Текст книги "Золотая лихорадка"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

16

После всего этого мы отправились домой к Бубнову. До этого мне удалось позвонить боссу и в общих чертах обрисовать ситуацию. Родион только шмыгал носом, а потом заявил, что я неплохо подкинула дров для его частной котельной.

Уверена, что, говоря это, он стучал пальцем по своей голове, которая и была поименована «котельной».

…Мы въехали во двор, где жил Бубнов.

– Что-то окна не горят, – проговорил Бубнов, окидывая взглядом фасад своего дома. – Жена в такое время всегда дома. Где это она ходит? А может, уже спать легла? Хотя нет… что-то не похоже на нее.

Я хотела было сказать, что супруга Бубнова не находит возможности сосуществовать под одной крышей с посторонней женщиной, то есть со мной. Но от комментариев воздержалась: это не входило в мою компетенцию. Вместо этого я сказала совсем другое:

– Я смотрю, у вас на всех окнах задернутые шторы или плотно прикрытые жалюзи, Геннадий Ильич. Это очень предусмотрительно.

Бубнов посмотрел на меня и крепко сжал губы.

Было около одиннадцати вечера, когда мы вернулись в дом Геннадия Ильича. Мы – это Бубнов и я, потому что Розенталь вышел за квартал до нужного дома. Я открыла дверь и первая проскользнула в прихожую.

…Вдруг вспыхнул свет, и Геннадий Ильич, ослепленный им, прикрыл ладонью глаза.

– Добро пожаловать домой, Геннадий Ильич! – проговорил сочный мужской голос. В нем звучали жирные дребезжащие нотки, какие присутствуют в голосе толстого повара, аппетитно провозглашающего: «Кушать подано!»

И я увидала в проеме совершенно незнакомого мне мужчину. Судя по лицу Бубнова, он тоже видел этого незваного гостя в первый раз. В руке его был пистолет… нет, не традиционный киллерский пистолет марки «TTV или „беретта“. Пистолет, не снабженный глушителем, но тем не менее стреляющий совершенно бесшумно.

Это был пистолет-шприц, который заряжался ампулами и действовал только при непосредственном контакте с кожей. Но все зависело от содержимого ампулы.

Вряд ли витамин В.

Из противоположного дверного проема показался второй. Он держал более традиционное, но не менее смертоносное и куда более внушительное оружие. Пистолет-пулемет «узи».

Геннадий Ильич захлопал ресницами и попятился к двери.

Его нижняя челюсть отвисла, глаза превратились в бессмысленные оловянные плошки.

– Ну куда же вы, драгоценный, – проговорил второй, с «узи», и вскинул пистолет на уровень остекленевших от ужаса и неожиданности глаз хозяина. – Я еще не договорил. Невежливо как-то.

…Третий появился у нас за спинами – вероятно, он притаился в одежном шкафу, а теперь выполз на место действия. Этот третий – с обычным «Макаровым» – с издевательской улыбочкой ткнул мне в бок дулом, потом – что было еще более отвратительно – прихватил за талию, вероятно, полагая, что меня успокоит и облагодетельствует этот джентльменский жест.

А потом, отвратительно ухмыляясь, начал один за другим закрывать замки, защелкивать щеколды и поворачивать блокираторы входной двери. И выключил сигнализацию.

Та-ак, промелькнуло в голове, кажется, сейчас нас будут убивать. Красочно и с прибаутками. Но не думаю, что это займет много времени.

Человек с автоматическим шприцем окинул нас холодным взглядом, а потом заговорил:

– В общем, так, дорогая моя. У меня в этом маленьком пистолетике ампула б-тубокурарина. В высшей степени замечательного препарата. Впрысну тебе и Геннадию Ильичу, это тебе понравится. Расслабятся все мышцы твоего тела, включая такую занимательную, как сердечная. Думаю, объяснять такой умной девочке, как ты, что именно произойдет с тобой при остановке сердца, не надо. Компоненты этого препарата рассасываются примерно через полчаса после введения, а за это время никто делать вскрытия и тем более давать заключения не будет. Просто не успеет. Потом, на столе у патологоанатома, вас вскроют, установят причину смерти от инфаркта. Если будут исследовать очень тщательно, то установят так называемый синдром «внезапной смерти». Обычно он встречается у младенцев, но порой грешат им и взрослые. Так что не вынуждай нас вести себя грубо… мы знаем, что ты опасная дамочка, но сегодня не твой день. Это не больно.

Бубнов застонал от ужаса.

«Ну ничего, – подумала я. – Еще посмотрим, кто кого. Не думаю, что вы, господа киллеры, предусмотрели все сюрпризы и найдете управу на все имеющиеся у меня в арсенале способы самозащиты… Хотя – на каждого хорошего бойца найдется лучший. Истина в последней инстанции».

Но промедление смерти подобно. Еще несколько секунд, и нам уже не поможет редкостное искусство, преподанное мне Акирой, разве что только сам господь бог со своими ангелами, архангелами, серафимами и херувимами. Да и то в день воскрешения всех мертвых.

– Спокойно, мальчики, – сказала я. – Не будем пороть горячку. В конце концов, что это вы встречаете нас в дверях? Давайте пройдем в комнаты, поговорим, обсудим.

А что у нас тут? Шоу «О чем думает женщина», что ли? – язвительно переспросил тот, со шприцем, и отвел от меня пристальный взгляд. Я чуть попятилась и наткнулась спиной на стену. В квартире Геннадия Ильича Бубнова была одна примечательная особенность. Выключатели располагались не на уровне глаз, как в большинстве российских квартир, а, скажем так, существенно ниже. На уровне пояса. Пятясь, я загородила спиной такой выключатель. По губам человека со шприцем прозмеилась быстрая усмешка, и я, не задумываясь, выключила свет. И тут же прянула в сторону и вниз, наугад вытянув при этом руку в резком выпаде.

Не попала. Кто-то из злоумышленников выкрикнул что-то неразборчивое, кто-то с рваным хрипом закашлялся. Очевидно, били наугад с целью попасть в меня и попали в своего.

– Свет выключила! Сука!

– Да куда ты денешься… А!!

Я не стала отвечать – естественно. Я бесшумно переместилась и прянула к выходу. Мои руки скользнули по входной двери, но тотчас же я поняла, что просто не успею открыть ее. Не успею. Не смогу – на ощупь-то. Если бы я жила в этой квартире хотя бы два дня, то мне это, возможно, и удалось бы, но сейчас… нет, едва ли.

Я рванулась вперед, схватив за руку Геннадия" Ильича, и бросилась с ним к ближайшей двери, ведущей в комнаты. Как и ожидалось, я наткнулась на одного из гостей.

Вероятно, того, что был с «узи», потому что послышалась короткая сухая очередь, потом какой-то грохот, – и наконец воздух прорезал хриплый вопль:

– Не стрелять… урррроды!!!

Я с силой вытянула руку вперед и, судя по ощущениям, попала парню прямо в переносицу.

Судя по шуму, сопоставимому с грохотом от падения массивного шкафа, тому не пришлось по вкусу мое обращение.

Путь в комнаты был свободен.

Мы взбежали по лестнице, ведущей на второй уровень. Впрочем, взбежали – это громко сказано: бежала одна я, а Бубнов волочился за мной, как груженная всяким хламом волжская баржа за могучим бурлаком. Вбежав в комнату, я первым делом не зажгла свет, нет, а захлопнула дверь и, нащупав ручку, повернула блокиратор. Теперь дверь заперта.

Вдруг загорелся свет, и мы наткнулись еще на двоих: человек, заказывавший Бубнова, явно не поскупился на расходы и нанял целый взвод бравых вояк.

Впрочем, они оказались не столь уж и бравыми.

Хотя внешний вид заставлял заподозрить в них нешуточные боевые амбиции, особенно в лохматом рыжем верзиле в черной «косухе», которые носят преимущественно байкеры и металлисты-грайндкоровцы. Он сорвал с сиденья свою толстую задницу и вскинул на меня пистолет, а потом, сдержанно, но удивительно мерзко ухмыляясь, коротко, басом, произнес:

– Ррруки, падла!

– Ух, какой ты крутой, – сказала я, спокойно поднимая руки и поправляя одной из них прическу. – А где куртку такую купил? Не в секонд-хенде? А то у меня на днях один знакомый бомжик… удивительно милый человек… такую же точно сдал.

Он сдавленно пролаял матерщину и решительно шагнул к нам. Бубнов, который, несмотря на его беспомощное состояние, успел извлечь из кармана мобильник, задрожал и выронил телефон на ковер.

– Сколько же вас тут, ребята? – продолжала я. – Просто какое-то каледонское африканское сафари. Высокий класс, как говорил Авессалом Владимирович Изнуренков.

Он совершенно напрасно слушал мой бред и не следил за моей правой ногой, которой я выводила на полу вензеля. Наверное, он полагал, что я колбашу ногой от волнения, однако же дело было совершенно в ином. Я проверяла гибкость щиколотки и ступни, выверяя это для претворения в жизнь одного простенького приема. Очень простого и эффективного. Очень.

Подробнее.

Туфли, которые были на мне, являли собой не просто модную модель промышленности Италии. Русские умельцы внесли в них свои коррективы. Один такой русский умелец вделал в каблук массивный металлический наконечник, который выскакивал, стоило зафиксировать туфлю на носке и проделать несколько энергичных движений ступней. После этого оставался минимум: удачно и метко эту туфлю метнуть. Обычно она летела не хуже иного разящего холодного оружия и каблуком вонзалась точно в цель – если соблюсти предельную точность метания.

Я очаровательно улыбнулась и, приспустив туфлю на носок, резко выбросила ногу вперед. Тип напротив даже не успел понять толком, как ему не повезло. Потому что каблук… о, каблук в следующую секунду сидел в голове этого рыжего недоумка. Он не успел ничего сделать, не успел даже простонать. Каблук впился в лоб (стареем, Машенька, целила-то я в глаз) и прошил лобовую кость. Смерть наступила мгновенно.

Второй, совершенно лысый худой парень, пронзительно, по-бабьи взвизгнул и бросился на меня. Тут я, не мудрствуя лукаво, уклонилась от его первого, по-мамаевски стихийного наскока, а потом от всей души зарядила в солнечное сплетение – правой ногой.

Потому что, как говорится, охота руки марать… Особенно если учесть, что от моих титановых накладок в виде ногтей, которые располосовали бы этого индивида, кровищи было бы, как на бойне, а к чему это?

Тощий буквально задохнулся от жуткой боли, его отбросило к окну и переломило пополам. Пытаясь восстановить равновесие, он конвульсивно хватанул руками первое, что попалось, а именно – одно из плотно прикрытых жалюзи, недавно удостоившихся моей похвалы.

Равновесия тощий, естественно, не удержал и свалился прямо на обогреватель «Dragon de longhi», а сверху на него рухнуло сорванное жалюзи.

В этот момент в комнату ворвались те трое, с которыми я столь коварно обошлась в прихожей, – вынесли дверь в комнату. Соответственно вид у них был еще более угрожающий.

– Драная шалава!!

Я инстинктивно припала к полу и бросилась за кресло, подтягивая к себе Геннадия Ильича. В кресло тут же вошла целая автоматная очередь, и я подумала, что в роли барьера оно долго не продержится.

Все мои искусства рукопашного боя, все мои качества пантеры – скорость, реакция, живучесть, сила – были в данную секунду абсолютно бесполезны. Верно, что против лома нет приема. Ну что ж!.. Я выхватила из сумочки пистолет «К-56», стреляющий парализующими дротиками, и выстрелила в определенно намеревавшегося достичь нас парня с «узи», на переносице которого тлела внушительная ссадина – по всей видимости, след от моего удара.

Однако я недооценила своего противника: ему удалось уклониться от губительной металлической иголочки, тонко пропевшей в воздухе и вонзившейся, кажется, в книжный шкаф.

Тут мальчики поняли, что Восьмое марта уже прошло и что преподнести мне подарок в лице самих себя им так просто не удастся. Главное же, что грело им душу, – это, по всей видимости, вид бубновского сотовика, который он так неаккуратно выронил на пол, трубка попалась под ноги одному из киллеров. И, разумеется, была благополучно раздавлена.

Теперь-то уж Геннадий Ильич не сможет оперативно вызвать подмогу. В этом они были правы.

– Извините, Геннадий Ильич, – пробормотала я, – кажется, сейчас я немного испорчу вам паркет.

И я вынула из сумочки маленькую коробочку в форме сигаретной пачки, представлявшую собой как бы набор теней, а в действительности содержавшую несколько десятков граммов пластита и снабженную ртутным детонатором. Такие штучки обожал мой босс, Родион Потапович. Время от времени в его кабинете появлялись подобные новинки конструкторско-пиротехнической мысли, которые он, верно, брал погонять у своих знакомых из спецслужб. Наверное, было забавно посмотреть, как Шульгин «обкатает» новинки на своих противниках. Мне почему-то вспомнилась история о том, как Тур Хейердал… В экстремальных ситуациях всегда в голову лезет много чуши, готова спорить с фабрикаторами боевиков: «В этот момент его тело отмобилизовалось до отказа, и одна, только одна мысль упруго колотилась в мозгу». Не одна! Так вот, почему-то вспомнилось, что Тур Хейердал, идя в плавание через Тихий океан на плоту «Кон-Тики», получил от какого-то представителя английской компании порошок «антиакулин». Англичанин утверждал, что стоит бросить одну щепотку порошка в воду, как самая назойливая и привязчивая акула испарится. Когда же Хейердал спросил, действительно ли можно положиться на этот порошок, англичанин, широко улыбаясь, ответил: «Well, это-то мы и хотим выяснить!» Вот так-то, Родион Потапович!

– Что это? – скороговоркой выдавил Бубнов пепельно-серыми губами, косясь на псевдокосметичку. – Мария! Сейчас… с-с-с…

Наверное, он хотел сказать: сейчас не время наводить красоту. В этом он был прав: я собиралась отнюдь не наводить – я собиралась портить красоту. Бубновской квартиры.

Я взвесила коробочку на ладони, а потом выдохнула с веселой злостью и швырнула ее в сторону нападавших. И угодила точно в подбиравшегося к нашему креслу верзилу с «ПМ» – того самого, что с такой мерзопакостной улыбочкой закрывал за моей спиной входную дверь квартиры Геннадия Ильича.

Точнее, коробочка угодила в пол перед ним, но силы взрыва вполне хватило, чтобы отшвырнуть амбала на несколько метров назад, при этом совершенно его обезобразив и превратив его лицо в страшную жженую маску.

Его развернуло в воздухе спиной к полу и отбросило… Он врезался головой в тяжелое, с фигурными радужными разводами стекло резного книжного шкафа старинной работы… Тяжелый осколок сорвался из посыпавшегося переплета и вонзился парню в горло. Но он ничего этого не почувствовал: в момент контакта со шкафом он был уже мертв.

– Суччка-а-а-а! – прорезал пространство сдавленный вопль, и парень с «узи» выскочил из-за массивной колонны, служившей ему укрытием, и открыл огонь на поражение.

Мне удалось выстрелить в него из пневматического пистолета и отползти дальше, за роскошный кожаный диван, почти в самый угол комнаты, волоча за собой Бубнова – туда, где у окна корчился накрытый жалюзи лысый бедолага.

Но о нем я забыла. Как потом выяснилось – совершенно напрасно.

Парень с «узи» разнес в щепки кресло, разбил очередью абажур, прошил даже картину на стене, хотя непонятно, чем она ему помешала. Я швырнула в него пневматическим пистолетиком, в котором уже не осталось ни единого дротика, и это неожиданно помогло.

Пистолет попал в лицо киллера и – надо же такому случиться! – в то самое место, в которое я приложила его несколько минут тому назад в прихожей.

Он взвыл и едва не выронил от боли автомат – и этого мгновения замешательства мне вполне хватило.

Я метнулась из угла, как пантера, – вероятно, он смог бы среагировать, если бы смог отрешиться от своей боли и не хватался за лицо. Я буквально вцепилась ему в горло… непостижимо, как он успел перехватить мои руки, уйдя от смертельного для него выпада… но уже следующий удар парировать ему не удалось.

Я ударила ему между ног, он сдавленно простонал и, обернувшись вокруг своей оси, как багдадская танцовщица, но совсем уж не в восточных традициях мешком свалился на пол.

– А-а! – торжествующе проговорила я и, наклонившись, подобрала «узи», выпавший из руки пострадавшего амбала.

И начала разгибаться. Но закончить этот процесс мне не было дано.

Сильнейший удар обрушился на мою голову, еще один пришелся в основание черепа, и я, потеряв равновесие, тяжело подалась вперед. Все с выросшим в ушах глухим уханьем опрокинулось… колыхаясь, как потревоженная водная гладь, в глаза одним стремительным хищным прыжком бросился ярко натертый паркет, что-то гулко ударило в лоб…

И все померкло. «Черт побери, – мелькнуло в угасавшем сознании, – второй раз за то недолгое время, что я начала работать по заказу Светланы Андреевны, я позволяю себе совершенно непозволительную роскошь терять сознание. Лишаться чувств-с!..»

Впрочем, я быстро пришла в себя. Вероятно, слабость продолжалась несколько секунд, но этого вполне хватило нашим врагам. Я увидела, как с пола медленно поднимается минутой ранее вырубленный мной парень. Как ухмыляется надо мной лысый, в руках которого я увидела осколки разбитого телефонного аппарата. Массивного аппарата, старинного образца. Килограмма полтора.

Вероятно, именно он ударил меня – и именно этим аппаратом.

А потом добавил кулаком. И потом подошел третий – с автоматическим шприцем в руках.

Именно этот последний легко ухватил за шкирку Бубнова, тряхнул его, а потом, бесцеремонно швырнув на пол, произнес следующую речь:

– Ну, шалава, тебя же добром просили!! А коли ты решила попутать… мочилово нам тут захороводила…

– Да че разговаривать? – хрипло проговорил парень с «узи» (он отобрал его у меня и вернул в свое владение). – В расход – и ноги отсюда! А то мало ли че!

– Эт-та верна-а, – отозвался тот и притянул к себе Бубнова. А парень с «узи» шагнул ко мне и направил пистолет-автомат на меня.

Его лицо страшно перекосилось, когда палец на курке дрогнул, и у него вырвалось хриплое:

– Ну… что же ты заглохла, сука…

И тут произошло нечто необъяснимое.

…Оконные стекла негромко хлопнули, и на поверхности внутреннего, расходясь от небольшого белого кружка с аккуратным отверстием в самой сердцевине, зазмеились и расползлись во все стороны, хищно извиваясь, прихотливые трещины, – и оба стекла, на доли мгновения упруго завибрировав, с грохотом и звоном рухнули десятками больших и малых полос и осколков прямо на сжавшегося под окном Геннадия Ильича.

А на груди амбала с «узи» быстро набухало, расплываясь кровавое пятно.

Он выронил пистолет, посмотрел на меня округлившимися от предсмертного изумления глазами – в них не было боли, только слепое, обвальное ошеломление! – и на подломившихся ногах рухнул прямо на двумя секундами ранее потерявшего сознание Бубнова.

Человек с пистолетом-шприцем вскрикнул и попятился, но тотчас же две пули угодили ему в грудь, и его откинуло назад.

Непонятно, как при такой отдаче мог устоять на ногах мой несостоявшийся убийца – вероятно, пули были выпущены из крупнокалиберного оружия.

Последний уцелевший – тот самый лысый, что ударил меня телефонным аппаратом, – вместо того чтобы припасть к полу и лежать, бросился к дверям, чтобы выбежать из комнаты…

Он не добежал до двери, вероятно, двух метров: его голова разлетелась буквально на куски. Его швырнуло лицом о пол, и он, проехав по полу метра полтора, застыл на пороге.

Господи, да что же это?!

Я попыталась было приподняться, но пронизывающая боль в голове и звериный инстинкт самосохранения заставили меня снова припасть к прохладному полу, прижаться к нему щекой и слушать, как ворочается в мозгу гулкая, выворачивающая меня наизнанку тошнотворная дурнота.

Потом все-таки мне удалось подняться. Я пошарила рукой по полу, подобрала снова перешедший в статус бесхозного «узи» и начала тормошить Бубнова.

А ему, бедолаге, кажется, сильно досталось от осколков стекла – лицо порезано в нескольких местах, голова, кажется, пробита.

Хотя могло бы быть и хуже.

Определенно – могло бы. Достаточно взглянуть на вон того хлопца с перерезанным горлом, лежащего у книжного шкафа.

– Геннадий Ильич… ну, Геннадий Ильич! – пробормотала я. – Але, Гена… Геннадий Ильич!!

К счастью, он довольно быстро проявил признаки жизни. Пошевелился, почему-то чихнул и открыл глаза.

– Что… что это было?

– Быстро уматываем отсюда, Геннадий Ильич! – пробормотала я. – Неизвестно, чьи это люди были. И точно так же неизвестно, что будет дальше!

– Я… никуда не пойду! – выдавил он.

– Не дури, Гена, – холодно сказала я. Вероятно, таким же тоном говорил Чебурашка, когда, как поется в песенке, «необыкновенный и самый лучший в мире крокодил» приходил домой вхлам пьяный.

– Кто были… эти люди?

– Запросите паспортное бюро, – ледяным тоном отрезала я, отворачиваясь. – А вообще, если мы сейчас будем гадать, кто были эти милые джентльмены, вместо того чтобы в темпе рвать когти, то очень скоро узнаем все от них самих. На том свете.

Конечно, я сгущала краски. Быть может, стоило дождаться милиции – а она должна приехать вот-вот, все-таки пошумели мы знатно.

Такой фейерверк устроили – никакому там миллениуму и не снилось.

Особо не церемонясь, я подняла Бубнова на ноги. Вид он имел самый жалкий: лицо, руки и пиджак в крови, да еще ногу он, оказывается, подвернул при падении.

– Пойдем, – сказала я.

– Куда?

…В самом деле, куда? Решать нужно было как можно скорее, потому что в пробитой голове шумело, периодически к горлу подкатывала мерзкая тошнота, а руки и ноги становились ватными.

К тому же я заметила, что правый рукав моего пиджака буквально набух от крови. И, судя по тому, сколько ее было, это вовсе не чужая кровь. Моя.

Значит, меня все-таки подстрелили. Вероятно, одна из автоматных пуль все-таки достала меня через кресло. Конечно, кресло – это же не бетонный козырек.

В запале борьбы я просто не заметила своей раны, как оно часто бывает, когда адреналин хлещет по всему телу.

А крови потеряно, судя по всему, много. Вон как шумит в ушах.

…Куда?

– Может, к Розенталю, а, Мария? – слабым голосом спросил Геннадий Ильич и потянулся было к столику, на котором обычно стоял телефон, но тут увидел его останки, так ловко разбитые о мою голову.

Как я еще могу стоять на ногах? Это только в голливудских боевиках герои, получив по сто апперкотов, кроссов и хуков, а на десерт – телеграфным столбом по темечку, могут молодецки расхаживать на обеих нижних конечностях и говорить: «Я еще вернусь!» и прочие «Асталависта, беби».

– Не стоит! – отрезала я. – Не стоит идти к Розенталю.

– Может, сначала ему позвонить? – еще сопротивлялся Бубнов.

– Потом!! – буквально рявкнула я, взмахнув перед носом Геннадия Ильича дулом «узи». В голове словно пронеслась песчаная буря, увенчавшаяся мощным ударом грома, и я поползла по залитому кровью полу, волоча за собой Геннадия Ильича, время от времени поглядывая в черный зев выбитого окна, через которое врывались порывы прохладного ночного ветра и остро сияли звезды…

Мало ли что взбредет в голову стрелку, который так неожиданно спас нас с Бубновым от неожиданной смерти и само вмешательство которого в происходящее оставалось для меня настолько непонятным, что я не была склонна исключать любое, самое невероятное предположение.

Например, то, что он сидел в доме напротив, отслеживая Бубнова.

17

Мне ничего не оставалось, кроме как приволочь окровавленного Геннадия Ильича в нашу контору. Бубнов долго и с удивлением рассматривал странное сооружение, налепленное в самом центре большого двора на Сретенке.

– Это и есть ваша фирма? – спросил он.

Да. Вы не смотрите, что дом снаружи неказист. Зато изнутри там все по последнему слову… В свое время тут была трансформаторная будка. Потом, по мере того как наша фирма становилась на ноги, Родион Потапович стал расширять помещение. Возвел один этаж, потом еще один, потом еще… В общем, Пизанская башня, только с той разницей, что наша башня стоит прочно и никуда падать не собирается. Заходите, Геннадий Ильич. Тут можете чувствовать себя в совершеннейшей безопасности.

Босс, который встретил нас буквально в дверях, ничуть не удивился. На своем веку ему и не такое приходилось видеть.

Он кивнул мне и спросил:

– Бубнов Геннадий Ильич, не так ли?

– Да, – ответил сам носитель этого имени, – а вы, по всей видимости, Родион Потапович Шульгин. Много о вас слышал от Марии.

– Ну, я о вас наслышан больше, чем вы обо мне, – отозвался Шульгин, – причем, само собой, не только от Марии. Проходите в кабинет, Геннадий Ильич. Можете чувствовать себя как дома. К тому же моей жены нет, она гостит у тетки, так что мы с Марией чувствуем себя совершенно свободно.

Геннадий Ильич хитренько ухмыльнулся. Я покачала головой и сказала:

– Родион Потапович, как всегда, избрал самую двусмысленную манеру излагать свои мысли. Он этим у нас славится. Вы вовсе не то подумали, Геннадий Ильич. К тому же жена Родиона Потаповича, Валентина, – моя подруга.

– Ну, это еще никому не мешало, – пробормотал Геннадий Ильич, и мне вспомнилось, что Светлана Анисина была в свое время подругой Валерии Бубновой, нынешней супруги бизнесмена Бубнова. Геннадий Ильич провел рукой по лбу и, чуть повысив голос, добавил: – Простите за бестактность, Родион Потапович. Когда на тебя второй вечер кряду совершают покушение, то легко наговорить глупостей. Я вообще должен Марии памятник при жизни поставить. Она меня опять спасла. Черт знает что!..

Совершенно с вами согласен в отношении последнего, – отозвался босс, – а вот строительство памятника я все-таки попридержал бы. Не рановато ли? Прижизненный памятник никому еще счастья не приносил. Позвольте, я вас перевяжу, Геннадий Ильич. Вы, конечно, легко отделались, но даже те царапины, которые имеются, нужно обработать.

После того как Геннадий Ильич был «обработан» и перевязан, ему было предложено выпить хорошего коньяку. Бубнов предложение принял и выдул почти целую бутылку подарочного «Реми Мартин». Босс подозрительно рассматривал своего гостя, но до поры до времени ничего не говорил.

Я изложила Родиону Потаповичу то, что с нами произошло сегодня.

– Ясно, – сказал босс, – это очень интересно. Судя по всему, Геннадий Ильич, сегодня мы явились свидетелями редчайшего инцидента. Если я не ошибаюсь, за всю историю посткоммунистической России было зафиксировано два или три подобных случая, но и то существенно разнились подробности. В общем, сегодня вечером на вас было совершено двойное покушение. Насколько я понял из рассказа Марии, напавшие на вас убийцы были перестреляны через окно каким-то неизвестным, не так ли?

– Стреляли, судя по всему, из дома напротив, – подала я голос.

Отлично. Из дома напротив. И если бы не помощь этого неизвестного, то, по всей видимости, вас убили бы. И тебя, Мария, и вас, Геннадий Ильич. Скверно, скверно. Но тут появился нежданный благодетель. Наверное, какой-нибудь визионер. Или вуайерист. Шутка. Будем рассуждать здраво: когда в доме напротив залегает некто и рассматривает окна вашей квартиры сквозь оптический прицел, то, вне всякого сомнения, он пришел туда не на звезды любоваться. Проще говоря, в доме напротив сидел киллер. Он убил бы вас, Геннадий Ильич, без сомнения. Но тут на помощь, сами того не ведая, пришли оные индивиды. Эти были настроены более решительно и на звезды не любовались, даже сквозь оптический прицел. Они проникли в квартиру и… – Босс глянул в ноутбук, пробежал пальцами по клавиатуре, а потом пробормотал что-то под нос. – Интересно, – наконец сказал он более-менее внятно. – Сейчас час ночи. Начинается программа «Дежурная часть». Все события за последние сутки. Сколько прошло с момента нападения на квартиру? Полтора часа? Сейчас глянем.

Вспыхнул экран телевизора, и на нем возник корреспондент с микрофоном. Он стоял на фоне какого-то необыкновенно знакомого дома. Геннадий Ильич ахнул:

– Так это же мой дом!

Босс, чем-то очень довольный, потер ладони.

– Да, – сказал он. – Ваш дом. И оттуда уже делают экспресс-репортаж. Быстро сориентировались. Сначала послушаем, что они скажут, а потом я поделюсь с вами кое-какими своими соображениями.

– Сегодня ночью, – сказал корреспондент, – в Москве, по адресу такому-то, произошло преступление, которое уже называют одним из самых громких преступлений текущего года.

В доме кандидата в губернаторы Московской области Геннадия Бубнова, видного столичного предпринимателя, сегодня ночью прогремел взрыв. Приехавшие на место инцидента представители компетентных органов обнаружили на месте взрыва тела пяти мужчин. Четверо из них погибли от огнестрельных ранений, пятый, если судить по ожогам на его теле, – от того самого взрыва, который и вызвал переполох у соседей Геннадия Ильича. Сам хозяин квартиры бесследно исчез. Его местонахождение остается загадкой и для семьи, и для близких друзей и соратников.

Мы разыскали руководителя предвыборного штаба Бубнова, Иосифа Розенталя. Он подтвердил, что накануне, приблизительно около одиннадцати вечера, Геннадий Ильич со своим личным телохранителем направлялся домой. Что произошло с ними после того, как они вошли в квартиру, остается только гадать.

Г-н Розенталь отказался давать подробные комментарии по этому поводу и бросил трубку. Впрочем, можно легко предположить, что это было заказное покушение. Геннадий Ильич Бубнов, известный предприниматель, являющийся членом правления крупного банка, собирался баллотироваться на пост губернатора Московской области в числе других одиннадцати кандидатов. Напомним, что накануне у ресторана «Ариэль» прогремел другой взрыв, в результате которого взлетела на воздух машина все того же Бубнова. Происшествие можно квалифицировать однозначно как покушение на жизнь предпринимателя. Сегодня попытка физического устранения Бубнова была предпринята вновь. Быть может, более успешно.

Специально для программы «Дежурная часть» корреспондент Аркадий Светло…

Родион нажал на кнопку пульта и выключил телевизор.

– Вот так, – сказал он, – быстро они управились, ничего не скажешь. Не удивлюсь, если вас объявят убитым.

– Я не понимаю, для меня во всей этой истории столько темных пятен, что…

– А для меня пока что только одна неопределенность. А именно – каким образом материал о покушении был отснят так оперативно и дан в эфир? Вот что. Тут довольно прозрачно прослеживаются корни этого преступления. В общем, такое ощущение, что ноги растут с Лубянской площади. Вот такие дела, Геннадий Ильич.

– Что-о? – воскликнул Бубнов. – Вы что, думаете, что все это подстроено ФСБ? Да вы что? Зачем это? Да и не в манере ФСБ присылать на квартиру каких-то тупых мордоворотов и…

– А я и не говорю, что те мордовороты были из ФСБ, – ответил Родион Потапович. – Откуда они были, я пока что не знаю. Наверное, кто-то из ваших недругов постарался. По крайней мере, можно предположить, что недруг этот хорошо осведомлен о ваших делах, Геннадий Ильич, потому как проникнуть в дорогую квартиру, оборудованную современной сигнализацией, и ждать там – это нужно хорошо постараться, хорошо изучить вопрос. Ведь у вас хорошая дверь и сигнализация в квартире, не так ли? – спросил босс.