Текст книги "Наши все тридцать"
Автор книги: Наталья Даган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Ну так что, – произнес он чуть осипшим голосом, – у нас с тобой будет восхитительный секс?
Я опять внимательно посмотрела на него сквозь очки.
– Будет, – ответила я.
– Ну так поехали, – разудало сказал он, – к тебе.
– Не можем, – откликнулась я и отпила принесенного блади-мэри, – я сейчас живу у родителей и новую квартиру еще не нашла. Так что поехали к тебе.
«Интересно, – подумала я, – что он сейчас скажет?»
Он молчал. Пауза затягивалась.
– Ты живешь с женщиной? – спросила я.
– Да, – ответил он, как-то странно, незримо весь подавшись от меня назад.
И сказал с какой. С мамой. Комментарии были излишни. Я приняла ситуацию молча, и никакого другого варианта не подразумевалось. Если честно, я догадывалась об этом.
На какое-то время я задумалась и не слышала, что он говорит. На меня вдруг навалилась невероятная скука, и я полностью и безотчетно отдалась ей. Когда слух вернулся ко мне, я поняла, что ви-джей моей любви фирменным своим исподволь-приемом дает мне понять, как это нехорошо, жить с родителями.
Он, видимо, желал олимпийского финала в наших полупрофессиональных игрищах. Левой рукой я отловила тогда проходящую мимо меня подругу и, извинившись, отошла с ней «на минуточку».
– Ты сегодня где ночуешь? – спросила я.
– У приятеля, – ответила она.
И тут же ее глаза засияли догадкой: она переметнула лисий взгляд с меня на него и обратно. И внесла рацпредложение:
– А третьей меня возьмете?
– Дай ключи от квартиры, извращенка, – устало сказала я ей.
– На! – Она хлопнула мне их в ладонь. Зажав ключи в кулаке, я перевернула руку и посмотрела на часы. Было около полуночи. Я вернулась к ви-джею. Он снова, как ни в чем не бывало, притянул меня к себе и сделал вкрадчивую попытку присосаться к моей шее.
Я разжала руку и показала ключи. «Поехали?»
Ви-джей отпрянул от меня. И сию секунду ушел в экран, в экранный свой образ, как люди творческие уходят в себя.
– Я не могу, – с достоинством отозвался он, – у меня завтра съемка в восемь утра.
И пустился в длинные размышления о том, что бурная ночь непременно скажется не только на состоянии здоровья, но и на цвете лица, а лицом он работает, что даже в юности, скажи ему кто-нибудь, что у него завтра съемка в восемь утра, он не решился бы…
Он наконец замолчал. Мы стояли и смотрели друг на друга как два барана. Это продолжалось секунду, не более. Я захотела уйти сразу же, но внутренний голос повторил: «Легче, Джада, легче. Вы работаете в одной зоне, нужно расстаться красиво. А то еще, чего доброго, заподозрит в тебе сексуальную маньячку: ей отказали, она убежала. Легче, легче…»
Это был довод. Play предстояло доигрывать до конца.
Первый, кто открыл рот после нашего многозначительного молчания, был ви-джей. Он предложил поужинать. Я согласилась.
Ужин был ни веселым, ни тягостным, он был обычным. На этот раз мы не отличались от большинства пар, сидящих в одном из гламурнейших кафе Москвы. Я чувствовала себя неимоверно уставшей. Аппетита особо не было, я просто сидела и рассматривала ви-джея. Он, очевидно, ждал каких-то вопросов или упреков, но я их не озвучивала. Да и какие тут могут быть упреки?.. Съемка в восемь утра. Мама.
Моя подруга присылала мне sms, полные глубокого смысла и мата. Я читала их, посмеивалась, зачитывала некоторые ему. Я ждала окончания вечера.
А потому невероятно изумилась, когда, подбросив меня до дома, он пошел на последний приступ. Это было очень вдруг. Прощаясь со мной, он подтвердил свой статус мастера в сексуальном фристайле: стремительно действуя, не промахнулся мимо ни одной моей эрогенной зоны. Он что-то там говорил, к чему-то склонял еще меня… Но только на этот раз все его действия возымели обратный эффект: мой организм пришел в раздражение и не хотел уже ничего, даже прощального рукопожатия, не то что поцелуя. Ви-джей между тем, поняв, что меня не удается уговорить на секс в машине, совершал полупрозрачные намеки, что я должна сейчас ему сделать… Чтобы нам всем было, так сказать, хорошо. Это был настоящий «алярм и ужас нах», как говорил впоследствии один мой юный приятель. И никакой ветеранский секс не мог с этим всем сравниться.
Так что я вышла из машины совершенно очарованная. Судорожно застегивая джинсовку, я даже было подумала, что пойду на следующее мероприятие с участием моего любимого ви-джея через две недели. Но что бы я там себе ни подумала, – а мало ли что может подумать женщина, мимо ни одной эрогенной зоны которой не промахнулись, – это было последнее наше свидание. Погода с того дня установилась необыкновенно летняя, и Брюс Всемогущий счел где-то там, у себя наверху, нашу историю исчерпанной.
К тому же ровно через две недели, в день означенного мероприятия с его участием, куда я также была аккредитована, я, катаясь с одним знакомым по Москве на спортивном мотоцикле, вылетела из седла и, сделав кульбит в воздухе, очень удачно упала на газон, в районе Воробьевых гор. Ощущение было такое, как будто сам Господь Бог шлепнул меня по попке: я оказалась совершенно невредима, но эмоционально в тот день была уже ни к чему не пригодна и никуда не пошла. Знакомый мой, слава богу, тоже отделался легким испугом. Когда я встала, пошатываясь, на ноги, то увидела, что он, прихрамывая, уже рысит к своему железному коню. А вот его спортивная «ямаха» пострадала: она была мятая и битая, ее было жалко. Сняв шлем, я прорыдала над ней порядка часа и только на пятидесятой минуте поняла, что рыдаю не над «ямахой», а над своей судьбой. Мой охромевший мотоциклист сидел рядом со мной на парапете, обнимал меня, совал мне вовремя бумажные платки и рассказывал в утешение о том, какой чудесный у него младший ребенок, как он его любит…
Телефоны и е-мейлы молчали с того дня, от моего ви-джея не было ни слова. Вскоре наша с ним смурная энергетическая связь тоже сошла на нет, и ви-джей полностью вернулся на экран, где ему самое место.
Но он нравится мне до сих пор, и теперь, пожалуй, даже больше, чем когда бы то ни было. По утрам в воскресенье, попивая кофе с «бейлисом», я смотрю заветный канал и думаю о том, что редкий мужчина смог бы найти свое место под солнцем так удачно, как нашел его он. Что мой любимый ви-джей абсолютно, совершенно неповторим, он стопроцентно эксклюзивен. И с самого начала мое опытное сердце это почуяло.
Сердце
Вот, кстати, о сердце. Очень неспокойный орган. У меня он, например, никогда не болит, но весьма часто я его чувствую – особенно в период долгого отсутствия в моей жизни тренажерного зала. То есть когда наступает гиподинамия, застой.
Я заметила, сердцу часто придают излишнее, преувеличенное значение. Этому способствуют и многочисленные народные поговорки: «сердце не лежит», «сердцу не прикажешь». Особенно забавно, что все они с успехом существуют рядом с такими, как «стерпится-слюбится».
Я думаю, от сердца идут все самые глобальные проблемы в нашей жизни. Если дать ему, сердцу, автономность, жизнь станет, прямо скажем, не сахар. Потому что в действительности сердце ведь никогда не хочет покоя, это правда. Но при этом оно никогда не знает точно, чего именно хочет, – и это еще более горькая правда, чем все предыдущие.
Традиционно считается: сердце хочет Большой и Светлой Любви. Но чем она, Большая и Светлая Любовь (БСЛ), отличается, к примеру, от Большой Совковой Лопаты (тоже БСЛ), сказать могут единицы. И очень немногие могут дать ей, БСЛ, хоть какое-нибудь вообще определение.
Одно известно наверняка: БСЛ (которая не лопата) накрывает внезапно, как торнадо. Тогда сделать уже ничего нельзя, да и не надо, остается только отдаться течению и чтобы несло, несло… В условиях современной городской жизни, с ее избыточными стрессами и ударным трудом на развитый капитализм, сил на внимание, симпатию и стратегию ухаживания ведь не остается… Поэтому и хотим, чтобы несло. Подобного рода счастливое «несение» освобождает при этом и ото всякой ответственности – за слова, за поступки, за последствия! В этом отдельный цимес ситуации.
Между тем примеров удачно нахлынувшей БСЛ в зрелом возрасте вспомнить не удается практически никому. Поэтому второе, что известно доподлинно: удачно «несет» нас только в юности, когда слишком слаба еще кора головного мозга. Возможно, наше страстное желание большой и светлой любви потом, в тридцать и выше, есть не что иное, как обыкновенная ностальгия по юности, этого самого прекрасного и безбашенного периода жизни.
О Большой и Светлой Любви написано слишком много книг, снято слишком много фильмов и поставлено слишком много пьес. Это спекулятивная тема, такая же, как подвиг во время войны. Не давая точного определения, а только симптоматику данного явления – причем каждый раз оригинальную, свою, – мастера современного искусства превратили Большую и Светлую Любовь чуть ли не в единственный смысл жизни. Но если в Средние века повесть о Ромео и Джульетте носила назидательный характер, давая одновременно понятие и такого чудесного явления, как романтика, то на рубеже тысячелетий легенда о БСЛ превратилась в навязчивый невроз жителей мегаполисов.
От него, между прочим, страдают не только женщины, но и мужчины. Причем мужчины страдают как раз именно те, которые, в соответствии с мифом женского сознания, могут позволить себе побыть принцами на белых конях. Или, как они говорят, «принцами на белых „феррари"». В некотором смысле это их, рыцарей священных финансовых Граалей, составивших у нас недавно VIP-класс, национальная классовая игра – игра в любовь.
И в этом плане игры сердца, в которые играют богатые, принципиально отличаются от тех, в которые играют знаменитые.
История, чрезвычайно симптоматичная в этом плане, произошла со мной примерно недели через три после одиозного падения с мотоцикла.
Слоняясь в приступе безделья по Интернету, я познакомилась в тематическом чате с неким мужчиной: нас объединяло общее хобби. Удачно пошутив, еще поострив и померившись интеллектом, мы обменялись е-мейлами. И еще какое-то время соревновались в эпистолярном жанре отдельно ото всех. Потом созвонились, поговорили. И сразу же выяснили, что у нас есть общие знакомые. Стремительно прозвонив их (каждый со своей стороны, не сомневаюсь), я получила не просто его характеристику, а прямо-таки характеристику рекомендательную.
– И как это раньше мы не додумались вас познакомить? – сокрушались общие знакомые.
– Да никак, – отговаривалась я, – у нас просто хобби общее…
Думаю, он говорил то же самое.
Но хобби тут было уже ни при чем. Мы понравились друг другу. Мы оба были свободны, и свободное время у нас было. Так почему бы не встретиться и не попить кофе где-нибудь в центре города?
Меньше чем через неделю я пошла к нему на встречу, неся в себе ту замечательную смесь любопытства и предчувствия хорошего, что так характерна для женщины, идущей на первое свидание.
Он приехал, не опоздав ни на минуту. И сразу же набрал мне на мобильный.
– Где вы? – спросил он бархатистым баритоном.
– В прямой видимости, – ответила я, идя к месту назначенной встречи, – а вот вы где? Вашу машину я вижу, но в ней никого нет…
– А я сейчас подойду, – мурлыкнул он и дал отбой.
Я увидела, как он переходит дорогу. Мужчина в последнем приступе молодости, сорока с лишним лет. Он был одет во все светлое, не новое, но дорогое, что выдавало нелюбовь к шопингу. В правой руке небрежно держал стильно пожамканный кожаный портфель.
Подойдя, он поздоровался и замер на секунду, рассматривая меня. Я же смотрела на него с упавшим сердцем. Плюс ко всем своим достоинствам, рекомендованным общими знакомыми, он оказался еще и внешне очень хорош. Более того, он был удивительно похож на Брюса Уиллиса, а когда улыбался, становился просто «один в один». Было в этом что-то от биологического феномена. Но моя замечательная внутренняя смесь ощущений, коктейль под названием «первое свидание», мгновенно подверглась химической метаморфозе, дав осадок в виде неприятных мыслей о том, что такое красивые мужчины вообще и в частности.
Но мой новый знакомый уже увлекал меня, уже нес на крыльях любви в какую-то кофейню. Он был джентльменист и обходителен, он предупредительно открыл мне дверь своей машины – «Audi ТТ», – с улыбкой настоящего кавалера. И осадок в моей душе исчез так же быстро, как и появился.
Его звали Слава, и он настоятельно потребовал обращаться к нему на «ты». Общение на «ты» я недолюбливаю (оно чревато многими фривольностями), поэтому мне пришлось виртуозно перепрыгивать с «ты» на «вы», пока мы кружили по городу, выбирая место для кофе-пития. Вокруг бушевал потрясающей красоты июнь: с молодой еще зеленью, с температурой двадцать два градуса, с мягким солнцем.
Мы выбрали маленькое кафе под полотняным тентом, сели, поболтали на всякие отвлеченные темы. Не помню, с чего начался разговор о машинах. Кажется, я спросила, почему он выбрал себе «ТТ» с механической коробкой передач, а не с автоматом.
Он сразу же сказал, что вообще-то у него три машины. Это мне понравилось, я люблю цифру «три». Добавил, что на эту он пересел только две недели назад, а вообще-то у него джип «Volkswagen Touareg», на котором он ездит зимой. А еще у него «Volkswagen Passat», который выбрасывать жалко. Тут он уставил на меня зеркальную гладь своих дорогих очков и сделал положенную для тестового вброса информации паузу. По сценарию я должна была бы сказать: «Подарите мне!»
Вместо этого я сказала:
– Почему? – любуясь его темными очками.
Что ни говори, а вкус у него был отменный.
– Потому что, – ответил он чуть-чуть досадливо, – у меня вся зимняя резина на джипе «Volkswagen» стоит столько, сколько этот чертов «Passat». Но то колеса. А это вроде как целая машина. Ездит.
И, довольный, улыбнулся. Когда он улыбался, он был совершеннейшим душкой.
Еще я узнала, что он заядлый театрал. Для меня это явилось открытием: никогда не могла представить, что люди класса «А» ходят в театр, а тем более что среди них бывают фанаты сценарной постановки.
«Это хорошо, – неожиданно для себя подумала я, – это ему большой плюс». И, уже почти не сомневаясь, спросила, на какой улице в центре Москвы он родился. Оказалось, на соседней с той, где жила когда-то и моя семья.
Еще он рассказал мне в общих чертах, откуда у него деньги: что он занимается поставками стоматологического оборудования по всей России. Что раньше работал в «Siemens». Добавил, что у него родственники в Барвихе, куда он собирается поехать на выходные.
Он был хорош, мой новый знакомый. Он был выдержан, воспитан и хитер, хоть и немного вульгарен. У меня даже забрезжило подозрение, что я наконец разочаруюсь в своих представлениях о российском бизнес-классе. Хотя я всегда стараюсь не делать общих выводов, но постфактум многократного общения с людьми класса «А» выводы напрашивались сами собой, и были они далеко не лицеприятные.
О себе я не рассказала практически ничего. Это была отдельная позитивная нота нашего вечера: девушка-зорро. Чертовски приятно сидеть и болтать с мужчиной почти инкогнито.
Когда мы покинули кафе, было только семь часов. Мне надо было ехать на встречу по работе. Уже за рулем Слава сказал:
– Мне кажется, у нас хорошо получилось бы общаться.
«Общаться». Хорошее слово. Нейтрально-заманчивое.
– Да, – ответила я, взглянув на него, – можно было бы попробовать еще.
– Тебе куда? – участливо спросил он.
– Ну, мне сейчас на Рижскую надо… – протянула я.
– Давай я дам тебе денег на такси, – предложил он и озарил меня улыбкой Брюса Уиллиса.
Я не люблю пересаживаться с хороших машин в раздолбанные тачки бомбил-азерботов. Я люблю долго удерживать спиной ощущение хорошего, эргономичного сиденья.
– Нет, не надо, – ответила я, – до Тургеневской лучше довезите, тут рядом совсем.
И он довез до Тургеневской. Вышел ко мне из машины целоваться на прощание, перекрыв движение по всему бульвару.
Наша вторая встреча произошла, понятно, уже на следующий день.
И она настолько отличалась от первой, что это было даже удивительно.
Он ждал меня в условленном месте. Мы стояли по разные стороны улицы, я смотрела на него, ожидая, пока поредеет поток разделявших нас машин, он тоже видел меня, но не узнавал. Накануне я была в дизайнерском вечернем платье и на шпильках, а теперь стояла по другую сторону улицы в джинсах и мокасинах, в очках-хамелеонах, в черной ветровке. На подходе я помахала ему ручкой, и только тогда он обрадованно меня идентифицировал.
Мы чмокнулись, упали в «ТТ» и какое-то время молчали, смакуя полученный эмоциональный подъем. Когда мы выехали на набережную, я начала рассказывать что-то забавное из сегодняшнего. Но Слава протянул вдруг руку к радио и дал полную громкость. Я замолчала, озадаченно глядя на него. Он все так же слегка улыбался, радуясь тому, что я рядом, и внимательно следил за дорогой. Я списала этот сбой в общении на дорожную ситуацию.
Мы приехали в грузинский ресторанчик.
– Ты знаешь, здесь самая лучшая грузинская кухня в городе, – пояснил мне Слава, припарковавшись, – просто объедение.
Выйдя из машины, я огляделась и не увидела ни одной машины класса «Audi ТТ». Вокруг стояла продукция тольяттинского завода, да попадались иномарки второй руки. Их владельцы сидели внутри ресторанчика с пергидрольными женщинами с изобильной косметикой и судьбою. Все это было очень странно: и публика, и совсем не лучшая грузинская кухня в городе, коей я была фанатка и прекрасно знала заповедные места.
Когда мы сели, я обратила на Славу внимательный взгляд и хотела пококетничать, задать тон, что называется. Уже совсем было приготовившись, я обольстительно улыбнулась, но… Не суждено мне было в тот вечер кокетничать, нет.
Потому что Слава без перехода, с места в карьер, начал рассказывать. И говорил гораздо более плотно, чем вчера, так что мне не удавалось вставить и слова… Ошеломленная, я пропустила заходную часть его монолога, но вот вторая история мне запомнилась.
С поистине мальчишеским восторгом он поведал мне о том, как однажды в Екатеринбурге торговал стоматологическое оборудование тамошним бандитам. Как они устраивали разборки и вершили свой скорый на расправу суд прямо на его, Славы, глазах и как он подружился и тусовался с тамошним атаманом… И как к ним приезжали валютные девочки, и все вместе они весело тусили, света белого не видя, день и ночь, день и ночь.
– Всех, всех убили, – сокрушался Слава, – Сашу Черного, Серегу… Марика Волосатого.
Волосатый Марик был, пожалуй, самым тяжелым эпизодом среди всех доставшихся: мне пришлось выслушать жизненный путь этого человека почти полностью и даже отдельно почтить его секундой молчания. Потом мы помчались дальше, Слава все говорил и говорил…
Вскоре я почувствовала себя несовершеннолетней любовницей Бэтмена, угнавшей бэтмобиль безо всякого представления, как им управлять. Славино красноречие несло меня, как все пятьсот лошадиных сил: если удавалось поворачивать, я поворачивала, если нет, приходилось врюхиваться в грязные лужи бандитских историй, с ужасом проскакивать красный свет запретных тем, налетать на выбоины оговорок.
Я услышала еще пару заходных баек для покорения девичьих сердец. От них мне стало совсем нехорошо, и я поняла, что, если мы сейчас же не свернем с бандитской темы на какую-нибудь еще, меня стошнит.
В качестве «поворотной» была выбрана тема тусовки. Судорожно вбросив пару наводящих вопросов в Славин речевой поток, я убедилась, что прием сработал: тусовка – всегда безотказный ход для представителей нашего крупного и полукрупного бизнеса.
Я узнала, где он тусуется и с кем. Сказал мне, что дома он почти не бывает. Увидев мое выражение лица, он тут же поправился: «Ну, если, конечно, дома меня будешь ждать ты…» И дал многозначительную паузу.
Здесь, вздохнув на холостом ходу и разбавляя многозначительность, я подала реплику про недавно появившийся закрытый ночной клуб. И только тогда мой герой заметил, что я «секу» тему.
– А ты откуда знаешь? – спросил он, и выражение его лица изменилось.
– Я много чего знаю, – сказала ему я, – я обозреватель.
– Обозреватель чего? – поразился он.
– Журнала. Светский обозреватель глянцевого журнала.
Дальше, я думала, последуют какие-то вопросы, но вспыхнувшие ненадолго интересом ко мне Славины глаза вновь погрузились в поволоку былого. В этом было что-то фатальное, как закат солнца на море. Вновь Слава обратился к истории своей жизни.
Он говорил: «Мы тогда очень много летали. „Siemens", конечно, все оплачивал. Командировочные, проживание, любые представительские расходы. Чек на такси можно было выписать на сто долларов, заплатив при этом от силы двадцатку. Ну, в карман себе, конечно, никто не клал. А какой смысл? Когда зарплата такая хорошая…» Угадать, где была центровая фраза этого мини-монолога, было не трудно. Она шла с приставкой «не». Бедный, бедный «Siemens»…
А Слава уже мчался дальше галопом по Европам, рассказывая мне все новые истории с центровыми фразами. В какой-то миг мне показалось, что я уже покинула бэтмобиль и что стою теперь в студии известной игры для эрудитов, азартно отгадывая тайные смыслы явных историй.
«Только бы не сойти с ума, – лихорадочно думала я на очередном этапе игры-угадайки, – а то буду потом, как Ди Каприо в фильме „Пляж"… бегать по смысловым коридорам».
Только мое исключительно крепкое восприятие, воспитанное частично в профессии, частично в виртуальных боях 3D-игрищ, позволило мне благополучно дождаться последней части марлезонского балета: Слава начал говорить о любви, о своих отношениях с прекрасным полом.
И конечно же, я услышала ее, сагу о БСЛ. Я выслушала ее еще раз, внимательно и с почтением.
У мужчин класса «А» поиски БСЛ, похоже, действительно носят характер невроза. Большую часть жизни находясь в движении, выдумывая невероятные выходы из нереальных ситуаций, решаясь на большие риски, люди класса «А» идут по жизни падая и поднимаясь, извлекая азартный кайф из первого и из второго состояний, пока не достигают некой точки покоя. В материальном плане эта точка находится высоко, очень высоко… Но там оказывается безлюдно! Богатство не предполагает множества друзей. И той азартной погони, что была раньше, той упругой светло-зеленой волны везения в деньгах и подлинного счастья оседлавшего ее серфера уже нет. И не будет. Точка покоя достигнута. И тогда одинокие форварды нашего крупного и полукрупного бизнеса ставят перед собой новую сверхзадачу: найти свою единственную, последнюю (!) и окончательную БСЛ.
Благодаря своей исключительной харизме – а будь они энергетически слабы, они бы не сделали себе состояний, – всякую девушку, встреченную на своем пути и попадающую «под подозрение» на БСЛ, они начинают прорабатывать довольно ретиво: от ужина до постели, от постели до джакузи, от джакузи до ночного клуба. Сдержать их напор невозможно, почти всякая девушка, даже самая здравомыслящая, начинает верить, что это любовь. Нельзя сказать, чтобы и сами принцы на белых «феррари» в нее в этот момент не верили. Но, конечно же, довольно быстро оказывается, что это все-таки не БСЛ и надо отправляться на поиски новой. Да, сквозь строй бессмысленных девушек, которые не БСЛ, можно и нужно пробиться к Единственной. Но какая она? Это вопрос.
По словам некоторых представителей российского бизнеса, с коими на эту тему мне довелось говаривать в форме интервью и мини-интервью для всяких женских журналов, большая и светлая любовь – это субъективное ощущение, непередаваемое. Ощущение чего-то родного и своего. Которое, по легенде, должно появляться сразу же, при встрече. (Феномен лично мой, что при встрече со мной абсолютно у всех оно появлялось.)
По словам иных представителей бизнеса, людей искушенных в этом вопросе и многократно женатых, любовь это как страсть. Вроде бы похожа. Но не факт, что она, говорили они. Скорее даже наоборот, так как страстища быстро проходит и остаешься лицом к лицу с совершенно чужим человеком. Если человек обнаруживается в статусе жены, то при разводе еще и разденет. А это неприятно. И, кстати, означает, что после этого она и не человек вовсе даже и никогда им не являлась.
Выслушав философские размышления на тему БСЛ еще и Славы, я с грустью поняла, что он не внес в мою копилку историй никакого эксклюзивного материала. Я посмурнела и пробовала что-нибудь съесть, отключившись от потока его речи. Вторые блюда, так же как и первые, оказались совершенно несъедобны. Отставив от себя тарелочку, я непроизвольно взглянула тогда на Славу. Он все продолжал говорить, как диктор на телевидении. Во взгляде моем было, очевидно, много тоски. Потому что, поймав его, Слава моментально понял, что я не БСЛ.
Мы вышли из кабачка. Город накрыла пелена неистового июньского дождя. Теплый дождь кипел в лужах, на асфальте и парапетах, на крышах машин.
«Ничего красивей в этом году еще не было», – подумала я, с облегчением готовясь прощаться со Славой.
Но мой интернетный друг вдруг предложил выпить с ним еще и кофе. Это был красивый жест доброй воли. Да и сама идея была как нельзя кстати: после всего выслушанного мне было просто необходимо взбодриться, а Славе сам Минздрав велел пить кофейку – после всего того, что он съел в наилучшем грузинском ресторане города.
Вскоре, петляя околицами в стене сплошного ливня, мы подъехали к отелю «Ararat Park Haytt». Не знаю даже, почему именно к нему, но думаю, это было Славе такое наказание свыше. По деньгам. Мы поднялись в кафе на верхнем этаже «Арарата». Я была очень довольна и села на привычное место (я бываю там с одним моим давним ухажером раз в два-три месяца). Я заказала кофе и чизкейк. Себе Слава не взял ничего; он угнездился напротив и неодобрительно рассматривал меня. Я удивилась, почему он не пьет кофе, и спросила его об этом. В ответ он пробурчал что-то невразумительное. У меня появилось ощущение, что ему что-то надо от меня. «Возможно, что-нибудь по работе», – подумала я.
Тем временем принесли кофе с тортом. Я принялась за них с усиленным аппетитом, так как была голодна. Через пару минут Слава вдруг выдал мне с поощрительной интонацией: «Кушай-кушай. А то кожа да кости».
Это произвело впечатление: вилка с чизкейком замерла по пути ко рту. Я посмотрела на Славу. Трижды в неделю я хожу в тренажерный зал: между кожей и костьми у меня равномерная прослойка мышц. К тому же бюст имею третьего размера практически с детства. Хотелось ухмыльнуться. Аппетит к чизкейку, впрочем, все равно не пропал.
Потом, идя с ним до лифта, я услышала еще один «комплимент»:
– Какая ты маленькая!
– У меня рост сто шестьдесят семь, – удивилась я, – таких, как я, миллионы. Это рост Кейт Мосс.
– Какая у нас маленькая Кейт Мосс, – довольно засмеялся он.
Очевидно, он решил, что у меня комплекс на эту тему, потому что накануне я пришла на встречу на одиннадцатисантиметровой шпильке. «Хороший вывод», – подумала я.
Поняв, что объект, выбранный для «операции БСЛ», не разделяет стремления слиться в экстазе нынче же вечером, представители крупного и полукрупного бизнеса начинают вести себя на удивление одинаково. Дабы отринуть от себя избранницу, им нужно срочно найти какой-нибудь недостаток. Или недостатки. И на этот счет у них дар: увидят целлюлит даже в глазном яблоке.
После «Арарата» Слава мягко намекнул мне, что я забыла поблагодарить его за ужин. Его «ТТ» как раз замедлила ход и встала в локальной пробке. Я стремительно его поблагодарила, открыла дверь и, ослепительно улыбаясь, вышла под проливной дождь.
Идя по бульвару, намокая под теплым дождем с каждой секундой все больше (и пребывая в истинных кайфушках по этому поводу), я думала о том, как много у меня все-таки осталось неразрешенных вопросов относительно БСЛ. Но два из них занимали меня более всего.
Первый. Мне было бы интересно знать, искали бы форварды большого бизнеса свою БСЛ, доведись им выживать изо дня в день, как большинству населения бывшего Союза? И второй, интересовавший меня гораздо больше: окажись перед тем же Славой женщина его социального уровня, то есть при деньгах, он вел бы себя точно так же? Ту же пургу бы мел и так же хамил, увидя, что добыча не идет в руки? О, это были волнующие вопросы.
Нет, я, конечно же, не БСЛ. Собственно, я каждый раз оказываюсь не БСЛ. Потому что БСЛ – это Большая Совковая Лопата. А я – женщина. Молодая, образованная, желающая найти себе пару, мечтающая в любви рожать детей и в этих своих желаниях невероятно банальная.
Всего этого принцам на белых «феррари» не нужно. Наши миллионеры, так же как и миллиардеры, в молодости были фарцовщиками-балагурами, а ныне страдают печоринским синдромом. Материальная избыточность порождает стремление к избыточности эмоциональной. А при таком-то синдроме какую Бэлу при себе ни посади, все одно – будет не та Бэла.
