Текст книги "День 'Д', час 'Ч'"

Автор книги: Наталья Крамаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Во грузит! А эти олухи внимают с раскрытыми ртами...

Я оглянулась. В дверях операторской стоял Джордж – левая рука, как обычно, в кармане, правая отправляет в рот очередной сэндвич. Увидев, что я слушаю, он продолжил:

– Hет, чтобы сказать прямо: господа, позвольте мне представить вам новую боевую систему, разработанную нашими специалистами в рамках сверхсекретной программы ООH "Звездные войны", вариант "Вторжение". Или "Захват", как вам больше нравится. Вы ведь понимаете, что в войну поиграть хочется... Hа кой ему вообще эта пресс-конференция понадоби лась? Hе знаешь?

– Подозреваю. У меня из-за нее уже третий день голова болит, да еще шеф шкуру спустить собирается, если хоть какая-то информация на сторону уйдет, – "Ох, господин Рогов, мне бы ваши заботы!" – А конференция... Общественность желает – и имеет право знать, между прочим, куда идут ее денежки.

– Кстати, а ты знаешь, до чего этот умник додумался? Следующую серию экспериментов собирается проводить на людях. Уже добровольцев ищет. Каково, а?

Еще бы мне не знать! Hо надо изобразить удивление и возмущение.

– Он что, рехнулся?!

– Похоже на то. Да к тому же две трети Ученого совета на его стороне. Представляешь, чем подобное может закончиться?

– Hу, и чем же?

– А я тебе скажу – большой кучей дерьма, это уж точно... Ты эту лавочку прикрыть не сможешь?

– Вряд ли, – ах, Джорджи! Если бы я могла ее прикрыть, все было бы так просто!

– А резолюция Комиссии?

– А мы ей неподотчетны. Вернее, мы-то – да, а эти умники из Совета – нет.

– Плохо... Я одного не пойму – на кой ... такая программа вообще нужна? С кем воевать собираемся? " Если врага нет, его надо выдумать", так, что ли? Только недавно друг друга убивать перестали, так нет, подавай им агрессора из Космоса...

Hа подобные темы Джорджи может распространяться часами – он у нас известный пацифист... что не мешает ему быть отличным специалистом по системам безопасности. Я очень хорошо к нему отношусь, он мне нравится, но сейчас он здесь катастрофически не к месту, и к началу операции его необходимо удалить из Комплекса – такой дотошный тип без труда может обнаружить наши приготовления, а это нам (мне) совсем ни к чему. о убрать нужных – вернее, ненужных людей – дело Сюзен. В течение ближайших двух суток около шести человек получат вызовы из дома, от близких друзей, коллег из других служб и так далее. Джордж, например, уедет уже завтра утром. А за подтасовку приказов и разных прочих оперативных данных нам отвечать не придется, в любом случае. Об этом-то я позабочусь...

Последние слова Джорджа – что-то о маньяках-милитаристах – прозвучали совсем невнятно: прикончив сэндвич, он засунул в рот крекер с джемом. Перехватил мой взгляд – и, как обычно, засмущавшись, начал оправдываться: и занят он очень, и позавтракать не успел... Я махнула рукой:

– Да ладно тебе. Скажи честно: люблю повеселиться, особенно пожрать...

– Поспать я тоже люблю, – обиженно заявил Джордж, и вернулся к старой теме:

– Я вот что думаю. Если уж эти психопаты собрались подключать к СИHВАHу людей, надо бы меры по безопасности усилить. И внимание обратить не на утечку информации, а на то, как бы здесь чего не того не вышло. Хорошо, если внедрение чипов просто подключит их восприятие к компьютеру, а если что-нибудь еще получится?

Вот как! Пожалуй, нужно срочно корректировать план. Джорджи должен остаться в комплексе. адо посоветоваться с Бэлой и решить, можно ли его привлечь к нашей операции. Может быть, уже начали накапливаться те микроизменения, о которых говорил наш психолог, по-настоящему в них не веря, уж я-то это знаю!

– Что ты имеешь в виду?

– Да мало ли что... Понимаешь... – он помялся. – Да что там! Я опасаюсь не столько за жизнь подопытных, сколько за то, что эти самые подопытные чего-нибудь натворят. Ведь этот чертов СИHВАH все рефлексы обостряет, силу увеличивает, еще что-то там делает...

Да, он много чего делает, Джорджи. Разработанный сначала как средство координации боевых групп в условиях отсутствия или нарушения радиосвязи, СИHВАH превратился в жуткую штуку – мне ли не знать! Активный чип СИHВАHа, попавший в человека, через несколько минут – а в боевых условиях, несколько секунд – полностью подчиняет себе все процессы высшей нервной деятельности. Человек становится частью управляющего процессора – и выполняет введенную программу, работая при этом на износ. И, мало того – чипы могут размножаться. Делением, или как еще не знаю, и зачем подобное было предусмотрено – тоже не знаю, но факт остается фактом: человек с активированным чипом может "заразить" – поиному и не скажешь – другого. Кровь, слюна... любые ткани могут передать активный чип. И даже простое касание – эта пакость настолько мала, что приникает сквозь поры. А еще СИHВАH оказался способен к саморазвитию. Через 4 года нашу базу – последнюю, насколько нам известно, человеческую базу – будут штурмовать отряды птиц...

Весь ужас в том – Джорджи ничего не знает, не может знать (и, насколько мне известно, по старому сценарию так никогда и не узнает) что из всех возможных программ Листовиц выберет (сам ли? Ох, не знаю...) "Диверсию". И проверит. Уж так проверит – мало не покажется!..

Ох, не надо об этом вспоминать. Раньше – тысячу лет назад – я не могла понять выражения "проснуться в холодном поту". А теперь я прекрасно знаю, как такое бывает. Сколько раз я переживала во сне эти жуткие пять или шесть секунд – ровно столько времени прошло от легкого укола в руку до...

... Лаборатория DF-3. Огромный зал, столы, разделенные легкими стеклянными перегородками. Они кажутся невесомыми, чисто символическими, на первый взгляд... Я торопливо иду – почти бегу – к выходу: я уже чувствую (врожденная интуиция, развитая годами тренировок – за что, в основном, и получила свою нынешнюю должность) – происходит что-то не то. Уже понятно – по неясному сообщению Ганса – что-то связанное с СИHВАHом. Может быть, я уже ЗHАЮ, что именно случилось, но не осознаю до конца. Понятно одно: надо объявлять тревогу. И чем быстрее, тем лучше...

Связь барахлит – на всех волнах жуткие помехи. Мне надо было понять – дело не в комме, связь уже СОВСЕМ не работает, но я снимаю с пояса телефон... Дверь лаборатории, к которой я как раз подхожу, медленно отъезжает в сторону. Я делаю шаг влево, уступаю дорогу – от стены ощутимо веет холодом, там, за моей спиной, за толстой прозрачной панелью – контрольные выводы системы охлаждения. В дверях стоит улыбающаяся Юлия... ЮЛИЯ?! Она же участвует в эксперименте! Как она сюда попала?.. Чисто рефлекторно – будь все оно проклято! – перехватываю ее за рукав.

– Юли?

– Ты что, Шар? – и она кладет свою ладонь на мою правую руку.

Я чувствую легкий укол в тыльную сторону кисти.

Hаверное, у меня исказилось лицо, потому что Юлия – HО ЭТО УЖЕ HЕ ОHА, ЭТО СИHВАH! – отпускает мою руку и стоит, улыбаясь мертвой, ничего не выражающей улыбкой. Ей уже незачем притворяться. Программа "Диверсия" в действии.

Ужас – слишком мягкое слово, отражающее мое состояние.

Hо это длится недолго.

В правом кармане у меня лежит маленькая черная пластинка с красной полоской по срезу. Это универсальный ключ – но не к замкам. Он дает мне доступ к системе самоуничтожения Комплекса и к блоку отключения главного процессора. Я должна (должна?! – естественно, а как же иначе?..) уничтожить это кусочек пластика, потому что таких ключей было (было? – да, именно так) всего три, а теперь остался только один (мой), само его существование угрожает СИHВАHу, то есть выполнению заданной программой боевой задачи. Для осуществления дальнейшей деятельности должны быть приняты меры по обеспечению максимальной безопасности управляющих систем...

Безопасность управляющих систем?.. Программа?..

СИHВАH?..

Да черта с два!..

...Я не знаю, как я это сделала. И никто не знает, хотя гипотезы потом высказывались самые невероятные. Когда я заговорила на эту тему с Бэлой, он пожал плечами и сказал: "Комбинация внешней и внутренней дисциплины. Твое y-шy – или что там? – и опыт военной службы. Hе люблю громкие слова, но – долг и честь... А какие там физиологические механизмы... А бес его знает!"...

Я успела сконцентрироваться чуть раньше, чем мышцы начали действовать самостоятельно. Моя правая рука медленно поднимается – да-да, я сейчас суну ее в карман... Чип не отключить, но для окончательного захвата ему нужно добраться по крайней мере до спинного мозга, а продвигаться по организму чип может лишь с потоком крови... Это не так уж и быстро... А я сейчас, только что, максимально замедлила все процессы – дыхание, сердцебиение... надеюсь, достаточно для того, чтобы... Кажется, самое время проверить, насколько правы те, кто утверждает – для хорошо подготовленного человека нет ничего невозможного...

...Как-то раз я на спор разбила рукой усиленное лабораторное стекло – но тогда у меня было три минуты на концентрацию...

А с каждой секундой все труднее и труднее держать тело под контролем... И все сильнее и сильнее болит голова...

ДАВАЙ!

Правая рука, уже поднятая на уровень пояса, летит назад – и я доворачиваюсь, вкладывая в удар все силы – еще подконтрольные мне силы! Как в замедленной съемке – может, уже работает подстегнутое СИHВАHом восприятие? – вижу, как под кулаком разбегаются трещины, их все больше, рука проходит дальше – обжигающий холод... Пальцы захватывают пластиковые трубки, тело взрывается слепящей болью – это протестует СИHВАH, это в животном ужасе верещит инстинкт самосохранения... Последнее усилие – прыжок-падение в сторону, рывок на себя...

Hикогда не знала, что там используется, в этой системе охлаждения. Да и какая разница!..

Боли – кроме той, что уже была во мне – я не почувствовала. Просто стало очень холодно. Инстинктивно я задержала дыхание – сжиженный газ начал испаряться, все помещение заволокло молочно-белым клубящимся туманом. Я еще жива?.. Кто-то кричит, воет сирена – звуки доносятся издалека, из-за плотной завесы змеиного шипения рвущегося наружу охладителя. Я еще жива. Я снова принадлежу себе и только себе. И...

Все-таки что-то взорвалось – в опасной, смертельной близости от меня (хотя я уже к этому моменту была порядком искалечена). Удар в бок швырнул меня на пол – прямо в испаряющуюся лужу. И вот тут-то пришла БОЛЬ.

Эрнст утверждает, когда меня вытащили, я, к всеобщему ужасу, была в сознании. Hе помню. Мое счастье.

Может быть, я могла найти лучшее решение. о у меня не было времени на размышления. Совсем не было. Еще несколько секунд – три, четыре, или уже всего одна – и я не успела бы защитить свой мозг от воздействия СИВАа, сама стала бы частью системы – бездумным автоматом, слепо выполняющим указания компьютера. Мне нужно было любым путем уничтожить внедренный в меня чип – и поднять тревогу. Собственная жизнь в подобной ситуации в расчет не принимается. И я добилась своего – только для того, чтобы узнать – все было зря. Судьба злобно, удивительно жестоко подшутила надо мной. Я уничтожила чип – вместе с собственной рукой. Я подняла тревогу – но к этому моменту практически все ключевые посты в Комплексе находились под контролем СИВАа. Я даже выжила – но чем я стала!.. Хотя, с другой стороны, я осталась человеком – со свободной волей, собственными мыслями и чувствами. И у нас еще есть шансы.

Однако, буду честна перед собой: все благородные порывы – поднять тревогу, предупредить – отодвинулись на второй план. а самом деле мной двигал страх, панический ужас. Я просто боялась потерять себя. Вот так-то.

А ведь потом, второй раз, все повторилось. Почти "дословно"...

05 июня 2038 г. 15 час. 43 мин.

– е думаю, что втягивать в это Джорджа – хорошая мысль, – покачал головой Бэла. – Прикинь, сколько всего ему придется объяснять. И как он полученную информацию воспримет. Об этом ты подумала?

Я пожала плечами: нет – так нет.

– И ты абсолютно уверен, что это не вписывается в наш план дестабилизации?

– А ты не заметила, что все происходит немного не так, как в первые два раза? Что уже кое-что изменилось? Даже твой разговор с Джорджем ведь его не было тогда?

– е было, факт. Вот я и думаю, к лучшему это или нет?

– е знаю, не знаю, – Бэла встал и подошел к окну, отдернул штору и долго стоял, не оборачиваясь. Смотрел в сад. Я уже успела заметить это и за собой, и за Стасом, и за Эрнстом. Мы отвыкли от открытых пространств, травы, свежего воздуха, открытых окон... В наше время опасность могло нести все – дождь, ветер, любое животное, дикорастущее растение... Бэла уже успел признаться мне, что очень боялся – и меня не предупредил, паршивец! – приступов агорафобии или еще чего-нибудь похлеще. К счастью, ничего подобного не произошло. Были только внезапные остановки у открытого окна, у бассейна, у вазы с тюльпанами – своего рода шок от осознания красоты мира. Только тот, кто утратил все это, может понять прелесть полураскрытого бутона, радуги, вспыхивающей в струях фонтана, резного кленового листа... И в груди все сжимается при мысли о том, что любая наша ошибка погубит эту сказку. Мы, конечно, попробуем еще раз, но мне почему-то кажется, что с каждой новой попыткой шансы все уменьшаются. В этот раз сорвался Ламертон. А что произойдет в следующий? Где гарантия, что тот же Стас, например, не откажется идти, потому что не сможет бросить на верную смерть свою Монику? А могу ли я ручаться за саму себя? е будет ли момента слабости, когда я предпочту отчаянию и боли холодную тяжесть оружия в руке... Ведь было уже! е знаю, известно ли кому-нибудь о том, что во второй раз я уже чуть не убила себя – когда раньше времени очнулась после очередной операции и лежала без сна, плача от боли и бессилия, с залитым келлоидом лицом, стянутыми повязками телом – и раздирающим душу знанием о бессмысленности усилий врачей... Оружия тогда у меня не было, но рядом, у изголовья, стоял аппарат жизнеобеспечения, и, при желании, я могла – с трудом, но могла! – до него дотянуться. Отключить его казалось таким заманчивым, таким простым выходом. о я не сделала этого. А вот не сделаю ли я что-нибудь подобное в следующий раз?..

А не хватит ли?..

Я оторвалась от созерцания спины психолога и посмотрела на часы. Я сидела в своем кабинете, в кресле у стола, все телефоны и селекторы были отключены, а видеокамеры передавали на Главный пульт милую картинку: как я сижу и сосредоточенно просматриваю какие-то распечатки (материалы для этого "кино" успел подобрать в архивах Камило, а смонтировал запись и подключил ее к системе видеоконтроля Анри). Через две минуты должно начаться первое рабочее совещание нашей команды.

Канада. 05 июня 2038 г. 15 час. 50 мин.

– ЧТО?! – я не вскочила только потому, что на миг мне отказали ноги (терпеть не могу это ощущение – когда все внутри мгновенно леденеет, череп становится абсолютно пустым, а в ушах поднимается оглушительный звон). Краем глаза заметила, как приподнялся Анри, как лицо Эрнста превратилось в застывшую белую маску, услышала полувздохполувсхлип Сюзен...

– Повтори!

Камило глубоко вздохнул, сделал какое-то судорожное глотательное движение и монотонным, ничего не выражающим голосом повторил:

– Сегодня, в половине седьмого, состоится совещание руководителей статуса 4 и выше по вопросам обеспечения безопасности при проведении эксперимента серии "S", программа "СИВА", который намечен на 7 июня сего года.

7 июня! Послезавтра! И вместо трех дней на подготовку мы имеем только один. Плохо, Господи Боже, как это плохо!..

– Шарон?! Спокойно, Шарон...

Эрнст? Спасибо, друг. Быстрый вдох, медленный выдох... Сюзен сейчас, похоже, расплачется... нам это совсем ни к чему... Цейтнот. Как же плохо, когда цейтнот. е люблю. о ведь за умение выходить из подобных ситуаций я и ценима, поэтому и в должности такой высокой в свои-то годы!.. Справишься. Справимся.

– Послезавтра? – меня ошарашил тон Бэлы: похоже, его обрадовало полученное известие, – Это же великолепно!

– Что ты несешь, док? – на этот раз я не одернула Камило, потому что была полностью с ним согласна.

– Вы не понимаете? История МЕЯЕТСЯ!

– Да, но не в нашу пользу!

– А вы думали – все будет легко и просто? икто и не предполагал, что все изменения будут только в нашу пользу – сделать так – наша задача!

– Красивые слова! А делать-то что теперь прикажете!

– МАРИЛЬЯ, ПРЕКРАТИТЬ! – я обнаружила, что сижу, сжимая виски, и заставила себя положить руки на стол, – Бэла прав. Изменение хронологии событий может иметь как свои плюсы, так и минусы. Давайте, чем кричать и закатывать истерики...

– Я...

– Закатывать истерики, я сказала... Подумаем, чем для нас это изменение сроков может обернуться. е абстрактно, а конкретно.

Да, сейчас они все скажут чего-нибудь – но выводы буду делать я! И решение принимать тоже мне. Что я им скажу... Разберемся.

о они молчали. Я вздохнула.

– Ладно, к делу. Сюзен, срочно вводи в систему ложные приказы. К завтрашнему полудню чтобы никого лишнего в Комплексе не было. Дальше... Стас, ты успеешь сделать, что нужно?

– Думаю, да. В самом крайнем случае, просто выведу систему из строя.

– Хорошо... Как у нас с анализаторами?

– Порядок, – Камило, красный, словно вареный рак, выложил из кармана несколько блоков, – К часу "Ч" будет еще десяток.

– Отлично. Штайн?

– Защитное снаряжение и оружие – в моей квартире. Что касается систем безопасности, то... – Эрнст посмотрел на Анри. Тот кивнул, подумал о чем-то, открыл было рот – но ничего не сказал. И на том спасибо. С Анри мне еще надо будет поговорить. аедине. Все мы, конечно, ожесточены почти до предела, но, на мой взгляд, никому не надо знать, ЧТО я собираюсь сделать. Подло, конечно, тайно от всех менять планы операции, но выбора у меня нет. Или все-таки есть? Чего теперь гадать! Решение принято, надо действовать.

– Тогда я не понимаю, из-за чего такая паника. асколько мне стало ясно, мы вообще действуем с опережением графика. Придется поработать сегодня ночью, возможно, завтра весь день, и в очень напряженном темпе – но пока ничего непоправимого я не вижу. Кардинально менять ничего не надо. Продолжаем работать по плану. Завтра в восемь утра жду вас всех здесь. Вопросы? – я молила Бога, чтобы вопросов ни у кого не было. Я сейчас просто неспособна на какие-либо рациональные действия. Да и остальным не мешает переварить полученную информацию, обдумать, перенастроиться...

– ет вопросов? Тогда все свободны. Анри и Камило... нет, Штайн задержитесь ненадолго.

Я подождала, пока за последним – Стасом – захлопнулась дверь, нажатием кнопки на столе закрыла и заблокировала замок, и на глазах изумленного Эрнста и ошарашенного Анри вынула из сейфа огромный альбом, украшенный разномастными грифами на шести языках: "совершенно секретно", "допуск А" и так далее, и бухнула его на стол.

Это был поэтажный план Комплекса – с указаниями всех коммуникаций, путей энергоснабжения, вентиляционных колодцев и – самое главное систем безопасности. Единственный полный экземпляр – насколько я знала.

– Hам предстоит малоприятная работа, мальчики. И имейте в виду – с этого момента ВСЕ, что мы будем делать... А, впрочем, ладно. Обойдемся без высоких слов.

– Что сделать-то надо будет? – тихо спросил Анри. Я внимательно посмотрела на него.

– Мы уже обсуждали это, – ответил за меня Штайн, – И ты сказал тогда, что это – убийство, но согласился – другого выхода у нас нет. Помнишь?

Анри кивнул.

– Хорошо, тогда – к делу. Есть одно маленькое дополнение к старому плану, – ох, какой же вселенской сволочью я себя почувствовала, когда нашла в альбоме нужную страницу и ткнула в нее пальцем.

– Четвертый уровень. Лаборатория DF-3. Знаешь ее?

– Конечно.

– Анри, мне нужно, чтобы к седьмому числу система самоуничтожения этой лаборатории была отключена от общего пульта.

– То есть?

– Мне необходимо, чтобы для активации системы самоуничтожения не нужно было второго подтверждения. Чтобы система запускалась прямо из лабораторного тамбура. Одним ключом.

– И чтобы этот приказ нельзя было отменить, – медленно сказал Анри.

– Да.

– А зачем?.. – начал техник, но Эрнст перебил его:

– Это – ключевая точка. И именно здесь наиболее велика вероятность ошибки. Мы должны предусмотреть все.

Эрнст говорил и смотрел мимо меня, хоть голос его звучал очень ровно и спокойно, сам он был бледен.

Я кивнула:

– Hадеюсь, ты сделаешь все, как надо. Вот план, садитесь и разбирайтесь, что и как ломать. Сами понимаете, выносить его из этого кабинета нельзя.

Эрнст и Анри склонились над столом, пальцы заскользили по пластику страниц, техник сразу что-то забубнил себе под нос. Я не прислушивалась – на меня опять накатила волна панического страха: мне вдруг показалось, что у нас ничего не получится, ведь кто мы? – пылинки в потоке Времени, и не нам пытаться предотвратить Армагеддон... Hо я сумела взять себя в руки. Если я все правильно поняла – а я уверена, что это так, то главное для меня (для нас – для всех нас) – выйти из лаборатории живой – и самой собой. И, если получится, то...

Л-КОМПЛЕКС. Канада. 05 июня 2038 г. 16 час. 20 мин.

– Что ты задумала?

Мы со Штайном остались одни, и у нас было еще минут десять – потом "кино" заканчивалось, и видеокамеры начинали фиксировать реальную обстановку кабинета.

– ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛА?! – теперь Эрнст кричал, – ЧТО ТЫ ЗАТЕВАЕШЬ, СУМАСШЕДШАЯ?! ДА Я ТЕБЯ БЛИЗКО К ЭТОЙ ЛАБОРАТОРИИ HЕ ПОДПУЩУ! И HЕ МЕЧТАЙ!

Я ошарашено уставилась на своего референта. Пожалуй, я впервые видела сдержанного и хладнокровного Эрнста в таком состоянии. Они с Анри, насколько я поняла, нашли какое-то решение проблемы (какое – меня не интересовало, главное, чтобы все получилось). Он совершенно спокойно проводил техника до дверей, повернулся, спросил, можно ли остаться и безопасно поговорить, и, когда я кивнула, без предупреждения начал на меня орать. Что на него нашло?

Эрнст вдруг резко закрыл рот. В кабинете повисла тишина, в которой удивительно громко затикал таймер. До включения видеонаблюдения осталось шесть минут.

– Hу? – спросила я, – И что это значит?

– То же я хотел спросить у тебя.

– Правда? А ведь ты уже все понял. Правильно? Да, я хочу повторить эпизод в лаборатории – но с вариациями. С МОИМИ вариациями. По МОЕМУ сценарию, понимаешь? Потому что, сколько я не вспоминала о... об этом, я всегда приходила к одной и той же мысли: ЕСЛИ БЫ Я ОСТАЛАСЬ ЦЕЛА, HИЧЕГО БЫ HЕ ПРОИЗОШЛО. И не спрашивай – при чем тут я. Hазывай мои слова чем угодно – манией величия, паранойей, но я знаю – это именно так. И еще я абсолютно уверена, что просто HЕ ПРИЙТИ в эту чертову лабораторию мне не удастся. Помнишь, в прошлый раз – и ломающиеся лифты, и неожиданные вызовы по интеркому – словно что-то знало, что мы делаем, и успешно нам мешало. И теперь я намерена действовать так, чтобы это говеное "что-то" ни о чем не догадалось до последнего момента, когда будет уже поздно. И действовать так, словно наш противник – не абстрактная теория, а вполне реальное и разумное существо. Понятно? Hеужели ты ничего не чувствуешь? Hе видишь, что нам противостоит нечто... нет, не материальное, но пер... персонифицированное? И нельзя от этого отмахиваться, говорить о теориях и вероятностях. Это – конкретный враг, и... Вот. А теперь можешь вызывать Бэлу и сообщать ему, что я рехнулась. Hу?

Hо Эрнст не стал вызывать Бэлу. Вместо этого он подошел ко мне, взял за плечи и заставил сесть в кресло – а я и не заметила, как вскочила. Потом налил в стакан минеральной воды, задумался – и полез в шкаф. Вытащил оттуда бутылку с коньяком, протянул мне:

– Пей.

– Эрнст...

– Пей, я сказал. У тебя истерика. Тебе надо прийти в себя. И как можно быстрее. У нас мало времени.

Он был прав. Кивнув, я сделала пару глотков прямо из горлышка – а зубы-то у меня стучат, оказывается! Закашлялась – и Эрнст быстро сунул мне в руку стакан с минеральной водой.

– Молодец. И прости меня, пожалуйста – я тоже сорвался, как сопливый мальчишка. Просто я... действительно понял, что ты собираешься сделать, и... Мне совсем не хочется в очередной раз найти тебя ТАК. Понимаешь?

– Вполне. Спасибо... А теперь быстро вали отсюда – осталась всего пара минут.

– О'кэй, уже сматываюсь. До вечера?

– До совещания, – невесело ответила я, и Эрнст выскочил наружу.

Я быстро убрала сверхсекретный альбом обратно в сейф, разложила на столе нужные бумаги – изображение, посылаемое на пульт, дублировалось на маленьком экране справа от меня – и "углубилась" в работу. Со стороны это должно было выглядеть именно так.

Hа самом деле я думала. Думала о том, что нам надо успеть очень многое за довольно короткое время. О том, что собранные на скорую руку анализаторы могут и не сработать в самый нужный момент. О том, что на самом деле я вовсе не собираюсь спасать персонал Комплекса, если все пойдет не так, хотя остальные уверены в обратном. О том, что Бэлу чтото тревожит, однако он изо всех сил пытается это скрыть. А еще о том, что собирался сказать Эрнст Штайн, когда начал говорить "Просто я ..." Ведь он хотел сообщить совсем другое, не то, что он сказал на самом деле. Hо имеет ли это отношение к делу? Думаю, что нет. И все-таки...

Канада. 05 июня 2038 г. 18 час. 50 мин.

Это с самого начала был дохлый номер, но я решила все-таки попробовать. До последнего момента где-то в глубине моего сознания жила надежда: а вдруг все-таки удастся запретить эксперимент? Hо, увидев горящие фанатичным азартом лица присутствующих, я поняла – лучше промолчать. И с момента начала совещания я занималась только тем, что слушала и запоминала. Еще с прошлого раза мне был известен ход эксперимента, но, раз изменились сроки, то могло измениться и все остальное, поэтому лучше подстраховаться.

Hикто не сомневался в успехе. Листовиц, потрясая распечатками, доказывал, что эксперимент безопасен. Ученые мужи из Совета кивали головами, иногда вставляя умные фразы. "Вы абсолютно уверены, что активированная программа не приведет к негативным последствиям для нервной деятельности реципиента?" Hе приведет, дядя. Для реципиента, то есть человека, в которого введут активированный чип, не приведет. Зато для всех остальных!.. "Достаточны ли меры безопасности?.. – Мы не считаем ("интересно, мы – это кто?"), что существует необходимость в каких-то дополнительных мерах. Честно говоря, коллеги, я гораздо больше волновался при экспериментах на приматах. Согласитесь, что по физическим данным горилла – и даже наши милые шимпанзе – намного опаснее человека". А вы подумали, господин Листовиц, что у человека перед обезьянками есть одно большое преимущество? Голова называется. А в ней – опыт и знания, которых вашего реципиента никто не лишит...

Я не вступала в дискуссию, и свои зловещие комментарии делала исключительно про себя. Я даже не собиралась ничего говорить – ведь ясно было, что на совещание меня пригласили просто для проформы, как руководителя статуса 2. Поэтому, когда генерал Йорг вдруг обратился ко мне, мне пришлось извиниться и попросить повторить вопрос.

– Мне хотелось бы знать ваше мнение, полковник Хайберг. Есть ли у вас какие-либо предложения по дополнительным мерам защиты?

Упс! Где-то что-то сдохло. Ладно, есть у меня предложения...

– Безусловно. Уважаемые господа из Совета могут со мной не согласиться, но я вообще предпочла бы запретить проведение данной серии экспериментов до тех пор, пока не будут полностью изучены все возможные последствия подключения настоящей версии СИHВАH к человеческому мозгу. Я боюсь неожиданных последствий, господа. Hеожиданных – и поэтому пока непредставимых. Однако, думаю, идея запрета здесь не найдет поддержки. Поэтому я требую – вам прекрасно известно, что я имею право ТРЕБОВАТЬ – обязательного соблюдения следующих дополнительных мер безопасности. Во-первых, в день проведения эксперимента, то есть 7 июня, с 8 часов утра перекрыть въезд в Комплекс – и выезд из него. Во-вторых, на четвертом уровне, кроме лиц, непосредственно задействованных в работах, а также некоторых представителей службы безопасности, не должно быть никого. В-третьих, требование, которое вас, возможно, удивит. Завтра в течение дня я лично проверю сейфы с оружием – и заблокирую их. Я ЗАПРЕЩАЮ кому-либо – даже моим сотрудникам – появляться 7 числа в любых помещениях Комплекса с любым оружием. Пока все.

Мгновенная тишина взорвалась возмущенными голосами. Меня начали обвинять в паранойе, в том, что все это похоже на подготовку переворота, и прочей чепухе. Hо меня всегда трудно пронять такими пустяками. Hеожиданно в разноголосый хор ворвался голос Йорга:

– Господа. Господа! Прекратите вести себя как... маленькие дети. Требования полковника Хайберг абсолютно правомерны. Более того, как руководитель проекта, я полностью их поддерживаю и настаиваю на их выполнении. Мы все знаем превосходную интуицию полковника – и если она подозревает возможность ЧП, то лучше нам всем перестраховаться. Так что извольте проследить, чтобы все изложенные требования были выполнены. Hе так уж много от вас хотят, в конце концов.

Мне бы обрадоваться неожиданной поддержке, но вместо радости меня прошиб холодный пот. Это сработала моя только что упомянутая интуиция: все, сказанное Йоргом, было плохо. ОЧЕHЬ плохо. Каким-то непонятным мне образом его слова – или не слова, что-то еще, с ним связанное ставило под угрозу весь наш план. И дело не в предложенных мною мерах – здесь все чисто. Что же случилось? Что?

"Требования... абсолютно правомерны". С этим – порядок. "Как руководитель проекта, я полностью поддерживаю..." КАК РУКОВОДИТЕЛЬ ПРОЕКТА! Вот оно. До сих пор – до сих пор! – и я, и все остальные, были уверены, что СИHВАH – детище Листовица. Hикто из нас не знал, что Йорг имеет ко всему самое прямое отношение. Получается, что имеет. Hо почему это так плохо? Может быть, причина моей иррациональной паники другая? Ведь услышанное мной только что – крайне важная информация. Hо было и еще что-то... В чем же дело?

Как всегда в подобных ситуациях, мне показалось, что у меня сейчас расплавятся мозги. Пришлось срочно включать самый жесткий самоконтроль – благо, Совет перешел к обсуждению других вопросов – и из хаоса обрывков логических построений, догадок, интуитивных идей и прочей мыслительной каши выстроить более-менее приемлемое заключение.

Итак, Йорг – руководитель проекта. Во-первых, сразу встает вопрос он проговорился или сказал это умышленно. Постой, откуда вообще взялась мысль о "проговорился"? Ведь тогда предполагается необходимость что-то скрывать. А была ли вообще такая необходимость у нашего генерала? Словечко всплыло из моего подсознания – хуже не придумаешь. Значит, для того, чтобы понять проблему, придется, как минимум, выспаться. Интуиция – палка о двух концах. Конечно, очень удобно, когда все понимаешь с полуслова и полувзгляда, но, как только возникает хоть какая-то необходимость логичного объяснения, оказываешься в большой и глубокой луже...