Текст книги "Евроняня"

Автор книги: Наталья Нечаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рыжий Петр и кудрявая черноволосая Марфушка понравились Нике с первого взгляда. Они влетели в гостиную, хохоча, на ходу поддавая друг другу подзатыльники, а следом за ними ворвались две огромные собаки.

Одна поменьше, рыжая, в тон мальчику, а вторая, огромная, такая же черноволосая и кудрявая, как девочка.

«Вот это да! – про себя присвистнула Ника. – Значит, в благородных домах даже животных в масть подбирают!»

Собаки затормозили посередине комнаты вместе с детьми, настороженно обнюхали воздух, подошли к Генриетте. Рыжая громко фыркнула, а черная так же громко зевнула, и оба пса направились к Нике. Девушка, честно сказать, обмерла. Таких здоровенных и лохматых дворняжек в Кувандыке не водилось, так, брехливые кривоногие недомерки… Рыжая подошла совсем близко, Нику даже обдало ее горячим дыханием, приветливо крутнула хвостом и положила громадную голову прямо на колено. Вероника вторично страшно перепугалась, но машинально опустила руку и робко погладила собаку по голове. Тут же рядом, у второго колена, оказался черныш. И тоже положил голову. Пришлось опустить и вторую руку.

– Признали! Признали! – завопили дети. Ропшин смотрел на создавшуюся картину с -нескрываемым удовольствием. А потом сказал:

– Вы их не очень-то поощряйте! Они наглые и избалованные.

«Господи, как же можно так чужому человеку о родных детях?» – неодобрительно подумала Ника.

– Ничего не наглые! – тут же заорали двойняшки. – Они просто сразу хороших людей чувствуют! Вон, к Генриетте Леопольдовне никогда не подходят!

Гена натужно улыбнулась, а хозяин смущенно крякнул.

– Как вас зовут? – спросила девочка.

– Вы, правда, будете нашей гувернанткой? – перехватил инициативу мальчик. – А пойдемте, я вам новую компьютерную игрушку покажу!

Ника вопросительно посмотрела на Ропшина, тот едва заметно кивнул, разрешая.

Через несколько минут одним глазом Ника следила за бурно разворачивающейся на мониторе погоней инопланетных монстров за отважным космонавтом, вторым же глазом косила на роскошную куклу, принесенную Марфой. Кукла была отчего-то совершенно голой.

– Папа вчера купил! – похвасталась девочка.

– А что же она у тебя без одежды? – удивилась Ника.

– Да я ее раздела, чтобы искупать, а Анжи платье сжевала. У, бесстыжая! – щелкнула она по носу рыжую любопытную морду, лохматившуюся рядом.

– Лоскутки ненужные есть? – машинально поинтересовалась Ника.

– Конечно! – Через секунду девчонка приволокла увесистый пакет с дорогими отрезами. – Это от мамы осталось, все равно папа выбросит!

– Ножницы, нитки?

Петруша перешел на третий уровень игры, о чем громогласно оповестил присутствующих. А красавица кукла уже примеряла новый наряд: роскошную парчовую юбку и кисейную блузку-разлетайку.

– Здорово! – восхитилась Марфа. – А что вы еще можете?

– Я все могу! – гордо ответила Ника.

– Да? – заинтересовался, не отрываясь от компьютера, Петр. – А яблоко съесть можете?

– В смысле? – не поняла Ника.

– Вот, видите, яблоко лежит, – показал мальчик на роскошный розово-желтый плод. – Мне его надо съесть. Папа велел, чтобы железо в организм поступало. А меня от яблок тошнит!

– Так, может, сестренка поможет? – улыбнулась Ника.

– Еще чего! – возмутилась Марфа. – Я свое уже съела!

Честно говоря, Ника сейчас съела бы не только яблоко! Опостылевший пакетик китайской лапши переварился в ней еще рано утром, а с тех пор ни крошки в рот не попало. Это при таком-то количестве серьезных душевных и физических лишений. Но Ника все же была опытным педагогом и понимала, что в незнакомом доме начинать с поедания детских витаминов не следует.

Она взяла в руки гладкое прохладное яблоко, откусила от него большой кусок. Подмигнула Пет ру и поднесла к раскрытой пасти рыжей собаки. Пасть клацнула и просительно открылась снова. Тут же рядом образовалась вторая пасть, такая же огромная, только черная. Второй откушенный кусок Ника сунула в нее. Еще раз – рыжей, снова – черной. Яблоко стремительно уменьшалось. Петр захлопал в ладоши. А Марфа заинтересованно спросила:

– Как это вам удалось? Мы сто раз пробовали, они нюхают и выплевывают!

– Уметь надо! – весело подмигнула Ника.

– А когда вы к нам жить переедете? – поинтересовалась покоренная Никиными талантами Марфа.

– Не знаю, – развела руками потенциальная няня. – Меня еще и на работу никто не взял.

– Возьмет! – серьезно уверил Петр. – Если мы ЕВРу скажем, что надо, он так и поступит.

И в этот момент появился он сам. Испытывающе окинул глазами комнату, счастливые лица детишек, довольные мордахи собак.

– Ну, как вы тут поладили?

Гостья промолчала, а Петр тут же выпалил:

– Мы хотим, чтобы Ника осталась у нас жить! Ника, – повернулся он к девушке, – скажи, что ты готова!

– Сын, что за фамильярность? Какая Ника? Вероника Владиславовна и исключительно на «вы»!

– Да бросьте вы, Евгений Викторович, – махнула рукой Ника. – Им имен-отчеств небось в школе хватает! Хоть дома-то дети должны от этого официоза отдыхать? И на «вы» ко мне обращаться не надо, что я, старуха, что ли?

ЕВР недоуменно расширил глаза, явно не ожидая такой отповеди, а на его руке тут же повисла Марфа.

– Папа, смотри, какой наряд Ника для Барби сшила!

ЕВР повертел в руках куклу:

– Это что, та самая, из-за которой ты рыдала два часа? Которой мы собирались платье в ателье заказывать?

Марфа радостно кивнула:

– Теперь никакого ателье не надо! Сами сошьем! Папа, можно я Нике ее комнату покажу?

– Ладно, дети, – пресек народные волеизъявления ЕВР. – Вероника Владиславовна еще не дала согласия у нас работать. Нам многое нужно обсудить. – И под недовольный ропот детей увел потенциальную няню.

* * *

Привел в ту же гостиную, где вальяжно устроилась разомлевшая Гена.

– Как вам дети?

– Замечательные ребята! – совершенно искренне улыбнулась Ника. – Петруша просто компьютерный гений, а Марфа – настоящая принцесса!

ЕВР счастливо расцвел.

– Если вы не против, я бы предложил вам поработать у нас. Сразу видно, вы очень опытный педагог! Надеюсь, месячный испытательный срок вас не обидит?

Ника метнула взгляд на Гену, та едва заметно кивнула.

– Я готова, – со скромным достоинством ответила девушка.

Вечером, собирая вещички, она рассказывала о небывалой удаче тете Вале.

Тетка смахивала с глаз непрошеные слезы счастья.

– Никуша, видишь, как мы все правильно с тобой рассчитали! Теперь главное в этом доме закрепиться. И тут надо действовать нетрадиционным способом.

– Как это? – Ника напряженно слушала, пытаясь запомнить все тети-Валины наставления.

– Мы привыкли к тому, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Так? – Тетя Валя вопросительно и важно посмотрела на Нику. – В твоем случае желудок отметаем!

– В смысле? – ахнула Ника. – Он что, на диете? То-то я думаю, олигарх, а такой стройный…

– Нет, девочка, я не о том. У тебя – педагогический статус, поэтому даже не пытайся заменить кухарку! Пусть хоть все с голоду поумирают! Внедришься в нутро семьи, поймешь что к чему, нащупаешь слабые струнки Ропшина, а потом мы на них и сыграем марш Мендельсона!

Ника прямо услышала этот марш! Красивый, радостный, сексуальный.

– А пока, – продолжала наставления тетя Валя, – запомни: главное – дети. Ты должна стать им другом, товарищем и братом! Матерью, в конце концов! Родной и единственной. Это будет справедливо!

Так она и оказалась в доме ЕВРа, огромной двенадцатикомнатной квартире, разместившейся на двух этажах в самом центре Москвы. Сначала Ника никак не могла сообразить, как можно жить в такой прорве комнат, позднее же, когда узнала, что у ЕВРа наличествует еще и загородный дом, поняла, что жить надо именно так и не иначе.

Свой план покорения ЕВРа она держала в строгой тайне, не признаваясь в истинных намерениях иногда даже себе самой.

Кроме отца и двойняшек, в доме появлялась приходящая по утрам кухарка. Жан, мажордом, вошел в дом ЕВРа уже при Нике, потому в домашней иерархии считался заведомо младшим.

С собаками вообще не было никаких проблем, потому что большую часть времени они молчали. Даже если и пакостили, сжирая какую-нибудь книжку из ЕВРовой библиотеки или его же туфли, то все равно молча. К тому же они были очень дружелюбными и игривыми, почти как двойняшки, и точно так же сразу полюбили Нику.

* * *

Отношения с ЕВРом у Ники складывались непросто. Дома он бывал редко, поэтому поначалу Ника его сильно стеснялась.

Первые пару месяцев ЕВР относился к ней довольно холодно, каждый раз за завтраком словно недоумевая, откуда она взялась в его квартире. Но, видя, как липнут к Нике двойняшки, как весело бывает по вечерам в доме, стал постепенно оттаивать, все чаще вступая в общие разговоры и даже иногда шумные игры. Ника этому обстоятельству чрезвычайно радовалась, пока не поняла, что ЕВР к ней просто привык. Как к горке с коллекционным хрусталем или как к одной из собак. Неважно какой.

– Теть Валь, – жаловалась Ника. – Он ко мне как к мебели относится! А женщину во мне не видит, что делать?

– Не торопись, деточка, – утешала мудрая тетя. – У этих аристократов все начинается с привычки. Значит, ты просто обязана стать его главной привычкой. Они же все консерваторы! Вот что он любит?

– К чаю булочки с изюмом.

– Вот! А ты что, хуже булочки? Нет! У него женщина есть? Тоже нет. А когда понадобится, кто перед глазами первым окажется? Вот. Да не просто женщина, а привычная и любимая, как булочка с изюмом! Тогда и надо не оплошать.

– Это как? – замирая, спрашивала Ника.

– Совет вовремя умный дать, помощь оказать. Ну и завлечь красотой, конечно. Хватит уже тебе по дому в свитерах да брюках ходить. У вас там что, холодно?

– Наоборот, жарко даже.

– Ну и ходи как на пляже.

Ника к мудрым советам прислушалась, брюки на юбки поменяла, свитерки – на скромные футболочки. И так это естественно все вышло, что ЕВР и не заметил.

Сколько бы еще времени тянулась такая волынка, одному Богу известно. Но тут как раз наступило Восьмое марта.

ЕВР находился в отъезде, и на общем семейном совете, в котором участвовали по случаю праздника исключительно женщины, было решено устроить вечеринку. Пригласили тетю Валю, Жан приобрел традиционные мимозы, Петр самолично накрыл стол, уставив его всем, что приготовила кухарка, и тем, что нашлось в холодильнике. Врубили на полную громкость музыку!

По случаю праздника и отсутствия строгого хозяина было решено всем красиво нарядиться. Марфушка щеголяла в новом платье, тетя Валя явилась в вечернем длинном туалете, а Ника наконец смогла надеть изобретенный накануне ярко-желтый, в крупных черных лошадях сарафан. Сарафан, понятное дело, предназначался для грядущего жаркого лета, потому состоял сплошь из бретелек, декольте и мини. По правде сказать, за все время пребывания в доме ЕВРа Ника, ни разу не позволившая себе столь откровенного, прямо-таки пляжного наряда, теперь просто купалась в удовольствии от созерцания собственных стройных ног, красивой линии плеч и упругой высокой груди. Жан, нацепивший праздничный красный бант в виде импозантной бабочки, лишь восхищенно ахнул, а тетя Валя, поцокав языком, как всегда совершенно точно подметила:

– Именно так следует каждый день одеваться. Тогда многие проблемы сами собой отпадут.

Петруша, не найдя в своем гардеробе ничего подходящего торжественному случаю, облачился в рваные джинсы, которые, стоит отметить до начала вечеринки были совершенно целыми, напялил широкую шелковую отцовскую рубаху, сплошь в оранжевых пальмах, и принялся мастерски изображать таинственного рыцаря – покорителя женских сердец.

Сначала чинно поздравились, выслушав приятные слова от мужчин, потом отведали угощения, начав, как и положено, с конфет и пирожных, запили все это безалкогольным шампанским – и пошли в разнос! Гулять так гулять!

Ника вспомнила все свои познания по организации детского досуга. Попрыгали наперегонки в мешках, поиграли в фанты. Потом – в казаки-разбойники. Причем поскольку благородными разбойниками хотели быть все, включая тетю Валю, то казаками назначили собак.

Короче, через полтора часа бурного празднования первый этаж ЕВРова дома было не узнать! И что? Каждый день, что ли, на календаре Восьмое марта?

Они как раз играли в Снежную королеву. Марфа, понятно, была славной девочкой Гердой, Петруша – храбрым Каем, Жан с Никой и Дарик изображали оленью упряжку, мчащуюся сквозь непроглядную тьму полярной ночи (для натуральности в гостиной погасили свет), а тетя Валя гордо восседала в кабинете ЕВРа, изображая неприступную Снежную королеву.

Тундра оказалась труднопроходимой и бескрайней, олени задерживались, продираясь сквозь пургу и сугробы, и Снежная королева, утомленная ожиданием, задремала.

Преодолевая очередной снежный занос, наметенный сдвинутыми креслами, стульями и диванными подушками, коренной олень, которым назначили Дарика, запутался в стременах. Собачья упряжка сбилась с хода. И тут на замерзающих в буране героических спасателей налетели свирепые волки! (Волками на время стали Марфа и Анжи.)

Олени героически отбивались, волки рычали, пытаясь разорвать на части отважных путешественников. Кай срывал голос, пытаясь вывести упряжку на накатанную колею… Борьба была неравной, хищники – жестокими и кровожадными. В этот момент в полночной тундре вспыхнуло яркое солнце.

На пороге гостиной стоял ЕВР.

Первым, что увидела Ника, буквально голыми руками побеждающая рыжего слюнявого волка, были розовые тюльпаны, медленно и печально сыпавшиеся из рук хозяина прямо на пол…

– Что здесь происходит? – заикаясь, спросил нежданный хозяин.

Из-за его спины выглядывала совершенно очумевшая Гена…

* * *

Как позже выяснилось, она откуда-то узнала о преждевременном возвращении ЕВРа и решила встретить любимого в его же собственном доме. Полчаса простояла под дверью, вместе с охраной недоумевая, отчего никто не отзывается ни на звонки в домофон, ни на внутреннюю связь. Хотела уже вызывать милицию и ломать дверь, подозревая нечто ужасное, но тут и явился банкир.

– Вероника Владиславовна, – ЕВР просто не верил своим глазам, – что это? – Он обвел дрожащей рукой пространство вокруг себя.

– Папа! – кинулись к нему двойняшки. – Как хорошо, что ты приехал! Давай с нами!

Так же радостно поприветствовали хозяина и обе собаки.

Ника встала с пола, одергивая платье, поняла, что это вряд ли удастся, поскольку одергивать было просто нечего, она ведь по-прежнему пребывала в том самом желтом сарафане…

– Боже, Вероника! – вскричала возмущенная Гена. – Что за вид! Какой пример ты подаешь детям? Немедленно оденься!

– Папа, папа, – орали двойняшки, – гаси свет! У нас – полярная ночь, на нас напали волки!

ЕВР отстранил детей, поднял перевернутый стул, сел.

– Значит, так вы Международный женский день отмечаете?

– Да! – радостно и громко подтвердили дети.

Жан незаметно разбирал занос, водружая подушки на привычные диванные места. А Ника так и стояла посередине комнаты, смущенная со съехавшей с плеча тонкой лямкой, просто сверкая роскошным обнаженным декольте.

– Вероника, – снова прошипела Генриетта. – Я тебе приказываю одеться! Ты меня позоришь!

ЕВР внимательно оглядел няню. С ног до головы. Потом в обратном порядке. И, Ника могла в этом поклясться, не нашел в ее облике ничего предосудительного.

Поднялся, подобрал с пола разбросанные цветы, попутно вытащив из пасти Анжи один, недоеденный, и вручил всю охапку Нике:

– С праздником!

Ника прижала к себе тюльпаны, спрятала в них пылающее лицо, но тут же опомнилась:

– Евгений Викторович, это же, наверное, всем, не мне одной?

– Конечно, – улыбнулся ЕВР. – Всем присутствующим дамам. – И тут же раскрыл дипломат. – А это – подарки!

Марфе достались яркие круглые часы с прыгающими картинками на циферблате, Анжи – элегантная кость в виде восьмерки, а Нике ЕВР подарил чудесный серебряный браслет: на широкой плоской цепи висели тоже маленькие восьмерочки и крошечные розочки. Ника тут же нацепила его на руку, залюбовалась.

– Генриетта, извини, я не знал, что встречу тебя сегодня, – смущенно объяснил ЕВР отсутствие подарка для гостьи.

В этот момент, аристократически зевая, в гостиную вплыла сама проснувшаяся Снежная королева с пластиковым тазиком вместо короны на голове.

– Что, Кай не приедет? – поинтересовалась тетя Валя. Увидела ЕВРа: – Здравствуйте, Евгений Викторович. Как вы некстати! Такую игру испортили!

ЕВР изумленно похлопал глазами и расхохотался.

– Не могу больше выносить этот кошмар! – выдохнула Генриетта и выскочила вон.

Хлопок входной двери послужил сигналом к началу второго акта веселья, теперь уже вместе с ЕВРом. Снова уселись за стол, снова играли в фанты, и ЕВРу даже пришлось кукарекать из-под стола!

Дети радовались, собаки носились и оглушительно тявкали, а Ника чувствовала себя совершенно счастливой: во-первых, ЕВР оказался абсолютно нормальным человеком, которому ничто человеческое не чуждо, а во-вторых, она то и дело ловила на себе его восхищенный взгляд и на всякий случай незаметно подергивала плечиком, заставляя сползать шаловливые бретельки.

Когда баррикады были разобраны, дети уложены и даже тетя Валя успокоилась в комнате для гостей, ЕВР остановил собиравшуюся к себе Веронику:

– Спасибо вам! Я давно не ощущал в своем доме такого счастья! Да и, честно говоря, давно сам так не веселился, пожалуй, с детства. Не сердитесь на меня, что я иногда бываю чересчур требовательным и жестким, на самом деле я не такой… – И смутился, как мальчишка, будто выболтал страшную тайну.

Заснула в ту ночь Ника со счастливой улыбкой: лед тронулся!

А на следующий день, когда дети отбыли в школу, а ЕВР – на работу, явилась Гена и закатила Нике грандиозный скандал. Что только Ника от нее не услышала! И про свою распущенность, и про дурное влияние на детей, и про издевательство над деликатным ЕВРом. Девушка слушала молча, не пререкаясь и не вступая в дискуссию. Все равно слова вставить было некуда. А когда гостья, взяв с няни торжественное обещание не учинять подобных бесчинств, отбыла, Ника отчетливо поняла, что Гена ее просто ревнует! И от этой мысли стало так светло и радостно, так легко и приятно, что немедленно захотелось чего-нибудь освежающего, уж больно пылали щеки.

Кроме шоколадного, недоеденного со вчерашнего дня мороженого, ничего прохладительного не нашлось. Пришлось съесть его. Все, что осталось, – почти целую коробку. А оставался там почти килограмм.

К вечеру, когда дети вернулись из лицея, няня практически не могла говорить: горло распухло и болело, а вместе с горлом болело все внутри: живот, грудь и даже мозги в голове. Оказалось – высокая температура. Вызвали домашнего врача, он долго слушал и стучал по разным местам горячего тела, а потом вынес приговор: постельный режим. Причина болезни – переохлаждение.

«Вот чем кончается катание по заснеженной тундре в летнем сарафане, – горько укорила себя Ника. – Это же надо так войти в образ, что даже заболеть!»

Но тут же вспомнила заинтересованный взгляд ЕВРа и счастливо улыбнулась: ради недалекого светлого будущего вполне можно пострадать в настоящем. Тем более что и дети, и сам ЕВР ухаживали за ней так трогательно и нежно, что и выздоравливать не хотелось.

Однако все хорошее когда-нибудь кончается. Кончился и прекрасный праздник простуды. Снова наступили будни. Вероника – с детьми, ЕВР – на работе. Всю весну он просто пропадал за границей, открывая там какой-то филиал, и девушка уже снова начала отчаиваться: не привиделись ли ей тот запоминающийся взгляд, ласковое внимание и искренняя нежность?..

* * *

Вовчик внимательно и серьезно слушал исповедь Ники, явственно сопереживая глазами, руками, чмоканьем, кряхтеньем и даже стуком чашки о блюдце.

– Знаешь, Вер, – вздохнув, сказал он, завершив серьезный умственный анализ Никиного рассказа, – этим, сытым, у которых с самого детства все хорошо и все есть, нас не понять. Поэтому мы должны держаться вместе и друг другу помогать. – Он встал, смачно чмокнул Нику в светлое темечко. – Я всегда, еще в детдоме, младшую сестренку хотел. Чтоб защищать, конфеты для нее воровать, морды бить, кто пристает. Вер, ты мне сейчас как сестра! – Он явно расчувствовался, даже носом шмыгнул от переполнявших эмоций. – Я теперь за тебя любому горло перегрызу, отвечаю! – Скрипнул зубами. – А звездой в модельном бизнесе ты станешь! Или я не Вован Орский!

Удивительно, но Ника ему сразу поверила. Причем окончательно и бесповоротно.

– Веруня, – он вдруг отчего-то смутился, – так ты этого банкира прямо так уже любишь?

Вероника согласно кивнула, хотя, честно говоря, сама не была до конца уверена в ответе.

– И замуж за него хочешь? – испытывающе спросил Вовчик.

На сей раз девушка кивнула очень энергично и уверенно: этот ответ она знала наверняка. Головастик как-то заметно погрустнел:

– Верунь, а может, ну его, этого ЕВРа? Может, за меня замуж пойдешь? Я не беднее, честное слово! На руках тебя носить буду! Пылинки сдувать! – Вован прямо загорелся. – У него – один банк, а я пол-Европы контролирую!

– Вовчик, – строго сказала Ника, мгновенно реанимировав весь свой богатый педагогический опыт. – На сестрах не женятся. Это – инцест.

Головастик коротко и жалобно поморгал, осознавая масштаб только что озвученной Никой его личной трагедии, но промолчал.

– Ну что, поехали, наконец? – с хрустом зевнув, предложила Ника. Все-таки усталость и пережитые волнения брали свое. – Уж утро скоро.

Сборы были недолгими. Вовчик легко поднял спящую Марфу, завернув ее в теплое покрывало, Ника, кряхтя, взвалила на себя неподъемные книжки. Внизу в громадном черном джипе за рулем уже ждал Горилла. Ника, не выпуская из рук тяжесть человеческой мысли, плюхнулась на мягкую кожу, оглядела через окно окрестности и ахнула: джип стоял прямо под игриво переливающейся вывеской «Салон Сергея Зверева».

– Так мы прямо напротив нашего дома? Вовчик! – Она неожиданно вспомнила недавний и уже такой далекий, как из прошлой жизни, рассказ Гены, с которого, собственно, все и началось. – А напрямик к дому – слабо?

– Как это? – не понял тот.

– Ну, через проспект, от двери к двери, – пояснила Ника. – По перпендикуляру.

Вовчик с большим уважением, даже с восхищением взглянул на Нику и хлопнул по плечу Гориллу:

– Давай!

Водитель лихо крутнул руль, джип взревел, как танк на боевом переходе, и понесся через пустынную предутреннюю гладь дороги строго перпендикулярно многочисленным ослепительно белым линиям разметки.

– Слушай, – Вовчик восхищенно показал Нике большой палец, – круто! Ни разу так не пробовал!

Путь занял не больше двух минут.

* * *

Поднимаясь в роскошном лифте, Ника уголком глаза поглядывала на спящую Марфу, уютно уткнувшуюся носиком в грудь Головастика, и усиленно думала, что именно сказать Гене, Петруше, а утром и самому ЕВРу, а о чем лучше умолчать. Лифт поднимался шустро, и ничего дельного в голову не пришло. А когда они, почти крадучись, проникли в квартиру, выяснилось, что переживала няня напрасно.

Она ожидала увидеть по меньшей мере боевой штаб по спасению ее и Марфы из лап коварных похитителей, а обнаружила сонную тишину, пропитанную запахом коньяка и табачного дыма. Марфу подняли в спальню по боковой лестнице, в две руки стянули с девчонки джинсы и футболку. Выставив Вовчика, няня быстренько впихнула спящую девчонку в ночную рубашку, накрыла одеялом: проснется утром, так поначалу и не вспомнит ничего – дома, в постели, значит, все плохое было просто сном.

За стенкой мирно спал Петруша. «Вот же мужики! – подумала Ника. – Сестру похитили, а ему хоть бы что! Дрыхнет себе как ангелочек! Рыжик мой ненаглядный!»

На мягком голубом диване гостиной свернулась клубочком тетя Валя. На таком же диване напротив, откинув на низкую спинку оранжево-синюю голову, некрасиво открыв рот и громко храпя, дрыхла Генриетта. Рядом с ней на низком стеклянном столике отдыхали красивые пузатые бутылки: одна, совершенно пустая, лежала на боку, устремив в лицо Гены золотые буквы «Мартель», вторая, с остатками жидкости на донышке, продолжала взывать к алчно открытому Гениному рту.

Продолговатая прозрачная столешница благоухала уже запекшимся, вперемешку с сигаретными окурками, коньяком и напоминала популярный столик в дешевой забегаловке. Между Геной и диванным поручнем, намертво зажатая крутым Гениным бедром, виднелась открытая бутылка шампанского. Видно, запивала коньяк.

– Да… – вымолвила Ника. – Похоже, поминки по нашим усопшим душам прошли на высоком идейно-политическом уровне…

– Вер, – Вован не сводил удивленных глаз с Генриетты, – это и есть та самая грымза?

Ника кивнула.

– А это что за божий одуванчик? – показал Головастик на тетю Валю.

– Тетка моя, я тебе рассказывала…

– Что ж она себя так не бережет? – стал сокрушаться Вовчик о тете Вале, как о близкой родственнице. – Не молоденькая ведь уже, а так коньяка нахлебалась… Или с горя, как думаешь?

– Да нет, она вообще не пьет, – отмахнулась Ника. – Она от капли спиртного засыпает мертвецким сном, потом ничего не помнит, причем на три дня «до» и на три дня «после». Главное, ее теперь до завтрашнего вечера не разбудить! Утром ЕВР вернется – что скажу?

– Значит, синекудрая Жазель одна все употребила? – задумался гость. – Сильна баба, ничего не скажешь. Не иначе праздновала свою скорую счастливую свадьбу. Слушай, Вер, – глаза Головастика вдруг хитро и многозначительно заблестели, – а давай я старушку домой отвезу! Она ж не тяжелей Марфушки! Доставлю, уложу, мы ж почти родственники теперь. – Он посмотрел на тетю Валю с неприкрытой нежностью. – А эта кляча проснется: бабульки нет, вы на месте. У нее же крышак точно слетит!

Нике план Вовчика очень понравился! Во-первых, снималась проблема неминуемого объяснения с ЕВРом по поводу неожиданного алкоголизма Никиной ближайшей родственницы, а во-вторых… Ника представила себе картину пробуждения Гены: заходит в гостиную строгий ЕВР, а там…

– Давай! – весело подмигнула она брату. Недвижную, как египетская мумия, тетю Валю обмотали тем же покрывалом, в котором доставили Марфу. Уже на пороге лифта Вован обернулся к Нике:

– Пока, сестренка! – Отчего-то опустил глаза, замешкался. – А это… ну… сошьешь когда?

– Ну, не сейчас же! – укоризненно глянула Ника. – Днем, когда дома никого не будет. И сразу позвоню. Только ты про аксессуары не забудь!

Она еще раз проверила спящих детей и наконец пошла к себе. Ноги уже не держали совершенно, даже в душ заглянуть не осталось абсолютно никаких сил! Включила свет, и глаза, как обычно, сразу уперлись в кроваво-черное безобразие, огромным квадратом затенявшее стену.

Плохо соображая, что делает, повинуясь лишь какому-то мощному непобедимому инстинкту, девушка решительно спустилась в просторную темную мастерскую, где банкир создавал свои шедевры. В неясном квадрате предутреннего света, наплывающего из окна, ухватила ближнюю кисть, даванула на нее из первого подвернувшегося под руку тюбика. Вернулась к себе и яростно, не глядя, мазнула по распростершемуся на стене кошмару. Раз! Еще! Еще! Вот!

Через секунду мстительница спала. Во сне она мнилась себе великой Марфой Посадницей, ее любимый муж, которого она защищала от подлых московских происков, был конечно же ЕВРом, а у злобного старикашки Ивана III с лицом Гены из-под тяжелой золоченой короны глумливо торчали во все стороны сине-оранжевые лохмы…

* * *

Ника с удовольствием дострачивала трусы-протез и обдумывала, как она будет объясняться с детьми, – утром на разговоры времени не было. ЕВР, прилетев, не заезжая домой поехал в банк, и пробуждение Гены, которое так хотелось увидеть, она тоже пропустила. Собаки, проснувшись первыми, налетели на спящую, чем и разбудили. Дарик попутно умудрился слизать со стола все ночное безобразие – мужик, хоть и кобель, что с него взять? Сбросил на ковер недопитый коньяк и тут же прямо из мохнатого ворса его высосал.

Гена, очнувшись, поспешила улизнуть, сообщив недоумевающему Жану, что осталась заночевать, потому что задержалась. Причем, видимо, так спешила, что свалила бутыль с шампанским! Шампанское пролилось на пол, к лужице тут же подскочила Анжи и стремительно ее уничтожила.

Рядом с Никиным рабочим местом аккуратно высились спасенные книжки. Венчала стопку все та же загадочная Марфа. К Марфиному имени после ночной увлекательной лекции Вовчика Ника теперь тоже относилась по-другому, с уважением. Наконец-то она полностью осознала величие замысла ЕВРа, давшего двойняшкам такие звучные исторические имена. Их соседство, несомненно, символизировало нерушимое единство свободолюбивого русского народа с мудрой и правильной русской же властью, ориентированной на Запад. Которое вкупе просто обязано было завершиться наступлением вселенской гармонии.

Ника сделала последнюю красивую строчку, отложила трусы и открыла книжку про Марфу. Что? Речка? На Кольском полуострове? Вот это она влипла… С одной стороны, без книжки ЕВРу на глаза не покажешься, а с другой… Ника представила недоуменное лицо хозяина и затосковала.

– Вовчик, придумай что-нибудь, книжка-то «Марфа» оказалась про речку… – попросила она брата, для начала обрадовав его готовностью первого опытного экземпляра трусов-протеза.

– Не парься! – утешил ее счастливый Вован. – Скажи банкиру, что речку эту в честь Марфы Посадницы назвали новгородские ушкуйники, которые сбежали от Ивана III на Мурман.

– А на самом деле как было? – насторожилась Ника.

– Никто точно не знает, отвечаю! – уверил братан. – Жди, скоро буду.

* * *

Примерка Никиного шедевра состоялась в шикарном лимузине цвета слоновой кости, на котором Вован подрулил к дому ЕВРа. Ника при самом действе не присутствовала, ожидая вердикта в кабине рядом с Гориллой. Вовчик возился довольно долго, потом опустил стеклоперегородку.

– Сестренка! – В его голосе звенели слезы счастья. – Работает идеально. Я – твой вечный должник!

– Да ладно! – зарделась от заслуженной похвалы кутюрье. – Скажи лучше, откуда у тебя столько машин? Кабриолет, джип, теперь лимузин?

– Веруня, золотце, это же все шелуха, пыль. Ты что, забыла, кто у тебя братан? Хочешь, бери любую!

– Зачем? – удивилась Ника. – У меня и прав-то нет!

– Подарим!

– Не надо! – испугалась девушка, мгновенно вспомнив историю с Гениными правами. – Лучше на курсы пойду!

– Правильно, сестренка. А пока не выучишься, я тебе водилу к машине подарю. В придачу. Надоест – вернешь. Хочешь кабриолет?

Вероника вспомнила слова Гены о дороговизне автомобиля и решила, что уж если что-то и брать, на время, разумеется, то именно кабриолет, машиненку маленькую, незаметную, неказистую.

– Самому что, не надо? – из вежливости спросила она. – Зачем тогда покупал?

– Я и не покупал, – пожал плечами Вовчик. – Я ее у Мишки Трипроцента в чехарду выиграл. – Он весело прижмурился, видно, вспоминая увлекательное состязание. – Мишка-то на должности пузо наел, скакал тяжело, а я еще одному из быков, через которых прыгали, стольничек сунул, ну, чтоб задницу приподнял, когда Мишка пойдет… – Вован весело расхохотался. – На четвертом человеке Мишка и сверзился. Я-то тренированный, семерых перепрыгнул!