Текст книги "Белоснежка (темная сказка) (СИ)"

Автор книги: Наталья Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дмитриева Наталья
Белоснежка (темная сказка)

Падали снежинки, точно пух, с неба.

Сидела у окна молодая королева.

Уколола палец острою иглой,

Три ярких капли на снег уронила:

Первую – за белую кожу,

Вторую – за румяные щеки,

Третью – за черные косы

Дочери своей нерожденной.

Эту песню в замке пели на разные голоса, а самый звонкий был у молодой королевы.

Как громко кричала она в ту зимнюю ночь, когда пришло время родин! Как страшно трещали деревья в морозном лесу, как тоскливо выли волки под обледенелыми стенами! Какие яркие пики пронзали черное небо, каким нестерпимым блеском вспыхивали звезды, выжигая следы на заснеженных склонах гор!

А замок сиял огнями и гудел, точно улей. И лишь младенец, несмотря на старания повитух, не проронил ни звука. Тогда королева, вся в поту и слезах, прижала дочь к груди и произнесла:

– Бедное дитя, если у бога не нашлось для тебя души, возьми мою и живи...

И как только слова были сказаны, принцесса открыла глаза и издала первый крик, а королева упала замертво.

Не было ни у кого сомнений, что душа матери перешла в дочь, и назвали принцессу Маргаритой в ее честь. Но король-отец не желал видеть дитя, не желал растравлять душу печалью. Не хотел он слышать детского плача, оттого снесли принцессу в самые дальние покои замка и семь долгих лет прятали там от королевских глаз. И когда она вновь оказалась среди людей, все ахнули – будто покойная королева явилась миру в образе ребенка.

Волосы девочки были темны, как самая беспросветная тьма, а кожа бледна, словно весенний снег. Но когда она сидела у жаркого очага, ее губы и щеки становились красными, будто кровь. И кормилица качала головой в тревоге:

– Нет хуже огня, тлеющего под гнетом. Бойся его, дитя, бойся, Маргарита.

Когда девочке исполнилось семь, отец привел в замок новую королеву. Надлежало принцессе быть на свадебном торжестве, и впервые обрядили ее в золотое платье и серебряные туфли и привели в зал, где на возвышении сидели новобрачные.

Увидев дочь, король словно окаменел, а королева в белом платье, пышном и легком, как лебединый пух, сошла вниз и взяла девочку за руку.

– Здравствуй, Маргарита, – сказала она ласково, и солнечный свет отразился от ее светлых кос и заиграл на гладких щеках и в глазах, прозрачных, как горный хрусталь. – У меня есть для тебя подарок...

Она сняла с тонкого пальца кольцо и шепнула так тихо, что никто, кроме принцессы, не услышал:

– Вспомни о нем, когда твое сердце будет разбито.

Потом королева поцеловала девочку в лоб и вернулась на возвышение, а король вдруг прикрыл рукой лицо, точно воспоминания жгли ему глаза.

Вскоре пришлось и принцессе встать на виду у разряженных гостей: Маргариту, единственную дочь короля, обручили с Фебом, принцем соседней страны. Жених приехал в замок на высоком рыжем коне, а сам был еще так мал, что едва доставал с земли до стремени. Но как же он был хорош, как светел! Солнце сияло в нем, в его глазах, живых и блестящих, как горный ручей, в волосах, подобных расплавленной меди, в веснушках, похожих на золотую пыльцу, но ярче всего – в его сердце, горячем, открытом миру.

Чудной они были парой, когда стояли в тяжелых праздничных одеждах перед всеми: он – румяный и светлый, словно летний день, она – темная и безучастная, как зимняя ночь. Но юный Феб по-детски пухлой рукой бестрепетно надел кольцо на палец невесты, а потом, встав на цыпочки, звонко расцеловал ее бледные щеки. И впервые скрытый в принцессе огонь сам пробился наружу жарким румянцем. А все вокруг радовались и поздравляли детей, и даже король глядел на дочь с улыбкой.

Принц оставался в замке ровно год, и целый год в душе принцессы сияло солнце. Они с Фебом взбирались на крышу самой высокой башни и гоняли оттуда ворон, а потом забавлялись, прыгая по гладкой черепице.

– Счастливая ты, Маргарита, – сказал как-то маленький жених. – Все, что у тебя есть, принадлежит тебе одной, а нам с братом всегда приходится делиться друг с другом. Но я его обошел: у меня теперь есть невеста, а у него нет. Жду не дождусь, когда смогу рассказать ему про тебя – пусть завидует!

– Разве ты не останешься здесь, со мной? – с тревогой спросила принцесса.

– Нет, не останусь, – ответил он. – Мне еще многому надо научиться, прежде чем стать настоящим королем.

– Не уезжай, пожалуйста! – взмолилась Маргарита. – Как же я буду без тебя?

Но Феб крепко взял ее за руки и сказал властно, как настоящий король:

– Нет, я уеду! Но когда вернусь, обещаю, мы навсегда будем вместе.

И вот он уехал, а принцесса осталась в замке ловить редкие солнечные лучи. Случайный отблеск, пламя в очаге, красный бархат и золотая бахрома, звон колокольцев и журчание ручьев – все напоминало ей о Фебе. Она взбиралась на крышу самой высокой башни, садилась лицом к югу и смотрела на дорогу до тех пор, пока глаза не начинали слезиться. А потом наступила зима, все вокруг замело, и уже нельзя было разобрать, где поля, а где дороги. Стены замка покрылись инеем, крыши – льдом, пламя в печах заревело, будто раненый зверь, а колокольцы захрипели простужено. И Маргарита никак не могла отогреться, и люди в замке испуганно опускали глаза, когда она проходила мимо, бледная и застывшая, словно призрак.

Одна лишь королева продолжала улыбаться и, случалось, гладила темные волосы девочки тонкой белой рукой.

– Бедное дитя, – говорила она Маргарите и шепотом добавляла: – Не забудь о моем подарке.

Но сердце принцессы не было разбито, оно лишь заледенело – на семь долгих лет...

И однажды Феб вернулся, повзрослевший и возмужавший, горделивый, как настоящий король. И когда принцесса, не помня себя от радости, выбежала к нему, оказалось, что он перерос ее на целую голову. Но по-прежнему сияло в нем солнце, и его глаза, и улыбка, и медное пламя волос озаряли все вокруг живым светом.

– Какой же ты стала, Маргарита! – воскликнул он с радостным удивлением.

– Какой же? – спросила она.

Но Феб лишь улыбнулся, и от его улыбки принцессу объял жар, какого еще не бывало.

Весна в тот год пришла рано. Поля, еще не смыв до конца снег, исходили паром, птицы в лесу заливались на все лады, а в горах грозно грохотали лавины. Солнце светило ярко, но часто бушевали грозы, и молнии раскалывали камни, оставляя повсюду черные отметины.

А замок стряхнул зимнюю дрему и запестрел, точно майский луг, яркими нарядами, блестящими пряжками, свежими цветами. Куда бы ни отправился Феб, женские взгляды тянулись к нему, будто одуванчики к солнцу. Маргарита, случалось, в кровь искусывала свои красные губы, а принц смеялся:

– Моя жемчужина ревнует меня к свиньям!

Они больше не забирались на крышу башни, но, чтобы скрыться ото всех, тайком убегали в горную долину, где тропинки терялись между покрытыми мхом валунами, а на серых россыпях камней цвела нежно-лиловая эрика. Там на берегах мелких бессточных озер стояли сложенные из обломков фигурки, и Феб, забавляясь, сбивал с них каменные колпачки.

– Не надо, – говорила ему Маргарита. – Пожалей бедняжек. Ведь это не просто камни, а подземные духи, не успевшие скрыться от солнечных глаз. Зимой они вновь оживут, и как же им тогда разобрать, где чья шапочка?

– Ты веришь в духов, жемчужина? – спрашивал Феб, пытливо заглядывая невесте в глаза.

– Я верю в тебя, – отвечала Маргарита.

И Феб в задумчивости склонялся над водой.

Однажды он спросил:

– Почему, Маргарита? Я ведь не дух и не божество. Как можно в меня верить?

– Нет, ты не дух и не божество, – сказала принцесса. – Но для меня ты выше и важнее всего. Ты – мой свет, мое солнце. Другого я не знаю.

Она села рядом с женихом, и их взгляды пересеклись на гладкой поверхности озера. Там между перевернутых холмов светилось небо, и две головы, светлая и темная, чуть подрагивая, парили в бледно-голубой вышине. А сквозь них просвечивала со дна покрытая илом галька.

– Жемчужина в прозрачной воде, – прошептал Феб, коснувшись губами отражения. – Такая светлая, такая чистая. Ее я вижу насквозь, но разве это не обман? Как только я попытаюсь взять ее в руки, она исчезнет, утечет сквозь пальцы.

– Не смотри туда, – сказала ему Маргарита. – Я здесь и никуда не исчезну.

– Да, – ответил Феб печально. – Но твоя любовь? Ведь ты любишь не меня, а мечту. Ты придумала ее долгими зимними вечерами в холодном своем одиночестве. А если бы пришел к тебе не я, а другой, обняла бы ты его или оттолкнула с презрением?

– Нет, нет, нет! – воскликнула Маргарита. – Не говори так! Я никогда не полюбила бы другого!

– Так ли это, жемчужина? – спросил Феб. – Я и мой брат – точные отражения друг друга. Даже мать и отец, бывало, нас путали... Мы во всем равны друг другу, и не я, а он мог назваться твоим женихом!

Он ударил по воде, и отражение пропало.

– Клянусь, – вымолвила Маргарита твердо, – и духов недвижимых беру в свидетели, что узнаю тебя в любом обличие и ни с кем не спутаю! А если нарушу клятву, пусть мое сердце станет, как этот камень – я сама разобью его на тысячу кусков!

Она схватила обломок и ударила себя по запястью, и алые капли выступили на белой коже.

Феб со страхом схватил ее за руку, и на глазах у него заблестели слезы.

– Прости, Маргарита! Не должен был я в тебе сомневаться. Забудь все, что сказано. Будем верить друг другу, как прежде.

И они вернулись в замок, не проронив более ни слова о том, что случилось.

День свадьбы приближался, и уже отовсюду стали съезжаться гости. А за нарядными возками серыми стаями потянулись бедняки, хриплыми голосами горланя славу молодым. Завидев жениха и невесту, они тотчас сбегались к ним и протягивали немудреные подарки: кукол из тряпья и соломы, полевые цветы, деревянные бусы. А Феб с Маргаритой смеялись и бросали им серебро и медь, и все вокруг смеялись вместе с ними.

Только на снежном лице королевы не было видно улыбки, а ее прозрачные глаза светились колко и льдисто, как звезды на зимнем небе.

В канун свадьбы позвала она к себе принцессу и спросила:

– Счастлива ли ты, Маргарита?

– Да, очень, – ответила та.

От этих слов лицо королевы сделалось холоднее прежнего.

– Бедная девочка, ты сияешь, словно жемчужина в лунном свете. А на солнце, Маргарита, жемчуг темнеет и крошится. Сколько еще ты будешь наслаждаться счастьем, прежде чем оно рассыплется у тебя руках?

– Мне все равно, – сказала Маргарита. – Пока Феб любит меня, а я – его, нам ничто не страшно.

Она хотела уйти, но королева взяла ее за руку:

– Ты поранила запястье, девочка? Должно быть, больно это было... Но поверь, раны что отметят твое сердечко, будут куда глубже и больнее... Феб любит тебя, но разве живет он только твоей любовью? Ты не единственный мотылек, что вьется вокруг этого огня.

Принцесса вспыхнула, а королева обняла ее и зашептала на ухо:

– Хоть ты и родилась в замке, Маргарита, но всех его тайн не знаешь. Под северной башней есть коридор – пройди его до конца и увидишь зеркало. Оно вытесано из черного камня, тысячу лет пролежавшего в леднике. Лед сделал его грани ровными и гладкими, как он сам. Солнечный свет ни разу не потревожил их темной глубины. Это зеркало не знает обмана, оно показывает лишь то, что есть на самом деле. Загляни в него, и узнаешь правду, если только не боишься.

– Мне нет дела до твоих советов, – сказала Маргарита и ушла так быстро, как могла.

Но сердце ее билось, как пойманная птица, и яд коварных речей проникал в кровь, отравляя радость. Как ни затыкала она уши, ей всюду слышался вкрадчивый шепот королевы, и сколько бы свечей принцесса ни зажигала, тьма надвигалась на нее со всех сторон.

Тогда Маргарита взяла светильник, отправилась в северную башню, спустилась вниз и увидела длинный коридор. Показалось ей, будто глядит она в бездонный колодец, а оттуда кто-то смотрит на нее мертвыми глазами. Хотела принцесса уйти, но ноги ее не послушались, тогда она поставила светильник на пол и шагнула вперед, в темноту.

Она не увидела зеркала, но почувствовала его, как чувствуют смертельное дыхание ледника. Из непроглядной черноты выплыл к ней призрак, всклокоченный и бледный, и в нем с содроганием узнала она себя.

Но не вскрикнула Маргарита и не отступила, лишь сильнее стиснула руки и пристальней вгляделась в черную глубину. Над правым плечом своим она увидела свет и Феба, смотревшего вокруг с удивлением и испугом. Но вот что-то замерцало за ним, как снег в лунном свете, и тонкие белые руки обвили его грудь, и испуг сменился улыбкой, а удивление – желанием. Две силуэта, золотой и белый, слились в один и исчезли, а огонь потух. И призрак в зеркале беззвучно вскрикнул и хотел бежать за ними, но путь ему преградила старая нищенка. Вырвав у себя сердце, она протянула его Маргарите и оскалила длинные желтые зубы. А потом превратилась в королеву и сказала:

– Это плод с дерева любви и надежды. Одна половина его пропитана тоской, другая – ядом. Выбери ту, что тебе по душе.

И Маргарита увидела у себя в руках спелое яблоко.

Точно во сне, принцесса завязала его в платок, спрятала на груди и вернулась к себе. Сердце ее пылало, а мысли стали черны, как то зеркало. Когда пришел Феб, Маргарита не улыбнулась ему – лишь огонь, сжигавший ее, разгорелся жарче.

Она спросила:

– Ты веришь в духов, мой принц?

– Нет, не верю, – ответил он с улыбкой.

– А все же они есть. Невидимые, они вьются рядом и ждут часа, чтобы наброситься на нас и растерзать.

– Что за странные речи? Ты не больна ли, Маргарита? Твое лицо пылает.

– Нет, – сказала она. – Но мне страшно. Духи не терпят чужого счастья. Боюсь, они захотят нас разлучить.

– Не бойся, жемчужина, – рассмеялся Феб. – Я их всех прогоню.

Принцесса заглянула ему в глаза и увидела там себя, будто в зеркале.

– Я знаю, как их отвадить. Вот яблоко с дерева любви и надежды – смотри, я разрежу его на две половинки. Одну съешь ты, а другую я, и никто уже не сможет причинить нам вреда.

– Пусть будет так, как ты хочешь, – сказал Феб. Он взял половину яблока из ее онемевшей руки, а она только и успела подумать: "Пусть будет мне яд, а тебе тоска".

Но едва лишь они откусили по кусочку, как принц побелел и рухнул замертво, а через мгновение и принцесса упала рядом с ним.

Когда их нашли, оба были бездыханны. Им растерли щеки, расшнуровали одежду, стали брызгать водой и вином. Но Феб оставался холодным и недвижимым, а Маргарита, хоть и открыла вскоре глаза, но казалась еще мертвее его.

Вдруг люди расступились, и вперед вышел принц, одетый, как жених, с волосами, подобными расплавленной меди, с глазами, яркими и блестящими, полными слез. Он приблизился к Фебу и склонился над ним, и оба они были, точно отражения друг друга – живое и мертвое.

– Брат мой, очнись! – с тоской произнес принц, и в нем Маргарита узнала того, кто был в зеркале. Но она ничего не сказала, а когда принц протянул ей руку, отвернулась от него и спрятала бледное лицо в распустившихся волосах.

А Феба положили в гроб и оплакивали три дня и три ночи. Когда срок прощания миновал, принцесса вышла из покоев, где сидела, запершись ото всех, и явилась туда, где жених ее лежал на возвышении, убранном еловыми ветками и ягодами можжевельника. Все вокруг было затянуто темным бархатом, и свечи капали на него восковыми слезами.

При виде Феба, светлого и прекрасного, как летний день, слабый румянец коснулся щек Маргариты.

Вдруг ледяной ветер погасил свечи. Принцесса подняла голову и увидела королеву, всю в черном, будто смерть – та смотрела на Маргариту из темноты, как из зеркала.

– Вспомни о моем подарке... – шепнула королева и рассыпалась колючей снежной пылью. Глаза принцессы запорошило, она поднесла руку к лицу и почувствовала на пальце холод серебряного ободка. Тогда Маргарита сняла его и надела Фебу на мизинец.

– Теперь клятва исполнена, – сказала она тихо. – Тот, кого я считала тобой, был лишь твоим отражением. Я должна была разбить себе сердце, но правда в том, что сердцем моим всегда был ты.

Вдруг пальцы Феба шевельнулись под ее рукой, и принц открыл глаза, сел в гробу и оглянулся с изумлением.

– Что случилось? – спросил он. – Где я?

Принцесса хотела ответить, но не могла произнести ни слова. А Феб вскочил на ноги и воскликнул:

– Почему так темно? – И сдернул с окна покрывало.

Но едва лишь луч заходящего солнца коснулись его лица, как он закричал и, отшатнувшись, схватился за щеку. А когда отнял руку, Маргарита увидела на нем черный след, подобный клейму.

– Что со мной, Маргарита? – крикнул Феб. И она рассказала ему все, как было.

Когда принцесса замолчала, по обожженной щеке принца скатилась тяжелая слеза. Но глаза Маргариты оставались сухими – она лишь крепче прижала руки к груди, словно хотела облегчить давивший на нее гнет.

– Это я уговорил брата поменяться одеждой, – сказал Феб. – Он должен был явиться к тебе под видом меня. Я хотел испытать, узнаешь ли ты меня, как обещала.

– Я не сдержала обещания.

– Мы оба не сдержали, жемчужина, ведь и я обещал верить тебе. Напрасно ты разбудила меня от смертного сна. Теперь я не живой и не мертвец. Мне уже не выйти на солнце, не жить среди людей. Если они найдут меня таким, то растерзают, а тебя ославят ведьмой.

– Что мне до людей? – молвила Маргарита с горькой усмешкой. – Они отворачивались от меня с самого моего рождения. Моя мать отдала мне душу, и с той поры я живу, точно взаймы. Что мне до солнца? Ты был единственным светом, который я знала. И если солнце теперь твой враг, значит, оно и мне враг тоже. Спрячемся во тьме. Помнишь ледник, которым мы не раз любовались из долины? Кормилица рассказывала мне, что под ним есть пещера. Ее охраняют подземные духи – люди называют их Семью Братьями и обходят стороной. Там мы укроемся, и никто нас не найдет.

– Пусть будет так, – сказал Феб со вздохом.

Когда небо над горами погасло, они тайком вышли из замка и отправились в долину. Столь густая тьма накрыла землю в эту ночь, что не видно было ни дороги, ни гор, ни неба. Никто не заметил беглецов, а спавшие у ворот бедняки ежились, как от холода, когда Феб и Маргарита проходили рядом.

В валунах тоскливо гудел ветер, и камни скрежетали, будто кто-то с силой выворачивал их из земли. В озерах громко плескало, и брызги летали вокруг, словно множество ладоней било по воде с размаху. Принц и принцесса шли, крепко держась за руки, чтобы не потерять друг друга.

Вдруг Феб остановился.

– Слышишь? – спросил он. – Впереди камнепад.

– Да, – ответила Маргарита. – Это Семеро Братьев долбят гору.

Они хотели идти быстрее, но земля у них под ногами ходила ходуном.

Потом небо начало светлеть, и туман потек с гор, словно река.

– Скоро рассвет, – сказал Феб.

– Осталось немного, – промолвила принцесса.

Они поднимались все выше и выше, а воздух становился все холоднее, и треск стоял вокруг, как в самые лютые морозы. Вдруг Маргарита не удержалась на обледенелых камнях и упала. Она пыталась подняться, но не могла, потому что ее руки и ноги совсем закоченели. Феб глянул на принцессу, а потом на вершины гор, окутанные розовым сиянием.

– Маргарита, ты еще можешь вернуться! – крикнул он.

Яркий луч прорезал туман, будто клинок, и высек из ледника белые искры.

– Я вижу Семерых Братьев! Они совсем близко! – воскликнула Маргарита.

– Это просто груды камней, – сказал принц.

– Я вижу пещеру под ледником! Скорее, мой Феб, беги туда что есть мочи!

Принц бросился вперед, но едва он поравнялся с Семью Братьями, как искристый солнечный поток сбежал с ледника и залил все вокруг расплавленным золотом. В тот же миг Феб вскинул руки и вспыхнул, как свечка, а его крик, пролетев по склону, вонзился в сердце Маргариты. Из последних сил она вскочила на ноги, подбежала к принцу, набросила на него свой плащ и втолкнула в пещеру.

Тотчас Семь Братьев низко склонили каменные головы, а самый младший ударился о ледник и рассыпался грудой камней, завалив вход так плотно, что ни один луч не проник внутрь.

Тогда Маргарита сняла плащ с Феба и увидела, что ее принц стал черным, как головешка, а его чудесные медные волосы рассыпались пеплом. Но она ничего ни сказала, лишь поцеловала его в обожженные губы и уложила рядом с собой и обняла так крепко, как только позволили ей замерзшие руки. И они долго лежали в ледяной тишине, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели, как наливается светом хрустальный свод пещеры, и как блестит он и переливается, будто серебряная вуаль.

Потом Феб спросил:

– Что же теперь, Маргарита?

– Дождемся зимы, – чуть слышно сказала она. – Тогда Семь Братьев оживут и укажут нам дорогу в край вечной ночи.

– А что скажут твой отец и мой брат, когда не найдут нас по утру в замке?

– Они не промолвят ни слова. Но долгими зимними вечерами, когда пламя в печах заревет, будто раненный зверь, кормилица станет рассказывать сказку о черноволосой принцессе, белой, как снег, и румяной, как кровь...

– О самой чудной принцессе на свете, – подхватил Феб, – и о злой мачехе-королеве, и об отравленном яблоке...

– И о семерых братьях, давших принцессе убежище... И о принце, прекрасном, как летний день, чья любовь ее оживила. – Маргарита в последний раз поцеловала Феба и сняла с его мизинца кольцо. – И об их свадебном пире, пышнее и богаче которого не знал белый свет...И о том, как жили они долго и счастливо.