Текст книги "Шесть смертей"

Автор книги: Наталья Годарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Годарова Наталья
Шесть смертей

Наталья Годарова

ШЕСТЬ СМЕРТЕЙ

Рассказ

В N-ном году по N-ной причине на провинциальный N-ский город большого N-ского государства пала звезда Полынь. И родились на N-ской земле шесть богатырей...

1. Человек, который все помнил

Жил в N-ском городе Человек, который обладал уникальный памятью. Мозг его напоминал магнитофон, в котором отсутствует стирающее запись устройство. Впечатления, оседающие в извилинах его мозга, никогда не стирались. Не стирались даже в том случае, когда на них наслаивались впечатления новые. Если бы кто-либо из обыкновенных людей, живущих с обыкновенным гармоничным склерозом прослушал бы кассету его памяти, он наверняка бы лишился рассудка, пораженный невообразимо волнующей многоголосицей, которая словно переливалась россыпью всевозможных драгоценных камней, ни один из которых не потерял со временем своего блеска. Но Человек был рожден так изначально, и он как-то приспосабливался до поры до времени к своему существованию. Однако память Человека все же обладала некоторой избирательностью. Как и всякий Человек, ярче всего он помнил те события своей жизни, которые связаны с Любовью и Смертью. Только в отличие от других, он помнил все сразу, без перерывов и выпадений. Линия Его памяти шла по кругу и не имела свойства пунктирности. Он помнил – одновременно – как протягивала к нему, смеясь, руки – первая его любовь – мама, и как дьявол стягивал ее с постели в могилу. Перед его взором вечно стоял маленький холмик с многочисленными каменными памятниками вокруг, которые он заказывал разным скульпторам и менял каждую неделю на родной могиле. Менял он памятники и на других могилах, где лежали люди не столь ему родные, зачастую лишь однажды им виденные. Но раз уж он успел их запечалеть, значит, помнил. Так жил этот памятливый человек, работая лишь для того, чтобы откладывать заработок на памятники и цветы. А цветы предназначались для любимых. Любимых иногда лишь мельком, но навсегда. Он рассылал их еженедельно в самые различные уголки города и не писал обратного адреса. Однако с каждым годом любимые и умершие откладывались в шкатулку его памяти во все большем и большем количестве, и Человеку становилось все труднее работать во имя несоразмерно возрастающих расходов. Зарплата его едва поспевала превращаться в цветы и памятники. Человеку стало трудно дышать. Разболелось сердце. Человек пошел к кардиологу, снял кардиограмму и услышал, что его предсердия расширены, словно карманы. Когда в радиусе его проживания умирает некий другой человек, то он, Человек, укладывает воспоминание (либо фантазию) о его душе в левое предсердие. И в этом случае левое предсердие становится шире правого. Для того же, чтобы сердце не увеличивалось столь непропорционально, Человеку нужно в целях компенсации заполнить правое предсердие любовью к какому-нибудь очередному человеку. Если человек всегда будет придерживаться этого правила, то ему удастся сохранить еще некоторое время источенные памятью стенки сердца. – Только помнипте,– добавил кардиолог,– чтобы питать кровью столь огромное сердце, вашим желудочкам приходится лихорадочно сокращаться в темпе allegretto. С годами сердце будет стучать все громче, тахикардия нарастать с неудержимым упорством, и темп вашей жизни станет замедляться. Вы просто не сможете передвигать ноги от слабости. Может быть тогда-то вы вспомните о себе и спасетесь, забыв о других. А не угодно ли вам сходить и нейрохирургу и сделать операцию на головном мозге? Может быть, ему удастся вставить в ваш "магнитофон" недостающую кнопку? Но Человек был рожден помнящим и он не мог представить себя иным. Поэтому он вежливо отказался. Предсказания кардиолога сбылись: сердце болело и билось все чаще, он передвигался все медленней, но память о любимых и умерших не прекращала свой рост. Правда, надо сказать, что каждая новая любовь поначалу казалась ему, как и всякому человеку, самым свежим алмазом в его ветхой шкатулке, но когда человек привыкал к его блеску, старые привязанности выскакивали словно изголодавшиеся звери и шли на него, одинокого, все разом. Каждая новая потеря казалась поначалу самой больной. Но она же, каждая новая, вытаскивала за собой на хвосте все старые: все вместе, одним скопом. Человек задыхался. Так, задыхаясь однажды, он пошел на исповедь к священнику. – Еще один любимый человек, и вы приблизитесь к всеобщей божественной Любви,– промолвил восхищенный священник,– войдете в сонм святых. Вы будете первым из живых, которого мы канонизируем при жизни. К тому же вы еще и самый верный из скорбящих. Человек помнил вторую свою любовь – маленькую девочку Аурику, с которой он, играя в песочнице, придавливал маленькими камешками, крылья пойманных ею бабочек, и бабочки ползли по песку как тракторы, силясь скинуть с себя груз беспощадных шуток Человека. Человек помнил множество других девочек, девушек и женщин. И вот на горизонте показалась высокая улыбающаяся женщина с букетом свежих одуванчиков в левой руке. Юная и зрелая одновременно, она нежно помахала ему, незнакомцу, свободной рукой. Рукой, которую ей впервые поцеловал в тот день любимый. Сердце Человека переполнилось небывалой теплотой. Он помнил ее, ту первую девочку из песочницы... Он сделал два шага вперед, остановился, увидев похоронную процессию, сделал еще два шага; опять остановился, упал и умер. Сердце Человека не выдержало и разорвалось. Так как вскрытие не производилось из-за того, что у человека не было ни одного близкого родственника или друга, кардиолог так и не узнал, какое именно из предсердией лопнуло первым. А тот священник, который пророчил ему место в сонме святых, покачал головой и сказал: "Не смог слабый человек возлюбить человечество". Человека похоронили и через 40 дней забыли. Будет ли он канонизирован, читатель узнает через N-ое число столетий.

II. Человек, который все слышал

В том же N-ском городе, только на другой его окраине, жил еще один причудливый Человек. Сей Человек был лишен от рождения обоняния и дьявол даровал ему в целях компенсации обостренное чувство слуха. Человек слышал не только то, что говорится в его присутствии, но и то, что говорят о нем и о всяких других людях в периоды их отсутствия. Человек слышал сквозь стены, улицы и города. Только смеющееся над ним Небо он как ни старался, но подслушать не мог. По доброй воле Бога, Человек был сапсен от возможности слышать и понимать еще и голоса природы. Только он появился на свет, как услышал ласковый голос мамы: "Ой, какой же ты уродец!" "Фу, какой уродливый!" – сказал позже папа. А нянечка дополнила: "Да он жн у вас недоношенный!" Человек ничего не понял, но слово вошло в уши и стало плотью. Плоть Человека стал раздирать комплекс неполноценности. Шел он по улице, словно расставив две зайцеушеподобные антенны над простыми по форме человеческими ушами и слушал, что говорят о нем и о всяких других людях за стенами, замками, городами да весями. Он слышал, как два его друга, с которыми он душевно беседовал полчаса назад, разбирают по косточкам его душу. Каждый из двух товарищей стремился выхватить косточку побольше, чтобы именно ему можно бы было подольше молоть зубами, одновременно их оттачивая. Когда все большие кости добросовестно перерублены, перемолоты, переварены и спущены в унитаз, два друга остаются наконец довольны той кишкоподобной формой, которую они придали его беспризорной душе. Человеку было тяжко, но от черной меланхолии его спасал до поры до времени все тот же божественно-дьявольский слух. Он слышал, что говорят о тысячах и миллионах таких же неполноценных другие неполноценные. И то, что говорит о другой неполноценной половине человечества первая его неполноценная половина, а вторая половина о первой, было похоже, как две капли воды. Всякий человек мог поставить перед собой зеркало и ругать, глядя в него, человека другого. Это и было то, что говорил о нем всякий другой человек. Человеку с одной стороны было забавно, а с другой – горько. Потому что, как и всякий человек, он более всего прислушивался к тому, что говорят именно о нем. А так как в него от самого старта жизни был заложен комплекс неполноценности, то человек пропускал мимо ушей слова хвалы и впускал слова хулы. Сам он других людей никогда не ругал, так как боялся, что его услышат. Из этих же опасений Человек никогда не предавался вслух самокритике, хотя постоянно занимался втихомолку самокопанием. Если крупные косточки его души переваривали, придав ей определенную форму, приятели, то мелкими занимались мама с папой. Они прямо-таки растирали их в зубной порошок. – Представляешь,– слышал Человек из-за стены голос мамы,– он никогда не моет руки перед обедом! – И редко чистит зубы,– добавлял папа.– Он что, не чувствует, какой от него исходит запах? А Человек действительно не чувствовал... Обидившись на тайные речи всегда деликатных в обращении с ним родителей, он замкнулся от них и стал по нескольку раз в день принимать душ и жевать, словно младенец, известку, индийскую заварку, так как услышал от соседа за потолком, что пережевывание сухой заварки помогает избавиться от неприятного запаха изо рта. Так Человек лечил зубную боль души. – Он что, йогом сделался? – вопрошали за дверью родители.– Надо проверить круг его знакомств. Чтобы его не проверили, Человек петлял по жизни как заяц. В школе ничего не понимали. – Вроде способный,– говорили на педсоветах,– а учится кое-как. Может он не такой уж и способный? Выше, конечно, среднего.Но никак не выше высшего. Может все оттого, что он такой некоммуникабельный? Надо подсадить к нему какого-нибудь мальчика. Или девочку. Нет, лучше пока мальчика. Человек прыгал с парты на парту как заяц, чтобы к нему никого не подсадили. Ведь он на самом деле не был тем зайчиком, к которому можно подсадить кого попало. А собственный выбор Человек сделать боялся: бог знает, что скажет о нем свежий товарищ. – Я так молод, а уже умираю,– услышал он однажды голос своего ровесника из другой половины города.– Ну вылечите меня от этого рака! Я вас очень прошу. Ну, пожалуйста! Человек стал бояться не только абстрактной смерти, но и вполне конкретных раков, скорпионов (в том числе и знаков Зодиака), жуков, бабочек, ящериц и других мелких тварей. Крупных он пока не боялся, так как городской зоопарк закрылся в то время на ремонт. Так он рос с животным страхом смерти без товарищей, толковых родителей и педагогов и никому не признавался в своем таланте слышать, боясь, что его обвинят в подслушивании. Но однажды, будучи уже 19-летним юношей, Человек услышал: – Какой он задумчивый, этот Рыцарь печального образа. Он, должно быть, красивый внутри... Слова эти пробормотала себе под нос, глядя на него с третьего этажа, низенькая белокурая девочка лет восемнадцати. В веснушчатом ее лице Человеку почудилось нечто до боли полноценно неполноценное, и эта здоровая неполноценность ему понравилась. – Волосы у него простые, как земля,– продолжала девочка,– а голоса почему-то совсем нету. Даже если он не мой, он хороший. Услышав слово "немой", Человек немного насторожился. – Вот только говорят, что такие мужчины мало что умеют в первую брачную ночь. Его притягательное телосложение слишком астенично для грубости. Услышав это, Человек совсем умер как полноценный человек. Следующим утром он получил цветы от Человека, который все помнил. Человек, который все помнил, увидев мельком Человека, который все слышал, полюбил его и молча включил его адрес в список конечных пунктов расфасовки цветочных букетов. Увидев букет, Человек, который все слышал, решил, что люди заранее подстраивают ему похороны. Он пошел к психиатру и все рассказал. Психиатр предложил Человеку отдельную палату, что от него, психиатра, и требовалось. Теперь то человечество не дотянется до его ушей своими речами. А если и дотянется, то его самого не достанет за стальными прутьями. Только Человек так подумал, как услышал голос Консилиума в ординаторской: – Невроз ожидания, раз. Фобический невроз, два. Мания преследования, три. Навязчивости с галлюцинациями, четыре. Думаем, надо подключить к нему кроме массивной лекарственной терапии и иглоукалывание. Кстати, одна из точек, воздействующих на центральную нервную систему, находится в правом ухе. А если он левша, то в левом. Мы тут сами время от времени колемся. Голоса докторов слились в один гул, к нему прибавились голоса обезумевших от горя родителей, голоса засуетившихся соседей, окаменевших педагогов... множество других голосов. Все это стало походить на кошмарный писк телевизора, когда его включают в перерыв. – Выключите телевизор!– закричал Человек. Его не послушали... – Выключите! Выключите! Ну, выключите!.. Человека никто не слышал и не слушал. Тогда сосуды его мозга не выдержали давления гула на ушные перепонки и лопнули. Произошло кровоизлияние в мозг, и Человек умер. Уши умершего Человека на всякий случай заспиртовали, чтобы показывать будущим медикам и приговаривать при этом наставительно: "Видите: простые человеческие уши среднего размера. А он утверждал, что они длинны, как у зайца, и, вроде бы, все слышат". Но один практикант все же поверил бывшему Человеку. Он пошел не в психиатры, а в ухогорлоносы и стал изучать устройство уха Человека, чтобы разработать подобную модель и внедрить ее в интернатах для глухих и слабослышащих детей. Может быть, глухие при ввинчивании в их пустую раковину хотя бы одного уха Человека, будут слышать только то, что положено слышать всякому нормальному человеку? Однако у ухогорлоноса ничего не вышло, так как он не знал, что для того, чтобы обострить либо заиметь чувство слуха, нужно лишиться обоняния...

III. Человек, который все видел

В злополучном N-ском городе, который продолжал оставаться всего лишь N-ским, несмотря на то, что в нем проживали некоторые весьма необыкновенные люди, жил еще один загадочный человек. Не всякий житель N-ского города был загадочен по натуре, но те, кто ими были, жили там скрытно, а умирали так явно, что город не был даже внесен на политическую карту мира, ибо кому нужно государство, славящееся своими весьма загадочными смертями. Жил этот еще один загадочный человек в некой очень богатой семье. Жил, и все видел. Возможно, что обилие людей с однобоко гипертрофированными органами чувств или мыслей объяснялось упавшей в N-ом году на землю звездой "Полынью". А может быть, всему виной была решительная планета Марс,покровительствовавшая городу в момент его основания. Во всяком случае, первое, что увидел, родившись Человек, который все видел, было богатство родной семьи. Когда он впервые встал с золотого горшка и осознал, что он не жестяной, как у большинства всяких других детей, а именно золотой, он хмуро спросил: "Почему?" – Потому что я работаю для тебя, деточка – ответил папа. – Да, но ведь мама не работает? – Зато мама работает на тебя, деточка. – Но ведь я не плачу вам всем зарплату. – Когда-нибудь, деточка, мы все будем жить на твою зарплату. Человеку, который все видел, весьма все это не понравилось. Он так сосредоточил свой взгляд на этом факте, что перестал видеть все, что происходит за пределами дома. Но зато он видел все, что делается в семье. Человек видел и записывал то, что видел. Когда собралась целая тетрадь доказательств, Человек озаглавил ее "Детективом" и отослал в местную редакцию с просьбой поручить дело Шерлоку Холмсу. "Шерлок Холмс" пришел к папе на работу, заперся с ним в кабинете, показал "Детектив" и потребовал его покупки. Затрепетавший папа с удовольствием выкупил первое художественное произведение сына. Однако с этих пор из дому исчезли все золотые столовые принадлежности, игрушки, а также разные вкусные блюда. Домашние вещи перестали захламлять взгляд Человека, который имел свойство засматриваться в одну точку и глаза Человека наконец выдвинулись в городской мир. Он вышел из ворот родного дома и увидел на противоположной стороне улицы светофор. Светофор бездействовал. Сколько Человек ни мигал ему, все три глаза светофора оставались потухшими. А люди пользуясь его сном, шли себе гуртом через дорогу, не спрашивая разрешения у машин. Человек, который все это увидел, покачал головой и назло всякому другому человеку пошел в подземный переход. А в подземном переходе сидел нищий. В ногах его лежала фуражка без дна. На том же месте, где должно было быть дно, валялась мелкая мелочь и четверть булки хлеба. – Почему у тебя фуражка без дна? – спросил Человек. – Фуражка – это символ.– Ответил нищий.– Я прячу ее потом за пазуху, а мелочь кладу в карман. Будь добрым человеком, дай нищему на пропитание. Но разве может Человек, который видит от рождения только одно из всякой всячины, быть добрым? У Человека, который все видел, был несколько притуплен слух, и он не интересовался, в отличие от предыдущего героя, тем, что говорят о нем окружающие. – А почему ты сам на себя не работаешь? – грозно спросил он. – Потому что я болен, а пенсии на жизнь не хватает. – Почему же ты не пойдешь в дом инвалидов? – Потому что меня туда не возьмут, я не почетный инвалид. – Значит плохо ты работал до того, как заболел. – Некоторые всю жизнь не работают, а чай пьют из золотых ложечек. Человек, который все видел, уже отошел от нищего на несколько шагов, когда эти последние слова его остановили. У Человека возникла цепь ассоциаций. Он догадался, что когда он сидел малышом на горшке, нищий старик работал на него, Человечка. Над Человеком воссияла красная звезда Марс. Он должен вернуть нищему старику его зарплату. Отныне он посвятит свою жизнь возвращению и тем самым смоет свой первородный кал, прилипший к донышку золотого горшка. Только неужели же он, честный человек, Человек, который все видит так, как должно быть, станет возвращать деньгами? Нет, он будет приносить нищему книги, дарить ему пластинки с классической симфонической музыкой, осыпать его билетами в театр. Он будет эстетически просвещать последнего, чтоб тот не думал, будто главное в жизни – золото. Человек, который все видел, всегда исполнял то, что задумывал. Он добросовестно перетаскал старику половину отцовской библиотеки, треть маминых пластинок, одел его в собственный костюм. И однажды, только однажды, дал денег на баню. Старик расцвел и поправился. Фуражка его превратилась в круглую шляпу с двойным дном. Глаза старика блестели, как новенькие монеты Человек, который все видел, весь так и переливался музыкой Баха. Однажды, весь сияя, он отправился, вопреки своим правилам, на черный рынок, чтобы купить у ненавистных спекулянтов какую-нибудь назидательную книгу для старика. Протянул он руку за одной из таковых и с изумлением обнаружил на первой странице печать отцовской библиотеки. – Откуда у вас моя книга?! – закричал он торговцу. Испуганный торговец тут же выдал данные: – Я ее у старика из перехода купил. Он у нас поставщиком работает. Может, и пластиночки ваши? И билетики театральные? В жизни не подойду к этому старику, только не трогайте. Человек, который все видел, молниеносно все понял. Он вышел шатаясь, с рынка, сел на камень, распахнул ворот нейлоновой рубашки и расплакался по-мальчишески. Когда слезы очистили его от грязи рынка, он пошел к подпольному врачу-гинекологу, которого давно держал на примете. – Сделайте меня слепым,– сказал он глухо,– не хочу больше видеть. – Да ты что, мальчик... – Сделай меня слепым, я тебя арестовать хотел. Человек увидел на столе у доктора раскупоренный флакон с соляной кислотой, быстро схватил его и плеснул себе в глаза. Наступила жгучая темнота. – Мама! – закричал он.– Что я наделал!Я хочу тебя видеть. Солнце, мое золотко, где ты?! Доктор стоял на месте как загипнотизированный. А Человек, который больше не видел, шагнул в окно за солнцем, упал вниз и разбился. Несмотря на то, что большая половина его наследства была поделена между "Шерлоком Холмсом" и стариком, родителям Человека удалось организовать приличные похороны. Английскую скрытность процессии смешал только на несколько секунд эпизод смерть Человека, который все помнил. Бывший Человек, который все видел перебежал дорогу Человеку, который все помнил. Иначе бы на могиле всевидящего Человека непременно бы еженедельно обновлялись памятники.

IV. Человек, который все понимал

Красивый душой Человек жил в N-ском городе. И красиво умер. У Человека этого не был гипертрофирован тот или иной орган мысли или чувства. Напротив, все органы, вырабатывающие мысли-чувства, были развиты равномерно-равномерно, будто их хорошенько отгладили утюгом. Поэтому Человек все понимал. А понимая – принимал. Принимая – прощал, и так далее, до самой кончины. Родившись, Человек понял, что нельзя огорчать выжатую как лимон маму, и не стал кричать. Его принялись тормошить, хлопать ладонями по спине. Мама широко раскрыла свои переполненные болью глаза, он посмотрел в них, понял и закричал. Но это был единственный крик в его короткой жизни. Маленький Человечек не кричал даже в том случае, когда хотел отпробовать грудного молока, так как понимал, что маме будет больно. Поэтому неприхотливого Человечка кормили по часам, невзирая на его внутренние запросы. Человек рос худым и никогда не кусал маму в грудь. Когда Человеку попадалась на глаза жаба, он, услужливо подставив ей ладонь, помогал жабе уютно на ней расположиться и говорил: – Сырая ты моя, как я тебя понимаю. Холод пронизал все твои косточки. Дай-ка я подую на тебя и согрею тем самым своим дыханием. Он начинал горячо дышать на жабу, поднеся его к самому рту. Дышал и понимал, что сердце жабы бешено колотится от наплыва нежных чувств. Когда от глубокого дыхания в глазах Человека появлялись мушки, он, пожалев о том, что не может поделиться с жабой, милостиво опускал последнюю на землю. Человек поворачивался на 180 и шел дальше, а жаба, сделав два-три прыжка, внезапно погибала. Всепонимающий же Человек никак не мог понять одной загадки: почему у него после нежного общения с жабой переставало болеть горло? Он не знал старинного способа лечения ангины*, так как знание ему заменяло понимание. Знание не вырабатывается тем или иным органом мысли или чувства, оно привносится извне, а когда человека прогладили горячим утюгом, он решил, что гармония похожа на сверхвыравненную на газонах траву, а разве траве, чтобы расти и выравниваться, нужно знание? Когда же непонимающие мальчишки, поймав некую другую жабу и, надув ее, пускали вскачь как мячик, Человек кротко поднимал глаза к небу и говорил: – Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят. Пойми, им хочется играться, они еще не созрели до понимания чужой боли, ибо не почувствовали ее на себе.

*Примечание

Жабу подносят близко ко рту и некоторое время дышат на нее, после чего боль в горле постепенно проходит. Животное же вскоре погибает.

Сам он перечувствовал невероятное количество боли, когда его кусали собаки в промежутках между тем, когда он их гладил. Как понимал понимающий Человек нищего старика из подземного перехода, который продавал книги, подаренные ему неким сочувствующим человеком! Он чуял недонасыщенным во младенчестве желудком, что старику нужно кушать, а знанием сыт не будешь. Но одновременно Человек понимал и Человека, осыпающего нищего интеллектуальными подарками. "Каждому – свое,– думал Человек,– у кого – желудок, как голова, а у кого голова, как желудок". Пусть они все живут. Пусть себе светофор мигает, когда ему вздумается, а пешеходы переходят дорогу, когда им захочется. Пусть сердятся водители. Все равно они потом остынут. А если кто-то попадет под колеса... – Господи, пойми этого Человека,– он спешил. Не наказывай водителя. А погибшего верни через N-ское число столетий на этот же перекресток,– он сразу пойдет в переход. И еще нищему в шляпу кинет одно из райских твоих яблочек. Пойми это, Господи. Сидя в школе за аккуратной своей первой партой, Человек никогда не поднимал руки, так как понимал, что может заглушить своей смелостью робкие ростки знаний некого другого человека. Подсказывая, он глядел на учителя таким жалобно-понимающими глазами, что учитель отводил взгляд в сторону и переставал слышать. Отправляясь за покупками в магазин, Человек никогда ничего не выбирал, так как все казалось ему ладно скроенным и крепко сбитым. А если кое-что все же и оказывалось неладным, то он умудрялся как-то приладить его к себе. "Если некий другой человек сделал что-то неладное, значит, у него что-то не ладилось",– думал он. И вот однажды, будучи уже юношей, отправился Человек, который все понимал в зоопарк, чтобы посмотреть, как понимают друг друга столь разные люди и звери, а если они почему-либо не ладят друг с другом, то он, понимающий, научит их пониманию. Оказался понимающий Человек у клетки с тигром. А тигр желудочно рычал и посматривал на Человека обессиленными глазами. Утром директор зоопарка разделил его порцию мяса между собой и своими соратниками и закатил сногсшибательный пир. В воздухе до сих пор витал, как поводок у горла, дымок утреннего шашлыка. Человек понял, что директору с сотрудниками захотелось отдохнуть. Но он понял и то, что тигру хочется кушать. А мясо в кормушке тигра отсутствовало. Правда, оно присутствовало в кормушке шакала, но разве можно урвать от пищи некого другого животного, чтобы накормить первого? Но возможно ли оставить без пищи кровного брата царя зверей?! Тигр, прижавшись к полу клетки как Мурка, сладко зевнул. – Мясо ты мое, – напряженно сказал он Человеку. – Я мясо, мясо...– мягко отозвался Человек. Ему очень хотелось жить, но он понимал, что нельзя. Человек открыл клетку и шагнул в пасть тигра. Событие это было отмечено в местной газете заметкой под заголовком "Шутник N-ского города, или оригинальный способ самоедства".

V. Человек, который все чувствовал

Лежал он в своей кроватке маленькой и блаженствовал. Тело млело и пело. Тело жаждало укола. Человек раскашлялся и расплакался во все легкие. Пришла мама и всадила ему укол от воспаления легких. Боль от иглы показалась вкусной, как хрусталик мороженого. Но тем не менее Человек рассвирепел и укусил маму за палец. Кровь ее была солоновата, как свежевыдавленный помидорный сок в салате. Мама, рассердившись, нежно ударила Человека по губам и сразу огорчилась, так как Человек вновь расплакался, хотя удар, ему весьма понравился. Когда мама вышла, Человек встал как середину кровати и задумался: "Да что же он такое, в самом деле, садист или мазохист?" Как уже догадался Читатель (а если не догадался, то уж точно заметил), у большинства N-ских жителей чувства отличались полярностью и обобщенностью. Поэтому Человеку не пришло в голову спросить себя: а не является ли он некрофилом, гомосексуалистом, нарциссом и т. д. Все оттенки этих весьма противоречивых чувств и состояний он свел к двум основным понятиям: садизм или мазохизм? мазохизм или садизм? Человек выпрыгнул из кроватки и, запрыгнув в седло скаковой лошади, помчался по кругу... Он решил проверить себя конным спортом. Лошадь неслась, захлебываясь розовой пеной, а он ввинчивал и ввинчивал ей в бока шпоры. Тогда лошади пришлось, взвившись на дыбы, сбросить его из седла. Человек упал на дно высохшего колодца и очень рассердился, когда его вытащили. Он пошел в город и, проходя через подземный переход, целенаправленным ударом ноги зафутболил на потолок звенящую шляпу нищего. Потом долго прыгал, как пес, чтобы опустить ее вновь на пол. Выйдя из подземки на солнце, он прошел в полуметре от млеющего на солнце воробья. Прошел метра три и, удивившись смелости птицы остановился. Развернувшись, пошел на воробья. Шел до тех пор, пока птица не улетела. Потом просто продолжал идти в том направлении, которое указала ему птица. Шел – и зашел, не вытерев ног, в песочницу, где играла девочка. Девочка строила песочные домики, наполняя и наполняя ведерко новыми порциями песка. Человек прошелся по ни и сделал равнину. Девочка расплакалась. Что-то кольнуло в сердце Человека. Но кольнуло не больно. А когда ему было по-настоящему не больно, Человек никогда не радовался чужой боли. Он опустился на колени и молча слепил заново все разрушенное. Больше в тот день он никого не трогал. Лежал на диване у телевизора и думал: мазохист он или садист? Думал себе, грустил, а рано утром пошел и повырывал с корнями все цветы в саду соседа. Он рвал жесткие влажные стебли, разбрызгивая во все стороны росу и комья земли, но не чувствовал ничего, кроме ярости. Когда эта ярость прошла, из глаз Человека покатились бессильные человеческие слезы. Ему стало по-настоящему больно. Когда же Человеку было по-настоящему больно, но никого не трогал. Пошел унылый Человек в ближайший парк, встретил там девушку, вроде бы полюбил ее своей особенной любовью и через несколько дней женился. А в первую брачную ночь, как утверждают очевидцы, скончался. Было это так. Он лег рядом с девушкой и подумал: как ему поступить с ней – по-садистски или по-мазохистски? От дум раскалывалась голова на две равные части, но бившие через край чувства захлестнули промежуток между частями, сводя их воедино. Человек озверело, напористо сделал то, что и следовало ожидать от него, человека чувствующего... Девушка закричала о боли и Человеку парализовало от жалости к ней важнейший орган его чувствительного организма. Ночь была сорвана. На Человека навалилась, словно могильная плита, безрадостная тоска. Он лег на спину и отключился. Для того, чтобы спасти нервную систему Человека от гибели на почве истощения, природа погрузила его в летаргический он. А люди не поняли и погрузили Человека в могилу. Причем, он слышал, как и все летаргики, как его готовят к погружению. Что он, интересно, чувствовал? Узнал ли он в гробу, что он есть на самом-то деле? Науке сие неизвестно. Один только Человек, который все понимал, живущий еще в ту пору на земле, понял, что Человек, который все чувствовал, был садомазохистом.

VI. Человек, который сделал все вышеперечисленное СРАЗУ

Он только родился... Только увидел... Только услышал... Только почувствовал... Только запомнил... Как сразу все понял и сказал: – Мама, хочу обратно. Сказал, и залез обратно в живот.

"Блаженны младенцы,– говорят толкователи Библии,– души их вечно пребывают в раю".