Текст книги "Все произведения школьного курса в кратком изложении. 11 класс"

Автор книги: Наталья Марусяк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Чистый понедельник

Жанр и общая характеристика произведения

«Чистый понедельник» – рассказ. Как уже было отмечено в общей характеристике «Господина из Сан-Франциско», рассказ – жанр универсальный, потому в одном рассказе могут встречаться черты других жанров. «Чистый понедельник», как и «Солнечный удар», как и многие другие тексты из цикла «Тёмные аллеи», сочетает в себе черты русского рассказа, определившиеся сложившейся к моменту его написания литературной традицией, и черты жанра западноевропейской новеллы. В сущности, новелла – разновидность рассказа, но её выделяют острый сюжет и яркий финал.

Уникальность «Чистого понедельника» не только в том, что этот рассказ, в котором так страстно описана любовь, так жива реальность, ставшая воспоминанием, написана семидесятичетырехлетним человеком в страшные дни Второй мировой войны, в 1944 году во время пребывания в условиях «пещерного сплошного голода» (из частного письма Бунина) на вилле «Жаннет» в Грассе. Уникальность его ещё и в том, что рассказ приравнивается по своей полноте и художественной целостности к роману, более того, в «Чистом понедельнике» перед нами – квинтэссенция изображаемой эпохи, ещё не наступил жестокий «не календарный – настоящий двадцатый век», но его приближение (Первая мировая война и последовавшие за ней потрясения) ощутимо близко.

«Чистый понедельник», вне всяких сомнений, одно из лучших произведений Бунина. Он сам выделял его из всего созданного им. Такую запись Бунин сделал в ночь написания рассказа, с восьмого на девятое мая 1944 года, в своём дневнике: «Час ночи. Встал из-за стола – осталось дописать неск[олько] строк «Чистого Понед[ельника]». Погасил свет, открыл окно проветрить комнату – ни малейш[его] движения воздуха; полнолуние, ночь неяркая, вся долина в тончайшем тумане, далеко на горизонте неясный розоватый блеск моря, тишина, мягкая свежесть молодой древесной зелени, кое-где щёлкание первых соловьёв… Господи, продли мои силы для моей одинокой, бедной жизни в этой красоте и в работе!»

Комментированный пересказ рассказа И. А. Бунина «Чистый понедельник»

Герои рассказа – вновь безымянные он и она. События разворачиваются в Москве конца 1911 – начала 1912 гг., последний эпизод – трагический и переломный 1914 год: в тексте сказано, что к 1914 г. «прошло почти два года с того чистого понедельника».

Герои «были богаты, здоровы, молоды», удивительно хороши собой. Он, герой-рассказчик, «красив почему-то южной, горячей красотой», «даже «неприлично красив»», как заметил однажды один актер. Она красива какой-то «индийской, персидской» красотой: «смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как чёрный соболий мех, брови, чёрные, как бархатный уголь, глаза; пленительный бархатисто-пунцовыми губами рот оттенён был тёмным пушком…»

Познакомились герои «как-то в декабре, попав в Художественный кружок на лекцию Андрея Белого». С декабря и до рокового чистого понедельника они встречаются, ездят «обедать в «Прагу», в «Эрмитаж», в «Метрополь», после обеда в театры, на концерты, а там к «Яру», в «Стрельну»…», при этом до чистого понедельника они не были ещё «совсем близки», что держало героя «в неразрешающемся напряжении». Она снимала угловую квартиру «в доме против храма Спасителя» «ради вида на Москву»: «…за одним окном низко лежала вдали огромная картина заречной снежно-сизой Москвы; в другое, левее, была видна часть Кремля, напротив, как-то не в меру близко, белела слишком новая громада Христа Спасителя…». Там, в двух съёмных комнатах она разучивала на «дорогом пианино» «сомнамбулически прекрасное начало «Лунной сонаты»».

«Странная любовь! <…> Странный город!» – вспоминает рассказчик свои былые думы, для него возлюбленная и Москва становятся близки друг другу по своей странности, «восточной мудрости». Так он описывает «странный город»: «Блаженный и Спас-на-Бору, итальянские соборы – и что-то киргизское в остриях башен на кремлёвских стенах…».

Героиня столь же загадочна, сколь и город, в котором она так органично существует. Кажется, её образ состоит из одних противоречий: прочитывала новые книги Гофмансталя, Шницлера, Тетмайера, Пшибышевского, поддерживала разговоры о «новой постановке Художественного театра, о новом рассказе Андреева», а над диваном в её комнате «зачем-то висел портрет босого Толстого» и «завтракала за тридцать копеек в вегетарианской столовой на Арбате»; «обедала и ужинала с московским пониманием дела» и удивлялась тому, «как это не надоест людям всю жизнь, каждый день обедать, ужинать». Она звала цыган, слушала их песни «с томной, странной усмешкой» и не любила высокопарность «Огненного ангела» (роман В. Я. Брюсова), она же, никогда не любившая «желтоволосую Русь» ушла с концерта Шаляпина. На попытки героя говорить о счастье в браке отвечает «восточными мудростями», не вполне ему понятными: «Счастье, счастье… Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету» (слова Платона Каратаева).

Он и она проводят зимние вечера в ресторанах, в театрах, на концертах. «Так прошёл январь, февраль, пришла и прошла масленица». Он, как это и бывало раньше, примчался к ней в один вечер – вечер Прощёного воскресенья («завтра уже Чистый понедельник», первый день Великого поста). Встретила она его уже одетая, во всём чёрном: «в короткой каракулевой шубке, в каракулевой шляпке, в черных фетровых ботиках». Она предлагает ему поехать в Новодевичий монастырь: «Что ж всё кабаки да кабаки…». Героиня рассказывает ему о том, что вчера утром была на Рогожском кладбище, «знаменитом раскольничьем», на похоронах архиепископа: «Так вот: диаконы – да какие! Пересвет и Ослябя! И на двух клиросах два хора, тоже все Пересветы: высокие, могучие, в длинных чёрных кафтанах, поют, перекликаясь, – то один хор, то другой, – и все в унисон и не по нотам, а по «крюкам». А могила была внутри выложена блестящими еловыми ветвями, а на дворе мороз, солнце, слепит снег…» А по утрам и вечерам, когда он её не «таскает по ресторанам», она бывает в кремлёвских соборах. Он удивляется только что открывшейся ему религиозности возлюбленной, но нет, это не религиозность. Она восклицает: «Да нет, вы этого не понимаете!» Они побывали на кладбище Новодевичьего, на могилах Эртеля и Чехова. «Какая противная смесь сусального русского стиля и Художественного театра!» – сказала героиня о могиле Чехова. Она хотела «поездить ещё немного» – они «зачем-то поехали на Ордынку, долго ездили по каким-то переулкам в садах, были в Грибоедовском переулке…». Конечно же, герои не нашли «дома, где жил Грибоедов», и она обмолвилась: «Тут есть ещё Марфо-Мариинская обитель». Он засмеялся: «Опять в обитель?»; «Нет, это я так…» – ответила она. И герои отправились в трактир Егорова в Охотном ряду, полный «лохматыми, толсто одетыми извозчиками, резавшими стопки блинов, залитых сверх меры маслом и сметаной, было парно, как в бане. В верхних комнатах, тоже очень тёплых, с низкими потолками, старозаветные купцы запивали огненные блины с зернистой икрой замороженным шампанским»; а во второй комнате трактира, где сидели герои, висела икона Богородицы Троеручицы: «Хорошо! Внизу дикие мужики, а тут блины с шампанским и Богородица Троеручица. Три руки! Ведь это Индия! Вы – барин, вы не можете понимать так, как я, всю эту Москву», – говорила она ему. Он ответил ей: «Могу, могу! И давайте закажем обед силён!». «Барин» подражал языку летописной Руси: «Да, князь Юрий Долгорукий. «Рече Гюрги ко Святославу, князю Северскому: «Приди ко мне, брате, в Москову» и повеле устроить обед силён». И такая Русь, по словам героини, «вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась». «Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой, вологодский, вятский!» – грозится она, требуя к жирным блинам и «к наважке хересу». После она наизусть прочитывает герою фрагмент из «Повести о Петре и Февронии»: «Был в русской земле город, названием Муром, в нём же самодержствовал благоверный князь, именем Павел. И вселил к жене его диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…». «Так испытывал ее Бог», – говорит она. «Когда же пришло время её благостной кончины, умолили Бога сей князь и княгиня преставиться им в един день. И сговорились быть погребёнными в едином гробу. И велели вытесать в едином камне два гробных ложа. И облеклись, такожде единовременно, в монашеское одеяние…»

На следующий же день, на «пошлом» (так охарактеризовала некогда его героиня) капустнике Художественного театра. Знаменитый актер Качалов, назвавший героиню, имевшей в тот вечер вид «восточной красавицы с лубочной картинки», «Царь-девицей, Шамаханской царицей», увидев героя, вскрикивает: «А это что за красавец? Ненавижу!» «Конечно, красив. Качалов правду сказал…» – соглашалась она с оценкой Качалова и процитировала важные для понимания роли нашего героя в её жизни слова: «Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…».

До дома он провожал её пешком. Полный месяц над Кремлём в тот вечер показался героине «каким-то светящимся черепом». «На Спасской башне часы били три». Она сказала: «Какой древний звук, что-то жестяное и чугунное. И вот так же, тем же звуком било три часа ночи и в пятнадцатом веке. И во Флоренции совсем такой же бой, он там напоминал мне Москву…» В эту ночь герои остаются в её квартире, а на рассвете она сообщает ему, что вечером того же дня отправится в Тверь и просит её оставить. Он «осторожно оделся», поцеловал её и расстался с ней навсегда. «Дошёл до Иверской, внутренность которой горячо пылала и сияла целыми кострами свечей, стал в толпе старух и нищих на растоптанный снег на колени, снял шапку…» «Ох, не убивайся, не убивайся так! Грех, грех!» – сказала, глядя на него, «какая-то старушонка».

Через неделю герой получил письмо: «В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг… Пусть Бог даст сил не отвечать мне – бесполезно длить и увеличивать нашу муку…» Он «долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, всячески опускаясь все больше и больше», «потом стал понемногу оправляться». А через два года после того Чистого понедельника, в 1914 году, «взял извозчика и поехал в Кремль», зашёл в Архангельский собор, а после отправился на Ордынку «шагом ездил, как тогда, по тёмным переулкам в садах с освещёнными под ними окнами, проехал по Грибоедовскому переулку – и всё плакал, плакал…». У ворот Марфо-Мариинской обители он остановил извозчика: «там во дворе чернели кареты, видны были раскрытые двери небольшой освещённой церкви, из дверей горестно и умиленно неслось пение девичьего хора». Ему «почему-то захотелось непременно войти туда». Дворник преградил ему путь: «Нельзя, господин, нельзя!», «…прошу вас за-ради Бога, не ходите, там сичас великая княгиня Ельзавет Фёдровна и великий князь Митрий Палыч…» Герой «сунул ему рубль» – дворник «сокрушённо вздохнул и пропустил». Только герой вошёл, он увидел шествие: «…показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними, вся в белом, <…> великая княгиня», за ней – «такая же белая вереница поющих», «инокинь или сестер».

Новелла заканчивается так: «И вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд тёмных глаз в темноту, будто как раз на меня… Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать моё присутствие? Я повернулся и тихо вышел из ворот».

Вопросы для самопроверки

1. В чём заключается «странность» героини и «странность» Москвы?

2. Чем отличается рассказ от новеллы? «Чистый понедельник» – рассказ или новелла?

3. Какова роль названия – «Чистый понедельник»?

Темы сочинений

1. Образ Москвы в рассказе «Чистый понедельник» И. А. Бунина.

2. Женские образы в рассказах И. А. Бунина (на примере текстов «Чистого понедельника» и «Солнечного удара»).

3. Символика детали и предметная изобразительность в рассказе «Чистый понедельник».

Примерный развёрнутый план сочинения по рассказам И. А. Бунина

Тема: Женские образы в рассказах И. А. Бунина

I. Вступление

Кратко описать концепцию любви в рассказах Бунина. Охарактеризовать женские и мужские образы. Обозначить основные черты (найти сходства в нескольких текстах), составляющие женские образы. Отметить неоднозначность женских образов, их сложность

II. Основная часть

1. Любовь, страсть и память в рассказах Бунина о любви.

2. Сюжетная схема рассказа и типичный женский образ как основные и неизменные составляющие бунинских рассказов о любви.

3. Странность героинь – в чём она заключается?

4. Как влияют героини на судьбы своих возлюбленных?

5. Сложность и неоднозначность женских образов.

Каждый из тезисов должен быть подтвержден текстом

III. Заключение

Обобщающие выводы. Переосмысление темы любви и создание сложных женских образов как новаторство в контексте творчества Бунина и в контексте всей истории русской литературы.

Дополнительное чтение

«Антоновские яблоки»; «Лёгкое дыхание»; речь «Миссия русской эмиграции», произнесённая 16 февраля 1924 года в Париже; «Жизнь Арсеньева»; из цикла «Тёмные аллеи»: «Тёмные аллеи», «Кавказ», «В Париже», «В одной знакомой улице», «Холодная осень», поэзия И. А. Бунина

Тексты о текстах

М. В. Михайлова. «Господин из Сан-Франциско» – судьба мира и цивилизации;

М. В. Михайлова. «Солнечный удар»: беспамятство любви и память чувства;

М. В. Михайлова. «Чистый понедельник»: горькая дума о России;

Л. С. Выготский. «Лёгкое дыхание»// Психология искусства;

О. Н. Михайлов. Поэзия И. А. Бунина.

А. И. Куприн
(1870–1938)

Пожалуй, очерк К. Г. Паустовского «Поток жизни» – одна из самых точных и ёмких вещей об Александре Ивановиче Куприне: большой писатель был понят и запечатлён большим писателем. В своём очерке Паустовский пишет об энергии жизни, которая так явственно ощущалась в Куприне-человеке, Куприне-писателе и его творениях. Куприну была свойственна «жадность к жизни». Проза Куприна – проза о жизни и проза из жизни. Потоком его жизни, жизни биографической и творческой, управляла любовь: к природе, к своей земле, к своей стране, наконец, любовь к человечеству и человеку. Гуманизм, не присущий веку и современникам писателя, был его главным жизненным принципом. Он много общался с простыми людьми, по словам Паустовского, ради общения с «простонародьем» Куприн «легко мог поступиться обществом литераторов». Его рассказы – это не просто интересные произведения, это ещё и мастерски сделанные тексты: в них и продуманный до мелочей сюжет (порой детективный), и тонкая стилистика художественной речи, сочетающаяся с потрясающей лёгкостью слога; но важнее всего оказывается одна эмоция, одно чувство: «Любовь Куприна к человеку проступает ясным подтекстом почти во всех его повестях и рассказах, несмотря на разнообразие их тем и сюжетов» (из очерка Паустовского).

Основные даты жизни и творчества

Родился в 1870 году в городе Наровчате Пензенской губернии.

1871 г. – умер отец, Иван Иванович Куприн. Мать будущего писателя переехала с сыном в Москву.

1876 г. – Куприн был отдан в сиротский Разумовский пансион.

1880 г. – начало обучения в кадетском корпусе.

1887 г. – Куприн поступил в Александровское юнкерское училище.

1890–1894 гг. – служба в 46-м пехотном Днепровском полку.

1889 г. – в московском журнале «Русский сатирический листок» был напечатан первый рассказ Куприна «Последний дебют».

1894 г. – вышел поручиком в отставку. Переезд в Киев.

1898 г. – опубликована повесть «Олеся» в газете «Киевлянин».

1901 г. – переезд в Петербург. Начал работать секретарем в «Журнале для всех». До 1901 года странствовал по России, не имея гражданской профессии (хотел заниматься литературным трудом), сменил более десятка занятий во время скитаний и странствий.

1905 г. – опубликована повесть «Поединок». Куприн поддержал восстание лейтенанта Шмидта (Севастопольское восстание). Некоторое время жил в Балаклаве.

1907–1911 г. – создаётся цикл «Листригоны».

1911 г. – в шестом сборнике альманаха «Земля» напечатан рассказ «Гранатовый браслет». В том же году Куприн с семьёй совершил заграничную поездку.

1914 г. – начало Первой мировой войны. Куприн открыл в своём доме военный госпиталь. В том же году был отправлен командиром пехотной роты в Финляндию. В 1915 году демобилизован.

1917 г. – Куприн принимает Февральскую революцию, но не может принять Октябрьскую революцию.

1919 г. – принят в Белую армию поручиком. Работал редактором армейской газеты. После поражения Северо-Западной армии, в которой он сам служил, Куприн покидает Россию и уезжает в Париж.

1937 г. – возвращение в Россию. Тяжело больной, писатель возвращался, понимая, что он едет на родину умирать.

Умер Куприн 25 августа 1938 года. Похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища в Ленинграде.

Гранатовый браслет

Жанр и общая характеристика произведения

«Гранатовый браслет» – рассказ, состоящий из тринадцати частей (глав). С особым, утончённым мастерством пишет Куприн о любви: замысловатая сюжетно-композиционная структура, соотнесённость структуры текста с Largo Appassionato (op. 2, № 2) Бетховена, некоторый мистицизм всего рассказа. Казалось бы, история Желткова – изящный художественный вымысел, но это не так: писатель был вдохновлён реальной историей телеграфного чиновника П. П. Жолтикова, так же безнадёжно влюбленного. В «маленьком человеке» просыпается любовь, которая оказывается единственно верной и правильной, высшей и праведной по природе своей – в этом умении возвысить человека ничем не примечательного и заключается гуманизм Куприна.

В своем очерке «Поток жизни» Паустовский писал о «безусловной подлинности многих вещей Куприна». И подлинность для Куприна, возможно, и есть показатель ценности написанного. А над рукописью «Гранатового браслета» плакал сам его создатель, и это не слезы над вымыслом – это слезы над жизненностью запечатлённого в слове, над «силой своего перевоплощения и своего таланта» (К. Г. Паустовский)

Комментированный пересказ рассказа А. И. Куприна «Гранатовый браслет»

I

«Отвратительные погоды» наступили в середине августа на северном побережье Черного моря: то шёл дождик, то задувал со степи ураган. Дачники стали перебираться в город. К началу сентября погода переменилась, наступили ясные дни, «каких не было даже в июле», с деревьев падали жёлтые листья.

Жена предводителя дворянства княгиня Вера Николаевна Шеина не покидала дачу: в их городском доме не был окончен ремонт. Она была рада «прелестным дням» ранней осени.

II

Был день именин Веры Николаевны, 17 ноября. Она «любила этот день и всегда ожидала от него чего-то счастливо-чудесного». Её «ещё больше веселил» подарок, оставленный мужем, Василием Львовичем Шеиным, утром на ночном столике – серьги из грушевидных жемчужин. Княгиня была в доме одна: князь Шеин уехал в город и обещал к обеду привезти гостей, холостой брат княгини Николай Николаевич тоже уехал в город.

Подарок символичен: жемчуг – символ слёз и несчастья, грушевидные жемчужины же символизируют капли слёз.

Вера Николаевна радовалась, что день именин можно скромно отметить на даче. Семья Шеиных была на грани разорения, княгиня же, «у которой прежняя страстная любовь к мужу давно уже перешла в чувство прочной, верной, истинной дружбы», помогала Шеину тем, что во многом отказывала себе «незаметно для него», была экономна в хозяйстве.

Приехала младшая сестра княгини, Анна Николаевна Фриессе. Сестры любили друг друга. «Они с самого раннего детства были привязаны друг к другу теплой и заботливой дружбой». Однако внешне они не были похожи: Вера была хороша европейской аристократичной красотой (пошла в англичанку мать), Анна – красотой восточной, азиатской (пошла в отца, татарского князя). Отличались сёстры и темпераментом: Вера была «строго проста», холодна, Анна же «вся состояла из веселой безалаберности и милых, иногда странных противоречий».

III

Вера и Анна сидели на скамье над обрывом, смотрели на море и разговаривали о природе. Вдруг Анна вспомнила о своём подарке имениннице, записной книжке в «удивительном переплёте»: «…на старом, стёршемся и посеревшем от времени синем бархате вился тускло-золотой филигранный узор редкой сложности, тонкости и красоты <…> Книжка была прикреплена к тоненькой, как нитка, золотой цепочке, листки в середине были заменены таблетками из слоновой кости». Подарок Анны также глубоко символичен: раньше это был молитвенник (по словам Анны, конца XVII – середины XVIII в.), теперь – записная книжка. Вере нравится подарок, в то же время она удивлена: «Но знаешь, Анна, это только тебе могла прийти в голову шальная мысль переделать молитвенник в дамский carnet».

IV

Василий Львович привёз из города гостей: сестру Людмилу Львовну, «молодого богатого шалопая и кутилу Васючка», пианистку Женни Рейтер, своего шурина. За ними приехал муж Анны Густав Иванович Фриессе с профессором Спешниковым и местным вице-губернатором фон Зекком. Позднее в сопровождении двух офицеров приехал генерал Аносов, близкий друг покойного отца Веры и Анны, горячо любимый всеми «дедушка».

V

Князь Шеин за обедом развлекал гостей весёлыми историями, в основе этих рассказов были реальные истории, героями которых оказывался кто-нибудь из присутствующих; Василий Львович умело переплетал правду с вымыслом. Он рассказывал историю о несостоявшейся женитьбе Николая Николаевича, о первых днях замужней жизни Анны.

Вера Николаевна пересчитала гостей, прежде чем встала из-за стола – их было тринадцать, она решила, что это «нехорошо». Таким образом, в ней зарождалось предчувствие грядущей беды.

После обеда сели играть в покер. На террасе накрывали к чаю. Веру «с таинственным видом» позвала горничная Даша. Горничная передала ей «небольшой квадратный предмет, завёрнутый аккуратно в белую бумагу и тщательно перевязанный розовой ленточкой». Оказалось, там был ювелирный футляр, в нём – браслет, «…золотой, низкопробный, очень толстый, но дутый и с наружной стороны весь сплошь покрытый небольшими старинными, плохо отшлифованными гранатами <…> посредине браслета возвышались, окружая какой-то странный маленький зеленый камешек, пять прекрасных гранатов-кабошонов, каждый величиной с горошину». Когда Вера случайно повернула браслет «перед огнём электрической лампочки», в гранатах «загорелись прелестные густо-красные живые огни». С тревогой, уже посещавшей её прежде, княгиня подумала: «Точно кровь!»

В футляр с браслетом была вложена записка. «Великолепно-каллиграфический» почерк ещё до чтения письма показался Вере знакомым. Прочитав первые строки – поздравления с Днём ангела, Вера поняла: «Ах, это – тот!» Адресантом был тайный поклонник княгини «Г.С.Ж.». В записке говорилось, что камни браслета некогда принадлежали его бабушке, зелёный камень – «весьма редкий сорт граната», имеющий свойство защищать женщин от «тяжёлых мыслей», мужчин – от «насильственной смерти». Камни были перенесены с точностью со старого браслета, серебряного, на новый, золотой. Из письма мы узнаём, что его автор семь лет назад писал Вере, ещё барышне, и прежние свои письма к ней он называет в записке «глупыми» и «дикими», теперь же он признаётся, что в нём осталось «только благоговение, вечное преклонение и рабская преданность».

Вера сомневается, показывать мужу полученный подарок и записку, или не показывать.

VI

Вечер был непринуждённым и оживлённым. Густав Иванович сидел за картами, Васючок пел, Анна кокетничала с гусаром.

Князь Шеин показывал в качестве дополнения к своим «сатирическим рассказам» «домашний юмористический альбом с собственноручными рисунками». Последняя история в картинках называлась «Княгиня Вера и влюблённый телеграфист». Василий Львович уже собрался рассказать эту историю. Вера пытается его остановить, но князь игнорирует просьбу жены. Он рассказывает историю, показывая в альбоме рисунки пером и цветными карандашами, изображающие то, как девица Вера получила письмо, признание в любви от «П.П.Ж.», поделилась новостью с родителями и женихом Васей. Через полгода она забыла пылкого поклонника и вышла замуж за «красивого молодого Васю». На этом рассказ не заканчивается, фантазия Василия Львовича развивает историю дальше: телеграфист, переодевшись трубочистом, проникает в будуар Веры, потом в «одежде деревенской бабы» поступает к молодой семье на кухню «простой судомойкой», потом оказывается в сумасшедшем доме и постригается в монахи. В конце рассказанной истории «…он умирает, но перед смертью завещает передать Вере две телеграфные пуговицы и флакон от духов – наполненный его слезами…» Рассказанная история забавляет всех присутствующих.

VII

Вечер. Догорал закат. Профессор, вице-губернатор и один из офицеров, сопровождавших Аносова, уехали. «Дедушка» любовался ранней осенью, наслаждался запахом роз, пил вино и рассказывал истории из армейской жизни.

Генерал собрался уезжать, Вера решила проводить его, но прежде чем уходить, Шеина сказала мужу: «Поди посмотри… там у меня в столе, в ящичке, лежит красный футляр, а в нём письмо. Прочитай его».

VIII

Анна шла впереди с гусаром, Вера – позади, под руку с Аносовым. Генерал рассказал, что в его жизни не было никогда настоящей любви, настоящая же любовь «…должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчёты и компромиссы не должны её касаться». Генерала заинтересовала «история с телеграфистом»: есть ли в ней правда. Вера охотно рассказала ему всё: маленький чиновник (об этом он обмолвился в одном из писем), подписывавшийся всегда Г.С.Ж. следил за ней и отправлял письма с точными указаниями тех мест, где она бывала, письма вполне целомудренные, но вульгарные и пылкие. Однажды Вера попросила его в письме «…не утруждать её больше своими любовными излияниями». С тех пор он писал лишь по праздникам. Княгиня рассказала о посылке, которую она получила в тот день, и пересказала «странное письмо своего таинственного обожателя». Аносов предположил, что этот обожатель «может быть, <…> ненормальный малый, маниак…», а может быть, жизнь Веры «…пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не способны мужчины».

За генералом приехал экипаж. В то же время их догнал автомобиль Фриессе, предусмотрительно взявший с собой вещи жены. Густав Иванович довёз Веру до ворот дачи; «…быстро описав круг, исчез в темноте со своим ревущим и пыхтящим автомобилем».

IX

Вера Николаевна вошла в дом, услышала голос брата и «…увидела его высокую, сухую фигуру, быстро сновавшую из угла в угол». Шеин сидел у ломберного стола и чертил по зелёному сукну. Николай Николаевич был возмущён: он «…давно настаивал, чтобы прекратить эти дурацкие письма». Брат княгини решил, что «глупостям» обожателя «надо положить конец», а гранатовый браслет назвал «чудовищной поповской штучкой». Василий Львович не был так решителен, как его шурин. Он даже не знал о том письме Веры к поклоннику, в котором она просит прекратить писать ей, и был уверен, что переписки не было, а писал только тайный обожатель. Однако князь высказался за то, чтобы отослать браслет – Вера согласилась. Николай Николаевич, продолжая гневаться, сказал, что к двум часам следующего дня он узнает «фамилию этого молодчика и даже часы, в которые он бывает дома». Было решено, что на следующий же день Николай Николаевич и Василий Львович посетят Г.С.Ж.

X

Шеин с шурином отправились к господину Г.С.Ж.: оказалось, фамилия этого господина Желтков. «Ах, Коля, не следовало бы этого делать…» – сожалел по дороге Василий Львович».

Желтков жил в низкой, но широкой и длинной, «почти квадратной формы», комнате, круглые окна в ней были похожи на иллюминаторы. Из мебели была узенькая кровать, большой и широкий диван, «покрытый истрёпанным прекрасным текинским ковром», а посередине комнаты – стол, «накрытый цветной малороссийской скатертью». Сам хозяин комнаты был худощав, высок, «с длинными пушистыми, мягкими волосами», «очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми глазами и упрямым детским подбородком с ямочкой посредине; лет ему, должно быть, было около тридцати, тридцати пяти».

Василий Львович молчал и внимательно разглядывал Желткова. Николай Николаевич говорил гневно, он вернул обожателю гранатовый браслет, сказав, что давно следовало принять меры, и велел Желткову прекратить преследовать Веру Николаевну. Он также пригрозил возможностью «обратиться к помощи власти» и подчеркнул, что эта мера никогда от обожателя не уйдёт. Услышав о «помощи власти», Желтков рассмеялся, он обратился к Шеину: «Трудно выговорить такую… фразу… что я люблю вашу жену. Но семь лет безнадёжной и вежливой любви дают мне право на это. <…> Но… вот я вам прямо гляжу в глаза и чувствую, что вы меня поймёте. Я знаю, что не в силах разлюбить еёе никогда… Скажите, князь… предположим, что вам это неприятно… скажите, – что бы вы сделали для того, чтоб оборвать это чувство? Выслать меня в другой город, как сказал Николай Николаевич? Всё равно и там так же я буду любить Веру Николаевну, как здесь. Заключить меня в тюрьму? Но и там я найду способ дать ей знать о моём существовании. Остаётся только одно – смерть… Вы хотите, я приму её в какой угодно форме». Он попросил разрешения выйти, чтобы поговорить по телефону с Верой Николаевной, а всё, что возможно передать из их разговора, он обещал рассказать. Василий Львович согласился, но Николай Николаевич был возмущён поведением шурина. Шеин просит Николая успокоиться и подождать: «Главное, это то, что я вижу его лицо, и я чувствую, что этот человек не способен обманывать и лгать заведомо. И правда, подумай, Коля, разве он виноват в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, – чувством, которое до сих пор ещё не нашло себе истолкователя». Подумав, князь добавляет: «Мне жалко этого человека. И мне не только что жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души, и я не могу здесь паясничать».

Вернувшись, Желтков сообщает, что княгиня не пожелала с ним разговаривать и просила скорее прекратить эту историю. Он обещает, что навсегда уйдёт из жизни этой семьи, что они больше ничего не услышат о нём и никогда его не увидят. Он попросил Шеина об одном, о ещё одном письме к Вере Николаевне. Шеин согласился.

Вечером Василий Львович передал Вере все подробности встречи с Желтковым. Она не была удивлена, но была встревожена: княгиня почувствовала, что «этот человек убьёт себя».

XI

Вера Николаевна никогда не читала газет, но «судьба заставила её развернуть как раз тот лист и натолкнуться на тот столбец, где было напечатано: