Текст книги "Мама - первое слово (СИ)"

Автор книги: Наталья Амбра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  – Макс, быстрей надевай колготки, – поторапливала мать сына. – Опоздаем в садик.

  – Мам, можно сегодня я не пойду в садик, – уже по привычке заканючил шестилетний мальчик, с нарочитой медлительностью натягивая колготки на ноги.

  С этой просьбой он обращался к матери каждый день, собираясь в детский сад. И каждый раз в нём теплилась надежда, что сегодня мать уступит его просьбе и оставит его дома. Однако чуда не случалось: не помогали ни слёзы, ни жалобный тон, ни обещание быть послушным. Мама Оксана почему-то не желала оставлять сына дома одного, и ему непременно нужно было ходить в садик каждый день, кроме выходных. Не случилось чуда и на этот раз.

  – Ты ведь знаешь, мне нужно – на работу, – ответила на просьбу мальчика молодая женщина. – Все люди ходят на работу, школьники – в школу, а малыши – в садик.

  – Мамочка, ну ты иди на работу, а я буду ждать тебя дома. Я буду сидеть тихо-тихо, обещаю, и не буду баловаться, а только мультики смотреть, – продолжал пытаться уговорить мать мальчик.

  – Макс, прекращай канючить. Ты прекрасно знаешь, что дома я тебя не оставлю. Лучше шевелись-ка быстрей, – и мама Оксана принялась нетерпеливо помогать сыну надевать колготки.

  – А Светлана Ивановна вчера дала мне подзатыльник, – жалобно произнёс Макс, вставляя правую ногу в ботинок.

  – Подзатыльник? – насторожилась мама Оксана. – Светлана Ивановна? За что?

  – Ни за что, так, просто.

  – Так просто подзатыльники не дают, – возразила молодая женщина. – Значит, что-то натворил, не слушался.

  – Она и Гере дала.

  – Про Геру ты мне можешь не рассказывать. Разве не он неделю назад сломал твой самолёт?

  – Нет, ну я, правда, ничего плохого не делал. Это другие мальчики баловались, а я просто рядом стоял и смотрел.

  – А ты сказал Светлане Ивановне, что ты просто стоял и смотрел?

  – Не успел. У меня сейчас на голове, наверное, там шишка. Знаешь, как было больно, – и мальчик скривил рожицу, словно и сейчас испытывал нестерпимую боль.

  – Где? Покажи? – забеспокоилась мать, но не сильно.

  – Вот здесь, – указал мальчик на макушку.

  Молодая женщина провела рукой по затылку сына, но шишки под его волосами не обнаружила.

  – Нет у тебя там никакой шишки. Опять ты всё выдумываешь. Всё, выходим наконец на улицу, – сказала она, нахлобучив шапку на голову Максимки.

  Весь свой путь до садика мальчик слабо, но пытался упираться, и матери приходилось то и дело дёргать его за руку. Однако на ступеньках садика Макс предпринял последнюю попытку уговорить мать:

  – А можно я тогда пойду с тобой на работу, если дома мне нельзя оставаться.

  – Нет, нельзя, детей туда не пускают, – и мама Оксана потащила сына по ступенькам в садик.

  Оксана помогала сыну снимать куртку в раздевалке, когда туда заглянула воспитательница группы, крепко сбитая женщина лет пятидесяти с короткими, крашенными в блонд волосами.

  – Кто это у нас пришёл? А, это Максимка пришёл, – воскликнула она, увидев мальчика, словно тот был долгожданным гостем.

  – Как он ведёт себя в садике, не сильно безобразничает? – поинтересовалась мама Оксана.

  – Ну, что бы мальчик и не безобразничал! Что же это за мальчик, если он не безобразничает! – ответила воспитательница, умильно улыбаясь.

  – Вот видишь, Светлана Ивановна говорит, что ты баловался, значит, ты врёшь мне, – обратилась мама Оксана к сыну.

  – Но я тогда и вправду не баловался! – воскликнул мальчик, обиженный несправедливыми обвинениями.

  – Никак не хотел сегодня в садик идти, – пожаловалась мама Оксана. – Сказал, что получил вчера от вас подзатыльник, якобы ни за что.

  – Подзатыльник, от меня? Да вы что, дорогая Оксана Петровна, помилуйте! – нервно захихикала Светлана Ивановна. – Да я их и пальцем не трогаю. Я их всех люблю, как родных. Чего только дети не придумывают, лишь бы в садик не идти: и что их и бьют здесь, и насильно манной кашей кормят. Такие выдумщики! Прямо концлагерь какой-то, а не детский садик. Не обращайте на это внимание, Оксана Петровна.

  – Что же ты, Макс, чернишь Светлану Ивановну! – осуждающе покачала головой мама Оксана. – Так нехорошо поступать по отношению к взрослым.

  Мальчик, расстроившись, что мама ему не поверила, насупился и поплёлся в группу.

  – Что, Максим, уже успел нажаловаться, – гнусавым голосом сказала Светлана Ивановна, стоило только маме мальчика покинуть группу. – Сел сюда за стол рядом со мной, быстро! – скомандовала она гневно. – И никаких игр тебе, пока не накроют завтрак.

  Мальчик обречённо подошёл к столу, возле которого стояла воспитательница, и сел на стульчик: выражать своё недовольство не имело смысла.

  Появилась няня – Анастасия Фёдоровна; вкатив в группу тележку с большой дымящейся кастрюлей и чайником, она принялась накрывать на стол. Через десять минут все двадцать четыре маленьких детсадовца, ходивших в группу «Солнышки», сидели за столиками и, возя ложкой по поверхности пшённой молочной каши, с различной скоростью поглощали свой завтрак. Правда, несколько мальчишек, не особо привередливых в еде, проглотили кашу за пару минут, выпили сладкий чай с бутербродами и, вымыв руки, отправились играть. Светлана Ивановна стояла у шкафа и с большим аппетитом опустошала свою тарелку каши, словно та была изысканным лакомством, и искренне не недоумевала, почему некоторые дети с ненавистью смотрят на свою тарелку, медленно мешая ложкой кашу и размазывая её по всей поверхности тарелки, а затем, морщась, набирая кашу маленькой порцией, отправляют её в рот и долго-долго пережёвывают её.

  – Лиза, Варя, Арина, в чём дело! Завтрак уже кончается, а вы и пол-ложки не съели! Сейчас приду кого-то кормить! – раздаётся недовольный голос воспитательницы.

  Девочки, насупившись, готовы разреветься, однако всё-таки опускают ложку в кашу и, почерпнув очередную порцию, отправляют её в рот. Лизе каша кажется отвратительной, она не может проглотить и пол-ложечки. И, когда она, собрав всю волю в кулак, проглатывает вязкую кашу с небольшими комочками не проваренной крупы, к её горлу подступает тошнота. Лиза понимает, что не в силах больше съесть и ложки, и отодвигает от себя тарелку.

  – И почему на завтрак нам не дают сосисок с макаронами? – вздыхает Арина.

  – Потому что от ваших сосисок и макарон ровно ноль пользы, – тут же находит ответ Светлана Ивановна. – Это одни сплошные калории и никаких витаминов. А чтобы дети росли умненькими и здоровыми, им нужно есть витамины. А в молочной каше как раз очень много витаминов.

  Однако этот ответ нисколько не убедил девочек; что же такое калории они, вообще, не знали, для них это был невиданный зверь.

  Светлана Ивановна, съев свой завтрак, оценивающим взглядом окинула тарелки детей. Тарелка Лизы по-прежнему оставалась самой полной. Лиза была маленькой, хрупкой девочкой, и такому телосложению, Светлана Ивановна была уверена, она была обязана именно тому, что всегда так мало ела.

  – Лизавета, ты что думаешь, я каждые день буду кормить тебя! Быстро взяла ложку и съела всю кашу!

  – Я дома ела, – соврала Лиза, прибегнув к своей последней палочке-выручалочке, которая, однако, ей почти никогда не помогала.

  – Не ври, мама сказала, что ты дома не ела. По утрам надо есть, чтобы мозги хорошо работали.

  Лиза, тяжело вздохнув и боясь взглянуть на грозную воспитательницу, берёт ложку и принимается мешать кашу. Однако нет той силы, которая заставила бы её проглотить хоть капельку этой уже успевшей остыть каши, превратившейся теперь в клейстер.

  – Я не пойму, ты что, издеваешься надо мной! – вспылила Светлана Ивановна, полная уверенности в том, что нежелание Лизы есть кашу – не более чем бунт со стороны девочки.

  Больше смотреть на это воспитательница не может, она подлетает к девочке, хватает ложку и, набрав кашу с излишком, подносит её к лицу девочки.

  – Открыла рот, быстро! – скомандовала Светлана Ивановна.

  Однако девочка, скованная страхом, казалось, и не думает повиноваться.

  – Открыла рот! – уже вопит Светлана Ивановна, взбешённая неповиновением девочки и, надавив пальцами по бокам её челюсти, она раздвигает ей рот и насильно впихивает кашу в девочку.

  Затем воспитательница с реактивной скоростью, пока рот Лизы открыт, зачерпывает вторую ложку каши и пихает её в девочку. Однако рот Лизы забит, ведь она и не думает глотать кашу, поэтому каша размазывается по щекам девочки, забивается в нос и падает комками ей на платье. Однако, несмотря на это, Светлана Ивановна уже зачерпывает третью порцию и с не меньшим энтузиазмом, словно от того, накормит она девочку или нет, зависит разрешение какой-то глобальной проблемы, пытается и её запихнуть в горло девочки. По лицу Лизы катятся слёзы, которые, капая в тарелку, смешиваются с кашей. В конце концов каша попадает в трахею, и девочка начинает кашлять. Глаза Лизы красны и выпучены от того, что она не может сделать и вздоха, но наконец ей удаётся откашлянуть, и каша разлетается вокруг веером, пачкая стол и попадая на кофту Светланы Ивановны.

  – Убиться можно! Господи, – закатывает глаза женщина, – какая трагедия – заставили есть кашу!

  Однако воспитательница всё же отступает, понимая, что, вероятно, она перегнула палку. Ещё не хватало, чтобы девочка подавилась и задохнулась. Уголовное разбирательство ей было вовсе не нужно.

  Светлана Ивановна ушла в туалет, счищать со своей кофты кашу. А Лиза, боясь и шевельнуться, продолжала сидеть за столом. Она даже думать боялась о том, какое наказание теперь ждёт её за то, что она запачкала кофту воспитательницы. Остальные же дети, воспользовавшись краткосрочной отлучкой Светланы Ивановны, похватали свои тарелки и кинулись в моечную, чтобы счистить с них остатки недоеденной каши в мусорное ведро.

  – Анастасия Фёдоровна, не выдавайте нас, – шёпотом молили дети няню, мывшую посуду, – скажите Светлане Ивановне, что мы съели всё кашу.

  – Хорошо, хорошо, – кивала головой Анастасия Фёдоровна, всегда искренне сочувствовавшая малышам и покрывавшая все их проказы.

  Затем младшая воспитательница подошла к Лизе и сказала ей ласково:

  – Ну, что же ты сидишь, пойдём умоем личико.

  Девочка послушно слезла со стула и поплелась за Анастасией Фёдоровной в моечную.

  Ровно к девяти часам няней в группе был наведён порядок, и детишки, по указанию Светланы Ивановны, взяв каждый свой стульчик, расселись в центре комнаты полукругом по краю ковра.

  – Дорогие мои детишки, дорогие мои «солнышки», – начала Светлана Ивановна добродушным и вместе с тем торжественным тоном, уже успев позабыть об утренних неурядицах. – Вы уже знаете, что приближается день Матери, и в нашем садике будет проводиться утренник, на котором вы будете поздравлять ваших мам. Ведь мама – это самый главный человек в вашей жизни. Мамы вас родили, они любят вас, они покупают вам всякие вкусности, они жалеют и заботятся о вас, когда вы болеете, отводят и забирают вас из садика. И нет таких детей, которые не любили бы своих мам. И я уверена, что и все вы тоже очень любите своих мам. Ведь вы любите своих мам?

  – Да, – хором отвечают дети.

  – Вы любите и своих мам, и своих пап, и бабушек, и дедушек. Но праздника пап, бабушек и дедушек, к сожалению, нет. Зато есть такой замечательный праздник, как день Мамы. И для того, чтобы каждый из вас смог поздравить свою маму, сейчас мы будем учить с вами стих. Тот же, кто выучит его лучше всех, расскажет его на утреннике. Стих называется «Мама – первое слово», его придумал наш замечательный детский поэт-песенник Юрий Энтин.

  И, раскрыв старую, потрёпанную книжку, воспитательница принялась выразительно читать:

   Мама – первое слово,

   Главное слово в каждой судьбе.

   Мама жизнь подарила,

   Мир подарила мне и тебе.

   Так бывает – ночью бессонною

   Мама потихоньку всплакнёт,

   Как там дочка, как там сынок её -

   Лишь под утро мама уснёт.

   Так бывает – станешь взрослее ты

   И, как птица, ввысь улетишь,

   Кем бы ни был, знай, что для мамы ты -

   Как и прежде, милый малыш.

   Затем дети приступили к разучиванию стихотворения, повторяя следом за воспитательницей строчку за строчкой. Но тут, когда дело дошло до третьей строфы, в группу заглянула повариха с журналом в руках, чтобы отметить количество присутствующих детей.

  – Сколько у вас спиногрызов? – спросила она у Светланы Ивановны.

  – Двадцать четыре, Томочка, – ответила женщина.

  Повариха сделала отметку в журнале, а затем сказала:

  – Светлана Ивановна, медсестра просила вас зайти к ней на минутку.

  Когда повариха ушла, воспитательница строгим взглядом обвела детей, сидевших перед ней полукругом.

  – Так, сейчас мне нужно отойти на одну минуту. Что бы была тишина! – гаркнула Светлана Ивановна приказным тоном. – Если я услышу хоть один звук, сами знаете, что будет: кто-то очень сильно пожалеет об этом.

  Однако стоило только Светлане Ивановне скрыться за дверью, как мальчишки принялись баловаться, ведь скучно же сидеть на стульчике несколько минут и ничего не делать. Поэтому Гера решил ущипнуть своего соседа Руслана. Тот громко вскрикнул от боли и попытался в ответ ущипнуть Германа. Однако мальчик принялся защищаться, а затем вскочил со стула, чтобы быть подальше от Руслана. Мальчишки стали бегать друг за другом в попытках ущипнуть, и в конце концов задели стул Бори, стоявший с краю. Боря тоже решил не оставаться в долгу и пихнул Германа.

  – А-а! Ты что пихаешься! – тут же воскликнул Гера, словно до этого вёл себя самым примерным образом. – Борька меня пихнул!

  – Давайте его тоже пихать! – задорно предложил Андрюша, друг Германа.

  – Мальчики, Светлана Ивановна сказала сидеть тихо! – напомнила Маша, с презрением глядя на возню мальчишек.

  Но те, словно и не расслышав её замечания, принялись спихивать со стула Бориса. Друзья Борьки тут же заступились за мальчика, и завязалась кутерьма. Мальчишки хватали друг друга, пытаясь повалить своего соперника на пол, при этом крича и визжа с таким азартом, словно не существовало для них никакого другого развлечения, которое могло бы доставить им большее удовольствие. Так продолжалось около двух минут, когда вдруг Арина предупредительно крикнула:

  – Светлана Ивановна пришла!

  Мальчики в мгновенье ока расцепились друг от друга и кинулись к своим стульчикам. Пять секунд спустя они все уже сидели с совершенно невинными выражениями лиц и положив руки на колени, однако розовощёкие и с растрёпанными волосами.

  – Так, что у вас тут происходит? – спросила воспитательница, грозно нахмурив брови.

  – Гера ущипнул Руслана, а затем они стали пихать Борю, а потом все мальчики стали пихать друг друга и валить на пол, – тут же поспешила наябедничать Маша, посчитав, что будет вполне справедливо, если Светлана Ивановна накажет мальчиков за непослушание.

  – Опять Герман, опять Герман! – принялась негодовать воспитательница. – Ты долго будешь мне кишки мотать! Ты зачем щипнул Руслана?

  – Потому что он ущипнул меня утром, когда мы играли, – стал оправдываться Гера.

  – Я ущипнул тебя потому, что ты вчера меня толкнул! – ответил на это Руслан.

  – А Бориса зачем щипали?

  – Они бегали вокруг нас и задели Борю, и он чуть не упал, – доложила Маша.

  – Я нечаянно! – опять попытался оправдаться Гера. – А он пихнул меня!

  – Они все пихали друг друга, а потом повалились на пол, – продолжала ябедничать Маша не хуже комсомолки-активистки.

  – Так что же, мне теперь всех наказывать? – и Светлана Ивановна обвела детей взглядом хищной птицы.

  – Я не дрался, – тут же поспешил заявить Костя, мальчик-тихоня, который и, вправду, всё то время, пока мальчики баловались, скромно сидел на стульчике, поджимая под себя ноги, чтобы, не дай бог, разошедшиеся мальчишки не задели и его.

  – Я тоже не дрался, – сказал Максим, прекрасно помня, как тяжела рука у Светланы Ивановны, и тоже на этот раз оставшийся в стороне.

  – Значит так, Герман немедленно, тут же отправляется в свой любимый уже угол, – и воспитательница, больно схватив мальчика за ухо, потащила его к углу.

  Гера, сморщившись от боли, закричал: «А-а-а! Я больше не буду, больше не буду! А-а-а!».

  Но Светлана Ивановна не собиралась проявлять и капли жалости к хулигану, казавшийся ей неисправимым. Она только предупредила;

  – В следующий раз я тебе это ухо оторву! Ты у меня допрыгаешься!

  Вернувшись к детям, воспитательница зло посмотрела на Руслана. Отчего тот весь съёжился, ожидая увесистый подзатыльник. Но Светлана Ивановна, увидев реакцию мальчика, поняла, что и тот страх, который он сейчас испытывал, служил для него уже достаточным наказанием. И, как не чесалась у неё рука отвесить Руслану подзатыльник, она сдержалась и лишь сказала:

  – Я смотрю, Руслан, ты выучил уже весь стих, раз решил, что и тебе можно баловаться. Давай вставай и читай нам стих, который мы сегодня разучиваем.

  Мальчик медленно поднялся со стула и стал пытаться лихорадочно припомнить хоть одну строчку, однако страх наказания настолько сильно сковал его разум, что из его головы вылетели все слова, и он не мог вспомнить ровным счётом ничего.

  – Ну, мы слушаем тебя, Руслан. Рассказывай стих.

  Но мальчик стоял, потупив взгляд в пол.

  – Руслан, мы тебя слушаем! – настойчиво повторила воспитательница.

  – Мама – первое слово, – принялась шёпотом подсказывать сердобольная Варя, сидевшая за спиной Руслана.

  – Мама – первое слово, – пролепетал мальчик вслед за девочкой.

   – Главное слово в каждой судьбе, – послышалась вторая подсказка.

  – Варвара, не подсказывай, – грозно шикнула Светлана Ивановна. – Итак, «мама – первое слово». Дальше что?

  – Мама – первое слово, – опять пробубнил Руслан, – первое слово в судьбе...

  А затем вновь повисла пауза.

  – Ну, «первое слово в каждой судьбе». Дальше что?

  Но от Руслана услышать можно было лишь тяжёлый вздох.

  – Ай-яй-яй, – покачала головой Светлана Ивановна, – такое лёгкое стихотворение, а ты и двух строчек запомнить не можешь. Как же ты будешь поздравлять свою маму? Хорошо, тогда расскажи нам, о чём это этот стих, о чём в нём говорится?

  – Мама – первое слово, – повторил заученную строчку мальчик, глядя в пол.

  – А почему оно первое?

  Но даже на это вопрос Руслан не был способен ответить, настолько сильно им владел страх.

  – Мама – первое слово потому, что это первое слово, которое произносит любой малыш, когда только начинает учиться говорить. Он не умеет говорить ещё никаких слов, но уже произносит слово «мама», – пояснила Светлана Ивановна изменившимся голосом, словно в неё в одно мгновенье вдруг вселилась другая сущность. – И когда вы все вырастите и станете взрослыми, даже когда вам будет сорок лет и даже пятьдесят, и у вас самих уже будут детки, то для своих мам вы по-прежнему останетесь детьми, всё такими же маленькими и неразумными, и они всё так же, как и сейчас, будут любить и заботиться о вас.

  Однако подобные перепады настроения их воспитательницы, вдруг резко менявшийся голос от зычного к слащавому, давно уже не вводили детей в заблуждение, и они по-прежнему глядели на неё с опаской и исподлобья. Иногда казалось, что в Светлане Ивановне каким-то непостижимым образом существовали два совершенно противоположных человека – талантливая актриса, с лёгкостью перевоплощавшаяся на утренниках в любого персонажа, начиная от зайчика, заканчивая Дедом Морозом; другой же был демоном, страшным и неистовым, перед которым трепетала вся группа. Её боялись все, кроме Маши, примерной девочки, никогда не шалившей и слушавшейся во всём воспитательницу. За все три года, что Маша ходила в эту группу, Светлана Ивановна ни разу не повысила на неё голос, даже когда девочке не спалось на тихом часе, ведь она была её любимицей.

  – Садись, – скомандовала Светлана Ивановна таким тоном, словно испытала самое большое разочарование в жизни. – Кто запомнил первое четверостишье и сможет повторить нам его?

  И тут же первой взметнулась вверх уверенная рука Маши. Но Светлана Ивановна проигнорировала её.

  – Что, неужели больше никто не смог запомнить?

  Тут следом потянулась робким движением рука Вари: девочка выучила стих, но стеснялась прочитать его перед всеми. Однако испугавшись, что воспитательница опять начнёт бушевать, она решила принести себя в жертву и выдержать минуту неловкости и стеснения. За Варей подняла руку и осмелевшая Соня.

  – Соня прочти нам первые четыре строчки.

  Девочка принялась читать:

   Мама – первое слово,

   Главное слово в каждой судьбе.

   Мама жизнь подарила,

   Мир подарила мне и тебе.

   – Молодец Соня, – похвалила Светлана Ивановна. – А теперь продолжаем учить дальше: «Так бывает – ночью бессонною мама потихоньку всплакнёт».

  P.S. Декларация прав ребенка Генеральной Ассамблеей ООН

  Принцип 2

  Ребенку законом и другими средствами должна быть обеспечена специальная защита и предоставлены возможности и благоприятные условия, которые позволяли бы ему развиваться физически, умственно, нравственно, духовно и в социальном отношении здоровым и нормальным путем и в условиях свободы и достоинства. При издании с этой целью законов главным соображением должно быть наилучшее обеспечение интересов ребенка. 1993 год – Правительство Российской Федерации приняло Постановление Љ 848 от 23 августа 1993 года «О реализации Конвенции ООН о правах ребёнка и Всемирной декларации об обеспечении выживания, защиты и развития детей».