Текст книги "Я стану твоим другом"

Автор книги: Наталья Медведская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Тряхнув головой, Дарина попыталась прогнать тревожные мысли. Что она должна была сделать? Нажаловаться классной руководительнице Валентине Георгиевне? Дарина сильно сомневалась, что та отыскала бы виновного. Одноклассники, даже зная, кто это сделал, никогда бы не признались. Да и противно быть ябедой. Когда-то она пробовала добиться правды, призывая на помощь взрослых, но достигла одного, её обозвали доносчицей и стали избегать все одноклассники, друзья же быстро превратились в бывших. Впрочем, они от неё отказались ещё раньше.

Денег, что она скопила, хватало лишь на самые необходимые вещи. Не ходить же осенью в старой куртке, из которой она успела вырасти, да и новые зимние сапоги ей просто необходимы.

Маршрутка свернула к вокзалу и остановилась на площадке перед кассами. Выбравшись из неё, Дарина пошла пешком подальше от центра города, выискивая киоски или магазинчики, принимающие подержанные телефоны. На одной из небольших улиц отыскался киоск с едва заметной вывеской: «Принимаю старые телефоны, ноутбуки, планшеты, компьютеры и др».

Посмотрев в крохотное окошко, она увидела двух молодых парней. Выглядели они комично, как Давид и Голиаф. Один – лет двадцати, крупный, широкоплечий, с грубыми, словно рублеными чертами лица. Второй – лет семнадцати, маленький, крепенький, по-девичьи миловидный.

– Здравствуйте. Я могу сдать вам подержанный телефон? – поинтересовалась Дарина.

– Покажи. – Голиаф придвинулся ближе к окошку.

Дарина достала из рюкзака телефон Радимовой и протянула ему. Парень заинтересованно покрутил изящный гаджет в своих огромных ручищах. По его лицу она определила, Голиаф едва сдерживает злорадство.

– Давай документы на телефон.

– У меня их нет. Потеряла.

– Неужели? – Парень открыл заднюю крышку телефона. – Та-а-ак и симкарты нет, IMEI под батареей отсутствует. Ты уверена, что это твой телефон?

Дарина как могла сохраняла спокойствие. Она сама вынула симкарту и отклеила квадратик с цифрами под зарядной батареей. Из интернета она узнала, что по IMEI даже в отсутствии симкарты можно отследить владельца. Если Ангелина обратится в полицию, то её гаджет смогут отыскать. Хотя Дарина сильно сомневалась, что Радимова это сделает, не такой уж дорогой для неё телефон, чтобы она начала суетиться.

– Уверена.

– Без документов принять не можем. – Голиаф уставился на неё насмешливым взглядом.

Его напарник как уж вертелся на стуле, без конца дёргая товарища за рукав рубашки.

– Нет, так нет. – Дарина поняла, что будет лучше, если тотчас уйдёт.

Она ощущала себя преступником, которого сию секунду могут посадить в тюрьму. У неё вспотели ладони, предательская краска хлынула в лицо. Поспешив быстрее отойти от киоска, она не услышала шаги за спиной.

– Эй, ты, постой. – Её догонял непоседливый, шустрый парень из киоска, которого она про себя окрестила Давидом. – Да погоди ты. – Он оглянулся по сторонам. Поманив её пальцем, отступил в проулок.

Дарина, немного посомневавшись, последовала за ним.

В безлюдном проулке парень негромко спросил:

– За пять тысяч отдашь?

Она знала, что телефон Радимовой стоит около пятнадцати тысяч, но спорить не собиралась.

– Отдам. Только деньги вперёд.

Парень, хмыкнув, вытащил из кармана рубашки пять купюр по одной тысячи рублей и протянул их Дарине.

Она взяла деньги, сунула ему в руки телефон, который буквально жёг ей пальцы.

– Если ещё будет что-то подобное, приноси. Я возьму, – заявил Давид. – Вот моя визитка. На ней мой номер.

Дарина отмахнулась от визитки.

– Больше не будет. У меня только один телефон. – Сердце бухало у неё в груди, а лицо стремительно приобретало вместо красного цвета уже багровый оттенок. Она прекрасно поняла: парень принял её за воровку, впрочем, так оно и было.

– И всё же возьми. Мало ли что, – настаивал он.

Дарина сунула визитку в кармашек рюкзака.

– Да не трясись ты так. Первый раз всегда страшно, потом пойдёт, как по маслу, – ухмыльнулся парень.

Если бы она могла отмотать время назад, ни за какие коврижки не взяла бы телефон. Лучше ходила бы в старой куртке.

– Сказала же, больше телефонов не будет, – разозлилась Дарина.

Давид помахал ей рукой.

– Пока. И удачи.

– Пока, – пробормотала она, торопясь уйти из этого проулка.

Только выбравшись на центральную улицу города, она смогла вздохнуть спокойно. Купив в продуктовом магазинчике полулитровую бутылку воды, выпила её залпом. Немного успокоившись, Дарина отправилась в необычный магазин, который обнаружила совершенно случайно. Год назад, отчаявшись купить школьную форму по приемлемой для неё цене, она остановилась перед неприметным одноэтажным зданием старой постройки, на его фасаде висела необычная вывеска: «Общество Милосердия». По обе стороны от высокой деревянной двери с табличкой «Бесплатная консультация по юридическим и правовым вопросам», располагались вполне современные пластиковые двери. На одной значилось «Психолог», на другой – «Вторые руки».

Удивившись названию и даже не предполагая, что это магазин подержанных вещей, Дарина открыла дверь. Обнаружив витрины и полки, заваленные вещами, она хотела уже выйти, решив, что это обычный секонд-хенд, но её остановила женщина с добродушным, приветливым лицом.

– Заходи. Не стесняйся. Тебе ведь что-то требуется? Я помогу.

– Мне нужна школьная форма, – тихо ответила Дарина, чувствуя себя неловко. Она помнила слова матери, произнесённые ею в пору их семейного благополучия: «Никогда не носи чужие вещи. Мы не нищие, всё можем купить сами». Сказала она это из-за того, что соседка Варя из добрых побуждений передала ей пакет с одеждой дочери, из которой та уже успела вырасти. Все вещи были отличного качества и в хорошем состоянии. Дарина хотела оставить платья себе, но мать безжалостно выбросила их в мусор.

– Пойдём я тебе покажу. – Продавец повела её вглубь магазина к отделу школьных товаров.

Дарина остановилась перед вешалками со школьной формой.

– Выбирай, не торопясь. Примерочная там. И не волнуйся все вещи прошли химчистку и обеззараживание. Они как новенькие.

Посмотрев на ценники и увидев символическую цену, Дарина поняла, что ей хватит не только на полный комплект школьной формы, но и на обувь.

С тех пор с её доходами и деньгами, которые скупо выделяла мать, она приходила только сюда. Оказалось, хорошие, но уже ненужные им вещи люди приносили в этот магазин и отдавали бесплатно. Цену на них ставили не для того, чтобы заработать, а лишь оплатить аренду помещения и коммунальные услуги.

Первый год их жизни без отца оказался для Дарины невыносимо трудным. За лето, проведённое на хуторе, она подросла и стала чуть крупнее. Вернувшись в посёлок, она стала готовиться к школе, и тут оказалось, что мать не позаботилась ни о чём: ни о форме для неё, ни о необходимых вещах для учёбы. К тому времени её уже уволили из преподавателей и лишь из жалости позволили остаться уборщицей в школе.

На первое сентября Дарина надела обычную белую футболку и тёмную юбку. На следующий день классный руководитель принесла на урок какой-то пакет и положила его на стол.

– Егорова, подойди сюда.

Дарина поднялась с места и приблизилась к столу.

– Наше общество, несмотря на звериный оскал капитализма, остаётся гуманным. – Валентина Георгиевна обожала пафосные речи и любила произносить их громко и торжественно. – В трудную минуту мы всегда готовы прийти на помощь. Особенно тем, кто сейчас остался без средств существования и не способен приобрести так необходимые ему вещи. Егорову, по просьбе её матери, мы включили в список малообеспеченных семей, и теперь она будет раз в год абсолютно бесплатно получать школьную форму. Даша, позволь мне вручить это тебе. – Классная руководительница протянула ей пакет с вещами.

Дарина настолько была потрясена и расстроена, что не покраснела по своей привычке, а побелела, как бумага.

– Мне это не требуется. Носите её сами. – Она оттолкнула руку Валентины Георгиевны, пакет шлёпнулся на пол.

– Что ты себе позволяешь! – выкрикнула учительница, оскорблённая в своих лучших чувствах. – Подними немедленно! Люди старались, покупали, тратили деньги. А ты бросаешься.

– Я же сказала, мне не нужна форма, у меня своя есть.

– Тогда почему ты явилась в школу в этом? – Валентина Георгиевна ткнула Дарину пальцем в плечо.

– Мне так захотелось. На улице стоит жара, а в футболке удобнее.

– Хватит пререканий! Немедленно подними пакет и садись на своё место.

– И не подумаю.

– А зря. Твоя мать чуть ли не на коленях умоляла выделить тебе форму, а ты тут передо мной выделываешься.

Наверно побелеть от унижения и негодования сильнее было просто невозможно, но Дарина ухитрилась это сделать. Все краски исчезли с её лица и только глаза горели тёмным, неистовым огнём.

– Пошли вы все знаете куда… – она не произнесла последнее слово, а добавила лишь ещё фразу. – И засуньте себе эту форму, тоже знаете куда.

Бросив взгляд на возмущённую учительницу, и не глядя на одноклассников, Дарина бросилась на своё место, покидав тетради и книги в рюкзак, выбежала из класса.

Дома она высказала матери всё, что думает о её поступке. Та, пропустив очередную порцию вина, вяло отреагировала.

– Подумаешь. И чего такого? Ну, попросила. Ну, дали тебе. Взяла бы и спасибо сказала. Не в нашем положении гордиться.

Мать явно не понимала, что её прилюдно унизили. Вот уж когда благие намерения ведут в ад. Дарина сейчас чувствовала себя в нём, глядя в пустые глаза матери.

– Это ты виновата во всём! Но почему и я должна расплачиваться за твои поступки!? Ты противна мне до омерзения.

– Раз так, – равнодушно усмехнулась мать. – Можешь валить из этого дома. Вся пошла в своего предателя папашу, такая же злобная и мерзкая.

– С радостью бы ушла, но мне некуда идти. Как закончу девятый класс, покину этот дом, не задумываясь. Потерпи, немного осталось. А сейчас ты дашь мне деньги на форму, если ещё не все их пропила.

Мать, шатаясь, добрела до дивана, вытащила из сумки несколько купюр и бросила их дочери.

– На подавись.

На эти деньги в обычном магазине она не смогла бы приобрести даже кофточку, а вот во «Вторых руках» тогда ей повезло отыскать всё необходимое.

Сегодня она тоже направлялась в хорошо знакомый уже магазин. Зайдя в него, Дарина поприветствовала продавца Нину Сергеевну.

– Проходи, Дариночка. Как у тебя дела? Как учёба.

– Всё нормально. Только по пению никак не исправлю четвёрку.

– А что так? Плохо поёшь или в ноты не попадаешь?

– Ноты знаю, тексты и теорию тоже, но вот петь при всех просто не могу. Учительница злится, но ставит мне четвёрки, а не тройки, и за это ей большое спасибо.

– У тебя нет слуха или голоса?

– Отец считал, что у меня хороший голос и отличный слух. Знаете, он ведь у меня был музыкантом, на фортепиано, баяне и скрипке играл, как Бог. Говорил, я пошла в него. – Дарина, просматривая плечики с блузками, улыбнулась собеседнице.

Нина Сергеевна удивилась.

– Тогда почему не поёшь на уроке? Стесняешься?

– Не могу и всё. Горло перехватывает, будто кто-то его узлом завязывает.

– Я говорила тебе, сходи к нашему психологу. Она отличный специалист и хороший человек. Многим уже помогла. У тебя явно психологическая проблема.

– Сама справлюсь.

– Все так считают, но редко у кого получается.

– Подумаешь, петь не буду, невелика беда потеря.

Дарина отыскала пару симпатичных блузок, тёплую куртку, ветровку и мягкий, словно невесомый, пуловер приглушённого синего цвета. Кроссовок, как она и предполагала, найти не удалось: обуви здесь всегда было намного меньше, чем носильных вещей. Попрощавшись с добродушной Ниной Сергеевной, она отправилась в обувной магазин. После покупки кроссовок у неё осталось совсем немного денег на продукты.

Дарина бросила взгляд на часы – время обеда. Недаром желудок всё время урчал, требуя подкрепиться. Купив булочку и пакет молока, она устроилась в сквере и принялась за еду.

Откусывая по кусочку от булки и запивая её молоком, она просматривала сообщения в группе Радимовой.

«Вампирша после купания не явилась в школу. Наверно, не смогла отмыться от грязи».

«Егорка постирала бельишко, и теперь ей не в чем прийти в школу».

«Дашка наглоталась грязи и превратилась в лягушку, но не в принцессу, а стала обычной жабой».

«Вампирша после грязевых ванн, видимо, отлёживается дома».

Дарина, прочитав высказывания одноклассников, усмехнулась: воображение у некоторых слабовато, могли бы придумать что-то поинтереснее.

Оторвавшись от телефона, она посмотрела на улицу, запруженную машинами, на спешащих по тротуару людей. Среди толпы, стоящей перед винным магазином, она вдруг заметила своих одноклассников Яна и Алеся. Они о чём-то беседовали с высоким мужчиной кавказской национальности. Ян что-то передал ему, а он вручил ребятам плотный пакет. Ян отдал пакет Алесю, тот сунул его в рюкзак.

«Оказывается, я не одна сегодня прогуливаю», – подумала Дарина. Она хотела окликнуть ребят, но что-то её остановило.

***

Дарина проснулась с мокрым от слёз лицом и с неистово колотящимся сердцем. Ей опять приснился страшный сон, он повторялся время от времени с небольшими изменениями, иногда добавлялись новые детали, словно забытые воспоминания всплывали из глубины памяти. Каждый раз после этого сна она долго ходила расстроенная и с тяжёлым сердцем. Сон возвращал её в жуткие минуты, которые Дарина безуспешно пыталась забыть, вычеркнув их навсегда. Она снова оказывалась в машине с отцом и матерью. Они опять поссорились. Мать голосом, ставшим визгливым и неприятным, кричала, чтобы отец развернул машину домой, она не поедет на пикник, раз туда приглашены и Петровы.

– Думаешь, я совсем дура и не понимаю, почему ты позвал Петровых!? Захотел пообщаться с Зинкой в приятной обстановке. Конечно, она моложе меня на целых десять лет, а я старуха и уже так тебе надоела, что потянуло на свеженькое.

Дарина закрыла лицо ладонями, сильно пожалев, что забыла дома наушники. Хотя скандалы и разборки родителей давно стали привычными, настроение всё равно испортилось. Сколько она себя помнила, мать всегда дико ревновала отца и по поводу, и без. Родители бурно выясняли отношения и также бурно мирились. Даже она их дочь считала, что они неподходящая друг другу пара. Мать русоволосая, белокожая, с выразительными серыми глазами, немного сутулая, излишне худая с нервными, дергаными движениями выглядела так, словно её сжигало беспокойство, сомнение и вечная тревога. Что впрочем, так и было.

Анна не доверяла мужу и постоянно его ревновала. Эта неуверенность в себе, в чувствах горячо любимого человека, в собственном будущем убивала её, и постепенно превращала в неврастеничку и скандалистку. Периоды спокойствия быстро сменялись периодами бурь, раскачивающими и без того утлую семейную лодку. Работая учителем младших классов, Анна стала срываться и на детях. На неё посыпались жалобы родителей – директор школы не раз делал ей замечание и даже пригрозил увольнением. Нелады на работе и с мужем привели к тому, что Анна почувствовала себя выброшенной из жизни. Она была уже неспособна адекватно оценивать своё поведение, ревность стала приносить ей почти физическую боль и невыразимое душевное страдание. С самого начала её семейной жизни с Михаилом она поняла, что не может приручить этого вольного словно ветер человека, но всё равно попыталась. Однако все попытки оказались неудачными. А ведь он впору их романа предупредил, что никогда не женится, для него брак – оковы, а он хочет быть свободным, как птица. Она поставила его перед фактом, заявив, что беременна, и если он не женится на ней, то сделает аборт. Михаил, скрипя сердце, согласился. При всей его вольнолюбивости он обожал детей и не мог позволить своему ребёнку умереть. Когда родилась Дарина, он почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Девочка, даже будучи совсем крохой, походила на него всеми чертами лица. У неё оказались такие же как у него, чёрные жгучие глаза, будто нарисованные карандашом брови, прямой нос, алые губы и лишь цвет кожи она переняла от матери. В роду у Михаила имелись цыгане, и он сам напоминал представителя этой национальности не только внешне, а и необыкновенной артистичностью, умением петь, танцевать, играть на разных музыкальных инструментах. Окончив институт Культуры, он стал работать в поселковом клубе, ведя сразу несколько кружков: танцевальный, хоровой и музыкальный. Под обаяние красивого и очень привлекательного Михаила попадали буквально все. Там где он появлялся, всё начинало искриться музыкой и весельем. Дарина обожала отца: когда он бывал дома, то наступал праздник, всё становилось возможным и преодолимым. Став старше, она не раз просила мать, оставить отца в покое и не придираться к нему по пустякам. На что та отвечала:

– Вырастишь, поймёшь, каково это слышать, что твой муж снова завёл роман на стороне. Как это мучительно ощущать себя бессильной что-то изменить или хотя бы повлиять на происходящее.

– Почему ты всегда веришь слухам, но никогда не веришь папе, – удивлялась Дарина. Не мог её любящий, искренний папа так поступать, просто не мог.

– Не верю потому что знаю: он не способен долго любить одного человека. Вернее способен: свою дочь. Но это уже иная любовь.

Тот последний страшный день, начался как обычно: во время завтрака отец шутил, расспрашивал о школе, рассказал о подготовке к концерту. Потом предложил поехать на прогулку в лес, а заодно устроить пикник на берегу реки. Они собрали продукты в сумки, уложили их в багажник «Нивы».

Всё шло хорошо, пока отец не сообщил, что с ними на пикник поедут Петровы и Стадниковы. Этого оказалось достаточно, чтобы Анна взорвалась. Началась безобразная ссора. Она подозревала мужа в связи с Зинаидой Петровой и не желала, чтобы её семья присутствовала на пикнике. Михаил пытался увещевать жену, но убедить её в своей правоте у него не получилось. Он был младше Анны на пять лет, но никогда не придавал этому значение, но она уверила себя, что именно в этом всё дело.

– Я сказала, поворачивай домой! – снова выкрикнула Анна.

– Да послушай же, я уже договорился, нас ждут в лесу. Их дети друзья Дарины, они знают друг друга с детского сада. Девочке будет интересно пообщаться со сверстниками.

Впереди показался перекрёсток. Одна из дорог вела в сторону леса, другая в центр посёлка. Михаил хотел повернуть руль на дорогу, ведущую в лес, но Анна, ухватившись за него, не позволила это сделать. После нескольких секунд борьбы и криков автомобиль врезался в фонарный столб.

Дарина сидела на кровати, отходя от сна. В нём она снова плакала и умоляла родителей прекратить ссору. Она видела, как «Нива» мечется по дороге, норовя врезаться то во встречный автомобиль, то в высокое металлическое ограждение. Её снова охватил ужас и предчувствие неумолимой беды. Матери удалось повернуть руль, автомобиль на скорости влетел в пролёт между ограждениями и впечатался в столб. От удара Дарина потеряла сознание. А когда пришла в себя, почувствовала металлический привкус во рту и сильную боль в груди. В машине сильно пахло бензином и кровью. Прохожие помогли ей выбраться из «Нивы», вынесли мать. Отца вытащить не удалось, удар пришёлся на сторону водителя, капот машины сильно смяло с левой стороны. Пошатываясь, Дарина стояла на тротуаре. Перед глазами всё плыло, но в этой дымке она разглядела окровавленное лицо отца с открытыми глазами. Он, не мигая, смотрел на неё. Тогда она ещё не поняла, что его уже нет в живых. Плача, она шагнула к машине, но незнакомая женщина, осторожно обняв её за плечи, остановила.

– Там папа. Спасите папу. Он смотрит на меня. Просит помочь, – просипела Дарина. Горло, сжатое спазмами, с трудом выталкивало слова.

– Его не вытащить, нужно резать металл, – негромко произнесла незнакомка.

Кто из прохожих крикнул:

– Отойдите от автомобиля, тёчёт бензин, и он в любую минуту может взорваться.

Дарина расширенными от ужаса глазами видела, как «Нива» задымилась сначала с боку, потом появились языки пламени снизу. Люди бросились врассыпную. Женщина потащила её за собой подальше от машины.

– Там папа!

– У него уже не прощупывался пульс. Он умер, – заявила женщина, продолжая удерживать Дарину.

Раздался хлопок, автомобиль охватило пламя. Последнее, что видела Дарина, перед тем, как снова потерять сознание, исчезающее в огне лицо отца.

Встав с кровати, Дарина пошлёпала босыми ногами по прохладному полу, в ванной засунула голову под холодную воду. Так она надеялась прогнать остатки кошмара, который терзал её уже долгое время. Боль от потери отца немного утихла, но каждый раз после этого сна, она снова возвращалась и мучила её. После его смерти жизнь их семьи, будто неуправляемый поезд, понеслась под откос. И если она пробовала затормозить этот опасный поезд или хотя бы спрыгнуть с него, то мать расположилась в нём окончательно.

Ледяная вода немного прояснила голову. Есть совершенно не хотелось, но зная, что она не высидит на уроках голодной, заставила себя выпить стакан молока с парой кусков хлеба. В последнее время если в желудок вовремя не попадала еда, то он отзывался сначала тупой, а потом резкой болью.

Одевшись в купленную вчера одежду, посмотрела на себя в зеркало – в общем-то, она неплохо на ней смотрится. Белая кружевная кофточка выглядит новой и нарядной, а юбка точно впору, не топорщится на боках. Её вид точно разозлит компашку Радимовой, они бы хотели увидеть её униженной и несчастной.

При появлении Дарины шум в классе смолк, одноклассники проводили её настороженными взглядами до места. Она села за свой стол на «камчатке» у окна и сделала вид, что её не волнует их любопытство и неприязнь.

Учительница математики Анастасия Ивановна вошла в класс и, поприветствовав учеников, обратилась к Дарине.

– Егорова, к директору. Поторопись, он ожидает тебя в актовом зале.

Огромный актовый зал располагался в недавно построенном новом крыле школы и вмещал всех учащихся. Дарина прошагала по всему длинному коридору мимо множества дверей, за которыми слышался едва различимый гул голосов школьников и учителей. Открыв дверь, в зале кроме директора она обнаружила ещё двух человек, одетых в форму полиции и сидящих в креслах на первом ряду.

Сердце Дарины оборвалось: «Неужели тот паренёк в городе заявил в полицию и теперь её привлекут к ответственности». Приготовившись к худшему, она приблизилась к ним.

– Егорова, ты ничего не хочешь нам рассказать, – начал директор. Его голос гулко звучал в громадном пустом помещении. В большие окна светило яркое осеннее солнце, его блики играли на лысой макушке Глеба Семёновича, подсвечивая остатки белых волос на голове. На его круглом добродушном лице с выцветшими голубыми глазами сейчас читалось беспокойство и волнение.

– О чём? – Дарина молилась про себя: только бы не покраснеть и не выглядеть виноватой.

Женщина полицейский смотрела на неё внимательным взглядом. И этой формой, и острым льдистым взглядом голубых глаз, и приглаженными светлыми волосами, затянутыми в тугую гульку, она напоминала классическую немку-арийку, служащую в гестапо.

– Мы хотим всё об этом знать, – заявила она и включила телефон. – Посмотри внимательно.

Дарина ожидала увидеть свою сделку с Давидом, снятую на скрытую камеру, но перед ней разворачивалась сценка возле лужи, запечатлённая кем-то из школьников на телефон и выложенная в интернет в общий доступ. Она пожала плечами.

– Мы просто беседовали, я поскользнулась и упала в лужу.

– Уверена? – с насмешкой в голосе обратился к ней второй полицейский с лицом хищной птицы, Он походил на орла острыми скулами, крупным нос с горбинкой и узкими губами.

– Конечно. Мы все хорошо ладим и нормально общаемся. – Дарина краем глаза заметила, как облегчённо выдохнул директор и сразу расслабился. Ему уж точно не хотелось, чтобы школу обвиняли в буллинге11
  Буллинг – это травля, агрессивное преследование одного человека другими. Он выражается не только в физическом, но и в психологическом насилии над жертвой.


[Закрыть], он откровенно радовался её объяснению.

– Но на видео заметно, что вы ссоритесь, и тебя, по-видимому, нарочно толкнули в лужу. Не бойся, мы сможем защитить тебя и наказать зачинщиков, – доверительным голосом произнесла женщина. – Кстати, меня зовут Пелагея Леонидовна, а моего помощника Сергей Ефимович. Мы оба из комиссии по делам несовершеннолетних.

– Нельзя покрывать неблаговидные поступки одноклассников. От безнаказанности станет только хуже и они совсем распоясаются, – добавил помощник. – Если расскажешь нам, мы сможем тебе помочь.

Дарина хмыкнула про себя. Безнаказанными делишки группы Радимовой она точно не оставит, пусть эта тётенька и этот дяденька не переживают за неё. На видео, показанном ей, не видно, что Ангелина её толкнула, а значит можно врать дальше.

– Вы точно неправильно всё поняли. Я поскользнулась. А беседа была оживлённой из-за спора. Кто в нашем возрасте не спорит.– Дарина заметила, как быстро переглянулись между собой Пелагея Леонидовна и её помощник. По всей вероятности, они уже расспросили других ребят, но никто не признался. Она усмехнулась, никто не стал за неё заступаться, этого стоило ожидать.

– Если вы по этому вопросу всё выяснили, то давайте отпустим девочку на урок, – предложил директор.

Сергей Ефимович покосился на тучного директора. Неужели он не понимает, что девочка врёт. Единственное, что его хоть немного утешило, она не выглядела забитой жертвой, скорее напоминала стойкого оловянного солдатика. Такую сломать трудно и он был только рад этому. Во время своей работы он не раз сталкивался с агрессией подростков, иногда просто необъяснимой. Они могли третировать ровесника лишь из-за того, что тот чем-то отличался от них. Иногда это заканчивалось трагически.

– Хорошо, – недовольным тоном заявила Пелагея Леонидовна. – И всё-таки возьми наши визитки. Если захочешь побеседовать по душам или просто пожелаешь высказаться, приходи, мы всегда тебя выслушаем. – Она буквально всунула визитки в руку Дарины.

– До свидания, – кивнула та, ретируясь из зала.

В классе её встретили сдержанным гулом. Оказывается, уже кто-то из учеников видел, как в школу приехали люди в форме.

Дарина села на своё место. Покосившись на Ангелину и заметив, что она смотрит на неё, сделала жест, как будто отрезает голову. Увидев, что одноклассница разволновалась, испытала злорадное удовлетворение. Пусть попереживает до конца урока, пока не узнает, что для неё и её компании всё обошлось.

– Даша, хватит отвлекаться, вливайся в урок, – одёрнула её учительница. – У нас новая тема и по ней обязательно будет самостоятельная.

– Анастасия Ивановна, меня зовут Дарина, а не Даша, будьте добры произносить моё имя правильно.

Учительница подняла очки и уставилась на неё в недоумении.

– Но я так привыкла. Думаю, все к этому привыкли. Я решила, тебя это вполне устраивает.

Дарина уважала Анастасию Ивановну, она не имела любимчиков, никому не делала поблажки и ко всем относилась одинаково. Учительнице недавно исполнилось шестьдесят пять, но возраст сказался лишь на внешности, ум оставался по-прежнему острым и пытливым.

– Больше не устраивает. Я хочу вернуть своё имя. – Дарина сама не понимала, почему именно сегодня это так задело её, но мириться с чужим именем, она больше не собиралась.

– Хорошо. Что же ты раньше молчала? – спокойно ответила учительница. – Давно надо было сказать. Имя для человека многое значит.

– Мало ли чего ты хочешь, – буркнул Егор Климов. – Мы как звали тебя Дашка так и будем.

Анастасия Ивановна бросила на него насмешливый взгляд.

– Если он будет звать тебя Дашей, можешь его тоже переименовать, например в Жору.

Класс засмеялся.

Климов разозлился.

– Пусть только попробует!

– Я не понимаю, чем ты лучше Дарины? – Анастасия Ивановна подчеркнула имя интонацией. – Её значит можно звать по-другому, а тебя нельзя?

– Нельзя.

– А я думаю, что можно. Знания у вас похожие, хотя нет. Дарина намного превосходит тебя в математике, соображает лучше. Оба вы ученики, возраст одинаковый, живёте в одном посёлке. Так чем ты лучше её? Твоё превосходство надуманное, мнимое, и оно только в ваших головах. Пора вам всем повзрослеть и не вести себя, как стая озлобленных зверушек. Если она хочет, чтобы её называли настоящим именем, то так и надо делать, стоит уважать её мнение. – Учительница потёрла пальцами висок. – Интересно кто исправил в журнале имя Егоровой? Надо бы разобраться?

Дарина смотрела на невысокую, немного полноватую учительницу, похожую на строгую бабушку, и ощущала горячую благодарность. Впервые за столько времени кто-то встал на её сторону.

Когда урок закончился, она вышла из класса и отправилась на школьный стадион. Там улеглась на деревянные доски лавочки и принялась любоваться небом. Она часто бывала здесь и давно привыкла находиться в одиночестве. Осеннее солнце ласкало кожу на лице и открытых участках тела, позволяя нежиться под лёгким, словно морской бриз, ветерком. Отдохнув душой и насладившись тишиной, Дарина включила телефон и вошла в чат Радимовой.

«Вы представляете, сегодня Вампирша заявила на уроке, что будет отзываться только на своё настоящее имя!»

«Совсем обнаглела, Дашка»

«Да кто её будет так называть? Тоже мне Дарина-подарочек отыскалась»

«Алё, ребята. Меня сегодня допрашивали из комиссии по малолеткам. Интересовались, издеваемся мы над Вампиршей или нет? Я сказал, что просто беседовали»

«Молодец! Я тоже не признался»

«И я»

«И у меня Гестаповка осведомлялась, что я видела возле школы в тот день. Я ответила: всё было как обычно».

«Когда я выходила из актового зала, директор звонил учительнице, чтобы она отправила к ним Егорову. Как думаете, она нас выдаст?»

«Пока тишина. Нас никуда не вызвали»

«Уверен, она донесёт на нас»

«Скоро узнаем»

Дарина отключила телефон. Как бы группа Радимовой не хорохорилась, чувствовалось, что они побаиваются наказания. Потянувшись до хруста в костях, она улыбнулась, пусть немного понервничают, им полезно.

Достав из рюкзака бутылку воды, отпила пару глотков. Большая перемена заканчивалась, пора возвращаться в класс.

– Я давно хотел извиниться, но всё не получалось.

Дарина вздрогнула, она не заметила неслышно подошедшего к ней Ивана Имрича.

– Да что ты, – усмехнулась она. – Ни минутки свободной не нашлось.

На скулах Ивана заиграл румянец, в зелёных, словно крыжовник, глазах появилось сожаление. Весь его понурый вид говорил: я знаю, что не прав.

– Пойми меня, пожалуйста, я дружу с Егором с детства и не хотел бы с ним ссориться. Он, как ты догадываешься, неровно дышит к Ангелине. А она тебя терпеть не может, поэтому он тоже стал относиться к тебе плохо. И поэтому… поэтому… я…

Дарина повесила рюкзак на плечо.

– Поэтому ты сделал вид, что никогда со мной не общался, и я ничего не значу для тебя. Тебе стало страшно, что из-за меня ты потеряешь таких замечательных друзей как Егор и Ангелина. Испугался, вдруг тебя тоже начнут игнорировать, как это делают со мной. Не бойся, Ваня, никому не скажу, что два с половиной месяца лета ты провёл на хуторе, и я тоже там находилась и часто виделась с тобой. Успокойся уже и расслабься, никто не узнает о твоей кратковременной дружбе со мной.