Текст книги "Восходящее солнце Астерии. Змеиный холм"

Автор книги: Наталья Федюшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Что-то подсказывало, что кто-то нарочно выпустил Чаннинга из клетки. А вот хотел ли этот человек убить меня или просто напугать, еще предстояло выяснить. Так или иначе, не все рады новому жильцу в доме, и очень хотелось понять, почему же тогда удерживать взаперти того, от которого так хочется избавиться?

***

– Ничего себе ты спишь! – удивленно воскликнула я, как только заметила, что Чаннинг проснулся.

Находиться в его комнате было не совсем привычно, но желание удостовериться в целостности довольно симпатичного зада перевесило все остальное. В глаза бросался минимализм и мрачность обстановки вокруг. Как раз в духе Чаннинга. Серые стены подпирали высокие потолки. Даже кресло, на котором я сидела, Бернону пришлось тянуть с моей комнаты. Кроме кровати и письменного стола здесь ничего не было. Настоящее волчье логово.

Все-таки не ошиблась с описанием.

– Какого черта, ты здесь делаешь?! Который сейчас час?! – рассерженно спросил Чаннинг и попытался встать, но сразу лег обратно, хватаясь за голову.

– Тяжелая ночка? – я подала ему баночку с полупрозрачной жидкостью. – Это тебе передала миссис Помсли. Она сказала, что настойка поможет от мигрени.

– А от надоедливых девчонок у нее, случайно, ничего нет? – буркнул он, но пузырек забрал.

– Насколько мне не изменяет память, ты сам вернул надоедливую девчонку обратно в дом и целый месяц держал взаперти.

– Я думал ты заодно с похитителями.

– Поэтому решил последовать их примеру и украсть жертву для себя?

– Всего лишь узнать тебя поближе, – парировал Чаннинг.

– Сегодня утром я видела твой голый зад. Надеюсь, теперь близости между нами предостаточно.

Щеки предательски вспыхнули. Я встала, намереваясь уйти.

– Ладно. Не злись, – вдруг сказал Чаннинг и наиграно кашлянул, словно его вид был и так недостаточно болезненным. – Наверно, мне стоит извиниться за то, что произошло сегодня ночью.

– Пожалуй, – ответила я и повернулась к нему лицом.

– Полнолуние для меня не самое лучшее время для душевных бесед.

– В другие дни ты тоже не особо сговорчив.

Шутка застряла комом в горле, когда наши взгляды пересеклись. Раскаяние Чаннинга казалось правдоподобным. Неловкость повисла в воздухе, как не упавший на голову кирпич.

– Тяжело себя постоянно сдерживать. Если этого не делать, то ты рискуешь увидеть зверя на белых простынях.

– О чем это ты? – удивленно спросила я, думая о том, что где-то уже доводилось такое слышать.

– Я могу превращаться в волка и по своей воле, только он будет более воспитан, и вид у него приятнее, чем у того, что просыпается в полнолуние. Возможно, когда-нибудь тебе удастся и его увидеть.

Уголки губ Чаннинга поползли вверх, делая его вид намного дружелюбней. Даже милее. Возможно, это было не совсем подходящее слово, но в груди словно раздули уголек, и стало теплее. Солнечные лучи прокрались в комнату через узкий просвет между сдвинутыми вместе шторами. Светлая полоса почти коснулась носков сапог, и я отпрянула от нее, как от пожара.

– Кажется, на сегодня волков предостаточно, как и твоих улыбок.

– Можно еще один вопрос? – спросил он уже серьезным тоном, когда моя рука повисла на дверной ручке.

Молчание восприняли, как согласие.

– Почему ты меня вытащила из огня? Ведь я чуть не убил тебя.

– Я бы так не сказала.

– А если серьезно?

Тишина длилась слишком долго. Тяжело было подобрать нужные слова.

– Потому что я бы хотела, чтобы так поступили с моими родителями, – вырвался ответ из глубины души.

Обычно в таких случаях принято выражать сочувствие или хотя бы произносить слова лицемерного утешения. Мне не хотелось слышать ни того, ни другого, тем более от Чаннинга. Я поспешно вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь. Тяжелые разговоры на этом не закончились. В коридоре стояла миссис Помсли. Она была явно не в духе, когда предложила немного прогуляться во дворе. Что-то подсказывало, что отказ приравнивался бы к невероятному оскорблению ее высокоморальных чувств. Когда мы вышли на улицу, солнечные лучи заставили сощуриться. Я прикрыла глаза рукой и ускорила шаг. Старушка торопливо направлялась вдоль каменной дорожки в сторону вишневого дерева.

– Почему ты не ушла?

Вопрос обрушился, как лавина с гор посреди лета. Миссис Помсли остановилась и повернулась лицом. Ее скулы напряженно натянулись, словно тетива смертоносного лука, которая в любой момент может дрогнуть и пустить стрелу прямо мне в глаз. Даже слепой, она казалась чертовски устрашающей.

– Все травы, которые удерживали тебя здесь, смыло дождем. Ты не могла этого не заметить, но все равно осталась. Почему?

– Вам не кажется, что такие опрометчивые вопросы могут натолкнуть на мысль, что именно вы помогли Чаннингу вырваться на свободу? – так же холодно произнесла я и скрестила на груди руки.

– Не понимаю о чем ты.

Старушка изменилась в лице и начала судорожно потирать костлявые пальцы.

– И вы не желаете от меня избавиться или выгнать отсюда? Если это так, то можете просто об этом сказать.

Не хотелось давить на нее, но все эти игры уже надоели.

– Конечно, нет, – сильно быстро ответила Маргарет.

Ее голос дрожал, намекая на то, что слова не больше чем ветер, который едва касался ушей морозной свежестью.

– Отлично, раз никто не против моего присутствия, то, пожалуй, не стоит отказываться от столь радушного приема. Идти-то все равно больше некуда.

Лицо старушки побледнело еще больше, но ответа не последовало. Мы молчаливо стояли друг напротив друга в тени дерева, и каждая обдумывала свой дальнейший шаг. Порыв ветра вновь рассеял солнечное тепло, напоминая о переменчивости весны. Плечи миссис Помсли задрожали в унисон с еще голыми ветвями дерева, при этом лицо вернуло себе привычное выражение абсолютной строгости и безмятежности. Больше старушка ни сказала ничего, кроме того, что скоро обед и пошла в сторону дома, оставляя меня в одиночестве. Все стало понятно без слов. Оставалось загадкой только то, почему миссис Помсли так и не выгнала меня из дома. Всего одно слово, сказанное из ее уст, и больше никто бы не вспомнил о бродячей кошке. Я бы вышла из главных ворот и скрылась из их жизни навсегда. Но почему-то Маргарет этого не делала, пытаясь заставить меня самой решиться на этот шаг.

Что же вынуждает ее молчать? И почему разговор должен был состояться именно здесь?

Ветер принес знакомый запах. Я посмотрела под ноги и нашла ответ на второй вопрос. Цветы неправильной формы рассыпались под вишневым деревом фиолетовыми пятнами. Раньше я их не замечала. Тем более что волчий аконит обычно зацветает в июне, а не ранней весной, когда морозный воздух еще скручивал их лепестки в трубочки. Старушка вновь преподнесла сюрприз. Она знала, как оставить наш разговор в секрете от Чаннинга.

Но зачем?

И снова вопрос. А еще глаза, скрытые под белой пеленой, которые кажутся до боли знакомыми. Старый дом таил в себе больше тайн, чем могло показаться на первый взгляд. Интерес будто щелкнул по носу и подтолкнул к порогу. Опять весна принесла с собой сюрпризы. Я тяжело вздохнула и сдалась. Ноги поплелись к дому, пока желудок требовал пищи. Рано или поздно все должно было встать на свои места.

Как любил говорить отшельник, правде свойственно всплывать даже из глубоких рек преисподней. Всего лишь надо подождать.

Глава 7. Знакомый с запахом лесного ручья

Март закончился, и апрель вступил в свои полноправные владения. Из-за обильных дождей и холодных сквозняков работы у старушки Маргарет только прибавилось. К ней обращались по любому поводу. От простой лихорадки до ломоты в костях. В этот день старушка все утро провела в лавке, которая находилась в восточной части города на улице Брадинстоун. Небольшое помещение на первом этаже со скромным столом из орехового дерева и немалым количеством настенных стеллажей можно было назвать ее вторым домом. Разнообразные настойки и душистые травы на вид хоть и не внушали доверия, но обещали всем входящим излечить даже самые невероятные недуги.

Лавка старушки Маргарет была единственным местом в городе, где занавески на окнах и рисунки на висящей над входом вывеске радовали глаз своими разноцветными красками. Как бы люди не старались привыкнуть к жалкому существованию на дне иерархической цепочки, их заблудшие души все равно тянулись к приятному радужному цвету. Он лился из каждого узорчатого завитка выведенного самой миссис Помсли, когда еще ее взгляд был кристально чист. С тех пор много воды утекло. Теперь Метью помогал старушке обновлять рисунки каждый год краской, созданной из растений. Желтая из листьев живокости, зеленая из ягод можжевельника, а красная из ягод бузины. Маргарет всегда казалось, что не место украшает человека, а он сам должен приложить свою руку для создания прекрасного вокруг себя.

По этому поводу с ней был абсолютно солидарен Арчибальд Кокенботон, который занимал второй этаж прямо над лавкой старушки. Старик был настоящим мастером по починке времени, и как никто другой понимал всю его быстротечность. Неважно, будь-то старинные напольные или совсем новые карманные часы. В морщинистых руках каждый из них мог получить еще одну жизнь, радуя своих владельцев тикающим звуком стремительных стрелок. Мистер Кокенботон понимал, насколько нужно ценить каждую минуту своего времени, но это не мешало ему оставаться добрейшей души человеком. Единственное, на что он жаловался, так это на здоровье, что делало его частым гостем в лавке старушке Маргарет.

Сегодняшний дождливый день не стал исключением. Мистер Кокенботон спустился на первый этаж за лекарством от подагры, которая часто мучила его в такую погоду. Миссис Помсли дала бедолаге настойку из брусники, а для снятия боли предложила еще отвар из первоцвета, чему он был очень благодарен. Как только последняя ступенька наверху лестницы скрипнула, старушка Маргарет облегченно вздохнула. Она всегда переживала за благополучное возвращение мистера Кокенботона в свою мастерскую. Его больные ноги с годами не молодели, и никакое лекарство на пыльных полках не могло вылечить бедного старика от старости. Хотя один способ все же существовал, но о его местоположении знал лишь один человек.

Рейхтаг.

Имя вспыхнуло в голове, когда стены лавки дрогнули от раската грома. Настойки подпрыгнули на полках, и входная дверь с треском распахнулась, впуская внутрь свежесть дождя и запах лесного ручья. Страх застыл на лице миссис Помсли каменной маской, когда уже знакомый ей скиталец переступил порог и закрыл за собой дверь на засов. Ровное дыхание звучало в такт почти бесшумным шагам. Этого было достаточно для того, чтобы узнать Рейхтага, но не доверять ему, что сильно усложняло и без того накаленную ситуацию между ними. Скиталец пришел как всегда вовремя. Старушка каждый раз надеялась, что их встреча станет последней.

– Давно не виделись, Маргарет. Смотрю, время не пощадило твою красоту, – хрипло произнес Рейхтаг и растянул губы в кривой ухмылке.

На нем был черный костюм убийцы, который состоял из кожаных пластин, соединяющихся между собой серебряными нитями. Своего рода доспехи имели множество потайных карманов и были скрыты от посторонних глаз дорожным плащом. Рейхтаг молчаливо прошел через всю комнату. Он остановился прямо перед старушкой Маргарет и скинул на плечи капюшон, промокший насквозь. Дождевые капли слетели на пол, оставляя на его поверхности небольшие лужицы.

– Не могу ответить взаимностью, – холодно ответила миссис Помсли. – Но уверена, ты как всегда молод и полон сил. Что заставило тебя выйти из леса?

– Глупо задавать один и тот же вопрос на протяжении стольких лет. И с чего, скажи, пожалуйста, такой холодный прием для щедрого спасителя твоей жизни?

– Мне помог не ты, а клан Дикого леса.

– Я его Старейшина и без меня все друиды давно бы вымерли, канув в небытие! – прервал ее Рейхтаг.

Его свирепый взгляд разбился о неприступную крепость. Даже плечи не дрогнули у старушки под натиском великой мудрости и силы, которая хранилась в теле одного лишь человека. Старейшина он или убийца – для Маргарет сейчас не было разницы, но Рейхтаг продолжал настаивать на своем.

– Много лет я охраняю врата в Аннон. Тебе известно пророчество, или хочешь, чтобы Араун выбрался из подземного царства и полностью уничтожил привычный для тебя мир? Люди до сих пор пропадают, а ведь именно ты клялась разобраться с этим в обмен на свою жизнь?

– Если исчезновения продолжаются, значит, ключ от врат не найден. Мне казалось тебя должно это радовать, – спокойно ответила ему Маргарет и сделала шаг в сторону запертой двери.

Мужчина преградил ей путь. Рука Старейшины властно легла на одну из полок, от чего стеклянные баночки на ней зазвенели, будто от страха. Пара настоек покосилась и полетела на пол, наполняя комнату звоном битого стекла.

– Я буду рад, если твой зверинец будет выполнять свою работу, а именно держать искателей ключа подальше от города. Буду рад, когда люди перестанут пропадать, а их родственники придаваться забвению. А особенно буду счастлив, когда перестану выполнять за вас грязную работу. Мне надоело смотреть на то, как вы прохлаждаетесь в своем доме, играя роль счастливого семейства с ароматными обедами и здоровым сном, – прорычал мужчина прямо на ухо старушке Маргарет.

Холод, исходивший от него, заставил старушку съежиться. Миссис Помсли прекрасно знала этого человека еще задолго до того, как ее глаза перестали видеть что-то кроме пустоты. В памяти Маргарет хорошо сохранились воспоминания об убийственном взгляде Старейшины друидов. Синеватый оттенок темных волос оттенял глаза цвета сапфиров. Рейхтаг мог быть страшным человеком, если чьи-то убеждения противоречили его принципам. Не зря же этот мужчина занимал такой пост столько лет, каждый раз омолаживая свое тело в священных водах. Расположение молодильного источника было известно не многим.

– Если бы я только могла рассказать, возможно, они тогда бы стали серьезнее относиться… – попыталась объяснить старушка, но Старейшина рассмеялся, не дав ей даже закончить.

– Давай! Расскажи им всю правду! Не забудь упомянуть про Бельтейн. Ты же помнишь, какой это праздник, и что нам приходиться делать, дабы держать врата закрытыми?

– Я никогда никого не убивала!

– Но ты способствовала этому, – уточнил Рейхтаг, и ухмылка вновь коснулась его губ. – Думаешь, Чаннинг и все остальные поймут и закроют глаза на то, что из-за твоего списка каждый год первого мая умирают все новорожденные? Ключ сам тянется к печати, и тебе прекрасно известно об этом. Так или иначе, он родится в этом городе, и мы должны сделать все возможное, чтобы этого не допустить.

Рейхтаг не стал дожидаться ответа. Старейшина развернулся и вышел из лавки, исчезая за пеленой шума дождя. Маргарет осталась стоять возле стеллажей белая, словно сама смерть. До приговора остался месяц. Это был всего лишь визит вежливого напоминания про обязанности, которые камнем нависли над сердцем старушки. Каждое утро она чувствовала горький привкус вины за каждую судьбу, которая оборвалась с ее помощью. Только надежда на лучшее будущее для Астерии помогала ей подниматься с кровати и жить с этим грузом.

– Миссис Помсли, у вас все в порядке? – послышался обеспокоенный голос мистера Кокенботона, как только дверь за его спиной захлопнулась.

Ответа не последовало, и часовщик начал медленно спускаться по лестнице, прихрамывая на левую ногу. Слабые руки крепко вцепились в деревянную ножку маленького табурета, которым часовщик вооружился прежде, чем покинуть мастерскую. Последняя ступенька скрипнула под его весом. Мистер Кокенботон окинул комнату встревоженным взглядом и замер, когда увидел старушку. Маргарет склонилась над разбросанными на полу кусочками стекла. Арчибальд тут же бросил свое оружие и помчался к ней так быстро, насколько позволяли его больные ноги.

– Что это было? – удивленно спросила она, когда маленький табурет приземлился на пол с глухим стуком.

– Не мог же я прийти на помощь, не вооружившись.

Часовщик присел на колени возле старушки, опираясь рукой на одну из полок. После такого заявления он ожидал увидеть выражение искреннего восторга или хотя бы благодарности, но женский заливной смех стал для него невероятным сюрпризом.

– Мистер Кокенботон, нежели слепая женщина не может разбить пару банок своих настоек, чтобы не заставить мужчину схватиться за оружие?

Миссис Помсли, еле сдерживалась, чтобы снова не рассмеяться.

– Может, но только не такая, как вы. За все годы нашего знакомства мне ни разу не доводилось видеть за вами столь неуклюжее поведение. Вы всегда казались образцом изящества и шарма, – добродушно ответил старик и потянулся за очередным осколком.

Рука миссис Помсли дрогнула, как только наткнулась не на еще один кусок холодного стекла, а мягкую теплую руку мужчины, который в этот момент с замиранием сердца следил за каждым ее движением. Старушка так долго была образцом сдержанности и строгости, что неловкое прикосновение обожгло кожу, напомнив о существовании человеческого тепла.

– Мне очень жаль, мистер Кокенботон, что я заставила вас так нервничать. Все бывает впервые, не обращайте внимания.

Маргарет отдернула руку.

– Арчибальд, или просто Арчи. Мне ужасно неловко, когда вы так формально ко мне обращаетесь, – добродушно ответил он и сложил последний осколок в небольшую деревянную чашу.

– В таком случае просто Маргарет, – согласилась миссис Помсли, помогая ему подняться на ноги.

Арчибальд пообещал самостоятельно выкинуть осколки, не оставив миссис Помсли даже шанса для возражения. Часовщик хотел еще предложить какую-либо помощь, но та наотрез отказалась. Старушка провела его до лестницы, пытаясь как можно быстрее вернуться к своим обязанностям. Миссис Помсли уже намеревалась уйти, как почувствовала шероховатую руку Арчибальда на своих пальцах. Он нежно взял ее кисть и накрыл своей ладонью с рубцами и мозолями от кропотливой работы с часовыми механизмами. Это был всего лишь невинный жест заботы, но он все-таки смог зацепить струны души старушки Маргарет.

– Не стоит бороться в одиночку, – спокойно произнес Арчибальд, всматриваясь в каждую ямочку на ее прекрасном лице.

– О чем вы?

Миссис Помсли замерла, словно превратилась в ледяную статую.

– О том, что если захотите поговорить, то я всего-навсего на расстоянии пятнадцати ступенек, – ответил Арчибальд с чистосердечной улыбкой.

Старушка думала, что сейчас начнутся расспросы или же нравоучения, но нет. Этот мужчина лишь предложил свою помощь и молчаливо направился в свою мастерскую.

– Спасибо, – только и смогла вымолвить Маргарет, прежде чем его спина полностью не скрылась за дверью.

Она захлопнулась, оставляя старушку наедине со своими мыслями и тенью страха за будущее детей, которым суждено родиться и умереть через месяц. А еще со странным чувством в груди. Будто весна все-таки вернулась в Астерию и за окном сверкнули солнечные лучи, а не грозовые молнии.

Глава 8. Подарок

– Наконец-то весна, – восторженно произнесла я, когда оказалась во дворе угрюмого дома.

Кристально чистое небо радовало глаз своей безудержной синевой до самого горизонта. Солнечные лучи пронизывали каждое переплетение веток деревьев, на которых уже распустились некоторые почки и наполнили воздух цветочным ароматом.

Для меня весна всегда была самым любимым временем года. Ни лето, которое радовало нас зелеными лугами и приятной прохладой ручья. Ни осень со свежестью листвы и каплями дождя. Даже зима. Хоть ее можно было назвать истинным образцом чистоты и очарования, но впечатляла именно весна с невероятным буйством жизни и ярких красок. Это единственная пора года, которая доказывала, что даже у самого крошечного существа есть невероятная сила, чтобы выжить в суровые морозы.

Я хотела прогуляться, как только проснулась, но из-за старушки план рухнул на начальном этапе. Не успело взойти солнце, как Маргарет стояла у подножья лестницы и ловила всех, кто проходил мимо нее. Целью стало загрузить каждого жильца домашней работой, после чего спокойно отправиться в свою лавку в городе. Еще в коридоре я услышала ее строгий голос, из-за которого намеревалась выйти через окно. У меня почти получилось, если бы не Чаннинг. Он как раз стоял во дворе и должен был отправиться вместе со старушкой в город. Стоило повременить с побегом всего на полчаса.

Увы, терпение – не мой конек.

– Куда-то собралась?

Чаннинг заметил, как я ловко спрыгнула с окна своей комнаты и, даже не боясь правосудия, насвистывала мелодию.

– Нормальные люди выходят через дверь, – продолжил он, как только мы с ним поравнялись.

– Только не тогда, когда за ними стоит злой цербер.

Я вздернула нос, как вдруг почувствовала, как горячие пальцы сомкнулись на запястье. Чаннинг с силой дернул на себя, заставляя развернуться. Благодаря кошачьей ловкости, я смогла устоять на ногах и тут же уставилась на него, не скрывая удивления.

– Раз ты остаешься здесь, то придется подчиняться трем правилам.

– Так понимаю, первое касается выхода через дверь, – уточнила я и отдернула руку.

Чаннинг не стал возражать и утвердительно кивнул.

– Какое тогда второе правило?

– Каждый в доме выполняет свою работу. Гавену сегодня выпала уборка гостиной, а Бернону – ремонт крыши в собственной спальне. Метью в свою очередь сам вызвался перебирать травы миссис Помсли, а раз ты женщина, то в твою обязанность сегодня входит все, что касается кухни.

Неужели только сейчас заметил?

– Хочешь сказать вот это похоже на кухарку, которая будет готовить обед или драить кастрюли? – удивленно спросила я и демонстративно провела руками сверху вниз, показывая на себя во всей красе.

– В одежде Метью нет, но это дело поправимо.

Чаннинг ухватился за ворот моей рубахи, намереваясь разорвать ее пополам. Я молниеносно положила свои руки поверх его и вонзила когти прямо ему между костяшек. Лицо Чаннинга нисколько не изменилось, что удивило еще больше. Когти снова приняли облик человеческих ногтей, и я увидела, как раны затянулись, не выпустив даже капли крови. Бороться с человеком с безупречной регенерацией было все равно, что долбить кулаками каменную стену в надежде пробить в ней огромную дыру. Понимая эту простую истину, мне пришлось согласиться с его условиями, после чего он разомкнул пальцы и убрал руки с моей груди.

– А какое же третье правило? – спросила я, не сводя с него глаз.

– Никогда не поворачивайся ко мне спиной, – спокойно ответил он и протянул вперед руку, предлагая последовать с ним к порогу дома.

– Так понимаю, лучше не знать, какое за этим последует наказание, – иронично произнесла я, не сделав и шагу.

– Можешь попробовать, но тогда ты еще долго не сможешь сидеть.

– Ты не посмеешь!

– Буду рад тебе это продемонстрировать. Дай только повод.

Чаннинг придвинулся ко мне слишком близко. Я ощутила его горячее дыхание на губах. Короткие черные волосы шевелились на ветру, будто жили своей жизнью, а серо-зеленые глаза наполнились решимостью. Чаннинг был невыносим и невероятно заносчив, что раздражало до побелевших костяшек на крепко-сжатых кулаках. Люди, которые обычно меня окружали, были довольно просты. Стоило узнать мотив, и можно было предугадать даже самые на первый взгляд невероятные их действия. Но Чаннинг из совершенно другой породы. За его дикостью и смертоносным спокойствием всегда скрывалось что-то большее, чем просто очевидность. Неожиданно я поймала себя на мысли, что глупо рассматриваю его с ног до головы. Тот лишь усмехнулся, чем поставил меня в еще более неловкое положение.

– Если ты закончила на меня глазеть, то можешь приступить к своим обязанностям на кухне, – сказал Чаннинг, на что я лишь фыркнула в знак отказа. – У меня нет времени на твои игры. Если ты не пойдешь сама, придется тебя заставить.

– Не думаю, что это подействует.

Я подперла бока руками. Чаннинг не стал больше спорить и просто схватил меня чуть ниже бедер, перекинув через плечо. Борьба оказалась неравной. Мои укусы и царапины ему были до одного места.

– С тебя новая рубашка, – сухо произнес Чаннинг, когда раздался очередной звук рвущейся ткани, но продолжил свой путь к дому.

Таким образом, мы пересекли холл, чем привлекли внимание всех остальных жильцов. Они удивленно уставились на то, как я раздирала его кожу вместе с последними остатками рубашки и рассыпала ругательства во все стороны, словно схватили грязного матроса на военном фрегате, а не девушку, чье терпение достигло предела. Чаннинг поставил меня на ноги, только когда пересек порог кухни. Конечно, единственный выход был заслонен широкими плечами этого идиота.

– Ты не покинешь комнаты, пока не приготовишь обед и не вымоешь всю посуду, – гневно произнес Чаннинг и повернулся спиной, намериваясь покинуть кухню.

– А то что?! – спросила я, схватив первое, что попалось под руку, и кинула в его сторону.

Этим предметом оказалась чугунная сковорода, которая пролетела мимо уха Чаннинга и с грохотом врезалась о дверной косяк.

– Спросишь у голодного волка, который вернется ближе к вечеру из города, – сухо ответил он и ушел, оставляя меня наедине с тарелками и кастрюлями.

– Хорошо, будет тебе ужин!

Я вспомнила свои прошлые неудавшиеся попытки приготовить съедобную еду и усмехнулась.

Ты даже не представляешь, что тебя ждет! Кухарку он блин нашел! Словно женщины только для этого и предназначены.

Пришлось три часа греметь посудой, прежде чем хлебные лепешки и фасоль с овощами приобрели вареный вид. Когда живешь с отшельником в лесу, не сильно перебираешь с едой, уплетая даже самые непредсказуемые дары природы. Из этого следовало, что кулинария не входила в перечень моих талантов, но и я не была организатором сего мероприятия.

– Наверно это будет последний раз, когда меня допустили до очага.

Взгляд словно пытался рассмотреть фасолину в странном овощном месиве зеленого цвета. Оно бурлило в небольшом котелке, даже после того, как было переставлено на деревянный стол, оставляя животрепещущие воспоминания. Закончив на кухне, я тут же выбралась на улицу. Едкий запах варева въелся в ноздри, но весенний ветер и солнечные лучи быстро смогли привести в хорошее расположение духа. Вдруг внимание привлек глухой звук от ударов, которой доносился из-за призрачных останков обгоревшей хижины. Любопытство, как обычно, взяло вверх над целомудрием, и я медленно направилась вперед. Нарушителем прекрасной тишины оказался Бернон. Он рубил уцелевшие деревянные балки и был сильно удивлен, когда я вышла из-за угла хижины, приветствуя его.

– Ты пришла за реваншем? – спросил здоровяк и усмехнулся, провертев топор в огромной руке.

Стальные мышцы напряглись, но на коже не выступило даже капельки пота. Складывалось такое чувство, что для него огромные балки были словно зубочистки, которые разлетались надвое от каждого удара.

– Насколько не изменяет память это тебе необходимо подымать униженное мужское самолюбие, но запугивание топором выглядело весьма эффектно, – подстегнула я здоровяка, и устало присела на одну из деревянных балок.

– Что-то подсказывает, что это будет избиение младенца, и речь сейчас не обо мне. Кто это тебя так? – удивленно спросил Бернон и присел рядом, не выпуская топор из рук.

– Ты поверишь, если отвечу – кастрюли и сковородки?

Я тяжело вздохнула. Мужской хохот заставил съежиться от стыда.

– Ну, ты даешь! – удивленно воскликнул здоровяк и вытер тыльной стороной ладони выступившие капли из глаз. – Неужели они гораздо страшнее, чем драка с незнакомцем за мешок с золотом? Ты точно женщина?

– Хочешь проверить?!

Бернон поднял руки в защитном жесте и усмехнулся, когда мой взгляд перешел с его лица на топор.

– Интересно куда оно запропастилось? – начал он и кинул свое орудие на сочную зеленую траву.

Я вновь посмотрела на него и вопросительно изогнула бровь, на что он произнес лишь одно слово:

– Золото.

– Возможно, выпало в драке с демоном или стащили воры, когда была без сознания, – рассеяно объяснила я и направила взгляд вперед, рассматривая небольшой куст с сиреневыми цветочками.

– У меня оно было бы в сохранности, – расстроено произнес здоровяк и посмотрел в ту же сторону.

Мы сидели так довольно долго. Прохладный ветер обдувал мое лицо, не давая солнечным лучам оставить на нем свой след. Невольно я задумалась о том, как жильцы дома оказались вместе, и решила спросить об этом Бернона. Он был не против рассказать о том, что все они входили в число жертв. Их, как и других жителей города, похищали, а после обряда привязывали к большому камню. Повезло выжить только тем, кто покинул Змеиный холм до рассвета. В противном случае жертвы превращались в растения или животных. Бывало что и в других неизвестных Бернону существ. Превращения были не обратимы, и люди становились такими на всю оставшуюся жизнь. Хотя бывали случаи, когда им удавалось спасти некоторых людей, но со временем тоска по семье убивала их изнутри. Они медленно сходили с ума, и тогда превращение происходило уже по собственной воле. Как и предполагалось, первым из спасенных жертв был Чаннинг.

– Так понимаю, спасла его миссис Помсли? – спросила я, когда Бернона закончил рассказ.

– Не угадала, – спокойно ответил он и посмотрел на меня задумчивым взглядом. – Ему просто повезло. В ту ночь было полнолуние. Его спасло превращение в зверя. Тот увел Чаннинга глубоко в лес. Там его и нашла старушка, когда собирала травы.

– И вы все ничего не помните из своей прошлой жизни?

Жалость в голосе оказалась слишком явной.

– Не стоит нас жалеть, Кейт. Может это и к лучшему, ведь родственники о нас тоже ничего не помнят. Только представь, к тебе приходит женщина и называется твоей мамой, но ты видишь в ней только незнакомку, – на этом голос Бернона дрогнул.

Память о родителях для меня всегда была больной темой. Как я не старалась отпустить боль и жить дальше, все равно при каждом упоминании о них становилось очень одиноко. Я смахнула с щеки предательскую слезу и отвела взгляд в сторону, зацепившись за большое дерево у забора. Бернон поднял руку и хотел положить мне на плечо, но в последний момент передумал и почесал ею свою лысую голову.

– Извини, что задел за живое, но я тут подумал… – начал он и замолчал.

Я перевела взгляд на его сверкающие аметистовые глаза. По лицу было видно, как Бернон тщательно подбирает каждое слово и не найдя ничего подходящего просто сказал:

– Ты говорила, что способности у тебя от мамы, а что если она жила тут раньше?

– Понимаю, к чему ты клонишь. Даже если твоя теория и верна в этом городе о ней никто все равно не вспомнит.

– Думаю, у похитителей больше информации на этот счет. Ты можешь сегодня пойти с нами и лично вытрясти ее из них, – раздался голос Чаннинга за нашими спинами.

Бернон сразу подскочил на ноги и растеряно перевел взгляд с меня на него. Я учуяла Чаннинга, как только он ступил на территорию дома, и искренне надеялась, что он нас не заметит. Надежды не оправдались, и это сильно испортило и без того мрачное настроение.