Текст книги "Нормы в пространстве языка"

Автор книги: Наталья Федяева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Выводы по главе I

Обобщающее описание философских, социологических и психологических концепций нормы, представленное в этой главе, дало следующие результаты.

Во-первых, было сформулировано содержание онтологической категории нормы: это осмысленная социально обусловленная мера, задающая пределы качества и сохраняющая его себетождественность, имеющая пространственную и временную характеристики. Такое определение намечает пути рассмотрения языковой интерпретации онтологической категории – семантической категории нормы. Так, логично предположить, что семантическая категория нормы является по своему содержанию качественно-количественной и, как следствие, соотносится с другими качественно-количественными категориями, например с категорией интенсивности. Взаимодействие с категориями субъекта и объекта обусловливает субъективно-объективный характер нормы, обнаружение которого можно прогнозировать и в языке.

Во-вторых, был очерчен круг понятий, объединенных родовым понятием нормы. Анализ поля позволяет сформировать примерный перечень значений единиц языка, которые, по нашему мнению, должны быть рассмотрены в рамках исследования. Помимо изначально очевидных значений «нормальный – ненормальный», «обычный – необычный» и т. п., это, очевидно, значения «идеальный – неидеальный», «предсказуемый – непредсказуемый» и др.

В-третьих, был определен комплекс функций, выполняемых нормой. Взаимодействие регулятивной, унифицирующей, стабилизирующей, селективной и оценочной функций, по-нашему мнению, составляет специфику любой нормы, в том числе норм, действующих в сфере языка/речи.

Глава II Норма как явление русской лингвокультуры

Идея Ю. М. Лотмана о том, что культура есть система норм и запретов [93, с. 7], верна и для той части культуры, которая оперирует знаками естественного языка, причем как для «высокой» ее части, представленной, в частности, художественной литературой, так и для культуры повседневности, воплощенной в обыденном общении. В этой главе норма рассматривается как лингвокультурный (лингвокультурологический) феномен. Думается, что, следуя в этом направлении, целесообразно не ограничиваться одним аспектом (например, моделированием отдельного образа языковой картины мира), а представить комплексное описание. Значимые для настоящего раздела термины лингвокультурологияи лингвокультурапонимаются следующим образом.

Лингвокультурология– это комплексная область научного знания о взаимосвязи и взаимовлиянии языка и культуры [62, с. 87], об отражении и фиксации культуры в языке и дискурсе [80, с. 12]. Как часть лингвистики лингвокультурология представляет концептуальное осмысление категорий культуры, находящих воплощение в естественном языке [167, с. 5]. Как часть культурологии она изучает также обслуживаемые языком формы социального взаимодействия, имеющие значение для данной культуры: поведение, ритуалы и др. [50, с. 5].

Лингвокультура– это часть культуры народа, представляющая собой совокупность взаимосвязанных явлений культуры и явлений языка, отраженных в сознании отдельной личности [50, с. 9]. Таким образом, лингвокультура и лингвокультурология соотносятся как явление и наука, его изучающая.

Основываясь на наблюдениях, сделанных ранее, сформулируем базовые установки этой части исследования:

– языковые нормы – явление лингвокультуры, для которой они являются, с одной стороны, особым культурным объектом, а с другой – одним из условий функционирования;

– типичный для нормы комплекс функций в полной мере реализуется и в лингвокультуре;

– важным для лингвокультуры является конфликт нормы и аномалии.

Для развития высказанных идей считаем необходимым обращение к понятиям, отражающим различные нюансы исследуемого феномена. Условно разделим их на две группы, представляющие культурно-значимыйи культурно-специфическийаспекты нормы. В первую группу войдут понятия, отражающие функции нормы в лингвокультуре. Понятие речевого этикета,представляющего совокупность норм общения, наиболее близко понятию социальной нормы, что позволяет на примере этого явления уточнить выводы о функциях языковых норм в культуре. Обращение к понятию жанрапозволит, на наш взгляд, подтвердить гипотезу о норме как некой программе действий и о конфликте нормы – аномалии как об условии динамического развития. Понятия тропов, фигур, стилистических приемовтакже необходимы для иллюстрации тезиса о взаимодействии нормы и не-нормы, а также о квалификации последней.

Во вторую группу должны войти понятия, посредством которых может быть описано своеобразное воплощение представлений о норме в русском языке. Это прежде всего понятия языковой картины мираи образа языковой картины мира.Учитывая тот факт, что любое явление, попавшее в мир человека, может быть осмыслено в аспекте нормы, но приоритетным объектом любой оценки является сам человек, мы предлагаем рассмотреть специфику характерного для русской языковой картины мира образа нормального человека.

2.1. Норма как культурно-значимое явление

В этом параграфе рассматриваются функции нормы в лингвокультуре. Мы полагаем, что в этой сфере должны быть обнаружены закономерности, выявленные в главе I при рассмотрении общих особенностей норм.

2.1.1. Нормы-схемы речевого общения: речевой этикет

Выбор первой проблемной области – речевого этикета – обусловлен следующим. При определении сущностных характеристик нормы мы начали движение от социальных норм, при этом заметили, что их существование в полной мере осознается человеком. Осознанность социальных норм нашла отражение в мощной научной традиции их описания, в связи с чем мы предложили использовать результаты многочисленных исследований как модель для дальнейшего исследования.

Речевой этикет – явление социокультурное, как и прочие социальные нормы, всецело осознаваемое носителями языка / субъектами культуры и, как следствие, прекрасно изученное, поэтому в рамках нашего исследования логично начать именно с него. Оставляя в стороне значимые для культуры речи, прагматики и других лингвистических дисциплин свойства речевого этикета, мы остановимся на тех его чертах, которые позволят уточнить представление о норме, актуализируют ее лингвокультурный статус.

Понятие речевого этикета непосредственно связано с понятием культуры общения, которая трактуется как совокупность норм, способов взаимодействий людей, принятых в социальной группе как своеобразные эталоны общения [190, с. 4]. Культура общения нормативна: она включает в себя множество норм и выполняет по отношению к своему субъекту нормативную функцию. Применительно к культуре общения говорят об особом типе норм – нормах коммуникативных, представляющих собой императивные или рекомендательные правила знакового поведения людей в коммуникативных ситуациях [158, с. 113]. Сформировавшиеся в социуме речевые и речеповеденческие образцы для повторяющихся ситуаций постоянно воспроизводятся, усваиваются новыми представителями социума и воспринимаются как правильное, должное – как норма.

Разнообразные правила речевого поведения, действующие в той или иной лингвокультуре, могут быть рассмотрены как система речевого этикета. В понимании речевого этикета мы придерживаемся версии Н. И. Формановской: речевой этикет – социальные заданные и национально специфичные регулирующие правила речевого поведения в ситуациях установления, поддержания и размыкания контакта коммуникантов в соответствии с их статусно-ролевыми и личностными отношениями в официальной и неофициальной обстановке общения [182, с. 177]. Этикет, составной частью которого является этикет речевой, с одной стороны, отражает существенные для социума этические и моральные нормы, а с другой – вырабатывает нормы поведения, а также способы и приемы демонстрации этих норм [Там же]. Этикетное общение стандартизованно; стандарты поддерживаются культурной традицией и усваиваются человеком по мере социализации, а также в результате целенаправленного изучения. Перефразируя, можно квалифицировать речевой этикет как нормы речевого поведения, составляющие часть лингвокультуры социума. Используя противопоставление, принятое в начале исследования, полагаем, можно охарактеризовать речевой этикет как нормы, имеющие в социокультурной практике социальное закрепление: эти нормы-схемы встроены как схемы в деятельность человека, его поведение, общение.

Применительно к речевому этикету правомерно говорить о следующих признаках социальных норм. Нормы, составляющие речевой этикет,

– традиционны по своей природе;

– порождают систему запретов (как и в остальных случаях, запрет не имеет абсолютной силы и может быть нарушен сознательно или бессознательно);

– представляют собой правила поведения, следовательно, реализуют прежде всего регулятивную функцию;

– помимо регулятивной функции, выполняют функции оценочную, унифицирующую, селективную, стабилизирующую;

– являются, по сути, правилом, т. е. внешним регулятором поведения, но могут перейти на уровень привычек, автоматизмов и стать регуляторами внутренними;

– развиваются в связи с историей социума, имеют социальную, национальную специфику;

– отражая социально одобряемый способ поведения, поддерживаются специальными санкциями (Скажи волшебное слово, а то не буду(Н. Коляда, ruscorpora));

– характеризуют поведение человека (Ему даже в голову не приходило, что, начиная разговор, нужно здороваться, а заканчивая – прощаться(Т. Устинова, ruscorpora): отношение к нормам этикета – отличительная черта личности);

– формируют социальные ожидания (– Анны Владиславовны нет? – Здороваться надо, молодой человек! – сделал Митя замечание(А. Житков, ruscorpora));

– усваиваются осознанно в процессе воспитания, обучения и неосознанно – в процессе социализации;

– находятся в отношениях взаимообратимости с аномалиями, причем последние также являются культурно-значимыми.

Остановимся подробнее на двух характеристиках, составляющих своеобразный лейтмотив нашего исследования: функции нормы (в данном случае – речевого этикета) и отношение нормы и не-нормы.

Как и другим нормам, речевому этикету свойственны регулятивная, оценочная, унифицирующая, селективная и стабилизирующая функции [16]16
  Наряду со специфическими функциями, свойственными речевому этикету, прежде всего контактоустанавливающей.


[Закрыть]. Первая, как это видно из приведенного выше определения, осознается наиболее отчетливо, однако не является единственной. Охарактеризуем все названные функции и приведем примеры их художественного осмысления.

• Речевой этикет в разнообразных ситуациях речевого общения рекомендует носителю языку / субъекту культуры социально одобряемые способы действий; таким образом осуществляется регулятивнаяфункция.

Приходили обменщики, и всё это было ужасно стыдно, потому что чужим и враждебным, деланно вежливымлюдям, с которыми маленького жильца заставляли здороваться, а они фальшиво улыбалисьв ответ, открывалось сокровенное нутро их дома [17]17
  Здесь и далее приведены описания ситуации установления контакта; маркер ситуации – глагол здороваться.


[Закрыть](А. Варламов, ruscorpora): отчетливо проводится мысль о поведении по принципу «так надо» – об импертивном характер нормы;

Теперь, на гражданке, когда подполковников вокруг не было, он сам прихотливо выбирал, с кем ему положено здороваться первым: с директором, заместителем по хозяйственной части (по научной – тот сам первый здоровался), с заведующим поликлиникой, к которой был прикреплен(Л. Улицкая, ruscorpora): с одной стороны, эксплицирована возможность самостоятельного создания нормы, а с другой – подчеркнута пассивная роль человека в соблюдении норм. Другими словами: нормы могут быть достоянием всего социума или отдельного человека, но они всегда в той или иной степени регулируют наше поведение.

В предыдущих разделах было показано, что регулятивная сила нормы не абсолютна; человек, являющийся уникальной личностью и обладающий свободой воли, не может быть полностью «порабощен» нормами. Приведем в этой связи высказывание Т. В. Матвеевой: «Речевое поведение – это поведение личности, личность же, имея дело с нормой, связана обязанностями и наделена правами» [97]. Обязанности – та сторона взаимодействия норм и человека, которая характеризуется главенствующей ролью первых; именно это сфера реализации регулятивной функции. Права, напротив, предоставляют человеку свободу в следовании нормам, что проявляется, в частности, в возможности осознанного культурно-значимого их нарушения. Поведение, регулируемое нормами, стереотипно, а ненормативное поведение, напротив, может характеризоваться высокой степенью индивидуальности.

• Наличие норм речевого этикета позволяет оценить речевое поведение носителя языка как соответствующее (ожидаемое и одобряемое) или не соответствующее (неожиданное и неоднозначное для оценки) нормам; в таком случае реализуется оценочнаяфункция.

Он, наверно, забыл меня. Я давно все-таки не был. – А даже если пришел незнакомый человек? Здороваться не нужно?(Ю. Трифонов, ruscorpora); Пусть сначала попробует как Екатерина Михайловна. 28 лет стажа и фотография на обложке журнала «Коммунист». Вернее, не совсем на обложке, но сразу же, как откроешь. А то даже здороваться нормально не научилась. Пусть сама себе материал готовит. А мы посмотрим. Или на пальцах им все рассказывает(А. Геласимов, ruscorpora). В обоих случаях говорящие критически оценивают несоответствие нормам речевого этикета.

• Бесконечное многообразие ситуаций общения может быть типизировано на основании общности этикетной ситуации (приветствие, прощание и т. п.) и выбранных языковых средств; в этом проявляется унифицирующаяфункция.

Я, как человек провинциально воспитанный, стал пожимать всем руки. Коржаков отвернулся: «Я вам руки подавать не буду». Господи, – говорю я, – спасибо огромное. Александр Васильич, у нас в деревне было принято со всеми здороваться, а вы меня избавили от этого(А. Кучерена, ruscorpora): определенный способ приветствия воспринимается как стандартно-необходимый, объединяющий ситуации с любым набором участников; во второй части указывается на возможность селекции.

• Из комплекса имеющихся средств говорящий осуществляет выбор той единицы, которая наиболее уместна в той или иной ситуации; это реализация селективнойфункции.

Это то же самое, как если наш президент будет здороваться по-рэпперски и говорить «Хэй, Е, какие дела»(К. Дорошин, ruscorpora): упоминается возможность выбора из комплекса единиц с одинаковой функцией – в данном случае функцией приветствия – и оценивается уместность результата селекции.

Я растерялся, не зная, здороваться с ним или нет(Ф. Искандер, ruscorpora): определена альтернатива – соблюдение или несоблюдение нормы.

• Наконец, речевой этикет поддерживает желаемую тональность общения (сугубо официальную, дружескую, фамильярную и т. п.), сдерживая эмоции, агрессию, т. е. выполняет стабилизирующуюфункцию. Кроме того, поддерживается и культурная традиция.

Хотите верьте, хотите нет, я провел у дверей его кабинета три месяца, ежедневно по пять-шесть часов в день! Для этого мне пришлось бросить работу, и обратной дороги у меня уже не было. Постепенно Громин стал со мной здороваться и привыкать к моему постоянному присутствию, как к мебели. Он иногда со мной даже разговаривал, и я чувствовал, что становлюсь к нему все ближе(А. Тарасов, ruscorpora); Насте едва десять лет стукнуло, уже тогда испорченная была. Дружила с Соней из пятнадцатой квартиры, пока у той отец директором школы был, а когда Иван Николаевич умер, перестала с той даже здороваться. Маленькая, а гадкая(Д. Донцова, ruscorpora): показаны полярные ситуации, в первой из которых привычка здороваться стабилизировала отношения, а во второй – отказ от приветствия оформил разрыв отношений.

Итак, характеризуя назначение речевого этикета, мы обнаруживаем тот же комплекс функций, который свойствен социальным нормам вообще и языковым нормам в частности.

В связи с установленным выше сходством уместно предположить, что и отношение «норма – не-норма» в сфере действия речевого этикета также стереотипно. Действительно, соблюдение норм обеспечивает носителю языка / субъекту культуры одобрение других членов социума (одобряемое нормативное поведение) или – по крайней мере – спасает от упреков в отсутствии вежливости (допускаемое нормативное поведение). Континуум носителей языка включает безупречно, потрясающе, чрезвычайно, невероятно, сверхъестественно, очень; достаточно, довольно, вполне, весьма; не слишкомвежливых людей, а также хамов, грубиянов и подобных нарушителей норм. Между тем нарушение норм, сознательно допускавшееся в течение жизни, наверное, каждым, относится к числу культурно-значимых деяний. Характеризуя девиации, отметим следующее.

Во-первых, нарушение нормы, в отличие от следования ей, нуждается в мотивации; при этом часть мотивов имеет этический характер (1), другая – отражает некие социальные процессы, тенденции (2). Отметим, что достойное этическое обоснование оправдывает нарушение нормы, делает его с точки зрения социума в целом, группы или отдельного человека положительно оцениваемым деянием.

(1) Я часто наблюдал среди следователей людей, готовых идти любой ценой к цели. У нас Ася Асматурова считалась прекрасным работником. Но постоянно злоупотребляла властью, допускала шантаж, оскорбления подозреваемых и даже рукоприкладство. Я перестал с ней здороваться. Надо добиться того, чтобы и преступники считали нас нравственными людьми(Ю. Азаров, ruscorpora);

(2) Как признается один из весьма высокопоставленных в прошлом правительственных чиновников, справиться с этой травмой(уходом из власти, потерей высокой должности. – Н. Ф.) тяжеловато: «Люди, которые долгое время каждый день рассказывали тебе, какой ты великий и замечательный, вдруг перестают здороваться»(Е. Григорьева, ruscorpora).

Во-вторых, нарушение нормы в большей степени, чем следование ей, – знаковое событие: оно совершается именно затем, чтобы быть замеченным, вызвать вопросы, побудить к чему-либо, обозначить свою позицию и т. д.: Обида Марии Ивановны была смертельная, она перестала здороваться(Г. Бакланов, ruscorpora).

В-третьих, нарушение нормы так же, как и норма вообще, может иметь регулирующую силу. Не захотев говорить с самим Высоцким, Любимов попросил: «Передайте ему, что, если он сорвет сегодня спектакль, я перестану с ним здороваться»(Д. Карапетян, ruscorpora): желание не стать объектом ненормативного поведения заставляет человека прилагать усилия, принимать меры.

Итак, обращение к речевому этикету как системе лингвокультурных норм подтвердило предположения о сущностных характеристиках нормы, сделанные в первой части исследования. Речевой этикет может быть вполне обоснованно отнесен к числу норм-схем, представляющих собой программы поведения: усвоенные, правила речевого этикета действуют как поведенческие автоматизмы. Рассмотрение речевого этикета в этом ключе не распространено в лингвистике (традиционный подход – ортологический: речевой этикет рассматривается как воплощение этического уровня культуры речи), однако, на наш взгляд, весьма перспективно. Такой подход позволяет включить речевой этикет в сферу интересов лингвокультурологии не только как перечень национально специфичных речевых формул, но и как нормирующую силу лингвокультуры. Относя речевой этикет к культурнозначимым нормам, мы подчеркиваем его роль в функционировании культуры: это роль правил и образцов поведения, следование которым обеспечивает человеку более или менее комфортное существование в социуме. За счет доминирования регулятивной функции речевой этикет «вписывается» в императивную интерпретацию нормы.

2.1.2. Семиотически закрепленные нормы-схемы: жанры

Основой противопоставления социально и семиотически закрепленных норм, как было сказано в главе I, является способ их закрепления в социокультурной практике. Первые – неписаные законы – становятся программами, схемами действий; вторые – писаные законы – фиксируются в санкционируемых культурой кодексах, законах, сводах правил, текстах, в том числе художественных и др. Наше нахождение в поле лингвокультуры обусловливает интерес к последней сфере фиксации – тексту.

Думается, что нормы, фиксируемые текстами, различны по своей природе. Часть норм, несомненно, можно охарактеризовать как идеологические: тексты, прежде всего художественные, содержат описания идеалов добра, красоты и др. Другие нормы определим как структурные: тексты представляют и тем самым предлагают читателю некие способы использования языка. В этот ряд, по-видимому, можно включить жанровые нормы. Эти нормы являются прекрасной иллюстрацией тезиса о том, что семиотически и социально закрепленные нормы теснейшим образом, в том числе генетически, связаны между собой. Так, с одной стороны, жанровые нормы закреплены в некоем комплексе текстов, а с другой – они становятся программами речевого поведения личности, т. е. переходят в разряд норм-схем. Этим соображением обусловлено сочетание в названии параграфа двух характеристик: семиотическиеи схемы.

По поводу освоения и функций жанровых норм К. Ф. Седов пишет: «В ходе своего социального становления личность “врастает” в систему жанровых норм. В свою очередь эта система “врастает” в сознание говорящего индивида по мере его социализации, определяя уровень его коммуникативной (жанровой) компетенции, влияя на характер его дискурсивного мышления» [145, с. 13]. Для нас в этом высказывании важны следующие моменты. Во-первых, вновь упомянута одна из основных функций нормы – регулятивная: поведение и мышление обусловлены нормами. Во-вторых, актуализирован характерный для нормы переход из внешних регуляторов во внутренние: норма со временем «врастает» в сознание. В-третьих, обозначены внешние условия формирования норм – это процессы социализации, т. е. включение человека в социокультурную систему.

Итак, в этом параграфе будут рассмотрены жанровые нормы как семиотически закрепленные нормы-схемы. Мы полагаем, что они относятся к числу норм культурно-значимых, так как не только отражают состояние культуры, но и предлагают субъекту культуры рекомендации по употреблению языка.

Предметом филологического анализа являются как традиционно выделяемые жанры художественной литературы – группы литературных произведений, объединенных общностью формальных и содержательных свойств, так и речевые жанры повседневного общения – вербально-знаковое оформление типических ситуаций социального взаимодействия людей [145, с. 8]. Несмотря на очевидные отличия этих двух групп, они не случайно объединены понятием жанра. В обоих случаях мы имеем, по М. М. Бахтину, репертуар неких речевых средств, соответствующий определенной сфере человеческой деятельности, «дифференцирующийся и растущий по мере развития и усложнения данной сферы» [11, с. 159]. В начале главы мы заметили, что представление о культуре как о системе норм одинаково верно и для так называемой высокой культуры, и для культуры повседневности. Говоря о лингвокультуре, считаем вполне правомерным рассмотреть как проявление высокой ее части жанры художественной литературы, а в качестве обыденной – речевые жанры повседневного общения. Полагаем, что обе группы жанров в аспекте нормы получат однотипное описание.

Итак, для нас важно прежде всего установить на материале жанровых норм верность утверждений о комплексе функций нормы и об отношениях нормы и аномалии.

Предположим, что жанровые нормы, как и другие, реализуют регулятивную, оценочную, унифицирующую, стабилизирующую и селективную функции.

Регулятивная функция.Императивность норм литературных жанров констатируется в науке со времен Аристотеля. Авторы нормативныхпоэтик полагали, что жанр представляет собой готовую, окончательно оформленную структуру, которой автор должен следовать, добиваясь максимального соответствия требованиям. Иными словами, жанровые нормы осознавались как жестко регламентированные правила, соблюдение которых необходимо (перефразируя, можно сказать, что в таком понимании в структуре жанровой нормы доминирующим компонентом является императив). Историки литературы отмечают, что периоды следования канону сменялись периодами борьбы с ним, однако, соблюдаемые или нет, нормы литературных жанров предписывают / рекомендуют автору круг подходящих тем, набор оптимальных средств, протяженность и композицию текста и др.

Жанры, характерные для повседневной коммуникации, также определенным образом регулируют речевое поведение говорящего. Характеризуя содержание жанрового мышления носителя языка, Т. В. Шмелева указывает, что оно включает «интуитивные представления о жанровых канонах речи, обеспечивающих нормативное продуцирование собственных речевых произведений и адекватное восприятии чужих» [193, с. 65]. Часть норм речевых жанров носители языка специально изучают (это касается, например, жанров этикетных; речевой этикет как особая система норм был рассмотрен в предыдущем параграфе), другая часть усваивается неосознанно, но, усвоенные, они влияют на поведение носителя языка / субъекта лингвокультуры.

Оценочная функцияявляется, как уже говорилось, обратной стороной функции регулирующей. Наличие осознанного или неосознанного канона позволяет оценить новое художественное (1) или повседневное (2) речевое произведение как соответствующее или не соответствующее норме.

(1) Уже в первых частях «Живаго» поэтика Пастернака нарушает каноны «хорошо сделанного романа», превращая его либо в плохой роман, либо в другой роман («моя эпопея»). Поначалу Пастернак нарушает подчеркнутое заглавием единодержавие героя. Судьба Юры никак не выделяется и не подчеркивается на фоне жизни других героев. «200 страниц романа прочитано – где же доктор Живаго?(И. Сухих, ruscorpora); Получился отличный очерк, полный юмора и наблюдательности(В. Катаев, ruscorpora).

(2) Тут же вспомнился дурацкий анекдот про человека, который собрался повеситься и увидел бутылку вина – и раздумал(А. Слаповский, ruscorpora); Именинник едва сдерживался, снося формальные поздравления и расспросы о здоровье из уст «опытного царедворца»(В. Громов, ruscorpora): в последнем случае переоценивается норма: все правильно, но лишено теплоты, искренности, оригинальности и поэтому плохо.

Унифицирующая функцияочевидна: благодаря жанровым нормам, упорядочивается стихийное множество речевых произведений; типизированы ситуации общения, стереотипно ролевое поведение участников коммуникации.

Селективная функцияжанровых норм проявляется на нескольких уровнях. Во-первых, ситуация заставляет определиться с выбором самого жанра. Во-вторых, выбор жанра предполагает выбор из тех возможностей языкового воплощения мысли, которые в значительном количестве предоставляет языковая система. Кроме того, в границах жанра можно осуществить выбор темы (о чем писать или говорить) и т. п.

Им не нравится искусство сюжетных конструкций, зато им нравится искусство сюжетных инструкций. Как знакомиться с девушкой, как вести себя с женатым мужчиной, как подводить свидание к поцелую, при каких обстоятельствах допустимо лечь в постель,

о чем говорить до и после, на каких минах подрывается семейная жизнь(А. Архангельский, ruscorpora); Ничего особенного, а все же письмо! Значит, не все кончено, не интрижка, не дачный роман. Ответ я сочинял неделю. О чем писать? Городские наши дела ей неинтересны, мои служебные тем более, ну, а о своих чувствах я писать стеснялся да и не умел, написал только: «Все по тебе скучают, а я больше всех»(А. Рыбаков, ruscorpora).

Стабилизирующаяфункция жанровых норм заключается в устанавливаемой ими относительной упорядоченности действительности. Этот более или менее устоявшийся порядок формирует ожидания слушателя / читателя. Так, читатель предполагает, что комедия будет смешной, а слушатель готов к этикетной беседе о погоде. Однако порядок и связанная с ним возможность предсказаний могут обернуться обманутым ожиданием: читателя удивляет, что «Мертвые души» – поэма, а собеседника застает врасплох наличие в поздравлении критики в адрес виновника торжества.

Итак, жанрам, как литературным, так и повседневным речевым, свойствен тот набор функций, которые мы определили для норм. Жанры задают определенные рамки (норма-граница), в которых действует носитель языка. При этом мы вновь можем наблюдать относительность власти норм: человек может выйти за установленные пределы, а также, находясь в них, проявить свою индивидуальность. Таким образом, нормы жанров выступают как направляющая, но не полностью подчиняющая себе сила.

Индивидуальность и свобода воли носителя языка позволяют ему сознательно нарушать жанровые нормы; при этом несоблюдение нормы имеет знаковый характер. В случае с литературными жанрами выход за пределы может привести к созданию нового жанра, который, в свою очередь, вновь станет нормой и т. д.: «нарушение нормы может быть творческим актом, приводящим к возникновению новых сущностей» [81, с. 11].

Используя противопоставление социальных и когнитивных норм, рассмотренные выше жанровые нормы определим как социальные:

– они традиционны;

– они представляют собой системы правил и обусловленных ими запретов;

– они осознаваемы и могут быть специально изучены;

– их соблюдение / несоблюдение становится основанием социальных оценок;

– они формируют социальные ожидания и др.

Принимая сказанное выше, мы полагаем, что жанры являются также сферой действия нормативных представлений о типичных, обычных, массовых появлениях того или иного объекта. Эти представления являются для жанров важной формирующей силой. Мотивируем это утверждение.

Мы уже подчеркивали, что нормативные представления, являющиеся результатом познавательной деятельности человека, инте-риоризируясь, становятся своеобразной естественной установкой. Они воплощают представления человека о мире, позволяют классифицировать и оценивать новые объекты с опорой на жизненный опыт. Важная часть этих представлений может быть описана формулами «так бывает» (норма) – «так не бывает» (не-норма):

Господь знает, скольких скрипачей я слышал в своей жизни, но когда он начал играть, я подумал: что-то ненормальное, наверное, подзвученная скрипка. Так не бывает, наверное, сонаризированная(С. Спивакова, ruscorpora); Один из воинов проткнул ему грудь копьем. Потекла кровь и вода – это была лимфа из предсердия. Так бывает при разрыве сердца, а в особенности в зной при солнечном ударе(Ю. Домбровский, ruscorpora); Зубы у Мироеда были белые, крупные, частые и острые. У людей таких не бывает, да и не у всякого зверя встретишь(М. Успенский, ruscorpora).

Нормативные представления как знания о том, как бывает, а как – нет, являются для жанров некой рациональной, информативной основой, при этом акцент на обычном или невероятном во многом определяет жанровую специфику. Рассмотрим это утверждение на примере сначала художественных, а затем повседневных речевых жанров.