Текст книги "Бунт османской Золушки"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Начало пути

* * *

Кизляр-аге султан не доверял. Глава черных евнухов, похоже, берет с наложниц бакшиш за приглашение на хальвет. Иначе чем объяснить, что в султанские покои попадают такие робкие неумехи? Которые не знают, как ублажить мужчину. Чему их только учат! Кизляр-ага явно плетет какие-то интриги. Ходят слухи, что он прячет у себя в комнате женщину! И развлекается с ней. Он, черный евнух, позволил себе сойтись с какой-то белой рабыней! Которая еще и родила мальчика во дворце Топкапы! Чужого ребенка! Кизляр-ага купил ее для гарема как девственницу, а женщина оказалась беременной! Вместо того чтобы ее отослать, глава черных евнухов стал с ней жить и даже усыновил ее мальчика.

Валиде, конечно, донесли, и быть в гареме скандалу. В одну из ночей с пятницы на субботу, которую повелитель по традиции должен провести с женой, Турхан-султан, чтобы позабавить его, раз в постели им делать теперь больше нечего, рассказала Ибрагиму эту историю. От султана всё, естественно, скрывали.

Ибрагим вспылил. Но хитрец кизляр-ага выкрутился, и его женщина стала кормилицей шехзаде Мехмеда. Мальчики так и растут вместе, Ибрагим иногда видит, как они играют в саду. И каждый раз раздражается, потому что сын рабыни крепче, чем Мехмед, и лицо у него приятнее. Когда мальчишки дерутся, как и все маленькие дети, побеждает всегда не Мехмед, а тот, другой, который сильнее и гораздо сообразительнее.

Что касается рабыни, то, по слухам, она по-прежнему живет в покоях кизляр-аги. Который не может с ней расстаться. Турхан недавно на это намекнула, она мечтает избавиться от главы черных евнухов, который отбирает для ложа султана ее соперниц. Сплетни хасеки Ибрагима все больше раздражают так же, как и она сама. Валиде в чем-то права.

Ничего-то Турхан не умеет! И ребенка родила слабого, а ведь он наследник, будущий правитель Османской империи!

Поэтому султан и загорелся, услышав слова старух. Чем толще женщина, тем она слаще и добрее, и сыновей она родит здоровых и сильных, потому что у нее всего много. Огромная матка выносит богатыря. Который заменит хилого щенка Мехмеда. Ибрагим уже не мог о нем слышать.

Разумеется, по общественным баням пойдут калфы, смотреть девушек. Но без кизляр-аги не обойтись. Он в гареме главный, и ему отбирать потом лучших девушек. Но экспедицию в бани возглавит тот, кому единственному Ибрагим безоговорочно доверяет…

– Исмаил!

Он словно ждал. Его преданность и готовность услужить султана всегда приятно удивляли. Либо ичоглан хитрец и лицемер, каких мало, либо и в самом деле видит смысл своей жизни в служении династии и правителю. Пока Исмаил своего повелителя ни разу не разочаровал.

– Жду ваших приказов, мой султан, – низко склонился ичоглан.

– Завтра четверг, женщины будут мыться, и общественные бани заполнятся красавицами. Я хочу, чтобы туда отправились калфы. Пусть отберут самых толстых девственниц. И из них самых красивых. Мне сказали, что толстые женщины самые охочие до любви.

– Гаремом управляет кизляр-ага…

– А я правлю империей! Мое желание – закон! И я желаю, чтобы этим занялся ты! Я больше не доверяю кизляр-аге после этой истории с беременной наложницей! Которая до сих пор здесь, в моем дворце, и пользуется покровительством моего главного евнуха. Он, похоже, не может отличить толстую женщину от беременной, – презрительно сказал султан. – Поэтому на них посмотришь ты перед тем, как привезти во дворец. Пока наложница не попала в мой гарем, она не стала моей женщиной. И ты можешь на нее смотреть. Если только она не слишком робкая. Достаточно того, что у нее будут красивые глаза. И то, что пониже шеи, оценю я сам, – султан расхохотался.

– Как прикажете, повелитель. Завтра во все общественные бани отправятся калфы. Они осмотрят девушек на предмет физических изъянов, и с теми, кого они отберут, я лично побеседую. Чтобы оценить их ум.

– Ступай! Принеси завтра радостную весть своему султану! – оживился Ибрагим.

Приказ повелителя Исмаил передал кизляр-аге с тайной усмешкой. Он знал, что сейчас будет буря.

– Много на себя берешь, щенок, – зашипел огромный чернокожий евнух. Исмаилу показалось, что над ним нависла черная туча. – С каких пор ты распоряжаешься в гареме?! Ты себе скоро шею сломаешь, я тебе обещаю! У тебя даже могилы не будет!

– У каждого есть тайны, – насмешливо сказал Исмаил. – Твоя мне известна, а вот моя тебе нет. Если не хочешь расстаться с любимой игрушкой, остерегись.

– Да кто ты такой, чтобы мне угрожать?! – надвинулся на него кизляр-ага. – Мальчишка, какой-то паж! Да я тебя в порошок сотру!!!

– Кизляр-ага! – раздался вдруг гневный окрик.

Оба резко обернулись. Фатьма-султан! Исмаил чуть не рассмеялся. Сестра повелителя за ним и впрямь приглядывает. Он и сам бы мог за себя постоять, но при таком покровительстве его могущество безгранично.

– Подойди сюда! – сверкнула глазами Фатьма-султан.

Нижняя часть ее лица была прикрыта чадрой, но Исмаил отметил, что глаза у султанши большие и красивые. А кожа холеная, белая. Рыжеволосая Хюррем-султан передала своим потомкам эту кипенную бледность. Султан Селим, от которого продолжился род, был очень похож на мать.

– Как смеешь ты оспаривать приказы повелителя! И противоречить валиде! – грозно спросила Фатьма, когда тучный евнух склонился перед ней так низко, как только смог при своей комплекции.

– Так это сиятельная валиде распорядилась найти в общественных банях новую наложницу для султана? – пролепетал кизляр-ага.

– Это обсуждали на совете члены нашей семьи, – величественно сказала Фатьма-султан и скосила глаза на красавца-пажа. – Исмаил находится под нашим покровительством. Валиде и… моим.

Исмаил чуть не крикнул: молчи! Вот наивная! Вон как напряглась его толстая черная шея! Голова склонилась, но Исмаил заметил, как черный евнух моргнул, чтобы скрыть блеснувшие глаза.

Когда Фатьма ушла, кизляр-ага еле слышно прошептал, проходя мимо наглого пажа:

– Теперь и твоя тайна мне известна. Берегись, ичоглан! Моя женщина рабыня, а твоя возлюбленная – султанша. За это рубят головы, не одна уже полетела. В паши метишь, мальчишка. Только что на это скажут сами паши.

«Мне конец, если Ашхен не станет наложницей султана, – Исмаил хмуро посмотрел на сверкающий перстень, подарок повелителя. – За наши переглядки с Фатьмой-султан верная казнь. Ашхен умная, она придумает, как мне избавиться от этого урода. Главы черных евнухов. Сам я не справлюсь после того, как он узнал мою тайну. Что я мечу в зятья самого султана. Я пока никто. Ашхен поможет мне возвыситься, если они объединятся с Фатьмой. Все решает Повелитель. Кому пожаловать руку своей сестры. И ввести в Совет».

Главное Исмаилу удалось: он добился, что отбирать наложниц для гарема будет сам. Ибо, как сказал султан, кизляр-ага не в состоянии отличить толстую женщину от беременной. Главный, кто мог помешать их с Ашхен плану, устранен. Теперь надо позаботиться о том, чтобы сестру заметили калфы.

* * *

Получив записку брата, Ашхен разволновалась: наконец-то! Час настал! Братик молодец, не подвел. Бог знает, как ему это удалось, но у Ашхен появился шанс попасться на глаза султану. Но сначала надо понравиться калфам.

Ашхен придирчиво осмотрела себя. За эти несколько месяцев в Стамбуле ей удалось отъесться и вернуть глазам и волосам прежний блеск. Кожа опять стала белоснежной и гладкой, грудь и бедра налились. На нее все оборачивались, когда она появлялась на рынке: другой такой толстухи в округе не было. Если для султанского гарема ищут толстых девственниц, то сплетня все равно дойдет куда надо. Потому что Ашхен уже называют самой большой девушкой в Стамбуле. Насмехаются и задаются вопросом: сколько же надо денег, чтобы этакую прорву прокормить? Спасибо Баграту, он старается, денег отцу и сестрам не жалеет. Но о том, что они брат с сестрой, надо забыть накрепко.

Ашхен торопливо сожгла записку брата и стала готовиться. Поход в баню для всех стамбульских женщин – это праздник. Бедные, богатые, они все находят несколько мелких монет, чтобы раз в неделю помыться, да и плата за вход в хамам мизерная. Есть те, что подороже, отделанные мрамором, с бассейнами и фонтанами, а есть дешевые, для бедняков, но и там воды вдоволь, а парную топят на совесть. Многие женщины проводят в хамаме целый день, надевают для похода туда самые красивые свои одежды, берут вышитые полотенца, фрукты, сладости. После бани пьют ягодные щербеты, угощаются медовым йогуртом, он лучше всего помогает восстановить силы после жаркой парной и массажа, и, конечно, женщины часами сплетничают. Обмениваются новостями, а матери подросших сыновей присматриваются к юным девственницам, обсуждают будущих невест со своими товарками.

Баграт написал, что сестре следует пойти в баню Хюррем-султан, самую знаменитую в Стамбуле и роскошную. Именно там в первую очередь будут искать наложницу для султанского гарема калфы. Толстые женщины – это сытые женщины. А бедняки вечно голодны. В бани Хюррем-султан ходят состоятельные горожанки и их дочери. Денег на эти бани не пожалели, они единственные, где есть мужское и женское отделение, в каждое – отдельный вход. Бани всесильной некогда султанши отделаны мрамором и кедром, краны золоченые. Говорят, падишах Сулейман Великолепный распорядился построить эти бани после того, как на его любимую было совершено покушение. В фонтан, к которому каждое утро приходила Хюррем освежиться, ее враги запустили ядовитую змею. Султанше чудом удалось избежать ее укуса и смерти, и султан распорядился фонтан разрушить, а на его месте построить баню.

Итак, завтра четверг! Ашхен попыталась успокоиться. Все, что ей надо сделать – это попасться на глаза калфам. Обнажаться полностью в хамаме нельзя там, где ты не одна. Ни в холодной комнате, ни в горячей. Значит, надо взять тонкие шелковые полотенца, чтобы, намокнув, они облепили все тело, подчеркнув его формы. Ашхен любовно огладила тонкую для своей комплекции талию. А что? Хороша! В хамаме ничего не спрячешь, особенно когда волосы и полотенца намокнут. Глаз у гаремных служанок зоркий. Они придирчиво будут осматривать девушек. Ашхен предстоит выдержать жесткую конкуренцию.

Седа увязалась с ней. Разве могла она пропустить поход в хамам, главное развлечение для женщин здесь, в Стамбуле? После деревни Седа не скоро освоилась в столице, чуть ли не месяц боялась выйти из дома. Все ее пугало: шумный рынок, горожане в богатых одеждах, особенно молодые мужчины в дорогих кафтанах, аги, эфенди и беи. А еще по улицам Стамбула ходили янычары, а Седа до смерти боялась военных. Но в компании с сестрами она могла пойти куда угодно.

Ашхен с Багратом не посвящали старшую сестру в свои планы. Седа болтушка и к тому же недалекого ума. Она и в самом деле думает, что они идут в баню, а не на смотрины. Пришлось взять и младшую, Карине. Зато выглядит все естественно: сестры, как и все стамбульские женщины, идут сегодня в баню. Даже не подозревая о том, что именно сегодня там будут отбирать наложниц для султанского гарема. Попасть туда почетно, это означает сытую беззаботную жизнь и шанс стать султаншей, матерью шехзаде и даже валиде, если твой сын взойдет на трон. А если не случится и падишах за девять лет ни разу не позовет наложницу на хальвет, ее с почетом выдадут замуж. С большим приданым.

Ашхен зашла в раздевальню и перед тем, как скинуть свою одежду и надеть деревянные башмаки, чтобы не обжечься в парилке, стала придирчиво осматривать соперниц. Она не переживала, что пропустит визит главной калфы. Именно ее со служанками отрядили сегодня в бани Хюррем-султан. Надо терпеливо ждать, вот и все. Хоть до вечера. Седа и Карине только рады будут весь день бездельничать. Лакомиться шербетом и фруктами и слушать, о чем говорят замужние женщины. Тут такое можно услышать! К тому же Седа не прочь покрасоваться перед ними. Ей давно пора замуж.

– Ну и толстуха! Аллах, да будь милостив к ее родителям, как такую замуж выдать?

– Да это же всем известная Ашхен, дочь лавочника, армянина, что торгует на здешнем рынке посудой. Самая толстая женщина в Стамбуле. Ну и обжора!

Говорили громко, не стесняясь. Ашхен обернулась: на нее с интересом смотрели две турчанки, обе уже в возрасте. Сразу видно, что сплетницы. Ашхен неторопливо повернулась к сестре:

– Седа, помоги. Расстегни мне платье.

– Такой служанка нужна! – не унимались будущие свекрови. – Ее содержать, да еще и слуг! Разве что султану такое под силу. – И они одобрительно посмотрели на сестер Ашхен: – Вот эти не подкачали, особенно младшая. Жаль, что неверные.

– Бисмиллях, – пискнула вдруг Карине. Старшая турчанка всплеснула руками:

– Ты смотри, какая умная девочка! Как тебя зовут?

– Карине.

– Ты армянка? Христианка?

– Да. Но моя старшая сестра читает вслух Коран! – с гордостью сказала глупышка Карине.

– Ну а грамоте ты обучена?

– Да. Пишу и читаю по-турецки. Немного, – потупилась Карине.

«Научила на свою голову», – с досадой подумала Ашхен. «Эдак эти две тетушки к нам привяжутся. Так и будут ходить следом».

– Идем! – она потянула Карине за руку в холодную комнату.

Там было очень красиво! И сама комната огромная! В центре журчал фонтан, вдоль стен стояли широкие мраморные скамьи. Из-под купола лился свет: окна были наверху. Именно здесь, в самой холодной из трех комнат, женщины отдыхали после парной и занимались своей внешностью: стригли ногти, делали массаж, удаляли нежелательные волоски на теле. Здесь же угощались. Пока народу в холодной было немного, гораздо меньше, чем в теплой комнате и в горячей, парной. Которая топилась с ночи, и дрова подбрасывали в печь непрерывно, вплоть до закрытия бани. Даже пол там, в парной, обжигал, для чего и нужны были деревянные башмаки. Там же в клубах горячего пара женщин мыли, очищая их кожу жесткой рукавицей, а потом смывали грязь и струпья обильной мыльной пеной, закутывая в нее, словно в кокон. Наносить эту пену быстро и ловко было особым искусством, поэтому опытные банщицы ценились на вес золота. На бакшиш для них не скупились.

Из парной женщины выходили, словно заново рожденные. Карине, которая не любила жару, закапризничала.

– Смотри, не видать тебе богатого жениха, – насмешливо сказала Седа, обиженная вниманием двух явно знатных турчанок к младшей сестре. И Карине притихла.

Изнемогающие под руками опытных банщиц и полные сладкой истомы женщины изподтишка рассматривали друг друга, ловя момент, когда с самых укромных мест спадет шелковое полотенце. Жадные взгляды скользили по особенно пышным и высоким грудям с огромными коричневыми сосками, по лобкам, поросшим густыми курчавыми волосами. Ревниво разглядывая чужие прелести, особенно юные, многие откровенно радовались, что их жизнь устроена. Богатое приданое с лихвой компенсирует красоту, которая, слава Аллаху, скрыта от глаз мужчин чадрой. Будущей свекрови решать, готова ли она принять в свой дом красивую, но бедную невестку. Сын узнает о ее достоинствах лишь со слов матери. А в брачную ночь, да еще после долгого воздержания все кошки серы.

…Ашхен заметила ее не сразу. Женщина в расшитых золотом и явно дорогих полотенцах придирчиво ощупывала ее взглядом. Две других перешептывались о чем-то с пожилой турчанкой. Чуткий слух Ашхен уловил:

– Да, хатум, это она. Самая толстая женщина в Стамбуле.

Калфа не стала ходить вокруг да около. Как только Ашхен направилась в холодную, поспешила за ней. Ашхен присела на мраморную скамью, якобы перевести дух, и калфа мгновенно очутилась рядом. Спросила строго:

– Ты девственница?

– Да, – Ашхен скромно опустила глаза.

– Смотри, в гареме это проверят. Прежде всех тебя осмотрит лекарь.

– В каком еще гареме? – притворно удивилась Ашхен.

– В раю, где девушки, будто птички, только поют от счастья и наслаждаются жизнью, – закатила глаза калфа. – Только попасть в этот рай непросто. Говорят, тебе шестнадцать, – она с недоверием посмотрела на Ашхен.

– Да, – она опять опустила глаза. Сердце тревожно билось. На самом деле ей уже был двадцать один год! Но брат достал подложные документы. Отца и сестер калфы вряд ли будут допрашивать, да и не в интересах родных Ашхен говорить правду. О деревне, где остались Ашот с Шагане и могила их матери, забыто.

– А выглядишь ты старше, – покачала головой калфа. – Может, это из-за твоей чрезмерной полноты? Я бы сказала, что ты уже зрелая девушка, но именно твоя толщина и будет твоим пропуском в рай. Если ты, конечно, понравишься любимому ичоглану Повелителя. Окончательное решение за ним. Дурочки в гареме не нужны. Ты должна уметь поддерживать беседу и правильно подавать султану розовую воду для омовения рук, халат и тапочки. Не говоря уже о науке любви, – калфа поджала губы. – Да справишься ли ты?

– Пусть это решит тот, кому наш султан доверяет, – скромно сказала Ашхен.

– Тогда ступай с моей служанкой. Надеюсь, ты закончила мыться?

– Я хотела выпить ягодный шербет, – Ашхен невольно облизнула губы. Есть она хотела всегда, а тут уже три часа – и ни маковой росинки. Только хотела закусить, как объявилась главная калфа.

– Не беспокойся: сладостей у тебя будет сколько угодно. Тебя отвезут во дворец, к другим девушкам, которых сегодня отобрали. Веди себя достойно, в склоки не ввязывайся, калфам не дерзи и попробуй понравиться кизляр-аге. Он тоже будет вас смотреть. Это глава черных евнухов.

Сердце у Ашхен екнуло. Этой встречи она боялась, Баграт часто жаловался на козни главного черного евнуха.

«Мне надо его перехитрить», – подумала Ашхен, насухо вытираясь вышитым полотенцем.

– Когда вы с Карине отдохнете и наедитесь сладостей вволю, отведешь ее домой, – велела она старшей сестре. – Меня не ждите. Отцу скажи: меня увезли в султанский дворец. Мы теперь долго не увидимся.

– Как во дворец? – жадно спросила Седа. – Зачем?

– Отбирают новых наложниц для гарема Повелителя.

– Ты? В гарем?! – Седа рассмеялась. – Ты же толстая! Тебя до сих пор замуж никто не взял! Ты никому не нужна! Перестарок!

– Прикуси язык. Если еще хочешь выйти замуж за богача. И ты, и Карине должны молчать. На вот тебе, – и Ашхен отсыпала в руку сестры несколько монет. – Заплати банщице и сделай себе и сестре массаж. И пусть тебе как следует намажут патокой ноги, – насмешливо сказала она. – А то они у тебя волосатые, как у мужчины.

Волосы на ногах у Седы и впрямь были чрезмерно густые и черные в отличие от ее младшей медноволосой сестры. Седа от обиды вспыхнула. Но Ашхен уже шла к выходу в сопровождении служанки.

У дверей их ждала карета. Ашхен чинно села, заняв все заднее сиденье и чуть ли не все пространство небольшого возка, служанка еле смогла пристроиться напротив.

– И что хорошего в толстухах? – недовольно проворчала она. – Еще одна прихоть валиде, которая уж и не знает, чем еще развлечь нашего повелителя. Во дворце ты надолго не задержишься.

«Уж гораздо дольше, чем ты, – мысленно усмехнулась Ашхен. – Ты будешь первая в моем списке. Из тех, от кого я хочу избавиться. Будешь гнить в Старом дворце, прислуживая старухам и прозябая в нищете. А могла бы купаться в золоте. Но ты ведь дурочка. Мне такая служанка не нужна. Ты уже сказала, что думаешь о таких, как я, когда тебе следовало держать язык за зубами».

Карета тронулась. Ашхен впервые почувствовала себя важной птицей и постаралась, чтобы сердце не билось так громко. Надо держать себя в руках перед нелегкой встречей с кизляр-агой. Эта дорожка во дворец еще такая неверная. А в султанские покои и вовсе призрачная. Не говоря уже о дороге к безграничной власти, которую им с Багратом предстоит расчистить.

Ашхен с ужасом вспоминала те годы, которые прожила в нищете. Тяжелую работу и мрачного от горя отца. И вечное чувство голода, которое не давало ей заснуть по ночам. Еда… Много еды… И вкусной еды… А еще шелковые платья и уютные широкие диваны со множеством по– душек. Прохладные шатры в саду, где, как в раю, поют птицы… И золото… Много золота…

Ашхен поняла, что не успокоится, пока не набьет им свои закрома. Так, чтобы хватило до конца жизни. И ради этого она готова пойти на все…

* * *

Когда и вторые ворота Топкапы за Ашхен закрылись, ей стало страшно. Она не ожидала, что султанский дворец так роскошен и огромен. Ашхен испугалась, что заблудится здесь и свалится в какой-нибудь потаенный каменный мешок. И сгниет там заживо. Или ей помогут заблудиться. Баграт сказал, что у него здесь много врагов. Не меньше их и у султанш, даже у самой валиде. Это хоть и роскошное, но жуткое место. Где в каждых покоях плетутся заговоры.

– Что заробела, толстуха? – насмешливо спросила приехавшая с Ашхен служанка. – Любуйся, пока тебя не выгнали отсюда. Ты жалкая ленивая девка, да еще и распустеха.

На нее смотрели с презрением: одежды, которые Ашхен считала праздничными, здесь, за воротами золотого дворца, выглядели бедно. Даже служанки самого низшего ранга выглядели наряднее нее. И уж, конечно, ухоженнее.

– Понавезли всякий сброд, – презрительно сказала очень красивая юная женщина, проходя мимо шеренги притихших толстушек в сопровождении нарядной служанки, которая задирала нос так же высоко, как и ее госпожа.

– Кланяйся, это султанша, – ткнула в бок Ашхен стоящая рядом калфа. – Одна из жен нашего повелителя.

– Какая уродина! – задержалась возле Ашхен султанша. – Вы только посмотрите на нее! Это же слониха! Кто ее только выбрал!

– Приказ самого Повелителя, госпожа, – низко склонилась калфа. – Это он приказал привезти во дворец самых тучных девственниц.

– Да, может, она просто беременная! Здесь вечно путают честных девушек с гулящими!

Ашхен краем глаза заметила огромного черного мужчину, который застыл в дверях. И его взгляд, полный ненависти, когда он услышал слова султанши.

– А ты, выходит, тощая султанша, – задиристо сказала Ашхен. – Боишься, как бы не заняли твое место в покоях мужа. Лучше уж ты была бы толстой, тогда подумали бы, что беременная, и ты бы здесь еще ненадолго осталась.

– Что-о?! Ты мне дерзишь?! Да как ты смеешь!! – султанша замахнулась, но Ашхен ловко уклонилась от пощечины. Главное, что кизляр-ага все слышал. Это в его огород полетел камень. Слух о том, что главный евнух усыновил ребенка, рожденного в гареме рабыней, которую кизляр-ага посчитал девственницей, гулял и по Стамбулу.

– Накажите ее! Немедленно! – закричала султанша.

– Девушка еще не входит в гарем Повелителя, госпожа, – в голосе калфы была насмешка. – Она свободная горожанка, дочь торговца, а не рабыня, которой были вы, когда попали во дворец.

– Ты и сейчас рабыня, – поддела султаншу Ашхен.

– Я буду жаловаться Повелителю! – вскинула голову та и направилась к выходу. Служанка засеменила за ней.

В дверях женщины столкнулись с главой черных евнухов.

– Салиха-султан, – небрежно поклонился тот. – Не хотите узнать, как чувствует себя шехзаде Сулейман? Маленькие дети так часто болеют.

Султанша чуть ли не бегом понеслась по длинному коридору в свои покои.

– Третьей хасеки приходится несладко, – поцокал языком кизляр-ага. – Все так ненадежно, когда есть старшие жены и у каждой по сыну. Любое недомогание маленького принца может оказаться роковым. И вот ты уже не хасеки, а забытая надоевшая жена в Старом дворце. Султан больше не зовет Салиху-хатум в свои покои. Кто-то другой должен занять место в его сердце. Вот ты, – он шагнул к Ашхен. – Ты дерзка. Но хороша, – кизляр-ага одобрительно оглядел ее пышные формы. И вдруг подозрительно спросил: – А ты, часом, не ребенка ждешь?

– Как вы смеете! Я девственница! – вспыхнула Ашхен.

– Все вы так говорите. Первое, куда вы все направитесь, это на осмотр. Сначала должна подтвердиться ваша девственность. Потом вами займется Исмаил-ага, который лично побеседует с каждой. И уж потом…

Ашхен вздрогнула: рядом раздался какой-то шум. Она обернулась и увидела, что одна из отобранных сегодня в бане девушек упала в обморок. Кизляр-ага был так страшен и грозен. Ашхен поняла, что запугивать здесь умеют.

«Скорей бы увидеть Баграта!» – подумала она. Но сначала надо было пройти унизительную процедуру проверки девственности. Ашхен никогда не была с мужчиной, но все равно волновалась. Она слышала всякое. Бывает, что девочка рождается с дефектом плевы или ведет себя неправильно, лазает по деревьям, к примеру, рискуя напороться на сук, а могут и просто оболгать. Закон на этот счет жесток, на памяти Ашхен одну новобрачную в их деревне наутро забили камнями. Причем мать божилась, что воспитывала девушку в строгости, да и свидетелей ее грехопадения не нашлось. Но слово мужа, а также простыня без пятен крови – закон.

Ашхен до сих пор в ужасе вспоминала вопли несчастной. Это была самая страшная казнь, которую только можно было себе вообразить! Под конец из груды камней торчала лишь изуродованная и окровавленная девичья рука – зрелище, которое Ашхен гнала от себя прочь каждый раз, как говорили о проверке девственности.

Нет, ей, конечно, такое не грозит, ее не замуж берут, а в гарем. Непригодных просто отправят обратно, выставят за ворота – и все. Но кто знает? Баграт говорил, что кизляр-ага – жестокое чудовище. Здесь, во дворце Топкапы, над женщинами, которых считают падшими, издеваются особенно изощренно.

И снова перед глазами – каменный мешок без окон, с ледяными стенами и полом. Ни крошки еды и ни капли воды. Мучительная медленная смерть. Ашхен невольно вспомнила голод, раздирающий все ее тело, от пустого желудка до коченеющих ног. Тошноту, подкатывающую к горлу, и едкую горечь во рту. Кажется, что желчь, не находя ни крошки еды, начинает переваривать сам желудок. Ашхен передернулась, вспомнив эту дикую боль.

«Если умереть, то быстро и без боли», – мучительно думала Ашхен, ложась на узкую кровать, по обеим сторонам которой стояли женщины из гарема и высоко задирали будущим наложницам юбки. Старухи в черном ощупывали ее взглядами, отыскивая изъяны, каждый кусочек ее пышного тела. Особенно цеплялись их ледяные, похожие на буравчики глаза за низ живота и разведенные широкие бедра лежащей на кровати женщины, словно старухи хотели проникнуть туда, внутрь. Ашхен не знала, кто они, но судя по тому, как лебезят перед ними калфы, птицы важные.

– Ай! – она невольно вскрикнула.

Ей было больно, матка невольно сжалась. Холодная сухая старческая рука легла на живот и с силой надавила.

В довершение к унижению с Ашхен не церемонились, грубо запуская пальцы в самое сокровенное и чувствительное, туда, где все сжималось от малейшей попытки вторжения.

– Ну же! Расслабься, да ноги пошире раздвинь! – прикрикнула на нее одна из старух. – Небось рожать хочешь!

Они закаркали, как вороны, Ашхен попыталась думать о чем-нибудь приятном, например, о барашке на вертеле, истекающем мясным соком… О целом блюде медовой пахлавы… О жирном плове, где в ароматном янтарном рисе зарылась нежнейшая перепелка, каждую косточку которой можно обсасывать, наслаждаясь вкусом…

– Вставай!

Она поспешно закрылась юбками и вскочила. Сердце замерло.

– Девственница, – одобрительно переглянулись старухи.

– Перестарок, – с сомнением покачала головой одна из них. – Не верится, что ей только шестнадцать.

– Ее бумаги проверит Исмаил-ага. Если девушка лжет, ее разоблачат, не сомневайтесь. Слышишь, ты? – на Ашхен смотрели круглые, как у совы, глаза. Старухин нос тоже был похож на клюв. – Тебе точно шестнадцать?

– Я не вру, – Ашхен постаралась думать о брате.

Через что ему пришлось пройти в этом дворце, прежде чем попасть в покои Повелителя?

– Ступай, – кивнула старуха. – Исмаил-ага ждет тебя.

Но выйдя из комнаты, где осматривали новых наложниц, Ашхен чуть не наскочила на кизляр-агу.

– Куда так спешишь, красавица? – черный евнух цепко взял ее за плечо. – Как тебя зовут?

– Ашхен, господин.

– Армянка?

– Да.

– Неверная?

– Я читаю Коран, свободно не только говорю, но и пишу по-турецки.

– И откуда ты взялась такая умная? – евнух сверлил ее взглядом.

Ашхен почувствовала, что ворота дворца запросто могут захлопнуться для нее навсегда, едва она успела сюда войти. Здесь ее смерть, а вовсе не богатство и слава.

– У меня старшая сестра, перестарок, – торопливо заговорила она. – Вы можете проверить, господин. Я просто хотела ей помочь. Девушке, которая читает Коран и говорит по-турецки, жениха найти проще. Говорят, что я умная. Мне легко дается грамота.

– А что, неверные вам уже не подходят? – насмешливо спросил кизляр-ага. – Или армяне вас не берут замуж?

– Не берут, господин, – честно сказала Ашхен. – Я слишком толстая, а моя сестра некрасива. Женщине, которой не повезло родиться красавицей, надо заботиться о том, как выбиться в люди своим умом.

– А ты, я вижу, в этом преуспела, – продолжал сверлить ее глазами главный евнух. – А что было бы, если бы тебе сегодня не повезло? Девушка с твоей внешностью не могла попасть в султанский гарем при прежних порядках. Когда сюда отбирали только красавиц. Хотя, надо признать, ты хороша собой. И кожа у тебя чистая. Волосы красивые, бедра налитые, – он со знанием дела ощупал Ашхен взглядом. – Что ж, добро пожаловать в Топкапы.

– А если Исмаил-ага не разрешит мне здесь остаться? – прикинулась овечкой Ашхен.

– Исмаил-ага, Исмаил-ага, – проворчал главный евнух. – Мальчишка. Ты ему не понравишься, потому что ты – толстуха. А он проводит время с красотками, когда удается улизнуть в город. Мальчишка развратен, но Повелитель ему потакает. Но это до поры. Я его все равно уничтожу, – прошипел кизляр-ага, и Ашхен стало страшно. – Я сам представлю тебя валиде. Вот если ты не понравишься ей, твои дни в Топкапы сочтены. Ты попала в число отобранных мною лично девушек, Исмаилу-аге придется с этим считаться.

Ашхен торопливо опустила глаза. Она ликовала. Хорошо бы еще Баграт ей подыграл.

Брат стоял, отвернувшись к окну. Только что из комнаты вышла одна из девушек.

– Еще одну овцу привели? – резко обернулся он. – Где вы только набрали этих пустышек?! – он раздраженно уставился на Ашхен.

«Молодец, – взглядом сказала она. – Накричи на меня».

– Девушка умеет читать и писать по-турецки, – кизляр-ага слегка подтолкнул ее в спину. – Кланяйся, глупая.

– Да что ты говоришь? Нашлась хоть одна толковая среди этого стада? Обучать ее некогда, Повелитель скоро потребует новую наложницу к себе в покои, – сурово сказал Исмаил, стараясь не смотреть на Ашхен, чтобы не выдать себя.

– Эта, похоже, сообразительная. Недели хватит, чтобы ее подготовить. В следующую пятницу она войдет в покои султана.

– Как тебя зовут? – Исмаил, или Баграт, наконец-то посмотрел на Ашхен.

– Ашхен, господин, – она грациозно присела. Этот поклон Ашхен репетировала часами, пока томилась в ожидании встречи с султаном.

– Недурно.

– Она самая толстая из всех, кого привезли сегодня во дворец.

– Меня называют самой толстой женщиной в Стамбуле, – тихо сказала Ашхен.