Текст книги "Рождественские истории дедушки Суарри"

Автор книги: Наталья Корсак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Здрасьте! – робко сказала она, помахав господину рукой, – Как идёт торговля?

– Приветствую, – улыбнулся тот, – Бледная какая! Замёрзла? Ну-ка, держи пряник. Десяток прикупил у торговки из Берлина. Думал – съем! Но на девятом понял, что лопну. Да и зубы от глазури уже скрипят, – расхохотался он.

Дафна с радостью приняла угощение. Ей хотелось мигом сорвать с пряника шелестящую бумагу и откусить глазированный бочок, но она остановилась.

– Чего не ешь? Вкусно же, – заверил господин.

– Маме отнесу, – ответила Дафна, – Мы его напополам поделим.

– Ну, ну… Хорошая мысль, – одобрил рыжебородый и добавил, – А торговля идёт. У меня хорошо! У остальных так себе! Не слишком-то ладно.

– Это почему? – спросила Дафна, принюхиваясь к своему прянику.

– Ну, сама посуди: у меня ёлки, да ещё и самые пушистые и душистые на ярмарке! Ёлки всем нужны. А вот: игрушки – побрякушки, посуда всякая… Ну кого этим удивишь? Что, у марбургцев посуды нет? Надоели покупателям обычные подарки, им что-то интересненькое подавай! Хоть бы уж верблюда кто привёл, или слона. Глядишь, и купили б люди верблюда-то! Пусть не удобный он, да плюётся, но всё-равно – уж лучше тарелок!

– Где ж его взять-то, верблюда? – расхохоталась Дафна, – Если только на ковре-самолете за ним и слетать…

– Так слетай! Нужны тебе деньги? Верблюда продашь – деньги получишь! Есть у тебя ковёр-самолёт-то? – спросил господин.

– Нет, ковра нет. И самолёта тоже, – вздохнула Дафна, – Но за совет – спасибо.

– Да чего там! Если б совет на хлеб можно было намазать… А так! Ну, всё-равно – «пожалуйста», – пропел господин и вернулся к своим ёлкам, дав понять, что некогда ему на всякую болтовню время тратить. Да и покупатель к нему новенький нахлынул.

Дафна покружила ещё по ярмарке, поглазела и отправилась домой. Не было у неё больше сил тянуть время. По пути она подсчитала свои шаги. Их от ярмарки до берега Лана вышло ровно – 1.985. По привычке остановившись у реки, она внимательно посмотрела по сторонам. Вокруг никого не было. Тогда Дафна, подкралась к воде и шёпотом спросила:

– Пепе, можно мне уже домой? Я замёрзла.

Река молчала. Вода лениво глотала, падающие снежинки и довольно побулькивала.

– Ну, я пошла! Думаю, вот сейчас – самое время! – сказала Дафна и побежала на жёлтый свет лампы, что струился из самого большого окна её дома. Дафна знала – мать всегда зажигает пузатую лампу ровно в сумерки. Тут же у себя за спиной она услышала шелест облетевших клёнов: «Самое время. Самое время…» – твердили деревья.

Дафна отворила дверь и в ту же секунду столкнулась с матерью. Та, закутавшись в старую шаль, как раз собиралась на поиски загулявшейся до темна дочки.

– Ой! Мамочка! – испугалась Дафна, случайно наступив Мирре на ногу.

– Ой! Дафна! – вскрикнула Мирра, запутавшись в собственной шали, – Где ты пропадала? Живо, живо домой! У тебя уже все губы фиолетовые!

Дафна зайцем перепрыгнула через порог, ловко достала из кармашка ароматный пряник и протянула его матери:

– Вот, это тебе подарок! Вкусняцкий, наверно! – сказала она и больше не смогла произнести ни слова.

Дафна увидела… море. Оно мягко улыбалось ей и завораживающе играло своими белокудрыми «барашками». На мгновенье Дафна почувствовала аромат нежного солоноватого южного ветра. С ним море отправило ей воздушный поцелуй. Дафна взяла Мирру за руку и приложила её ладонью к своему сердцу.

– Оно сейчас выпрыгнет, мамочка! – прошептала она.

– Это тебе подарок. Море на Рождество. Нравится? – ласково спросила Мирра.

– Это невероятно! Как настоящее… Настоящее всех настоящих вместе взятых! – воскликнула Дафна и бросилась к стене. Бережно коснулась моря, а то ещё пахло свежими красками, – Кажется, оно вот-вот оживёт!

– И Сальвадору тоже так кажется, – рассмеялась Мирра, – Погляди на него!

Уже несколько часов Сальвадор резвился у нарисованных волн. Он, то с разбегу пытался нырнуть, но ударялся о шершавую стену. То хотел помочить лапки в бирюзовой воде, но перепачкался краской.

– Вот и объясни ему, что это лишь картина, – сказала Мирра.

– Сальвадор! Сальвадорчик… Ты так голову себе разобьёшь, – разволновалась Дафна, – А вообще, мне и самой так нырнуть хочется! А давай, Сальвадор, вместе с разбегу!?

– Ох, дети! Уймитесь! Своих голов не жаль, так хоть меня пожалейте, – взмолилась Мирра и усевшись напротив картины, сказала сама себе, – И правда, как живое. Удивительно даже! Если раньше я видела море, то теперь…теперь я его чувствую. Пожалуй, в этом-то всё и дело.

– Что-что, мамочка? – переспросила Дафна.

– Нет, ничего, – улыбнулась мать, – Где там твой пряник?

Вечер «на берегу моря» стал по – настоящему волшебным. Дафна приготовила чай, аккуратно разложила на подносе чёрный хлеб и кусочки сливочного масла, две варёных картофелины, и запечённую без соли тыкву (в ту пору осенний урожай тыкв побил в Марбурге все вообразимые рекорды. А потому, приличная рыжеголовка водилась в каждом доме). Но изюминкой ужина стал пряник. Угостили и Сальвадора.

– Мамочка, а там, где ты родилась, так Рождество и встречают? У моря? – спросила Дафна.

– Не совсем так, – улыбнулась Мирра, – Ах, я ведь никогда ничего тебе об этом не рассказывала!

– Что верно, то верно!

– Рождество в нашем городке – всем праздникам праздник! Тёплый, сытный, веселый, – мечтательно произнесла Мирра, – Раньше вот помню, прежде чем хорошенько растопить печь, мы всей семьей отправлялись в лес. Выбирали душистую ель или оливу. Такое деревце мы называли – «христоксило», то есть деревом Христа. Вот наберём себе веточек получше, и всё Рождество ими печь топим. Старики говорили, будто тепло от такого огня и всю семью согревает, и дом от зла защищает. А ещё перед Рождеством мы дарили друг –другу фотики! Но это ж всё в детстве было…

– Фотики? Слово какое смешное! – улыбнулась Дафна, – Это, наверно, как фантики. От конфет! Только фотики, да?

– Нет же! – расхохоталась Мирра, – Фотики – это лакомство такое! Представь себе маленький деревянный шампур! Острую палочку. Представила? Вот на такую палочку мы нанизывали разные спелые фрукты: яблочки, апельсины, инжир иногда. Я частенько домашнюю пастилу добавляла! А сверху на фотик ставили свечу. Вот подаришь фотик другу, а он тебе подарит свой. Зажжёте вы свечи и засияют они рождественским счастьем. Фотик – это всё равно, что символ света, дружбы, радости и волшебства…

– Жаль, у нас нет денег на фрукты. Фотики бы сделали. Я бы свой тебе подарила. И может быть ещё, фрау Фогель, – задумалась Дафна, – А мы нашу еловую веточку-то наряжать будем?

– Ох, поздно уже! Да я и игрушки достать забыла. Зарисовалась, прости уж! –зевнула Мирра.

– Зато какое у меня теперь море есть! Волшебное-преволшебное! – Дафна обняла мать и добавила, – Успеем, нарядим веточку. Правда, Сальвадор?

Сальвадор, слизывая масло с корочки хлеба, положительно моргнул. И тут вдруг из своего укрытия вылетела Зараза и направилась к рождественскому прянику. Мирра от изумления вытаращила глаза, схватила льняное полотенце, и уже хотела ударить живучую соседку, но Дафна одёрнула мать:

– Прошу тебя, не убивай Заразу!

– Это почему? – ещё больше удивилась Мирра, – Не ты ли мне по осени помогала за ней гоняться?

– Я. Помогала. Но каюсь! Зараза – наш друг. Не бей её, пожалуйста. Лучше дай есть крошечку от пряника, или две… – попросила Дафна.

– Дафна… Она – Зараза! Грязная, противная муха. Какой она нам друг? – не унималась Мирра.

Зараза на этих словах сникла. Крылья её потускнели, глаза задрожали.

– Мама! Она сейчас умрёт от обиды! – воскликнула Дафна, – Зараза, ты только не плачь. На, держи самую вкусную крошку, – сказала она и на кончике мизинца протянула мухе ароматное угощение. Зараза робко взяла крошку и спряталась за Сальвадора.

– Ладно, – согласилась Мирра, – Я смотрю вы тут все друг за друга горой! Пусть Зараза живёт с нами. Только имя ей новое придумай… А то «Зараза» звучит как-то не мелодично и не празднично…

– Ура! – обрадовались Дафна и Сальвадор, – Зараза! Отныне ты не Зараза, а… Хм… – задумалась Дафна, – Отныне ты… Волшебница! Нет, Помощница! Не подходит… Польза? Тоже звучит как-то не очень.

Пока Дафна сочиняла, Зараза доела свою крошку и уселась на стопку старых газет. Временами Мирра подтапливала ими камин. Зараза же доползла до первополосного заголовка «Süddeutsche Zeitung»²³, где жирным шрифтом было написано: «Нюрнбергский процесс²⁴» Марлен Дитрих. Успех или крах звезды?»

Зараза уселась на имя знаменитой в ту пору артистки и не то зажужжала, не то замурлыкала. Одним словом, дала понять, что имя – Марлен, её вполне устроит.

– Ты что же, умеешь читать? – усмехнулась Дафна, – Марлен… Марлен… Почему бы и нет? Будешь Марлен! У вас и голоса с ней чем-то похожи! Только ночью не жужжи, договорились?

– Дафна! Ложитесь спать! Завтра в школу – скомандовала Мирра, – И я пойду… Пока рисовала – хорошо себя чувствовала. А сейчас, сейчас снова что-то голова разболелась, да и кашель. Ох, уж этот кашель! – скривилась Мирра, и закутавшись в шаль, поудобней устроилась на кровати, – Спокойной ночи…

– Спокойно ночи… – шёпотом повторила Дафна, – Какое уж тут спокойствие, когда вон она вся бледная, – сказала девочка Сальвадору, – Нам срочно нужно лекарство. А денег на него совсем нет… Нам даже продать нечего. Был бы у нас хотя бы верблюд! Или что-то необычное… – с этими мыслями Дафна и задремала. Но провалиться в сон так и не вышло. Мирра всё ворочалась и кашляла. По дому на невидимых крыльях летала простуда. И ни Сальвадор, ни Марлен не могли её прогнать.

И вдруг Дафна поднялась с кровати, оделась в то, что попалось под руку, и давай искать «нечто такое», что можно было бы предложить господину Гольфингеру в обмен на лекарство. Или «нечто», что удастся продать на рождественской ярмарке марок за пятнадцать-двадцать. Мамины старые кисти, сервиз с треснувшим чайником, изгрызенные Сальвадором подушки, сапоги (пара зимних и не слишком красивых, пара летних… слишком простых) – всё это никому не нужно. А мамины серебряные кольца и серьги они продали ещё прошлым летом. Шёлковые занавески? Те давненько выцвели и распушились тонкими нитями. Ничегошеньки ценного в доме Илиади не осталось…

– Что он, не мог дать мне в долг это лекарство? – в отчаянье прошептала Дафна, – Гадкий, мерзкий Гольфингер…Всем нужны деньги. Деньги, деньги! А перед Рождеством и подавно. Деньги, деньги, деньги. Всё можно купить за деньги: подарки, соседскую дружбу, новую куртку, лекарства… Будто нет в мире ничего кроме денег! Будто… нет в мире чудес. Тьфу! Бедная мамочка… Я хочу, чтобы ты никогда не болела. Хочу этого больше всего на свете, – захлебываясь слезами, шептала девочка. И вот она прислонилась спиною к своему домашнему морю. И затихла. В это же мгновенье Дафна почувствовала холодок, лёгкое прикосновение, необъяснимую дрожь. Волны за её спиной зашептались. А плечи и руки Дафны неожиданно покрылись бирюзовыми кристаллами. Дафна обернулась. И обомлела. Вся стена бурлила. Море ожило. И смеясь зазывало Дафну прокатиться на взъерошенных ветром «барашках». Девочка испугалась. Она не верила, что всё это происходит на самом деле. Ведь ещё мгновение назад на стене была просто красивая картина.

– Колдовство это? Или волшебство? – дивилась Дафна. Но вот она набралась смелости и сама коснулась воды кончиком пальца. Ей стало щекотно. На пальце остались крошечные серебристые капли. И Дафна попробовала их на вкус.

– Солёные… – улыбнулась она.

– Солёные… – откликнулось море.

И тут Дафне захотелось опустить в море всю ладонь, как вдруг она поскользнулась и провалилась прямо в резвящиеся волны. Плюх! И ни слова не проронив пропала! Сальвадор с Марлен и моргнуть не успели, как остались без хозяйки. Сальвадор подскочил к мокрой стене, хорошенько обнюхал море. Подозвал Марлен. Та облетела картину вдоль и поперёк и от безысходности пожала плечами. Никто не знал, где теперь Дафна и как её искать! Мышонок и муха пригорюнились. Сальвадор помнил, что пловец из Дафны никудышный. И давай пищать, да думать, где бы им с Марлен отыскать хороший спасательный круг. Но такого богатства в доме отродясь не водилось. Тогда мышонок притащил из кладовой старую пастушью верёвку, длинною в пятьсот мышиных хвостов. Одним концом привязал её к ножке тяжёлого дубового стола, другой закинул в мерцающую воду. И решили они с Марлен ждать до рассвета. Если Дафна и тонет, то она обязательно увидит спасательную верёвку, схватится за неё и выберется. В один миг Сальвадор и сам хотел броситься за хозяйкой, да только плавал-то он в тысячу раз хуже Дафны. Иными словами – никогда! А тут ещё стена с картиной выдали новое чудо: волны поугомонились, ветер стих, краски загустели, верёвка застряла в стене и окоченела. В комнате стало страшно тихо.

– Вжиу вжих… – схватилась за голову Марлен и от ужаса упала в обморок.

IV

Сестрицы морские волны звонко смеялись над перепуганной Дафной. Им и дела не было до того, что девочка не умеет плавать. Они, то подбрасывали её в воздух, словно птичье пёрышко, то погружали в бурные холодные и тёплые морские течения. С десяток раз Дафна чуть не захлебнулась. И уже даже подумала проститься с жизнью, как вдруг ею овладело странное чувство. С ним она увидела, что руки её превратились в прекрасные крепкие плавники, а ноги в блестящий синий хвост. И у неё наконец появились силы, чтобы вырваться из шипящего пенного плена. Дафна ударила по волнам своим хвостом. Те отступили. И девочка, рассекая воду, бросилась к берегу.

Безлюдный, песчаный, без снега и льда – она увидела его, как только волны впервые подбросили её над морем. Но вот на полпути Дафна задумалась, куда же она так спешит? Это верно не берег Марбурга! В Марбурге нет никакого моря. Тогда где же она? И пока коварные «чайки сомнений» клевали её мысли, волны сговорились с южным ветром, подхватили Дафну и с чувством собственного превосходства, выбросили на землю.

– Эй, эй! Постойте! – закричала девочка в след бурлящим сестрицам. Но те с гордо вздёрнутыми лазурными носиками уже отчалили восвояси. Спустя ещё мгновение у Дафны исчезли хвост и плавники, оставив на её руках и ногах ноющие дымчатые синяки. Дафна застонала. Словно детёныш белухи, прибившийся к чужому берегу.

– Где я? – бросила она ветру, – И где мама?

Ответов на её вопросы не последовало. Берег был безлюдным и чужим. А море отныне спокойным и молчаливым. Где-то в сумеречной дали виднелись плечистые горы в шапках из диких каштанов. Крошечные, всё равно, что кукольные, дома лелеяли лунный свет на своих голубых и красных деревянных крышах. Кое-где, у длинных дощатых да чуть покосившихся заборчиков мелькали тени пузатых длинноухих существ. Все они оживлённо сплетничали. Кто жаловался на тяжёлую ношу, кто на глупого хозяина, а другой и на соседского пса, что каждый раз отбирал у него морковку. До человеческого уха из всей той болтовни долетало лишь заунывное: «Иа-аа-иа!»

– Там ослики! – догадалась Дафна. Их голоса рассмешили её. Она стряхнула с себя ошмётки пахучей тины и смелее зашагала вдоль берега. И тут словно по волшебству из-за ночной завесы возникли десятки остроносых лодок и рыбацких кораблей. Все они дружно покачивались на воде, напевая себе под нос беззаботные южные песни о «ладном улове» и «попутном ветре».

Неподалёку от кораблей сохли рыболовные сети. Совсем старые, истерзанные волелюбивыми рыбами, брюзжали от прикосновения ночного ветра. Молодые же сети не обращали никакого внимания на шутки природы. И верно ждали своих рыбаков.

Дафна замёрзла. Там, где она очутилась, тоже была зима. Правда, куда ласковей и гостеприимней марбургской.

– Если это сон, – вымолвила Дафна, – Тогда отчего синяки на руках не проходят? И почему так холодно? Если не сон это… Тогда что? Делать нечего, – вздохнула она, – Спрошу у воды. Больше-то здесь никого и нет.

И девочка вновь приблизилась к морю.

– Только, «чур», на волнах меня не подбрасывай и не топи, – попросила она, – Я и так нахлебалась. Ну, слушай! Прекрасное синее море, где я? Ах, скажешь, мы с тобой не знакомы? Так гляди на меня, знакомься! – и девочка прислонилась лицом к посеребрённой воде, – Я – Дафна! Я на папу похожа. Правда, я его никогда не видела. А глаза… глаза у меня вроде бы бабушкины. Её я тоже не знаю. А живу я в Марбурге. Это далеко отсюда. Там всё мне чужое… А тебя, море, я хоть и вижу впервые, но люблю-то очень давно. Представь, так бывает! Я и подумать не могла, что в нашу первую встречу ты хорошенько меня поколотишь! Вот, вот, смотри, синяки какие! Это всё твоих волн дело…

– Так вот ты какая, девочка, что шепчет на воду! – вдруг услышала Дафна. И мигом отпрянула от воды.

– Кто здесь? – вскрикнула она.

– Не бойся, Дафна. Я тебя не обижу, – ответил голос, – Видишь, вон там – лунная дорожка?

– Вижу, – зачарованно ответила девочка.

– А теперь смотри ещё внимательней.

Дафна прищурилась. Голос растворился. И над морем загудела тишина. Лишь лунная дорожка, ниспадающая с неба до самого берега, мерцала, будто шлейф платья небесной невесты, да рассыпала бриллианты света на синюю рябь.

Внезапно вода забурлила, пузыри, один другого краше, вырвались на волю и разлетелись в воздухе на миллионы серебряных капель. Дафна услышала сильный хлопок, всплеск и вдруг из вспененной до самых звёзд воды, вынырнуло огромное существо. Не то рыба, не то птица! А не то сам дух воды возник на лунной дорожке. Дважды кувыркнувшись в воздухе, он весело просвистел, и ударив небо своим лазурным хвостом, вновь ушёл под воду.

– Ух, ты… – выдохнула Дафна.

Существо проделало свой трюк ещё разок и стремительно направилось к берегу. Дафна растерялась и хотела убежать, но «ух ,ты» был совсем близко.

– Трусиха! – кричал не то дух, не то рыба, не то птица, – Зачем верить в чудеса, если потом бегать от них?

– И не трусиха я вовсе! – опомнилась Дафна. И тут же перестала дрожать, – Я верю! Верю в чудеса. Но таких чудес, как ты, никогда не видела.

– Это я чудо? Ну, спасибо, девочка, что шепчет на воду. Меня зовут – Теос Кима. И я – просто дельфин.

– Дельфин? – переспросила Дафна, – Я думала, дельфины другие. Поменьше, что-ли… А вы, Теос Кима, больше похожи на синего кита.

– Ха-ха! На кита! – поднял брызги дельфин, – Скажешь тоже! С одним дельфином и тысяча китов не сравнится! Вот то, что я громадный – это ты, верно заметила… Лучше скажи, Дафна, как же ты из своего Марбурга в наши края попала?

– Пожалуй, это волшебство! – пожала плечами Дафна, – Или колдовство… Просто картина внезапно ожила и я… «плюх»! А дальше не помню.

– Картина? Про картину я не ничего не слышал… – задумался Теос Кима, – Так никого ещё к нам не забрасывало. Зато я слышал, будто твоя мать больна? И ты не можешь найти для неё лекарство… Так ли это?

– Не лекарство, а денег на него… Постой-ка, дельфин! Откуда ты всё это знаешь? – удивилась Дафна.

– Пепе рассказала… Она, душа северного Лана, и приврать, разумеется, может, но…

– Вы знакомы с Пепе?

– Само собой. Разве она не рассказывала тебе, что все реки, ручьи и даже случайные лужи…

– Бегут к морю! Вся вода встречается в море! Да, она говорила что-то подобное.

– Пепе частенько опаздывает на наши встречи. Старая уже. Течение, порой, её подводит. И все-таки, благодаря ей, море кое-что о тебе слышало. И голос твой мне знаком. Его нотки радости, его нотки страха.

– Ну и чудеса, Теос Кима! Разве так бывает…

– Ты же хотела увидеть море? Вот, любуйся, пожалуйста. Только здоровья у твоей матери от этого не прибавится. Теперь я спрошу тебя, Дафна, зачем ты здесь?

– Так картина ожила и… – снова затараторила девочка.

– Это я уже слышал… Неверный ответ. Я спрашиваю: «зачем?»

Дафна задумалась и погрузив взгляд в лунные круги на воде, еле слышно сказала:

– Я должна найти деньги, чтобы купить лекарство. Или то, что можно продать в обмен на деньги… Я хочу, чтобы мама больше не болела…

– Желание ясно, – кивнул Теос Кима, – Садись мне на спину и крепко держись за плавник. Не испугаешься? Я слышал, будто ты не умеешь плавать?

– Ну, так себе, – ответила Дафна, утаив, что несколько мгновений назад она сама чуть было не превратилась в странное водоплавающее существо, – А куда мы отправимся? – спросила она.

– На самое дно, – рассмеялся дельфин, – Время это нам позволяет.

Дафна забралась на широкую гладкую дельфинью спину и обняв Теоса за плавник, набрала полную грудь воздуха.

– Ну, расступитесь же сонные воды, – скомандовал дельфин и нырнул в гигантское зеркало звёздного неба. И понёсся на самое дно, минуя леса розовых кораллов, Дом культуры и танцев морских коньков, Театр лиловых медуз, детские сады для мальков и планктона, а также Картинную галерею синих каракатиц. Дафна не успевала налюбоваться морскими видами. Так быстро мчался дельфин. И вот, преодолев коридор тёплых и холодных течений, они оказались на самом дне. И кто бы мог подумать, что оно выглядело в триллионы раз краше, чем поверхность моря, видимая человеку и птицам? Столько света и блеска, столько смеха и волшебных мелодий! Все на морском дне: рыбы-клоуны, румяные звёзды, электрические скаты и множество дельфинов, больших и маленьких, веселились от души и хвостов! Дафне такая вечеринка напомнила пышный бал Средневековья, когда в центре внимания обязательно должны были оказаться какие-нибудь принцесса или принц. Девочка вообразила, что принцессой могла бы стать и она. Но воздуха в её лёгких становилось всё меньше. А значит, о балах и танцах стоило бы позабыть.

– Слезай и слушай! – скомандовал Теос, – Сейчас дельфины закружатся в вальсе, и это даст нам тёплое течение. Поймай его за хвост! Оно подбросит тебя до Жемчужного сада. Мне отныне туда не попасть, крупный я стал. Последний раз я видел сад в детстве. Так вот! Там отыщи грот, усыпанный перламутром. Войдешь в него и на ощупь возьмёшь столько сокровищ, сколько сможешь уместить в одной ладони. В гроте мгла! Что окажется в твоих руках, сразу и не поймешь. Лишь поднявшись на землю, расчистишь ты сокровища от тины и взглянешь на морские дары. Ничего море не попросит у тебя взамен. Давно ждёт оно ту, кто шепчет на воду. Говорящий с водой – говорит с самой жизнью, – сказал Теос и приказал осьминогам играть вальс!

Дельфины пустились в пляс. Дафна пыталась найти течение. И то с радостью устремилось ей навстречу. Девочка ловко поймала его за хвост. А дальше всё случилось так скоро, что Дафна и не заметила, как они с Теосом Кима вновь оказались на земле. Теос задумчиво глядел на первые шаги жёлтого рассвета. Дафна сжимала в кулачке сокровища, покрытые глиной и тиной.

– Теос Кима… – с упоением прошептала она, – Кажется, я оказалась в сказке… В жизни-то так не бывает… Спасибо тебе, Теос Кима…

– Ничего нет сказочнее самой жизни, – промолвил дельфин, – Что-то подсказывает мне, будто мы с тобой ещё встретимся. А пока войди-ка в воду… Слышишь её голос?

Дафна послушно ступила на мель. И вдруг услышала знакомый, простуженный, по-старчески кряхтящий, но такой родной голос Пепе. Та шептала:

– Рассвет ждут на береге Лана. Рассвет вновь разбудит снега и ветра,

С закатом вода умирала. С рассветом вода ожила… С рассветом, с рассветом, с рассветом. Вернись, растопи свой очаг. С рассветом, тебя призываю. С водою солёной в очах…Ступай на холодную землю, чтоб верой её обогреть. Рассветы смывают скверну. Вода не даёт истлеть.

– Я слышу! Слышу! Я поняла, – воскликнула Дафна. Но как же мне вернуться? – спросила она дельфина, однако тот уже исчез. Дафна давай искать его, но вместо Теоса, увидела она старую, растопорщенную верёвку. Та покачивалась на волнах, а они уносили её дальше и дальше от берега. Но всё-таки Дафна ухватилась за шершавый конец беглянки и вот чудеса! Верёвка со скоростью напуганной каракатицы сию секунду потащила девочку за собой. Навстречу апельсиновому рассвету, к вспышкам солнечных лучей. В объятья полного забвения поющих волн.

В пол мгновенья Дафна очутилась дома. Мокрая, с тиной да мелкой галькой в волосах и ушах, она вывалилась из вновь забурлившей стены, и увидела перед собой онемевших от ужаса Сальвадора и Марлен.

– А вот и я, – покачиваясь, словно неваляшка, произнесла хозяйка. Мышонок и муха даже не пошевелились. Оба сидели с раскрытыми ртами, а глаза их по-переменке дёргались, – Потом расскажу, – пообещала Дафна, – Мне бы полотенце…и чаю!

Сальвадор обиженно вырвал из рук Дафны её верёвочку-выручалочку и подбоченившись полез под стол. Марлен полетела за ним. И тут Дафна поняла, что это её маленькие друзья вновь пришли ей на помощь. Девочка кинулась за мышонком и мухой, чтобы сказать «спасибо», но тут из её ладони что-то выскочило, и заметалось по полу, заблестело, заворожило. Дафна замерла. Сальвадор и Марлен затаившись, уставилась на пол. Там, среди блуждающих пылинок, рассыпались чёрные и белые жемчужины, морские звёзды размером с ноготок – красные и жёлтые, золотая чешуя и серебряные нити. Дафна попыталась собрать всё это богатство, чтобы поскорее спрятать, но жемчуг так расплясался на дощатом полу, что разбудил своими прыжками Мирру.

– Дафна! Дафна… Ты уже собираешься в школу? – зевая спросила Мирра, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь ещё сонные глаза. И пока она потягивалась да приходила в себя, Сальвадор и Марлен переловили весь жемчуг и утащили его за камин. А вот причесать и переодеть Дафну никто не смог. И она с великой неохотой показалась матери такой, какой и вернулась из морского путешествия.

– Ах, Дафна! Почему ты ещё не готова? Повернись-ка, – попросила её Мирра, – Да что с тобой? Какая ты взъерошенная… Дафна! Подойти же ко мне, – тут Мирра сама решила встать, но ноги её подвели. От бессилия она вновь опустилась на кровать, – Всё, как в тумане. Голова идёт кругом, – прошептала она.

– Мамочка! Мамочка. Я во что бы-то ни стало принесу тебе лекарство, – сквозь слёзы пообещала Дафна. И одеваясь на ходу, попросила Сальвадора и Марлен, – Присмотрите за ней? Знаю, я – гадкая хозяйка. Ни «спасибо» вам, ни «пожалуйста». Но мне нужно спешить. Давайте жемчуг и всё остальное… Ну, пожалуйста…

И вскоре Дафна уже стояла на ярмарке. Она заявила распорядителю, что если тот не предоставит ей небольшое местечко для рождественской торговли, то это станет самой большой ошибкой в его жизни.

– У меня есть то, что понравиться богатеньким фрау Марбурга, – сказала она.

– Того рыжего видишь? Вставай рядом с ним, – велел распорядитель.

– Ага! – улыбнулась Дафна и резво подскочила к бородатому господину «ёлочнику». А ёлок-то у него осталось совсем немного.

– Скоро-скоро Рождество! Я это по ёлочкам чую, – пропел рыжебородый, – А ты, дорогуша, никак верблюда нашла?

– Нет, лучше! – похвалилась Дафна и выложила на прилавок морские сокровища. Чёрные жемчужины она соединила серебряной нитью. Так получились бусы. Из белых жемчужин сотворила она браслеты. Из морских звёзд – прекрасные серьги.

– Это чего такое? – выпучил глаза господин, – Чей-то аквариум ограбила? Где посреди зимы ещё найти такие богатства?

– Ничего я не грабила, – обиделась Дафна, – С моря привезла. Сама. Давно это, правда, было… И только сейчас я о жемчуге вспомнила. Деньги уж больно нужны. Вот, продаю! – выкрутилась она.

– Да верю-верю, – хмыкнул бородач, – Ну, торгуй, раз «сама»! Да зазывай погромче, чтоб народ-то пошёл.

Зазывать Дафне и не пришлось. Морские сокровища так блестели да сверкали, что чуть не затмили своей красотой само солнце. И фрау с подругами, фрау с дочерьми, фрау с мамашами и даже фрау с собачками кружили перед Дафной, как акулы, почуявшие добычу.

– Диво! Чудо! Красота! – восхищались они, – Сейчас нигде такого не найти! А морем-то как пахнет!

– Почём серьги вот эти? – спросила кудрявая фрау с двумя дочурками на руках.

Дафна замешкалась. Торговала-то она в первый раз. И ничего о ярмарочных ценах не знала.

– Что язык проглотила? Эти у не по 30 марок! – вмешался торговец ёлками.

– Да, так примерно, – очнулась Дафна, – Так и есть от 20 до 30 марок.

– Жемчуг-то настоящий? – прищурилась фрау.

– Самый что ни на есть, – уже уверенней ответила девочка.

– Мне три пары! Чёрные, что побольше – для меня. Другие для малышек. Три пары, повторяю! По 20 отдашь? – спросила фрау и не дождавшись ответа протянула Дафне деньги, – Пересчитай-ка.

– Всё точно! – улыбнулась Дафна, – Носите с радостью! С Рождеством вас.

– И тебя, с наступающим, – сказала фрау. А уходя, добавила, – Шла бы ты домой. Где это видано, чтоб дитя на ярмарке торговало? Видимо очень уж тебе деньги нужны… Ох, времена нынче! Ох, тяжкие! А Рождество должно быть у всех одинаково счатливым.

Получив желанные деньги, Дафна собралась уходить. И тут рыжий бородач захихикал:

– Куда же ты, милая? Придержи лошадей! Видишь всех этих дамочек – к тебе бегут! Торгуй, раз товар раскинула!

Так к обеду Дафна осталась без сил, зато с уловом. Не с морским – с «марочным». Все её карманы и даже колготки были набиты деньгами. И выглядела она, как распухший бумажник на ножках, а не девочка! Столько разноцветных купюр Дафна никогда не видела. И не знала она, как донести всю эту выручку до дома в целости и сохранности. Впрочем, для начала Дафна собиралась заглянуть к ненавистному господину Гольфингеру. За чудодейственным лекарством! Уж он-то умел опустошить бумажник любого марбургца, спустив на него кусачую цену за крохотюсенький флакончик с микстурой.

Дафна задумалась, посопела, как ёж. Ей хотелось добраться в аптеку быстро и без приключений. И вдруг взгляд её уцепился за соседа-торговца. Лохматый, как хайлендский бык, огромный, будто скала, совсем некрасивый, с натруженными руками, и видно крепкими жёлтыми зубами (пряники-то словно семечки щёлкает)– типичный представитель «семейства страже-устрашителей». К такому ни один воришка не подберётся!

– Господин, что-то у вас сегодня покупатель не идёт, – вкрадчиво завела Дафна.

– Твоя правда, – кивнул он, – И вина…тоже твоя.

– Вина? Это почему? – удивилась Дафна.

– Все на твои побрякушки налетели, а про ёлки и позабыли. И я страшно зол! Страшно, веришь? – бородач оскалился и зарычал.

– Верю! И у меня к вам есть деловое предложение, – серьёзно и совсем по-взрослому заявила Дафна, – Я дам вам 50 бумажных. А вы проводите меня до аптеки. А следом до берега Лана. Дальше не нужно. Идёт?

– День поторговала, и теперь богатенькая! Думаешь, что всё вокруг можешь купить? И меня и моё время? – нахмурился бородач, – Идёт! Я согласен, – тут же кивнул он, – А за 60 таких бумажных я тебя и на своих скакунах довезу!

– За 55… – шепнула Дафна.

– Ах, ты – лисица, хитрая девица! – рассмеялся он, – По рукам. 55! Деньги вперёд.

– Половину в начале пути! Половину у берега Лана, – твёрдо сказала Дафна и не дождавшись ответа, запрыгнула в повозку.