего мужчину и неестественно веселым голосом объявила, что Александр будет у них жить. Хорошо, что сразу в папы не определила!

Характер у Саши с детства был сильный, ведь мать сама воспитывала ее жестко, говоря, что так ей будет легче жить. И теперь она и пожинала плоды собственного воспитания.

Саша отчима невзлюбила сразу. И ладно бы он вел себя спокойно и тихо, не лез бы к ней с нотациями и вообще не замечал. Нет, характер у отчима оказался тоже не сахар, но это Александра поняла, уже будучи взрослой, а тогда, в детстве, он просто очень мешал ей своим постоянным присутствием.

Во-первых, с его приходом мать перестала уделять дочери прежнее внимание: прекратились их совместные походы в театр, в кино и в зоопарк. Мать вообще любила подобное времяпрепровождение, она часто разгуливала по магазинам с подружками и просиживала в кафе за легкой приятной беседой.

Как выяснилось, ее муж все это не слишком-то одобрял, но – в данном случае – он был не оригинален.

Но от привычек, тем более вредных, отказаться очень трудно, и, поскольку улизнуть из дома ей становилось все труднее, мать поздно возвращалась с работы. Отчим же по роду своей работы много сидел дома – писал что-то в толстых тетрадях или на маленьких картонных разноцветных карточках. Саша как-то захотела их рассмотреть, не смогла разобрать его бисерный почерк, однако отчим, застав ее за этим занятием, сильно раскричался.

Вообще он часто орал, на взгляд Саши, по совершенно пустяковым поводам. Брошенные в раковине колготки, пересоленный суп, пыль на подоконнике… Мать ему отвечала – иногда со смехом, иногда резко, а потом срывала зло на Саше.

После появления в доме этого человека все стали много думать о еде. Вечером нужно было обязательно узнать, что именно отчим предпочтет на завтрак. Меню недельных обедов обсуждалось по воскресеньям.

Сашина мать не слишком-то умела готовить, поэтому от отчима часто доставалось всем. Но если даже в холодильнике стояла кастрюля с супом, самостоятельно разогревать его отчим и не собирался, и в отсутствие матери он терроризировал Сашу. Она должна была все разогреть, накрыть на стол – по всем правилам – и постучаться в дверь комнаты, которую отчим сделал своим кабинетом. А потом стоять в уголке в кухне и смотреть, как он ест, брезгливо выискивая в тарелке супа пережаренный лук или еще что-нибудь «не то». Иногда ей хотелось вылить эту тарелку ему на голову.

Примерно раз в неделю супруги скандалили капитально – с криками и взаимными упреками. Сашу они перестали стесняться очень быстро. После таких скандалов отчим уходил из дома, хлопнув дверью, а мать орала на Сашу.

Но в целом все было не так уж плохо, пока – по истечении двух лет их брака – Саша случайно не нашла одно письмо.

Что-то ей понадобилось на антресолях – не то найти, не то убрать, но никого не было дома, и Саша полезла туда самостоятельно. Письмо выпало из старой тетрадки с рецептами сладкого песочного пирога и узорами вышивки.

Почерк был незнакомый, но твердый и четкий, Саша мельком зацепилась за слово «дочь» и потом уже не могла от письма оторваться.

Оно было от ее отца, то есть от человека, с которым у ее матери был в свое время роман. Позже они поссорились, чем-то он мать, кажется, оскорбил, и они разошлись, она даже не сказала ему, что была беременна. А он уехал в другой город, совершенно случайно через два года узнал о том, что она родила дочку, – и вот написал письмо. Спокойное такое письмо, вежливое: дескать, что было, то было, но ребенок не должен расти без отца, он хотел бы повидать дочку и готов помогать им деньгами. И далее – в том же духе.

Саша долго перечитывала письмо, сидя на полу среди разбросанных вещей, за этим занятием и застала ее вернувшаяся мать.

Если бы у нее было время немного успокоиться, все, возможно, повернулось бы по-другому. Но мать с ходу напустилась на нее за беспорядок, и Саша пошла в разнос.

– Что это?! – Она бросила письмо в лицо матери. – Ты мне всю жизнь врала, что у меня нет отца, а это что?!

– Как ты посмела читать чужие письма?! – взвизгнула мать.

Они жутко поскандалили. Орали друг другу что-то уж и вовсе несусветное.

Повзрослев, Саша поняла, что мать должна была повести тогда себя умнее и выбрать для беседы с подраставшей дочерью другой тон. Но она этого не сделала, кричала, что тот человек – подлец, он их бросил и Саша не должна вспоминать о нем никогда.

– Это он тебябросил, – кричала в ответ Саша, – а меняон не бросал, даже и не знал, что я есть! А когда узнал от чужих людей, написал письмо, а ты даже ему не ответила!

– Я ответила, чтобы он оставил нас в покое – навсегда! – высокопарно заявила мать.

– Дура! – крикнула Саша. – Только о себе и думаешь! Подсунула мне этого рыжего…

После выплюнутого дочерью неприличного слова мать ударила ее по лицу. Саша пришла в неописуемую ярость, и вернувшийся отчим застал их с матерью в разгаре самой настоящей драки. Он едва оттащил Сашу от матери, в процессе борьбы она его укусила, а он сильно дернул ее за волосы – так, что слезы брызнули из ее глаз.

Отчим запер ее в темной ванной, крикнув, что не выпустит Сашу, пока она не извинится перед матерью. Ох, не в добрый час решил он вмешаться в их чисто семейный конфликт! Саша люто его возненавидела. И решила ему отомстить – за все и одним чохом.

Раз они так с ней поступают, то и она с ними церемониться не станет!

Просто удивительно, до чего иногда подростки бывают изобретательными в своей жестокости! Теперь-то Александра понимала, что здорово испортила отчиму с матерью жизнь. Но тогда отчим добился только одного: просидев часа два в темной ванной комнате, она полностью успокоилась и выработала план действий. Злость ее превратилась в холодную, постоянную ярость, а это, согласитесь, гораздо опаснее.

Сидя на холодном бортике ванны, Саша не спеша обдумывала планы мести. Можно напустить полную ванну воды, она перельется через край, и, когда в дверь позвонят возмущенные соседи, полоснуть себя по запястью бритвой. Откроют они двери, а она лежит в ванне, притворившись, что умирает! Потом, в больнице, она признается, что родители довели ее до самоубийства. Им уж мало не покажется!

Оно-то так, но вдруг соседей нет дома? Так ведь и помереть можно, если кровь вовремя не остановить. И где взять бритву? Она обшарила все шкафчики и не нашла ничего подходящего. Отчим брился электрической бритвой, и даже маникюрные ножницы куда-то подевались. Ну, это и к лучшему – полоснуть себя по запястью она бы сумела: рука-то у нее не дрогнула бы, но ведь останутся шрамы… Она же собирается стать актрисой, так что ни к чему ей портить руки…

Как уже говорилось, Саша с детства умела рассуждать здраво и четко ставить перед собой различные задачи.

Перед матерью она извинилась – со слезами до икоты, выговорила дрожавшими губами: «Мамочка, прости, прости…» – и приплюсовала это дополнительное унижение к внушительному списку своих смертельных обид. Как выяснилось, мама плохо знала свою родную дочь, потому что поверила ей.

Дальше началась долговременная планомерная осада.

Оказалось, все довольно легко устроить. Услышав, что открывается дверь соседской квартиры, Саша выскакивала на площадку, утирая самые настоящие слезы, и на участливый вопрос соседки «Что с тобой, детка?» только молча мотала головой, предоставляя той самой додумывать, в чем тут дело. Саша тщательно «культивировала» любой случайный синяк и царапину, старалась, чтобы в школе их обязательно заметили, и на вопросы по поводу этих травм никогда не давала прямого ответа, только отводила глаза и тяжко, горестно вздыхала. Учение ей всегда давалось легко, даже точные науки, хотя Саша их никогда не любила. Теперь же она подолгу замирала у доски, якобы впадая в транс, стала рассеянной, отвечала невпопад, забывала дома дневник и тетрадки с домашним заданием.

Сначала учителя сердились, потом стали смотреть на нее с сочувствием. Это случилось после того, как учительница физкультуры заметила синяк у Саши на плече (ее толкнули дверью в магазине).

Потом наступила холодная снежная зима, и как-то раз Саша в декабре навернулась на скользком месте. Ничего не сломала, но отбила бок. Матери она ничего не сказала, но на уроке ей и правда стало плохо, ее проводили в медпункт. На вопрос врача она честно ответила, что упала, но при этом так отводила глаза и выглядела такой несчастной, что у докторши тут же возникли нехорошие мысли.

А Саша воображала себя бедной сироткой Козеттой из романа Гюго «Отверженные» и очень хорошо вошла в роль.

Отбитый бок послужил последней каплей: мать вызвали в школу.

Она ни о чем не подозревала, потому что дома Саша держалась тише воды ниже травы, о родном отце больше не вспоминала, отчиму не дерзила и матери ни в чем не перечила. Поэтому мать растерялась от града неожиданных упреков, которые обрушили на нее завуч и классная руководительница, и не сумела поговорить с ними спокойно. А учителя не церемонились: пригрозили обратиться в РОНО, в какой-то Комитет по защите детства, чуть ли не к прокурору. Домой мать вернулась в ярости, но Саша была начеку.

Зная, что соседка теперь подслушивает под дверью – не из любви к сплетням, а из желания помочь бедной девочке, – Саша начала кричать прямо в прихожей.

– Мамочка, я сказала в школе, что упала! – прорыдала она. – Мама, не ругай меня!

Тут до матери что-то дошло: все же перед ней стояла ее родная дочь, плоть, так сказать, от плоти…

– Ты это нарочно, да? – тихо спросила она и шагнула к Саше.

– Мама, не надо! – Саша испугалась всерьез.

И в этот момент в дверь заколотила соседка.

– Открывайте, а то я милицию вызову!

Милиция – это уже получился бы перебор, поэтому Саша открыла дверь и уверила соседку, что с ней все в порядке, просто она упала вчера, оттого у нее и синяк, и слезы все время льются.

Все же соседка сумела всколыхнуть общественное мнение – людям ведь до всего есть дело, долго они перешептывались у матери за спиной, а на Сашу смотрели с сочувствием. Своего она добилась: мать грубого слова ей больше не сказала, а отчим просто боялся ее – о нем во дворе уже болтали всякое: и бьет он падчерицу, и пристает к ней… На чужой роток, как известно, платок не накинешь.

Теперь больше не нужно было подавать ему обед и выслушивать бесконечные нарекания, и Саша находила это вполне справедливым: раз у матери есть муж, пускай она сама его и обслуживает. Она подтянула учебу и записалась в молодежную студию при театре. Сашу там хвалили и прочили ей большое будущее.

Однажды руководитель студии в шутку сказал, что обязательно увидит ее имя на афише ведущего театра, вот только, к сожалению, фамилия у нее подгуляла. Александра Лепёхина – звучит не очень изящно. Придется ей псевдоним взять или замуж выйти за человека с подходящей фамилией. Потом, конечно, сразу развестись, потому что раннее замужество может погубить карьеру актрисы.

Замуж Саша в ближайшее время не собиралась, она подумала и выбрала иной путь.

Фамилия отчима была Соколовский, она неплохо будет смотреться на афише: в главной роли – Александра Соколовская!

Она выбрала момент и поговорила с матерью. Скоро ей шестнадцать, сказала она, нужно получать паспорт. И если уж мать из-за своих амбиций лишила ее отца и поставила в свидетельстве о рождении дочери прочерк в соответствующей графе, то отчего бы теперь это не исправить? Она согласна взять фамилию отчима, пусть он ее удочерит. Со своей стороны она обещает, что не будет набиваться ему в дочки, все останется как было.

Мать удивилась, но дело уладила. Александра в подробности не вникала. После школы она поступила в театральный, подрабатывала на съемках и на детских утренниках Снегурочкой. Дома бывала редко, потом сняла квартиру. А позже, когда она устроилась в театр и достигла там прочного положения, отчим неожиданно умер от инфаркта. И тогда они с матерью разменяли квартиру…

Александра очнулась, мысли ее развеялись. Ого, второй час ночи, пора спать! Совершенно ни к чему терзать душу воспоминаниями, да и вспомнить-то ей нечего. Невеселая у них в семье была жизнь. Да и не было никакой семьи, каждый – сам по себе. Вряд ли теперь у них с матерью наладятся отношения, да и зачем? Пусть все идет как идет…

* * *

Лидия Васильевна заварила чашку хорошего крепкого чая и с комфортом расположилась за столом в кухне. Слава богу, ее невестка, эта несимпатичная личность, ушла на работу, можно немного расслабиться.

Присутствие невестки Лидию Васильевну ужасно раздражало. Она и сама не могла объяснить, чем именно. Точнее сказать – всем, самим своим существованием. Одно ее имя чего стоит! Надо же – Дарья! Какое ужасное, грубое, простонародное имя!

Нельзя сказать, что Лидия Васильевна ревновала сына к невестке. Димочку она, конечно, любила, но не слепой материнской любовью, когда все остальные чувства приглушены и весь мир заключается только в сыночке – бесконечно любимом, родном, единственном, и в сердце больше нет места ни для какой любви, даже к внукам.

Внуков, кстати, у нее не было, и Лидия Васильевна не слишком-то по этому поводу переживала: как известно, появятся внуки – и прощай, спокойная жизнь!

Собственно, прицепиться к невестке было не за что – та работала, приносила в дом какие-то деньги, в выходные как-то успевала по хозяйству и никогда не ссорилась с Димой. С самой Лидией Васильевной невестка тоже выбрала позицию примиренческую, и это-то и раздражало свекровь больше всего. Ну, сделает она невестке замечание – та, как всегда, промолчит. Нет чтобы ответить, тогда можно было бы обидеться, раскричаться, устроить скандал… Если повезет, то и приступ, с вызовом «Скорой помощи»… Сын бы ее утешал, невестка просила бы прощения… После такого всплеска эмоций дня три можно спать спокойно. И аппетит улучшается.

Но невестка не давала ей такой возможности. Тогда, сама того не сознавая, Лидия Васильевна начала ее провоцировать. Она цеплялась к ней по поводу и без повода, она замечала крошечные промахи невестки и раздувала их до размеров дирижабля. Так, брошенные второпях колготки она считала проявлением неряшливости, разбитую чашку объясняла общей косорукостью, а обращение невестки к мужу на предмет передвижения мебели или замены перегоревшей лампочки объясняла всеобъемлющей ленью. Она культивировала свое раздражение, растила его, холила и лелеяла и добилась в конце концов в отношении невестки ровной устойчивой ненависти.

Лидия Васильевна намазала на хлеб толстый слой масла, положила сверху огромный кусок розовой ветчины. Ну вот, хоть позавтракать можно спокойно!

В присутствии невестки она почти ничего не ела – хотела показать пример скромности и воздержания. А попросту – ей кусок в горло не лез от злости и раздражения. При невестке она съела один жалкий сухарик, намазав его тонким слоем невкусного покупного джема, и запила его чашкой ромашкового настоя.

Ромашку для этого настоя она не покупала, а собирала летом своими собственными руками. Получалось невкусно, зато экологически чисто, да и бесплатно.

Ну, теперь-то она может спокойно отвести душу!

Лидия Васильевна открыла рот и хотела откусить кусок – и вдруг в дверь квартиры позвонили.

Ну вот, наверняка это Дарья вернулась! Опять что-то забыла, растяпа несчастная!

Лидия Васильевна аккуратно положила бутерброд на тарелку, накрыла его салфеткой (вовсе ни к чему, чтобы Дарья видела, что она второй раз завтракает, сразу после ее ухода) и неторопливо отправилась к входной двери.

Открыла замок, повернула ручку, отворила дверь, натянув на лицо маску сдержанного неодобрения, и проговорила скучным недовольным голосом крайне занятого человека:

– Ну, что ты опять забыла?

Однако за дверью оказалась вовсе не невестка. На пороге квартиры стоял интересный смуглый мужчина лет сорока с небольшим, с начинающими седеть волосами.

– Здравствуйте, Лидия Васильевна! – проговорил он приятным, располагающим голосом.

– А вы кто? – растерянно осведомилась женщина, невольно отступив на шаг.

– Я – секретарь районного отделения общества представителей поощрения, предоставления и распределения благ и компенсаций! – произнес смуглый мужчина на одном дыхании.

– Чего? – переспросила Лидия Васильевна, моргая глазами. – Какого общества?

– Районного общества выделения всевозможных преимуществ, льгот и поощрений!

– И чего вам надо? – спросила Лидия Васильевна, на всякий случай еще немного отступив.

От уверенного голоса незнакомца и от длинных красивых слов, которые он произносил, в голове у нее все мысли перемешались и спутались, как бывает с шерстяной пряжей, попавшей в лапы игривого котенка.

– Мне, для себя лично, совершенно ничего не нужно! – ответил мужчина, просочившись в прихожую. – Для меня важно только одно – чтобы все наши клиенты, и в частности, вы, Лидия Васильевна, были довольны! Я считаю потерянным тот день, когда я не удовлетворил хотя бы одного нашего клиента! – Он сделал эффектную паузу, уставился на женщину пристальным взглядом и продолжил: – Я хочу обрадовать вас, Лидия Васильевна. Вы выиграли в нашей благотворительной лотерее ценный приз, результат соединения инноваций и нанотехнологий – многофункциональную высокопроизводительную кастрюлю-нановарку!

Лидия Васильевна порозовела.

О такой замечательной кастрюле она мечтала всю последнюю неделю, после того как увидела ее у своей возмутительно богатой подруги Изольды Яновны. Она не очень поняла, чем эта кастрюля хороша, но все, что было у Изольды, казалось ей замечательным и вызывало в ее душе мучительные спазмы черной зависти.

Кажется, эта кастрюля готовила сама, без участия человека. Ей только нужно было сказать, что ты хочешь получить на обед, – и все, дальше можно было ни о чем не беспокоиться.

Глаза Лидии Васильевны загорелись, она мечтательно вздохнула и оглядела своего симпатичного гостя.

Кастрюли при нем не было.

– А где же кастрюля? – спросила она с сожалением. – Мне что – нужно куда-то за ней прийти?

– Ни в коем случае! – воскликнул мужчина, сделав большие глаза. – Кастрюлю сейчас принесет мой ассистент!

Он выглянул в дверь и кого-то позвал.

В квартире тотчас же появился второй мужчина – такой же смуглый и темноволосый, но заметно моложе. В руках у него была большая картонная коробка.

– Вот ваш приз! – объявил первый гость, широким жестом показав на эту коробку. – Только сначала, Лидия Васильевна, прежде чем вручить вам приз, мы должны ознакомиться с условиями вашего проживания, убедиться, что близкие окружают вас достаточной заботой!

«Какой приятный человек! – подумала Лидия Васильевна. – Какой внимательный! Какой предупредительный! Есть же еще на свете хорошие люди, не все такие, как моя невестка!»

Правда, в глубине ее сознания мелькнула смутная мысль, что не стоило бы впускать в квартиру посторонних и совершенно незнакомых людей, но мужчина вновь взглянул на нее своими выразительными глазами – и Лидию Васильевну охватило странное оцепенение.

Впрочем, это было даже приятно: она могла ни о чем не думать, ни о чем не заботиться, полностью доверившись смуглому незнакомцу.

Он так и сказал:

– Доверьтесь мне, Лидия Васильевна! Сядьте и расслабьтесь! Вам хорошо, вы совершенно спокойны, вас ничто не волнует, ничто не беспокоит!

И Лидия Васильевна доверилась ему полностью. Она села на стул, полузакрыла глаза и погрузилась в странное состояние полусна-полуяви.

Впрочем, она видела и слышала все, что происходит.

Двое смуглых незнакомцев быстро ходили по квартире, открывали шкафы и шкафчики, выдвигали ящики и рылись в их содержимом, негромко переговариваясь между собой.

Потом старший из них спросил, в какой комнате проживает невестка Лидии Васильевны.

– А при чем здесь она? – хотела было спросить женщина. – Ведь это не она, а я выиграла приз!

Но она ничего этого не спросила, потому что голос ей не повиновался. Зато она смогла показать на дверь Дашиной комнаты. То есть их совместной с мужем спальни.

Оба мужчины удалились туда, закрыли за собой дверь, и из-за этой двери еще долго раздавались странные звуки, как будто в Дашиной комнате резвилась большая компания невоспитанных подростков.

Наконец двое мужчин вышли из комнаты невестки.

Вид у них был недовольный и разочарованный.

– Ну что ж, Лидия Васильевна, – проговорил старший, подойдя к ней. – Сейчас мы с ассистентом уйдем, а через пятнадцать минут вы сможете встать и осмотреть свой выигрыш. Но только через пятнадцать минут, не раньше!

Гости покинули квартиру и закрыли за собой дверь.

Лидия Васильевна еще пятнадцать минут просидела неподвижно, а потом встала и, негромко напевая, поставила чайник.

Ведь она хотела выпить чаю, но ей что-то помешало… И бутерброд вон лежит под салфеткой, ветчина уже немного заветрилась…

Что же ей помешало?

Лидия Васильевна смутно помнила, что кто-то позвонил в дверь, кто-то приходил к ней в квартиру…

Тут она заметила, что все вокруг перерыто, все вещи лежат не на своих местах.

И еще…

Еще она увидела большую картонную коробку!

И тут в ее мозгу вспыхнул яркий свет.

Ведь она же выиграла чудо-кастрюлю, такую же, как у Изольды! Господи, какое счастье!

Лидия Васильевна торопливо открыла коробку. Внутри было удивительно много упаковочной бумаги. Нетерпеливо развернув упаковку, она уставилась на содержимое…

Это была самая обычная эмалированная кастрюля на два с половиной литра.

Точно такая же, как та, что стояла на кухонном столе, – голубого цвета, с ромашкой на боку.

Лидия Васильевна смотрела на кастрюлю в полной растерянности.

Выходит, тот человек обманул ее!

Никому, совершенно никому нельзя доверять!

Машинально Лидия Васильевна принялась наводить порядок в квартире – на кухне, в прихожей, в своей комнате. Только в комнату невестки она не заходила. Не то чтобы из деликатности, скорее ей просто не хотелось что-то делать для этой неряхи и лентяйки.

Собственно, сначала она и уборку квартиры хотела оставить на Дашину долю, но потом сообразила, что в этом случае всплывет вся история с кастрюлей и подозрительными гостями.

Она только-только успела собрать разбросанные вещи и начерно подмести пол, как в двери заскрипел ключ.

Это сын вернулся с работы.

Лидия безошибочно определяла по звуку ключа в двери, кто пришел – сын или невестка. Точно так же кошки узнают, что вернулся хозяин, услышав звук поднимающегося лифта. Если в лифте едет чужой человек – кошка и ухом не поведет, если же едет хозяин – она неторопливо поднимется, потянется и подойдет к двери, чтобы встретить хозяина на пороге.

Лидия Васильевна встретила сына в дверях.

Дима снял ботинки, нашарил ногой тапочки и только после этого заметил странное выражение на лице матери.

– Что с тобой? – спросил он озадаченно. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось! – отозвалась Лидия Васильевна, пряча глаза. – Ну, конечно, я очень плохо себя чувствовала весь день, но разве это кого-то волнует!

– Ну, зачем ты так говоришь, мама! – поморщился Дима. – Конечно, меня волнует твое здоровье! Оно меня очень волнует! Может быть, вызвать Гиену Тимофеевну?

Гиена Тимофеевна, в действительности Галина Тимофеевна, была участковым врачом, она много лет лечила Лидию Васильевну и хорошо ее изучила. Она знала даже ее главный секрет – то, что Лидия Васильевна была практически здорова, а все ее жалобы носили характер чисто психологический. При этом она умудрялась находить общий язык с капризной пациенткой и действовала на нее гораздо лучше любого успокоительного. Эти доверительные отношения врача и больной за много лет перешли в близкую дружбу. И с тех пор, как два года тому назад Лидия Васильевна переехала из своей двушки на окраине в центр, Галина Тимофеевна приезжала к ней просто так – поболтать, чайку попить, выписать какое-нибудь недорогое и невредное лекарство и уйти, получив мелкий подарочек – так, по дружбе…