Текст книги "Горькая брусника 2. Дар ведьмы"

Автор книги: Наталья Медведская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Ты танцуешь слишком откровенно. Это не соответствует юной девушке. Не удивлюсь, если эти танцы научат тебя развязности.

После её реплики я осознала: она так и не увидела красоты движений и никогда не поймёт меня. Сколько бы я ни старалась, она будет видеть во мне лишь безрассудную, непослушную дочь. В своей семье я задыхалась от бесконечного наведения порядка, чистки и уборки. Догадывалась, мама получает от этого настоящее удовольствие и удовлетворённость, а вот меня не волновало, накрахмалены ли скатерти, есть ли пыль за диваном и креслами, появилась ли паутина в углу, мне хотелось поехать с родными на рыбалку, пойти с ними за грибами или поиграть в бадминтон.

Обычно в январе ночи тёмные и малозвёздные – я не стала закрывать окно шторами и, теперь, проснувшись, обнаружила, что в комнате светло. За стеклом продолжал сыпать снег, верхушку клена украсила пушистая белая шапка, и от этой белоснежности показалось, что уже наступило утро. Посмотрев на светящийся экран телефона, с удивлением обнаружила, что прошло лишь полтора часа. В горле ощущалась сухость: нестерпимо хотелось пить. Набросив халат на ночную рубашку, я на цыпочках вышла их комнаты, осторожно ступая, побрела на кухню. Через узкую щель неплотно закрытой двери ванной комнаты просачивался свет, раздавались звуки льющейся воды. Я залпом выпила стакан холодной воды. Неужели Вероника Олеговна до сих пор принимает ванну? Она сказала: любит понежиться. Ну почему столько времени? Так и хвост недолго отрастить. Также неслышно я вернулась в спальню. Села на кровати, глядя на падающий снег. Матвей что-то сонно пробормотал, его рука стала шарить по кровати. Мне стало смешно: даже во сне он искал меня. Я взяла его за руку, он сразу успокоился и, как младенец, причмокнул губами. Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться, так забавно он выглядел. Но вскоре смех буквально застрял в горле: в углу комнаты появилась белесая туманная фигура. Постепенно она сформировалась, и я узнала Марину. Давненько она не появлялась, обычно это сулило мне какие-то перемены или неприятности. Впервые призраков я увидела в Вереево, их появление связываю напрямую со своим знакомством с бабкой Феодорой. До встречи с ней я не верила ни в ведьм, ни в колдунов, ни во что-то сверхъестественное, но старая карга что-то сотворила со мной – я стала наблюдать потусторонних личностей. После поимки убийцы в которой я непосредственно участвовала, призраки погибших девушек больше не появлялись передо мной. Но Марина другое дело, к её гибели причастна моя сестра, этот призрак остался и теперь изредка навещал меня. Привидение не было страшным, не пугало, не вызывало жути, обычно девушка тихо стояла и, минуты три посмотрев на меня, исчезала. С радостью обошлась без этих посещений, но призрак отчего-то привязался ко мне. Я не боялась Марину, но каждый раз после её посещения сердце будто застывало, а в душу проникал странный холод. Дождавшись, когда она исчезнет, я нырнула к Матвею под одеяло, прижалась спиной к его груди и попыталась согреться, прогнать этот холод. Рука любимого легла мне на плечо, пальцы погладили кожу. Удивляюсь ему, будучи в самом крепком сне, он, отыскав меня на кровати, всегда обнимал. Я же обычно сопротивлялась, отвоёвывая себе личное пространство, но в такие вот минуты не возражала и сама к нему приникала.

Утро застала нас в объятиях друг друга.

– Ну и зачем тебе эта ночная рубашка? – прошептал на ухо Матвей. – Всё равно она задралась до талии. Хотя… мне так удобнее. – Его пальцы заскользили по-моему бедру. – Не бойся, родители рано не встают, они ещё спят. Мы тихонько.

Тихонько у Матвея не получилось, хоть я и старательно закрывала ему рот поцелуями, заглушить его не удавалось. Насколько мои попытки оказались безуспешными, я узнала за завтраком.

Утром на кухне у плиты я застала Фёдора Сергеевича, он, мурлыча себе под нос, раскладывал на тонком куске теста кружочки колбасы и ветчины. От духовки несло жаром.

– Доброе утро, Настенька.

– Доброе утро. Вам помочь?

– Если не трудно.

– Не трудно. Сейчас быстренько умоюсь, приведу себя в порядок и я в вашем распоряжении.

Через десять минут я, повязав фартук, уже ставила пиццу в духовку.

Фёдор Сергеевич сервировал стол, когда из спальни выплыла Вероника Олеговна в шелковом халате в пол. К моему удивлению, она уже была при полном параде: уложенные волосы, алые губы, накрашенные глаза.

– Всем хорошего дня. Что у нас на завтрак? – произнесла она, присаживаясь к столу.

Фёдор Сергеевич аккуратно приложился к её напудренной щеке губами.

– Пицца. Сейчас отрежу тебе кусочек.

Вероника Олеговна оглядела гостиную.

– Матвей ещё спит?

Я кивнула.

– Настенька, ты его совсем замучила. Мужчина ведь больше тратит сил, можно его немножко и пожалеть.

Фёдор Сергеевич неловко кашлянул, а я чуть не поперхнулась чаем, сообразив, о чём говорит будущая свекровь.

Вероника Олеговна хмыкнула.

– Да не конфузься ты так. Дело молодое, а мы не какие-то замшелые пни, всё понимаем.

Фёдор Сергеевич легонько сжал плечо жены.

– Ты совсем девочку засмущала. Настя, всё в порядке. Не обращай внимания. Ника всегда была прямолинейным человеком.

Вероника Олеговна улыбнулась.

– Настя, извини, если смутила тебя. Зато я никогда не держу камней за пазухой. – Посмотрев на мужа, поинтересовалась: – Федор, почему бы нам не устроить сегодня приём для друзей? Мы так давно их не видели.

– Хорошо. Я обзвоню всех. Еду закажем в нашей любимой кафешке.

Дальше они беседовали, уже не обращая на меня внимания. Я немного расслабилась и смогла доесть кусок пиццы, который буквально застревал у меня в горле. Чёрт бы побрал тех, кто строит такие квартиры! Они хоть немного подумали о звуконепроницаемости стен? Из чего их вообще соорудили? Из картона что ли? Как же неудобно перед родителями Матвея.

Оставшиеся три дня пребывания Матвея дома прошли в сплошном праздновании. Первый вечер мы провели с друзьями его родителей. Вероника Олеговна представляла меня и сына своим старым знакомым. С улыбкой выслушивала слова восхищения:

– Вы прямо как брат и сестра, а не мать и сын.

– Матвей выглядит слишком взросло для такой молодой мамы.

– Понятно в кого пошёл Матвей. Просто красавец.

Я видела, с каким удовольствием Вероника Олеговна слушает комплименты, какой радостью загораются её глаза. Понимала: она имеет полное право гордиться сыном, а также собой, сохранившей привлекательность и стройность. Это миг её триумфа. Она пожинает плоды своего титанического труда. Чтобы понять, как трудно бороться с возрастом и природой, стоило лишь перевести взгляд на дам, сидящих рядом с хозяйкой дома. Её институтские и школьные подруги выглядели на все свои под шестьдесят. Некоторые мужчины, бывшие старше своих жён на несколько лет, и вовсе смотрелись дедушками. Но меня немного коробило желание Вероники Олеговны без конца получать подтверждение её особости. Подруги юности моей будущей свекрови сначала испытывали неловкость рядом с обворожительной ровесницей, но нужно отдать должное её обаянию и умению вести беседу, она ухитрилась каждой даме сделать комплимент и постепенно увлекла в разговор всех гостей, вскоре они почувствовали себя непринуждённо. Я переводила взгляд с одной женщины на другую, почти все выглядели на свой возраст, особенно двое походили на бабушек, их легко можно было представить, окружённых внуками. Я слушала воспоминания о молодости, забавных случаях из жизни родителей Матвея и их друзей, и думала: неплохо они покуролесили, наше поколение по сравнению с ними живёт скучновато. Спустя три часа застолья мы с Матвеем подустали, а Вероника Олеговна с друзьями по-прежнему выглядели бодро, вот что значит закалка. Понятное дело им интересно вспоминать, для нас же это всё далёкое и чужое, да и людей этих я видела впервые. Я предложила Матвею тихо покинуть застолье и прогуляться на свежем воздухе. Вернувшись домой, мы застали компанию в уменьшённом составе. Последние гости покинули квартиру в третьем часу ночи, мы даже не пытались заснуть под взрывы хохота и громкие разговоры.

На третий день Вероника Олеговна собрала девичник, чтобы поближе пообщаться с подругами, посиделки снова затянулись далеко за полночь.

В последний день пребывания Матвея в коротком посленовогоднем отпуске нам снова не удалось нормально выспаться, на этот раз собирались друзья Фёдора Сергеевича поиграть в преферанс.

После полудня я проводила Матвея в дорогу, он прижал меня к себе и виновато прошептал:

– Родители скоро угомоняться, просто они больше десяти лет не видели друзей. Из одной командировки отправлялись в другую, а теперь оттягиваются.

Я встала на цыпочки, взяла его лицо в ладони.

– Понимаю. Не переживай за меня.

Он поцеловал кончики моих пальцев, чмокнул в нос.

– Вернусь, как обычно в выходные или сразу как проведу экскурсии.

Надежда, что родители Матвея угомонятся, не сбылась, они принимали гостей два-три раза в неделю. Я поражалась их неуёмному желанию общаться. После весёлых ночей приходила на занятия сонная, на лекциях дремала. Но больше всего пострадала наша личная жизнь с Матвеем. Мы виделись редко, он работал за сто тридцать километров от Краснодара, я училась. Мы скучали друг за другом, но зная о хорошей слышимости в квартире, я вела себя как девственница, пугалась каждого звука. Ни о каком интиме не могло быть и речи. К моей радости Матвей меня понимал, иначе мне пришлось бы ещё труднее. Мы будто тайные любовники свиданничали в гостиницах или на квартирах друзей. Окончания моей учебы оба ожидали с нетерпением.

За пару месяцев я приноровилась к ритму жизни родителей Матвея. В гостевые дни допоздна задерживалась в студии танцев, ночью спала в наушниках, в тихие – сидела над книгами, наслаждаясь тишиной. Если бы раньше кто-то сказал мне, что ради спокойствия любимого буду терпеть неудобства, не поверила бы. Но теперь так и было, я твёрдо решила выдержать эти полгода: они ничто по сравнению с остальной жизнью, которую собиралась прожить с Матвеем. Пусть это время станет моим испытанием. С Фёдором Сергеевичем мы быстро нашли взаимопонимание, он явно симпатизировал мне, вскоре я стала воспринимать его как отца. Впрочем, он и вёл себя как отец: интересовался моей учёбой, успехами в танцах и здоровьем. А вот с Вероникой Олеговной у нас установился нейтралитет: ни мир, ни война, а так серые будни. Я чувствовала, она не считает меня достойной её сына, не понимает, что он нашёл во мне. По её мнению я была обычной, ничем непримечательной девушкой. Наше общение сводилось лишь к трём фразам: доброе утро, спокойной ночи, всё в порядке. И чем холоднее становилась она, тем больше мне хотелось именно её признания. Я решила пригласить моих будущих родственников на рождественский концерт. Он состоял из лучших номеров, поставленных студентами нашего института. В нём я выступала сразу с двумя своими танцевальными номерами, стилизованными под танго и вальс. Мы с Митькой включили в классические танцы современные движения и элементы акробатики. В танго у нас пронзительно и печально вместе с оркестром звучала скрипка, а в вальсе – саксофон. Выступив в первом отделении концерта с танго, я переоделась и подошла к родителям Матвея.

– У вас удобные места? Всё видно?

Фёдор Сергеевич пожал мне руку.

– Всё замечательно. Концерт необыкновенный. Какие, оказывается, у нас в Краснодаре талантливые люди. А ваш танец, Настенька, просто блеск.

– Теперь я понимаю, что необыкновенного отыскал в тебе Матвей, – задумчиво произнесла Вероника Олеговна. – Столько внутренней страсти и огня. – Она улыбнулась краешком губ. – А Матвей знает, что твой партнёр в тебя влюблён? Он не ревнует?

Я усмехнулась.

– Матвей ревнует, но он, как и вы, ошибается. Я и Дмитрий лишь играем в любовь на сцене, в жизни мы коллеги и друзья.

Вероника Олеговна покачала головой.

– Очень правдоподобно получается. То, что вы показали на сцене, захватило всех. Даже дышать было больно, хотелось плакать и любить также сильно.

– Ника, это и есть сила искусства, – произнёс Федор Сергеевич. – Всколыхнуть зрителя, очистить души и заставить сердца биться чаще.

– Честно сказать, Настя, не ожидала, что ты так талантлива, – Вероника Олеговна выглядела немного растерянной. – По тебе и не скажешь, что ты можешь чем-то поразить.

После того концерта мои отношения с матерью Матвея стали более тёплыми. А однажды рано утром я узнала, что она не такая уж уверенная в себе женщина. Как-то я застала Веронику Олеговну печально сидящую в кресле у окна. За стеклом едва-едва светало. Серую пелену зимнего утра прорывали яркие огни города. Комната, словно корабль по морю, плыла в туманном воздухе.

– Что случилось? – встревожилась я. – Вы заболели?

Она повернула ко мне лицо, и я впервые увидела её без привычного макияжа. Вероника Олеговна сейчас выглядела на свой возраст: уставшие глаза, глубокие складки, идущие от крыльев носа, и печально опустившиеся уголки губ.

– Заболела. Старостью. Поняла, что проигрываю ей. Как бы ни старалась, она побеждает. Я ничего не вижу впереди хорошего. Всё самое лучшее и прекрасное осталось в прошлом. Мы заключили последний контракт на три года, а потом станем обычными пенсионерами. И что нас ждёт? Сиденье у телевизора, прогулки и беседы с такими же бездельниками, как мы. Грустно это и безнадёжно. Знаешь, у меня даже увлечений никаких нет, могу только работать. Я же со скуки умру.

Я смотрела на неё и понимала: самый большой страх Вероники Олеговны постареть, она панически боится и бежит от этого. Я не знала, как её утешить. Мои уверения, что она выглядит лучше многих женщин в её возрасте, не сработают, она и сама это знает.

– У вас есть ещё целых три года, чтобы найти новое увлечение. Думаю, вы его обязательно отыщете.

На деревянных ногах я приблизилась к будущей свекрови и обняла её. Для меня это было сродни подвигу. Вероника Олеговна, вздохнув, опустила голову мне на грудь и горько заплакала. Минут пять я растерянно гладила её по голове, не понимая, как успокоить. От её волос приятно пахло кофе и сухими листьями, этот запах навевал воспоминания об осеннем лесе.

– Спасибо, Настенька. Мне стало легче, – Вероника Олеговна смешно шмыгнула носом и поднялась с кресла. – Пора на войну. Пойду приводить себя в полную боевую готовность.

Глава 3

Вот и закончилась моя студенческая жизнь, почти месяц, как я работаю в Вереево и живу на турбазе «Серая сова» вместе с Матвеем. Сегодня к вечеру он вернётся с туристами из двухдневного похода к Гуамскому ущелью33
  Гуамское ущелье – узкое глубокое ущелье, в верховьях реки Курджипс. Ущелье расположено между хребтами Гуама и Лаго-Наки, резко обрываясь четырёхсотметровыми скалами к долине реки Курджипс. Находится на территории Апшеронского района Краснодарского края.


[Закрыть]. Завтрашний день я жду с предвкушением: Матвей пообещал устроить мне сюрприз. Несмотря на свой романтический облик принца, он вовсе не романтик, впрочем, и я тоже. Не люблю ванны с лепестками роз, может это и красиво, но непрактично, убирай потом эти цветочки, прилипшие к эмали, и отлепляй их с мокрого тела. Пробовали, знаем. Насмеялись вдоволь. Особенно терпеть не могу ароматические свечи, сразу начинаю чихать, а Матвей смешно чесаться. Мне больше по душе посидеть у костра и послушать пение птиц или обычных цикад. Вместо огромных оранжерейных букетов милее лесные колокольчики и ландыши. Но сюрпризы всё-таки люблю, да и креативный подход к обыденному вполне одобряю.

От студии танцев в доме Культуры, где я работаю, до турбазы четыре километра. Иногда я добираюсь туда на велосипеде, иногда пешком. В хорошую погоду пройтись по лесной дороге одно удовольствие. В советское время на месте турбазы ныне, принадлежащей Матвею и его школьному другу Олегу Громову, была контора лесхоза. Во времена перестройки лесхоз закрылся, рабочих и служащих уволили, здания, оставшиеся без присмотра, постепенно стали разрушаться. Ещё кое-как работала конюшня, расположенная в трёхстах метрах от складов. Олег Громов, трудившийся в ней и конюхом, и ветеринаром на собственную мизерную зарплату заготавливал сено, покупал овёс и корма. Но вскоре дошёл черёд и до этих несчастных животных. Начальство, решившее продать опустевшие здания, заодно собиралось избавиться и от лошадей. Олег, холивший и любивший лошадей, чуть с ума не сошёл от горя. Он не понимал, как можно отправить на мясокомбинат этих красивых и вполне здоровых коней. Не зная как их спасти от ножа мясника, Олег обратился за помощью к другу. Матвей как раз окончив институт Физической культуры, вернулся в родное село. Он пребывал в глубокой печали: перед защитой диплома умерла бабушка, растившая его с раннего детства. Громов нашёл его опустошённым и потерянным. Какое время Матвей равнодушно слушал отчаянный рассказ Олега, но потом встрепенулся.

– Говоришь здания леспромхоза и конюшню вместе с лошадьми выставили на торги?

Олег замахал руками и принялся, прихрамывая на больную ногу, когда-то неудачно упал с лошади, ходить вокруг друга, сидящего на маленькой скамеечке.

– Контора, склады, столовая доброго слова не стоят, давно заброшены, а вот за конюшней я присматривал. Так что дороже всего обойдутся лошади с конюшней, остальное пойдёт довеском.

Глаза у Матвея загорелись.

– К лесхозу ведь подводили электричество. Как думаешь, оно сохранилось?

– Понятия не имею. Как заколотили окна и двери, так до сих пор всё и стоит. На столовой в одном месте крышу раскрыло ветром, может там всё до штукатурки осыпалось.

Матвей вскочил с неудобной скамеечки.

– Поехали.

– Куда? – удивился Олег.

Матвей молча выкатил из гаража мотоцикл, завёл его и, перекрикивая шум мотора, указал на сиденье.

– Прыгай. Поедем смотреть будущую покупку.

Огромные дубы и лиственницы образовывали зелёную арку над узкой грунтовой дорогой, идущей от Вереево к лесхозу. Мотоцикл за десять минут доставил седоков к покосившимся воротам.

Олег неловко спрыгнул с сиденья.

– Что ты задумал?

– Давай всё осмотрим, а потом я расскажу о своей задумке. Лады?

Матвей отыскал кусок арматуры возле забора, отодрал доски, перекрестившие двери столовой. Олег испугался.

– Ты что делаешь?

– Хочу посмотреть в каком состоянии бывшая столовка.

Когда они вошли в помещение, на них пахнуло затхлым воздухом и мышами. Однако, внутри всё выглядело значительно лучше, чем снаружи. Пол и стены, облицованные светлым кафелем, смотрелись вполне презентабельно. Пострадала лишь одна комната, бывшая овощная, в дыру на крыше заливал дождь, попадал снег, поэтому на стенах были разводы, плитка на полу вздулась и в нескольких местах отскочила. Контора с кабинетами начальника, бухгалтерии и других служащих тоже выглядела неплохо. В хорошем состоянии находилась пара складов и два гаража. К огромному удивлению Матвея электричество не было отключено, а вот вода не текла из кранов.

– Насосы отключены. Здесь ведь не центральное водоснабжение. Вон там насосная станция, – Олег показал рукой на бетонный квадрат за столовой. – Если насосы в рабочем состоянии, то можно их смазать, заправить соляркой и попробовать включить.

Матвей махнул рукой.

– После проверим. Тут лучше, чем я думал. Мне казалось, тут растащили всё, что плохо лежит.

Олег усмехнулся.

– В принципе одни голые коробки и остались, начальство разрешило работягам забрать, что не привинчено. Но дальше разорять никто не осмелился. Забыл, что лесхоз рядом с Чёртовым логовом. Для жителей Вереево это место табу, а чужие и понятия о нём не имеют. Можешь мне сказать, что ты надумал?

– Выкупим конюшню и здания. Землю под ними возьмём в аренду. Рядом с Вереево пролегают несколько туристических маршрутов к озёрам, водопадам и дольменам. Кроме того неподалёку протекает речка, да и само место красивое: лес, чистый воздух, ягоды, грибы. Устроим здесь турбазу, откроем собственные пешие и конные маршруты.

Олег горько усмехнулся.

– А деньги сами с неба к нам посыпятся?

– Придётся стать бездомными.

– В смысле. Ты хочешь продать дом бабушки и предлагаешь мне тоже лишиться своего?

Матвей кивнул.

– И как можно быстрее. Переберёмся сюда. Будем здесь жить и работать.

Они рискнули, продали дома, взяли кредит и открыли турбазу «Серая сова». В первый год туристов размещали в отремонтированных бывших кабинетах конторы и даже в помещениях столовой. На третий год существования базы были построены пять первых деревянных домиков-коттеджей, появился небольшой пруд, в который запустили золотистых карпов. На полянках между деревьями разбили клумбы и поставили беседки, вдоль песчаных дорожек по вечерам стали зажигаться декоративные цветные фонари. К моменту моего знакомства с Матвеем турбаза уже приобрела нынешний вид. Мне нравится здесь жить, полное ощущение, что находишься в лесу. Строя новые домики, старались сохранять деревья, поэтому «Серая сова» утопает в зелени. Между подрезанных деревьев и красивых кустарников произвольно вьются песчаные дорожки, вдоль них стоят низкие шары фонарей. За столовой имеется крытая площадка со сценой в форме ракушки. Здесь в свободное время я стала давать уроки туристкам, желающим овладеть азами современного танца и несколькими эффектными движениями цыганочки, танго или ламбады. За две недели пребывания женщины успевают кое-чему обучиться, а перед отъездом мы устраиваем гала-концерт, чтобы они показали своё умение. Завтра после ужина как раз и состоится этот концерт. Сегодня после обеда мне предстояло провести репетицию с теми дамами, кто не участвовал в походе. Прошлой ночью мне опять привиделась Марина, девушка долго стояла в дверном проёме, заставляя меня холодеть от своего потустороннего присутствия. После её исчезновения я долго не могла уснуть и задремала лишь перед рассветом. Я не видела Матвея всего сорок восемь часов, но успела жутко соскучиться.

Я осталась довольна репетицией, туристки неплохо плясали цыганочку и польку, их неумелость искупалась искренностью и энтузиазмом. На базе имелся небольшой комплект нарядов разных размеров для танцев, я собиралась пополнить запас, поэтому заказала в Апшеронске в ателье пару-тройку русских сарафанов и штук шесть костюмов для восточных танцев, сегодня мне предстояло забрать готовый заказ.

К моей радости Олегу тоже понадобилось поехать в город, мне не пришлось самой таскать сумку с нарядами по маршруткам. Заодно я прикупила большой торт, фрукты и несколько бутылок шампанского к своему дню рождения. Я не знаю, какой сюрприз собирался мне устроить Матвей, но это явно связано с именинами. Возвращались на турбазу мы уже в седьмом часу вечера, солнце ещё светило ярко, его лучи, проникая через ветви деревьев, делали дорогу пятнистой от светотени. Вдруг чётко и ясно я услышала уже подзабытый голос бабки Феодоры.

– Ты должна ко мне придти. И как можно скорее.

Я громко вскрикнула и стала оглядываться: откуда раздался этот повелевающий зов? Олег нажал на тормоз, «Газель» дёрнулась, я чуть не врезалась головой в лобовое стекло.

– Чего орёшь? Что-то забыла в магазине? – поинтересовался Олег.

Я прислушалась – тишина.

– Олег, подожди немного.

Выбравшись из автомобиля, я как Большой ух из мультика, прислушалась к звучанию леса. Может, старуха, собирая травы где-то поблизости, заметила меня в кабине машины и позвала. Я огляделась вокруг – никого. Почудилось? И тут снова раздался голос Феодоры.

– Выполни мою просьбу. Повидай меня в последний раз.

– Больше похоже на приказ, – огрызнувшись, замерла, до меня дошло: голос звучал внутри головы, словно я принимала от старухи телепатические сообщения.

Я забралась обратно в кабину, бросила взгляд на растерянного Олега.

– Прости, показалось что-то. Наверно, грибники по лесу ходят.

Он ничего не ответил, но усмешка на его тонких губах всё сказала за него. После истории с поимкой маньяка Олег считал меня чуточку ненормальной.

Чёрт, чёрт, чёрт! Вернее, чур меня. До встречи с бабкой Феодорой я не верила ни в ведьм, ни в колдунов, ни в призраков, ни в прочую мистическую чепуху. Знакомство с ней перевернуло моё мировоззрение, пришлось признать, кое-что необъяснимое обычной наукой всё же существует. В первый раз я повстречалась со старухой на лугу, она собирала травы. Меня поразила её внешность типичной ведьмы из детских сказок: нос крючком, почти касающийся впалого рта, острый подбородок, задранный вверх, жёсткие космы, выбивающиеся из-под чёрного платка и глубоко посаженные глаза со странным блеском. Но при этом бабка могла похвастаться ровной, не согнутой спиной и некоторой статью.

Эта старуха с первой встречи поняла кто я, откуда, и чем занимаюсь. Правда, чуть позже она призналась, что выведала обо мне у посетительницы из Вереево и у моей сестры. Но это никак не объясняло её знаний, касающихся лично меня. Она никак не могла узнать, что я влюбилась в Матвея: сама тогда эти чувства ещё не осознавала. Но Феодора, столкнувшись со мной, сразу заявила:

– Иш ты, каким цветком любовь в тебе проклюнулась, как пышно расцветает. И почему именно вашей семье достался дар истинной любви? Чем вы заслужили? Я так и не смогла с ним справиться. Знала бы, что бесполезно сражаться, не начинала бы. Но что сделано, то сделано.

Её слова показались мне полной бессмыслицей. Спустя время эта необычная старуха, как паучиха собирающая сведения о жителях и гостях Вереево, приоткрыла завесу над тайной моей семьи.

– Ничего в этом мире не случается просто так, всё взаимосвязано. Кому суждено встретиться, тот встретится. Кого ожидает награда, тот её получит, а кому пришёл срок расплатиться за грехи, тому не избежать этого. Я всегда знала, что увижу потомков Степана. Услышав от посетительницы фамилию Зима, поняла: пришло и моё время.

Я удивилась.

– Хотите сказать, вы знакомы с моей семьёй?

Феодора хмыкнула.

– Что ты знаешь о своём прадеде Степане?

– Совсем немного. Его история грустная и поучительная. После окончания учёбы в тридцать четвёртом году прадеда направили фельдшером в колхоз, в захудалый лесной посёлок, где толком не имелось дорог и благ цивилизации. Туда он прибыл с молодой женой. Спустя время, она вернулась домой одна, почерневшая от горя и переживаний. Родным объяснила: Степан, бросив её, ушёл к другой женщине.

Глаза Феодоры заблестели, но голос прозвучал твёрдо.

– Та женщина я. Всё сделала, чтобы их разлучить. Присушила его, сделав приворот на крови. Стёпа даже жену беременную бросил, вот какой силы я навела приворот. Но когда она ребеночка скинула, Степа стал чахнуть и болеть. Присушить-то я присушила, да видать сильно он жену любил, поэтому его душа с телом не в ладах находилась. Его жена пожила здесь ещё несколько месяцев одна и уехала домой к родителям. Я обрадовалась: теперь всё у нас наладится. Но Степан по-прежнему ходил как в воду опущенный. Кто ж знал, что вашей семейке дан дар любить лишь единожды и до самой смерти. Я не собиралась сдаваться, хотела ещё кое-что предпринять, но тут ему кто-то сообщил, что жена умерла. Степан как узнал об этом, с ума сошёл. Я сама вынула из петли его хладный труп, а спустя три месяца мои детки родились мёртвыми. Жизнь отомстила мне за чужую исковерканную судьбу. Всех родных схоронила, осталась последней в роду, почитай уже лет пятьдесят бобылкой живу. Я ездила на родину Степана покаяться и прощения у твоей семьи попросить. Знаешь, что меня добило? Жена Стёпы уже дома родила второго ребенка мальчика и умерла родами. Значит, они как-то преодолели мои чары и сумели увидеться без моего ведома.

Во вторую нашу встречу Феодора, увидев, как я кошусь на её лицо, огорошила меня:

– Неизвестно как ты сама будешь выглядеть в старости. Облик в юности дарует нам Бог. То как мы выглядим потом, зависит от нас. Человек, сделавший много зла, жадный, сварливый получает уродливую внешность, а весёлый, добрый, открытый, не помнящий обид – красив и в глубокой старости. Я поздно отвернулась от колдовства и долго не могла изжить обиду на весь мир. Вот и заполучила этот облик. Он мне в наказание. Правда, мои односельчане не позволяют позабыть прежние способности, то и дело просят «помочь». Кто, по-твоему, более виноват, человек, что просит приворот или тот, кто его делает?

Я возразила:

– Оба. А насчёт внешности чепуху городите. Наука доказала: каждая эмоция нагружает определенную группу лицевых мышц. С возрастом те мышцы, что работали сильнее всего и формируют внешность. – Довольная таким выводом я гордо посмотрела на Феодору, но она лишь покачала головой, что, мол, с дуры взять.

– Не веришь в чары?

– Не верю. Что если прадед поддался не вашим чарам, а обычному любовному искушению? Мало ли мужиков бросают жён, и не всегда потом происходят такие катастрофические последствия.

Старуха улыбнулась жутковатой улыбкой, похожей на оскал собаки, собирающейся напасть на человека.

– Говорю с тобой, потому что меня заинтересовали потомки Степана. Захотелось на вас посмотреть. А моё заклятье оказалось очень сильным, и через три поколения его отголосок звенит в вас. Чай с брусникой обожаешь и варенье из неё любишь. Самый любимый у тебя цвет – зеленый. Запах листьев герани для тебя лучше духов. Всё правильно назвала?– ехидно произнесла Феодора.

– Откуда вы знаете? – у меня неприятно засосало под ложечкой.

– Приворот на любовь включает в себя привязку человека не только на крови, но и с помощью цвета, вкуса, запаха. Сейчас говорят изменение ауры, а раньше это называли изменением сущности. Это я люблю бруснику и запах герани, – усмехнулась старуха. – Удивительно, Степа сумел кровь перебороть, а такие мелочи, как любовь к определенным ягодам и цветочкам передалась даже его потомкам. – Я вижу человеческую суть. Одни люди носят в себе свет, другие тьму. Я могла бы и без рассказов людишек многое им поведать.

Слушая о прошлом семьи, в моей душе возникла острая неприязнь к этой старухе. В её спокойном размеренном голосе не чувствовалось раскаяния, если оно и было, то совсем чуть-чуть. Следующие слова Феодоры подтвердили мои мысли.

– Вижу, ты тряпка, как и твой прадед, – заявила она. – Степан тоже не мог подняться над обыденностью. Всё болтал о совести. Мол, нельзя использовать людей в своих целях. Глупости! Можно, если от природы дано больше. И не вам, мелким людишкам, меня судить. Я жалею, что колебалась и не пошла до конца, нужно было уничтожить даже память Степана о жене. Пусть бы стёрлась его личность, зато появилась бы новая, и он остался бы жив.

Вот так моя вера в физические законы мира была поколеблена Феодорой. Может, это и к лучшему, когда я встретилась с призрачными созданиями, то не упала в обморок, не стала биться в истерике, а восприняла их более или менее спокойно.

Местные жители боялись и называли Феодору ведьмой, но при этом ходили к ней за травами от различных болезней, погадать, найти пропажу, снять или навести порчу. Тропинка к её дому, стоящему, как и положено колдуньям, за околицей села, не зарастала.

За два года, что я приезжала в Вереево на летние и зимние каникулы, мне ни разу не пришло в голову проведать Феодору. В своё время своим зельем она помогла мне справиться с маньяком, за это я её поблагодарила. Изумрудного цвета смесь, пахнущая молодыми веточками акации, оказалась чем-то наподобие энергетика. После приёма зелья одолевал сон, но потом тело на несколько часов наливалось силой, убыстрялась реакция и ускорялась мозговая деятельность. Потом за это приходилось расплачиваться упадком сил и неодолимой сонливостью. Жаль: Феодора не желала поделиться составом препарата, он бы пригодился спецназовцам. Раз старухе захотелось сделать каплю добра потомкам Степана, то я это добро приняла, больше нам незачем встречаться. Почему теперь в моей голове зазвучал её призыв, не понимаю. Удивительнее другое, как она это сделала? Я ведь не приёмник, она не ретранслятор. Не собралась ли старая карга окочуриться? Я слышала: ведьма не может умереть, пока не передаст свой проклятый дар. Уж не надумала ли она наградить меня этим даром? Я потёрла виски пальцами. Не нужен мне этот дар. Не пойду к ней.