Текст книги "Александр Невский — национальный герой или предатель"

Автор книги: Наталья Пронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Как пишет П. П. Толочко, археологические раскопки зримо подтверждают печальные сообщения письменных источников о зверствах Батыевой орды. Ведь из более чем 40 монументальных сооружений, существовавших в Киеве до разгрома, едва уцелело только пять. Из девяти тысяч дворов —200 (отстроенных, видимо, уже между 1240–1246 гг.). А из 50-тысячного населения —осталось не более 2 тысяч. В ряде районов древнего Киева, в частности центральном, жизнь возродилась только спустя несколько веков…[262]262
  Толочко П. П. Указ. соч. Стр. 175.


[Закрыть]

Из Киева главные силы татаро-монголов двинулись на Владимир Волынский, Галич, Белгород, Кременец, «инии грады многы, им же несть числа»[263]263
  ПСРЛ. Том 2. Стр. 786.


[Закрыть], как говорит летописец. И опять на всем пути этого движения археологи находят мощные слои пожарищ. Под древними крепостными стенами, под сожженными домами исследователями обнаружены сотни изуродованных человеческих останков и предметы вооружения. Во Владимире Волынском, у древней церкви, человеческие скелеты с разрубленными костями и пробитыми черепами[264]264
  Толочко П. П. Указ. соч. Стр. 177.


[Закрыть]. Да, Русь сражалась, но выстоять под испепеляющим напором азиатской орды она уже не могла: такова была страшная цена феодального безвластия и анархии. В 1241 г. кочевники вышли на ее западные рубежи и вторглись в Польшу, Венгрию, Чехию, Словакию и Трансильванию. Чтобы опустошить и разграбить эти страны, захватчикам оказалось достаточно всего шесть недель. Через четыре месяца после падения Киева, 9 апреля 1241 года, объединенное войско поляков, венгров и тевтонских рыцарей было наголову разгромлено татарами в битве при Лигнице близ Вроцлава…

Итак, какие можно сделать выводы? Думается, внимательный читатель уже понял, для чего приведены здесь все эти скорбные и многим известные факты, что они призваны были проиллюстрировать. Действительно, очень справедливо замечание историка В. Т. Пашуто о том, что к XIII столетию «политическая карта вокруг Руси резко изменилась». В силу определенных идеологических пристрастий хотим или не хотим мы признать это сейчас, но такова действительно была историческая реальность. Тяжелая реальность того времени, когда, с одной стороны, папский Рим, осуществляя свое извечное стремление к мировому господству, мобилизовал и сконцентрировал на западных и северо-западных русских границах почти все наиболее агрессивные силы католической Европы, готовясь нанести удар уже непосредственно по самой Руси. А с другой стороны, с Востока на нее в это же время нахлынула всеуничтожающая волна монголо-татарского завоевания. И значит, глубоко верно соответствует историческим фактам замечание и другого русского исследователя, Г. В. Вернадского, писавшего, что «развернувшаяся на великой восточно-европейской равнине как особый культурный мир между Европой и Азией» Русь в XIII в. действительно оказалась «между двух огней», «попала в тиски, подвергнувшись нападению и латинской Европы, и монгольской Азии»[265]265
  Вернадский Г. В. Два подвига св. Александра Невского. Стр. 227.


[Закрыть]. Но именно в этот тяжелейший для его Отечества момент будущему великому полководцу Александру Невскому и исполнится 17 лет…

Глава V
На выжженном пепелище…

…В 1237 г., когда на Северо-Восточную Русь впервые вторглись орды Батыя, великокняжеский престол во Владимире занимал внук Юрия Долгорукого и сын Всеволода Большое Гнездо —Юрий Всеволодович. Внимательному читателю этот русский князь наверняка уже запомнился по событиям 1223 года, связанным с восстанием в Прибалтике эстов против крестоносцев. Именно к Юрию Всеволодовичу пришли тогда во Владимир-на-Клязьме старейшины эстонской земли Сакала с просьбой о военной поддержке в борьбе с немцами и датчанами. Теперь, пятнадцать лет спустя, 4 марта 1238 года, Юрий Всеволодович вместе с двумя сыновьями сложил голову во время трагической битвы с татарами на реке Сить… Правда, в настоящее время, в угаре «разоблачительной» кампании против нашей отечественной истории принято особо подчеркивать: мол, погиб Великий князь Юрий Всеволодович главным образом потому, что ему на помощь не пришел со своей довольно крупной ратью младший брат —Ярослав Всеволодович Переяславский, сам желавший стать владимирским князем, – как об этом пишет, например, Р. Г. Скрынников, добавляя: «По-видимому, он (Ярослав) не участвовал в обороне Русской земли и сумел сохранить свои воинские силы. Едва войска Бату покинули землю, Ярослав тотчас занял великокняжеский стол во Владимире, а затем завладел Киевом…»[266]266
  Скрынников Р. Г. Указ. соч. Стр. 114.


[Закрыть]

Однако столь жестокое обвинение вряд ли правомочно. Хотя междоусобные распри, соперничество между братьями-князьями, к сожалению, были тогда делом обычным и это ни в коей мере нельзя сбрасывать со счетов, но говорить, что отец будущего великого полководца отказывался воевать за Русь, значило бы прямо идти против правды истории. Сам Р. Г. Скрынников кстати, буквально пятнадцатью строками выше упоминает, что тот же князь Ярослав Всеволодович еще за «несколько лет до монгольского нашествия нанес поражение ливонским рыцарям под Юрьевом (Тарту) и литовцам у Старой Руссы»[267]267
  Там же.


[Закрыть]. Следовательно, все-таки не ради исключительно личных политических амбиций берег князь свои войска, стараясь постоянно держать их наготове, вблизи западных рубежей Русской земли. Неспроста и Господин Великий Новгород —зело своенравная боярская республика, в мирное время обычно плохо ладившая с князьяминаместниками, – как только обострялась военная ситуация на западных подступах к Новгороду, незамедлительно приглашал княжить в город и командовать новгородским ополчением именно Ярослава Всеволодовича Переяславского. Точно так же, как стремились к военному взаимодействию с князем Ярославом и народы Прибалтики, сражавшиеся с агрессией западных рыцарей-крестоносцев. Яркие примеры этого военного взаимодействия читатель неоднократно мог уже видеть выше (бои под крепостными стенами Таллина, Дерпта, Отепяа!). Всего же, как свидетельствует простой перечень фактов биографии князя, для обеспечения безопасности новгородских, а значит, и всех северо-западных русских границ, Ярослав совершил из Новгорода семь военных походов в Прибалтику —против немцев, литовцев и шведов…[268]268
  Заичкин И. А., Почка ев И.Н. Русская история. IX —середина XVII века. М., 1992. Стр. 124.


[Закрыть]

Ибо, как известно, угроза с Запада была почти постоянной, и постоянно же нарастала. И здесь к факту стремительно развивающейся немецко-католической агрессии в Прибалтике необходимо добавить теперь то обстоятельство, что во второй четверти XIII ст. политически оформилось и набрало силу молодое Литовское княжество[269]269
  Историк отмечает: вопреки распространенному мнению, «Литва не принадлежит к Прибалтийским государствам и никогда не принадлежала к ним ни исторически, ни географически. Литовское государство зародилось вдали от моря, от Балтики, в глубине дремучих лесов, и долгое время Литва и литовский народ пребывали в полной изоляции от окружающих их народов, стран и земель. И тем более от соседних государств. Сама Литва развивалась крайне медленно, и сведения о литовцах, их стране поздно стали известны в Европе». Первое упоминание о Литве в письменных источниках относится только к 1009 г. Показательно также то, что «организация Литовского государства как многонациональной монархии с центральным управлением потребовала 350 лет. И почти 400 лет потребовалось, чтобы Литва перестала быть языческой страной —она была единственной и в то же время последней языческой монархией в Европе до 1387 года». См. Похлебкин В.В. Указ. соч. Стр. 321.


[Закрыть]. Литовцы-язычники неоднократно предпринимали разбойно-грабительские набеги против всех своих соседей, особенно против Польши и против Руси. Чтобы защититься от этих набегов, а также для того, чтобы захватить часть Пруссии, польский князь Конрад Мазовецкий принял роковое (подчеркивают исследователи) решение призвать на помощь себе рыцарей Тевтонского ордена, позволив им на 20 лет разместиться на собственных землях (область Хельмно)[270]270
  Польские власти «не понимали, что подчинение пруссов Польше не входило ни в планы Германской империи, ни в планы папства. Они не сумели понять, что, пуская Тевтонский орден на свою территорию, они способствуют германской феодальной агрессии на восток, в частности, против самой Польши». См. История Польши в трех томах. Под ред. В.Д. Королюка. М., 1954. Т. 1. Стр. 75.


[Закрыть]. Данный шаг князя Мазовецкого оказался жестоким просчетом, тяжело ударившим прежде всего по самой Польше. Тевтоны никогда и никого не защищали, тем более на славянских территориях. Как отмечалось выше, этот католический орден немецких рыцарей был создан в Палестине около 1128 г. Однако к 1200 году, когда, как пишет историк, «назревающий крах антиарабских походов побудил немецких феодалов и купеческую знать Бремена, Любека и других городов искать более выгодные и менее отдаленные сферы извлечения доходов, повлек за собой постепенное перебазирование Тевтонского ордена из-под Акры»[271]271
  Хотя, отмечает исследователь, и в Палестине «отдельные опорные пункты тевтонов продержались еще некоторое время. Например, Монфорт, воздвигнутый в 1229 году, пал в 1271 г. Его штурмом взяли войска Бейбарса. Можно, следовательно, считать, что тевтоны воевали одновременно и на переднеазиатском, и на восточноевропейском фронтах. Золотой иерусалимский крест в черном кресте магистра тевтонов —это не только символ признания их «заслуг» в борьбе с арабами, но и символ крестоносного разбоя, перенесенного в новые условия. Рыцари применяли в Прибалтике и против Руси тактику борьбы, выработанную в Передней Азии, они строили здесь замки, украшенные низкими порталами («тоска по востоку») и восточным орнаментом, и давали им названия рыцарских крепостей на востоке —Штаркенберг (Монфорт), Торн (Торон) и др.». См. Пашу то В.Т. Внешняя политика Древней Руси. Стр. 279.


[Закрыть] в Восточную Европу, где он приступил к покорению земель пруссов. А уже в 1231 г. тевтоны, по благословению папы римского Григория IX, начали Крестовый поход против язычников прибалтийского края. Так что, пишет историк, именно «в то время, когда ливонские рыцари свирепствовали между Двиной и Наровой, их собратья-тевтоны, тесня славян и пруссов, возводили замки на Висле —Торн (Торунь), Кульм (Хельмно), Мариенвердер (1233 г.)…»[272]272
  Пашуто ВТ. Указ. соч. Стр. 238.


[Закрыть].

Кроме того, в самом начале 1234 г. немцы, пользуясь острыми разногласиями, возникшими между псковским боярством и Новгородом, атаковали русскую крепость Изборск, но были отбиты. В ответ на это нападение князь Ярослав Всеволодович и совершил еще один поход против Ордена меченосцев, о котором кратко уже было упомянуто выше. Весной 1234 года вместе с объединенной суздальско-новгородской ратью он подступил к Дерпту (Юрьеву). Русские овладели хорошо укрепленным монастырем в Кяркна, вблизи города. Передовые отряды Ярослава Всеволодовича встретили жесткое сопротивление епископских войск, стянутых из Дерпта и Отепяа. Наконец, когда подошли все главные русские рати, завязалось кровопролитное сражение. В этой битве под Дерптом (Юрьевом), у реки Эмайыги Ярослав Всеволодович наголову разбил рыцарей Ордена меченосцев. Новгородская летопись сообщает: погибли «лучьших немець неколико». Причем интересна деталь: в ходе сражения русские ратники загнали немцев на лец Эмайыги и «ту обломишася (лед), истопе их много, а ини язвьни (раненые) вобегоша» в Юрьев, а другие в Отепяа[273]273
  Новгородская первая летопись. М., 1951. Стр. 73.


[Закрыть]. После этого меченосцы сразу запросили у русского князя мира «по всей его правде», т. е. на условиях, продиктованных самим Ярославом Всеволодовичем…[274]274
  Там же. См. также: Похлебкин В. В. Указ. соч. Стр. 99.


[Закрыть] Вместе с отцом сражался тогда на берегу Эмайыги и совсем юный, четырнадцатилетний Александр Ярославич. Не подтолкнула ли годы спустя молодого полководца именно память о былой отцовской победе на мысль встретить врага как раз у берега Чудского озера?.. Во всяком случае, многие исследователи прямо подчеркивают: удачная кампания 1234 г. дала юному Александру Ярославичу практические знания в военном деле[275]275
  Андреев В. Ф. Александр Невский и Новгород // Средневековая и новая Россия. Сб. нучн. ст. К 60-летию профессора Игоря Яковлевича Фроянова. СПб., 1996. Стр. 247; Соколов Ю. Ф. Александр Невский: формирование личности и традиции. // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. // Под редакцией Ю.К. Бегунова и А.Н. Кирпичникова. СПб., 1995. Стр. 40.


[Закрыть].

Да, основные цели немецких рыцарей и Ордена меченосцев, и Тевтонского ордена были совершенно одинаковы. Руководимые Святейшим римским престолом, изуверски прикрываясь знаком креста, эти две наиболее агрессивные силы католической Европы через беспощадное покорение Пруссии и Прибалтики неуклонно двигались к главному —к вторжению на Русь. И если об этом, неведомо почему вдруг запамятовал историк Р. Г. Скрынников, то, напротив, данный факт был, наверное, очень хорошо известен, хорошо понят князем Ярославом Всеволодовичем Переяславским, всеми возможными действиями пытавшимся упредить, остановить немецких псов-рыцарей еще на подступах к русским границам. Он действительно остановил их. Как подчеркивают историки, «победа под Тарту (Дерптом) на несколько лет обезопасила западные русские границы от нападений захватчиков и поддержала освободительную борьбу прибалтийских народов»[276]276
  История Эстонии. Стр. 58.


[Закрыть].

Ведь сильное поражение меченосцев от русской рати и заключенный крайне невыгодный для них новгородсколивонский Юрьевский мирный договор 1234 года воодушевили на восстание против крестоносцев куршей. Объединившись с литовцами, они начали громить рыцарские замки. Организованный магистром Фолквином фон Винтерштеттеном в середине лета 1236 г. поход против литовцев, в котором приняло участие значительное количество западных крестоносцев вместе с крещеными ливами и латгалами, также закончился полным поражением. Орденское войско вторглось тогда в Жемайте и прошло его «огнем и мечом». Но когда участники похода уже возвращались назад с награбленной богатой добычей, их встретили объединенные отряды литовцев и земгалов. Состоявшаяся 21 сентября 1236 г. знаменитая битва при Сауле завершилась для меченосцев сокрушительным разгромом, пленением сотен рыцарей и гибелью самого магистра Фолквина. Погиб также весь командный состав ордена[277]277
  История Латвии. Стр. 100.


[Закрыть].

Победа при Сауле имела важные последствия. Восставшие курши сбросили с себя ярмо насильно навязанного им крещения. Военные же силы Ордена меченосцев были фактически уничтожены, он оказался на грани краха, что вызвало у католических агрессоров серьезную тревогу. Исследователь отмечает: «Орденский капитул буквально умолял гохмейстера Тевтонского ордена спасти меченосцев и принять их в Тевтонский орден, объединив владения двух орденов»[278]278
  Похлебкин В. В. Указ. соч. Стр. 99– 100.


[Закрыть].

И тогда в результате переговоров, при активном участии понтифика Григория IX, 14 мая 1237 г. (пусть отметит эту дату читатель: до нашествия Батыя на Русь оставалось всего полгода!) в папской резиденции Витербо, близ Рима, собрались сам понтифик, великий магистр Тевтонского ордена Герман фон Зальца и представители Ордена меченосцев. Спешно было достигнуто соглашение об объединении Ордена меченосцев в Ливонии с орденом тевтонов в Пруссии. Магистр меченосцев стал ландмейстером Тевтонского ордена. Осенью того же года, по приказу великого магистра Германа фон Зальца, в Ливонию прибыл провинциальный магистр Герман фон Балк, чтобы принять владения Ордена меченосцев под власть тевтонов. Балк привел с собой ливонским немцам первое подкрепление —60 рыцарей-тевтонов. Чтобы провести в жизнь утвержденное папой слияние орденов, почти одновременно прибыл и папский легат Вильгельм Моденский. Так «поражения, понесенные ливонцами, а также новые задачи, которые ставили крестоносцы, готовясь к вторжению на Русь и в Литву, вызвали политическое объединение их сил»[279]279
  Пашуто В. Т. Указ. соч. Стр. 238.


[Закрыть] (курсив наш. – Авт.). Отныне Немецкий (Тевтонский) орден был уже не местным, а общеевропейским государством, включавшим следующие провинции: 1. Сицилия (часть Палестины и о. Сицилия); 2. Германия (Франкония); 3. Пруссия (Западная и Восточная), Самогития; 4. Ливония (Лифляндия, Эстландия, Курляндия). Причем как раз Ливония после 1234 г. стала главной базой тевтонов, где они завладели всей территорией Балтийского побережья от устья Вислы до устья Западной Двины. «Орден объединил все земли коренных племен Прибалтики —от пруссов до эстов. И именно с середины XIII в. возникло само понятие «Прибалтика» (Balticum) как единый историко-географический термин»[280]280
  Похлебкин В. В. Указ. соч. Стр. 100.


[Закрыть].

Наконец, подчеркивают историки, с прямой подачи Ватикана в тот же период активизировала враждебные действия против Руси Швеция, завоевавшая к тому времени многие земли соседних с Русью финских племен[281]281
  См.: Пашуто В. Т. Указ. соч. Стр. 249; Ра мм Б.Я. Указ. соч. Стр.127.


[Закрыть]. Особенно это стало ощутимо после избрания на папский престол Григория IX (1227–1241). Григорий IX, в соответствии с традицией римских понтификов, «был одержим идеей о всемирном господстве католической церкви. Завоевание и покорение Центральной Финляндии, завершение покорения племен Ливонии, укрепление церковного и политического устройства в обеих странах были предметом (его) постоянной заботы. Стараясь укрепить шведскую колонию в Финляндии, папская курия помогает финляндским шведам в их борьбе с новгородцами за обладание Центральной Финляндией, в 1220–1230 годах»[282]282
  Шаскольский И. П. Папская курия —организатор агрессии 1240–1242 гг. // Исторические записки. Том 37. М., 1951. Стр. 173.


[Закрыть].

Например, в 1221 году еще предшественник Григория IX, папа Гонорий III, впервые в качестве средств борьбы с Новгородом предлагает архиепископу Томасу, главе католической церкви захваченных шведами финских земель, «под угрозой отлучения от церкви запретить христианам вести торговлю с «варварскими народами», окружавшими Финляндию, т. е. с карелами и русскими»[283]283
  Там же.


[Закрыть]. Затем, в 1227 году, этот архиепископ уже сам требовал торговой блокады «врагов веры» —карел и русских. Состоявшийся тогда же поход новгородского князя Ярослава Всеволодовича против шведов вызвал жалобу Томаса в Рим. И в 1229 году сам папа Григорий IX ради помощи шведам «решил организовать полную торговую блокаду Новгорода, чтобы подорвать военное могущество Новгородского государства. В январе —феврале 1229 года Григорий IX направляет пять булл к руководителям католической церкви всех основных торговых центров Балтийского моря: в Линчепинг (прибрежная Швеция) и на Готланд, в Ригу и Дюнамюнде, в Любек с требованием прекратить под угрозой церковного наказания торговлю с русскими». Таким образом, полагает историк, «Григорий IX рассчитывал полностью прекратить всю европейскую торговлю с Новгородом, шедшую по морю через шведское побережье, Готланд и Любек, по суше —через Ригу, чтобы лишить русских подвоза оружия, а также металлов, из которых оружие может быть изготовлено. В 1230 г. папа вновь отправляет в Швецию буллу с аналогичным содержанием»[284]284
  Там же.


[Закрыть]: «Не продавать язычникам и союзным им русским, как это делается и относительно арабов, оружия, лошадей, суда, продукты». Обеспокоенность папы была не случайной. Видимо, «в эти годы новгородское правительство приняло некоторые меры к восстановлению своих позиций в Финляндии. Такой вывод, – указывает исследователь, – позволяет сделать содержание буллы Григория IX, отправленной архиепископу упсальскому. «Как сообщают дошедшие до нас ваши письма, – писал папа, – народ, называемый тавастами (т. е. финны), который когда-то большим трудом и заботами вашими и ваших предшественников был обращен в католическую веру, ныне стараниями врагов креста, своих ближних соседей, возвращен к заблуждению старой веры (т. е. православию) и вместе с некоторыми варварами и с помощью дьявола совершенно уничтожает молодое насаждение церкви Божией в Тавастии». Иными словами, папа прямо объяснял неудачи Швеции в земле финнов вмешательством русских («ближних соседей»), причем неудачи оказались так велики, что провозглашался Крестовый поход и против финнов, и против русских…»[285]285
  Пашуто В. Т. Внешняя политика… Стр. 240–241.


[Закрыть]

В феврале 1232 года римская курия уже прямо «запретила всем христианам в прибалтийских землях (включая Финляндию) без ее разрешения заключать мир или перемирие с русскими или язычниками». А уже в ноябре того же года, «получив вести о новом ухудшении положения финляндской колонии шведов, Григорий IX обратился с посланием к ливонским рыцарям, призывая их к походу в Финляндию для защиты «нового насаждения веры» от нападений «неверных русских». Так, подчеркивает историк, именно этим папским посланием «впервые был выдвинут проект объединения сил немецких и шведских рыцарей для совместной борьбы против Руси»[286]286
  Шаскольский И. П. Папская курия —организатор агрессии 1240–1242 гг. Стр. 173–174.


[Закрыть].

Такова была военно-политическая обстановка на западных и северо-западных русских границах накануне и уже непосредственно в момент Батыева вторжения на Русь с Востока. Наверное, мы уже никогда не узнаем, насколько конкретно был осведомлен князь Ярослав Всеволодович Переяславский о соглашении, достигнутом в местечке Витербо близ Рима. Но вот о злобных призывах архиепископа Томаса князь вполне мог знать точно от богатых новгородских купцов, торговавших с Западом: экономическая блокада Руси, объявленная папой Григорием IX, ударила прежде всего по их интересам. И, следовательно, хотя бы отчасти можем лредставить и мы с вами, читатель, о чем не раз мучительно думал князь Ярослав, выслушивая эти полные тревоги сообщения, которые уже вскоре многократно усугубятся страшными вестями о кровавом разгроме Рязани, Ростова, Суздаля, о разорении стольного Владимира….

В 1238 г., после гибели в сражении с татарами брата Юрия, Ярослав Всеволодович действительно стал Великим князем Владимирским[287]287
  Как отмечает историк, став Великим князем «сорока восьми лет от роду, Ярослав был самым опытным в политике и самым стойким из всех Всеволодовичей. Большая часть предшествующей деятельности Ярослава прошла в его вотчине в Северном Переяславле, которая к этому времени включала город Тверь на западе и граничила с новгородскими землями. В 20-х и 30-х годах XIII столетия он приобрел огромный опыт, управляя Новгородом при посредстве своих сыновей Федора и Александра и без их помощи имея дело с непокорными горожанами… Неудивительно, что никто не оспаривал принятие им Владимирского престола». См. Феннел Дж. Указ. соч. Стр. 137.


[Закрыть], хотя это была вельми нелегкая ноша, как говорит древняя летопись. Ярослав принял власть над полностью опустошенной землей. Почти все ее города, села и деревни представляли собой леденящий душу вид развалин и пепелищ. Однако именно на этом выжженном дотла пепелище князь и должен был собирать в ужасе прятавшиеся по лесам остатки народа, както восстанавливать жизнь. «Приехав во Владимир, – пишет историк СМ. Соловьев, – Ярослав Всеволодович очистил церкви от трупов, собрал оставшихся от истребления людей, утешил их и как старший начал распоряжаться волостями…»[288]288
  Соловьев СМ. Указ. соч. Стр. 150.


[Закрыть] Дел было много. Зачастую очень тяжких, горестных. Достаточно сказать, что, например, своего еще совсем юного сына Константина князь принужден был немедленно отправить в далекий монгольский Каракорум, на поклонение к Великому хану Угедею. Надзор же за северо-западным и западным русским пограничьем Ярослав отныне всецело поручал второму сыну —восемнадцатилетнему Александру, новгородскому князю-наместнику. И этот выбор снова был не случаен. Да, Ярослав Всеволодович снова обдумал все очень хорошо. На ошибку он права не имел…

Хотя исторической точности ради отметим: по воле отца официальным новгородским князем-наместником Александр стал даже не в 18 лет, а еще на два года раньше —в 1236 г. Родился же Александр Ярославич в маленьком Переяславле-Залесском 30 мая 1220 г. Там прошли его детские годы. Там же над ним совершен был княжеский обряд «пострига». По свидетельству летописца, это торжественное действо выполнил епископ Семион —игумен Рождественского монастыря во Владимире. В главном Преображенском соборе города, в присутствии всего двора, трехлетнему княжичу подрезали кудри и перепоясали его мечом, а потом впервые посадили на коня. После этого с женской половины княжеского дворца он был переведен к боярину-воспитателю —дядьке Федору Даниловичу[289]289
  ПСРЛ. Т. V. (V и VI Псковские и Софийская летописи). СПб., 1851. Стр.176–178.


[Закрыть].

Автор «Жития Александра Невского» подчеркивает: с малых лет его воспитывали как будущего князя, готовя не только к воинским, но и к державным свершениям. Неисповедимым Промыслом Божьим сам глубинный смысл имени, состоящего из двух древнегреческих слов: «алексо» —защищать и «андрос», муж, мужчина, будто с самого начала определил его дальнейшую жизнь, действительно всю без остатка отданную мужественной защите Отечества. Княжич рано постиг грамоту и, как и отец, очень любил книги. (Да, это факт, зафиксированный хронистами: невзирая на частые военные походы, Ярослав Всеволодович был человеком незлобивым, добросердечным, и… трепетным книголюбом, без устали пополнявшим свою библиотеку, подобно прадеду Ярославу Мудрому.) Александр хорошо знал русские летописи. Читал переводы византийских хроник. Наконец, он много раз читал и перечитывал знаменитую «Александрину» —древнее повествование о походах Александра Македонского. Но все-таки главной книгой для него всегда была Библия, и это тоже зафиксировали строки летописцев. Священное писание, как и Священную историю, князь великолепно знал с юности, легко и точно цитируя все книги Евангелия. И, должно быть, именно это глубочайшее знание прежде всего поможет Александру Ярославичу выстоять в том жестоком, не только ратном, но в первую очередь духовном противоборстве с католическим Римом, которое выпадет на его долю позднее…

Из Переяславля в Новгород Великий Александр впервые приехал восьмилетним отроком. Встреча с огромным богатым городом, так разительно не похожим на тихий родной Переяславль, конечно, потрясла юную душу. Ведь по обширности своих владений Новгород превосходил в те времена даже такие известные европейские города, как Любек, Бремен, Венеция, Генуя. Весь бескрайний север Руси от Финского залива до Уральских гор —все это были владения Господина Новгорода Великого. Новгородские бояре собирали дань с ижоры и води по берегам Невы и Финского залива, с земли еми и саамов, вплоть до границ Норвегии. Они управляли всей Карелией. Их владения простирались по Кольскому полуострову, Белому морю, Заволочью и достигали Зауралья. И отовсюду стекалась в Новгород богатая дань —меха, мед, воск, серебро, моржовый клык, рыба… Восточными соседями новгородцев была Суздальская земля, южными —Смоленское и Полоцкое княжества. Западная граница пролегала вдоль реки Нарова на юге через центр Чудского озера, а также западнее реки Великая до самого северного края Полоцкой земли. Вся обозначенная территория централизованно управлялась из Новгорода, только на западе город Псков и довольно значительная зависевшая от него земля имели самоуправление, хоть и под строжайшим надзором самого Новгорода, откуда в Псков назначался посадник, которому принадлежала исполнительная власть.

Именно Новгород, этот древнейший на севере форпост Руси, стоя в центре водных путей, связывал все остальные русские земли со странами северо-западной Европы[290]290
  Через Новгород проходили, в частности, торговые пути, ведущие с севера, от Балтики (по Неве, Ладожскому озеру и Волхову), на юг, к Черному морю (по Ловати и волоком до Днепра), и пути с востока на запад, соединяющие Новгород с Волгой (по Полу и озеру Селигер, а также по Мете и волоком до рекиТверцы).


[Закрыть]. И именно здесь же, поначалу еще рядом с отцом, юный княжич впервые стал постигать сложнейшее дело государственного управления. Здесь, присутствуя вместе с Ярославом Всеволодовичем на шумном городском вече или на княжеском совете, следя за неспешными, вдумчивыми беседами отца с местным боярством или с иноземными послами, Александр, должно быть, впервые соприкоснулся с высоким искусством побеждать не силой, но разумом, укрощая боярскую спесь, находя нужные слова и доводы для переменчивой и зачастую грозной толпы… Наконец, именно здесь в вольной боярской республике, где даже печати были у каждого свои, отдельные —и у князя, и у посадника, и у тысяцкого, – Александр впервые воочию увидел и ощутил главное: как трудно быть князем и защищать «отчину» —то есть поруценную Богом землю и людей, – защищать от всех посягательств и внутренних, и внешних противников…

Ведь, как отмечают исследователи, Новгород не являлся княжеством в классическом значении этого слова, т. е. управляемым либо князем из местной династии, либо назначаемым из другого княжества. Это был именно городгосударство, боярская республика, приглашавшая к себе князя и его войска большей частью лишь тогда, когда возникала необходимость защищать границы Новгородской земли и вести войны. Административно Новгород был разделен на две половины. На западном берегу Волхова располагалась так называемая Софиевская сторона, состоявшая из трех концов (районов) – Неревского, Загородского и Людина —и детинца (кремля). Над всей этой стороной возвышался собор Святой Софии. На восточном берегу реки находилась Торговая сторона, состоявшая из двух концов. Плотницкого и Славенского. Каждый из этих концов отвечал за управление пятью волостями, на которые была поделена центральная часть Новгородской земли.

Уже со второй половины IX в. Новгород практически находился в зависимости от киевских князей. Позже князей из Киева стали присылать для управления Новгородом почти регулярно. Но насколько большой властью обладал князь, сколь обширными землями владел и в какой степени имел возможность назначать своих людей на административные, судебные и фискальные должности —достаточно точно неизвестно. Однако в XI и первой половине XII столетия он определенно был больше, чем военачальником и защитником границ, и его присутствие, если учитывать, подчеркивает историк, «поразительную неспособность новгородцев защищаться от врагов самостоятельно, было для них, несомненно, как бельмо на глазу»[291]291
  Феннел Дж. Указ соч. Стр. 55.


[Закрыть].

Начиная же со второй половины XII века и особенно в XIII столетии, по мере того как возрастало стремление Новгорода к полной независимости и он фактически избавился, вышел из подчинения центральной власти Киева, княжеская власть стала там слабеть. Место посадника (ежегодно сменяемого главы исполнительной власти в городе) стало выборным. Если до этого посадник был правой рукой, ставленником князя, то теперь он избирался на вече из числа новгородских бояр, т. е. тем самым превратился из послушного орудия княжеской воли в потенциальную помеху его власти. Вече добилось также права назначать всемогущего епископа (с 1165 года —архиепископа) – номинального главу города-государства, хранителя новгородской казны, хозяина государственных земель и высшего церковного судью. Наконец, вече отвоевало также право назначать тысяцкого —т. е воеводу новгородского ополчения и главу охраны.

Но самым главным было то обстоятельство, что после восстания 1136 года, которое завершилось изгнанием правившего в Новгороде сына киевского князя, город пользовался правом самостоятельно выбирать себе князя из любого княжеского рода. «Конечно, – отмечает исследователь, – сильные владимирские, киевские или черниговские князья по-прежнему могли оказывать давление на Новгород и принуждать горожан принимать своих ставленников. Но уже была разрушена традиция или неписаный закон, согласно которому именно киевский князь автоматически ставил своего сына или близкого родственника управлять Новгородом»[292]292
  Хам же. Стр. 55–56.


[Закрыть]. Это чрезвычайно усложняло положение в городе, где власть отныне сосредотачивалась в руках бояр-олигархов, которые в любой момент могли изгнать по каким-то причинам неугодного им князя[293]293
  Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. Стр. 94 —123.


[Закрыть]. Ибо, как правило, среди бояр-правителей очень редко существовало единство целей. Они делились на много разных группировок, с различными политическими*! торгово-экономическими интересами и, соответственно, поддерживали разных князей: например, одни —князей суздальских, другие —смоленских, а третьи и вовсе стремились к союзу с Западом. Между этими боярскими группировками постоянно происходила то скрытая, то явная борьба, что наносило ущерб прежде всего самому Новгороду, особенно в военное время. Тем сложнее было и приглашенному на новгородский «стол» князю управлять городом в подобных условиях.

Да, лучшей школы политического искусства, нежели та, которую довелось пройти Александру в вольном боярском Новгороде, вряд ли можно было бы придумать. Потому, наверное, став официальным князем-наместником, 18-летний Александр Ярославич действительно в полном объеме сознавал как всю небывалую опасность положения Руси, так и собственную огромную ответственность. Он знал, что, невзирая ни на какие трудности, должен быть щитом, прикрывающим Родину, уже обескровленную первой волной татарского нашествия, – щитом от еще более жестоких, непримиримых врагов, чем азиаты. И готовился к упорной борьбе сам, своими силами. Ибо опять же понимал: если прежние новгородские князья (как, например, отец), постоянно воюя с западными агрессорами, все-таки не испытывали недостатка в воинских силах, то теперь ситуация резко изменилась. Теперь на помощь Новгороду уже не могли быть приведены, как раньше, ни переяславские, ни суздальские, ни прочие «низовские полки»[294]294
  «Низовские полки» —полки «Низовской земли». Так новгородцы называли Владимиро-Суздальскую Русь, в отличие от «Верхней» Новгородской Руси.


[Закрыть]. Теперь Великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович вынужден был удерживать все немногие уцелевшие «низовские рати» именно для обороны Нижней Руси, так как в тот момент еще никому не было известно точно, куда направит Батый свои бесчисленные конные тысячи —на Киев или снова на Владимир? Новгород, таким образом, оставался один на один со всем ополчившимся против Русской земли Западом, и выбора у новгородцев не было никакого. Следовательно, не оставалось ни выбора, ни времени и у молодого Александра Ярославича. Едва взойдя на новгородский «стол», он немедленно отдал приказ укрепить русскую границу постройкой города-крепости на реке Шелони, заключить военный союз с угро-финским населением Ижорской земли[295]295
  См. ПСРЛ.ТУ.Стр. 174.


[Закрыть], а также начал внимательно набирать дружину из наиболее сильных, отважных бойцов. Так что летописец с гордостью отметит: «У князя Александра бе множество храбрых, яко же древле у Давыда царя; бяху бе сердца их, аки сердца львов…»[296]296
  Там же.


[Закрыть]

Приготовления не были напрасными. Уже 7 июня 1238 г. в Стенби (где находилась резиденция датского короля Вальдемара II) между Тевтонским орденом и Данией был заключен договор о совместном нападении на Новгород[297]297
  По этому договору Дании была отдана территория Северной Эстонии. Историк подчеркивает: «Значение Стенбийского договора в истории феодально-католической экспансии, развивавшейся под эгидой римской курии, чрезвычайно велико. Этот договор закрепил созданный папскими усилиями единый фронт католических агрессоров, обосновавшихся на западе и на севере вдоль границ Руси…» См.: Ра мм Б. Я. Указ. соч. Стр. 127.


[Закрыть]. (Так, словно стервятники, заторопились европейские крестоносцы воспользоваться ослаблением Руси от азиатского нашествия.) В Прибалтику отправился специальный эмиссар Ватикана —апостольский легат Вильгельм Моденский —с целью возможно более слаженной и четкой координации этого нового Крестового похода против «неверных». Немецкие и датские рыцари готовились нанести удар с суши, со стороны своих ливонских владений. Шведов же папа римский Григорий IX благословил нанести удар Руси с моря, через Финский залив.